Текст книги "Свет Неутешенных"

Паутина над водой

Арвелл, малопривлекательный корабел смурного вида, трудящийся над очередной лодкой, прихлопнул мошку, впившуюся ему в тыльную сторону ладони, и грязно выругался.

Ранний вечер принёс то же самое, что и день: Сырость и редкий дождь, то начинающийся, то прекращающийся без всякого предупреждения. Промозглый озёрный воздух заставлял Арвелла кутаться в шерстяной жилет, пропахший потом, его давненько требовалось сполоснуть, никак не находилось подходящего момента.

Громоздкая влажная верфь, водружённая на толстые сваи, возвышалась над гладью илистой воды, подёрнутой клочьями тумана. Ренвас Недсэм, её единоличный владелец, сошёл с причала, с которого уже с несколько часов следил за работой.

– Так, на сегодня хватит, – сообщил он работающим. – Выручку получите в конце недели.

Арвелл почесал красную точку, оставшуюся на щеке после укуса, и столкнул только недавно просмолённую лодку с помоста на воду.

– Твари плодятся, – буркнул он, отряхивая руки от древесной влаги. – Чтоб вы, мать вашу, все передохли до последнего. Эй, озёрщик, сказано же, хватит на сегодня. Нас дожидается шнапс. Если хозяйка опять принесёт тепловатое жаркое…

Заметно уступающий Арвеллу в возрасте корабел, которому и предназначались не сильно дружелюбные слова, отложил молоток на верхушку сваи и обернулся. Выглядел он помято, прямо скажем, да и сложён – не лучшим образом. Скверно подогнанная одёжка внешне придавала ему неказистости.

– Ты всё ворчишь, Арвелл, – снисходительно вздохнул он. На усталое полноватое лицо легла страдальческая усмешка. – Тепловатая – не холодная. И на том мои ей благодарности. Крепкая выпивка придётся к месту, у меня все сапоги вымокли.

– Ты, мастер Хэмри, поменьше болтай и побольше поторапливайся. У меня, окромя твоих сапог, довольно причин надраться сегодняшней ночкой.

Укутавшиеся в промокшие от дождя шарфы, они побрели вдоль пристани, мимо полупустых бочек из-под рыбы и ящиков, нагромождённых тут и там.

– Готовьте лодки, – распорядился Ренвас Недсэм, возвращаясь на причал. – Скоро отплываем.

– Тебе никогда не было любопытно? – коротко оглянулся Хэмри. – Зачем им на озеро?

Арвелл раскашлялся и отхаркнул на обочину дороги. Насморк донимал его, сколько он себя помнил.

– Я в дела Пелнери не лезу. И ты лучше б не лез.

Хэмри приподнял брови.

– Я думал, Недсэмы там заправляют. Ренвас и его братец. Имечко забыл… – он пощёлкал пальцами, вспоминая. – Меррегот, точно.

– Только идиот поверит, что Недсэмы работают с Пелнери, – хриплый голос Арвелла несвойственно утих, озираться, впрочем, корабел не стал. – Они работают на них. Все в этом неладном городишке работают на Неё и её отпрысков. Всё, что здесь происходит, дело их загребущих лапищ. Шагу нельзя ступить, обязательно да попадётся какой-нибудь выходец. Здешние попривыкли, но всё равно жутковато – сколько их.

Поблизости имелся один-единственный трактир, носивший незамысловатое названьице «Престарелый лодочник», которое, кстати, почти никто из горожан не помнил. Даже таблички над входом не висело. Все говорили просто – «Пристанный трактир».

Окна выходили на шуршащую в дымке серую воду. И всё же неуютный вид, как ни странно, лишь добавлял уюта тем, кто глазел из тепла с кружкой горячительного под рукой. Туда наведывались здешние работяги, в основном те, что победней. Арвелл очень подходил под это место, он того и не скрывал. Но не Хэмри, хотя и у него денег не водилось.

Корабелы получали немного. На еду этого хватало, правда, и только. В случае с Хэмри, он слегка ужимался в пище ради бутыли со шнапсом, который в Пристанном трактире наливали недурственный.

Затянутое бледным полотном туч небо потихоньку темнело. Рыбаки возвращались с ловли, звуки работы на пристани умолкали. Изредка раздавалось хихиканье какой-нибудь поддатой горожанки, нашедшей внимание очередного пропахшего озером пьянчужки.

Спрятав в котомку, где хранились рабочие инструменты, купленный шнапс и нещедрый кусок вяленой баранины, Хэмри пошагал на склад, окольцованный пустующим причалом, где, можно сказать, снимал комнату на постой. Под комнатой подразумевался закуток помещения за рядами поставленных друг на друга бочонков. Обходилась подобная роскошь ему в четыре серебряных ойта в месяц.

«Сначала отцовская лавка, – с досадой подумал он. – Потом дядино поместье. „Господин Хэммарт“… Теперь я сплю за бочками на просыревшем полу, обгаженном крысами, – Хэмри вынул бутыль из сумки и уселся на доски причала, прислонившись спиной к кладке, покрытой разводами плесени. Дымчатое озеро выглядело зловеще, туман не пропускал взгляд дальше трёх метров. – Озёрщик у озера…»

– Мошка вьётся над водой,

Будит-будит нас с тобой, – пробился сквозь плеск воды у свай детский напев.

Хэмри Хэммарт откупорил бутылку и хлебнул, отчего в голове у него приятно помутилось, а мысли смешались. «Меня это не касается».

– Под жужжанье не заснуть,

В темноте не видит путь, – раздалось явственней откуда-то справа. – Мошка-мошка над водой.

Хэмри повернулся, немало раздражённый тем, что его лишают долгожданного покоя. Среди пелены дымки на краю причала сидел мальчонка в красной рубахе, болтая свешенными ногами у воды.

– Как сверкнёт тугая сеть,

Смолкнет, впредь не будет петь

Мошка-мошка над водой.

– Не одиноко тебе тут одному? – полюбопытствовал Хэмри, после чего достал нож и стал нарезать мясо.

– Одиноко, – ответил неокрепший голосок. – Но я не один. А вот вы – один. Почему? Это ваш дом?

Нож замер у Хэмри в руке, и он надолго уставился в туман.

– В моём доме тоже неуютно, – мальчик с пониманием не стал дожидаться, пока ему ответят. – Всё из-за пауков.

– Пауков можно прогнать, – Хэмри отправил в рот отрезанный кусочек мяса и запил.

– Если вы так говорите, значит, в вашем доме они не водились, – голосок погрустнел. – В Клёкоте они повсюду. Из-за них я сижу здесь. Я не могу вернуться к себе в дом. И мой братик и сестрёнка. Они тоже здесь, где-то здесь… Они всегда рядом.

Хэмри огляделся: никого поблизости не обнаружилось.

– Если у тебя в доме пауки, что же твой отец не убьёт их?

– Он их боится, как и мы.

Хэмри устало рассмеялся.

– Храбрый у тебя папаша. В моей лавке водились пауки… Ну хочешь я их передавлю?

Мальчик вяло обернул бледноватое личико.

– Их страх как много.

– Попытаться всё же – я попытаюсь, – Хэмри встал на ноги с кряхтением. – Отведи меня к отцу и…

Мальчик испуганно завертел тёмной шевелюрой.

– Говорю же, я не могу вернуться.

– Тебе не обязательно заходить внутрь, просто показать. Пауки ничего тебе не сделают.

– Они уже сделали, – маленький пальчик указал на закруглённую крышу громоздкого особняка, покрытую черепицей, – Моя сестра всегда играется где-то неподалёку. Скажите ей, если увидите… скажите, мне тут одиноко.

– Она тоже боится пауков?

Улыбка всё ещё оставалась у Хэмри на лице.

– Не так, как я. Но она тоже не может вернуться.

Дом, на редкость роскошный, хоть и оставленного вида, находился совсем рядом. Он возвышался над соседними жилищами, стоящими почти вплотную вдоль дороги.

Хэмри взошёл по ступеням, ведущим к порогу, и постучал дверным кольцом. Ему не отперли. Он подождал какое-то время, и всё же ни в одном из многочисленных окон света не появилось.

– Вы пришли к отцу? – на дорожных плитах спиной к дому сидела девочка – в красной рубахе и юбчонке – и игралась в какую-то свою игру. Непричёсанная голова поднялась и замерла в преддверии ответа. Хэмри быстро догадался, что к чему.

– Твой брат сказал, что у вас в доме завелись пауки, – объяснил он, сойдя с каменного крыльца.

– Келмин, опять он за своё, дурачок, – прохихикала девочка, потряхивая плечиками. – Простите его, любезный господин. Он пугается и плетёт невесть что. Здесь нет пауков. Раньше они были, теперь – нет. Он так и не смог к этому привыкнуть. В нашем доме нет никого, кроме бедного папеньки.

Боязливый шорох заставил Хэмри посмотреть на входную дверь, в которую он только что стучал. Кто-то незаметно приотворил её, оставив узкую щель. «Как гостеприимно».

– Тебе лучше пойти к Келмину и привести… домой.

Девочка исчезла. Красное пятнышко растворилось в тумане, как не было.

Хэмри поднялся по ступеням с нехорошим чувством. В доме свет всё ещё не горел. Возможно, никто и не намеревался его зажигать. «Дрянной… мрачный дрянной городишка».

В прихожей не оказалось ничего любопытного, никакого папеньки – уж точно. Обстановка, по своему изысканная, глаз совершенно не радовала. Сводчатые потолки казались слишком высокими, а оттого – неуютными.

– Что вам нужно? – спросил погасшего вида пожилой мужчина, подошедший к ограждению верхнего этажа. Ссутуленный, с грязными вьющимися волосами, в домашней накидке.

– Я встретил на причале вашего сына, Келмина, – Хэмри взошёл по изогнутой лестнице, чтобы говорить с ним лицом к лицу. – Сказал, боится возвращаться домой из-за пауков. Я Хэмри, если угодно знать. Хэмри Хэммарт.

Мужчина вернулся к своей прерванной тоскливой прогулке по дому, которую, по видимости, осуществлял постоянно, потому как двигался привычно, неспешно и задумчиво.

– Здесь нет никаких пауков, господин Хэммарт.

Хэмри с сомнением пошёл следом. Второй этаж был частично открыт и, действительно, неплохо подходил для подобных брожений.

– Почему тогда ему просто не вернуться?

– Вы пришли поглумиться надо мной? Над одиноким Уолисом… Видно, я это заслужил. Моим собственным детям не найти дорогу домой. Им придётся блуждать по городу, пока они один за другим не утопнут в озере…

– Я здесь из-за пауков, которые завелись в спальне вашего сына. Мальчонке надо спать в своей кровати.

Уолис трагично сощурился, посмотрев на незваного гостя, и повертел головой.

– Вы, значит, не понимаете… Здесь везде пауки. В каждой щели, под каждым камнем. От них не спрятаться, их не прогнать. Их слишком много. Цена попытки… моя семья уже заплатила её. Они владеют этим озером. Нам остаётся лишь уживаться в их гнезде.

– Я вот пока ни одного паука здесь не заметил, – Хэмри скользнул глазами по стене, увешанной фамильными картинами. – Это ваши родственники?

– Да… – лицо Уолиса помрачнело, и он отвернулся от безмолвных взглядов с картин. – Раньше Лойсеки правили Дымчатым озером. Но потом… внезапно всё обернулось. Она… пришла ко мне тогда. Келмин привёл её. Такую невзрачную, неторопливую… неповоротливую. Не помню, что она сказала. Кажется, выразила благодарность, как и остальные беженцы, приютившиеся в Клёкоте. Таргерт пал, я… побоялся слухов. Я отказал им в убежище. Я не думал… я бы никогда не подумал, что кто-то из них… Нет, нет. Она не из озёрщиков. Паук живёт в чужих домах, перебирается из одного в другой, но собственным не обладает. Его гнёзда повсюду, и в каждом зреет мерзкий выводок…

Хэмри непроизвольно задумался, разглядывая скорбные выражения лиц Лойсеков. Поначалу от унылого рассказа Уолиса тянуло обычным безумием брошенного старика, но чем дальше, тем явнее в нём проклёвывался призрачно-знакомый страх.

– Вы же не о пауках говорите, – пробормотал Хэмри, наконец вспомнив.

– Когда она ушла, в доме стало неуютно. Люди стали пропадать. Меня предупреждали. Я не поверил даже Кэлларту… Моему маленькому Кэлларту… Я назвал его врунишкой, я… предал их… Нет! – Лойсек испуганно осмотрел сумрак, затем повернулся к Хэмри и сжал его плечи. Грязные блестящие космы колыхались в воздухе, зрачки дрожали. – Ничего бы не изменилось. Я бы ни на что не повлиял. Их слишком много. Теперь это их озеро, господин Хэммарт!..

Ни с того ни с сего Уолис притих, так же быстро, как и переполошился. Сонная прогулка вновь поглотила его больной рассудок.

Хэмри покинул дом с закруглённой крышей, забыв, собственно говоря, зачем приходил. Туман сгустился, благо, пристанный склад находился совсем близко.

Келмин исчез. Вода, как обычно, шуршала у свай. Причал опустел, погряз в туманной тьме.

Забрав с досок отсыревший ужин, Хэмри проник на склад. Крысы несвойственно для себя умолкли и попрятались в стенах. Фонарь, стоящий на дырявом остове ящика, освещал ряды бочек изнутри. Уют, даже такой незначительный, пришёлся кстати.

Из-за бочек донеслось короткое шуршание. Хэмри, отправивший в рот предварительный кусочек баранины, перестал жевать и прислушался. «Оживились, – усмехнулся он и опять зачавкал. – Так-то лучше. Хотя всё равно ни хрена вам не достанется».

– Здравствуйте, господин Хэммарт.

Усмешка Хэмри сменилась на настороженную мину. Он выглянул из-за бочек, прикрыв глаза тыльной стороной руки.

Возле оплаченного им тюфяка, сложив руки на толстоватом брюшке, стоял кудрявый мужчина.

– Я Ремарт Пелнери, рад с вами лично повстречаться, – поклонился он вежливо. – Тётушка о вас рассказывала. Мне жаль, что вам пришлось жить в таких неподобающих условиях… – глазки цвета светлого пепла юркнули из стороны в сторону. – Уверяю, это не продлится ни днём дольше. Тётушка приглашает вас на ужин.

Хэмри покачал головой, не выказав ответного расположения, и отпил из бутыли.

– Я, пожалуй, откажусь. Я уже ужинаю.

Ремарт разочарованно напряг губы.

– Вы, вероятно, помните… Об одолжении, которое моя дорогая родственница сделала вам когда-то. Так вот теперь от вас требуется ответная услуга.

Хэмри посмотрел на Ремарта исподлобья.

– Какого рода услуга?

– Обсудим, господин Хэммарт. За ужином.

Старая знакомая

Скоро растопят камин

Туманным пасмурно-белым утром Карлос Дергилл, обретший желанный покой, хоть и вынужденный, сидел на кровати в ночной рубашке. Недавно нанятая прислуга по приказу новоявленного хозяина обращалась с ним более чем достойно, да и слезливые мольбы кузины Верлики, запертой в своей спальне, через несколько дней унялись. Навряд ли Аннак этому поспособствовал.

Ключ, торчащий из скважины с наружной стороны, повернулся. Вошёл Ойтеш в своём серо-зелёном халате, больше походящем на плащ, домашних туфлях и с кружкой чая.

– Как с вами обращаются? – хозяин Серого поместья прикрыл дверь и подошёл к туалетному столику.

– Не так хорошо, как раньше, – усмехнулся Дергилл и закутался в одеяло. За ночь камин остыл, в покоях становилось промозгло. – У вас возникли какие-то мысли по поводу моего пребывания здесь?

– Из поместья вас никто не выгонит, если вы об этом. Как и вашу сестру с племянником. Скоро растопят камин. Будете чай?

– Не откажусь, – Карлос взял предложенную кружку. – Зачем вы пришли, Ойтеш?

Какое-то время тот молчал.

– Вы управляли Серым поместьем задолго до того, как я попал в Дервар. И нажили приличную репутацию. Советы человека, добившегося влияния в таком месте, будут мне полезны. Взамен я отпущу вас. И ваших родственников, разумеется.

Дергилл рассмеялся, хрипло закашлявшись и немного расплескав чай на одеяло.

– Думаете, я этого хочу? Уйти отсюда, – он отрывисто завертел головой. – Отпустите… Как милосердно. Не думаете же вы, что это отменит ваше предательство? Управляйте, Ойтеш. Вот вам мой единственный совет. А я посмотрю на то, чем всё это кончится.

Тебя не должно быть здесь

Белая куртка и двуцветные брюки с зелёной и коричневой штаниной поистрепались. Она не помнила, сколько жизней отнял её изношенный клинок, оброненный минувшей ночью на Спящем Тракте. Рана пониже ключицы давно попахивала дурным исходом, и всё явнее. Ещё немного.

Но больше ей никто не встретился. Следующей схватки она бы не пережила. Она пыталась вспомнить, сколько брела без сна, впиваясь усталыми глазами в каждую подозрительную тень. Кажется, двое суток.

Здесь, на востоке Дервара в окрестностях Деллоата о ней никто не слышал. Тёмные волосы Инки Ройсвурт, отливающие багровым блеском, вселяли лишь безразличную надменность в тех, кто имел убежище после заката. «Вшивые шлюхи».

Россказни о Деллоате ходили недобрые, даже для Бескоролевства. Но по какой-то причине ей хотелось оказаться именно в таком беспросветном месте.

Независимо от того, мертва ли Дэйда Шлейгенс, её недавняя работодательница, ей негде остановиться. На месте её старого пристанища – пепелище. В Дервере нет бездомных. Либо ты находишь приют, либо оказываешься в безоговорочных владениях Ночного Ворья.

Зайдя в пригород, грязная, окровавленная, она припала спиной к ограде нерадушного высокого строения, похожего больше на башню, чем на дом. Хозяин явно сторонился людского общества.

На несколько минут Инку окутал мрак. Вдруг в этом мраке зажглись два расплывчатых кровавых пятнышка.

– Живая, ты посмотри.

Открыв глаза, она увидела выродка с истощённым вытянутым лицом и острым широким носом, в одеждах из варёной кожи. Он с пренебрежением потыкал пальцем её щёку.

Ещё день назад Инка не погнушалась бы неаккуратно перерезать ему горло и оставить на дороге беспомощно захлёбываться кровью. Сейчас у неё не выискалось сил даже на злость.

– Похоже, встряла в заварушку, – выродок прищурился. – Что с тобой случилось?

– Ночь… – выдавила Инка с трудом. – Мне… нужен ночлег…

– Мне поверить, что девка пережила темноту? Это твой муженёк с тобой так обошёлся? Вот это больше похоже на правду. А говорят ещё, умирающий не лжёт.

– Я… заплачу.

– Только вот мне не нужны деньги.

– Бриэм… – подковылял ещё один выродок, очевидно, они были братьями – в них наблюдались схожие черты. – Ты глаза открой. Это нам про неё говорили.

– А, действительно… – Бриэм скривил край рта, окинув Инку более тщательным взглядом. – Инка Ройсвурт, да? Тебя не должно быть здесь. Хотя ты и так почти мертва. Давай уберём её отсюда, пока мухи не слетелись.

Пока братья необходительно поднимали беспомощную Инку, её разум помутился от боли. Она опять канула в сон, не успев ни выругаться, ни что-либо предпринять.

Сквозь ознобный сон просочился запах гнили. Затем влажные прикосновения сорняков, росших в канаве. «Кажется, это всё». И опять наступила темнота.

– Не думал тебя здесь увидеть, – разбудил её знакомый голос. Инка разлепила тяжёлые веки. Перед глазами возникло не менее знакомое, чем голос, лицо. Не особо привлекательное, заросшее короткой редкой щетинкой.

– Тюфяк… Почему ты здесь? – она почувствовала, что лежит без одежды, хоть и под покрывалом, но по этому поводу, как ни странно, не высказалась. Ни куртки, ни брюк поблизости.

Кроме них, в холодной комнатке никого не обнаружилось.

– Я здесь живу, – Ойтеш пожал плечами и отхлебнул свежезаваренного чая. – Но было бы любезнее начать с благодарности. Ты лежала в придорожной канаве. Скажи спасибо своей странной одёжке, что я тебя заметил. Её, кстати, пришлось выкинуть. По мне, даже хорошо, эти брюки лучше не носить.

– Ты… – Инка вопросительно скользнула глазами по одеялу. Она, казалось, уже и не помнила, что такое смущение. Давненько её последний раз видели голой. Но сейчас у неё смутно промелькнуло это забытое чувство. Ойтеш отрицательно качнул головой.

– Я приказал служанке раздеть тебя. Рана у тебя скверная, но уже не смертельная. Хотя ещё бы часик-другой… При нашей последней встрече ты пыталась схватить меня, а теперь лежишь на кровати в моём доме. Одной из моих кроватей, если точнее.

Инка прикрыла глаза.

– Не схватить. Дэйда Шлейгенс распорядилась, чтоб я тебя привела.

– Неужели?.. – Ойтеш посмотрел на неё со спокойным любопытством. – Я обзавёлся другом? Разве в Дерваре это возможно?

Инка Ройсвурт понемногу приходила в себя, и присущая нерасположенность также возвращалась к ней.

– Я делаю, что она просит. Делала. После того пожара… Почему я здесь? Мы встречались не при самых приятных обстоятельствах. Так с чего тебе помогать мне? Ты выжил той ночью… Сбежал из Рентмара. Ты мог дать мне сдохнуть.

– Выжил… – Ойтеш еле заметно поёжился под влиянием страшных воспоминаний. Его глаза потемнели. Пережитая ночь словно заполнила их. – Мне изрядно свезло тогда. Ты ведь знала, кто он. Клеренс, тот коротышка, с которым ты меня оставила. Прекрасно знала, или не сбежала бы.

В памяти у Инки, видно, тоже всплыли какие-то подробности, которые она не хотела помнить.

– Я не знаю, каков Клеренс, но я встречала его брата… К этой семье нельзя приближаться, нельзя быть в их поле зрения. Я была глупой. Я не верила в то, что про них говорят. Чёрт… да и говорили-то они все не так уж и внятно. «Тепьюки – старинный род… Остерегайся», – ничего другого я толком не слышала. Но ты уцелел… – теперь в её взгляде проявилось недоверие.

Ойтеш покачал головой.

– Мне повезло и только. Но не тебе. Рентмар неблизко. Сколько ночей ты слонялась? Ради чего?

– В Рентмаре дела обстоят дерьмово, – уголки губ Инки дёрнулись вниз, а края ноздрей наверх. – Ты знаком с Коричневыми? Их всё больше. Никто не знает, откуда они приходят. Там стало небезопасно. Я надеялась найти место поспокойнее.

Ойтеш хмыкнул.

– Деллоат – не лучший выбор.

– Кто знает. Ты так и не сказал. Почему ты мне помог?

– Я хозяин Серого поместья, – Ойтеш неспешно, как и подобает владельцу, направился к двери. – И я по-прежнему знаю о Дерваре только то, что каждая здешняя блоха хочет меня прикончить. Но ты – родилась здесь. Тебе-то уж точно есть что мне рассказать. Скоро затопят камин. Отдохни.