Текст книги "Свет Неутешенных"

Огоньки на холме

Фермер

В главном чертоге растопили очаг. Фермерский дом был построен из камня и ничем не обшит, потому тепла в нём добиться редко удавалось, особенно по ночам. Килис Тепьюк дрожала, сидя на вонючей овечьей шкуре у разгорающегося пламени. Её никто не связывал, наверно, в том попросту не видели потребности.

Рокрим – перевязавший себе шею – принёс ей кружку кофе и отправился за свежей порцией отсыревших поленьев. Устроившийся за столом, придвинутым к стене, менестрель наигрывал тоскливую мелодию.

Килис огляделась: обычное жильё, можно сказать, семейное гнездо. Разве что какое-то покинутое. Настенные шкафчики, пустая нестойкая этажерка и ширма. В глаза бросилась запылившаяся и потрёпанная тряпичная кукла, покоившаяся на каминной полке.

– Зачем вам это всё? – поинтересовалась Килис. – Моя семья ничего вам не сделала.

Музыка оборвалась и зазвучала.

– Это неважно, – отклонил Кёртис. – Раньше я убеждал себя, что по этой же причине беда не затронет мой дом. Один за другим соседи гибли от рук Ворья. Они были неосмотрительны… Я и мои сёстры родились на отцовской ферме – папаша, загремевший сюда за кражу, разводил коз и овец. Щёсы никому не мешали. Сестрички, как полагается, расцвели быстрее, чем нам с отцом того хотелось бы. Одна выскочила за какого-то пройдоху. У меня не было к нему доверия, но кому ж это важно? В один день её труп обнаружили в окрестностях, а муженёк пропал. Наша сестра так и не оправилась до конца… спятила, стала гулять после захода – долго она не прожила. Спустя месяц отец вышел ночью проведать всполошившийся скот и не вернулся. Может, он хотел уйти вслед за ними…

– Рано или поздно каждый выходит, – Килис отпила из кружки и поморщилась, кофе получился некрепким, водянистым. – Так папа говорит.

– Да… – на тощее лицо Кёртиса наползла подавленность. – В Дерваре мало стариков.

– Та игрушка на каминной полке, похоже, она долго там лежит. Она принадлежала вашей сестре?

Кёртис без улыбки усмехнулся.

– Нет. Похоронив семью, я завёл старого пса, чтоб хоть как-то избавиться от тоски. Эта неладная кукла была его… Глупый дряхлец… – менестрель горестно покачал головой. – Он оставил её снаружи. Меня разбудило его предсмертное скуление под окном. Я ненавидел их. Ублюдки даже пса меня лишили…

Килис с сожалением нахмурилась.

– И тогда вы обозлились…

– Не совсем. Следующей ночью я покинул ферму и уселся прямо посреди тракта, надеясь, что Ворьё расправится и со мной, и весь этот кошмар закончится. Меня сморило. Сквозь сон пробился свет – когда я открыл глаза, мне привиделось мерцание, оно… сказало, что на меня снизошла Ясность. Конечно же, я принял всё это за бред своего отчаявшегося разума. И всё же что-то изменилось. Я по-прежнему испытывал всепоглощающее одиночество, но оно сделалось тёплым, уютным, будто так и должно быть. Мерцание усиливалось, разумеется, его нельзя было не увидеть. Ворьё стягивалось отовсюду. «Вот и всё», – подумалось мне, но они не нападали, ни один из них, они просто стояли и смотрели на меня. На их лицах появилась печаль. Наконец я догадался, что источником этого света был я.

Килис поёжилась. В щелях между половыми досками завыл ветер.

– Мой брат, Клеренс, рассказывал про вашу встречу у того вяза. Он сказал, ваш свет – дурной, что он отравляет рассудок, делает тебя беспомощным.

– Ясность вскрывает суть, показывает её такой, какая она есть. Ей не надо противиться. С помощью её магии я заставил Ворьё помогать мне. Я действую на благо всего Дервара. Люди не должны бояться друг друга, не должны причинять столько боли.

Возвратившийся Рокрим прижимал к груди охапку потемневших от влаги дров и поломанных веток.

– Всё готово, мастер Кёртис, – он сбросил их на пол перед каминной решёткой и поворошил угли кочергой, подняв пучки искр с пеплом. – Правда, вы извините, но не многовато их? Всю округу заполонили, как сорняки. Хотя ладно, дело ваше.

Здоровяк поковылял прочь из чертога, захватив с собой опустевшую кружку из-под кофе.

– Когда-то и Рокрим был одним из Тех, кто не спит, – посмотрел менестрель ему вслед. – Но я очистил его от ожесточённого безумия. Он стал моим ближайшим помощником, моим спутником в ночи. Погляди наружу.

Килис приблизилась к окну: холм, на котором расположилась ферма, освещали огни фонарей и факелов. Закрытое тучами небо охватило тускловатое зарево. Тут и там виднелись скрытые тьмой силуэты. Из загона доносились блеянья.

– Они здесь из-за вас, – Кёртис то и дело дребезжал лютней. – Две сотни Ночных… Я долго искал их, долго собирал их вместе.

– Но мы не охотимся на невинных, как они, – Килис задрожала, на этот раз от страха. – Тепьюки не убивают для удовольствия. Мы просто выживаем.

– Ты, видимо, плохо знаешь свою семью, – в голосе менестреля прозвучала опаска. – Я бы не уцелел тогда при встрече с твоим братом, если бы не обладал Ясностью. Она уберегла меня. Тепьюки – несравненные мясники. Те, кто не спит, убивают всех, на кого натыкаются… но от вас… от вас они в ужасе. Только магия принудила их пробраться в ваш особняк. Не думаешь же ты, что за все эти годы ночных прогулок твои любимые братья не прикончили никого, кроме Ворья? Родственная наивность… Они завалили вашу прихожую трупами, пока ты спала. Ничего… ничего… скоро они придут за тобой. Я чувствую.

Прощальный подарок

Причитания скота раздражали Патрицию не меньше, чем других, и всё же вблизи разбуженного загона, волей неволей стоящего на страже собственного благоденствия, она ощущала себя комфортнее. Она провела в Бескоролевстве шесть лет, женственной одежды избегала, обладала заурядной наружностью, в качестве оружия использовала кривоватый охотничий нож, который ей не раз довелось запачкать кровью.

– Перебить бы их… – проворчал Лейнерт. Высокие скулы скорее портили его рожу. Прежде он трудился чернорабочим, пока не убил своего начальника. Просунув руку в заборчик заключённый подтащил за рог грязного барашка. Тот издал жалобный зов.

– Оставь их, – волнение Патриции нарастало, когда она оглядывала прохладные огни, неяркие, не выявляющие лиц её вынужденных союзников. Она не доверяла им. Если бы ни свет Кёртиса, здесь бы началась бойня. – Скотина возвестит о прибытии гостей. Они такое чуют. Если их возьмёт страх, считай, сигнал для нас.

– Ты слышала о них? – Лейнерт уставился на фонарь, стоящий у него в ногах. – О коротышах этих. Я вот наслушался достаточно недоброго. Кёртису видней, но неужто не нашлось другого способа их выманить? Всё-таки родственник… Провоцировать их… Среди Ворья поговаривают, что люди не сражаются так, как это делают они. За время, пока их род проживает здесь, они овладели странным умением… расправы. Им лучше не попадаться, и вот – Кёртис по доброй воле тычет в них палкой. Но благо и возможности Тепьюков ограничены.

С необнадёженным видом Патриция пялилась вперёд, на пологий склон, усеянный рваным светом. Вдруг одно малюсенькое пятнышко факела незаметно кануло вниз, затем вблизи него погасло другое.

Огоньки исчезали всё явственнее, как если бы невидимая рука тушила зажжённые свечи. Уловив напряжённое выражение на лице своей собеседницы, Лейнерт достал из-за спины арбалет. Издалека долетел вскрик.

– Они… – проговорила Патриция, вынув нож из кожаных ножен на поясе.

– Не бойся ты, – Лейнерт спокойно усмехнулся. – Нам приказано охранять Кёртиса и его пленницу. Уверен, Тепьюков даже к ферме не подпустят.

Тем временем, огни неуклонно редели. Подножье холма, будто накрывало дланью тени, не оставляющей за собой ничего, кроме ночи. Обеспокоенные голоса с каждым разом звучали ближе.

Патриция обернулась. Овцы смотрели на неё из загона и молчали, казалось, с сожалением. Переместившись к изгороди, окольцевавшей ферму, она, наконец, сумела рассмотреть, что делалось на холме: возле скоплений светящихся точек возникла низкорослая фигурка, и вслед за этим наступила темнота.

– В доме безопаснее, – сообщила Патриция подошедшему Лейнерту.

– Нам не придётся обороняться, – отозвался тот, взводя арбалет больше для того, чтобы чувствовать себя защищённым, чем из опасения.

Мрак подползал к фермерскому дому. То тут, то там, падая, разбивались фонари, шипели факелы. Слишком быстро – схваток и не начиналось.

Скептичность Лейнерта развеивалась. Он попятился к дому следом за Патрицией, палец подрагивал на спусковом крючке. Наконец, огней не осталось совсем. Фонарь у загона – единственный, который всё ещё горел.

– Стоять!.. – потребовал Лейнерт, завидев приближающийся приземистый силуэт, всего один. Ему не ответили, и тогда он нажал на крючок. Силуэт едва шевельнул головой, чтобы пропустить выстрел. Ещё никто из тех, на кого наставляли арбалет, на памяти Патриции, не избегал смерти с подобной незаинтересованностью.

Своим появлением Рокрим взволновал Килис. Здоровяк выглядел ошеломлённым.

– Мастер Кёртис… – забормотал он. – Огни… они пропали. Все. Темно там.

– Что значит «пропали»? – свёл брови менестрель. – Ублюдки разбежались?

– Похоже, что нет, мастер Кёртис. Никто не убежал.

Менестрель долго молчал, потом у него из груди вырвался вздох.

В эту минуту в чертог просочилась маленькая тень. Пламя очага позволило Килис разглядеть лицо брата. В руках Ренсен держал по зазубренному разделочному ножу, покрытому подсохшими багровыми пятнами. В нём наблюдалась присущая холодность.

– Надеюсь, к тебе не притрагивались, сестрёнка, – он оттопырил нижнюю губу, одарив Килис короткой улыбкой, от чего той, впрочем, не сделалось сильно легче.

– Всё в порядке, – пролепетала она. – Где Клеренс и папа? С ними же ничего не случилось?..

– Их здесь нет. Только я.

– Только ты?.. – лицо Кёртиса Щёса застыло в удивлении. – Как ты прошёл сюда? Что с моими людьми?

– Разве теперь это имеет значение? – зрачки Ренсена сузились. – Ты покусился на мою семью, на мою сестру… приказал разворошить мой дом… испортил любимый отцом ковёр…

– Вы, Тепьюки, прикрываетесь своим благородным происхождением, хотя в действительности вы – то же Ночное Ворьё, – чертог наполнился призрачным светом. Менестрель заиграл, заунывно и отрывисто. От повисшего мерцания Килис ощутила странную безнадёжность. – Я искореню вам подобных. Дар убийцы не поможет тебе. Свету Ясности нельзя противостоять.

Ренсен смотрел на возникшее свечение с невозмутимым видом.

– Это то, чего опасался мой брат? – нижний ряд его зубов опять показался.

Вынув из-за пояса дубинку с железными пластинами, Рокрим сорвался с места. Последовавшие движения брата вызвали безмолвный ужас на лице Килис: с чудовищной быстротой Ренсен вонзил оба ножа в туловище Рокрима снизу вверх, затем запустил зубы ему в глотку и рванул. На пол брызнула кровь. Здоровяк рухнул набок, как опрокинутая полная бочка.

Ренсен разжал челюсти, позволив куску плоти вывалиться наружу.

– Я думал, ты знаешь, кто мы, – он перешагнул Рокрима. Килис глядела на него непонимающе, с отвращением. – Выходит, нет…

– Неважно, что знаю я, – менестрель неожиданно усмехнулся, забыв о безысходности, пронизывающей его, и взглянул на Килис, – Важно, что она знает, какие вы.

Ренсен ринулся вперёд. Остриё одного из ножей с дребезжащим лязгом впилось в лютню, которой Кёртис укрылся от удара. Другой нож разрубил ему горло.

Килис, в спешке покинувшая дом, осматривала разорённую ферму Щёсов. Холм устилали трупы Ворья – ни один из них не скрылся. Скоро какие-нибудь Ночные наткнутся на них: скарб растащат, разденут и оберут до нитки. Вряд ли у них много ценного с собой, конечно.

Ночь выдалась нетёмная, ветреная. В такие ночи Клеренс любил подолгу прогуливаться.

– Килис… – позвал брат, остановившийся поодаль. – Ты в порядке?

– В порядке? – возмущённо развернулась та. – Мои братья… и отец… может, и мама… вы все такие? Вы убиваете с такой лёгкостью… ты перебил их, как спящий скот. Двести человек…

– Мы охраняли тебя. В Дерваре не выжить по-другому. В каждом из нас есть особый талант. Как и в тебе.

– Тогда я лучше сдохну, – Килис сморщилась в ненависти к неведению, в котором пребывала всю жизнь. – Я не хочу быть убийцей, не хочу быть такой, как ты.

Ренсен подошёл к ней и взял за плечи. Его губы, подбородок и плащ покрывала кровь.

– Давай вернёмся домой. Там всё обсудим.

Килис дала ему пощёчину, запачкав ладонь.

– Я не вернусь к вам! – вслед за этим она отпрянула, испуганная собственной яростью, поглотившей её целиком, неконтролируемой. – Даже не думай об этом. Скажи им… скажи, что они не увидят меня больше.

– Ладно – мы с Клеренсом… я пойму и то, что тебе всё равно, что будет с матерью. Но как же отец? Как он это переживёт?..

– Они никак не пережили, Ренсен, – Килис окинула взглядом мёртвый склон. – И целая уйма до них.

Брат помолчал.

– Ты уверена? Уверена, что хочешь бросить своё семейство?

– Ещё как уверена.

– Тогда обыщи их, – Ренсен кивнул на Патрицию, которой недавно разрезал горло. Лейнерт развалился у загона с широко распоротым животом. Килис мешкала. – У них могут быть деньги. Они обчищают карманы тех, с кем расправляются. Их имущество им больше не понадобится, но вот тебе – да. Это мой прощальный подарок, сестрёнка. Бери с них что хочешь, оно – твоё. И помни, твоя семья любит тебя. Как бы ты нас ни ненавидела.

Нерадушный хозяин

Перво-наперво Хэмри отдал Ремарту срочное распоряжение – привезти на озёрный остров Ренваса Недсэма. Потом он привычно попросил Иннис сварить порцию глинтвейна и, нацепив меховой жилетец, отправился на длинную открытую веранду, пристроившуюся на склоне холма. Оттуда открывался вид на подёрнутую нерассеивающейся дымкой воду – подходящее местечко, чтобы подумать.

Тут, посреди Дымчатого озера, постоянно выдавалась одна и та же сырая и прохладная погода. Усевшись за круглый железный столик у ограждения, покрытый накапавшей влагой, Хэмри погрузился в мысли. Обстоятельства требовали от него вмешаться.

– Вы чем-то расстроены, господин Хэммарт? – спросила Иннис, поставив дымящуюся чашку на стол. – Вы не сказали, что случилось. Это из-за сделки с норшепами?

– Нет… – Хэмри взял свой напиток и хлебнул. – Наши северные соседи остались крайне довольными. Даже попойку устроили после. Иннис, скажи… ты знала покойного отца Недсэмов?

– Ридарин Недсэм, да… – служанка покивала. – Кажется, он был сложным человеком. Один раз я с ним виделась, он приезжал сюда на встречу с тётушкой. Когда власть перешла к ней, она захотела сотрудничать с местными крупными дельцами. Лодки Недсэмов пользуются спросом – в Клёкоте полным-полно рыболовов и лодочников. Но Ридарин отказался. Помню, я тогда прислуживала им за ужином… он говорил недружелюбно. Дело заключалось, вроде как, не в условиях… просто Эйлин не вызвала у него доверия. Они с Мерреготом поссорились на этой почве, того прельстила выпавшая возможность. Немногим позднее Ридарин скончался. Старость берёт своё… и братья Недсэмы унаследовали его дело.

– Старость… – Хэмри сощурил глаза. – Похоже, он оказался нерадушным хозяином.

– Похоже на то… – служанка не вполне понимающе нахмурилась.

– Тебе известно, какое у Эйлин дело к нашему владыке?

– Она помогла ему с «воссоединением семьи», так она выразилась перед отъездом. Она была в приятном расположении духа, что редкость.

– Любопытно. Кстати говоря. Я куда-то задевал ключ от спальни. У тебя нет запасного, пока я его не отыщу?

Покопавшись в переднике, Иннис достала увесистую связку ключей.

– Какой-то из них ваш. Не потеряйте, пожалуйста. Что-нибудь ещё, господин Хэммарт?

– Нет, ничего, – Хэмри благодарно улыбнулся, сунув ключи в карман брюк. – Спасибо, Иннис. Как всегда, чудный глинтвейн.

Ещё некоторое время он пробыл в одиночестве, придаваясь зловещим мыслям.

Иннис хлопотала на кухне, напевая, её голосок доносился с подземного этажа. Дом выглядел покинутым: камины в гостиных не горели. Воспользовавшись запустением в гнезде, Хэмри поднялся на свой этаж, правда вот направился вовсе не к своей комнате.

Проникнув в хозяйские скудно обставленные апартаменты, он заперся изнутри, оставив ключ в замочной скважине. На столике, слева от выхода на балкон, покоились распечатанные письма и прочие деловые бумаги.

Хэмри взял разорванный конверт, на котором стояла печать Представителя королевских дел Эрисарда.

«Госпожа Пелнери, спешу уведомить вас, что вашими усилиями Беглец найден и возвращён в Лекмерт. Он будет осуждён на заключение в Дерваре. Прошу вас прибыть в Королевский Дом в ближайшее время».

Не сказать, что прочитанное сильно удивило Хэмри. Вернув послание обратно на стол, он принялся за следующее – неподписанное и тем настораживающее.

«Сближение проходит по плану. Сомневался по поводу того, как она воспримет ухаживания слуги, но волноваться не о чем. Она одинока, ей необходима опора. Отец совсем забыл про неё. Одиночество ранит её больше, чем она показывает. Ей можно посочувствовать.

Мы подолгу гуляем наедине. Она начинает доверять мне свои личные переживания. Я не давлю на неё. Поддерживаю беседы об отце лишь в том случае, если она проявляет инициативу. По её словам, мать бросила их из-за его недуга. Она злится на него, хотя пока что не говорит об этом открыто».

Хэмри наморщил лоб и развернул другое письмо, написанное той же рукой. «Какая-то брошенная дочь… Эйлин опять суёт нос в чужое грязное бельё?»

У него теплилось скверное предчувствие касательно неизвестного отправителя. Суть посланий до сих пор не угадывалась.

«Всё как вы сказали, тётушка. Она влюбляется. Как ни странно, я испытываю к ней взаимную теплоту. Мне нелегко сеять в её сердце зерно сомнения. Благодаря мне, она толкует об отце с неприкрытой ненавистью. Мол, он уничтожил их семью, оттолкнув её мать.

Недавно это случилось. Помыслить не мог, что буду спать с принцессой. Её привязанность ко мне возрастает с каждым днём. Скоро я перестану ходить вокруг да около».

Затопив камин, Иннис стала прибираться в главной гостиной.

– Господин Хэммарт, к вам пришли, – сообщила она с волнительным видом, когда Хэмри спустился. – Господин Недсэм… Меррегот Недсэм.

Меррегот, сидящий в кресле у левой стены, налил себе вина из узкого графина.

– Я подумал, погощу здесь, пока Эйлин не приедет, – по его лицу скользнула любезная улыбочка. – Вы же не против, господин Хэммарт? Иннис сказала, вы ждёте моего брата. Славно, славно.

Служанка, не поднимая глаз, ушла.

– В чём дело, Меррегот? – Хэмри ощущал в обстановке некую напряжённость. – Вы ни о чём не предупреждали. Не мне позволять вам жить в этом доме. Это дом Эйлин, я здесь гость.

– Вот-вот, гость, – Меррегот выпил. – Между тем это не мешает вам вынюхивать о семье Пелнери тут и там. Думаете, я не замечаю? Что вы хотите найти, господин Хэммарт? Здесь нечего искать.

Хэмри повёл бровями.

– Вы понимаете, в чём вы хотите меня обвинить, Недсэм? Вы забыли, чей я заместитель? Я слежу за делами Эйлин по её личной просьбе.

– Что ж, надеюсь, что так… – в последовавшей улыбке Меррегота проглядывалась ревность. – Мне бы не хотелось, чтобы рядом с ней были ненадёжные люди.

Близился ужин. К причалу пристала лодчонка и, после того как Ренвас выбрался из неё, отчалила. Укрытый сумерками, он показался на отроге, подходящем прямиком к веранде. Меррегот, расположившийся за подмокшим столиком, потягивал трубку.

– Не прогуляешься со мной у воды? – он одарил младшего брата суховатым взглядом. – Как выпадет минутка. У меня есть разговор.

Ренвас знатно продрог в пути и потребовал у Иннис чего-нибудь горяченького, прежде чем сложить ноги на каминной решётке.

– Зачем вы меня вытащили? – с недовольством спросил он. – На озере страшный холод в это время суток. И почему Меррегот здесь?

– Он погостит… – Хэмри задумчиво уселся в соседнее кресло. – Надеюсь, здесь, у них под носом, никто нас не услышит. У меня для вас дурная новость, Ренвас. Та записка, которую вы мне показали, подозреваю, её написал ваш брат.

Ренвас негромко рассмеялся.

– Меррегот? Зачем ему это? Он не причастен к тому, что произошло с Лойсеками. В этом я уверен.

– Дело не в Лойсеках, а в вашем отце, Ридарине.

Усмешка Недсэма сменилась тягостным выражением.

– Вы ничего не знаете о нашем отце, Хэммарт.

– Он не хотел сотрудничать с Эйлин и вам не дозволял. Семейным делом всецело управлял он, но после его кончины управление перешло в ваши с братом руки. Он был рад, не так ли?.. Меррегот. Рад, что наконец ему выпала возможность перейти под крыло к Пелнери, стать частью их выводка. Слышал, у него с вашим отцом – когда тот был ещё жив – случались разногласия по этому поводу.

– Их отношения меня не касаются, – Ренвас пожал плечами. – Да, они грызлись порой. Ничего серьёзного.

– В записке идёт речь о вашем отце. Именно он был тем «нерадушным хозяином», отвергшим Тётушку. Ваш брат устранил его втайне от вас. Полагаю, подсыпал яд ему в еду.

Сказанное посмешило Ренваса.

– Это бред. Мой брат не мог убить своего собственного отца. Немыслимо, что вы его в таком подозреваете. Думаете, раз мы не ладим, я посчитаю его отцеубийцей? Нет, нет… глупость, – между тем, его губы неуверенно покривились. – Вы попусту переживаете. Я пойду прогуляюсь, Меррегот хотел со мной поболтать.

Ренвас вылез из кресла и, перехватив у Иннис свой свежесваренный кофе, вышел на веранду.

Наступила ранняя ночь. Озеро почернело, прибрежные камни, покрытые мхом, блестели в свете луны. Братья Недсэмы спускались к воде по выложенной плиткой дорожке.

– Я не доверяю Хэммарту, – сказал Меррегот. – Не представляю, что Эйлин нашла в нём. Сдаётся, он может подпортить нам жизнь.

– Ты опять… – Ренвас отхлебнул из кружечки, которую осторожно нёс в руке. – Мы же обсуждали это. Он получит свои денежки и его след простынет.

– Почему ты веришь ему, но не собственному брату? Мне казалось, он и тебе не нравится.

– Мне не нравится, что делами Пелнери управляет бывший работник моей верфи. Хотя куда больше мне не нравится то, что ты продал её чужакам-норшепам.

Они подошли к воде, блестящей в просветах ровного слоя гладких булыжников.

– Ты недооцениваешь его любопытство. Он всё время общается со служанкой. Его надо устранить, в этом я убеждён.

– Что-что?.. – Ренвас изумлённо повернулся к брату. – Устранить? Что ты несёшь?..

– Тот, кто мешает Пелнери, поплатится. Ты мне «спасибо» скажешь. Мы избавим себя от проблем. То, что он их создаст, – вопрос времени.

– Ты спятил, кажется… – Ренвас, слабо веривший своим ушам, выплеснул недопитый кофе. – Я не пойду на такое.

– Ты такой же идиот, каким был наш старик. Ублюдок тоже не верил мне – своему же сыну. Пелнери заберут всё… глупо противиться им.

– Как умер отец? – выпавшая из руки кружечка брякнулась на плоский камень и разлетелась. Меррегот не отвечал. – Это ты… Так Хэммарт не сумасшедший…

Неожиданно Ренвас ощутил, как пальцы старшего брата сдавили ему горло, он начал задыхаться.

– Вы оба одинаковые… недальновидные, оба не слушали меня. Я надеялся, что ты поддержишь меня. С теми, с кем нет смысла сражаться, надо работать заодно.

Меррегот выволок брата на мелководье и, схватив за волосы, погрузил под мутную гладь. Тот дёргался, поднимая пенящиеся брызги.

Вдруг Меррегот отпустил его и со стоном схватился за голову. Освободившийся Ренвас вцепился ему в горло и потопил, не переставая душить.

– Ты!.. – кричал он. – Ты убил отца! Моего отца!

Не в силах вырваться, Меррегот сопротивлялся всё более вяло, вода поглощала его. Наконец, Ренвас разжал пальцы и отпрянул.

Хэмри Хэммарт выпустил из руки окровавленный камень.

– Пелнери нужно остановить, – нарушил он продолжительную тишину. – Я видел письма Эйлин, странные письма. Она что-то замышляет против королевской семьи.

Ошеломлённый случившимся Ренвас судорожно закивал.

– Слепой болван… – он выбрался на каменный берег. – У меня и мысли не возникло, что отец умер не своей смертью.

– Надо убираться, – Хэмри потащил его к причалу. – Прочь с озера.

Ренвас помешкал.

– Подожди. Перед уходом… у нас есть дело.

Хэмри ворвался на кухню. В это время Иннис Пелнери стряпала ужин – рыбную похлёбку.

– Господин Хэммарт, – улыбнулась она с невозмутимым видом. – Хотите ещё вина?

– Нет, – Хэмри приблизился к ней и, взяв за плечи, повернул к себе. – Ты должна уехать отсюда. Я тебя увольняю, – он достал из кармана туго набитый кошель. – Твоё годовое жалование. Тебе больше не придётся работать в этом доме.

– Господин Хэммарт, что такое? – Иннис встревожилась. – Вам не нравится, как я выполняю свои обязанности?

– Нет. Просто поверь мне. Иди на причал и подожди в лодке.

Служанка испуганно кивнула.

Главную гостиную заволакивало густым дымом. Ренвас Недсэм спешно выгребал из полыхающего камина раскалённые уголья на ковёр. Огонь полз по занавесям к потолочным балкам.

Вскоре после этого от причала на озёрном острове отчалила одинокая лодочка. На холме буйствовал пожар. В тумане трещало и рушилось паучье гнездо.