Текст книги "Свет Неутешенных"

В подвале

Мёррет окинула взглядом прихожую, подумав, что сегодня придётся повозиться с уборкой.

– Кажется, всё, – заключил Уорен. – Жаль ковёр. Совсем новый…

– Я посмотрю, как там Ренсен, – сказал Клеренс, вытирая нож. – Мама, думаю, Килис будет тебе рада. Скажи ей, что всё кончилось, и, ясное дело, проследи, чтобы она ничего этого не увидела. Мы пока всё тут уберём…

Килис долго сидела на ящике, скрестив ножки, и скучала в звенящей духоте. Подвал располагался достаточно глубоко, стены были толстые, а дверь – плотная, так что она пребывала в некотором неведении. Впрочем, наверху явно не творилось ничего хорошего, исходя из тех отзвуков, которые всё-таки изредка просачивались.

Спустя какое-то время она устала просто сидеть, свернулась на ящике поудобнее и быстро задремала, как-никак, близилось утро. Ей приснилась печальная отрывистая мелодия, то возникающая, то пропадающая. Она убаюкивала, растекалась по её вздрагивающему телу, звучала близко-близко, как если бы тот, кто играл её, находился в этом же подвале.

Килис не помнила, сколько так проспала. По ощущениям, час-другой, не больше. Разлепив помутнённые сном глазки, она увидела лежащего на ящиках черноволосого незнакомца с лютней.

– Кто вы? – Килис ещё не вполне проснулась, чтобы испугаться.

– Кёртис, – представился музыкант. – Ты выспалась?

– Это вы играли? – Килис села, поджав ноги, и зевнула. – Красивенько… мне понравилось. Но моя семья не пустила бы вас. Как тогда вы пробрались? Откуда у вас ключ от нашего подвала? Вы не из Ворья… не похожи. Я знаю, какие они – сумасшедшие нелюди. Они бы попытались убить меня.

На лицо менестреля легла загадочная мина.

– Думаешь, я не причиню тебе вреда?

Раньше, находясь в собственном доме, Килис никогда не боялась за свою жизнь.

– Кто вы?.. Зачем вам это?

– Я простой фермер, который хочет ночного покоя. Но пока Ворьё живёт, это невозможно.

– Я не имею к этому отношения, – Килис обернулась, услышав шаги, и задрожала. Позади неё стоял ещё один незнакомец, тучноватый, в выцветшей куртке цвета мутного озера. Он прислонился плечом к столбу. – Ни я, ни моя семья. Мы никого не тревожим.

– Ну да… в конце концов, ты ещё ребёнок. Твой род долог, ты никогда не задумывалась, почему? Почему Тепьюки благоденствуют в таком месте, как Дервар. Осторожными вас не назовёшь – вы разгуливаете по ночам так безбоязненно, как немногие при свете дня.

– Мы можем себя защитить.

– Да… – Кёртис показал лёгкую оскаленную улыбочку, пропитанную не то восхищением, не то омерзением. – Вы можете защититься от Ночных. Но суть в том, что это попросту невозможно делать на протяжении стольких лет. И всё же… вам, Тепьюкам, удаётся. Вы не обычные люди. По крайне мере, больше – нет. Ночь стала вашими угодьями. Твоё семейство ужаснее Ворья, Килис Тепьюк. Но… я не хочу тебя убивать. Сейчас. Пока что ты мне не нужна. Мне нужна твоя семья, их жизни. Но здесь… как видно, я не смогу довершить начатое. Придётся сделать это в другом месте. Рокрим…

Кивнув, верзила направился к Килис.

– Нет… не трогайте меня! – она соскочила с ящика. – Клеренс! Папа! Папа! – длинные пальцы Рокрима обхватили её тонкое плечико и потянули. Килис вырывалась, колотила Рокрима в грудь кулачком.

– Пусть она замолчит, – Кёртис устало потёр переносицу. – Нас услышат.

Лицо Килис резко изменилось, застыло, глаза раскрылись, зрачки сузились. Неожиданно она запустила пальцы Рокриму в седеющие лохмы волос, дёрнула на себя и впилась зубами в жирную шею. Он разжал хватку, на куртку потекла кровь, морда побагровела, напряжённые губы беззвучно зашевелились.

Кёртис прервал происходящее, ударив Килис по голове. Она сползла на пол без чувств.

– Надо убираться, мы наделали шума, – менестрель поднял её и взвалил на плечо.

Рокрим опёрся рукой о ближайший столб, зажимая кровоточащий ровный укус над ключицей.

– Мастер Кёртис… – тяжело произнёс он. – Вы… слышали? Как будто… щелчок.

Менестрель не уводил взгляда у него из-за спины. Рокрим нахмурил брови и повернулся.

Мёррет Тепьюк безмолвно глядела на него. На домашнем платье из коричневого шёлка остались брызги крови.

– Она жива, – слова Кёртиса прозвучали расплывчато, подвал незаметно наполнялся тусклым свечением. – Я заберу её. Она будет в доме на холме в восточных окрестностях Рентмара.

Уорен и Клеренс выносили тела на задний двор. Некогда зелёный ковёр почернел от крови. Ренсен пошёл в кладовую за бочонком, ему захотелось выпить.

Мёррет вылезла из подвала, держась за стену. Конечности повиновались с трудом. Блеклая вспышка, ослепившая её, до сих пор стояла в памяти.

– Уорен… – позвала она слабым голосом. – Мальчики…

Никто не услышал. Ей пришлось проковылять в прихожую и усесться на пол у растасканного слоя мертвецов.

– Что это… с тобой? – нахмурился Клеренс, когда они с отцом и братом вернулись.

– Менестрель, – Мёррет ощущала пьянящую немощь в голове. – Он был в подвале со своим прихвостнем… Они забрали Килис, она без сознания. Потом появился этот свет, о котором ты говорил. Я не могла…

– Вот, значит, что, – хмыкнул Ренсен, отхлебнув прихваченного из кухни эля. – И зачем ему это?

– Он сказал, она будет в порядке, если мы всей семьёй явимся в какой-то дом на холме.

– Учитывая, как категорично он относится к нашему семейству… – усмехнулся Клеренс. – Похоже, он рассчитывает, что мы оттуда не вернёмся. Всё бы ничего, но этот его свет… нельзя о нём забывать. Он как-то воздействует на рассудок.

– Этот тип не оставит нас в покое, да?.. – Ренсен устало сузил веки. – Я приведу её.

– Это не обязательно, – встревожился Уорен. Опустившись на пол рядом с женой, он приобнял её за плечи. – Мы с Клеренсом обо всём позаботимся. Тем более, никто не знает, сколько у него последователей.

– Он похитил мою сестру, из нашего дома. Подослал Ворьё, чтобы убить нас. Я не могу не вмешаться.

Уорен с надеждой уставился на помрачневшего старшего сына.

– Этот свет может быть для нас опасен, – вздохнул Клеренс и отвернулся. – Но… сомневаюсь, что для Ренсена есть разница.

Два проповедника

Такое уж это место

Садрад достал из торбы потёртую книжицу и положил на дощатый стол. Теперь он выглядел куда более подобающе: сероватая курточка, брюки и всё та же видавшая разное обувка.

– Что это? – уточнил Креупци, отпив из кружки. Как и младшая сестра, он обычно заказывал глинтвейн с корицей. Бернек пил тёмный эль, храня столь же тёмное безмолвие. Он не обсуждал случившееся, почти не говорил. Даже лёгкая обстановка «Озёрного приюта», близлежащего трактирчика, где они остановились передохнуть, не развязала ему язык.

– Я уже говорил, я провёл в обители больше полугода. Всё это время я вёл записи… – Садрад умолк на секунду и еле различимо нахмурился. – Лиарас ничего не предпринимала. Ей и не нужно было. Всё равно они сочли бы мой рассказ бредом. Да я б и сам не поверил, раньше. Но уйти просто так… Я должен был разобраться. Другой такой возможности могло не представиться. Я ждал, наблюдал за ней. И… она действительно ни разу себя не выдала. Иногда я даже подумывал, что мне это всё примерещилось, что это Сырость так сказывается. И всё-таки её поведение изменилось. По крайней мере, когда рядом был я. Я тайком пробирался в святилище и записывал её молитвы. Она, конечно, знала об этом, и как будто молчаливо посмеивалась над моей беспомощностью. Что ж, я и впрямь мало что мог сделать. Я мог только слушать. И я слушал пристально. Её молитвы в святилище, когда она была одна, отличались от вечерних. В какой-то момент я заметил, что она вообще не молится, когда спускается в руины. Она говорила с кем-то. Я расслышал не всё, правда.

– Она упомянула своих сестёр, – Бернек закутался в шарф. Казалось, он мёрзнет. Креупци бросил непонимающий взгляд на хозяина, подкидывающего в очаг свежие полешки. – Может быть, она говорила с ними. Эта Светлая Обитель – не единственная.

– Что собираешься делать теперь? – Креупци глянул на Садрада.

– Есть одно дельце, – тот без улыбки усмехнулся. – Но пока что я останусь здесь. Передохну. Хочу поспать спокойно.

– У меня тоже есть дело, но его я не могу откладывать, – ответил Бернек на вопросительный взгляд Креупци. – Если и в остальных святилищах происходит то же самое, нужно что-то предпринять. Твои глаза в порядке. Ты можешь возвращаться в Лекмерт.

– Думаешь, ты один понимаешь, что к чему? – коротко закатил глаза Креупци.

– Может, и один, – вставил Садрад.

– Даже если и один, компания тебе не повредит. После всего просто вернуться домой, будто ничего не было?.. К тому же, без тебя я бы лишился зрения, а может, и чего похуже случилось бы. Как-никак, эта Лиарас действительно меня вылечила.

– Да… – Бернек опустил глаза. – Наверное, вылечила. Место, куда я должен идти… оно в Квёлых Землях. Ты уверен, что тебе это надо? Я проповедник. Ко мне относятся с опаской, но ты… можешь привлечь излишнее внимание.

– Проповедником тебя делает твоя странная одёжка, Бернек, – улыбнулся Садрад и, покопавшись в сумке, вытянул свёрнутую рясу, которую ещё недавно носил. – Хранить мне её незачем.

Большак лениво вилял в ранних сумерках, уходя всё дальше на запад. Поросль выглядела мёртвой, разве что попадающиеся зеленовато-серые листья говорили об обратном.

– Как неудобно… – угрюмо выплюнул Креупци, пошевеливая плечами. В робе он смотрелся, мягко говоря, несвойственно. – Она ещё и пропахла этими развалинами. Её вообще стирали когда-нибудь?

Бернек ссутулено плёлся вперёд. Он молчал. Даже его добродушное лицо изменилось, постарело, а глаза вяло сновали, выискивая что-то. В попытке утешить Креупци похлопал его по плечу.

– Я знал о Ясности задолго до прихода Лиарас, – проповедник опустошённо повертел головой и отвернулся. – Она говорила со мной… Я думал, её свет избавляет от темноты. Хотя чем дальше, тем больше я в нём сомневался. Ясность губительна, а значит, и я… Я должен предупредить их…

Креупци встревожено осмотрелся. Промозглая округа всё больше ему не нравилась. На обочине тракта гнил вдавленный в грязь репейник. Бросался в глаза росший на каменистых прогалинах пепельный кустарник – на изогнутых кривых ветвях толщиной почти с запястье набухали багровые скукоженные ягоды.

– Ты так и не сказал, куда мы идём.

– В единственное место, где к моим опасениям могут прислушаться. И то я не уверен… Его называют Домом Неутешенных.

– И нам обязательно было идти по Квёлому Тракту… – Креупци достал из сумки мех с вином, откупорил и хлебнул. – Я слышал об этих местах много скверных россказней. В Лекмерте полно болтливых странников и торговцев. Хочешь не хочешь – понаслушаешься. Не то чтобы я сильно им верил, конечно…

– Коггвот, как и остальные Квёлые Королевства, окружён Квёлыми Землями. Мы идём, насколько мне известно, по наиболее… тихому пути. Но совсем избежать опасности вряд ли возможно.

По левую сторону дороги начались высокие заросли кроличьего сорняка. Бурые длинные листья, торчащие вверх, вздрагивали и замирали, затем опять колыхались.

– Той ночью, – Креупци всмотрелся в них, пытаясь унять волнение. – Ты так и не сказал, что произошло.

Бернек укутался в шарф.

– Ты слышал о Собаках… о которых судачили в Лекмерте?

– Трактирные байки? – Креупци напряжённо задумался. – Я не про них тебя спрашиваю. Там был какой-то силуэт. Вроде, женский. Её глаза блестели таким гадким… светом.

– Этот свет был и в твоих глазах, – лица Бернека коснулась тревога. – Поэтому ты увидел Её такой. Та тварь служит Ясности. Всё было так очевидно… Проповедники молятся тому, о чём всё это время предостерегали народ. И я в их числе… Я больше не воспользуюсь её магией. Ни за что.

– Тень в доме кузена, – в голове Креупци раздался отзвук шепотка. – Она тоже?..

– Полагаю, да. Я не встречал их… но слышал… Подозреваю, что ты видел ключника. Эти создания выглядят, как люди. Когда хотят этого. Мне мало что о них известно. Им подвластен любой замок, любой засов.

Сумерки неуклонно надвигались. Креупци невольно ускорил шаги, забыв, что им в любом случае придётся остановиться на ночлег.

– Может, поэтому он собрался продавать свой дом… Значит, дела обстоят хуже некуда. Тогда почему ты так уверен, что смрадыши… Как ты их назвал?.. Ксооты. Почему ты уверен, что они так безвредны?

– Это сложно объяснить, – проповедник неожиданно улыбнулся уголком рта. – Мне думается, за их наружностью кроются страдания, о которых им некому рассказать. Они одиноки… как нельзя более одиноки. Я сочувствую им, – он глянул на темнеющее полотно туч. – Поговорим потом. Рист совсем близко, заночуем там, – Бернек натянул капюшон на самый нос, впереди маячили очертания домов. – Не забывай, кто мы. Мы здесь – чтобы проповедовать. Иной цели у нас нет.

Возле поднятой решётки на входе в город обнаружились двое наёмных стражников не самого любезного вида. Никаких капюшонов, привычных взгляду Креупци, на них, разумеется, не оказалось. Они носили перевязанные ремешками куртки из козьей шерсти, большие шарфы и мятые кожаные шапки.

Различив приближающихся чужаков, тот, что стоял слева, вынул из-за спины небольшой арбалет и, натянув тетиву, вложил в желобок болт.

– Стоять там!.. – отдал он неуверенный приказ. Второй направил арбалет прямо в тень под капюшоном Креупци. – Какого х-хрена тут понадобилось?

– Пусть Бледный Свет утешит вас, господа, – поприветствовал Бернек, остановившись в отдалении, и выставил перед собой руки ладонями вверх в знак благих намерений. – Мы бродячие проповедники. Хотим укрыться в Ристе на грядущую ночь.

– Скитающиеся… – недовольно пробурчал второй, жирноватый стражник, опуская арбалет. – Удачно вы прихлябали. Как раз времечко… для молитвы.

Он сплюнул.

– И т-ты вот так их пустишь?.. – нервно зашептал первый. – Совсем… ополоумел? В городе и так проблем хватает. Ещё и эти… Они среди тварей разгуливают, часом и сами такие.

– Дурачьё. Госпожа Хээти нам платит не за то, чтоб мы распугивали захожий народ. Тем более, после такого горожан надо б поуспокоить всё-таки.

– Что-то произошло? – полюбопытствовал Бернек, приблизившись.

– Шенкли, местного лавочника… распотрошили прямо на торговой площади… Коллеги его, мягко говоря, в недоумении. Боюсь, бедняга Корли будет там до ночи стоять.

К тому моменту, как они подошли, толпа уже рассосалась. Мрачного вида товарная лавчонка находилась в низине – Рист частично пристроился на холме.

Толстячок Корли, городской стражник, стоял перед залитой кровью потемневшей дверью. Тело только недавно унесли.

Молоденькая девушка, на вид, не старше шестнадцати, дрожмя дрожала и всхлипывала, несмотря на хлопотания полнотелой матери.

– Фелка, ну… тише… – причитала та, поглаживая дочь по трясущимся плечикам.

– Мама… ты же видела… – испуганный голосок затрепетал. – Его живот… разодран… Кто мог это сделать?..

Бернек осторожно приблизился к ним и снял капюшон. Фелка незамедлительно умолкла, очевидно, от ещё большего страха, хотя трястись не перестала.

– Не бойся… я богослужитель, – мягко сказал проповедник, взяв её руку в свои. – В такой час нельзя поддаваться панике. Много скверного происходит, но это не значит, что это произойдёт именно с тобой.

Креупци счёл, что он здесь не особо нужен, и подошёл к месту расправы. Невысокий, простоватой трогательной внешности Корли был явно не в восторге от вынужденной работёнки, да к тому же теперь.

– Пусть Бледный Свет утешит вас… – Креупци сомневался, впрочем, что из его уст такие слова прозвучат убедительно.

– Спасибо… – на удивление растроганно ответил Корли, ему на лицо наползло печальное выражение. – Хотя я уже и не уверен, что это всё… как-то подействует.

– Что здесь случилось?

– Понять бы ещё. Я долго здесь стою, а они так ничего и не вытерли… Вот же ж… Вы очень… очень кстати, господин проповедник. Нам… не помешает словцо-другое о божественном промысле.

– Можешь идти, Корли, – произнёс невысокий приятный голос. Повернувшись, Креупци невольно засмотрелся на стройную женщину в непоношенной облегающей одежде. Тёмные недлинные волосы прекрасно подходили её твёрдому соблазнительному лицу. – Я хотела посмотреть лично.

– Конечно, госпожа Хээти… – толстячок раскланялся. – Только вот… видок не вполне по вам… ну, как знаете.

С облегчённым поклоном он торопливо оставил пост и пошагал прочь, так и не осмелившись посмотреть на злосчастную дверку, которую стерёг.

– Вы молоды для проповедника, – хмыкнула госпожа Хээти, окинув Креупци сдержанным взглядом.

– Не нам выбирать, когда вера снизойдёт на нас, – улыбнулся незаметно подошедший Бернек. – Особенно ввиду таких обстоятельств…

Госпожа Хээти скупо усмехнулась.

– Возможно, ваши проповеди могут быть не так бесполезны, как все привыкли думать, – она глянула на дверь, запятнанную резкими брызгами засохшей крови, затем на расходящихся горожан. – У меня к вам предложение. Я предоставлю вам кров и пищу, если вы направите свои молитвы… на определённых людей. Это нападение… не единственное. Сперва пропало несколько горожанок, теперь убит член торговой гильдии. Паника мне тут ни к чему. Кертен заперся и отказывается не то что дела вести, даже выходить. Рист держится на торговле. Если дельцы разбегутся, мне будет нечем платить жалование наёмникам. Я и сейчас-то с горем пополам его выплачиваю…

– Что с этим нападением? – Бернек тактично перешёл на шёпот. – Ничего внятного я так и не разобрал.

– Старый Шенкли не был плохим человеком… – Хээти задумчиво потупилась. – Вороватым, скупым и немного лысым… только и всего. А его вскрыли, как рыбье брюхо. Мне сказали, он сидел спиной к двери, вывалив кишки. Его убили не клинком, рана слишком разодрана.

Бернек хмуро кивнул.

– Я сделаю, что в моих силах. Где нам найти членов гильдии?

– Ринли Риггерс живёт на севере города, я покажу, мне всё равно по пути. Ювелирная лавка Даксли, Гилба Даксли – слева от ворот, там вывеска «Удачный выбор». И… Руперт Кертен… Он здесь, совсем близко, – госпожа Хээти показала рукой на двухэтажное строение, над дверью которого висела табличка «Пряности Кертена». Сомнительно, конечно, что он покажется, хотя и к нему, в принципе, можете заглянуть. Вдруг…

– Я с ним поболтаю, – сказал Креупци, которому уже давненько хотелось побыть наедине со своими мыслями – слишком много их накопилось. – И заодно заскочу к этому ювелиру.

– Приходите в трактирчик «Сломанная повозка», здесь рядом, – госпожа Хээти кивком показала направление. – Я распоряжусь, чтоб вам выделили местечко.

– У вас есть мысли, кто бы это мог быть? – спросил Бернек.

– Сложно сказать. Не думаю, что смерть Шенкли была кому-то на руку. Из лавки ничего не украдено.

– Такие случаи уже бывали?

– За пределами города… – лицо госпожи Хээти затуманилось. – Я приказала не распространяться об этом. Хотя дело времени, когда кто-то из стражи проболтается. Но чтобы на торговой площади… такого ещё не было.

Когда Креупци постучался в «Пряности Кертена», начало вечереть.

– Господин Кертен… – позвал он.

– Что?.. – вскрикнули за дверью. – Кто это? Какого ляда вам нужно? Я не выйду. И не просите… – отчётливее страха в словах торговца читалась печаль и злость. – Пока по городу расхаживает убийца.

– Я проповедник, – Креупци посмотрел на небо, наморщив нос. – Просто хочу поговорить. Поверьте, опасности нет.

– Что?.. Проваливайте… Вы… не понимаете.

– Послушайте, господин Кертен. Вы же не будете сидеть там всю жизнь.

На этот раз ответа вовсе не последовало. Креупци прислушался напоследок. Только тихий плач доносился изнутри, вскоре и он оборвался.

Всё-таки хотелось попасть в «Сломанную повозку» до наступления ночи. Раньше мрак не пугал Креупци в такой мере. Любая случайная тень, промелькнувшая в поле зрения, заставляла его внутренности сжиматься.

«Кого ещё можно встретить?..» – с этой беспокойной мыслью он подошёл к безликой ювелирной лавчонке с железной дверью и тёмно-пепельной черепичной крышей. Искать её долго не пришлось.

Дверь отворилась назад от лёгкого нажима, смахнув пыль с гладких половых досок. Фонарь, подвешенный к потолочной балке, неярко мерцал. На полочках, столиках и стеллажах поблёскивали разнообразные украшения – без изысков, такие дарили простолюдинкам, когда не хотели сильно тратиться.

Гилберт Даксли, пузатый и короткий, с неухоженной щетиной на тучной физиономии, степенно поднял на вошедшего глубоко посаженные глазёнки.

– По виду, ничего покупать вы не собираетесь, любезный, – заметил он и повертел в пальцах серебряное колечко. – По какому вы делу?

– Я… проповедник. Не хотите поговорить о сегодняшнем убийстве? – Креупци принялся рассматривать ближайшее ожерельице, прикреплённое к подставке. Цепочку из бледного металла, на вид, совсем невесомую, изготовили с заботливой тонкостью.

– Это меня не касается, – Гилб Даксли потёр колечко о рукав, дабы убрать излишки серебряной пыли. – Ясно, почему вы пришли. Госпожа Хээти… Она так печётся о своих владениях. Ещё бы… Уверяю, в молитве нет нужды. Если кому и нужно утешение, так это Руперту Кертену. Он в полнейшем раздрае. Давненько носа не кажет. Я подозреваю, что он что-то видел. Они с Шенкли были приятелями.

– И пропажи вас тоже не пугают?

Ювелир хрипло рассмеялся.

– Мы в Квёлых Землях, здесь всегда кто-то пропадает. Такое уж это место. Кажется, Кертен об этом забыл, а может, и госпожа Хээти. Так переполошились… Жаль тех девушек, разве что, но ничего не поделаешь.

– Девушек? – приподнял брови Креупци, подойдя к прилавку.

– Которые исчезли. Мои клиентки… Некоторые из них. Может, стали привлекать лишнее внимание. Мало ли, кто в город заходит. Стража у нас, сами понимаете, глядит сквозь пальцы, если в них недостаточно монет. Разные заходят. Взять того типа, недавно было. С виду простой странник, таких тут много околачивается. Так он взял и перебил половину овец здешнего пастуха. Даже убегать не стал – его нашли сидящим на земле в окружении мёртвых туш. Если уж на овец позарились, так почему б не на девок? Одни это понимают, другие – нет, и потом запираются… как будто им это поможет, как будто дверь их спасёт. Да…

– Мне любопытно стало, – Креупци усмехнулся. – А вы… почему вы здесь? То есть вы – ювелир. Разве Квёлые Земли – подходящее место?

Даксли задумчиво улыбнулся и спрятал колечко в карман жилета.

– В том и дело, что неподходящее. Я просто хотел привнести во всю эту беспросветность толику красоты. Подумайте, проповедник, бедняжки вынуждены жить здесь, терпеть мерзкие ухаживания потных торговцев и местных пьянчуг. А так… колечко тут, браслет там – глядишь, не всё так плохо. Иногда красота – единственное, что вселяет надежду.

Ночь подступала. В «Сломанной повозке» оказалось комфортно и в то же время слегка одиноко. Памятуя недавний приказ госпожи Хээти, щуплый владелец заведения усадил Креупци за вполне приличный столик в дальнем углу у глубокого окошка. Затем принёс миску остывшей похлёбки, черствый сыр и кружку пива.

Голода Креупци как такового не испытывал. Он отправил в рот кусочек сыра, достал из торбы Садрадову книжку и развернул.

«Не верь свету, – гласил острый беглый почерк. – Ясность – не то, чем кажется. Брат Аоллак – единственный, кто более-менее мне приятен, но он ничего не знает. Иногда мы болтаем. Кажется, Лиарас показала себя только мне. Никак не привыкну к этой неладной робе».

Креупци ощутил, как холодеют ноги. Написанное пробудило в нём дурные воспоминания. Он отхлебнул пива.

«В каждом её взгляде я вижу скрытую улыбку. Мне не по себе, когда она смотрит. Никто не замечает. Никто. Тупые фанатики… У них под носом завелась нечисть. Почему они не видят, что эти молитвы – жуть чистой воды… Да осветит нас свет Ясности, благой свет…»

Захотелось есть. Креупци принялся за ягнёнка, попутно продолжая читать. Мясо плохо пережёвывалось, пиво отдавало погребом.

«Сегодня я тайком спустился в святилище, когда Лиарас молилась. Странно это. Я расслышал: „Темнота слабеет с каждым днём. Я рада, и они радуются вместе со мной“. Так ли плоха темнота, если её свет таков… Придётся вернуться завтра».

– Чеснока побольше, – раздался голос Бернека, спустя минуту он пристроился напротив с порцией вина.

– Как прошло? – задумчиво полюбопытствовал Креупци.

Проповедник покосился в стакан и хлебнул.

– В принципе, как обычно. Он был слегка напуган. Только мне показалось… что это не из-за убийства. Этот ювелир… Даксли, какой он?

Креупци непонимающе подёрнул плечами.

– Ювелир как ювелир. Непохоже, что он вообще хоть сколько-нибудь боится. Мы приятно поболтали.

– Риггерс несколько раз его упомянул, – Бернек посмотрел в окно, за которым густел мрак. – Он долго говорил что-то несвязное, а потом сказал, что он в порядке, что ни за что не покинет Рист, потому что обещал господину Даксли.

– Мало ли, какие у них дела, у этих дельцов… Меня больше насторожил торговец специями. Он отказался выходить и… заплакал.

– Бледный Свет, утешит его, – вздохнул Бернек и выпил ещё.

– Кстати, насчёт этого. Почему ты уверен, что… Ясность не имеет к нему отношения? К Бледному Свету.

– Как и большинство жителей Квёлых Королевств, я просил о его благословении. До тех пор, пока неизменная тишина не разуверила меня. Но Ясность, она явилась мне в том святилище. Я не счёл важным, что я читал другую молитву – услышанную от Лиарас.

– Сырость, – Креупци принялся забивать трубку. – Пойду проветрюсь. Что-то мне нехорошо здесь.

Снаружи оказалось слишком темно для прогулки – ни звёзд, ни луны. Он уселся на влажную скамейку у трактирного окна и предался размышлениям. Плач торговца специями никак не выходил из головы. Такой отчаявшийся, ненавидящий, даже уродливый.

В какой-то момент Креупци посетило опасение, что он и сейчас его слышит. Где-то слева. Всхлипывания, и правда, не прекращались, как он ни унимал их.

– Нет… нет… что же это…

Креупци повернулся. На дороге, почти неразличимо освещённой светом из окна, возникла странная тень, с виду, мужская – сгорбленная и вздрагивающая.

– Мерзкая тварь… – причитал хныкающий голос. – Ты не достоин жить… я… не хочу… Почему?.. Что со мной?..

– Доброй ночи, – поприветствовал Креупци с сомнением. Тень шелохнулась, завертела головой.

– Нет… меня нельзя видеть… Прочь!..

Креупци узнал, кому принадлежит голос.

– Господин Кертен? – он развеял ладонью дым, висящий перед лицом, и прищурился. – Значит, всё-таки вышли. Боятся нечего. Присаживайтесь.

– Нет… нет… вы не понимаете…

– Да что с вами? – Креупци нехотя поднялся. Когда он подошёл достаточно близко, чтобы уловить неясные очертания, силуэт, вскрикнув, отскочил и разразился жалобным плачем, закрывая лицо руками.

– Не подходите!.. Нет… не смейте…

Ни с того, ни с сего Кертен замолчал, потом медленно повернул голову. Слабый свет открыл страшные черты вытянутого побуревшего лица, сплюснутого в области носа.

Упавшая трубка ударилась о дорожную плиту, брызнув пучком искр, и потухла. Креупци окутал холодящий ужас.

Тощие пальцы внезапно вцепились ему в плечи. В попытке отшатнуться он грохнулся на спину. Кертен навалился сверху, из сузившегося рта вылетел низкий утробный звук.

Перекошенные зубы торговца специями впились Креупци в живот. Он захлебнулся собственным криком и стал отталкивать распухшую голову.

Вдруг Кертен с урчанием дёрнулся, разжал кривые челюсти и отпрянул. Креупци незамедлительно отполз от уродливой тени, после чего заметил справа толстую приземистую фигуру.

– Стойте!.. – раздался перепуганный приказ Корли. Стражник держал рукоять меча двумя руками, в страхе переминаясь с ноги на ногу. – Кто бы вы ни были…

В ту же секунду Кертен бросился на него.

– Нет! – Корли торопливо взмахнул мечом и нанёс неуклюжий удар. Тень грузно повалилась на дорогу.

Креупци понадобилось время, чтобы опомниться и подняться на ноги. На счастье, Кертен не смог сильно прокусить плотные складки робы.

– Какого… – прошептал Корли, затем попятившись, поднял фонарь, который оставил на дороге, и настороженно приблизился к телу. – Милосердный Свет…