Текст книги "Свет Неутешенных"

Долг гостеприимства

Креупци с нескрываемой неохотой остановился у одинокого двухэтажного дома. Мысль о том, что ему придётся гостить у своего кузена Меррегота, пусть и недолго, не радовала. Клёкот – отсыревшее скопление лодочных верфей, причалов и невзрачных лачуг – расположился у необъятного Дымчатого озера. Здесь и без всяких кузенов не хотелось находиться. Прохладный воздух вонял гнилью, кора деревьев почернела от влаги, всюду вились мошки.

– Я думал мы идём в святилище, – с недовольным видом заметил Креупци.

– В утешении нуждаются все, – напомнил Бернек, безразлично оглядывая погрязший в грязи пригород. – Светлая Обитель совсем близко. Я прочитаю проповедь горожанам, и мы сразу же отправимся. Ты не ладишь с кузеном?

– Не сказать, чтобы так, но… Просто побыстрее закончим и уйдём, ладно?

Не дожидаясь ответа, Креупци взошёл по потемневшим деревянным ступенькам и постучался в дубовую дверь. Вскоре засов щёлкнул, а затем и ключ провернулся в замочной скважине. На пороге показался кузен Меррегот собственной персоной. Лет тридцати с излишками, неуютной наружности, на двоюродного брата походил разве что фамилией.

– Братец Креупци… – он оставил брови поднятыми и, вяло глядя исподлобья, поприветствовал родственника, почесав ногтями щетинистую щёку. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Как дядя поживает?.. Хотя вряд ли ты пришёл поговорить об этом. Кто твой спутник?

Кузен вытянул шею, дабы рассмотреть проповедника получше. Больше из вежливости, чем из любопытства, разумеется.

– Это Бернек, он… человек веры. У нас дела неподалёку. Я подумал, может, ты приютишь нас на денёк-другой? Много места не займём.

– Приючу-приючу, братец, – Меррегот юркнул обратно, оставив дверь не вполне гостеприимно приоткрытой. Креупци и Бернек вошли следом и остановились в прихожей возле крючков для одежды, пока хозяин сновал по дому. – Я один живу. Сестра тебе не говорила? Ты-то когда в последний раз наведывался? Годка три назад, да?

– Где-то так… – Креупци повертел головой, справа – гостиная, налево по коридору – две тесные комнатки. «И таким же тут всё и осталось». Столики, полки и стеллажи у стен покрывал знатный слой пыли. На них скопилось столько мелкого хлама, что он не бросался в глаза. – Как Ренвас поживает?

– Я передам, что ты интересовался. Кстати, тебе повезло, что ты меня застал. Я как раз ухожу. Побеседуем завтра. Ключ в двери, если уйдёшь, спрячь под крыльцо. Красть тут нечего, всё равно продам эту рухлядь. Господа… – кузен вклинился между гостями и вышмыгнул в дверь, попутно сорвав с крючка невзрачную курточку.

– Великодушно, – заключил Бернек, задержав взгляд на удаляющейся фигуре. – Воистину в людях осталась крупица…

– Я посмотрю, как ты повторишь это, когда увидишь спальни, – у Креупци скривились уголки губ. – Возвращайся, как намолишься, но особо не броди тут. Клёкот и вполовину не так великодушен, как мой кузен.

Погода не располагала к себе. Изредка моросило, не так, чтобы совсем не выходить из дома, но достаточно, чтобы сделать прогулку малоприятной. Креупци забил трубочку и устроился в кресле на веранде, накинув тёплый рыбацкий жилет, найденный у кузена в гардеробе. Их семьи давно уже прекратили тесное общение. Он и не скучал по нему, вообще-то. Но это безразличие отчётливо напоминало ему о сестре и чувстве стыда за то, что он ушёл от неё.

– Прошу прощения, – послышалась глухая поступь, и на веранду зашёл полнотелый мужчина с кудрявой шевелюрой, пестрящей седыми и пепельными прядями. – Вы – не Меррегот…

– Как видите, – Креупци недружелюбно отвернулся, закинув ноги на пустой низенький столик перед креслом. – Но такой же Недсэм, если это важно. Кузен вернётся завтра. Вы по какому делу?

– Кузен… – мужчина почтительно кивнул с понимающей улыбочкой. – Позвольте представиться. Ремарт Пелнери.

– Креупци Недсэм. По какому вы делу?

– Вообще-то, дело плёвое, чтобы о нём распространяться. Я работаю с Ренвасом.

Креупци ответил холодным прищуром.

– Давненько его не видел. Как он?

Ремарт оживился.

– Я как раз намеревался к нему. Не хотите со мной? Тут недалеко, если помните.

Мысленно Креупци вздохнул, но трубка уже истлела, да и сидеть на веранде до ночи ему не улыбалось. К тому же повидать старшего кузена, не повидав младшего, как-то неучтиво. Он быстренько занёс жилет в дом и запер дверь. Удобного момента, чтобы тайком спрятать ключ, так и не выдалось.

– Приехали повидаться с роднёй? – поинтересовался Ремарт, вышагивая по городской дороге. Впереди маячили верфи со смолянистыми подтёками на дощатых стенах, частично возведённые на мелководье. Ими владели братья Недсэмы, унаследовавшие семейное дело. Кузен Ренвас любил торчать на одной такой – той, что когда-то принадлежала его покойному отцу, Ридарину. Он всегда питал непонятное пристрастие к этому озеру.

– Вроде того, – Креупци повёл бровями, косясь на мастеровых, возящихся с лодками. – Иногда всё-таки надо.

– Вот и я так думаю, – Ремарт одобрительно кивнул. – Я, знаете ли, тоже в тесных отношениях с семьёй. Родственные узы – самые крепкие.

Ренвас Недсэм, внешностью пошедший в мать, имел припухлые черты лица и мелкие глазёнки. Он непристально следил за работой корабела с дощатого причала, то и дело отнимая взгляд от мутной водяной глади, и потому заметил двоюродного брата в компании Ремарта Пелнери только в последний момент, когда те подошли почти вплотную.

– Креупци, надо же!.. – Ренвас заулыбался в нервном удивлении и приобнял кузена со всей возможной неловкостью. – Не ожидал тебя увидеть… в таком обществе.

– Я просто выполняю долг гостеприимства, – улыбчиво отмахнулся Ремарт. – Как идут дела на верфи… Ренвас?

– Как и было обговорено… Ремарт, – кузен Ренвас улыбнулся с еле заметной тревогой. – Можешь передать почтенной родственнице, что к следующей неделе закончим.

– В таком случае, передам, – Ремарт Пелнери окинул взглядом остовы лодок в здании верфи. – Не буду мешать родственному воссоединению. До свидания, господа Недсэмы.

Он прощально кивнул и оставил кузенов наедине.

– Странный тип, – Креупци подозрительно глянул ему вслед. – Давно ты с ним работаешь?

– Не с ним… – Ренвас встряхнул головой. – Уже три года… Слушай, Креупци, тебе надо убираться отсюда. Поживее убираться.

– Что значит «убираться»? – Креупци изобразил возмущение. – Я только пришёл.

– Эти люди, – Ренвас заговорщицки зашептал, но тут же осёкся, поймав на себе взгляд корабела, тот быстро отвернулся. – Пелнери. С ними лучше не связываться. Я вынужден – мне здесь жить, но ты можешь уйти. Вот и уходи. Я тебе по-родственному советую. Не надо здесь оставаться.

– Что такого в этих Пелнери, что ты так распереживался? – Креупци стал говорить тише. – Даже если что-то и есть, зачем тогда с ними работать?

– Я вынужден. Вынужден, Креупци. Здесь все с ней работают. Каждый проклятый горожанин.

– С кем это, с Ней?

– С их Тётушкой. Она глава их семьи и правительница Дымчатого озера. У неё в каждой щели глаза и уши. С тех пор, как Пелнери пришли в город, люди начали пропадать. Я не хочу быть одним из них.

– О чём болтаете? – голос Меррегота прозвучал так внезапно, что Ренвас вздрогнул всем телом. Креупци – нет, но он тоже заметил его лишь сейчас.

– Подкрался!.. – щёки младшего кузена побледнели, а глазки забегали. – О родственном, о родственном болтаем. О чём ещё болтать в этом Клёкоте, если не о родственном?..

Со своей стороны Креупци подтвердил сказанное кивком.

– Видок у тебя испуганный, братец, – брови Меррегота приподнялись, во взгляде проскользнуло недоброе подозрение. – Поменьше болтай… «о родственном». Ну, не буду вам мешать. Некогда мне.

Он пронзил глазами корабела, который всё ещё прислушивался вместо того, чтобы работать, и быстро удалился. Кузены молчали до тех пор, пока его сутуловатая фигура не скрылась в переулке.

– Тебе надо уходить, Креупци, – Ренвас сделался белее некуда. – Прямо сейчас. Для Меррегота Пелнери – выгодные компаньоны, ты же – просто двоюродный брат.

Креупци возвращался обратно в тревожной задумчивости. Он недолюбливал Клёкот, что теперь, что три года назад, но всё-таки Меррегот приходился ему роднёй, хоть и не совсем близкой, а Ренвас и раньше нервничал по поводу и без повода.

От этих мыслей голова неуклонно отяжелела, захотелось курить, и первое, что он сделал, когда вернулся, – как ни в чём ни бывало рухнул в кресло на веранде. Вид с неё открывался более чем унылый, тем не менее, во всём этом скрывалась приятная обыденность, которой ему недоставало. К тому моменту, как запылённый чайник закипел, пригородные дома, частично скрытые листьями отцветающего падуба, окончательно растворились в поздних сумерках.

«Дрянной кофе», – сморщившись, Креупци поставил чашку на столик. Как раз наступило время для вечерней трубочки. Он сходил за фонарём и уже достал было мешочек с табаком, как мысли сгустились, заставив его помедлить. Вчерашней ночью у него болели глаза, сильнее, чем обычно. И он что-то видел, проповедника… да, кажется, больше никого не было, или… В голове восставали призрачные фрагменты воспоминаний. Бледный силуэт, вроде бы, женщина. Она смотрит на Бернека, потом на него, и её глаза мерцают таким тусклым, мерзким светом. Привиделось. Женщина? Ночью на тракте? Нет… Вряд ли.

Слуха коснулся нарастающий звук шагов. Всё ещё не вполне отделавшись от смутного беспокойства, Креупци снял ноги со столика, подошёл к ограждению веранды и развязал кисет, который порядком залежался у него в ладони. Различив впотьмах складки знакомой рясы, он слегка успокоился и принялся засыпать табак в трубку.

Внезапно ему под рубашку закралось сомнение. Не переставая встряхивать мешочек, он вновь поднял взгляд, на этот раз тайком. Черты идущей к дому фигуры не прояснялись, будто средоточие осязаемого мрака ползло по пригородной дороге, усыпанной мелкими камешками. Креупци помнил их скрежет под собственными ногами – сейчас они молчали, да так явственно, что это молчание пронзало разум, подобно крику.

Приняв наиболее неподозрительный вид, он двинулся к двери, нащупал холодную железную ручку и потянул. Поступь зазвучала глухо, половые доски застонали. Дверь прошуршала. Креупци перешагнул через порог и прикрыл её, так же неспешно. Щеколда, потом – ключ, торчавший в замке. Дверь скрыла звук шагов, но он не ощутил себя в безопасности и потому попятился к лестнице на второй этаж. «Щёлк» – разнеслось по дому, ключ прерывисто повернулся.

На втором этаже располагалась всего одна невместительная спальня. Кровать попалась большая, правда, опять же, оттого не менее жёсткая. Креупци проскользнул внутрь и подбежал к окну. Створка подалась нехотя, затем резко, с шумом стукнувшись о раму. Он вылез на черепичную крышу веранды и, прокравшись вдоль стены, заглянул в боковое окно. Перед поднятой створкой стояла тень и шептала тихо и неразборчиво, а её очертания колыхались, как дымные клочья.

Креупци спрыгнул в заросли падуба, захрустев и зашелестев ветками, и бросился прочь. Выложенная потрескавшейся плиткой дорожка огибала дом кузена, уходила к каменному мосту над рекой.

Ночь выдалась пустынная, свет в редких лачугах по большей части не горел. Только какой-то мрачноватый горожанин, которому вздумалось покурить перед сном, недружелюбно пропускал дым сквозь густую бороду, сидя на пороге.

– Прогуляться захотелось? – раздался рядом знакомый добродушный голос. Креупци дёрнулся в страхе и покрутил головой. Бернек отдыхал на лавке у замшелой изгороди в обществе трубки и бурдюка, должно быть, весьма довольный минувшей проповедью. – Ночь, и правда, славная. Не думал, что ты из ценителей, – проповедник встал, отряхнул полы рясы и вопросительно потряс бурдюком. – Эля? Славная ночка. Как нельзя лучше подходит, чтобы выпить.

Креупци подскочил к нему и вцепился пальцами в злосчастную рясу.

– Кто это был? – спросил он шёпотом, сам того не желая, и собственный шёпот испугал его. – Что случилось на тракте? Кто-то явно был. Мои глаза хоть и болят, но меня не обманывают. Ты видел кого-то прошлой ночью.

Дребезг железной лютни

Сестрёнка

– Сэм… – немного жалобно позвал Дэйдэт Шлейгенс, осмотрев влажную веранду, и отхлебнул кофе из маленькой кружечки. Кот не показывался с прошлого вечера. Как раз настало время кормёжки. – Сэ-эм. Чёрт… – трепеща от волнения, хозяин спустился по кряхтящим ступеням на садовую дорожку, проливая кофе на неровно уложенные плитки, между которыми пробивался одуванчик. – Сэ-эм…

У подножия каменного забора в два с половиной метра высотой, покрытого рваным слоем виноградных лоз, прошмыгнул незнакомый, а оттого раздражающий бурый кот.

– Шкуру бы с тебя спустить, да времени жалко, – разочарованно пробурчал Дэйдэт ему вслед и двинулся дальше. В этот раз кофе вылился ему на руку. – Сэм… Сэм…

В обычности, кот не убегал так надолго. Охотиться он не любил, отчего и располнел.

– Сэ-эм…

– Значит, ты – Сэм, – послышался справа девичий голосок. Дэйдэт удивлённо остановился, капнув кофе на край халата. После недолгих поисков он обнаружил, что на его заборе примостилась худенькая девочка шестнадцати лет. На ней были багряно-чёрные узкие штаны и куртка древесного оттенка.

Позабыв про голод, Сэм – такой же неисхудавший, как и вчера – сидел у неё между ног, одну из которых она свесила вниз, и мурчал.

– Здравствуй, – Дэйдэт рассчитывал на объяснения.

– И вам того же, – девочка потрепала кота за коротким широким ушком. – У вас прелестный питомец. Сэм… Я просто увидела, как он тут сидит и тоже захотела. Вы не против?

– Я собирался его кормить, – наконец, Дэйдэт употребил кофе по назначению. Горьковато-сладкий вкус успокоил его. – Сэм…

Сэм не реагировал.

– Это из-за меня, наверно, – девочка извинительно улыбнулась. – Я тогда пойду. Чтобы не мешать.

– Можешь… зайти, – Дэйдэт нахмурил брови. – Ему надо поесть. Как твоё имя?

– Килис, – девочка спрыгнула с забора в заросли сорняков, она оказалась довольно высокой. Сэм последовал за ней. Лишь сейчас он посмотрел на хозяина и капризно мяукнул.

– Да, конечно… – Дэйдэт оскорблённо отвернулся от него и пошагал к дому. – Я Дэйдэт Шлейгенс.

– Винный Торговец? – Килис пошла за ним, явно заинтересованная. – Моя мама любит ваше вино. Мне о вас брат рассказывал.

– Приятно слышать, – Дэйдэт поднялся на веранду, допил кофе и поставил опустевшую кружечку на приземистый железный столик. Там же нашёлся и куриный фарш для Сэма, который приготовила Шилис. – Ты одна… Не боязно?

– Папа говорит, учтивость помогает избежать лишнего насилия, – Килис довольно следила за чавкающим котом. Дэйдэт разогнулся, отряхнул пальцы от фарша и размял разболевшуюся поясницу.

– Видимо, твой папа мало знаком с землями, в которых живёт. Что ж… кот благополучно ест. Я выпущу тебя. Через дверь, ладно? Всегда лучше ходить через дверь.

Семейство Килис владело клочком земли с домом в безлюдной округе Рентмара. Она недолюбливала возвращаться в родное гнездо. Полые кривые деревья, заслоняющие трёхэтажный фамильный особняк безлистными ветвями, удручали и без того унылый вид. Разве что квёлый кроличий сорняк пробивался, привнося некоторую живость.

В прихожей Килис в очередной раз подумала, что дом слишком велик для неё, слишком одинок. Неторопливо стянув с себя куртку, она прошла мимо широкой лестницы на второй этаж, устланной ковром травяного цвета, в крохотную плохо освещённую гостиную с погребком. Это было единственное не противное ей помещение во всём доме.

Сидящие за низким столом старшие братья откупоривали свежий пивной бочонок.

– Килис, присоединяйся, – пригласил Клеренс. Он, как и его брат, уступал сестрёнке в росте сантиметров на десять. К тридцати годам на голове у него почти не сохранилось волос, зато брюшко только выросло. – Ренсен, давай стакан. Эй!..

Ренсен, одетый в свой домашний коричневый халат, очнулся от дремоты, вызванной выпитым бочонком, который стоял под столом.

– Сестрёнка… – он подмигнул ей. Килис улыбнулась и подсела к ним.

– Где отец? – спросила она, когда Клеренс принёс для неё чистый бокал.

– Ещё не вернулся, – ответил тот, взяв бочонок, и принялся разливать. – Но у Ренсена есть новости.

Клеренс посмотрел на брата.

– Да… новости есть, – повторил Ренсен. – Но…

– Она наша сестра. И не так мала, как ты привык думать.

Ренсен попробовал налитое ему пенистое пиво.

– Вот это другое дело.

– Да, да, я же сказал, – Клеренс выглядел довольным собой.

– Всё довольно серьёзно, – Ренсен повернулся к Килис, сцепив пальцы на стакане. – Ночное Ворьё распаляется, и непонятно, по какой причине. Сначала они разворошили особнячок Дэйды Шлейгенс, теперь и «Закрытый кошелёк» Бернадетты. Не уверен, сумела ли она спастись. Это и не так важно. Очевидно, что их цель – здешняя нетитулованная знать.

– Цель? – удивилась Килис. – У них нет цели. Они же безумны… Все они. Или, хочешь сказать, им всем взбрело в голову одно и то же? Манипулировать ими невозможно, разве нет?

– Я был в этом уверен. Но, кажется, кто-то всё же нашёл способ.

– Звучит сомнительно. Даже если так, кому это нужно? Бескоролевство на то и Бескоролевство, что тут нет ни господ, ни…

– Короля… да. Так было раньше. Столь отъявленные покушения на влиятельных лиц означают одно – кто-то избавляется от конкурентов. На самом деле, это был вопрос времени. В тюрьме обычно есть тюремщик.

Килис неприятно хмыкнула, сжав губки, и пригубила пиво.

– И кто это, неизвестно, так?

– Неизвестно. Пока что большинство отмахивается от очевидного, но нам надо действовать сейчас.

– То есть… – Килис с волнением посмотрела на беззаботного Клеренса, наслаждающегося выпивкой.

– Да, – Ренсен безразлично покивал. – Мы тоже под угрозой. Если, опять же, ничего не предпримем. Я говорил с Дэйдэтом Шлейгенсом. Похоже, он согласен сотрудничать.

– Винный Торговец? – Килис с нескрываемой радостью улыбнулась. – Он мне понравился. Я была у него сегодня.

Братья глянули на неё, потом друг на друга.

– Зачем это? – спросил Клеренс, опустив брови.

– Я помогала ему покормить Сэма… его кота. Он не хотел от меня отходить.

Ренсен издал пренебрежительный смешок.

В замочной скважине приглушённо щёлкнул ключ, потом снова, оглашая возвращение хозяина. Через минуту в полутьме прихожей показались низенькие толстоватые очертания.

Уорен был ниже своих сыновей, несильно, правда. Приглаженные к проплешине волосики придавали ему трогательности, наряду с крохотным носом. Свой изысканный плащик он оставил на крючке и выглядел по-домашнему растрёпанно.

Килис, пошедшей ростом не в отца, пришлось нагнуться, чтобы заключить его в долгие скучавшие объятия.

– Как прошло? – незамедлительно полюбопытствовал Ренсен. – По виду, с тобой всё в порядке.

Уорен скривил одну часть лица.

– Налейте-ка мне, что у вас там… – попросил он, вытягивая полноватую шею. Клеренс наполнил свой стакан и пододвинул отцу, пока тот уселся за стол с сипящим вздохом. – Что-то нехорошее я видел. Близко подобраться не получилось. Ворьё действительно ведёт себя странно, не как прежде.

– Что там? – не вытерпела Килис.

– Не уверен, что тебе надо это слушать, – с холодностью сказал Ренсен. – Иди к себе.

– Это коснётся всех нас, – возразил Уорен, погладив дочь по плечу. – Они собрались вместе. Не припомню такого… Они стояли и слушали этого… музыканта. В кромешной темноте. Я разглядел только силуэты, больше сотни. Подойди я поближе, меня бы заметили.

– Ворьё потянуло на искусство?

– Непохоже, что они получали от этого удовольствие. Под конец кто-то зажёг фонарь, и мне пришлось убраться.

– Никогда бы не подумал, что дело примет такой оборот, – Ренсен приоткрыл рот в улыбке. – Думаешь, всё дело в этой музыке?

– В ней или нет, ясно одно – менестрель там не для мебели. Они слушали его. С ним нужно встретиться лично. Клеренс…

Уорен перевёл взгляд на старшего сына.

– Схожу к нему, – преспокойно кивнул тот.

– Клеренс… – на личике Килис отразилось сестринское переживание. – Это… может быть слишком опасно.

– Да, – Клеренс с любовью растрепал ей волосы. – Именно поэтому никто, кроме Тепьюков не сможет вмешаться.

В корнях вяза

На кряжистом суку громадного пепельного вяза, возвышающегося над кромешной кромкой леса, покачивались повешенные. Управившись с одним, верзила Рокрим принялся за следующего. Покойники были свалены в кучу на прогалине.

Кёртис поигрывал на лютне, чтобы скрасить тишь, полулежа в гладких корнях, торчащих над землёй. Уловив звук шагов, он убрал руку со струн.

С большака сошла низенькая фигурка и направилась к ним. Менестрель примял большим пальцем засыпанный в трубку табачок и вынул свечной огарок из фонаря. По стволу к ветвям пополз дым.

– Чудная ночка для прогулки, – поприветствовал Кёртис, зажав трубку в зубах. Рокрим враждебно замер, сбросив труп с плеча. – Полагаю, вы неспроста здесь.

– Нет, я к вам по делу, – подтвердил Клеренс, надевший свой выходной плащик из тёмной кожи с заметными лишь при ярком свете багровыми проблесками. – Ваши действия привлекают внимание, если хотите. Вот и моё… привлекли. Я Клеренс.

– Приятная встреча, господин Тепьюк, – менестрель сделал почтительное движение рукой. – Моё имя Кёртис. Я, правда, услышал о вас задолго до того, как вы услышали про меня. Я подозревал, что кто-то из вашей семьи в конце концов придёт.

Рокрим вернулся к работе, удостоверившись, что тревожиться пока не о чем.

– Вы любопытная персона, господин Кёртис, – Тепьюк с интересом посмотрел на тела, болтающиеся среди ветвей. – Какова цель всего этого?

– Наверно, вы догадываетесь. Эти люди утратили рассудок. Я не смог убедить их примкнуть ко мне ради блага Бескоролевства. Оставлять их в живых было бы неразумно. Ночное Ворьё – проклятье Дервара.

Клеренс задумчиво погладил подбородок.

– Если вы не испытываете к ним особой любви, зачем они вам?

– В некоторых из них по-прежнему теплится крупица здравого смысла. Мне понадобится их помощь, чтобы избавиться от остальных, – Кёртис выпустил последний клуб дыма, постучал трубкой о корень, дабы вытряхнуть пепел, и вновь положил пальцы на лютню. – Ночь объята безумием. Это следует прекратить. Я хочу уничтожить Ворьё. Всех до единого.

Кёртис коснулся струн. Музыка зазвучала ненавязчиво.

– И недавние поджоги – не ваших рук дело?..

– Не моих, господин Тепьюк. Зачем мне это? В короли я не рвусь. Я большой ценитель красоты, а если венец придавит меня к трону, мне вряд ли удастся и дальше ей наслаждаться.

– Я почти закончил, мастер Кёртис, – хрипло крикнул Рокрим. – Этот последний.

– К сожалению, у нас не так много времени, господин Тепьюк, – менестрель с извинением улыбнулся, убрав назад грязные волнистые пряди.

– Кто ворошит почтенные гнёзда, если не Ворьё? – недоверчиво спросил Клеренс. – Кто ещё покидает дом после захода солнца?

– Забавно, что вы это спросили, господин Тепьюк, – в вежливом взгляде Кёртиса проскользнула недоброжелательность. – Как по мне… любой, кто разгуливает по темени – один из них. Мы ещё увидимся…

Его очертания заколебались. Фонарь потух, но темнота наступила не сразу. Ощутив нарастающую тяжесть в голове, Клеренс уставился на тусклое мерцание, озарившее человеческие маятники на ветках.

Спустя какие-то секунды оно исчезло. Вместе с ним исчезла музыка и менестрель, который играл её.

Клеренс всё ещё не вполне отошёл, когда в потёмках показалась знакомая изгородь. Ренсен неподвижно сидел в кресле на веранде, закутанный в халат, и пил чай.

– Выглядишь неважно, – он посмотрел на старшего брата, усевшегося за длинный стол лицом к нему. – Какие новости?

– Я нашёл его, – проговорил Клеренс сдавленно. – Он особенно не таился.

– И?

– Если верить его словам, он хочет избавиться от Ворья. Пока неизвестно, как он ими управляет. Сказал, что они не замешаны в поджогах.

Ренсен вгляделся в блестящие глаза Клеренса.

– Он напал на тебя?

– Нет… но я видел какое-то мерцание перед тем, как он ускользнул. Странно это всё…

– То есть ничего полезного ты не разузнал, – Ренсен разочарованно отвернулся.

– Разузнал. На наш дом нападут. И очень скоро.