Текст книги "Мифология пространства древней Ирландии"

Другое деление Ирландии, весьма важное для ирландской мифологической картины мира, – это вертикальное деление страны между сыновьями Миля и Племенами богини Дану после победы сыновей Миля. Поверхность острова, то есть средний мир попадает в руки сыновей Миля, а сид (со всеми его жителями!), нижний мир, отошел к Племенам богини Дану. Есть несколько разных историй об этом разделе Ирландии, самая ранняя из них сохранилась в предании «Пьянка уладов» («Mesca Ulad»). В этой повести филид Аморген, сын Миля, осуществляет деление: «(Аморген. – Г. Б.) разделил Ирландию на две части, дав нижнюю часть Племенам богини Дану, а другую часть – сыновьям Миля» (Cu ru raind Hérinn dar dó 7 co tuc in leth ro boí sís d’Hérind do Thúaith Dé Danann et in leth aile do Maccaib Míled)[348]348
  Mesca Ulad / Ed. by J. Carmicheal Watson. Dublin, 1941. P. 1.


[Закрыть].

Этот нижний мир Племен богини Дану является частью ирландского потустороннего мира, этого мира пред-существования, который потенциально находится везде (как волшебные дома, которые появляются в ирландских преданиях посреди поля, а затем снова исчезают). Другие манифестации потустороннего мира в раннеирландской литературе локализуются на отдаленных островах в океане, под водой или за волшебным туманом на земле. (Надо упомянуть, что верхний мир, известный по многим другим индоевропейским традициям, на удивление плохо фиксируется в кельтской мифологии и фольклоре.) Пять дорог нашего сюжета появляются из потустороннего мира, связывая горизонтальное и вертикальное деления космоса.

Другой важный аспект нашей мифологемы – это значение чисел в кельтских мифах. Число пять часто фигурирует в ирландских и других кельтских источниках. В раннеирландской литературе известен целый ряд пентад: пятины, пять священных деревьев, пять заезжих домов, пять мудрецов и т. д. Особенно интересна в нашем случае параллель с пятью священными деревьями Ирландии, которые тоже появляются в ночь рождения Конна. Наши главные источники, «Ночное видение Фингена» и диннхенхас, содержат также историю пяти священных деревьев. Деревья, Эо Мугна или Эо Росса в «Ночном Видении…», проявляются из волшебного тумана (tria chéo), из мира пред-существования (сида). Манифестации этих чудес в ту же самую ночь означали, вместе с рождением нового короля, начало нового цикла (renovatio seculi). В валлийской традиции, связанной со знаменитым бардом Талиесином, мы также находим упоминание пяти деревьев, причем они ассоциируются со знанием и вдохновением. Котел поэтического вдохновения Керидвен называется в поэме «Трон Талиесина» («Kadeir Taliesin») из «Книги Талиесина» «котлом пяти деревьев» (peir pum6yd)[349]349
  W. F. Skene. The Four Ancient Books of Wales. Vol. II. Edinburgh, 1868. P. 153.


[Закрыть].

Числа в мифологии играют роль своеобразного кода, с помощью которого описывается мир (или описывается сама система метаописания). Миф объясняется числами. В архаических традициях числа могли использоваться в священных или «космизирующих» ситуациях, как, например, в нашей мифологической ситуации. Таким образом, числа становятся частью картины мира, а затем орудиями ее периодического воспроизведения в циклической схеме развития, преодолевающими разрушительные тенденции. Они становятся орудиями космогонии и циклического восстановления космического порядка[350]350
  В. Н. Топоров. Числа // Мифы народов мира. Т. 2. М., 1982. С. 629.


[Закрыть]. Такая циклическая схема, очевидно, присутствует и в кельтской мифологии (как интегральная часть ее манифестационистской доктрины).

Космогония или циклическое восстановление космического порядка в ирландском мифе всегда осуществляется как манифестация. Манифестационистская перспектива близка концепции «постоянного творения», ибо мир здесь понимается как открытая система. Манифестация в мифе могла восприниматься как пример ритуала.

Объекты в мифологическом мышлении определяются как операционные («Как это было сделано? Как получило название? Как это случилось? Почему?» – Cid búaid? Canas ro ainmniged?). Поэтому картина мира неизбежно связана с космологическими схемами и с псевдоисторическими преданиями, которые считаются прецедентами, служащими моделями для воспроизведения в будущем, просто потому что модели действий в этих преданиях относятся к Urzeit[351]351
  См.: Там же. С. 162.


[Закрыть]. Итак, рассмотренный мифологический и псевдоисторический сюжет совмещает два уровня – диахронный (рассказчик ведет речь об идеализированнном прошлом, Urzeit) и синхронный (речь идет об идеализированном настоящем или иногда будущем).

Заключение

Итак, рассмотрим место пяти главных дорог Ирландии в мифологической традиции острова. Изначальная роль пяти дорог в раннеирландской картине мира, скорее всего, была основана на принципе пяти направлений, так же как новоирландская фраза, которую я уже цитировал: «их отправили на все пять сторон», то есть «во все пять направлений» (cuireadh amach iad ins na chúig árdaibh)[352]352
  T. F. O’Rahilly. Notes on «Early Irish History and Mythology» // Celtica, 1 (1950). P. 388.


[Закрыть]. Так, например, в шаманских традициях присутствуют пять путей, и пятый путь – это вертикаль, axis mundi, проходящая через центр. Такая ось в ирландской традиции может ассоциироваться либо с Шлиге Ассайл, соединяющей Тару и Ушнех, либо с Шлиге Мор, «столбом» деления Ирландии.

Эти пять направлений формируют радиальное пространство вокруг «королевского центра», Тары. Основываясь на наших источниках, можно сказать, что такая иерархия существовала, по крайней мере, уже в IX в., в то время, когда были записаны «Триады Ирландии» и «Ночное видение Фингена». Роль Шлиге Мор, линии, разделяющей Ирландию на две половины, очень существенна, хотя в наших источниках эта дорога не выделяется на фоне других. Шлиге Мор делила Ирландию на северную и южную половины, соответственно Лет Куйнн и Лет Мога. Династии И Нейллов в северной половине и Эоганахтов в южной с VI в. претендовали на гегемонию в стране, борьба этих династий отчасти и послужила основой мифологических представлений о делении острова. Однако другая дорога, Шлиге Дала, вероятно, была гораздо более популярной «точкой притяжения», по крайней мере среди авторов диннхенхас.

Я писал об истории манифестации дорог, которая выглядит как вариант космогонического мифа. Важно, что тексты не упоминают строительства, сооружения дорог и других чудес ночи рождения Конна, все они «найдены» или проявляются из пред-существования в потустороннем мире. Пять главных дорог Ирландии принадлежат к той же пятичленной структуре пространства в ирландской мифологии, что и пять пятин и другие феномены. Когда дороги, так же как пять деревьев, проявляются из потустороннего мира, они играют роль неких знаков божественного порядка на земле. Как в случае пяти священных деревьев Ирландии, пентада рассматривалась средневековыми редакторами как свидетельства рая (так Эо Мугна в «Ночном видении…» считается «сыном райского древа»). В правление Конна согласно этому преданию Ирландия была настоящим раем на земле. Как можно судить по нашим источникам, доместикация пространства в обсуждаемых мифологических текстах заключается в процессе формирования земного порядка по божественному образцу.

Как писал М. Элиаде, человек никогда не выбирает какое-либо особенное священное место, он просто находит его, другими словами, священное пространство проявляется герою. Такая манифестация не обязательно является следствием прямой иерофании, иногда она осуществляется с помощью традиционной техники, основанной на космологической системе[353]353
  M. Eliade. Traité d’histoire des religions. Paris, 1948. P. 255. Иерофания – греч. проявление священного.


[Закрыть]. Наши герои используют именно эту технику, открывая дороги. Интересно, что путь в ведийской традиции тоже не дан, но обретаем: его тоже открывают, находят. Этот многочленный ведийский путь так же божествен и вечен, как дороги в ирландской традиции, и так же несотворим, но должен быть найден.

В сюжете «Ночного видения Фингена» и диннхенхас дороги формируют два типа мифологического пространства. В каждой отдельной истории о дороге и ее «открывателе» герой воспринимает пространство, динамически двигаясь по нему. Эта линейная и динамичная форма пространства (espace itinérant согласно А. Леруа-Гурану) отражена в этой конкретной мифологической ситуации как в мифе о культурных героях, осуществляющих свои подвиги на дорогах за время своего передвижения. С другой стороны, восприятие статичного или радиального пространства (espace rayonnant) дано в образе пяти дорог, расходящихся из центра, Тары. Дороги, структурируя пространство, ведут с границ неизведанной периферии, окружающей весь остров. Эти два разных восприятия отражены и в «Togail Bruidne Da Derga», где дороги, ведущие в Тару или в заезжий дом Да Дерга, создают радиальное пространство, но каждая дорога, когда по ней едет Конаре, становится осью линейного пространства, на которой и происходит конфликт. Линейное пространство наших историй – это всегда пространство манифестации: самих дорог, королевской власти или знания, как в «Разрушении заезжего дома Да Дерга».

Пять главных дорог Ирландии всегда связаны с королями и королевской властью. По преданию «Ночное видение Фингена» дороги появляются для того, чтобы короли могли передвигаться по стране. В аллитерационной поэме дороги прямо называются «королевскими» (rígroit). Открыватели дорог – пять королевских сыновей с периферии острова. В идеальной схеме предания они являются клиентами верховного короля в Таре, к которому едут на пир. В IX—X вв. во время письменной фиксации предания влияние верховного короля Тары из династии И Нейллов не распространялось на всю страну, а Пир Тары был уже делом минувших дней. Письменные источники не сообщают нам, кого приглашали или кто должен был присутствовать на историческом языческом Пире Тары. Нам неизвестно, имел ли он лишь локальное значение для Бреги и Миде или действительно общеирландское значение. «Ночное видение Фингена», будучи литературным произведением, тем не менее может содержать воспоминания о дохристианской эпохе в Ирландии. Возможно, местные короли и их наследники действительно должны были являться на Пир в Тару.

Дороги связаны с верховной королевской властью в Таре, с мифическими верховными королями Конном Кетхатахом и Конаре Великим, наконец, с самим «королевским центром» в Таре. Дорога Шлиге Куаланн в предании «Разрушение заезжего дома Да Дерга» играет роль инаугурационной дороги Конаре на пути в Тару, и в том же предании эта дорога становится дорогой, ведущей короля к смерти. Если в «Ночном видении Фингена» дороги открываются, то в «Разрушении…» со смертью верховного короля Тары на периферии страны дорога «закрывается».

В то же время дороги ассоциируются и с изгоями общества: разбойниками (díberg), фениями (Fíanna). Они выступают вместе с потусторонними силами, как хозяева дорог, представляющие опасность для проезжих. Другие источники, в частности житийная литература, подтверждают, что дороги в древней Ирландии были небезопасным местом.

Что касается времени в нашем сюжете, нужно подчеркнуть, что дороги, так же как другие феномены, манифестируются за ограниченное время одной ночи. То есть мифологическое время этой ночи конденсировано, сжато[354]354
  Ср. Т. В. Цивьян. Движение и путь в балканской модели мира. М., 1999. С. 126—127.


[Закрыть], так же как мифологическое пространство ограничено и сжато вдоль дорог: можно сказать, что правила нашей мифологической игры ограничивают как время, так и пространство. В результате сжатое время и пространство подразумевают другую модель действий в них. Сжатое время и пространство вообще характерно для космогонических мифов, и для нашего мифа в частности.

Когда рассматриваются тексты из диннхенхас, нужно помнить, что все три фрагмента редакции С – проза, rosc и другая поэма – взаимозависимы и считались редакторами единым целым, ассоциируемым с историей из «Ночного видения Фингена». Прозаические диннхенхас редакции В из «Лейнстерской книги» и рукописи Laud 610, с другой стороны, содержат отличный сюжет, говорят о других протагонистах и являются, скорее всего, оригинальной версией этиологического рассказа о Шлиге Дала. Древняя легенда, вероятно, повлияла на важное место Шлиге Дала в диннхенхас редакции С, до такой степени, что история манифестации дорог в «Ночном видении…» и некоторых других письменных или устных источниках (как в rosc) была просто добавлена к диннхенхас Шлиге Дала. Этот вывод, однако, зависит от взаимной связи редакций В и С, которая до сих пор не совсем ясна.

Аллитерационная поэма «Búaid Cuinn rígróid rogaide», очевидно, была основана на некотором уникальном варианте истории. Она не упоминает «Ночное видение…» или его героев Фингена и Ротниам в качестве источника информации. Она даже не называет дороги, когда говорит о героях, «фиксирующих» их. Я бы даже сказал, основываясь на моем прочтении этого текста, что он уделяет гораздо больше внимания конфликту между героями и их потусторонними врагами, чья сверхъестественная злокозненная природа становится очевидной. Независимый источник rosc поддерживает гипотезу о существовании нескольких устных правариантах мифа о дорогах, которые позже использовались так или иначе в процессе письменной фиксации.

Наконец, нужно подчеркнуть роль феномена знания во всех сюжетах, которым мы уделили внимание. В «Ночном видении Фингена» есть термин «дорога великого знания» (rot imbais), относящийся к реке Бойн, он довольно близок понятию «дорога roscada» (ramut roscadach) в нашей аллитерационной поэме. Во всех рассмотренных историях либо знание дорог открывается Фингену посредством Ротниам и Аморгену посредством Финтана, или знание открывается на дорогах как в истории о Конаре в «Разрушении заезжего дома Да Дерга». К связи знания-познания с дорогой можно упомянуть древнеиндийский термин jñānasya path– «знания путь» при том, что jñā– «знать» и jan– «рождать» (оба корня из индоевропейск. *g’en-) и есть обозначение знания-рождения-открытия, выхода в широкое пространство в процессе переступания границы, предела, ср. др.-ирл. mrogaid (: brogaid), семантически соотносимое с ведийск. prath– «рас-ширять», «рас-пространять» (в первую очередь в космологических контекстах)[355]355
  Эти индоевропейские и древнеиндийские параллели были любезно предоставлены мне В. Н. Топоровым, за что я ему весьма благодарен.


[Закрыть]. Важно, что именно в явлении такого знания-рождения-открытия и заключается основной смысл предания «Ночное видение Фингена» и соответствующих старин мест: читатель узнает о чудесах в Ирландии, рождается король Конн, открываются дороги.

Часть вторая. От корней к ветвям. Священные деревья

Сегодня, немощный – в Комор Куане —

и больше мне не изменить обличья.

Как Эо Мугна с мертвыми ветвями,

не видеть день, не слышать стонов бычьих.

Роман Ромов. Финтан

Введение. Пять священных деревьев

Во второй части книги мы переходим к другой значимой пентаде древнеирландской картины мира – феномену пяти священных деревьев Ирландии, до этого почти не привлекавшему внимания исследователей ранней ирландской традиции. Пять священных деревьев – Эо Мугна, Эо Росса, Биле Тортан, Биле Дати и Биле Ушниг – подобно пяти дорогам или пяти заезжим домам являются частью сакральной традиции, восходящей к дохристианскому времени, составляющим элементом которой было пятичленное деление острова. Все исследователи, затрагивавшие тему пяти священных деревьев, часто останавливались на их восприятии как элементов фольклора или, в крайнем случае, на одной из их функций как своеобразных «посредников» между сословием филидов и королевской властью. Однако есть одно важное свидетельство против такого фольклорного восприятия пяти деревьев: в поздний фольклор пять деревьев, эти пять осей Ирландии, не попадают, с исчезновением филидических школ память о них покидает страну.

Насколько можно судить, перед нами осколки той древнеирландской космологии, которую давно объявили потерянной, утраченной навсегда после исчезновения сословия друидов с их устным «священным писанием». Посредниками между древней устной традицией и фиксацией в письменном корпусе (légend) было сословие поэтов-филидов (filid), к счастью, сохранившееся в средневековой Ирландии. Именно по этой причине история пяти священных деревьев зафиксирована во многих памятниках раннеирландской литературы. Основной интерес в этой теме представляет функция пяти деревьев в общей картине пятичленного деления Ирландии, функция каждого из деревьев, их роль в космогоническом и эсхатологическом мифе, связанном с королем Конном Кетхатахом. Пять деревьев Ирландии, появившиеся на острове еще во времена потопа, вместе с древним мудрецом Финтаном выступают как носители допотопной традиции, служат метафорой сословия филидов, также носителей традиции. Именно этим уникальны пять священных деревьев Ирландии, этим они и отличаются от множества других почитаемых на острове деревьев и в Средние века, и в Новое время. Восстановление, по мере возможностей, общей картины древнеирландской традиции с помощью, как выразился Дж. Кук, «точек притяжения», представленных в корпусе диннхенхас и в материале ранних прозаических преданий, кажется наиболее перспективным направлением дальнейших кельтских исследований. В этой части книги я попытаюсь разобрать символику, связанную с пятью священными деревьями, используя иногда историко-культурные параллели из традиций других стран.

В то же время определенное внимание будет уделено общей исторической ситуации в Ирландии VII в., эпохи, которая в литературе связана с падением пяти священных деревьев, периоду, когда были написаны первые памятники, содержащие упоминание о деревьях. Можно сказать, что в то время существовал культ священных деревьев, связанных с монастырями и их основателями: свв. Бригитой, Киараном, Колумом Килле. Одно из древних ирландских названий церкви – dairthech «дубовый дом» — скорее всего, восходит к дохристианским святилищам. Нужно отметить, что в этой части книги символика пяти деревьев рассматривается в современном источникам культурном окружении, т. к. несомненно влияние монахов-редакторов (а иногда и авторов) на произведения раннеирландской литературы. Как отмечалось многими исследователями, раннесредневековая ирландская культура во многих своих проявлениях представляла собой своеобразный синтез дохристианских и христианских элементов. Иногда, наверное, мы имеем дело с универсалиями, общими для разных культур и мифологий, и различить условно «друидическую» и христианскую составляющие невозможно.

В основном рассматриваемый материал ограничен ирландскими источниками, которые были написаны на древнеирландском, среднеирландском, новоирландском и на латинском языке. Привлекаются некоторые релевантные данные из соседних кельтских культур: валлийской и древней галльской. Феномен пяти волшебных деревьев известен и валлийской традиции, они упомянуты в поэме, приписываемой Талиесину, «Трон Талиесина» («Kadeir Taliessin»)[356]356
  W. F. Skene. The Four Ancient Books of Wales. Vol. 2. Edinburgh, 1868. P. 153.


[Закрыть]. Однако, основываясь на этом единственном свидетельстве, мы не можем говорить о каком-либо сравнительном анализе и общекельтской мифологеме. Будут привлекаться данные из других культур, причем материал индийской традиции интересен своими параллелями с другой окраиной индоевропейского ареала.

Основные рассматриваемые источники написаны в разное время, от VII до XVII в. Сложно сказать, к какому времени относится появление в древнеирландской традиции представлений о пяти деревьях острова. По крайней мере, восприятие гигантского дуба как axis mundi засвидетельствовано археологическими данными на рубеже нашей эры в сорокаметровой структуре (карне) Эмайн Махи, где в центре был установлен ствол огромного старого дуба. И, как уже было сказано, наибольшее количество реальных исторических фактов и персонажей, рассматриваемых в связи с падением пяти деревьев, относится к VII в., ко времени упрочения позиций ирландской церкви, периоду, который в то же время воспринимался как конец «золотого века» ирландских святых и королей. Несмотря на падение пяти деревьев, их значимость в филидическом репертуаре и в монастырской среде отнюдь не упала, поэтому упоминания деревьев прослеживаются в текстах до XVII в., времени исчезновения традиционных поэтических школ в Ирландии.

Я должен поблагодарить за помощь, которую мне оказывали в подготовке этой части книги С. В. Шкунаев и В. П. Калыгин. Во время работы над источниками в Дублине большую помощь я получил от профессора Л. Бранаха и профессора Д. Мак-Мануса в Тринити Колледже. Им, а также профессору П. Ни Кахойнь из University College Dublin и профессору П. Мак Кане, чьи консультации были очень продуктивны для дальнейшего продвижения моего исследования, я искренне благодарен. Кроме нескольких фрагментов переводов С. В. Шкунаева из книги «Предания и мифы средневековой Ирландии» в этом разделе книги приводятся переводы с древнеирландского и латинского на русский, выполненные автором.

Глава I. Пять деревьев в древнеирландской литературе

Диннхенхас (старины мест) содержат основной блок информации о пяти священных деревьях острова. В корпусе диннхенхас мы находим ряд поэм и коротких прозаических отрывков, посвященных пяти священным деревьям Ирландии. Мы можем разделить дошедшие до нас диннхенхас на две редакции: первую, отраженную в «Лейнстерской книге» и Эдинбургской рукописи, и вторую, содержащуюся в остальных рукописях. Обе эти редакции (А и В) происходят, скорее всего, от общего протоварианта С, составленного, вероятно, «благочестивым редактором» Куаном уа Лоханом в XI в.[357]357
  T. Ó Concheanainn. A pious redactor of Dindshenchas Érenn // Ériu (1982), XXXIII. P. 85—98.


[Закрыть] Священному дубу Эо Мугна посвящены две поэмы в метрических диннхенхас. Поэма «Mag Mugna», приписываемая Ниннине Мудрецу, однако, написанная, скорее всего, в Х—XII вв., содержится в «Книге И Мане» (1394 г.), хранящейся в библиотеке Королевской Ирландской академии[358]358
  The Metrical Dindshenchas. Part III. P. 144—145.


[Закрыть]. Поэма принадлежит ко второй редакции диннхенхас, составленной, вероятно, в последней четверти XII в. Одно видоизмененное четверостишие из поэмы было включено в комментарии к «Месяцеслову Ойнгуса»[359]359
  Félire Óengusso Céli Dé / Ed. by W. Stokes. Dublin, 1984. P. 258—259.


[Закрыть]. Самая ранняя рукопись, содержащая эти комментарии, – Laud 610, написана в XV в. Судя по содержанию текста, проза комментария об Эо Мугна является частью второй редакции, резюме поэмы «Mag Mugna». Текст самого «Месяцеслова Ойнгуса» содержит упоминание св. Мохенога, возможно, преображенного дохристианского божества, связанного с дубом Эо Мугна, собственно комментарии относятся именно к этому пассажу. «Месяцеслов» представляет собой календарь в стихах с перечислением святых на каждый день года, вместе с прологом и эпилогом, написанный между 797 и 808 гг. Его древнеирландский язык близок Миланским глоссам.

Другая поэма, «Eó Mugna», содержится в единственной рукописи, написанной до 1573 г., Stowe D. II.2, из Королевской Ирландской академии[360]360
  The Metrical Dinnshenchas. Part III. P. 146—147.


[Закрыть]. Она также принадлежит ко второй редакции диннхенхас. Прозаический вариант диннхенхас Mag Mugna содержится в Ренской рукописи XIV—XV вв., в «Книге из Баллимота» и «Книге из Лекана», в рукописи из Тринити Колледжа (Н. 23а)[361]361
  The Prose Tales in the Rennes Dindshenchas / Ed. by W. Stokes // RC (1894), XV. P. 419—421.


[Закрыть]. В Ренской рукописи, «Книге из Баллимота» и «Книге из Лекана» прозаический текст сопровождает метрический вариант, являясь его своеобразным резюме. Таким образом, проза Mag Mugna вместе с метрическим вариантом является частью второй редакции. К первой редакции принадлежит прозаический и метрический вариант диннхенхас Mag Mugna, сохранившийся лишь в рукописи Gaelic MS. XVI (Kilbride 12) XV в. из Национальной библиотеки Шотландии в Эдинбурге[362]362
  The Edinburgh Dinnshenchas / Ed. by W. Stokes // Folklore (1893), IV. P. 485.


[Закрыть]. К сожалению, из-за плохой сохранности рукописи сохранилось только одно четверостишие первой редакции.

Независимая редакция диннхенхас, близкая второй редакции, была составлена в 1166 г. филидом Гилла-на-нив О Дуйнном[363]363
  E. J. Gwynn. The dindshenchas in the Book of Uí Maine // Ériu (1926—28), X. P. 82.


[Закрыть]. Она представляет собой длинную поэму, дающую в компактной форме легенды 97 мест, каждому месту посвящено в основном по одному четверостишию. Почти все эти места появляются во второй редакции диннхенхас, с теми же самыми легендами. Самая ранняя рукопись, содержащая текст, – «Книга И Мане», написанная в 1394 г. Четверостишие, посвященное Эо Мугна, уникально и содержит версию, дополняющую варианты как первой, так и второй редакции.

Самый внушительный по объему релевантный текст диннхенхас под названием Eó Rossa, Eó Mugna, etc., содержащийся в «Лейнстерской книге» (написанной около 1160 г.), посвящен всем пяти деревьям и их падению[364]364
  The Prose Tales in the Rennes Dindshenchas / Ed. by W. Stokes // RC (1895), XVI. P. 277—279 (Включая поэму «Eo Rosa»); Metrical Dindshenchas. Part III / Ed. by E. Gwynn. Dublin, 1991. P. 148—149. (только поэма «Cía dorochair Cróeb Dáthi?»).


[Закрыть]. Этот блок диннхенхас можно разделить на прозаический текст, раннюю аллитерационную поэму-литанию об Эо Росса и поэму «Cía dorochair Cróeb Dáthi?», причем, очевидно, метрические фрагменты были написаны раньше прозаических комментариев. Эти диннхенхас принадлежат первой редакции и не имеют эквивалента во второй. Длинная поэма с эпитетами Эо Росса приписывается филиду с символическим именем «священной горы» Друйм Суте «гора cóти», который не упоминается больше в раннеирландской литературе. В диннхенхас Eó Rossa, Eó Mugna, etc. мы встречаем единственный в корпусе старины мест рассказ о центральном ясене Уснеха, несомненно, имевшем важное значение для ирландской традиции.

Ко второй редакции диннхенхас принадлежит поэма «Bile Tortan», содержащаяся в «Книге И Мане»[365]365
  Metrical Dindshenchas. Part IV / Ed. by E. Gwynn. Dublin, 1991. P. 240—247.


[Закрыть]. Поэма представляет собой разговор восьми святых из разных мест Ирландии о падении священного дерева Биле Тортан, текст можно рассматривать как свидетельство широкого распространения по острову культа этого священного ясеня, связанного с Патриком и Колумом Килле. Одно из четверостиший поэмы, приписываемое св. Ултану из Тех Туа, содержится в «Анналах Тигернаха», сохранившихся в рукописи XIV в. Rawl. B.488, а также в позднейшей компиляции «Chronicon Scottorum»[366]366
  Revue celtique (1896), XVII. P. 175; Chronicon Scottorum / Ed. by W. M.  Hennessy. London, 1866. P. 76—77; Annals of Ulster / Ed. by S. Mac Airt and G. Mac Niocaill. Dublin, 1983. P. 111.


[Закрыть]. Здесь авторство приписывается знаменитому Ниннине Мудрецу, повалившему священный дуб Эо Мугна, согласно традиции. Это четверостишие и предшествующее, независимое, не имеющее параллели в диннхенхас Биле Тортан в анналах связывается со смертью в 622 г. шотландского принца Конайнга сына Аэдана. Первое из этих двух четверостиший, без упоминания Биле Тортан, содержится в ранних «Анналах Ольстера». Составление же «Анналов Тигернаха», где впервые встречается четверостишие о «смеющейся женщине» у Биле Тортан, приписывается аббату Клонмакнойса Тигернаху уа Браену, умершему в 1088 г., т. е. до написания второй редакции диннхенхас (В). Можно предположить, что в данном случае мы имеем дело с изначальной версией С «благочестивого редактора».

В диннхенхас второй редакции, прозаических и метрических, посвященных происхождению древнего центра Мунстера «Temair Luachra», мы также встречаем упоминание четырех из пяти священных деревьев Ирландии[367]367
  The Prose Tales in the Rennes Dinnshenchas / Ed. by W. Stokes // Revue celtique (1894), XV. P. 445; The Metrical Dindshenchas. Part III / Ed. by E. Gwynn. Dublin, 1991. P. 238.


[Закрыть]. Проза находится в Ренской рукописи XIV—XV вв, а метрический вариант в «Книге И Мане» конца XIV в. Поэма «Temair Luachra» в «Книге И Мане» приписывается мифологическому Финтану мак Бохра, хранителю традиции в Ирландии.

Прозаический вариант диннхенхас Rath Cruachan, посвященный происхождению древнего центра западной пятины Ирландии, Коннахта, содержит фрагмент с перечислением филидов Коннахта, похороненных в Круахане[368]368
  Book of Leinster / Ed. by Atkinson. Dublin, 1880; ed. by Best, Bergin, O’Brien and others, Dublin, 1954—67 (170b14).


[Закрыть]. Среди этих филидов упоминается и Датен, которого убило при падении дерево Биле Дати. Этот вариант принадлежит первой редакции, так же как диннхенхас Eó Rossa, Eó Mugna, etc. в той же «Лейнстерской книге». История о коннахтских филидах повлияла на предание «Смерть Нат И» («Aided Nath I»), где дается локализация Биле Дати, отличная от «Лейнстерской книги»[369]369
  Lebor na hUidre / Ed. by Best and Bergin. Dublin, 1929. 39a. P. 94; The Book of Ballimote. Dublin, 1887. 249a28.


[Закрыть]. Повесть рассказывает о судьбе полумифического короля Ирландии Нат И (Дати), ассоциировавшегося по традиции с Коннахтом и похороненного в Круахане. Отрывок о похороненных в Рат Круахане содержится в «Книге Бурой Коровы» («Lebor na hUidre»), самой ранней рукописи, содержащей светскую прозу на ирландском языке. Однако текст написан рукой позднего интерполятора Н, третьего писца «Книги Бурой Коровы», работавшего в Клонмакнойсе в конце XII – начале XIII в. Вставка завершает повесть «Смерть Нат И» и представляет собой протовариант текстов «Книги из Баллимота» и «Желтой книги из Лекана».

Поэма «Aill in duainse ar in sciath» («Просьба о щите») приписывалась филиду конца VI – начала VII в. Даллану Форгаллу (Эохайду)[370]370
  Transactions of Ossianic society. Vol. V, 1860. P. 258—262.


[Закрыть]. Она повествует о щите Аэда мак Дуаха, короля Айргиаллы, сделанном из священного тиса Эо Росса. Поэма содержится в рукописи XVI в. из Тринити Колледжа Н. 3.18 (part 2). В диннхенхас Лумман Тиги Срафайн («Lumman Tigi Srafáin») (Met. Dinds. IV. 328) мы встречаем почти идентичную поэму, только с другими действующими лицами, мифологическими персонажами. Диннхенхас Lumman Tigi Srafáin содержится только в «Лейнстерской книге» и является частью первой редакции корпуса, т. е. поэму о щите Аэда также можно считать принадлежащей первой редакции диннхенхас, а по особенностям языка ее написание можно отнести к VII в. Поэтому перевод поэмы осложнен, и мне нужно поблагодарить доктора Д. Мак-Мануса из Тринити Колледжа и профессора П. Ни Кахойнь из University College Dublin за оказанную помощь в переводе.

Два космогонических сюжета, бывших, вероятно, частью друидической, а затем филидической устной традиции, связаны с появлением Трефуйлнгида Трееохайра, Властелина Мира, на собрании ирландцев в Таре, и с рождением великого мифического короля Ирландии Конна Кетхатаха. Сюжет, связанный с Трефуйлнгидом и Финтаном, раскрывается в повести «Установление владений Тары» («Do suidigud tellaich Temra») и ранненовоирландской поэме «Финтан и ястреб с острова Ахилл»[371]371
  R. I. Best. The Settling of the Manor of Tara // Ériu, IV; Anecdota from Irish manuscripts / Ed. by O. Bergin and others. Vol. 1. Halle, Dublin. 1907. P. 33—35.


[Закрыть]. Текст повести был сохранен в рукописях XV в. «Желтой книге из Лекана» и «Книге из Лисмора». Повесть была посвящена подтверждению границ центрального королевства Тары и вообще пятичленному делению Ирландии, определению функций каждой пятины. Допотопный мудрец Финтан мак Бохра и гигант божественной природы Трефуйлнгид Трееохайр объясняют ирландцам их историю и ее смысл, устанавливают координаты острова, такие как «камень делений» в Ушнехе, пять деревьев. Функции Трефуйлнгида и Финтана, как неких демиургов острова, в повести взаимозаменяемы. Текст поэмы «Финтан и ястреб с острова Ахилл» содержится в поздней рукописи Egerton 1782. Она представляет собой диалог двух древнейших насельников Ирландии, Финтана и ястреба, которые рассказывают друг другу истории из своей жизни. Финтан повествует о том, как он посадил пять священных деревьев. Финтан и ястреб выступают как носители допотопной традиции. Причем можно сказать, что Финтан, в своих перерождениях уже побывавший ястребом, беседует с самим собой, их фигуры снова взаимозаменяемы.

Одно из важнейших преданий цикла Конна Кетхатаха – повесть «Ночное видение Фингена», описывающая чудеса, появившиеся в Ирландии в ночь рождения Конна перед Самайном, в том числе и пять священных деревьев[372]372
  Airne Fíngein / Ed. J. Vendryes. Dublin, 1953.


[Закрыть]. Текст ее содержится в рукописи D. IV.2 конца XIV в. и ряде других рукописей XV в. Содержание, как отмечал Ж. Вандриес, вероятно, восходит к общему протоварианту IX—X вв.

Другое произведение из цикла Конна, «Битва при Маг Лена» («Cath Maighe Léna»), также представляет для нас интерес своим описанием чудес при рождении великого короля[373]373
  Cath Maighe Léna / Ed. by K. Jackson, Dublin, 1990.


[Закрыть]. Текст повести содержится в рукописи Franciscan MS. A.VI середины XVI в. из библиотеки францисканского конвента в Дублине и ряде других рукописей.