Текст книги "Петушки обетованные. В трех книгах"

Кроме упомянутых фундаментальных изданий существует еще длинный перечень работ, в которых так или иначе участвовал отец Иннокентий. Здесь и Остромирово Евангелие, Мстиславово Евангелие, здесь и руководство работой группы ученых-архивистов над многотомной серией под общим названием «История Русской Православной Церкви в документах региональных архивов России (аннотированный справочник-указатель)». Он выпустил много статей о подвижниках духа, миссионерах, новомучениках, устроителях Русской земли, о святынях Православия.

В перечне этих работ особо нужно отметить посвященное 1000-летию Крещения Руси издание в 1987 году непревзойденного шедевра – книги-альбома «Троице-Сергиева лавра», на страницах которой автор раскрыл всю свою любовь к этой обители, ее истории и подвижникам. Фотограф от Бога, он наглядными средствами выразил самую суть монастыря. В книге значительное место отведено рукописному наследию. Здесь отец Иннокентий сформулировал понятие «состав чтений», то есть качественную суть того, что читали и переписывали наши предки, и, анализируя его по временной компоненте, пришел к выводу, что «состав чтений» и уровень нравственности стоят в прямой зависимости друг от друга. Это, конечно, применительно и к нашему дню.

На всех презентациях книги отец Иннокентий даже намеком не обмолвился, что является ее автором, говорил, что книга вышла трудами сотрудников Издательского отдела Московской Патриархии. Нигде в книге нет его фотографии. А ведь в истории лавры он был далеко не последним человеком. Прочитав книгу, на последней обложке вы увидите фигуру монаха, который закрывает калитку решетчатых ворот. Лица его не видно. Это архимандрит Иннокентий. Так он ставит точку в своей работе, которой отдал свои силы сердца и души.

Незадолго до кончины отца Иннокентия направили в братство Успенского ставропигиального монастыря преподобного Иосифа Волоцкого казначеем и благочинным. Там он занимался хозяйственными и восстановительными работами. Там же по благословению митрополита Питирима создал музей Библии. Он собрал издания Библейских книг разных времен, на многих языках. Кроме того, в музее находилась литература по библейской науке и многое другое, что имело отношение к Библии.

На базе монастыря архимандрит Иннокентий организовал «Международное Волоколамское краеведческое общество», в рамках которого начиная с 1990 года в день памяти преподобного Иосифа проводились ежегодные научно-богословские конференции, посвященные истории Церкви и русской культуре.

С отцом Иннокентием связана история обретения мощей преподобного Иосифа Волоцкого. Однажды рабочие пожаловались отцу благочинному на какую-то аномалию в подклети собора – то там тепло, то холодно. Архимандрит серьезно отнесся к этим заявлениям. Он исследовал подклеть и вскоре определил, что из земли идет тепловой столб. Зафиксировали границы теплового излучения, сообщили митрополиту Питириму. И когда пришло благословение и время обретения мощей, то именно на этом месте были обнаружены святые останки.

Вся многогранная деятельность отца Иннокентия на благо Православной Церкви была прервана врагом самым жестоким образом. Конечно, это произошло по попущению Божию, и по нашим земным меркам этот случай трудно объяснить. Он лежит на путях Господних.

31 марта 1993 года архимандрит Иннокентий допоздна работал в книжном фонде монастыря. Около двенадцати ночи он прилег на диван, добраться до келарского корпуса сил уже не было. Часа в три ночи его разбудил громкий шепот: «Тише, или зарежу». Отец Иннокентий увидел кинжал, поднесенный к горлу, а за ним – лицо бывшего трудника Романа. Рядом стоял его приятель Василий. Оба с уголовным прошлым были приняты в монастырь, но жили там совсем недолго. Их выдворили за недостойное поведение. Они хорошо знали расположение всех помещений и легко ориентировались в них даже ночью. Видимо, бандиты рассчитывали найти какие-то ценности, если сразу забрали ключи от сейфа. После первой угрозы последовало еще несколько. Потом сильный удар в правый висок кулаком и удар кинжалом слева. Отец Иннокентий смог увернуться, и кинжал рассек только ухо и кожу черепа. Последовали другие удары в голову и пинки ногами в бока и поясницу. Когда нападавшие стали душить его телефонным проводом, отец Иннокентий попытался встать и выбежать в дверь… Бандиты с ругательствами сбили его с ног. Один из них намотал на руку волосы батюшки и начал бить его головой о печь, а потом о пол. Когда ударили по голове чем-то тяжелым, отец Иннокентий понял, что сопротивляться бесполезно, и затих, затаив дыхание. В мыслях пронеслось, как и у Серафима Саровского: «Ты, Господи, знаешь, жить мне или умереть». Тут ему заломили руки за спину и связали тем же телефонным проводом, которым душили. Потом связали ноги и подтянули их к голове через спину, туго затягивая петлю на шее. Страдалец захрипел и затих. Уголовники подняли за провод, как им казалось, бездыханное тело и бросили около дивана. Потом вышли в соседнюю комнату и занялись сейфом. Видимо, не найдя ничего стоящего, разбили стекло в окне и стали выбрасывать за монастырскую стену редкие книги. Тем временем отец Иннокентий с Божией помощью постепенно освободил левую руку, затем лицо. Встал и смог подняться на подоконник. Выбил в раме стекло и спрыгнул со второго довольно высокого этажа на брусчатку. Хрустнули кости ног и позвоночник. Упал. Было нестерпимо больно, но все же беглец пополз к котельной. Тут он окончательно освободился от пут. Встать не мог. Пополз к проходной. Добрался кое-как до нее и постучал. Ответил инок Флавий: «Я связан и закрыт». Пришлось ползти в келарский корпус. Там он поднял братию, но разбойников и след простыл. Попросил, чтобы его положили на кровать и поднесли телефон. После того как все указания были отданы и звонки сделаны, отец Иннокентий согласился, чтобы его отвезли в Волоколамскую больницу. Вскоре за раненым приехал наместник Новоспасского монастыря о. Алексий, тогда еще архимандрит, и отвез его в институт имени Н. В. Склифосовского.

Печальная весть быстро облетела православный мир. Во всех монастырях Москвы служили молебны о здравии и спасении болящего мученика. Все родные, знакомые и близкие, все, кому был дорог отец Иннокентий, молились за него и помогали чем могли. С Божией помощью отстояли. Однако, несмотря на многомесячное пребывание честного отца в лечебницах и особое внимание к нему со стороны медицинского персонала, окончательно оправиться от полученных ран отец Иннокентий уже не мог. Он не сетовал на судьбу, смиренно полагая, что у каждого христианина свой крест и свой путь на Голгофу. Преступников простил и отказался участвовать в обвинении.

В невероятно тяжелый 1993 год Господь сподобил праведника особой милости. Он некоторое время провел в древнем Киккском монастыре на Кипре, где получила отдохновение его душа. В письме родным в Сергиев Посад от 17 сентября отец Иннокентий сообщает: «…Получаю много всяческих утешений. Погружаюсь за богослужениями в византийскую атмосферу духовной жизни, которой жили когда-то древние Отцы Православной Церкви…»[17]17
  Архив семьи Казанцевых.


[Закрыть] Слово «Отцы» у него шло всегда с большой буквы. Потом с острова, в празднование Рождества Христова и Богоявления – Крещения Господня, совершил паломничество на Святую Землю. Молился на Голгофе и у Гроба Господня, побывал на священной горе Синай, в монастыре святой великомученицы Екатерины.

1993 год был тяжел для него не только физически, но и морально. Отцу Иннокентию пришлось уйти на покой. Он уже не мог работать в Издательском отделе, которому было отдано более тридцати лет горения своей жизни. Верным остался давний друг – архимандрит Алексий (позже архиепископ Орехово-Зуевский), наместник Новоспасского монастыря. Он принял отца Иннокентия и создал условия для продолжения творческого служения Богу и Церкви Его.

В начале июля 1994 года, когда отец Иннокентий лежал в институте имени Н. В. Склифосовского на очередном обследовании, его вдруг неодолимо потянуло в монастырь. Перед самым праздником – днем памяти первоверховных апостолов Петра и Павла – он просто-напросто оттуда сбежал. Очень уж хотелось послужить в храме. Это было настоящим лекарством.

11 июля отец Иннокентий служил в храме всенощную. Наутро он должен был служить литургию. После совершения молитвенного правила в семь утра архимандрит направился из келии причастить одного больного, но во дворе монастыря ему стало плохо. С помощью одного из послушников он попытался вернуться, но на крутой лестнице вдруг схватился за сердце и со словами «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй мя» упал. Архимандрита внесли в келию, вызвали «Скорую». Она приехала довольно быстро, но оказать помощь врачи не смогли. Отец Иннокентий уже отошел ко Господу. Сразу встал вопрос, где и как хоронить. Тут отец Алексий и вспомнил недавнюю беседу, случившуюся где-то после Пасхи. Прогуливались тогда два архимандрита по монастырю, вот проходят они мимо апсиды алтаря Спасо-Преображенского храма, и вдруг отец Иннокентий говорит: «А ты меня где хоронить будешь?» Отец Алексий полушутя указал рукой: «А вот здесь». Священники, не останавливаясь, пошли дальше. На этом разговор и закончился. Сейчас же настало время решать вопрос практически. Его Святейшество был в то время на Валааме, но до него удалось дозвониться. Патриарх знал архимандрита Иннокентия как человека чистой души, высоких духовных и творческих дарований. Он благословил упокоить его у алтаря главного храма Новоспасского монастыря. Начали готовить могилу, однако везде был камень. Когда сняли верхний слой земли, обнаружили шпунтованные плиты, которые закрывали склеп. Вскрыли и увидели, что он пустой и в нем нет следов захоронений. Пол был чистым, даже подметать не нужно. Это, конечно, восприняли как чудо.

В четверг, 14 июля 1994 года, в память мучеников и бессребреников Космы и Дамиана, состоялось отпевание. Вся площадь перед Спасо-Преображенским храмом была заполнена народом. Очень многие пришли с ним проститься. На отпевании присутствовали более тридцати священников во главе с архимандритом Алексием, наместником Новоспасского монастыря. К началу Божественной литургии прибыл священноархимандрит этой обители – Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Его сопровождал викарий Московской епархии епископ Истринский Арсений. За Божественной литургией, а потом и на отпевании молился высокопреосвященный митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим. Разрешительную молитву в руку почившего вложил архимандрит Кирилл (Павлов). Теперь каждый, кто идет в Спасо-Преображенский собор Новоспасского монастыря, справа у алтаря видит могилу отца Иннокентия и всякий раз может поклониться ему и вознести о подвижнике нашего времени молитву.

Как-то в присутствии схиархимандрита Виталия (Сидоренко) кто-то утверждал, что в наше время уже не может быть великих подвижников, как в прошлые века, на что батюшка назидательно ответил: «Сила благодати та же, что и во времена апостольские, все дело в нас самих»[18]18
  13. С. 205.


[Закрыть]. А когда его посетили монахи с Аляски и спросили: «Есть ли в XX веке такие подвижники, о каких мы читаем в древних патериках?» – отец Виталий ответил утвердительно: «Мы их видим, слышим, с ними бываем, но не имеем веры и послушания, какие были у древних отцов, потому мы их и не знаем»[19]19
  О жизни схиархимандрита Виталия / Новоспасский монастырь. М., 2002. С. 205.


[Закрыть]. Насколько велик отец Иннокентий, судить не мне, но точно знаю, что подвижником он был, и даже не только исповедником, а и мучеником. Очень точно соответствует характеру его прожитой жизни надпись на могильном кресте: Господи, ревность по доме Твоем снедает меня.

На страницах этой книги большей частью только штрихами отражена многогранная деятельность отца Иннокентия. Здесь не ставилась задача осветить ее полностью. Важнее было осветить значимость личности исповедника и привлечь к ней внимание тех, кому дорого духовное наследие подвижников нашего времени, без остатка отдающих свою жизнь Тому, Кого возлюбили они и Кому служили всем сердцем своим, всею душою и разумением, – Христу Богу.

А что же он дал людям при личном общении? Какие искры заронил в души? Какое поддерживал пламя? Дадим слово тем, кто был рядом с отцом Иннокентием долго, и тем, кому был дарован в общении с ним только один ослепительный миг.

«Нелегко писать в прошедшем времени о человеке, с которым соприкасался на протяжении 36 лет практически ежедневно, без которого не представлял себе ни обыденной жизни, ни работы повседневной, советы которого воспринимал как чистое дуновение, как освежающий глоток чистой воды, ибо это были советы истинного монаха и пастыря и светлой души человека. У него было редкое по нашим меркантильным временам качество – доверие к людям, подлинно христианское, а значит, искреннее послушание-подчинение властям и гражданским, и церковным. Но он постоянно сталкивался с мелочной расчетливостью, с равнодушием, даже с враждебностью и завистью. Против кого враждовали и чему завидовали?

Тому, что он работал до изнеможения почти круглые сутки, не зная выходных и отпусков? Или тому, что он работал последние несколько лет, будучи серьезно болен? Может быть, тому, что он многое в своей работе делал бескорыстно, нередко вкладывая в служебные, скажем так, дела свои же средства, порой оставаясь без денег и беря эти самые деньги в долг?..

…Паства его была весьма значительна, круг лиц, общавшихся с ним, был очень широк. После него остались не только труды – осталась любовь к нему и память о нем в сердцах человеческих, любовь самая глубокая, память самая искренняя – которую мы соединяем с молитвой и которую возглашаем как “Вечную память”»[20]20
  Архимандрит Иннокентий в воспоминаниях духовных чад и учеников: Сб. М., 1999. С. 22–24.


[Закрыть].

«С первой же встречи я полюбил этого изысканного человека… Отец Иннокентий вел себя очень сдержанно, и было совершенно очевидно, что он никогда не допустит другого человека в тот круг, который ограничивал его духовный мир. Он очень точно и определенно устанавливал границы общения и не допускал их нарушения. Всякую попытку нарушить дистанцию между собой и собеседником он пресекал самыми разными способами: взглядом, жестом, иногда легкой иронией.

На первых порах я, признаюсь, принимал эту лаконичность за признак отчужденного покровительства, которое обычно приобретают мирские люди, достигшие определенных вершин общественного положения. Со временем я убедился, что это далеко не так. Как мудрый учитель, он всеми своими наставлениями и рассуждениями постепенно освобождал меня от коросты многих укоренившихся представлений о мнимых ценностях жизни, ненавязчиво показывая, в чем состоит духовная миссия русского православного священника, прекрасно понимая ответственность этой миссии и свое собственное предназначение.

Архимандрит был высок ростом и будто парил над всеми, как большая красивая птица. Такое сравнение возникало невольно, когда отец Иннокентий, облаченный в черное монашеское одеяние, общался с кем-нибудь в официальной обстановке… Широкая эрудиция, глубочайшее понимание необходимости своего дела и своей миссии позволяли ему, как я понимаю, вести себя непринужденно и раскованно в любой обстановке, причем так, что такой непринужденности и вместе с тем такому достоинству и такой строгости мог бы позавидовать любой министр иностранных дел, любой глава государства.

Он был немногословен, не любил праздных разговоров и более трех-четырех минут не позволял себе разговаривать с прихожанином. Совершенно очевидно, что в этом он следовал заветам святых отцов…

Общение с ним оставляло в моей жизни глубокий неизгладимый след и производило на меня очень сильное впечатление, тем большее, чем больше я с ним общался, как будто кто-то незримой рукой возводил меня к высотам понимания жизни, открывая все новые и новые неведомые ранее грани человеческих отношений…

Духовная жизнь иноков недоступна для нас, мирян, зато советы, которые они нам дают, служат огромным утешением и помощью, в чем я убеждался многажды в самые трудные периоды свой жизни…

Молитву он считал непременным условием спасения, единственным способом общения человека с Богом и могучим оружием, которое отсекает бесов, по его выражению, “как мечом”. Иисусову молитву он советовал повторять как можно чаще и так, чтобы она проистекала из самой глубины сердца…

“Человеческая жизнь есть тайна”, – говорил он и сам своим примером показывал, что эту тайну разглашать не следует, что, кстати, часто служило поводом для упреков в его адрес как человека якобы необщительного и неуживчивого. Мне кажется, что только люди, ушей и очей не имеющие, могли делать такие упреки, прости им Господи…

Духовная жизнь и дела монаха другие, и ответ перед Богом другой, не такой, какой у обычных людей. Отцу же Иннокентию достался очень тяжелый крест: отрекшись от мира, продолжать жить в нем…

“Отец Иннокентий – монах истинный, держись его”, – было мне однажды сказано. Вот я и старался держаться рядом, сколько мог… Я счастлив был, когда находились у нас с ним какие-то общие дела, выполнял его просьбы безо всякой оглядки и стремился к нему всей душой, только не всегда он допускал к участию в своих делах и делал это вовсе не от холодности, а, как я теперь понимаю, по великой любви к людям, которых он своими монашескими заботами обременять никак не хотел.

И раз он называл молитву оружием, значит, понимал свою принадлежность к Церкви воинствующей, потому и шел стезей узкой и опасной, на которую не хотел по невольности совлечь другого человека, ведь всяким оружием надо уметь пользоваться, иначе по неопытности можно сильно пораниться, тогда грех велик для вовлекшего. Вот такой-то грех очень боялся допустить отец Иннокентий. Именно так я понимаю мотивы его поступков, в подтверждение чего могу только привести его очень образное и понятное наставление о молитве, мне преподанное: “Нельзя не по силам штангу поднимать”…

Судьба подарила мне семь неполных лет знакомства с этим замечательным человеком, причем если собрать время общения с ним по минутам, то может оказаться, что это всего два-три дня, но за эти минуты, дни и годы мне был преподан пример того, как и чем надо служить Отечеству и ближнему своему, был передан такой духовный опыт и жизненные ориентиры, по сравнению с которыми все другие наставления и мирские человеческие отношения кажутся незначительными…

Благодарю Бога за то, что мне было дано познакомиться с этим человеком, дабы я мог услышать то, что надо было услышать, и увидеть то, что надо было увидеть. Память сердца хранит каждое слово и каждый жест этого человека, которые имели не только назидательное, но и символическое значение, основанное на глубоких основах христианского общения, которые мы, к великому нашему несчастью, растранжирили и загадили, заменив все это мешаниной вульгарных манер, ложных идей и понятий…

Блаженны мертвые, умирающие в Господе; ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними (Откр. 14, 13). Так почил отец Иннокентий, оставив после себя сотни изданных при его трудолюбивом участии книг, которые несут людям свет Христовой истины…

Сейчас, когда погоня за престижем и денежными знаками стала повальной и безудержной, когда порок выползает уже отовсюду, наши духовно-нравственные ориентиры следует искать в наставлениях и делах таких людей, которые, оставаясь в обычной для всех нас и для нашего времени среде, живут по тысячелетним традициям Русской Православной Церкви. Именно к таким людям принадлежал покойный архимандрит Иннокентий. Давно сказано: “Свет для монахов – Ангелы, свет для мирян – монахи”»[21]21
  Визжилин Н. Н. Память сердца // Архив Владимирской епархии, фонд еп. Афанасия (Сахарова). С. 74–88.


[Закрыть].

«Отец Иннокентий был чрезвычайно щедрым, очень простым, скромным, нетребовательным к любым бытовым удобствам человеком. Практически все свое небольшое жалованье и авторские гонорары он, не афишируя этого, отдавал нуждающимся. Он неутомимо многие годы отвозил продукты и одежду старикам, немощным и больным, детям, бедным людям в подмосковные деревни, в провинцию, где недостаток во всем был весьма ощутим. Он в Москве, несмотря на свою колоссальную занятость, успевал узнать о бедах и нуждах известных ему людей, единомышленников и всегда вовремя приходил на помощь. Он никогда не думал о материальных размерах трат, которые он, отрывая от себя, отдавал нуждающимся. Сам он довольствовался самым малым, был очень нетребовательным к еде, одежде, бытовому комфорту, практически не думал и не стремился к материальным благам, к научной славе и почестям. Он, обладая особым горением души, отдавал всего себя, абсолютно все свои силы и средства служению Господу Богу и Его Церкви, ее верным и даже потенциальным чадам.

Было бы неверно представлять о. Иннокентия исключительно строгим, сухим, хмурым аскетом, не способным радоваться жизни, не умеющим ценить ее прелести. Он высоко ценил и знал целительную силу русской природы. Умел видеть, понимать, наслаждаться ее красотой во всех ее абсолютно разных, но неизменно достойных, духовно насыщенных проявлениях. Он был совершенно современным человеком. Любил фотографию и хорошо фотографировал… в совершенстве владел компьютерной техникой, вообще был технически грамотным человеком, умел талантливо выбирать и делать незабываемые подарки (и многое-многое другое), обладал тонким юмором, имел неизменно изысканные манеры деликатного поведения. Хорошо разбирался в музыке, живописи, других видах искусств. Всем своим существом он стремился к прекрасному, возвышенному, доброму. Сам же был исключительно и редкостно красивым, духовно и внешне, человеком. Он был высоким, стройным, с прекрасным лицом, обрамленным аккуратной элегантной бородой, украшенным удивительными глазами – добрыми, лучистыми, одновременно мудрыми и по-детски чистыми, доверчивыми. Черты лица его были правильными, точеными, обликом напоминая лик на иконах Иисуса Христа до Его страшного пути на Голгофу. Разящая, величавая, спокойная внешняя красота его, полная врожденного достоинства манера поведения, естественная пластичность движений многократно усиливали эффект от его мудрых слов, мощной духовной направленности абсолютно всех его намерений, дел. Имеющиеся фотографии и в тысячной доле не передают его колоссальную духовную силу и внешнюю привлекательность.

При его огромном духовном богатстве и общечеловеческой щедрости, он был неутомимым и стойким борцом с любыми нарушениями духовных правил и нравственных норм. Он был неспособен ни на какие нравственные компромиссы, был чрезвычайно строг к себе и к окружающим с позиций оценки чистоты их духовных замыслов, намерений, дел. Не все понимали это и обвиняли его в чрезмерной требовательности, неуживчивости, поэтому порой и не хотели помогать ему в его делах, начинаниях. Вот почему немало его прекрасных идей, планов, проектов так и не были воплощены в жизнь. Жалея о неудачах, скорбя о невозможности реализовать хорошие идеи, о. Иннокентий всегда стремился угадать Промысл Божий. “Значит, такова воля Божия”, – очень часто говорил и повторял он…»[22]22
  15. С. 13–15.


[Закрыть]

Архимандрит Иннокентий в свои приезды в Петушки обходил своих знакомых, которые душой и сердцем служили Христу, и всем по возможности уделял знаки внимания. На Рождество Христово 1985 года он посетил Золотовых[23]23
  Известная православная семья. Анна Ивановна, Лидия Ивановна (впоследствии схимонахиня Лидия) и Валентина Ивановна (впоследствии монахиня Варвара) в свое время были духовными чадами святителя Афанасия (Сахарова), архимандрита Исидора (Скачкова) и архимандрита Кирилла (Павлова).


[Закрыть] и каждой сестре подарил по маленькой бумажной иконке, привезенной с Афона. Лидии Ивановне достался «Живоносный Источник». На обороте любопытная надпись: «Живоносный источник напаяет всех живительной благодатью Христовой, соделывая по слову Божию каждого христианина источником воды живой… На память о празднике Собора Пресвятой Богородицы. 26.12.1984/8.01.1985 г.» Вот это слово Божие он постоянно людям и нес. Нес свою сердечную доброту и заботу.

Одна монахиня рассказала мне. Пожаловалась она однажды в лавре отцу Иннокентию на свое тяжкое житье. Мол, сосед прямо выживает ее из убогой комнатенки. Приходится часто уезжать из Сергиева Посада к сестре и отлучаться от святынь. Через некоторое время он встретил ее в лавре и говорит, мол, жди меня в такое-то время за стеной. «Вышел он из ворот, – вспоминает монахиня, – и направились мы молча в сторону вокзала. Приводит меня к домику и говорит: вот, мол, твое жилье – и показывает на кучу недавно привезенных дров: “Машины пока тебе хватит”». Это, конечно, пример постоянной и непоказной заботы о людях. Или другой случай. Подходит в лавре тогда еще к отцу Анатолию человек. Весь синий от холода: «Помоги, батюшка, чем можешь. Я только освободился». Денег у иерея не было, и он, не раздумывая, снял с себя хорошее демисезонное пальто и отдал его бывшему зэку. Пришел домой в подряснике. Сестра спрашивает: «А где же пальто?» – «Отдал человеку, которому оно нужнее». – «А сам-то как будешь обходиться?» – «А ничего. У меня есть плащ, буду поддевать под него жилетку». Так и проходил до весны в плаще. Приобрести пальто в то время у него не было возможности.

Все знавшие отца Иннокентия в один голос говорят о необыкновенной его духовной силе, но сам архимандрит считал себя нищим духом и при любой возможности старался использовать опыт отцов Церкви. Об этом говорит сон, который видел отец Иннокентий 17 января 1987 года. Шел он по храму Всех святых, в земле Российской просиявших, что находится под Успенским собором лавры, и вдруг заметил прорытый поперек шурф. В нем виднелся торец гроба святейшего патриарха Алексия (Симанского). Пока подходил, какой-то рабочий выдвинул гроб и с трудом пытался поднять его наверх. Отец Иннокентий бросился помочь, и в этот момент крышка гроба съехала вниз. Послышалось какое-то движение и вздох, почувствовалось благоухание. Отец Иннокентий в этот момент и спросил святейшего: «Как спастись?» Патриарх благословил его медной литой иконочкой Рождества Христова и, показывая на нее, ответил: «Он из сердца ходатайствует о вас…» По своему смирению отец Иннокентий не отнес сон лично к себе, полагая, что речь шла о святом причастии, смысл коего раскрывается, когда сердце становится яслями Рождества Христова. То есть мы сами должны молиться так, чтобы сердце стало яслями Богомладенца. Однако мне кажется, что сон имеет и строго личную направленность, имея в виду мученический конец всей жизни отца Иннокентия – ту жертву, которую он положил во имя Христа.

Боже, кто подобен Тебе? Елики явил ми еси скорби многи и злы, и обращься оживотворил мя еси, и от бездн земли возвел мя еси (Пс. 70, 19–20).

Истина от земли возсия, и правда с Небесе приниче, ибо Господь даст благость, и земля наша даст плод свой. Правда пред Ним предъидет, и положит в путь стопы своя (Пс. 84, 12–14).

Хранит Господь души преподобных Своих, из руки грешничи избавит я. Свет возсия праведнику, и правым сердцем веселие. Веселитеся, праведнии, о Господе и исповедайте память Святыни Его (Пс. 96, 10–12).

Дай нам, Господи, зрети спасительные примеры подвига во имя Христа, в меру своих сил и возможностей следовать им, пытаясь быть достойными Твоей неоскудевающей любви.

Слава в Вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение (Мк. 2, 14)!

2004–2006 годы