Текст книги "Римская сага. Город соблазнов"

Глава 27

Следующий день принёс неожиданную новость. Неожиданную и очень неприятную – жадные владельцы кораблей вдруг все, как по команде, подняли цену. Они поначалу хмурились и послушно кивали головами, а через несколько дней снова нарушали свои обещания. Даже капитан того судна, на котором не раз плавал Красс и к которому он сам порекомендовал обратиться, не хотел даже слышать о переправе людей на юг полуострова. Как будто это было путешествие в Сирию, а не однодневный переход из порта в порт. Капитан оправдывался, что на острове скоро будет большой праздник, и он должен быть в это время в городе, где у него почти в каждом квартале были родственники. Каждый хотел заработать. Как назло, Оги Торчай целую неделю плохо себя чувствовал, и Лаций не мог прибегнуть к его помощи.

Очередное утро превратилось в знойный день, но без посещения префекта. Заставить капитанов согласиться на перевоз людей было невозможно. Добравшись до высокого дома с колоннами из красного мрамора, Лаций с Варгонтом спешились и передали лошадей слуге. Худощавый префект Валерий, сутулясь и поглаживая выпуклые костяшки пальцев, встретил их необычайно радостно.

– Проходите, проходите, великие воины, подобно героям древней Эллады защищающие наш великий Рим! – защебетал он.

– Слушай, может, лучше завтра придём? – осторожно спросил Варгонт, но Лаций отрицательно покачал головой. Дальше ждать уже было нельзя.

Выслушав их проблему, Валерий напустил на себя важный вид, нахмурил светлые брови и хлопнул в ладоши. Сразу же появился писарь. Он что-то сказал ему тихим голосом, и тот быстро исчез.

– Всё, теперь рассказывайте, как вам понравилось на Сицилии? – с удовольствием спросил словоохотливый магистрат. – Я слышал, что у вас там целое войско за городом. Неужели варвары так опасны? Зачем Цезарю так много людей? Но всё равно, это прекрасно, прекрасно… – непонятно чему восхищался он, и всю оставшуюся часть разговора до появления всё того же писаря не давал никому открыть рот. – Знаете, я, наконец, стал свободен. Ну, вы понимаете, он приехал, и всё, забрал свою… то есть своего родственника. Моя жена, конечно, страдала. Она даже принесла богам жертву, но они расстались. Вот. Но это к лучшему. Он перевёз своего родственника в другой дом. Там стоят его люди. Везде. Представляете? – Валерий многозначительно поднял брови вверх, и Лаций повторил его жест, ловя себя на мысли, что ему становится интересно, зачем наместник Сицилии целый месяц держит свою жену в Мессане.

– Он целый месяц тут живёт со своим родственником? – спросил он.

– О, что ты! Нет, конечно. Родственник жил один, а он приезжал пару раз. Но вчера утром он приехал, чтобы кого-то наказать. О-о, я видел его. Он был очень зол. Очень. Никто не знает, что он приехал… – на этих словах Валерий осёкся, и на его лице застыло выражение ужаса. До него слишком поздно дошло, что он сказал лишнее.

– Мы уже забыли твои слова, – тихо произнёс Лаций. – Мы ничего не слышали. И завтра начнём грузиться на корабли. Через неделю здесь никого не будет, – он покачивал головой в такт своим словам, а Варгонт даже закрыл глаза, чтобы показать, что он не только ничего не слышал, но и не видел.

– Да, завтра же начинайте погрузку, – нервно дёрнув шеей, сказал префект. В этот момент появился писарь и передал свиток. – Вот вам моё письмо. Все капитаны обязаны теперь вам подчиняться.

– Благодарю тебя, мудрый и благородный Валерий! – взяв письмо, склонил голову Лаций. – Твоё терпение – признак настоящего мужества. Мы не забудем тебя. Сегодня наш человек придёт, чтобы рассчитаться с тобой.

– Ах, да что там, это всё такие мелочи! Ради славы Рима и таких героев, как вы, чего не сделаешь, – попытался пафосно ответить префект города. Потом, быстро оглянувшись, он полушёпотом добавил: – Точно завтра начинаете погрузку? – и, получив утвердительный ответ, свободно вздохнул. – Ладно, пусть твой человек зайдёт. Надеюсь, ты его предупредишь, чтобы он не спорил со мной, да? – уже совсем другим, настойчиво-требовательным тоном произнёс он, и в его глазах загорелся огонёк алчности.

– Что он такой суетливый? Как будто на ноже сидит и слезть не может. Несёт всякую чушь, и понять сразу невозможно. Надо ехать к Оги. Без него у нас ничего не получится, – сокрушённо покачал головой Варгонт, садясь на лошадь.

– Да, странный человек. Оги завтра придётся с ним встретиться. Надо заставить его подняться и прийти в любом случае. Даже на носилках, если он не может ходить. Этот Валерий может отказаться от своих слов в любой момент, если не получит деньги. Ладно, поехали, посмотрим, как он там, – с досадой произнёс Лаций и направил коня в сторону города.

– Едем вниз?

– Да, постарайся не отставать, – он ударил пятками по рёбрам коня и перешёл на галоп.

К их огромному удивлению, Оги дома не оказалось. Купец, у которого тот остановился, сказал, что постоялец ушёл к торговцу травами. Не дождавшись от них ответа, он осторожно закрыл дверь. В это время к воротам подошёл слуга купца. Он возвращался с рынка с корзиной, полной овощей.

– Придётся расспросить его, – сквозь зубы процедил Лаций и передал повод Варгонту. – Эй, слышишь? – окликнул он человека с корзиной.

– Да, господин? – босые ноги остановились, и сразу же слились с цветом пыли. Возраст этого человека определить было невозможно, потому что он смотрел вниз, и лица видно не было, но на вид ему было лет сорок. В таком возрасте он уже должен был уже знать цену деньгам.

– Наш друг остановился у твоего хозяина. Его зовут Оги… – Лаций сделал паузу.

– Да, я знаю его. Очень важный человек, – подобострастно закивал головой тот.

– Он немного приболел и пошёл за травами… И сейчас его здесь нет. Ты можешь оставить свою корзину и показать нам, где живёт этот лекарь? – произнеся последние слова, он протянул на ладони полсестерция. Взметнувшиеся вверх брови и полуоткрытый, замерший в идиотской улыбке рот, едва не заставили его рассмеяться, но Лаций сдержался. Расчёт оказался верным – слуга знал цену деньгам. Когда они направились вверх по дороге, серая пыль в лучах заходящего солнца превратилась на ней уже в тёмно-красный бархат. Наступал недолгий вечер, и приятный, свежий ветер с моря дул им в спину, подгоняя вперёд.

– Послушай, а разве лекари живут не с той стороны города? – спросил Варгонт слугу, когда они миновали последний поворот за городом и выехали на ровные плиты, ведущие к верхней части города, где располагались дома зажиточных горожан и аристократов.

– Лекари? Нет, они живут в другом месте, – охотно согласился слуга, крепко сжимая в кулаке монету. Он всё ещё не верил, что ему улыбнулась такая удача. – Но ваш друг пошёл туда, – он протянул руку вперёд. Варгонт только пожал плечами, а Лаций махнул ему, чтобы он перестал спрашивать. Вскоре они добрались до левой части окружённых садами и колоннами домов.

– Так быстрей, – почему-то сказал слуга и показал на тропинку вдоль холма. Легионеры ничего не ответили. Они даже не догадывались, куда он их ведёт.

Через пять или шесть сотен шагов тропинка делала поворот и поднималась вверх. Отсюда было видно, что происходит внизу, и Лаций, который ещё не до конца потерял бдительность после изматывающего и бесполезного дня, вдруг резко остановил лошадь и соскочил на землю. Варгонт сразу же последовал за ним.

– Присядь, – негромко приказал он слуге. Отдав уздечку Варгонту, он, согнувшись, подбежал к небольшому камню и осторожно выглянул. – Иди сюда! – позвал он слугу. – Только тихо!

Тот послушно зашуршал босыми ногами по пыли. Посмотрев вниз, тот округлил глаза и испуганно замотал головой. У подножия холма, как на ладони, были видны стены трёх ближайших домов. Перед ними громоздились кучи камней, которые сбрасывали туда, когда строили дома, и теперь они образовали сплошной вал высотой в рост человека. Именно за этим валом прятались человек двадцать в тёмных штанах и коротких накидках.

– Это тот дом? – коротко спросил Лаций. Слуга только кивнул. – И Оги там? – слуга снова кивнул. – Ты уверен? – на этот раз тот пожал плечами и испуганно заморгал глазами.

– Я видел, как он ходил туда, – только и смог произнести бедняга. В этот момент к первому дому подошёл человек. Лаций присмотрелся и сразу же узнал в нём Оги Торчая. Тот спокойно прошёл в ворота, закрыл за собой небольшую дверь и какое-то время его не было видно.

– Кто там живёт?

– Не знаю. Лекарь, наверное, – пожал плечами босоногий помощник.

– Какой лекарь?! – не сдержался Варгонт. – Ты что, с ума сошёл?! Ладно, как пройти к дому?

– Я не пойду, – с дрожью в голосе прошептал слуга.

– И не надо. Мы пойдём, – сказал Лаций. – А ты получишь ещё полсестерция, если подержишь наших лошадей. Согласен? – он взял бедолагу за руку, и тот, поняв, что его не потащат вниз и ещё за это заплатят, с благодарностью закивал головой. Повернувшись к дому лицом, он стал сбивчиво объяснять, как туда добраться, не столкнувшись с людьми в засаде. Лаций уже всё понял и повернул голову, чтобы позвать Варгонта, но тут ему показалось, что он заметил краем глаза какое-то движение у стены дома, куда вошёл Оги. Он присмотрелся. Наступившие сумерки мешали рассмотреть всё в деталях, но он видел, что тень человека приблизилась к стене с одной стороны дома, а через несколько мгновений появилась уже с другой стороны. Значит, в стене между двумя домами была дверь! У Лация не было сомнений в том, кто это был. Планы сразу же поменялись, и он уже знал, как проникнуть в соседний дом незамеченным – последовать за Оги. Оставалось только спуститься вниз. Сидевшие в засаде люди пока не проявляли никаких признаков беспокойства. Но если они ждали его, то Оги был в ловушке. Его надо было спасать, потому что без него отплытие кораблей было невозможно.

Варгонт сразу всё понял. Он только вздохнул, когда Лаций сказал, что желательно меч в ход не пускать. План был прост: спуститься вниз к ближайшему дому, перелезть через забор и потом через ту же самую незаметную дверь в заборе попасть в дом, где был Оги.

Когда они добрались до первого дома, наступила ночь. Но облаков на небе не было, и луна светила очень ярко. Лаций пообещал в душе принести жертву Ноксу6969
  Нокс – бог ночи (римск.).


[Закрыть], Луне7070
  Луна – богиня ночного света (римск.).


[Закрыть] и Аквилону7171
  Аквилон – бог северного ветра (римск.).


[Закрыть] за помощь и первым перелез через забор. Внутри всё выглядело заброшенным. Масляных светильников и факелов видно не было. Под ногами предательски шуршали неубранные листья и какие-то ветки. В этот момент Лаций увидел старого слугу. Шаркая ногами, тот шёл в их направлении. На ходу он с кем-то разговаривал, но его речь казалась непонятной. Дойдя до двери, он протянул вперёд руку и пошарил ею в темноте. Нащупав щеколду, старик поднял её вверх, потом опустил вниз и подёргал за ручку. Убедившись на ощупь, что дверь закрыта, он развернулся и пошёл обратно. И тут Лаций понял, что тот был слепой. Вот почему он шёл так медленно, и именно поэтому у него не было с собой факела! Значит, он не мог их увидеть. Но, оказалось, что слепой очень хорошо слышит! Не дойдя до дома, старик замер и прислушался. Лаций и Варгонт перестали дышать. Седая голова повернулась в их сторону. Он сделал пару шагов, но неожиданно споткнулся о ведро и чуть не упал. До их слуха снова донеслись слова на непонятном языке.

Когда всё стихло, и слуга ушёл в дом, они вышли из-за кустов и добрались до небольшой двери в заборе. Щеколда поднялась легко и без скрипа. За дверью в лицо им ударили листья виноградных лоз. Они вились прямо по стене и скрывали дверь. Ещё в воздухе чувствовался запах цветущих роз. Дверь закрылась так же тихо, как и открылась. Раздвинув руками виноградные листья, они увидели перед собой большой дом с верхней надстройкой, длинные портики по бокам и дополнительные пристройки у задней стены для слуг и лошадей. В доме горели светильники. Значит, там были люди. У ворот виднелись четыре фигуры воинов с мечами и щитами, ещё двое сидели рядом с мраморными львами на лестнице. Наверняка, позади дома тоже была охрана. Но как же тогда Оги попал в дом?

Лаций осмотрелся. Виноград, как это часто было принято на юге, вился по всей стене, образуя живую изгородь. Им ничего не оставалось, как попытаться пройти вдоль стены к задней части дома под прикрытием этого зелёного занавеса. Сделав несколько осторожных шагов, Лаций вдруг почувствовал под ногами что-то твёрдое. Это была плита, на ощупь – гладкая, но не из мрамора. За ней была небольшая пустота и ещё одна плита. Получалось, что с одной стороны плиты упирались в обвитую виноградом стену, а с другой уходили к самому дому. Над ними росли небольшие кусты барбариса.

– Что там? – прошептал сзади Варгонт.

– Не знаю. Кажется, яма под плитами.

– Не нравится мне это…

Лаций медленно опустил вниз руку. Дна не было. Зато по запаху ему сразу стало ясно, что было под плитой.

– Клоака, – прошептал он, повернувшись к Варгонту.

– Чувствую. Мы полезем туда?

Лаций не ответил. Он осторожно сел на край, придерживая лезущие в лицо листья. Его неудержимо тянуло чихнуть. Расстояние между двумя плитами было не больше трёх ладоней. Перевернувшись на живот, он медленно сполз вниз, стараясь не поцарапать спину, и с удивлением обнаружил, что сточная канава была неглубокой, ему по грудь. Варгонт мог бы пройти по ней, слегка нагнув голову. Сзади уже было слышно его недовольное сопение. Зная, что дно клоаки должно быть полукруглым, он попытался поставить ноги пошире, но сандалии предательски зачавкали по илистым отложениям, и им пришлось, пересилив отвращение, идти на носочках по самой середине. Лаций дал себе слово сразу же выкинуть обувь после того, как выйдет из этого дома. Оставалось только радоваться, что в доме в этот момент не сливали помои.

Клоака привела их к комнате для умывания. У самой ямы стояли две больших корзины с остатками пищи. Рядом никого не было. На стене висели тряпки. Сбросив их на пол, они обтёрли о них подошвы. Но запах всё равно остался.

Как ни странно, на узкой лестнице никого не оказалось. Они подошли к двери в женскую половину и осторожно заглянули внутрь. В маленькой комнате прислуги горел небольшой светильник. Дверь в комнату хозяйки была закрыта. Несколько быстрых шагов – и они оказались у входа. Но внутри никого не оказалось. Два небольших светильника на медных подставках освещали широкую постель с белоснежным бельём и откинутое лёгкое одеяло. Оскалив в немом молчании хищные пасти, в изголовье замерли деревянные львы. Варгонт быстро обошёл комнату. В его глазах читался один вопрос: «Где?». Лаций показал глазами наверх. Они поднялись на второй этаж. Там обычно располагалась летняя триклиния и площадка для наблюдения за ночным небом. У самого выхода на крышу он чуть не споткнулся о сидевшую на ступеньке девушку. Она тихо ойкнула, но он успел зажать ей рот рукой. Что-то подсказывало ему, что Оги был совсем рядом.

– Где Оги Торчай? – наклонившись к самому уху служанки, спросил Лаций. Та замычала и отчаянно замотала головой. – Его хотят убить. Мы – его друзья. Мы пришли его спасти. Где он?

Видимо, эти слова подействовали на девушку, и она, испуганно обернувшись, указала дрожащей рукой в сторону небольшой крытой беседки. Проёмы в ней были закрыты какими-то вставками. Даже отсюда казалось, что внутри никого нет.

– Сиди тихо! – прошептал Лаций служанке. – Останься с ней, – кивнул он Варгонту.

Дверь в круглую беседку была плотно прикрыта, но на таких дверях обычно никогда не ставили засовов или щеколд. Луна светила очень ярко, и отсюда можно было разглядеть даже холм за дальним забором и то место, где их должен был ждать слуга с лошадьми. До беседки было шагов десять. Пригнувшись, Лаций быстро пробежал это расстояние и потянул дверь на себя. Старое дерево тихо скрипнуло, и в небольшую щель пробился слабый свет. Это был небольшой светильник в напольной чашке. В конце беседки, у мраморной лавки, спиной к нему стоял Оги. Он молчал. За его плечом было видно лицо жены наместника. Лаций с облегчением вздохнул и быстро шагнул внутрь.

Застывший в немом крике рот и полные ужаса глаза – первое, что он увидел, осторожно закрыв за собой дверь и подняв взгляд. Виргиния, которую почти не было видно из-за спины Оги, ещё продолжала держать того за плечи, но всем телом уже откинулась назад. Она попыталась сделать вдох, но задохнулась и закашлялась, затем снова вдохнула, но уже через мгновение пришла в себя и резко оттолкнула Оги от себя. Схватив с лавки толстую шерстяную накидку, она набросила её поверх палы. Лицо её побледнело, она зашаталась и качнулась назад. Оги Торчай подхватил её и помог присесть.

– Что ты здесь делаешь? – сузив глаза и наклонив голову вперёд, как бык, сквозь зубы произнёс он зловещим голосом.

– Пришёл тебе помочь, – честно ответил Лаций.

– Зачем? – спросил Оги и прищурил глаза. Но вместо ответа снаружи послышался приглушённый стук копыт, голоса прислуги и легионеров. Небольшая башня-беседка располагалась почти у самого края дома, и Лаций, задув светильник, осторожно выглянул наружу. У ворот толпились десятка два пехотинцев. Несколько человек были с факелами. В десяти шагах от них медленно покачивались дорогие носилки важного магистрата, покрытые алой тканью. Когда из них показался наместник Фабий Кантон, Лаций резко отпрянул назад.

– Что там? – одними губами прошептала Виргиния.

– Наместник, – догадался Оги. Он сжал кулаки, потом повернулся к ней и громко прошептал: – Он убьёт тебя!

– Уходи! Уходи так же, как и пришёл! – приказал Лаций. – Там собаки за забором. Слепой старик может их выпустить. Мы не пройдём туда. А тебя они знают. Уходи быстрей! Я знаю, где спрятаться, – и, не дожидаясь ответа, потащил Виргинию к выходу. На ступеньках их ждал Варгонт.

– Что? – нервно спросил он.

– Наместник вернулся, – бросил на ходу Лаций. – Иди за мной. Служанка твоя? – спросил он Виргинию. Та кивнула головой. – Тащи её за собой. Быстрей, – прошипел он, с трудом сдерживая голос. Сердце билось, как леопард в клетке перед схваткой на арене, но мысли стали более ясными и чёткими.

Они успели спуститься в спальню, и Виргиния по его приказу сразу же легла в кровать. Прятаться больше было негде. Оставалась лишь небольшая узкая комната для умывания слуг и ночного туалета у самого входа. Там же был уже знакомый слив в клоаку. Нырнув вниз, Лаций схватил опешившую служанку за ногу и прошипел:

– Садись быстрей! И подними юбку!.. Выше!.. Не забудь, что у тебя болит живот! – после этого его голова исчезла внизу. Куда пропал Оги Торчай, он так и не заметил.

Глава 28

Вскоре вверху раздались шаги наместника и сопровождавших его легионеров. У дверей в женскую половину они затихли, и внутрь вошёл один Фабий Кантон Сикстилий.

– Что за олере7272
  Вонь (лат.)


[Закрыть]! – воскликнул он и заткнул нос. – О боги, откуда такой запах? Надо закрывать дырку в полу!

Взявшись за ручку двери, он оглянулся и заметил в дальнем углу служанку. Та сидела в позе, которая не оставила у наместника никаких сомнений. Ему сразу стала ясна причина ужасного запаха.

– Это твой стеркус7373
  Дерьмо (лат.)


[Закрыть] так воняет? – брезгливо бросил он служанке. – Что ты здесь делаешь? Кто позволил тебе… – он не договорил, потому что из спальни раздался слабый голос Виргинии:

– Я разрешила ей. Она сидела со мной весь день, пока мне было плохо. У неё болит живот…

Фабий Кантон, фыркая носом, вошёл в спальню и сел на кровать жены.

– Надеюсь, тебе сейчас намного лучше, потому что я хочу попросить тебя подняться со мной наверх, – после этих слов и без того бледное лицо Виргинии стало совсем прозрачным, и она почувствовала, как стены медленно поплыли по кругу. Но она ещё помнила слова странного римлянина, который застал их в беседке, и, сделав несколько глубоких вдохов, ответила:

– Я сделаю для тебя всё, что ты скажешь. Ведь ты мой муж перед богами и народом Рима.

Эти слова произвели на Фабия Кантона странное впечатление: он передёрнулся и криво усмехнулся, собираясь сказать что-то резкое и неприятное, но потом сдержался.

– Пойдём со мной! Поговорим наверху.

Он внимательно следил за тем, как жена с трудом поднималась с постели, как медленно надевала вторую палу и завязывала волосы в узел. Сомнений в том, что ей было действительно плохо, не было… но он всё равно ей не верил! Когда они поднялись на крышу, наместник не повёл её в беседку, а остановился у одной из мраморных скамеек. Затем молча сел. Виргиния опустилась на другом конце, боясь приближаться к нему. В это время внизу послышались шаги легионеров, которые носились по всему дому, как будто начался пожар.

– Не буду скрывать от тебя, Виргиния, зачем я приехал. Я обвиняю тебя в измене и накажу сразу же, как только поймаю того человека, который ходил к тебе сюда целый месяц. Мне сообщили, что тебя посещает другой мужчина, но я не поверил в это. Он появился сразу после того, как ты уехала из дома префекта Валерия и его жены Эмилии. Сейчас этого преступника найдут и приведут сюда, после чего тебе останется только самой прыгнуть с этой крыши вниз. Я не стану тебя удерживать. А вот его… подвешу головой вниз и прикажу бить между ног палками, пока он не сдохнет, как последний вор. И я уже знаю, кто это! – Фабий Кантон откинулся назад в предвкушении унижения, которому будет подвергнута Виргиния. Однако, к его изумлению, она подняла на него взгляд, полный отчаяния и обиды, после чего медленно, но твёрдо произнесла:

– Если ты, Фабий Кантон, мой муж и гражданин Рима, собираешься обвинить меня в измене, то, по законам Рима, ты должен сначала доказать это перед судом. Но ты, как последний трус, прячешься от всех, следишь за мной и угрожаешь только лишь потому, что тебе кто-то что-то сказал. Почему ты не хочешь спросить об этом меня, твою законную жену? Или, может, ты боишься, что в суде тебя спросят, почему ты целый месяц молчал и ничего не делал? Ведь для нормального, любящего мужа неестественно ждать так долго, чтобы обвинить свою жену в измене. Или, может, ты боишься, что в суде мне придётся рассказать о том, что в других городах ты развлекался с гетерами, забыв о своей законной жене? Или стоит вспомнить об Агриппине Строкулле, этой старой потаскухе из театра твоего друга Павла Антония из Сиракуз? Может, она расскажет, сколько месяцев ты провёл в её постели?

– Откуда ты… – вырвалось у опешившего Фабия. Тот человек, которого он подозревал в обольщении своей жены, не мог сообщить ей эти сведения. Он просто не мог этого знать! Но тогда кто же?.. Однако Виргиния не дала ему продолжить.

– И если ты, жалкий потомок торгового рода, набрался наглости сказать такое мне, наследнице великого Суллы, то давай тогда и ты выполнишь моё требование. Если ты никого не найдёшь в этом доме, то сам прыгнешь с этой крыши! Головой вниз! А пока твои воины позорят мой дом, прикажи привезти всех гетер из Сиракуз! Чтобы сбросить их вниз тоже! Не забудь и театральную шлюшку Агриппину Строкуллу!

– Фух, фух, фух, – не успев прийти в себя от такого напора, запыхтел Фабий Кантон, раздувая щёки и вытирая лоб. Наконец, взвесив все «за» и «против», он взял себя в руки и ответил: – Ты – моя жена. Я – твой хозяин. И даже если этот Амур улетел из твоего дома на крыльях любви, это не значит, что я поменяю своё мнение.

– Тогда наберись смелости и скажи всё это при легионерах и всех слугах. Они тоже граждане Рима и имеют право знать правду.

– Сядь и замолчи! Ты – моя жена и должна слушать меня! Кто же тебе наговорил столько? А? – наместник уже пришёл в себя и начинал понимать, что его жена могла знать больше. Осторожность и страх уступили место гневу. Он стал бояться Виргинии, но показывать это не собирался. В его изворотливом уме крутились самые разные мысли, но все они сводились к тому, что простой римский легионер не мог рассказать его жене столько неприятных подробностей о его личной жизни. Значит, это был не простой римский легионер. Он посмотрел на жену. Та отвернулась в сторону и не смотрела на него. Фабий Кантон встал и начал прохаживаться по крыше. Спустя какое-то время, в лестничном пролёте показался шлем центуриона, не решавшегося подняться на последнюю ступеньку.

– Наместник… – осторожно позвал он.

– Да, Фидий! – выкрикнул тот. – Что там? Вы нашли его?

– Э-э… Мы сделали всё, как ты сказал… но никого не нашли… даже в мешках с едой… – огромный воин чувствовал себя обманутым ребёнком и ничего не мог с этим поделать.

– Вы вынесли всё? – недовольно спросил Фабий Кантон.

– Да. В амбарах не осталось ни одного мешка, ни одной фляги, ничего. Мы всё вспороли и перевернули.

– А в доме?

– Кроме крыши мы перевернули всё, что было на полу и на стенах.

– Точно всё?

– Да, наместник. Даже две корзины с отходами высыпали в клоаку. В них ничего нет. Может, он превратился в крысу и спрятался в норе?

– Какая нора, Фидий! – взвился наместник. – Огромный, сильный легионер, такой, как ты, куда, я тебя спрашиваю, он мог деться? Куда? Ищите ещё! Переверните все кровати…

– Мы разломали их, как ты сказал.

– Разбейте все кувшины и корзины!

– Уже так и сделали.

– Изрубите все кусты и виноград вдоль стены!

– Хорошо, ты прав… это мы ещё не сделали, – растерянно произнёс огромный центурион и исчез. Через какое-то время шум переместился во двор, и восемьдесят воинов стали осматривать все углы и кусты. Часть людей были с факелами. Рубка цветов и клумб заняла у них не очень много времени. У стены, где была дверь, один воин оступился в яму и чуть не сломал ногу. Он стал громко ругаться и орать. Фабий Кантон сбежал вниз, но обнаружив, что дело всего в ободранной ноге и порванной сандалии, поморщил нос и приказал снести витую перголу, которая вместе с кустами барбариса прикрывала плиты клоаки от дома до самой стены. Стоя спиной к дому, он так и не заметил в свете факелов встроенную дверь, которая под виноградными лозами сливалась с поверхностью забора и была практически незаметна. Когда вокруг ничего не осталось и весь двор превратился в огромную кучу мусора, Фабий Кантон почувствовал, что у него начинает стучать в висках и к голове приливает кровь.

– Если вы не найдёте мне его прямо сейчас, я всех вас закую в цепи и отправлю на корабли! – заорал он, сжав кулаки. – Всех!

Легионеры в страхе разошлись в разные стороны, не зная, что делать.

– Ещё раз, ещё раз все в дом! Выносите всё наружу! – командовал центурион. – За мной!

Всё началось с самого начала. Но когда даже вся мебель и мраморные лавки были вынесены во двор, а в каменных купальнях разбиты все вазы и тазы, спущена вода и опустошены все флаконы с маслами, у легионеров опустились руки. Они даже раздели всех служанок и рабов, но среди них не оказалось того, кого они искали. По дому разносился приторный запах масел, как в термах у массажистов. Прислуга испуганно жалась в кучку у ворот, боясь непредсказуемого гнева их господина. Но Фабий Кантон не сдавался. Он снова поднялся в женскую половину, открыл дверь спальни, поморщился от запаха, идущего из большого сливного отверстия, и недовольно бросил центуриону:

– Неужели нельзя было чем-нибудь закрыть эту дыру?

Один из воинов сразу же выполнил приказ, накрыв отверстие стоявшей у стены деревянной крышкой. Наместник прошёлся по пустой спальне, пнул ногой оторванные ножки кровати и сжал голову руками. Толстые, припухлые пальцы с большими кольцами впились в жидкие волосы, и на его дряблом, покрытом красными пятнами лице отобразилась душевная мука. Какое-то время он стоял неподвижно, потом вдруг опустил руки на круглый живот, прищурился и криво усмехнулся правой стороной рта.

– Ждите меня у лестницы! – приказал он центуриону и направился на крышу дома.

Продрогшая Виргиния ютилась на краю лавки. На небе ярко сияли звёзды, и луна уже прошла половину пути между холмами. Виргиния сидела, обняв себя за плечи и наклонившись к коленям. При звуке шагов она выпрямилась, однако не встала. Фабий это заметил, но промолчал.

– Я докажу тебе, что он был здесь. Не знаю, как боги помогли ему спрятаться от меня, но это ещё не конец. Я докажу тебе…

– Прыгни с крыши, Фабий! – с презрительной улыбкой ответила Виргиния. – Будь честен перед собой! Как ты можешь требовать от меня то, чего не можешь сделать сам? Хотя, да… ты же никогда не отличался честностью, даже в отношениях с моим отцом.

– Не надо так со мной говорить! – снова стал закипать он. – Ты… Ты! – он поднял руку, но потом махнул в сторону и набрал в грудь воздух. – Хорошо. Ты останешься здесь до завтра. Под охраной моих людей. Завтра я сообщу тебе своё решение, – он хотел ещё что-то добавить, но вместо этого развернулся и бросился по ступенькам вниз.

– Наместник, здесь тебя ждёт человек, – полушёпотом произнёс центурион в комнате перед женской половиной. Фабий повернулся в ту сторону, куда указывал легионер. Там стоял невысокий рыбак в тёмных штанах и короткой накидке. Из-под насупленных бровей смотрели колючие, настороженные глаза. Маленькие ноздри горбатого носа то и дело дёргались внутрь, как будто он к чему-то принюхивался. За поясом у него было несколько ножей. Одной рукой он постоянно держался за рукоятку.

– Что там? – коротко спросил его наместник.

– Ничего и никого. Что делать дальше? Скоро уже утро. Когда ты нам заплатишь? – сказал странный незнакомец.

– Сидите и ждите. Деньги будут утром. Пришли сюда двух человек. Срочно! Пусть спрячутся на крыше. Центурион Фидий их проводит, – наместник кивнул в сторону высокого воина. – Кстати, Фидий, проводи мою жену… – на последнем слове он поморщился, вздохнул и добавил: – К ней в спальню. Пусть рабыни помогут ей как-то там устроиться. И не выпускать её оттуда без моего ведома. Понял?

– Да, – выдохнул центурион.

– Давай сюда быстро двух своих людей! Остальные пусть будут там! – эти слова уже относились к незнакомцу. – Этот негодяй не мог отсюда уйти. Не мог. Он, наверняка, где-то спрятался. Я оставлю слуг и охрану перед домом. Поэтому единственный путь, куда он сможет пойти – это задний двор. А там – через стену. Устроим ему засаду. Ждите его там. Я уверен, что он прячется где-то здесь. Предупреди своих людей, чтобы смотрели внимательно. Как только увидят его, пусть сразу дадут знать. Не пропусти. Понял?

– Понял, – сцепив зубы, ответил человек в чёрном и исчез в полумраке коридора.

– Ну, всё, Фидий. Я ухожу. Отведи Виргинию в комнату. Прямо сейчас!

– Да, наместник! – кивнул центурион.

Фабий Кантон устало забрался в свои носилки и какое-то время смотрел на дом, переводя взгляд с крыши на окна, а затем – на лестницу дома и снова на крышу. Несмотря на огромную усталость, которая неожиданно навалилась на него после этой неудачной попытки, мозг лихорадочно продолжал работать. Он так долго готовился к этому моменту, так сильно хотел поймать этого врага, этого обидчика, который так хитро обманул его… что теперь просто не мог поверить, что в доме никого нет. Но ведь слуга видел всё своими глазами! Он видел этого римлянина, видел, как тот приходил сюда по два-три раза в неделю, оставался до вечера и потом так же уходил, ни от кого не скрываясь. Фабий жалел только об одном – что оставил с Виргинией её слуг. Но ничего, теперь надо было дождаться утра. Утром, считал он, всё станет ясно.