Текст книги "Римская сага. Город соблазнов"

Глава 20

Солнце едва поднялось из-за горизонта, а восьмёрка Варгонта с Лацием уже стояли у ворот лагеря. Цезарь приказал выделить им ещё двух лошадей из обоза, хотя обычно пехотинцы передвигались пешком рядом с лошадью старшего легионера и такой роскоши им не полагалось. Но для посланника Красса было сделано исключение. Некоторые воины в его восьмёрке умели ездить верхом, и только Варгонт осторожно относился к этим животным, говоря, что не любит слишком высоко отрываться от земли. В детстве отец посадил его на молодого жеребца, и маленький Варгонт, естественно, упал, сильно ударившись о землю. С тех пор он не любил отрываться от земли выше, чем мог подпрыгнуть сам, что тоже выглядело смешно, так как его приземистая, широкоплечая фигура больше напоминала в этот момент оторвавшуюся от горы глыбу, чем прыгающего человека.

Караульные стояли у ворот с серыми, как придорожная пыль лицами. Они безразлично открыли ворота, ещё двое подошли к краю стены, чтобы посмотреть им вслед. Короткие приветствия, два-три приказа, одно слово прощания – и всё, лагерь остался позади. Через некоторое время их невыспавшиеся лица на стене растаяли в утреннем тумане, и теперь Лация и легионеров сопровождал только лёгкий прохладный воздух с каплями утренней росы на траве.

В то же время от противоположных ворот этого же лагеря отъехали два человека в накидках и шлемах простых всадников. И даже сандалии у них на ногах были из грубой свиной кожи, как у простых гастатов. Они быстро поскакали в сторону видневшегося вдалеке леса. Было видно, что дорогу они знали хорошо.

Лаций ехал молча. Легионеры изредка перекидывались короткими фразами, но, в конце концов, устали шутить и затихли. Солнце поднималось всё выше и уже начинало приятно греть спину. К полудню его нежность обещала превратиться в беспощадную жару, но, как это часто бывает в гористых или близких к морю землях, небосклон подёрнулся лёгкой дымкой почти невидимых облаков. К полудню всё небо заволокло тучами, и к вечеру должен был пойти дождь.

– Надо бы найти, где остановиться, – недовольно глядя на небо, пробурчал Варгонт. Лаций посмотрел на него и вздохнул.

– Полпути ещё не проехали. Здесь нет деревень.

– В грязи потонем, – не меняя выражения лица, добавил старый друг. – И завтра точно в Фермену не попадём.

– У нас нет топоров. И лопат. Что ты предлагаешь? – спросил Лаций.

– Можем остановиться у края леса, вон там, – он показал рукой в сторону от дороги. – Похоже, там старые деревья. Нарубим веток и спрячемся под корнями.

– А если до утра не пройдёт? Тут низина. Окажемся в болоте, – покачал головой Лаций.

– Может и так быть, – согласился Варгонт, – но если дождь долгий, будет ещё хуже. Заблудимся и ноги лошадям переломаем. И ещё неизвестно куда выедем. Лучше уж переждать здесь.

– Пожалуй, ты прав, – Лаций ещё раз посмотрел на небо и согласился. Надо было спешить, чтобы не промокнуть.

Ливень разразился, когда они укладывали последние ветки поверх корней старого дерева. Но им повезло – к этому моменту они уже успели расширить небольшое углубление, и теперь там могли поместиться все девять человек. Огромные кроны зашумели от резкого порыва ветра, и первые тяжёлые капли глухо застучали по земле и листьям. Просидев до темноты, все постепенно заснули. Лаций в это время обсуждал с Варгонтом, что они будут делать на Сицилии и что потребуется для организации временных лагерей новобранцев. Так незаметно наступила ночь. Ливень оказался сильнее, чем они ожидали, и он вряд ли должен был закончиться к утру. Варгонт оказался прав. Делать было нечего – пришлось сидеть и ждать. Хорошо, что они взяли с собой больше еды, чем требовалось, и не страдали от голода. Так прошло два дня.

В это время всего в нескольких милях от этого места, с другой стороны леса, быстро скакали два всадника. Если бы они не знали дороги, то легко заблудились бы в наступившей прямо посреди дня темноте. Казалось, тучи зацепились за верхушки деревьев и накрыли весь лес плотными нескончаемыми потоками дождя. Но остановиться они не могли, потому что очень спешили. Им надо было оказаться в Фермене раньше Лация и его людей. Теренций не хотел, чтобы покупатель медальона случайно увидел в городе его старшего трибуна и отказался платить за медальон. Поэтому он торопился приехать туда раньше их. Если легионеры не остановились и двигались сейчас по дороге, то ему надо было спешить, чтобы опередить их. Если же Лаций принял решение остановиться и переждать дождь, то всё будет хорошо. Так полагал легат Теренций. Его новый молодой друг, вынужден был молча соглашаться с его доводами. Он продолжал следовать за своим старшим товарищем, чуть отстав и постоянно думая о висевшем у него на шее медальоне, который тот дал ему, чтобы не спутать с поддельным. Золотая монета и невероятная прочность круглого талисмана убедили молодого Юлия Клавдия в искренности слов легата Теренция, и теперь он вынашивал в голове свои планы о том, как самому завладеть и медальоном, и золотом. Проще всего было получить его от варваров, а потом избавиться от старшего товарища. Но для этого сначала надо было сначала добраться до города Фермена.

Глава 21

Дождь лил до поздней ночи следующего дня. Последние капли ударились о землю с такой же силой, как и первые, и после этого неожиданно наступила тишина. Легионеры переглянулись и осторожно стали выбираться из наполовину промокшего укрытия. Всё небо было усыпано звёздами, воздух буквально звенел от тишины. Вокруг было полно луж, в которые тихо капали с листьев крупные капли. Дорога представляла собой сплошную реку. Оставаться в укрытии смысла не было, и Лаций принял решение идти вдоль леса по мокрой траве. Передвигаться здесь было мучительно тяжело, так как сандалии сразу же размокли и болтались на ногах, как тяжёлые цепи.

– Не люблю я эти мокрые лесные термы, – пробурчал Варгонт.

– Что ты всё время недоволен? Тебе бобы невкусные попались? Или Фернопонт не дал хлеба? – спросил с улыбкой Лаций.

– Наоборот, слишком много дал! – ответил вместо него гастат Фернопонт. – Ты, что, не слышишь, как у него бурчит в животе, что ли? – все легионеры засмеялись, а Варгонт пригрозил ему кулаком.

– Смейся, смейся, чёрная твоя морда. Посмотрим, что ты запоёшь, когда встретишь ночных духов.

– Я им предложу с тобой побороться, – всё так же беззаботно ответил его друг. Дальше до самого города легионеры молчали. Им потребовалось почти полтора дня, чтобы добраться до широкой дороги. Вскоре впереди показались городские стены.

Город Фермена был достаточно большим галльским поселением, с высокими стенами и большим римским гарнизоном. Через него постоянно проходили войска и большое количество торговых поставок из портовых городов, куда купцы отправляли пеньку, вино, ткани, мясо, шкуры, хлеб, сало, шерсть и много других припасов, за которые в Риме платили втридорога. Такие промежуточные города имели много складов и, конечно, городские рынки, где постоянно шла бойкая торговля, поэтому ворота города, практически, никогда не закрывались – через них днём и ночью шли люди. Поэтому, когда на следующий день вечером Лаций с товарищами увидели закрытые ворота, перед которыми скопились десятки телег и сотни людей, они сильно удивились.

– Варгонт, ты никому не говорил, что едешь в Фермену? – спросил один из легионеров. – Может, они тебя испугались?

Но никто не улыбнулся. Закрытые ворота города всегда были неприятным знаком.

– Смотрите внимательно! – приказал Лаций, но он мог бы и не говорить этого. Все и так прекрасно знали, что ворота в городе закрывают только от врагов. Значит, эти враги находились сейчас где-то рядом и их было очень много, раз комендант такого большого гарнизона принял решение об обороне. Они ещё не знали, что два дня назад в город тайно прибыли два легата. Они спешили приехать раньше Лация и его людей, но именно эта спешка и затянувшийся дождь сыграли с ними злую шутку.

– Караульных не вижу, – процедил сквозь зубы Варгонт. – Ну, что стали? – крикнул он на остановившихся товарищей. – Смотрите по сторонам, не спите. Давайте, живее вперёд!

Всё объяснилось, когда они, наконец, добрались до городских стен и прокричали часовым свои имена. Их сразу пропустили. По дороге в лагерь стражники рассказали, что городские ворота закрыли накануне, так как в городе кого-то убили. Сам пехотинец ничего точно сообщить не мог, он слышал только, что на постоялом дворе нашли двух римлян, но не мог сказать, ни где был этот постоялый двор, ни кто были эти римляне.

– Комендант вчера ночью собрал всех купцов и менял. Посадил у себя. Они там говорили и спорили. Думают, как поймать убийц, – закончил свой короткий рассказ караульный.

Они подъехали к дому коменданта и спешились. Эта улица единственная была выложена камнем. Остальные все представляли собой утоптанную до твёрдого состояния землю. Сейчас, после дождя, повсюду лежали доски и брёвна, по которым бегали торговцы и женщины с корзинами. В воздухе стоял запах помоев и гнили, но всё же в каждом городе был ещё свой оттенок, который отличал его от других. В Фермене это был запах мокрого камня и плесени. Почти все большие дома в городе были сложены из плоских камней различной формы, которых в округе было более чем достаточно. И на всех стенах были видны мох и плесень. После дождя эти пятна увеличивались в размерах, чернели и становились скользкими, как грязь на дороге, и лишь дома богатых купцов или важных граждан города регулярно очищались от этой напасти многочисленными рабами.

Комендант Марк Валерий Клавдий оказался ветераном Лукулла. Ему было около пятидесяти лет, но он отлично выглядел и следил за дисциплиной своего гарнизона со всей строгостью, которая только была возможна в этом торговом городе.

– А-а, вы из Лукки? – без приветствия, недовольно буркнул он, как будто они там отдыхали и пили сладкое вино. Комендант вёл себя так, как будто они знали друг друга давно, но он не очень ценил это знакомство. Это было свойственно опытным воинам, оставшимся на службе после больших походов и видевшим разницу между мирной и военной жизнью. – Никого там не заметили? – он кивнул в сторону городских ворот. Лаций и Варгонт покачали головами.

– Нет. Мы должны были приехать вчера вечером, но попали под дождь и переждали в лесу, – сказал Лаций.

– Эти двое тоже попали под дождь. Даже просохнуть не успели. Только вопросов тут больше, чем ответов, – с досадой бросил комендант.

– Нам сказали, что на постоялом дворе были убиты два римских гражданина. Это так? – спросил Лаций.

– Да, – коротко ответил ветеран. – Это так же верно, как то, что меня зовут Марк Клавдий. А вас?

Лаций представился. Потом снова спросил:

– Кто убит? Имена известны?

– Имён пока не знаю, но они точно не отсюда. Одеты странно. Может, вы поможете? Пошли, заодно и посмотрите. С собой у них ничего не было, кроме оружия. Но оно дорогое. Одеты, как простые всадники, в простых туниках. Непонятно… И почему не заехали ко мне, не представились? Значит, прятались? – он недовольно махнул рукой и кивнул в сторону выхода. – Ладно, идём! Посмотрите сами.

До постоялого двора было недалеко. По дороге им встретились несколько патрулей, которые обходили дома горожан и осматривали склады. Лаций чувствовал напряжение во всём: в осторожных взглядах редких горожан, которые с испугом и любопытством выглядывали в щели приоткрытых окон и дверей; в нервных движениях коменданта; в необычно большом количестве солдат на улицах, которые уже давно стали частью городского населения; в тишине на базарной площади и даже в том, как одинокая собака, выглянув из-под забора, пятилась обратно, чтобы, исчезнув, с той стороны разразиться нервным испуганным лаем.

– Сначала думали, что это специально кого-то подослали, чтобы за нами следить, – с досадой бросил комендант Марк Клавдий, – но потом… – он не успел закончить, потому что за забором постоялого двора послышались громкие крики, забегали люди, что-то разбилось, и он сразу же рванулся вперёд. Лаций с легионерами поспешили за ним.

– Держи крепче, давай ремень! – закричал кто-то в дальнем углу. Несколько человек, среди которых были видны туники легионеров, подняли целое облако пыли, и со стороны это было очень похоже на драку. Наверное, то же самое пришло в голову и коменданту, поэтому он громко крикнул:

– Стой! Именем Рима прекратите! – он держал в руках короткий меч, вытянув его в сторону пыльного облака, и там, услышав его голос, остановились. Движение в облаке замерло, и из него вынырнул высокий, худой человек, с выпученными глазами и широко открытым ртом. Он тяжело дышал и держался за бок. Одежда на нём была вся в пыли, одного рукава на рубашке не было. Судя по всему, рукав только что оторвали. Худая, жилистая рука ещё не успела покрыться пылью и торчала из ткани на плече, как будто принадлежала другому человеку. Большой, мясистый язык то и дело вываливался изо рта, он хватал воздух, как рыба на берегу, и никак не мог восстановить дыхание, показывая голой рукой в сторону стены. Тем временем пыль понемногу осела, и позади него стали видны грязные фигуры остальных участников странного события. Это были два легионера и ещё два местных жителя в длинных, по колено, рубахах, скорей всего постояльцы. Внизу, на земле, прямо у их ног, сидел маленький комок грязи, который они пытались связать кожаными ремнями. Когда его подняли, оказалось, что это был подросток. Он дёрнулся, но, обессилев, повис на руках легионеров.

– Феликс, что случилось? – уже спокойно спросил комендант. Одна из пыльных фигур, к которой он обращался, издала странный звук. Не отпуская юношу, стражник сплюнул пыль и повернулся к коменданту.

– Вот, поймали его. Сидел в той самой комнате, где нашли убитых.

– Как сидел? Где? – старый Марк Клавдий от удивления даже опешил и опустил меч.

– За дрова забился, гадёныш. Всё время там сидел. Мартин подошёл к котлу ещё раз посмотреть и заметил его там, – легионер кивнул в сторону второй пыльной фигуры.

– Шустрый, – провёл рукой по лицу тот легионер, которого звали Мартин. – Толкнул дрова на меня и бежать! Хорошо, вот, хозяин его с ног сбил, а то бы удрал через забор, – он показал на человека в рубашке без рукава, который держался за бок. У того на лице сразу появилась угодливая улыбка, но сказать он по-прежнему ничего не мог.

– Веди его вниз, там поговорим, – приказал комендант и сделал знак Лацию, чтобы тот следовал за ним.

За большим невысоким строением, в котором разместился постоялый двор, располагались две маленьких пристройки для хозяина, его семьи и прислуги. В одну из них они и зашли. У входа валялся перевёрнутый стол, в дальнем углу были видны разбросанные поленья, в пепле потухшего очага, накренившись на бок, застыл старый чёрный котёл, вдоль стен стояли две деревянных кровати, на которых неподвижно лежали два тела. В глаза бросались торчащие голые ноги в простых сандалиях. От колен до головы тела были накрыты плащами.

– Сажай его сюда, – комендант показал на стол. Легионеры быстро подняли стол, приставили к нему две лавки и усадили на одну из них юного беглеца. Комендант подошёл к дровам и быстро осмотрел углубление в стене. – Понятно! Он там, в дырке, прятался. Ну, ничего, позже всё расскажет. Идите сюда! – подозвал он Лация и Варгонта. Остальные легионеры остались снаружи. – Вот, смотрите! Не знаете их? – он быстрым движением откинул плащ с первого трупа. Маленькое окошко располагалось высоко вверху, почти под самым потолком, на уровне земли, и служило одновременно источником света и дымоходом. Поэтому, попадая внутрь, свет рассеивался, не доходя даже до середины комнаты, и внизу было совсем темно. Но Лацию этого оказалось достаточно, чтобы распознать в полутёмных очертаниях залитого кровью лица своего легата, Теренция Юлиана. Комендант заметил, как он изменился в лице, и сразу всё понял. Но его опередил Варгонт.

– Это же Теренций, – вырвалось у него. – Клянусь Орком5757
  Орк – божество смерти, а также само царство мёртвых (римск.).


[Закрыть], это он!

– Ты его знаешь? – спросил старый воин, но вместо Варгонта ответил Лаций.

– Это легат пятого легиона армии Цезаря в Галлии, – дрогнувшим голосом произнёс он. – Я, Лаций Корнелий Сципион, – его старший трибун. Варгонт Рукумон – центурион первой центурии этого легиона, – он кивнул в сторону друга, потом оторвал взгляд от мёртвого лица Теренция и посмотрел на коменданта. – Я говорил с ним два дня назад. Ночью, перед отъездом.

– Хорошо. Тогда, может, ты и второго знаешь? – старый ветеран небрежно набросил край плаща на лицо мёртвого легата, и Лацию бросилось в глаза, что угол ткани зацепился за подбородок и не закрыл всё лицо – часть щеки осталась видна. – Идите сюда! – позвал их он уже из другого угла.

Здесь было намного светлее, потому что деревянная кровать стояла напротив окна, и лучи заходящего солнца попадали прямо на верхнюю часть стены, освещая её более равномерно, чем остальную часть комнаты. Пол вокруг кровати был весь залит кровью, но она уже впиталась в землю, и теперь на поверхности остался только тонкий липкий слой, который скользил под подошвой сандалий, и они неприятно прилипали, чавкая при каждом шаге. На столе стояла пустая медная чашка с маслом и потухшим фитилём. Хозяин постоялого двора сразу же кинулся за огнём, чтобы зажечь его. Лаций заметил, что на стенах не было видно ни крови, ни следов борьбы. Значит, их убили спящими или на полу. Дрова в углу лежали ровным столбиком, и зола под котлом осталась не потревоженной. В котле даже осталась какая-то похлёбка, которую они, наверное, собирались есть, но не успели…

Противные мухи – от огромных и медленных до мелких и юрких – с шумом летали по комнате и нагло ползали по кроватям. Их жужжание сливалось воедино и превращалось в низкий гул, который всегда вызывал у Лация неприятные воспоминания. Он ненавидел мух, но сейчас надо было потерпеть, потому что интуиция подсказывала ему, что Теренций оказался в Фермене не зря и убили его тоже не просто так. Запах крови был уже слабым, но сами тела ещё не начали гнить, поэтому в этой небольшой комнате хоть и было душно, но пока ещё можно было дышать.

Когда он приблизился ко второму настилу, у него перехватило дыхание.

– Не может быть, – прошептал он.

– И этого, значит, знаешь, – довольно хмыкнул комендант. – Кто ж это? Только не говори мне, что это тоже легат.

Сзади подошёл Варгонт. Он посмотрел на Лация, потом на труп и остановился взглядом на Марке Клавдии.

– А где же шлем? – спросил он.

– Что? Какой шлем? – опешил тот. – Зачем тебе шлем?

– У него был шлем с золотыми звёздами, – задумчиво произнёс Варгонт. – Такой, с прорезью, новым гребнем и кантом вдоль задней части, – он провёл рукой вокруг головы, как бы показывая, где это всё было.

– Шлем? С золотыми звёздами? Да что это такое?! Кто это?

– Боги всё видят, – не меняя интонации, назидательно добавил Варгонт. – Парки быстро обрезали нить его судьбы.

– Перестань, – оборвал его Лаций и повернулся к коменданту. – Это легат Юлий Клавдий. Он недавно прибыл в наш лагерь под Луккой. Совсем недавно.

– Юлий Клавдий, Юлий Клавдий… – задумчиво глядя на мёртвого легата, повторил комендант несколько раз. – Не знаю такого. Не из нашей ветви, не из наших Клавдиев. Наверное, он из дальнего рода. Мне неизвестен. Но это дела не меняет. Два легата, два сенатора в городе. В одежде всадников. И оба мёртвые. Все боги разом разгневались на меня, раз решили устроить такое в моём гарнизоне, – он был явно раздражён и недоволен неизбежными последствиями этого убийства, но сама смерть двух римских граждан его уже не волновала. – Ладно, – кивнул он, – теперь очередь этого юнца. Пусть расскажет, что знает, – комендант снова небрежно накинул плащ на лицо трупа, даже не посмотрев, как легла ткань, и, отвернувшись, решительно шагнул к столу.

Хозяин постоялого двора сразу же вызвался быть переводчиком, и хотя Марк Клавдий понимал местное наречие, подумав, он решил согласиться. Юноша, как оказалось, был сыном одной бедной женщины, которая жила за счёт оказания разного рода услуг солдатам гарнизона. Начинала она как дешёвая проститутка для солдат и торговцев, но с годами сообразила, что помимо похоти мужчинам нужны еда, одежда, уход и разные мелочи, без которых те тоже не могли жить. Поэтому она расширила перечень своих услуг: приносила им еду, стирала вещи и шила новые. Так как она была ещё молодой и довольно привлекательной, то в её услуги также входили и плотские утехи, за которые, она правда брала уже меньше, чем раньше. Юноша, заикаясь, рассказал, что мать попросила ему побыть с этими римлянами, помочь им с огнём и едой, выполняя их приказы. Они ей хорошо заплатили. Она знала одного из них, более старого. Он всегда хорошо платил, когда бывал в городе. Мальчик просидел с ними целый день. Римляне всё время ругались. Они кого-то ждали. А потом ночью неожиданно пришли дикие люди. Очень странные. Он сначала думал, что это варвары с севера. Но они все говорили на римском языке, а потом один из них рассмеялся, и все замолчали.

– Я слышал только слово «нон»5858
  Non – нет (лат.)


[Закрыть], – пробормотал в конце юноша. – Его говорил один, самый большой. А эти два его долго просили о чём-то. Потом вот этот, молодой, кинулся на большого варвара, и его сразу убили. А этого, – он кивнул в сторону Теренция, – положили на кровать. Ему меч к груди придавили, вот так, – юноша показал, как он держит руками воображаемый меч и давит вниз. Комендант только хмыкнул, а Лаций осторожно посмотрел в сторону тела своего бывшего легата. – Воткнули в грудь и что-то в рот засунули. Вот и всё.

– Да, у него во рту нашли золотую монету, – добавил комендант и провёл рукой по коротким волосам. – Странная какая-то. Очень старая. Непонятно, чья. Три кружочка, как у этого на плече, – он кивнул в сторону свисавшей руки Теренция. Вверху, на предплечье было видно какое-то тёмное пятно.

Больше подросток ничего толком не помнил. Поэтому комендант приказал найти его мать и тоже привести к нему. Двум охранникам было приказано оставаться в комнате и продолжать охранять тела. Когда Марк Клавдий встал и устало направился к выходу, Лаций спросил его:

– Можно я попрощаюсь с легатом?

Комендант ничего не ответил, только пожал плечами и вышел. Лаций подошёл к телу Теренция и откинул плащ. Порванная туника свисала с края деревянных досок. Кровь на ней уже потемнела и стала чёрного цвета. Но его интересовало не это. Теренций лежал к нему правым боком, и в тусклом свете заходящего солнца было хорошо видно оголённое плечо. Лация наклонился ближе, чтобы рассмотреть интересовавшее его пятно. Это был рисунок. Раньше он у Теренция такого не видел: тонкие линии кругами расходились в разные стороны, но их края были неровными и бугристыми. Их явно сделали совсем недавно. Судя по цвету и толщине линий, в рану просто втёрли золу с соком диких ягод. Тонкие порезы уже успели затянуться, но их края ещё бугрились и не растянулись в сплошную поверхность, как это бывает через несколько месяцев после нанесения татуировки. Три закручивающихся круга, похожие на панцири улиток, были такой же формы, как и на плече Лация. И как на медальоне.

– Это что? – тихо спросил Варгонт, заметив, что Лаций как-то странно смотрит на плечо легата, где в зловещем вращении замерли три водоворота.

– Да, так, ничего, – тупо ответил он, чувствуя, как неприятно сжалось сердце. – Татуировку сделал, – ему было непонятно, зачем Теренций попытался повторить этот знак. Но то, что это имело отношение к нему, Лаций не сомневался.

Прямо посередине груди легата виднелась продолговатая колотая рана. Кровь застыла в ней, образовав небольшое овальное пятно с бугристой поверхностью. Надоедливые летние мухи, не стесняясь, ползали по лицу и рукам трупа и недовольно зажужжали, когда Лаций резким движением попытался отогнать их. Он уже взялся за край плаща, чтобы накрыть тело, когда вдруг его взгляд привлёк небольшой выступ у края раны, похожий на сломанное ребро. Присмотревшись внимательнее, он понял, что это не кость. Лаций вынул короткий меч и, бросив короткий взгляд на сидевших у входа легионеров, осторожно поддел этот выступ. Лезвие упёрлось во что-то твёрдое. Несколько коротких движений, и оттуда показался полукруглый предмет. Он был похож на половину сестерция, только в два раза больше. Лаций перевернул обломок и даже ткнул его остриём меча. Это было дерево. Обломок дерева. Он протёр его краем накидки легата. Когда почти сухой и чистый обломок оказался у него в руках, сомнений не осталось – это была половинка его медальона. От сильного нажима тот раскололся пополам. На поверхности медальона были вырезаны три круга в виде улиток – такие же, как на плече у Теренция. Дырки для верёвки на этой половинке не было, она должна была быть на второй части, которая, наверное, осталась глубоко в ране. Кто же были эти незваные гости? Или, может, наоборот, званые? Лация одолевали самые разные мысли. Зачем надо было приставлять к груди Теренция медальон и вдавливать его в грудь острым лезвием? Чтобы сломать? Но ведь он не ломался! Значит, это был не тот медальон. Получается, что убийца Теренция тоже это знал? Знал и решил доказать это легату, который, видимо, попытался обмануть этих людей? Но зачем он сделал деревянный медальон? И что хотел за него получить? Неужели, золото? Но тогда зачем надо было делать себе татуировку на плече?

Все эти мысли роем кружились у него в голове, смешиваясь с гудением мух и мешая сосредоточиться. Варгонт осторожно взял его за локоть.

– Зачем его куском деревяшки убили? – с недоумением спросил он.

– Не знаю, – еле слышно ответил Лаций, теряясь в догадках. – Парки плетут нити судьбы очень странно.

– Не плетут, а запутывают, – хмыкнул тот. – Ты не против, если я выйду? Очень тут… душно и гадостей этих много, – отмахиваясь от очередной жирной мухи, фыркнул он.

– Да, иди, – согласился Лаций. Сам он подошёл к телу молодого легата Юлия Клавдия и откинул плащ. Обезображенное сильным ударом лицо, было всё сине-бордового цвета. Над ухом в черепе зияла большая рана. К ней присохли его слипшиеся кудрявые волосы. Кровь запеклась и скаталась маленькими чёрными катышками по всей коже лица и шеи. Стекая по подбородку, капли постепенно застывали, образуя друг над другом плавные волны. Шея тоже была в крови, но на ней что-то вздыбилось, как напрягшаяся от напряжения вена. Лаций присмотрелся – это был кожаный ремешок. Он поддел его кончиком меча, и из-под отвердевшей туники появился круглый медальон. Такой же, как у Теренция… и у него. Лаций положил меч прямо на труп и достал свой медальон. Что-то в нём было не так. Он сжал его пальцами, но тот не поддался. Тогда он положил его на лавку рядом со скрюченными пальцами Юлия Клавдия и придавил мечом. Лёгкий хруст – и на пол упали две половинки. Значит, у него был деревянный талисман! Оставалось проверить последнее. Он разрезал кожаный ремешок на шее молодого легата и надавил мечом. Ничего не произошло. Тогда он навалился всем телом, но тоже безрезультатно. Обтерев медальон о край плаща Юлия Клавдия, Лаций поднёс его к глазам и присмотрелся. Да, это был именно тот медальон, который подарила ему Ларнита. Но зачем они всё это делали? Зачем подделали медальон? И ещё эта татуировка. Что могло заставить двух легатов пойти на это? Неужели золото?.. И тут десятки вопросов снова нахлынули, как водопад, запутывая его всё больше и больше, пока уставший Варгонт не пришёл и не позвал его к коменданту.

Когда они подъехали к его дому, тот отдавал у входа последние распоряжения посыльным.

– Всё, ждать не будем. Пусть сообщат в Рим. Завтра похороним, – сурово добавил он, заметив их. Дальше Лацию и Варгонту пришлось ответить на много вопросов, которые писари усердно записывали на длинные пергаменты, а когда всё закончилось, они вместе со старым воякой отправились в небольшую триклинию, чтобы поесть и отдохнуть.

Легионеры Варгонта всю ночь обсуждали этот случай, а Лаций, не в силах ответить ни на один вопрос, который порождало его воображение, ворочался с боку на бок и не мог уснуть. Хорошо знакомое ему с детства тайное волнение засело в глубине души и не давало успокоиться. По прежнему опыту он знал, что теперь оно, как глубокая заноза, будет ещё долгое время волновать его, пока он не найдёт ответы на все эти вопросы. Даже если ждать придётся до конца жизни.