Текст книги "Римская сага. Город соблазнов"

Глава 56

На следующий день ближе к полудню Лаций и Оливия прибыли в цирк. Когда они вышли из носилок, то сразу влились в толпу народа, медленно заполнявшую большое здание. Все были возбуждены и с радостью спешили занять места, чтобы успеть поговорить с друзьями и соседями, а также купить пирожки и воду. Последний раз Лаций видел бои гладиаторов только после возвращения Помпея из Азии. Тогда его триумф отмечали целых семь дней, и весь город на это время превратился в место пьющих, едящих и спящих на улицах людей.

Когда они подошли к своему ряду, то увидели Красса. Тот сидел на два ряда ниже. К радости Лация, рядом с ними оказался общительный Гай Кассий Лонгин, с которым он познакомился на вечернем обеде у одного из сенаторов.

– Боги дают нам знак! – радостно поприветствовал он Лация. – Это твоя невеста? Я много о ней слышал. Она прелестна, – Гай Кассий кивнул ему, а Оливия вся залилась ярким румянцем.

– Благодарю тебя! Оливия, это Гай Кассий Лонгин, – коротко представил он своего нового товарища. В этот момент к ним повернулся Марк Красс. Он поднял в приветствии руку, как бы говоря, что видит их, и сразу отвернулся к другому сенатору, который что-то ему рассказывал, подкрепляя свои слова резкими рубящими движениями рукой. Красс внимательно слушал.

Вся сцена посередине цирка была закрыта тканью, которая висела на высоких шестах. Сидящие вокруг люди высказывали самые разные предположения, не зная, что скрывается внутри, стараясь при этом купить побольше лепёшек с мясом, воды и разбавленного вина, чтобы хватило до конца представления. Наконец, затрубили рожки, в разных местах цирка появились глашатаи, которые стали громко выкрикивать приветствия богам. Потом они объявили о начале праздника в честь Юпитера и сказали, что он был организован благодаря помощи двух великих граждан Рима – Гнея Помпея и Марка Красса. Народ на трибунах радостно зашумел. Верхние ряды загудели гулким эхом и на какое-то время заглушили слова глашатаев.

– Сегодня граждане Рима увидят, как пал самый страшный враг нашего города – Карфаген! – прокричали они. Зрители стали выражать нетерпение резкими криками и громким топотом. – А сразу после выборов консулов все граждане Рима смогут бесплатно прийти на представление в новый театр Гнея Помпея Великого! Слава Помпею! – напрягали голоса эти распространители новостей, явно заставляя всех запомнить, какую важную вещь дарит Помпей Риму. Лаций заметил, как недовольно поморщился Красс, потому что его имени на этот раз не произнесли.

– Кажется, сегодня мы увидим подвиг твоего предка, – прокричал ему на ухо Гай Кассий.

Лаций кивнул головой. Оливия взяла его за локоть и показала на сцену. Из внутренних помещений выбежали рабы и стали быстро дёргать за верёвки. Ткани поползли вниз, и перед зрителями предстала невероятная картина: арена цирка была залита водой и по ней плыли настоящие лодки с парусами и вооружёнными гладиаторами. Они были одеты, как настоящие римляне и карфагеняне: оружие и одежда помогали зрителям определить, где были «свои», а где – «чужие». У дальней части цирка была построена настоящая городская стена, на которой стояли вооружённые защитники города. Они стали кричать и стучать мечами о щиты. Воины на кораблях не кричали, они готовились к столкновению. Одни гребли, слушая команды кормчего, другие держали длинные мостки с шипами для абордажа вражеских судов, а остальные толпились позади них, готовясь ринуться вперёд, как только доски с гвоздями вонзятся в палубу или борт чужого корабля. Те рабы, которые снимали занавес, теперь раскачивали длинные шесты с мешками из набитой пухом светлой ткани. Это были облака.

– Слушай, а ведь очень похоже! – крикнул Гай Кассий.

– Да, – согласился Лаций.

– Главное, чтобы только карфагеняне не победили, – рассмеялся Гай. – В прошлый раз были самниты, но в цирке не смогли отобрать нормальных гладиаторов и самниты стали побеждать. Представляешь?

– И что потом? – спросил Лаций.

– Ничего. Выгнали ещё толпу рабов и закидали самнитов камнями и копьями. Смотри, клянусь Юпитером, началось! – Гай Кассий показал в сторону первого судна, которое с треском врезалось в борт карфагенской лодки. Гладиаторы почему-то не успели перебросить мостки, и теперь половина нападавших оказались в воде. Многие из них не умели плавать и истошно орали, стараясь зацепиться за скользкие борта. На палубе тем временем началось настоящее сражение, и к тем, кто случайно оказался за бортом, полетели первые тела убитых и раненых. Вода окрасилась в красный цвет.

– Не хватает огня, – громко сказал Лаций.

– Зачем? Они же в воде! – удивился Гай Кассий.

– Надо бросить им за спину, на палубу. Тогда они разбегутся. Так будет легче! – прокричал он ему на ухо, потому что в этот момент остальные суда уже сошлись бортами и зрители, бурно выражая свои эмоции стали кричать громче, чем гладиаторы. – Смотри, там Сципион! – кивнул Лаций в сторону большой лодки, над которой был виден знак легиона. Он заметил, что у римлян было на две лодки больше, чем у карфагенян. Поэтому пять римских судов застыли, сцепившись с пятью вражескими, а ещё два, включая лодку консула, приблизились к стене города. Сверху посыпались копья, но Лацию было видно, что даже те копья, которые попадали в римлян, отлетали в сторону. Скорей всего, это были палки без наконечников. Римские воины поднялись на стену, и там тоже завязалась битва. Переодетые карфагеняне отчаянно сопротивлялись. Внизу, в воде, уже плавали несколько десятков тел в римских туниках. Лаций с Гаем Кассием тоже кричали, поддерживая переодетого Сципиона Африканского и его воинов на вершине стены. Они искренне радовались, когда те под оглушительные крики зрителей закололи и сбросили в воду оставшихся пленных врагов. Оливия тоже что-то говорила, но не так эмоционально и громко, как они.

– Мне показалось, что многие из них говорят на нашем языке. Неужели это были римляне? – спросил Гай Кассий после того, как они вышли из цирка.

– Не знаю, но граждан Рима запрещено продавать в рабство, ты же знаешь. Скорей всего, это землепашцы из провинций, – пожал плечами Лаций.

– Тогда лучше было бы их продать в армию, а не в гладиаторы. Ты ведь собираешь опытных воинов, я слышал? Вот и выбрал бы себе оттуда людей, – предложил он.

– Подумаю, – пообещал Лаций. Оливия уже села в носилки.

– Подумай! Я слышал, что часть этих людей нужны не Юлию Цезарю, а кому-то другому? – как бы невзначай спросил он.

– Говори прямо, Гай, – нахмурился он.

– Возможно, так много людей нужны для другого полководца. Например, Помпея. Как ты думаешь?

– Какая разница, кому они нужны? Главное – они послужат народу Рима и будут охранять его от варваров. Разве это не важнее всего?

– О, да! Конечно, ты прав, – с хитрой улыбкой закивал головой Гай Кассий и добавил уже открыто и весело: – Не хочешь говорить, не говори. Твоё дело. А насчёт гладиаторов подумай. Ты хороший человек, Лаций. Я не буду тебе врать.

Лаций кивнул головой, и они попрощались. В это время вдали показался Марк Красс. Он махнул ему рукой.

– А почему бы нам не купить гладиаторов? – спросил Лаций, когда тот подошёл ближе.

– Гладиаторов? – удивился Красс. – Это тебе Гай Кассий предложил? – неприятно усмехнулся он. – Опасный человек. С виду простой, а в душе – очень хитрый. Думаю, что он не на нашей стороне. Держись от него подальше. Слишком умный и честолюбивый. Слишком.

– Странно… Но ты считаешь, что гладиаторы будут дороже крестьян?

– Намного дороже. Но не в цене. А в расплате. Лучше научить крестьянина сражаться за свою родину и пообещать ему землю и свободу после похода, чем получить меч в спину от гладиатора. Поверь, ты ещё неопытен в этих делах, – Красс покачал головой. – Так что забудь о гладиаторах. Пока просто забудь.

– Хорошо, – с сожалением пожав плечами, согласился он. Было глупо не доверять Крассу, который много лет назад беспощадно подавил самое большое восстание рабов и гладиаторов на Сицилии.

Глава 57

Праздник в честь выборов консулов длился три дня, и после морского сражения в этом же цирке устраивали на следующий день ещё более впечатляющее представление. Оно называлось «Сад зверей». Красс сказал, что Лацию надо быть там все три дня, и тот решил взять с собой Варгонта, который был в это время в городе. Юная Оливия Пизонис не захотела оставить свою сестру Клавдию, которой снова стало плохо, а Икадион сказал, что хочет отдохнуть и сходить на Суббурскую улицу, чтобы заказать себе новую тунику и плащ. Варгонту пришлось согласиться.

Они сидели на одной скамье с Крассом, но тот постоянно разговаривал с патрициями ниже и выше, лишь изредка вставляя комментарии по поводу происходивших на арене событий. На этот раз на арене был воссоздан настоящий сад с деревьями и кустами, камнями и ручьями. На деревьях сидели диковинные птицы, внизу прохаживались павлины и прыгали кролики, на небольших лужайках паслись козы, овцы и коровы, среди деревьев были видны несколько оленей.

– Хорошо сделали, – одобрительно сказал Красс.

– Даже глаза разбегаются, – удивлённо покачал головой Лаций.

– Смотри, сейчас начнётся охота! – Варгонт вытянул руку в сторону открывающихся ворот.

У дальней стены появилась группа мужчин и женщин, одетых в шкуры и напоминавших варваров с севера. Они были босыми и держали в руках только луки и копья. Разойдясь по арене, «дикари» начали охотиться на животных, но делали это как-то медленно и вяло. Зрители стали кричать, свистеть и топать ногами, но охотники по-прежнему неуклюже гонялись за быстрыми антилопами и никак не могли попасть ни в одного кролика. Некоторые поднимали над головами дротики с рыбой, которую поймали в ручье, но зрителей это возмущало ещё больше. Они подняли невообразимый шум. Красс сидел, сложив руки на груди и кисло улыбался.

– Что ж они, попасть не могут, что ли? – возмутился Варгонт.

– Да, хотя бы в больших зверей попали, – согласился патриций.

На арену быстро выскочили воины с крюками и стали оттаскивать одного или двух убитых животных. В считанные мгновения в огромном саду с золотыми и серебряными деревьями не осталось ни одного убитого зверя, только привязанные к веткам птицы и переодетые охотники.

– Это всё? – спросил Лаций, но Красс не успел ответить, потому что раздался скип решёток и до них донёсся грозный рык десятков голодных хищников. Диких и страшных. Цирк замер. Охотники на арене прижались друг к другу, сгрудившись в центре, но вдруг один из них рванулся в сторону и, подбежав к дереву, стал карабкаться вверх. Привязанные ветки ломались и падали, несчастный несколько раз упал и после этого направился к стене. Там стояло ещё одно большое дерево, на которое он попытался забраться, опираясь ногами на камни. Но стражники бесцеремонно столкнули его вниз длинными палками.

Варгонт упёрся руками в колени и немного приподнялся.

– Тигры, – прошептал он, но в грозной тишине его голос прозвучал очень чётко.

– Не только, – добавил Марк Красс и самодовольно усмехнулся.

– Смотри, смотри! Тигры! А вон ещё там… это же львы! Не может быть! Вон ещё чёрные и с пятнами. Это кто? – сразу закричали со всех сторон.

– Пантеры и леопарды, – ответил Варгонт, как будто эти глупые вопросы мешали ему наблюдать за происходящим. Тем временем животные, которых явно не кормили уже несколько дней, сразу почувствовали запах крови и кинулись искать мясо. Однако на песке, коре деревьев и камнях остались только красные следы. Тигры несколько раз лизнули камни и глухо зарычали. Тот бедолага, которого стражники столкнули с дерева, поднял голову и увидел в нескольких шагах от себя огромную гриву льва. Зверь раскрыл пасть и громко зарычал. Охотник стал пятиться назад, сидя на песке. На затылке у него была видна кровь. Но добраться до дерева несчастный не успел – лев сделал два прыжка и приземлился ему прямо на живот. Человек истошно завопил и стал отталкивать зверя руками и ногами. К ним подбежали ещё две львицы, и крик резко оборвался. Глухое рычание львов только усилило раздражение остальных зверей, которые уже заметили охотников и поняли, что другого мяса здесь нет. Люди вытянули вперёд дротики и мечи, но по их лицам было видно, что сражаться с дикими зверями они не умеют.

– Ах, чтоб тебе! Не так надо, не так. Песком их! И не отходить! – стучал себя по коленям кулаками Варгонт. Марк Красс с любопытством взглянул на него и улыбнулся.

– Пойди, помоги, – предложил он.

– Уже поздно, – вздохнул тот. – Сейчас прыгнут.

Тигры действительно перестали ходить кругами и присели, громко рыча. Один из них прыгнул вперёд и сбил с ног одного человека. Остальные кинулись в разные стороны. Это их и погубило. Следуя древним инстинктам, за людьми погнались даже леопарды. Крики раздираемых на части охотников смешались с неистовыми воплями зрителей, возбуждённых сценой дикой расправы.

– Палкой его, палкой! Так его! – кричал рядом с Лацием Варгонт, повторяя в воздухе движения несуществующим оружием. Но силы были неравные, и вскоре на арене остались только хищники. Они стояли, склонившись над бездыханными телами мёртвых людей. Варгонт с кислым выражением лица сел обратно на каменную скамью и откинулся назад.

– Ну, что, ты доволен? – спросил его Лаций.

– Слишком много денег на эти деревья выкинули, – пробурчал тот. – Лучше бы нашли настоящих охотников. До самого дома Пизонисов он недовольно ворчал себе что-то под нос и неохотно отвечал на вопросы Лация о лагере и новобранцах.

На следующий день утром Варгонт отправился в храм Юпитера, чтобы принести жертву и передать подарки авгурам. После этого он должен был встретить остальных легионеров из своей восьмёрки. Они возвращались в этот день в Рим. Икадион неохотно согласился пойти с Лацием в цирк, да и то только потому, что это был последний день праздника.

Марк Красс прибыл отдельно на больших носилках, вслед за ним приехал Гней Помпей, и они вместе выступили перед собравшимися людьми. Проехав по кругу на двух роскошных колесницах, они вознесли хвалу Юпитеру и другим богам, после чего также отметили важность народа Рима и самого города, его основателей, Ромула и Рема, и предложили всем присутствующим сразу после представления пройти к длинным столам с едой. Их расставили вокруг стен цирка, чтобы все желающие могли подкрепить свои силы и продолжить там славить всесильных богов. А желающих, как всегда, было немало…

В этот день разыгрывалось сражение Энея против войск Агамемнона во время Троянской войны. Но против гладиаторов, переодетых в спартанцев и македонцев, вместо одной колесницы выехали пять. В каждой стояли возница и стрелок. У них был луки и копья. Однако сначала вперёд выехала только одна колесница, в которой находился огромный воин. Это был Эней. Он указал вознице копьём на ощетинившихся дротиками греков, и они понеслись вперёд. Шлем Энея и длинные острые лезвия, торчавшие из колёс по бокам колесницы, ярко блестели в лучах полуденного солнца. Погоня продолжалась не очень долго, потому что когда бегавшие по кругу греки старались увернуться от мечей колесницы, они неизбежно попадали под удары копья или стрелы Энея. От стены их постоянно отталкивали палками стражники цирка, поэтому спрятаться было негде. К тому же, остальные троянцы на четырёх колесницах тоже стреляли в них из луков. Вскоре из главных ворот выпустили ещё одну группу гладиаторов, переодетых в греков. Видимо, среди них были опытные воины, потому что они по команде бросили вперёд два десятка дротиков и быстро разбежались в разные стороны. Один дротик попал вознице Энея в плечо, и лошади, почувствовав ослабшие поводья, сбавили скорость и перешли на шаг. Колесница оказалась в окружении, но гладиаторы не спешили нападать на рослого великана и старались подобраться сзади. Тот схватил лук и с удивительной ловкостью стал стрелять в них стрелами. Они легко попадали в скучившихся гладиаторов. Кто-то попытался кинуть в него дротик, но он пролетел мимо. Вскоре вокруг остановившейся колесницы образовался круг из тел раненых греков. Огромный Эней соскочил на землю и бросился на врагов с копьём и мечом. Пронзив несколько человек, он бросил копьё на землю. Оно оказалось слишком неудобным, и тогда в ход пошёл меч. Но врагов было много, и, похоже, самые сильные из них благоразумно ждали, пока гигант ослабнет. Круг стал сжиматься, и тогда на помощь Энею поспешили стоявшие вдалеке четыре колесницы. Они врезались в толпу бегущих греков-гладиаторов и стали стрелять в них из луков. Но бегущих было так много, что торчащие из осей колёс лезвия, врезаясь в их тела, тормозили колесницы, и те вскоре остановились. И тут оказалось, что паника среди обратившихся в бегство греков вдруг превратилась в отчаянную ярость. Они развернулись и кинулись обратно на своих преследователей, стащили их с колесниц и стали добивать короткими мечами уже на земле.

Герой Эней тоже оказался в трудном положении. Его пленили спартанцы, ранив в бедро, и их предводитель поднял вверх меч в знак победы. Зрители возмущённо стали стучать ногами о пол, махать руками и кричать. Икадион, который за всё это время не проронил ни слова, вздохнул:

– Эней не должен погибнуть. Так?

– Конечно. Ведь это против правил, – возмущённо ответил Лаций и замолчал, увидев, как из-за спины предводителя спартанцев выскочил вдруг какой-то маленький, юркий воин. Его никто не заметил, потому что все взгляды гладиаторов были обращены к трибунам, от которых ждали либо пощады, либо смерти для Энея. Воспользовавшись этим моментом, маленький гладиатор подскочил к стоявшему на одном колене гиганту и ударил его мечом в живот. Большое тело согнулось и медленно завалилось на бок. Цирк оцепенел от такой дерзости – никто не смел решать судьбу побеждённого гладиатора вместо зрителей. Предводитель спартанцев заметил эту перемену на трибунах и обернулся. Там он с ужасом увидел Энея, лежащего на боку в луже крови, которая текла у него из груди и живота.

– Смерть убийце! – разорвал тишину чей-то крик, и трибуны взорвались громким рёвом: казалось, что все готовы спуститься вниз и голыми руками разорвать предателя на части.

Стража нашла юркого убийцу. Его вытащили на середину арены и привязали ко дну перевёрнутой колесницы. Гладиаторов разбили на две части и заставили сражаться друг с другом. В итоге в живых остались двое, один из которых не мог идти из-за ранения в ногу. Им дали мечи и подвели к перевёрнутой колеснице. Первому приказали отрубить убийце Энея руки. Тот сразу же сделал это. Второму – отрубить стопы и голову. Но раненый гладиатор так ослаб, что не мог даже поднять меч. Тогда зрители опустили большой палец вниз, и его закололи рядом с колесницей, а первый гладиатор закончил за него начатое дело – отрубил голову истекавшему кровью нарушителю законов.

– Как-то всё быстро и глупо, – процедил сквозь зубы Лаций.

– Да, не очень как-то, – кивнул Икадион. – Слишком вяло и грустно… Так в жизни не бывает.

Они оба замолчали и направились к выходу вслед за бурлящей толпой. По пути Лаций услышал, что эти три дня представлений в цирке были оплачены Крассом и Помпеем чистым золотом. Кто-то даже посчитал, что золота было так много, что для него потребовались целых три повозки. Однако сказано это было не с завистью, а с уважением и даже каким-то удовольствием, с которым обычно немощные старики принимают знаки уважения от молодёжи, зная, что сами уже никогда не смогут стать юными. Да, зрителям такие развлечения нравились, а для Красса и Помпея перед выборами это было самое главное.

Глава 58

До дня выборов оставалось совсем немного. Страсти накалялись, и в воздухе витало предчувствие больших неприятностей. На Форуме обсуждали кандидатов в консулы, но, по большей части, это были слухи об их недостатках, плохих поступках в прошлом и, естественно, семейных проблемах и сердечных делах. Каждый рассказчик клялся, что знает это от своего друга, который точно всё сам видел и даже участвовал во всех ужасных событиях лично. На улицах постоянно выступали глашатаи, нанятые специально для того, чтобы призывать граждан Рима голосовать за своего кандидата, на столбах висели многочисленные таблички с такими же призывами и именами щедрых пожертвователей, которые лично вносили деньги на предвыборную борьбу выбранного ими кандидата. Город кипел, предвкушая самое главное событие года, которое, впрочем, нередко заканчивалось трагическими событиями.

Красс был занят с утра до вечера. Лаций иногда слышал, как он разговаривает со Сцинной, одновременно читая чьи-то письма и давая указания слугам.

– …мы написали больше пятнадцати тысяч объявлений о тебе и Помпее, – тихим голосом говорил больной помощник. – Все торговцы и мастера золотых дел будут голосовать за тебя, суконщики снова разделились на две половины, торговцы лесом – почти все за тебя, плотники, столяры и остальные ремесленники – тоже готовы голосовать за тебя, торговцы живностью, едой и рыбаки – согласились даже за меньшие деньги. А вот с булочниками и торговцами зерном договориться не получилось. Там, видно, Катон сильнее. Денег не взяли. Красильщики, портные, парфюмеры, цирюльники, погонщики мулов, носильщики, книготорговцы… – Сцинна с дотошностью менялы, ищущего выгоду в каждой монете, докладывал Крассу обо всех представителях римской общины, по памяти называя потраченные суммы и сразу оценивая количество тех, кто будет голосовать против Красса.

И вот долгожданный день настал. На рассвете первого июля 699 года136136
  699 год со дня образования Рима / 55 год до нашей эры.


[Закрыть] все жители Рима собрались на Марсовом поле и построились по трибам и куриям137137
  Территориальное деление избирательных округов.


[Закрыть]. Согласно закону, новые выборы всегда проводил один из текущих консулов. В этом году на избирательном собрании председательствовал консул Гней Корнелий Лентул Марцеллин, человек властный и честолюбивый, но не умевший ладить с людьми в силу своего аристократического воспитания. Всех пролетариев он считал недостойными внимания лентяями. После принесения жертвы богам и обряда верховного понтифика138138
  Понтифики – жрецы, ведавшие всем общественным и частным культом. Глава коллегии понтификов (великий понтифик), занимавший должность пожизненно, был главой римской религии.


[Закрыть] консул приказал своему помощнику приступить к разделению граждан по классам и центуриям. Когда они выстроились в квадраты, старшие родов стали тянуть жребий, чтобы выбрать центурию, которая будет голосовать первой. Обычно по результатам голосования первой центурии можно было уже судить об общих итогах всего голосования. Эти кандидаты обычно всегда становились победителями.

Марк Красс и Гней Помпей волновались. Их противники – Катон Марк Порций и Луций Домиций Агенобарб – тоже. Они не доверяли Крассу и постоянно проверяли счётчиков, спорили с народными трибунами и эдилами, требовали соблюдения правил и указывали на несущественные нарушения, нервничали сами и, тем самым, заставляли нервничать остальных. Красс в это время находился возле первой центурии. Казалось, он был само воплощение спокойствия, но Лаций, находившийся рядом с ним с восхода солнца, видел, что это всего лишь застывшая маска. Внутри тот был напряжён и внимательно следил за происходящим. Народ постепенно начал волноваться, и не только из-за того, что его возмутили придирки Катона и Луция. Внимательному наблюдателю сразу бы бросилось в глаза, что волнение пошло из задних рядов курий. Вскоре оно охватило всех, кто был на Марсовом поле. Лаций заметил, что кое-где уже начали возникать потасовки, но никто не вмешивался и не останавливал их. Противники Красса и Помпея совсем рассвирепели: Катон с пеной у рта стал обвинять всех в нечестности и подкупе избирателей, которые, якобы, срывали выборы и не хотели идти голосовать. Всё кончилось тем, что Катона ранили в толпе, и он вынужден был покинуть Марсово поле. Его товарищ Агенобарб, оставшись в одиночестве, почувствовал нарастающую угрозу и тоже предпочёл скрыться. Раздосадованный консул Гней Корнелий Лентул Марцеллин чувствовал, что его используют, как пешку в этой игре, но ничего не мог поделать. Как он ни старался, но заставить граждан прекратить драки и приступить к выборам, было выше его сил. Поэтому консул был вынужден официально объявить о переносе выборов. Его помощники громко сообщили об этом по всему Марсову полю, и толпа дерущихся сразу же стала редеть, как будто они только этого и ждали.

Гней Помпей подошёл к Марку Крассу, и они перекинулись несколькими фразами. Лицо Красса расслабилось, и только усталые глаза говорили о пережитом волнении. Он покачал головой, вздохнул и направился вслед за Помпеем в город. Лаций не стал догонять их. Он не спеша прошёл через поле к воротам и ещё раз оглянулся: как ни странно, там не было ни одного пострадавшего. Напряжение спало, теперь оставалось только ждать, кто окажется терпеливее и выносливее. Он понял, что Красс подготовил этот розыгрыш, чтобы дождаться подкрепления от Цезаря.

Вторые выборы были назначены на август. Но великий понтифик заявил, что авгуры провели гадание и знаки богов показали, что это время будет неподходящим для такого события. Жрецы сказали, что небо в ночь гадания было тёмное, звёзды исчезли, дул сильный ветер. К тому же, с правой, «несчастливой», стороны постоянно раздавались странные звуки и земля вздыхала, как человек. Эти знамения были расценены всеми как неблагоприятные. Выборы перенесли ещё на месяц. Теперь уже на сентябрь. Первая и вторая недели сентября были посвящены празднованию священных Римских игр. Их отменять было нельзя. Проводить выборы за три дня до игр тоже считалось дурным предзнаменованием. Таким образом, выборы были перенесены ещё раз. Теперь уже на первое октября. Терпение, подкреплённое деньгами, давало свой результат. А в конце сентября в Рим вернулся молодой Публий Красс. Вместе с ним прибыли двадцать тысяч солдат, которых Гай Юлий Цезарь, как и обещал, отпустил из Галлии на зимние каникулы. Марк Красс и Гней Помпей вздохнули с облегчением. Теперь можно было приступать к решительным действиям и с новобранцами, и с сенаторами. Настало время подбора ключевых фигур на должности в будущей армии, чтобы ускорить их одобрение в Сенате после выборов. Но, как показывал опыт, это не всегда проходило так гладко, как планировали те, кто собирались стать консулами.

В отличие от летних выборов, в этот осенний день не произошло никаких происшествий. Хотя небо было затянуто тучами и дул холодный ветер, никто не возмущался и не устраивал беспорядков, как летом. Соперники Красса и Помпея – Катон и Агенобарб – за это время потеряли влияние во многих районах города, так как они продолжали призывать только к честности и справедливости. В качестве примера они напоминали гражданам города о славной истории Рима и равенстве всех перед законом. Поэтому количество их сторонников изрядно поубавилось. Аргументы Красса и Помпея оказались сильнее: они помогли тем, кто раньше голосовал против них, забыть о своих прежних взглядах при помощи определённого денежного вознаграждения.

После того, как на Марсовом поле выбрали первую центурию, её представители медленно потянулись к мосткам через ров, а оттуда – к загонам. Первая центурия с большим перевесом проголосовала за Марка Красса и Гнея Помпея. Счётчики табличек пересчитали результаты с невероятной скоростью два раза и разложили перед наблюдателями для выборочной проверки. Но нарушений не было. Катон стоял весь красный от злости, но ничего изменить не мог. После окончания голосования начали окончательный подсчёт. Он длился долго, но люди не расходились и ждали результата. Когда Красса и Помпея объявили победителями, римляне подхватили их на руки и согласно тем традициям, к которым взывали ранее их противники, понесли новых консулов на руках в город. Там повсюду уже начались заранее подготовленные празднества. Дома консулов были открыты для всех, но, в основном, туда приходили богатые люди, а плебс зачастую не успевал туда дойти, потому что его обильно кормили и поили неразбавленным вином в других местах.

План Цезаря полностью сработал. И ставка, сделанная на неудовлетворённое самолюбие Красса, оправдалась полностью. Лаций увидел это своими глазами и ещё раз убедился, что Гай Юлий Цезарь был мудрее всех. Поэтому решение вернуться к нему теперь казалось Лацию ещё более правильным. Пора было собираться назад, в Галлию. Возможно, вместе с Публием Крассом и его всадниками.

Через две недели Сенат одобрил наместничество Гнея Помпея в Испании, а Марка Красса в Сирии. Ещё через месяц, после ожесточённого сопротивления недоброжелателей Цезаря в Сенате, Крассу и Помпею всё-таки удалось утвердить его наместником в Галлии ещё на пять лет. После этого Марк Красс начал готовиться к формированию своей армии для похода в Азию. Однако сенаторы даже не хотели говорить об этом, считая такой поступок нарушением всех законов. Предложение Красса вызвало бурю негодования, и почти все первые списки легатов, префектов и квестора были отвергнуты. Но Марк Красс знал, что так будет, и поэтому внёс туда всех тех, кого не хотел бы видеть в качестве своих помощников. Хитрость сработала. Теперь он мог подавать списки с другими именами. До его вступления в должность консула оставалось два месяца.