Текст книги "Дети Силаны. Паук из Башни"

Для подготовки сего знакового события мне было отведено полторы седмицы. Ни днем больше, ни днем меньше. Конечно, не вся подготовка легла на мои плечи, только обеспечение безопасности. К сожалению, работая над этим аспектом, я был вынужден пересекаться с другими организаторами, каждый из которых считал свою часть работы приоритетной и думал, что может что-то от меня требовать. Нет, нельзя снять с крыш наблюдателей! Нет, нельзя навесить на здания дополнительные украшения! Нет, нельзя уменьшить количество констеблей на пути следования колонны и на прилегающих улицах! Ну и что, что у них нет парадной униформы! Они констебли, а не свежевыкрашенные оловянные солдатики!

По моему приказу все госпитали и дома скорби подняли свои архивы, и по Старкрару начался сбор буйных душевнобольных. Констебли устраивали облавы на рецидивистов, воров, грабителей, домушников, всех, совершенно всех. Их вывозили из столицы в организованные временные лагеря под усиленной охраной. Вооруженные блокпосты стояли на всех дорогах в столицу, был ограничен въезд на личном транспорте, гостиничные дворы предместий Старкрара внезапно начали богатеть. В ходе операции по отчистке города были найдены многие преступники, находящиеся в розыске, и каменная утроба Черепа-На-Костях гостеприимно распахнулась для них. Методично вычищая улицы, я приказал расставлять слуг закона на стратегически важных точках, в том числе и в самых отдаленных частях столицы. Приходилось привлекать к этому солдат столичного военного округа, констеблей не хватало.

Тем временем мои последние агенты, служащие Ночной Стражи, рыли, рыли, рыли. Они искали все, любую зацепку, любой намек на связь с кем-то, кто, возможно, мог указать путь к притихшим малдизским террористам, к их ячейке или к людям, с ними связанным. Пустота. Они испарились, как и Кожевенник, который уже много ночей не собирал свои кровавые трофеи.

Апогеем моей деятельности стали хорошо спланированные ударные операции с участием ош-зан-кай. Мы захватывали преступных лидеров Старкрара, тех самых, что сидели на самых опасных, но и самых сытных местах, такие, например, как господа из Императорских Ям. Всего тридцать четыре индивида, люди, люпсы, авиаки, двадцать семь мужчин и восемь женщин. Под конвоем из панцирных пехотинцев сто двадцать второго тяжелого пехотного полка их доставили на бронированных стимерах в Скоальт-Ярд, где усадили в отдельном зале.

– Мне нужно присутствовать? – спросил Морк, провожая меня и Себастину по коридорам Башни.

– Нет. Это скорее помешает, чем поможет. Знаете, Паук скорее договорится с пауками.

– А говорят, из двух пауков в одной банке выживает только один.

– Так говорят о скорпионах, господин Морк. Хотя пауки тоже не очень уживчивы, если это не пауки-жнецы. Знаете, почему их называют жнецами?

Авиак качнул мощным клювом.

– Там, где процветают arahna-imperrica, экосистема подчас начинает увядать. Вы знали, что они единственные из всех арахнидов, которые держатся вместе? Остальные охотятся поодиночке, но жнецы – крепкая социальная структура, подчиняющаяся патриарху. Как муравьи или пчелы, но с поправкой на размеры и половую принадлежность лидера. Жнецы – потомство патриарха, дети, внуки, правнуки в случае опасности, будто солдаты, защищают отца, жертвуя собой, если надо. Сила их яда убивает ребенка за пять минут, а взрослого за пятнадцать. Даже если чудом удается успеть принять противоядие, омертвение тканей обычно занимает такие площади, что вопрос об ампутации становится решенным, а повреждения нервной системы уже непоправимы. Благодаря своим размерам пауки-жнецы охотятся не только на других насекомых, но и на многие виды птиц, мелких млекопитающих. Их семьи растут, требуется много еды для потомства, ведь молодое поколение не питается старым поколением, нет, это семья. Постепенно в экосистеме появляется прореха, животным, питающимся тем же, чем питаются жнецы, начинает не хватать еды, они либо уходят, либо умирают. Та же судьба постигает хищников побольше. Вот как пауки, познавшие выгоды социального строя общества, устраивают локальное вымирание и опустошение территории.

– Хм, жуткие твари эти ваши жнецы.

– И не говорите. Отец держал террариум с этими тварями. Бывало, он смотрел на них и улыбался чему-то. А когда я спрашивал, почему он улыбается, он лишь говорил, что со временем и сам пойму.

Вот только я так и не понял и по сей день до жути ненавижу пауков.

– Так вот, господин Морк, сейчас для тех, кто ждет меня там, я паук-жнец, самый большой и ядовитый из всех, а они мелкие паучки, которых я могу употребить в пищу. Или не могу?

– Черт вас знает.

– Дайте мне четверть часа, и я договорюсь с ними.

Войдя в зал, в котором собрались все мало-мальски значимые преступные лидеры Старкрара, я действительно оказался в банке со скорпионами. Эти хищники темного мира вовсю ругались, чуть ли не набрасываясь друг на друга с кулаками. Холодное и огнестрельное оружие у них отобрали. Но у многих были клыки и когти.

– Попрошу всех заткнуться, – повысил голос я, стараясь улыбаться как можно доброжелательнее, – и занять свои места!

И они послушались. Увидели настоящего врага, позабыли друг про друга и превратились в стаю хищников. Да, они послушались, не обрушили на меня шквал возмущенных требований, угроз, криков о правах и прочей шелухе. Не те личности, не те привычки.

Я указал Себастине на большой стул, она вытащила его из-за стола и поставила в непосредственной близости от мест, занимаемых моими слушателями. Я опустил свою пятую точку на стул и опустил подбородок на набалдашник трости. Сначала пришлось заглянуть в глаза каждому поочередно. Необходимость.

– Все вы знаете, кто я. Многие из вас имели возможность повстречаться со мной прежде лично и лишь некоторые были столь любезны, что оказывали мне определенные услуги. Лишь по этой причине вы были гостеприимно приглашены в этот теплый зал, а не брошены в карцеры Черепа-На-Костях.

А еще потому, что, если все эти паразиты исчезнут с тела общества, их ближайшие подчиненные начнут безумную кровопролитную войну, чтобы заполнить вакуум власти. Проверено временем.

– Буду краток. Как вы можете знать, вскоре состоится победоносный парад полков колониальной армии, после которого к императорской трибуне возложат знамена побежденных бунтарей. Мои хозяева, Император собственной персоной в частности, желают, чтобы это славное событие прошло без сучка без задоринки. В связи с этим я выслал прочь из города многих ваших… хм… солдат. Но я не настолько наивен, чтобы полагать, что все они удалены. Прежде чем я озвучу свое предложение, я хотел бы поблагодарить собравшихся за… сотрудничество. И за то, что вы не попытались перебить друг друга, несмотря на то что здесь присутствуют главы конкурирующих… организаций. В частности, я хочу поблагодарить господина Оскара Бейнли за то, что он добровольно явился сюда сегодня, хотя моим людям так и не удалось его найти.

Прозвучавшее имя резко охладило эмоциональный фон, усилило и взрастило цветы искреннего страха. Они начали оборачиваться, с еще большим подозрением смотрели друг на друга, пытались вглядываться в призрачные тени, притаившиеся в углах.

– Разве я мог не явиться, когда сам верховный дознаватель желал меня видеть! – раздался сверху неприятный вкрадчивый голос.

Громко хлопая крыльями, малодиус спустился с потолка, где висел вниз головой все это время. Горбатый, уродливый, бледнолицый, костлявый, он укутался в кожу своих крыльев как в дорогой плащ и вежливо улыбнулся собравшимся. Улыбка малодиуса… наверное, самая мерзкая из всех, виденных миром. Лысые, с оттопыренными острыми ушами и мощными выпирающими челюстями, которые едва прячутся за тонкими губами, эти существа были просто созданы для слова «мерзость». У малодиусов отличный слух, обоняние, превосходное зрение. Сосуды в их огромных глазах налиты кровью, а белки желтые, словно у людей с отказывающей печенью, носы тонкие, острые, чаще вдавленные в череп, нежели выступающие вперед. У них нет клыков, вместо этого самыми длинными, тонкими и острыми являются передние верхние резцы, что карикатурно роднит кровососов с эдакими летучими крысами.

А между тем Оскар Бейнли имеет свою долю с каждого заказного убийства в Старкраре. Не важно, прирезали ли кого-то на окраине нанятые громилы, или мастер-убийца проник в отлично охраняемый особняк знатного дворянина, Оскар знает об этом, Оскар получает свои деньги, и тогда по реке не сплавляется очередное обескровленное тело. Если же кто-то не желает расставаться с деньгами, в конечном счете он теряет и их и собственную кровь. Всю до капли. Вообще-то для малодиусов такое поведение нехарактерно – собираться в стаи и действовать организованно. Они асоциальны, не способны влиться в чужое общество, как это делают жешзулы, или создать свое. Яркий пример того, как существа, не принадлежащие этому миру, не могут найти свою биологическую нишу, неприкаянные отщепенцы, вечно голодные и слабые.

Заправилы боятся его гораздо больше, чем меня, и малодиус с удовольствием провоцирует страх, продолжая улыбаться и хлопать набрякшими веками.

– Я продолжу. Господа и дамы, будучи наделенным всей полнотой власти, получив право карать без суда, по законам военного времени, так сказать, я могу всех вас немедленно уничтожить. Даже вас, Оскар.

– О, я не сомневаюсь! – клацнул мощной челюстью кровосос.

От меня не укрылось, как его глаза на миг скользнули по Себастине. У меня нет подтверждений, но есть подозрение, что этот малодиус прекрасно знает об истинной природе моей горничной.

– Но я не намереваюсь этого делать. Так получилось, что вы и я в большей степени родня, чем я и мои сородичи. Конечно, это не помешает мне выследить вас и повесить, если вы переступите некую черту, но все же… Вы меня поняли. Парад должен пройти идеально. Ни одного происшествия, ни одного намека на диверсию с вашей стороны. Вы передадите волю Императора своим подчиненным, и они будут сидеть так низко и так тихо, что ниже только кроты и землеройки. В противном случае вы все познаете на себе беспощадность имперского правосудия. Говоря проще, понятнее для вас: если оплошаете перед короной, я вам гланды через задницу вырву. Если думаете, что сможете сбежать, то подумайте еще раз, ведь мы не какое-то занюханное островное баронство, мы империя, подмявшая под себя больше четверти известного мира, мы найдем вас и ваших близких везде, в какую Луной забытую щель вы бы ни забились. На этом у меня все, господа.

Я поднялся со стула и пристукнул тростью по полу:

– Вы все отправитесь обратно, туда, где вас потревожили. Если хотите что-то высказать, угрозу, например, то прошу сделать это сейчас. Я все внимательно выслушаю и конечно же запомню. Нет? Никто? Что ж, спасибо и на том. От имени Ночной Стражи и от себя лично прошу прощения за причиненные неудобства.

И их отпустили. Дали понять, что они на виду, что они при власти, что стоит нам протянуть руку, и чье-нибудь горло мы уж точно нащупаем, а потом отпустили.

Ночь накануне парада. Я у себя в кабинете, в тысячный, возможно, раз просматриваю документы. Окно внезапно распахнулось, и внутрь ворвался холодный зимний ветер, который схватил и разметал бумаги вокруг.

Хотя и прошло некоторое время с вечера, когда носитель маски ворвался в мой дом и с тех пор меня ни разу не пытались убить, что мне очень нравилось, бдительности мы не потеряли. Я вынул из кобуры револьвер, который теперь носил при себе постоянно, а Себастина, вопреки обыкновению, взялась не за ножи, а за жуткий трехствольный цигенхаф производства оружейной компании «Онтис». Это чудовище стреляет патронами шестисотого калибра, каждый из которых весит по полкилограмма. Боевого малдизского слона можно убить одним залпом. Против магов тоже должно сработать.

Так мы и замерли, направив четыре ствола в сторону окна.

– У крыльев ночного визитера десять секунд. Потом мы начнем стрелять по их хозяину. Уж простят нас эти прекрасные крылья, но время прошло, а отсчитывать вслух ниже моего достоинства. Мы вот-вот откроем огонь.

– Это лишнее, – прошипел голос из ночной темноты. – Я посланец мира. И гонец исполнения ваших желаний.

Гибкое, как у большой кошки, черное тело скользнуло с подоконника на ковер. Черная гладкая шерсть, длинный хвост, сложенные на спине вороньи крылья, орлиная голова, уши, как у филина, и тонкие ноги, покрытые грубой кожей, птичьи когти. Жешзул. Он встал на задние конечности, достигнув роста чуть ниже среднего человеческого. Пальцы на его передних конечностях с хрустом поменяли положение, лапы стали похожи на нормальные руки. Гость поклонился и выпрямился, дожидаясь разрешения говорить. Такое учтивое поведение может на миг лишить бдительности, и подобная оплошность порой оплачивается ценой одной бессмертной души.

– Хвост, зачем твой хозяин пришел в мой дом сегодня? Непрошеный и нежданный, надо отметить.

– Как бы странно это ни звучало, – ответил пожиратель душ, – но не сам ли тан верховный дознаватель искал встречи с вольными жешзулами?

– Хм. Хвост, пусть твой хозяин продолжает. Пусть твой хозяин расскажет, как он добрался до меня?

– О, тут все очень просто. Ваши друзья из Императорских Ям…

– Хвост, твой хозяин должен понимать, что у меня нет друзей в Императорских Ямах. Но у меня есть знакомые.

– Как вам будет угодно, тан. Вообще-то мы с превеликим интересом наблюдали за вашей беготней по Кварталу Теней. Это было увлекательно, смею вас заверить, но не настолько, чтобы мы сами к вам вышли. Потом с нами пытались связаться люди из Императорских Ям. Ваше пристальное внимание начинает несколько нас… хм… нервировать. Вы прижали им хвост, они испугались и притихли. Поэтому старейшины решили пригласить вас к нам. У вас ведь есть вопросы?

– Хвост, почему бы твоему хозяину не ответить на мои вопросы здесь и сейчас?

– Потому что хозяин этого хвоста, – передразнивая меня, ответил жешзул, – лишь посланец. Я либо не знаю ответов, либо не вправе их давать. Вы же различаете правду? Я не лгу.

Он не лжет. Хотя душа пожирателя душ – потемки, рассматривать его все равно что играть в покер с человеком, у которого повреждены лицевые мускулы и нарушена моторика рук – блеф можно просто не заметить.

– Завтра перед рассветом вы войдете в Квартал Теней и будете ждать провожатого. Возможно, меня, возможно, кого-то из моих братьев…

– Хвост, твой хозяин идиот? Или же он считает идиотом меня?

– Вы…

– Нет, хвост, пусть твой хозяин помолчит пока. Он ведь знает, что завтра утром я буду находиться на императорской трибуне и наблюдать за парадным маршем, как и многие тысячи старкрарцев. Но даже если бы я мог пропустить это событие, я бы ни за какие посулы не полез в это проклятое место при свете дня!

– Если хотите получить от старейшин хоть какие-то ответы, вам придется рискнуть, – очень жестко ответил посланец вольных жешзулов. – А если нет, то воля ваша. Более я ничего не скажу, лишь замечу, что, возможно, послушавшись меня, вы будете удивлены тому, насколько много всего нового вы узнаете! А теперь прошу простить, ночь зовет!

Выдав эту, как ему казалось, уместную фразу, жешзул быстро и грациозно опустился на все четыре конечности и по-кошачьи прыгнул на подоконник, а с него, расправив крылья, унесся в ночное небо.

– Слава Силане, а то у меня уже голова кругом от необходимости обращаться к его хвосту! Ты слышала этого нахала?!

– Я все слышала, хозяин. Сия презренная тварь вела себя недопустимо неучтиво с благородным таном вашего положения…

– Себастина, жешзул призывал меня войти в Квартал Теней днем.

– Этот поступок был бы опрометчив, хозяин.

– Ты любишь все упрощать. Моя… моя парадная форма готова?

– В идеальном состоянии, хозяин.

– Будь оно все проклято!

Пробуждение далось тяжело, зимой я встаю рано только под влиянием внезапного вдохновения, чтобы встретить стылый зимний рассвет, находясь в тепле и уюте родного дома. Но хуже тяжелой утренней усталости стало осознание того, что вот-вот мне придется надеть свою парадную форму. Да-да, на фоне всего того, что мне предстояло, я больше волновался о том матерчатом гробе, в который придется залезть. Глупо, но разум бывает нерационален. Быстро пройдя через утренние процедуры, наскоро перекусив, чем вызвал недовольство со стороны Себастины, я встал напротив портняжного манекена. Один на один.

– Вам помочь, хозяин?

– Я должен сделать это сам.

Не знаю, о чем думал Император, когда утверждал этот вариант. Возможно, он был не в духе, а возможно, просто хотел подшутить над Пауками из Башни. В повседневной жизни я могу работать без униформы, в своей гражданской одежде. Все так удобно, привычно. Но на официальных мероприятиях, таких официальных, как парад, даже Паук должен показаться военным, ведь все тэнкрисы воины, офицеры, предводители армий.

Мне полагаются строгие черные брюки, лакированные высокие сапоги, украшенные серебряными шпорами и декоративными пластинками с чеканкой в виде паутины. Приталенный черный китель, расшитый жемчугом, с серебряными пуговицами и цельнометаллическими серебряными погонами. Все это вполне терпимо, но потом наступает очередь парадной шинели. Длинная, плотная, черная, разумеется, с серебряным эполетом на правом плече, с которого свисает аксельбант, и посеребренным латным наплечником на левом – дань древним рыцарским традициям. У некоторых офицеров в этом качестве гербовый горжет[17]17
  Горжет – элемент средневековых доспехов, стальной воротник, предназначенный для защиты верхней части груди и шеи. Вместе с выходом рыцарской брони из обихода уменьшился и превратился в атрибут офицера-дворянина.


[Закрыть], но у меня наплечник, и на нем сидит искусно воссозданный паук. Если бы на брюшке этого паука был соответствующий узор, то он точь-в-точь походил бы на жнеца. На рукавах и груди шинели блестит вышитая серебряной нитью паутина, поясница перехвачена широким белым поясом с большой бляхой, на которой изображен герб Мескии. Грудь пересекает синяя лента, на которой висит один-единственный массивный орден, усыпанный жемчугом и бриллиантами. Последние элементы униформы – высокая фуражка с соответствующими узорами и острым козырьком вместо привычного со времен службы пикельхельма и парадная шпага с защитной чашей в виде… серебряной паутины, как не трудно догадаться. Парадный мундир, который мне приходится надевать, мог бы подойти герою бульварного романа, офицеру несуществующей империи, эдакому темному принцу, герою женских фантазий… но не Пауку из Башни! Не тому, кто по роду деятельности обязан быть незаметным, неброским!

Я посмотрел в зеркало, скривился, поправил отцовские запонки, шпагу, на эфесе которой сидел серебряный паук, и взял фуражку. Позвякивая шпорами, я спустился в прихожую, где меня ждала Аноис. Тан, которого вынуждена дожидаться тани. До чего я дошел! Впрочем, оказалось, что при виде меня Аноис пришла… не то чтобы в восторг, но, видимо, испытала на себе силу того, что называется военным шармом, я думаю.

Она прелестна в этом переливчатом зеленом платье с ненавязчивым нефритовым узором. В качестве украшений она избрала не белый жемчуг, а темно-зеленые, почти черные опалы, сделала все, чтобы оттенить огненно-красную гриву своих волос, собранную в элегантную и компактную прическу.

– Я искренне восхищен, моя тани.

– Посмотрите на себя, Бриан! Сколько серебра было изъято из государственной казны, чтобы заставить вас так блистать?

Если бы я не видел ее чувств, я бы подумал, что она позволила себе подшутить надо мной, но я знаю, что мой нелепый вид не кажется ей таким уж нелепым.

– Черт побери! Ты собрался возглавлять парад военных гробовщиков?!

Как отличить обычного друга от лучшего? Обычный друг постарается убедить тебя в том, что проблемы нет, но лучший друг первым посмеется над тобой и заставит смеяться тебя самого. Показался Инчиваль в черном плаще с эполетами, под которым алеет яркий мундир «Сангуашлосс». На его плече блестит металлическая накладка с гербом и порядковым номером дивизии. Вместо фуражки ему полагается форменный пикельхельм. Вот кто выглядит как настоящий армейский офицер, а не расфуфыренное посмешище с претензией… на что-то. Конечно, его не пригласили на императорскую трибуну, там могли находиться лишь высокопоставленные военные и чиновники, но он проявил свою личную инициативу, решив посмотреть парад в качестве обычного зрителя.

За прошедшее время его здоровье полностью восстановилось, от ожогов практически не осталось следов, но опаленные волосы еще не отрасли до прежней длины. Инч решил коротко стричься, пока все не вернется на свои места.

– Инчиваль, подтвердите, что Бриан выглядит прекрасно!

– Подтверждаю! Правда, мне он напоминает какого-нибудь принца-ренегата. Героя темного, но не злого, а просто непонятого! Такие типажи популярны в дамских романах последних лет.

– Ха-ха! Примечательно то, что ты читаешь дамские романы!

– Оу, подловил!

– Если позволите высказаться, – деликатно вмешалась Себастина, – я всегда считала, что хозяин восхитительно выглядит в военной форме в общем и парадном мундире в частности. Он подчеркивает фигуру и просто подходит хозяину. Стимер подан.

Правительственные номера, внесенные в особый список, обеспечили нам проезд по перекрытым и хорошо охраняемым улицам Вершины. Высадив Аноис и Инча рядом с площадью, мы с Себастиной вышли непосредственно возле грандиозной трибуны, специально сооруженной перед главным въездом на территорию Императорского парка. Пройдя сквозь строй гвардейцев, мы поднялись на трибуну, с которой монарх взирал на свой народ, а вокруг него стояли многие, многие из влиятельнейших танов страны.

Я насчитал много знакомых лиц, приятных и не очень. В основном не очень. Помимо членов императорской семьи на трибуну приглашены такие видные государственные деятели, как верховный канцлер Парламента, верховный государственный обвинитель; да, много верховных в нашей системе власти; господа из Орст-Малдской торговой компании, разодетые роскошно и безвкусно, несколько высокопоставленных военных, включая главу столичного военного округа. Родовитые представители всех четырех кланов собрались рядом с верховным сюзереном, главы важнейших служб, такие, например, как начальник Скоальт-Ярда. Со многими из элитарных гостей я не знаком лично, что не мешает мне в точности знать о них многое. О некоторых даже все. Разумеется, рядом оказались и Серебряные Часовые, вчетвером. Странно видеть рядом Карнириса л’Калипса, но не его брата. Безупречный тан отсутствует, его не пригласили. Нет, я не узнавал специально, я просто знаю, что, если кого-то пригласили на императорскую трибуну, достойным оправданием за непоявление может стать лишь смерть. В крайнем случае, тяжелая болезнь.

– Он либо мертв, либо больше не в фаворе, – пробормотал я, занимая место на самом краю трибуны слева. – Знаешь, Себастина, если бы мне кто-то сказал прежде, что Аррен л’Калипса потеряет благосклонность Императора, я бы сначала обозвал его идиотом, а потом отослал бы в Череп-На-Костях для более детального дознания.

– Удивлен слышать, что вы столь озабочены судьбой упомянутого тана.

Я скрипнул зубами.

– Неприлично подслушивать, а потом еще и вмешиваться в чужие разговоры, тан… Как вас там?

– Вы прекрасно помните меня, – улыбнулся Рутон л’Ваншар, приподнимая цилиндр в приветствии, – смею я себе польстить.

Что-то меня зацепило в этой улыбке. Она вышла наглой, самоуверенной и донельзя мне противной, но… Знакомой? Могу поклясться, что я видел эту улыбку раньше! Я прикоснулся к Голосу и распалил его на всю мощь.

– Ответьте мне, тан л’Ваншар, мы с вами раньше не встречались?

Он улыбнулся еще шире, поправил на носу очки с черными линзами, которые становились модными в последние годы.

– Нет, мой любезный тан. Мы с вами, увы, никогда в прошлом не встречались и дел общих не имели.

Чистая правда, он не солгал ни в одном слове, если мой Голос меня не обманывает, конечно.

– А для вас подслушивание из темноты есть профессия, не так ли? – продолжил он. – Как вы относитесь к своему положению в обществе? Оно устраивает вас, мастер над шептунами?

Я повернулся к нему боком и посмотрел вниз, на площадь, полную подданных, стараясь показать всем своим видом, что разговор окончен. Чужестранец хмыкнул и направился обратно, к своим коллегам, таким же тэнкрисам, как и все другие, но в то же самое время таким чужим!

– Себастина, ты помнишь все, что с нами случалось в прошлом?

– Каждую секунду.

– Мы когда-нибудь встречались с этим мерзким таном?

– Никогда, хозяин, я бы узнала его.

– Хм.

Над собравшимися в это морозное утро витали яркие, особенно на фоне блеклых зимних тонов, облака массовых эмоций. Насыщенные, бурлящие, постоянно перемешивающиеся. Кажется великой несправедливостью, что во всем мире лишь я могу все это видеть! Кажется, я понимаю, что именно чувствовала Кименрия, смотря глазами других, будучи не в силах описать увиденное.

– Тан л’Мориа.

– Здравствуйте, господин Морк.

– Просто хотел сказать, что все констебли на своих местах. Ош-зан-кай контролируют мосты, солдаты расставлены на скрытых позициях.

– Собственники помещений не против, что мы разместили военных на их площади?

– На благо короны потерпят.

– Славно… Сейчас начнется.

Краем глаза я успел увидеть Алфину. И нестранно, ведь она, будучи не только одной из первых в Ковене, но и личным другом Императора, не могла не получить приглашение. К тому же старая кобра и еще трое великих магов Ковена присутствуют в качестве дополнительной защиты. С предосторожностями нельзя переборщить, когда все правящее семейство собирается в одном месте на виду у тысяч поданных.

На огромном породистом коне к трибуне подъехал первый маршал Мескийской Империи Ардал л’Саркриэ. Отсалютовав саблей, он обратился к Императору громогласным, великолепно поставленным голосом:

– Ваше величество, праздничный парад по случаю новой победы войск вашего величества на колониальных фронтах разрешите начать?

Император милостиво кивнул.

Первый маршал развернул коня левым боком к трибуне:

– Парад по случаю новой победы войск его величества на колониальных фронтах начать!

Загремели барабаны, и в небо взлетела сильная ритмичная мелодия «Поступи владык». Ликующе взревела толпа зрителей, и на площадь въехал на огромном бронированном стимере без крыши генерал Эдмонт Стаббс. Он ехал стоя, держа правую руку в приветственном жесте. Следом за его транспортом, сотрясая брусчатку сотнями пар подкованных подошв, маршировали бравые солдаты колониальной армии. Офицеры командовали: «Честь отдать», и солдаты синхронно поворачивали головы в сторону трибуны, проходя мимо. Казалось бы, простейшее действо, но чтобы добиться такой синхронности, этих ребят прогоняли по площади по нескольку раз за ночь.

Отдельной шеренгой двигались увешанные орденами ветераны в белых перчатках, несущие знамена Малдизского царства. Преисполненные достоинства и… гордыни, они швыряли знамена к подножию трибуны и следовали дальше, навстречу новым войнам.

– И все-таки это величественно, Себастина. Величественно и страшно.

– Не для нас, хозяин.

– И то верно.

Я стал замечать, что в чувствах толпы наметились изменения. Это всегда интересное зрелище, ведь эмоции одного индивида могут меняться мгновенно, но толпа, образуя один живой организм из множества разумных частиц, меняет чувства медленно, постепенно. Стало больше живого интереса и зародился страх. Это в высшей степени необычно, ибо громыхающие сапогами под музыку солдаты, гордые, красивые, не должны вселять ни крупицы страха в сердца тех, кого призваны защищать! Никогда! Так почему же подданные… Я медленно обернулся, рассматривая высокопоставленных гостей, но не ощутил в них и намека на страх. Тогда я поднял глаза в небо и похолодел.

Над Императорским парком к густым молочным облакам возносилась громада «Тирана». Сверхтяжелый боевой дирижабль, вершина военной инженерии Мескии, накачанный алхимическим водородом, он имеет на своих бронированных боках две батареи с восемнадцатью дальнобойными артиллерийскими орудиями сто двадцать третьего калибра «Читар», четыре автоматические пушки восемьдесят пятого калибра «Онзай» и восемь парометных установок «Маскилла».

Невольно я скосил глаза влево, чтобы увидеть Императора. Он жив и здоров, благосклонно помахивал солдатам… которые, шагая мимо трибуны, тоже видели взлет «Тирана». Лорд-Душеприказчик не мог…

– Алфина! – закричал я что было мочи. – Там!

Двоюродная бабка сначала воззрилась на меня в ярости за такую фамильярность и немыслимое поведение, но тут же проследовала взглядом туда, куда я указывал, и мгновенно сделалась бледнее обычного. Она что-то громко гаркнула, и маги Ковена подняли общий силовой купол, накрывая трибуну. Как раз перед тем, как громыхнули орудия батареи левого борта. Ни один снаряд не попал в купол, все прошли по навесной траектории, и до площади донеслись лишь отдаленные звуки взрывов. Почти сразу вдалеке поднялись столбы черного дыма. Тем временем многие крыши дворцовых башен пришли в движение, меняя конфигурацию, чтобы развернуть механизмы противовоздушной обороны. Скорострельные «Онзай» с правого борта дирижабля повернулись к дворцу и открыли по нему огонь. Эти пушки могут стрелять десять раз с промежутками в три – пять секунд, после чего им требуется полная перезарядка. Прежде чем дворцовые защитные установки успели развернуться, две пушки полностью израсходовали боезапас. Сразу после этого громыхнули орудия правой батареи. Теперь стреляли по нам.

В защитный купол угодило лишь два снаряда, грохот от взрывов сбил с ног. Остальные семь выстрелов накрыли толпу зрителей и солдат, мечущихся по площади. Огненные фонтаны подбрасывали в небо куски камней и тел, распространяя густой черный дым. Я видел Императора, он стоял и смотрел на разгоняющийся дирижабль с каменным лицом, лишь правое веко несколько раз дернулось и… его чувства стали похожи на титаническую кровоточащую рану.

– Ваше величество, мы должны идти! – донесся до меня голос л’Калипса. – Провожатые! Обеспечить защиту семейства! Купол не снимать! Немедленно уходим с трибуны, здесь мы лучшая мишень!

– Себастина, прыгаем!

Моя горничная схватила меня и спрыгнула с высоты трибуны. Затем, следуя за мной, она устремилась в распахнутые ворота Императорского парка. Продираться сквозь паникующую толпу не пришлось, гвардия безжалостно сдерживала напор обезумевших от страха старкрарцев, которым вздумалось искать защиты рядом с Императором. В то же время маги расширили купол, и гости императорской трибуны смогли отступать спокойно, не давя друг друга и не теряя внешнего достоинства. И все равно страх затопил все вокруг.

Проникнув в парк, я сошел с дороги и ринулся меж деревьев, утопая по колено в снегу. Над головой загремели пушки. Сделав слаженный первый залп, батареи начали стрелять не синхронно, громко гудели лопасти мощных пропеллерных двигателей дирижабля, оглушительно ревела его душа. «Тиран» взял курс на восток. Постепенно разгоняясь, он устремился в Старкрар. Я ринулся на запад, навстречу ему, попутно пытаясь сорвать с себя шинель и не потерять шпагу. Туша дирижабля заслонила небо, и я остановился возле маленького паркового прудика с мраморными скамейками и уютной беседкой.