Текст книги "Дети Силаны. Паук из Башни"

– Прекратить!

С балкона на нас воззрился Август Кродер, Лорд-Душеприказчик. Уже старый человек, среднего роста, но с такими широкими плечами, что, наверное, на флоте ему было трудно носиться по тесным коридорам. Однако подняться до звания адмирала небесного флота это ему не помешало. После отставки Император лично передал старику титул Лорда-Душеприказчика, а вместе с ним и власть над тремя «Тиранами».

Они перестали стрелять. Как же это хорошо! Я даже смог встать на ноги.

– Я…

– Я знаю, кто вы! – громыхнул Кродер. – Поднимайтесь! Живо!

База особого подразделения была построена вокруг небольшого уютного особнячка, который служил резиденцией Лорда-Душеприказчика. Особняк выгодно отличался от коробок казарменных, складских и технических зданий. Внутри было по-настоящему уютно, все обжито, все по-домашнему. Обычно в особняке жил сам Лорд-Душеприказчик и его семья, но, когда мы шли через него, в комнатах было темно и пусто. Семью Кродера, наверное, уже эвакуировали и держали под надежной охраной. Особый титул налагал и особые обязанности. Лорд-Душеприказчик никогда не мог покидать расположение своего подразделения, ведь хоть Императоры и отличаются невероятным долголетием, они тоже смертны и могут умереть в любой момент. В таком случае Лорд-Душеприказчик обязан немедленно поднять дирижабли и повести их к Кварталу Теней, а потом бить из всех орудий по всему, что оттуда полезет. Если вообще полезет.

Август Кродер ждал нас в своем кабинете. Вблизи он показался мне еще более коренастым. Квадратная голова прочно сидит на широких плечах, густые седые усы, желтоватые от табачного дыма, колючие щетинистые щеки, коротко постриженные волосы, черный повседневный китель с единственной блестяшкой на груди – маленьким перламутровым черепом.

В стороне от стола, вытянувшись по струнке, стоит высокий стройный хлыщ с тонкими усиками. На его рукаве нашивка боевого мага, это он сбил нашу сферу. Инчиваль сразу злобно уставился на хлыща, тот косит на него надменным взглядом, и, кажется, столкновение их энергетических потоков сильно заряжает комнату статическим электричеством.

– Бриан л’Мориа?

– Это мое имя.

Я вдруг обнаружил, что моя рука сжата в его железной ладони, и, очнувшись, пожал его пятерню как можно сильнее.

– Я слышал, что вы сбили один из моих дирижаблей, не дав захватчикам скинуть на город бомбы.

– Это так.

– Вызывает восхищение. А еще я слышал, что вы погибли, пока занимались этим.

– Так было надо.

– Понимаю. Паук, да. С чем пожаловали?

– Господин адмирал, где наша артиллерия?

– Что?

– Полевая артиллерия. Я точно знаю, что войска столичного региона укомплектованы лучшей артиллерией, которую только выпускает «Онтис». Я сам намечал места расстановки батарей. Где она?

– Я немного не по той части. Знаете, я из летунов.

– Я бы посмеялся, но лицо снова начинает болеть.

– Что ж, правда в том, что я не знаю об артиллерии ничего. Кроме того, что артиллерия молчит. Либо ее нет. Единственные пушки, в которых я уверен, это мои «Читары»[24]24
  «Читар» – пушка сто двадцать третьего калибра, основа мескийской полевой артиллерии, главный калибр дирижаблей класса «Тиран».


[Закрыть] в количестве тридцати шести стволов.

– Ваши пушки модифицированы для небесного флота, не так ли?

– Разумеется! Как вы представляете стрельбу обычными с дирижабля?

– Значит, они стреляют дальше. Вы готовы открыть огонь?

– По первому приказу Императора мы поднимемся в небо и разнесем в клочья все, на что он нам укажет.

– А без его приказа вы, разумеется, не полетите?

– Никак. Таков закон. – Он тяжело вздохнул и, как я заметил, сжал кулак так, что костяшки побелели. – Знаете, после случившегося, после того, как у меня осталось всего два дирижабля, я попросил отставку. Все произошло так быстро. Этот захват… Не успели мы опомниться, как дирижабль был в небе. Моя ошибка. Мы даже попытались по нему стрелять, но часть персонала словно с ума сошла, солдаты сцепились с солдатами. Только потом нам объяснили, что их просто околдовали! Сколько парней полегло… Как бы то ни было, в отставке мне отказали. Теперь я живу с позором. Вот такие дела.

В этом коротком откровении я прочел послание.

– А если взлетать не придется?

– Хм?

– Я читал ваш устав. Вы не взлетите без приказа владыки. Но про стрельбу никто ничего не говорил. Ваши пушки модифицированы алхимическими сплавами и магическими снарядами. При желании вы накроете восточную часть города. Как насчет немного пострелять?

– Пострелять… знаете, это ведь нелегко. Своих можно накрыть. Нам нужен наводчик и корректор.

– И вновь все упирается в средство связи. Инч, сможешь связаться с капитаном… Как ваше имя?

Хлыщ не ответил, лишь скосил глаза в сторону адмирала.

– Липшец, вы бы ответили.

– Капитан Липшец, охранный отряд!

– Если мой друг сможет передать вашему офицеру координаты обстрела, вы выстрелите?

– С высокой долей вероятности могу сказать, что да, выстрелю, – ответил старый солдат, не сомневаясь ни секунды.

– Тогда дайте нам карту с вашей квадратной разметкой столицы и заряжайте орудия. Я и мои люди вот-вот должны отправиться в самое пекло.

К дворцу нас вывез личный стимер Лорда-Душеприказчика.

Оказалось, что унтер-офицеры моей дивизии уже с ног сбились, разыскивая старший офицерский состав. Во главе колонны бронированных стимеров двинулась «Медведка», широкий стимер с толстой металлической шкурой, спаренным пулеметом на крыше и роторными «открывашками» на радиаторной решетке. Опыт езды на такой машине у меня крайне мал, лишь трижды мне приходилось трястись в десантной модификации «Медведки» вместе с потеющим и нервничающим взводом отобранных солдат. За руль уселся прикомандированный к машине шофер-механик из дворцового гаража, о чьем боевом опыте я мог только догадываться, но чей безупречно подстриженный затылок дарил надежду.

– Пулемет! Ты видел? Они присобачили пулемет! – возмущенно воскликнул Инч, спустившись из открытого люка. – На что нам эта слабосильная гавкалка?

– Ты же сам хотел побыть за пулеметом!

– Да, но это же «Медведка»! Неужели не могли поставить что-нибудь помощнее?!

– А вы, конечно, хотели бы, чтобы там был «Маскилла» с подачей пара от основного котла? – усмехнулся шофер, даже не смотря на нас. – Нет, таны, такую тяжесть конструкция нести не может, не предназначена, да и котел не настолько мощный.

– Могли бы поставить хоть «Рузент»!

– «Рузент» тоже слишком тяжел, господа. Вообще парометы, даже самые легкие, весьма тяжелы, в этом им никогда не превзойти пулеметы. Поверьте, эта штука наверху вполне себе хорошо стреляет и почти не заклинивает.

– А сорок седьмой сплав берет? – спросил Инчиваль.

– Ну вы, конечно, забрали! Из сорок седьмого делают кирасы для Провожатых и тяжелой пехоты, это…

– Вот именно! Сорок седьмой составляли мы с Бернштейном. А «Рузент», может, и не пробьет, но деформирует так, что вражеский солдат немедленно потеряет боеспособность в восьми случаях из десяти!

Мой друг до перевода на фронт какое-то время работал в области алхимической поддержки военной промышленности и об используемых там сплавах знал все. А еще он был опытным солдатом и полностью разделял армейское отношение к слабосильным, вечно ломающимся «тявкалкам» без паровой подпитки. Обычную металлическую броню они брали, но алхимические сплавы ни одному пулемету были не по зубам, лишь крупный калибр, выталкиваемый и силой расширяющихся газов и раскаленного пара под чудовищным давлением мог с этим справиться.

– Нас направляют в самую гущу, таны офицеры.

– Мы уже едем через Кемпертон?

– Не узнаете? Это проспект Пакуретти. Пожар и разрушенные стены немного его изменили, но это все еще он.

– Ужас, – прошептал Инчиваль, выглядывая сквозь щель в бронированном боку «Медведки». – Вот здесь был мой любимый ресторан «У Энрикке». Сколько прекрасных дам помог он расположить ко мне… А теперь это и руинами не назовешь.

– Эта зона находится под нашим контролем, таны, основная сцена театра военных действий впереди…

– Остановите.

– Митан?

– Стоять! Я не настолько туп, чтобы вести солдат в бой внутри машин, словно сардин в банках! По городу, охваченному войной, вообще строем не передвигаются! Ни машинным, ни пешим! Майор, раздайте указания офицерам – двинемся развернутым построением и малыми отрядами! Пусть выискивают вражеских снайперов, зачистку территории проводить произвольно, цепь не растягивать, при любой опасности открывать огонь на поражение!

– Слушаюсь, тан полковник!

Я сошел на твердую землю. Броня «Медведки» не внушает мне ни уверенности, ни чувства безопасности, я привык крутить головой в надежде увидеть опасность прежде, чем в меня всадят пулю. В броневик отправился один из солдат, знакомый с техникой пользования пулеметом. Возле машины появились трое в кирасах и шлемах из черного с серебряными разводами металла. Сплав сорок семь.

– Приставлены для вашей личной охраны, – доложил один из Провожатых. Крупнокалиберные карабины с утяжеленными прикладами, упрочненной конструкцией и подствольными артефактами «Тумаками» сразу бросились в глаза. Кроме гвардии эти игрушки не выдавались практически никому.

– Охраняли бы Императора.

– Приказано охранять вас.

Теперь никуда от них не деться.

Солдаты рассредоточились. Основные законы городской войны они знают лишь в теории и по скудной практике прошлых лет, воевали раньше в джунглях, но они старкрарцы и хорошо ориентируются в своем городе. Как и те, кто встанет против них. Но мои солдаты – воины, а против них встанет обезумевшая животная стихия.

Мы продолжили продвижение, держа курс на звуки стрельбы и самые большие пожары. Мне оставалось надеяться, что атмосфера не сильно ударит по боевому духу солдат – родной город в руинах – это не то зрелище, которое может оставить равнодушным. Однако им приходилось бывать в таких местах и делать такие вещи, что даже горящий Старкрар не смог подавить их готовность.

Среди множества трупов, валявшихся на улицах и в переулках, лежали рядом и роялисты, и бунтари. В этих районах еще несколько часов назад бушевали бои за влияние, солдаты Мескии огнем и сталью отбрасывали своих же сограждан на восток, к бедным районам, стремясь установить контроль над Кемпертоном. Внимательно рассматривая трупы, я искал проблески эмоций, которые выдали бы затаившегося врага или же раненого, но еще живого союзника. Единственным живым оказался человек, лежавший у разбитой витрины обувного магазина Олли Стормдена. Лежал он лицом в грязи, не шевелился, а на стене рядом с ним кто-то кровью намалевал нечто похожее на паука. Я приказал продолжать движение, а сам неспешно направился к человеку. Провожатые увязались за мной.

– Не стрелять без команды.

Встав над телом, я легонько пнул его в плечо и посмотрел в сторону.

– Мы успешно затесались в стан бунтовщиков, тан верховный дознаватель, – глухо отрапортовал якобы мертвый агент.

– Молодцы.

– Указания?

– Мне нужна информация и еще кое-что.

– Все, что можем, – с готовностью отозвался он.

– Снайперы?

– Солдаты его высочества славно подчистили район, когда шли на восток. Но один еще бегает по крышам. Судя по повадкам, он профессионал, армейская выучка. Убил шестерых офицеров только за последние два с половиной часа и ни разу не был замечен.

– Где он сейчас?

– В последний раз я видел, как он вьет гнездо в северном флигеле института искусств. Но информация могла устареть. Простите, что мы сами не позаботились об этом удильщике[25]25
  Удильщик – прозвище снайперов в мескийской армии.


[Закрыть], обстоятельства обязывали направить силы в иное русло.

– Спасибо. Теперь возвращайтесь к агентам. Ваша задача как можно аккуратнее сократить численность вражеских командиров. Обычных погонщиков не трогайте, ищите тех, кто действительно способен отдавать приказы.

– Слушаюсь.

– И выпейте чего-нибудь горячего при первой возможности, Торш, иначе помрете от воспаления легких.

– Обязательно, мой тан.

Я вернулся к отряду, двигающемуся по Пакуретти, и передал указания своим помощникам, отдал им офицерский пикельхельм и надел обычный солдатский, после чего ринулся через проулки к второстепенным улицам. Дивизии приказано сбавить шаг, институт искусств находится через три квартала, но кто знает, какой у снайпера обзор и как далеко он будет стрелять, если город так хорошо освещен ночью. Провожатые рядом, легко поддерживают темп бега в своих тяжелых доспехах, а Себастина то и дело пытается вырваться вперед, чтобы, в случае чего, принять первую пулю.

Подобравшись к зданию института, мы перемахнули через дорогу и ворвались сквозь пустой дверной проем в разгромленный холл. Прежде там играла тихая музыка и пахло розами, а теперь музыка смолкла, а пахнет дерьмом.

– Храм искусств… Трое на втором этаже и один во флигеле. Себастина, на третий этаж. Кажется, там кого-то насилуют.

– Поняла.

Она унеслась по парадной лестнице вверх, цокая каблучками.

– За мной. Она догонит.

Мы тихо пробирались по коридорам, часть из которых завалена мусором, а часть осталась совершенно нетронутой, будто занятия вот-вот закончились. Себастина явилась очень скоро:

– Вы были правы, хозяин. Я убила их.

– Надеюсь, не всех?

– Женщина была на грани смерти. Я укрыла ее плащом, а распотрошенных насильников положила у входа в помещение.

– Ты постаралась сделать так, чтобы никто не захотел заглядывать внутрь?

– Я прибила их гениталии к дверям, прямо над головами.

– Остроумная метафора. Снайпер над нашими головами, три этажа. Сидит в круговом зале и держит под прицелом огромную территорию. Он профессионал, а значит, он настороже. Продвигаемся тихо и неторопливо, на битое стекло не наступать, стрельбу не открывать, не чихать! Последнее зарубите себе на носу! Чих погубил солдат больше, чем смрадная лихорадка и ядовитые змеи, вместе взятые!

Гвардейцы даже не переглянулись, никакой эмоциональной отдачи, живые трупы. Мы поднялись тихо и быстро, тяжеловесные Провожатые двигаются, как коты, ступают бесшумно, мягко, так, что половица под ногами не скрипнула, элемент лат не лязгнул.

– Стоять, – прошептал я и указал на металлическую леску, растянутую поперек коридора. – Видели когда-нибудь такое?

– Нет, митан.

– Я тоже. Но вон та штука, прилепленная к стене, может взорваться и убить нас всех. Себастина, будь осторожна.

Она порвала леску и спрятала гранад в складках юбки. Наверху раздался выстрел. Никто не дрогнул.

– Бежим, он сейчас сменит позицию.

Мы ринулись к его гнезду, в пианинный зал. Кажется, я присутствовал на паре академических концертов для узкого круга, которые проводились в этом зале. Оттуда открывался восхитительный вид на столицу. Удильщик тоже это оценил. Когда мы ворвались на этаж, двое из Провожатых превратились в черные кометы, они в своих тяжелых латах неслись так, что кованые сапоги едва касались пола. Даже на бегу тяжеловесные солдаты не производили практически никакого шума. Третий остался при мне, постоянно озираясь, выискивая опасность.

Снайпер появился из дверного проема внезапно. Человек в мешковатом сером плаще, пропитанном пылью. Заметив движение, он вскинул длинноствольную винтовку и выстрелил, не целясь. Пуля большого калибра угодила Провожатому в грудь и отшвырнула его. Снайпер передернул затвор, но вторая пуля ушла в потолок, потому что второй гвардеец схватился за конец ствола и рывком задрал его вверх. Несколько ударов, снайпер попытался обороняться, но был безжалостно смят.

– Карахсепийский наемник? – спросил я, приблизившись.

– Я сдаюсь! – хрипло выдавил бородатый мужчина, придавленный к полу.

– Воины, сколько пленников нам нужно?

– Ни одного, мой тан.

– Прекрасно.

Вопреки ожиданиям Провожатый не стал стрелять, а с размаху обрушил на затылок снайпера тяжелый приклад, проламывая кости. При этом я почувствовал некое изменение в эмоциональном фоне одного из гвардейцев. За последнее время я привык к их монотонному бесчувственному штилю, из-за чего легкий всполох радости оказался очень заметен. Нет, все-таки так уродовать человеческие умы и души – это уж слишком!

Отряд прошел через три стычки с бунтовщиками, бои были короткими и заканчивались нашими победами. Один раз пришлось стягивать силы к разгоревшемуся боевому очагу, мы накрыли гнездо четырех сотен противников, готовившихся к диверсионным вылазкам в тыл основных сил роялистов. Живым не ушел никто. Череду легких и быстрых побед прервала застава на Галанитовом перекрестке, где враг смог серьезно окопаться, соорудить баррикады и установить «Маскиллу». Гнать туда солдат было бы форменным безумием, потому что без поддержки артиллерии такой штурм дался бы невосполнимыми потерями, и то далеко не факт. Я вознамерился первый раз прибегнуть к мощи «Тиранов», когда ситуация в корне изменилась.

Враг поднял стрельбу, раздались крики. Все мои люди находились в укрытиях, ожидая приказов, о чем мне немедленно доложил Вирзе. С защищенной позиции я и еще несколько офицеров могли наблюдать, как с баррикад, шатаясь, спускается некто, а за ним… на четвереньках, прыжками следуют еще трое. Зрелище настолько странное, что я не смог сразу опознать в них людей.

– Не стрелять. Себастина, за мной.

Я вышел из-за сильно поврежденного грузового стимера, примерно рассчитал траекторию стрельбы пулемета с крыши бронестимера и двинулся вперед, стараясь не появляться на этой траектории. Провожатые тоже увязались следом, и у меня не было власти их прогнать. По мере сближения я смог лучше рассмотреть того, кто идет мне навстречу. Высокий и тощий как смерть тэнкрис, впалые щеки, острые скулы, тонкий прямой нос и пылающие зеленым светом глаза, смотрящие откуда-то из глубины черепа. Рот его сжат в тонкую полоску, а губы потрескались, словно у странника посреди пустыни, кожа век воспалилась и набрякла, волосы, почти седые, слабо отливают медью. Поверх каких-то лохмотьев с худых плеч свисает и вяло развевается белый медицинский халат. Твари, следующие за тощим, мало походят на людей, их челюсти выдвинуты далеко вперед, образуя страшный прикус, на длинных пальцах блестят когти-крючья, а кожа местами порвана, обнажая блестящие мышцы. В глазах чудовищ горит зеленый огонь.

– Здравствуйте, л’Мориа. Луна да осветит путь того, кто вышел из объятий смерти, – мертвенным голосом поприветствовал меня тощий тан.

– И ты, здравствуй, добрый тан.

– Не узнали?

Я прищурился, перебирая в голове сотни лиц и голосов, которые я когда-либо видел или слышал, отсеивая всех тех, кто уже умер, включая тех, кого я убил самолично, исключая женщин, детей, стариков. Волосы, некогда бывшие рыжими, растрепанные бачки, ядовитая зелень в глазах.

– Тан л’Румар.

Тощий слегка качнул головой.

– Вы изменились до неузнаваемости.

– Порой надо всего лишь умереть, чтобы все переменилось.

Он улыбнулся, показывая ровные резцы и небольшие клыки. Почему-то я ожидал увидеть волчий оскал.

– Вы умерли?

– Удивительно, не так ли? После того происшествия в Башне я долго лежал в больнице. Мне было очень больно, раны то заживали, то снова открывались. Я сильно мучился. Страдания были бы нестерпимы, если бы не помощь сестры Кэт. Она была святой, эта милая прекрасная девушка с глазами, полными сострадания и любви. Я слышал о вашей смерти… впрочем, это неважно, раз уж вы живы.

– Продолжайте.

– Когда все это началось, – он вяло дернул рукой, – вся эта, хм, революция, я все еще был на больничной койке. Не знаю точно, что произошло. На улице стреляли. Потом раздался взрыв. Мне показалось, что в здание попали из пушки. Я потерял сознание, а когда очнулся, у меня в голове сидел металлический осколок величиной с каштан. Было больно, но терпимо. В стене зияла огромная дыра, все вокруг было засыпано обломками. Из-под них виднелись части мертвых тел, и ночь сыпала колючим снегом мне на лицо. А у моей кровати сидели эти милые существа.

Кивок в сторону чудовищ, настороженно следящих за каждым моим движением. Жуткие твари!

– Они охраняли меня. Два доктора и санитар из соседнего отделения. И Кэт. Хотите с ней познакомиться?

Одно из чудищ двинулось вперед. На его деформированном теле висели разошедшиеся по шву обрывки некогда белой униформы медицинской сестры госпиталя Праведного Муфаро. «Кэтрин Робин», – гласит надпись на именном жетоне. У существа выгнут позвоночник, удлинены и изуродованы конечности, ноги для прыжков, руки для хватания и раздирания, мощные челюсти для разгрызания самых толстых костей, но верхняя часть головы осталась человеческой, тонкий курносый носик, красивый разлет бровей, роскошные, хоть и растрепанные волосы. Такой переход от уродства к красоте и обратно пугал меня до мурашек.

– Разве она не прелестна?

Тан л’Румар погладил чудовище по волосам, и оно заурчало, как огромная довольная кошка. С ужасных зубов потекла зловонная слюна.

– Она просто восхитительна.

– Да… я это вижу, а вы нет. Я не сошел с ума, тан л’Мориа, я понимаю, как выгляжу со стороны. Но все вдруг изменилось. Смерть меняет все… Путь свободен. Вам лучше поспешить.

– Вы знаете, где принц?

– Принц?.. Он… в Тромбпайке.

– Уверены?

– Совершенно. Его высочество успешно взял штурмом то депо… Знаете, там рельсы…

– Погрузочная база?

– Да. Часть солдат оставил там для обороны, а с остальными пробился через мост в Тромбпайк. Я сам не приближался… Они бы стали стрелять по мне.

Значит, водонапорная станция!

– Сможете помочь нам как можно быстрее добраться до него?

– Я постараюсь, – безразлично ответил л’Румар. – Знаете, они могут взрываться, мои зверушки. Это помогает… Но ты не бойся, Кэт, тебя я не взорву. Держись рядом, а вы задержите дыхание. Кажется, газ, выделяемый при взрыве, смертелен. Я почти уверен в этом.

Тощий тан устремился обратно на баррикаду, которую больше некому охранять. Я скомандовал образовать колонну и погрузить раненых в стимеры, которые еще могут ехать. Здоровые воины сопровождали машины снаружи. Раздался оглушительный хлопок, и баррикада исчезла, а ее остатки потонули в облаках зеленого газа.

– Дыхательные маски надеть! Шагом марш!

Необходимость в широкой цепи и маленьких отрядах отпала, теперь разведку осуществляли невиданные монстры, стремительно шныряющие по округе. Периодически раздавались взрывы, и я понимал, что очередной враг убит, а на место потраченных встают новые чудовища, недостатка в материале л’Румар не испытывает.

Глядя на то, как играючи он превращает обычных мертвецов в послушных питомцев, я невольно холодею и приходится унимать дрожь в руках. Боевой дух солдат тает, они прошли через многие кошмары войны, но нежить оказалась слишком большим испытанием для простых смертных.

– Ты чувствуешь это, Гатус?

– Тан полковник?

– Сама смерть на нашей стороне, ее порождения служат нам щитом. Чуешь, как в воздухе вместе с запахом гари витает дух победы?

Конечно, это полная чушь, но адъютант все понял правильно и отстранился. Если командир не способен манипулировать мыслями солдат, то и сами солдаты ему не подвластны. Смерть страшна лишь тогда, когда она угрожает нам, но если смерть на нашей стороне, то горе нашим врагам. Боевой дух следует поднять как можно быстрее, ведь если солдат ступает на поле боя с холодным сердцем, с холодным сердцем он там и остается.

Мы достигли погрузочной станции. Она оказалась наполовину разрушена, но оставшиеся здания казались хорошо укрепленными и на них были защитники. Нас обдали куцым огнем, но потом разглядели знамена и согласились пустить парламентера. Получив разрешение на проход, мы выдвинулись к ближайшему мосту через канал, оставив раненых на руках у защитников опорной точки.

С того времени, когда принц прошел по мосту, он снова перекочевал в руки повстанцев, которые уже начинали минирование стратегически важного объекта. Штурм получился стремительным. Л’Румар, не колеблясь, послал вперед с десяток своих тварей, а когда они основательно сократили количество охраны, дело довершили мои солдаты. Они старались держаться подальше от жутких союзников, но я чувствовал, что признаки нараставшей паники развеялись. Приятно думать, что сама смерть выступает на твоей стороне.

Подрывники сдались в плен без боя, все иностранцы и все в довольно-таки почтенном возрасте, карахсепийцы, раххиримы и другие северяне. Времени и ресурсов для обеспечения охраны у меня не было, поэтому наемникам дали выбор: либо прыгать в ледяные воды канала, либо быть расстрелянными. Последние круги на воде еще не рассеялись, когда мы вошли в Тромбпайк.

До того удавалось продвигаться сравнительно без боев и потерь, в Кемпертоне и Брудже доминировали войска Императора, но Тромбпайк стал главной ареной боевых действий. Резня не прекращалась ни на минуту, засеивая улицы района телами сынов одной нации. Ни о какой быстрой победе не могло быть и речи, роялисты и бунтари рвали друг друга… И мы окунулись в этот крововорот с плавающими в нем кусками растерзанных трупов. Мы шли боем, не жалея казенных патронов и магических снарядов, которыми нас снабдили служащие дворцового арсенала. Мы несли потери, которых могло быть больше, если бы не зачищающие дома чудовища.

– Сюда бы Дорэ! – прокашлял Инчиваль, спускаясь с ночного неба.

– И не говори!

– Кто такой Дорэ? – Безупречный тан разрядил револьвер в темный зев окна пятого этажа и спрятался за почтовым ящиком, чтобы перезарядить оружие.

– Мастер своего дела! Адольф Дорэ – командир специального отряда «Черные Таксы»! – хохотнул боевой маг. – Он и его парни были мастерами боя в городских условиях. Мы вместе вычищали лабиринты трущоб Мехиптри! Диверсанты, убийцы. Эти безумцы скакали по стенам как сумасшедшие, сальто через два лестничных пролета, прыжок до потолка или в окно третьего этажа для них было делом естественным, как дыхание!

– Интересно, как и где он се…

– Тан л’Мориа. – Тромгар появился рядом, словно из-под земли вылез. – Мы здесь.

– Я слышу. – Грохот стрельбы и крики стали громче.

– Водонапорная станция через два квартала отсюда, и принц уже предпринял две попытки штурма. Один раз почти добился успеха, но к врагу пришло большое подкрепление, и теперь его высочество вынужден держать оборону в разгромленном здании Сингарской купеческой администрации.

– Всем слушать мою команду! Перезарядить оружие, построиться колонной, знамя поднять! Мы вступаем в бой! «Сангуашлосс»!

Купеческая администрация сингарцев занимала двухэтажный особняк из белого кирпича на улице Земмерфета. Весь свой лоск особняк уже потерял, его фасад был изгваздан следами патронных выстрелов и жирными пятнами копоти от зажигательных смесей. Из разбитых окон лились потоки свинца, в ответ бунтари поливали здание из «Маскиллы». За ту ночь я увидел едва ли не больше этих парометов, чем за всю свою военную службу, и, сказать честно, меня от их вида уже тошнило. Мы дали ружейный залп прежде, чем враг успел понять, что происходит, а затем последовал стремительный рывок. Был момент, когда они могли бы успеть развернуть паромет и счет потерям пошел бы на десятки в первые же секунды. Но мы успели сократить дистанцию и сцепились в штыковой. Мутными тенями, опережая всех, вперед ринулись Провожатые. Как жуткие металлические ураганы, они крушили все и вся вокруг, ломали бунтовщиков пополам, провожали на тот свет пачками. Жуткие машины смерти, созданные из обычных людей, исполняли свое предназначение, не давая осечек. Практически сразу, как только мы сцепились, слева раздался громовой рев, и из здания вырвался чудовищный великан с четырьмя руками, покрытый белоснежной шерстью. Он ринулся на бунтарей, раздавая удары, от которых их головы лопались, что переспелые тыквы. Его черные когти-кинжалы рвали плоть, как теплое желе, а длинная плоская голова с жуткой пастью перекусывала туловища врагов, как соломинки.

– Hiell Imperium! Hiell Imperador!

– Zeh hiell!

– Давите их! Рвите их! Сапогом и штыком! Давите предателей и наймитов!

И мы их задавили, перебили всех до единого, никто не успел сбежать или сдаться.

– Л’Мориа… – глухо рявкнул гигант.

Голова чудовища походит на голову полярного медведя, длинная шея, могучие лапы, необъятная грудь, обтянутая тканью кителя. Великан стал стремительно уменьшаться, теряя мех, меняя телесные очертания. Нижняя пара рукавов опустела, и кронпринц пристегнул их крест-накрест через грудь. Его боевая форма была воистину впечатляющей, хотя даже в ней он не был непобедим. Судя по серебристым пятнам, наследник получил всего от четырех до семи пуль в туловище и две в руки.

– Самое время! Потерял уйму солдат в этом пекле, и свежие силы совсем не помешают! Докладывайте!

– Ваше высочество! Я и мои солдаты были посланы вашим отцом, чтобы передать приказ к отступлению! Мы должны отойти к вокзалу КГМ и начать контрнаступление с новыми силами!

– Отступление? Глупая блажь! Я почти взял эту чертову точку! Один штурм – и мы установим контроль над всем Тромбпайком! Готовьте людей, да поживее!

– У меня приказ Императора!

– Император там, а здесь только моя власть!

Его подавляющая воля накрыла меня как волна девятого вала, и я с трудом устоял от того, чтобы не броситься исполнять приказ немедленно.

– Инч, будь добр.

– Тан полковник? – церемонно поклонился мне мой друг.

– Ты помнишь карту?

– Назубок.

– Передай им координаты.

– Уже.

– О чем это вы шепчетесь?! – взъярился кронпринц, почувствовав подвох.

– Приказы Императора – закон. Для всех.

Старкрар дрогнул, и с запада в небо устремились десятки хвостатых комет.

– Луна, храни Императора! – возвестил безупречный тан, наблюдая за рассекающими небосвод огненными полосами.

Залп накрыл водонапорную станцию, и ударная волна хлынула в ближайшие кварталы, разбивая чудом уцелевшие стекла! Огненное озеро, ослепительный свет, такая тряска, что булыжники выпрыгивают из мостовой!

– Если не нам, то никому.

– Да как ты посмел?! – взревел кронпринц, теряя тэнкрисские черты. Его огромная, покрывающаяся мехом рука сграбастала меня за китель и оторвала от земли, словно пушинку.

– Себастина, стоять! – рявкнул я.

Ей пришлось остановиться с обнаженными ножами в руках, но Провожатые оказались рядом. Они очень быстро приблизились к кронпринцу и замерли, целясь ему в голову из карабинов.

– Что?! Это измена!

– Это Провожатые, ваше высочество…

– Вы не имеете права выступать против членов императорской фамилии! Ваш долг защищать, а не…

– Их долг – всюду и всегда неукоснительно и побуквенно блюсти волю Императора. Вы должны знать, с каким упорством из этих людей выбивали способность к трактовке и приспособлению приказов под нужды ситуации. Император приказал защищать меня, и они спустят курки, как только увидят мою кровь. По сути, они до сих пор не стреляют лишь потому, что вы наследник престола. Любой другой бы уже умер…

– Я откручу тебе голову, паучишка!

– И умрете. – Я выронил саблю, зубами стянул с руки перчатку, сплюнул ее в грязный снег и положил ладонь на громадную пятерню, удерживающую меня в воздухе. – Ваше высочество, мы оба понимаем, насколько ваша жизнь ценнее моей, и мы оба знаем, что в сложившихся обстоятельствах его величество предпочел бы умертвить меня, чем навредить вам. Провожатые тоже это понимают, но им все равно. Приказ есть приказ. Так что, пожалуйста, поставьте меня на землю и прикажите своим людям отходить. Вскоре Тромбпайк окажется под полным контролем бунтовщиков, если нас отрежут от моста, мы все погибнем.