Текст книги "Дети Силаны. Паук из Башни"

– Не со дня сотворения! Кто знает, сколько тысячелетий, а, может, и миллионов лет существовал этот мир в девственном покое, пока наш народ не пришел сюда! Сколько веков на самом деле длилось разделение тэнкрисов? Не могли же они просто взять и разойтись! Одни в Темноту, а другие пусть сидят под светом луны в свое удовольствие! Древние священнописи полны сокращений и неточностей, упрощены для лучшего восприятия! А мы, тэнкрисы, словно беззубый старик, которому уже разжевали и в рот положили – тупо проглатываем! Ибо запрещено бередить прошлое, запрещено копаться в истории, запрещено пытаться узнать, что было до Мескии! Безумный запрет, наложенный первым Императором по каким-то, одному ему…

Я осекся, потому что уже знаю, какими причинами руководствовался основатель великой династии и великой державы, вводя запрет на доимперскую историю.

– Мы не знаем своего прошлого и слепо шарим впереди, пытаясь нащупать дорожку в будущее. Отмети все нереальные версии, и останется одна-единственная, верная. И вот она, господа и таны, мы проглядели начало настоящей войны и проиграли множество ключевых сражений. Если проиграем еще одно, не будет больше Мескии. Мы ее окончательно потеряем.

А потому надо дать финальное сражение. Именно оно решит, кому достанется победа, даже если все прошедшие битвы были проиграны. Эту мы проиграть не имеем права, и пусть мои помыслы являют верх высокомерия и гордыни, я уверен в своей правоте.

– Но что же нам делать, мой тан?

Я промолчал, рассматривая все возможные варианты развития событий, перебирая все возможные варианты расстановки сил, от самых выгодных до катастрофически невыгодных. И в каждом Старкрар оказался в руинах, а вслед за ним превратилась в руины Меския. Я заметил, что у меня повышается температура, в ушах нарастает гул, по коже скатываются капельки горячей влаги. Но я продолжаю держать напряжение, пытаясь найти решение. Я уже нашел способ, которым убийца воспользуется, я определил время и понял, чем закончится эта игра, если он победит. Осталось сделать свой ход, создать силу противодействия, но как?! Содержимое черепной коробки закипает. Голоса моих соратников отдалились, я уже не понимаю, что они говорят, лишь чувствую уверенную поддержку Себастины, которая всегда рядом. Если я не смогу найти решение, этого не сможет сделать никто. Понимание пришло внезапно, я увидел единственный подходящий ответ ясно и чисто, увидел ответ, который может спасти страну… и он оказался ужасен! Пальцы правой руки стиснули грудь напротив сердца, я оперся о стену, чувствуя, что сейчас упаду. К счастью, меня подхватили раньше.

– Хозяин?

– Бри!

– Митан!

– Что с вами, хозяин?

– Я… я размяк, – прошептал я с трудом, – потерял хватку… А вы все размыты…

– Ему не хватает воздуха, откройте окно!

– Черт, раму заклинило! Дерево рассохлось!

– Проклятая дыра!

– Меския…

– Хозяин хочет что-то сказать.

– Меския прежде всего! – выдавил я, чувствуя, как будто проглатываю раскаленного железного ежа. Решение принято, и я смог снова вздохнуть. – До Йоля неполная седмица, и мы должны… мы должны сделать многое за это время… Но я предупреждаю всех – то, что я задумал, будет мерзко, подло и никак не связано с законами чести и морали! Если вы не готовы пойти на это ради страны, вам лучше удалиться и спрятаться где-нибудь. Тогда история не назовет вас мерзкими чудовищами по окончании. Я же уже принял решение и смирился с судьбой проклинаемого. Итак, Торш, вы доставите написанные мной послания указанным мной персонам… А пока выберите десяток самых боеспособных агентов и выдвигайтесь в Чернь. Позиции я тоже укажу.

Меня мучила та проклятая листовка. Почему компрометирующие материалы, подброшенные Буру, так сильно отличались от оригинальных листовок, раздаваемых на улицах? Почему их спешно и некачественно напечатали, криво порезали? Почему было не подсунуть фабриканту обычные листовки, которых наверняка полно? Ответ напрашивался сам – враг не желал, чтобы следователи Особой комиссии уделили оригинальным листовкам повышенное внимание. Значит, есть что-то, чего мой глаз сначала не увидел. А когда я присмотрелся к оригиналу вновь, то не будь я любителем изучения чужих культур, я бы вновь ничего не заметил. Но я не зря посвящал этому увлечению время. Узоры на маске Тхаранны были изменены художником на оригинальных листовках, но они были совершенно идентичны с настоящей маской на листовках, подброшенных Буру. Востоковеды, археологи, возможно, заметили бы эти вопиющие погрешности в каноне малдизской резьбы по дереву, но никто больше. Никто, кроме меня, тана, страдавшего интересом к изучению культурологии, этнологии и религиоведения. То была схема. При извлечении неправильных фрагментов орнамента маски и наложении его на карту города можно было определить место. Путем простейших логических приемов я заключил, что послание на листовке не было направлено простым смертным. У абсолютного большинства подданных не хватило бы элементарных знаний. А вот у следователей л’Зорназа их могло хватить, что ни говори, но выбирать способных прислужников двуличный тан умел, как и любой истинный тэнкрис-лидер. Кому тогда мой враг посылал сообщение?

Я снова стоял на развилке – попытка скрыть наличие карты от л’Зорназа могла стать знаком того, что двуличный тан совершенно точно не является предателем. С другой стороны, если л’Зорназа предатель, тогда планы носителя маски должны были быть известны ему заранее. Что тогда? Он не желает дискредитировать своего агента, которому пришлось бы сдерживать следователей, напади они на верный след? Или же… враг знал наперед, что я жив и пытался меня запутать? Мало ли что он смог вытянуть из жителей подземного города? Бред! Если бы он знал, что я жив, он знал бы тогда, что у меня совершенно точно есть оригинальный экземпляр с картой на нем. В таком случае появление альтернативных листовок лишь возбудило бы мой интерес и указало бы мне на ошибку, как и случилось. Или нет? Или он этого и добивался?

Я перебирал варианты долгие мгновения, пока не сбросил нити паутины, в которую угодил. Паутину собственного разума, паутину паука-интригана. Я не имею права попадать в такую паутину, я должен укутывать ею других. Поэтому я отбросил все самые маловероятные варианты и пришел к единственно верному предположению.

Пальцы замерзли. Я просидел на крыше среди подчиненных уже три часа, но с упорством фанатика продолжал вглядываться в кривую узкую улочку внизу. На соседней крыше притаились еще семеро с винтовками, ежащиеся под порывами слякотного зимнего ветра.

– Это его карета, – сосредоточенным и немного пугающим голосом сообщила Мелинда, не отрывая глаз от прицела.

– Все-Отец великий, – пробормотал атеист Торш, глядя на ползучее по улочке чудовище. – Не часто увидишь в Старкраре блиндированную карету! Их еще делают?

– Только на заказ, – ответил я. – Но это уродство старое, явно созданное много лет назад. У жирного дерьмоеда сдают нервы.

За блиндированной каретой ехала вторая, обычная, в которой наверняка сидели телохранители с оружием. Я дал агентам на соседней крыше сигнал готовиться. С ними Инчиваль.

– Себастина, твой выход.

– Уже иду, хозяин.

Моя горничная совершила головокружительный прыжок, приземлилась на крышу кареты, молниеносно переместилась к кучеру, сорвала его с сиденья и швырнула в ближайшую стену, перехватила ствол винтовки охранника, сидевшего рядом, и загнула его дугой. Охранник по неосторожности дернул за спусковой крючок, и неисправное оружие взорвалось, скинув его на землю. Далее Себастина несколькими ударами переломала постромки и разорвала вожжи, так что перепуганные насмерть лошади смогли умчаться прочь. Из охранной кареты, галдя, посыпались люди и люпсы с оружием, Себастина отступила, пропуская мимо себя единственную пулю, которую они успели выпустить. Улицу перекрыли наземные группы моих агентов. Они не торопились стрелять, но взяли на прицел охрану. Поднялись агенты на крышах и тоже обратили вниз свои пушки. Инчиваль взмахнул руками, что-то быстро шепча, и охранники начали заваливаться наземь, пораженные непреодолимой усталостью. Я быстро спустился на улицу, где меня уже ждала Себастина с еще несколькими агентами. Они были готовы вскрыть блиндированную карету, но дожидались меня.

– Хозяин, вам не следует стоять так близко.

– Не нуди, времени в обрез.

Себастина дождалась отмашки и вырвала обитую металлом дверь. Я вскинул трость, выбивая из руки Тузза револьвер, схватил его за запястье и выдернул из нутра кареты эту жирную обрюзгшую тушу.

– Лицо неприкосновенно, – напомнил я агентам, схватившим ругающегося матом уголовника, – но трещины в ребрах приветствуются.

Пленнику заткнули рот и швырнули в крытый фургон с эмблемой госпиталя Святого Риомы, который находится в трех кварталах южнее места проведения операции. И в то время как мы на этом фургоне неспешно отправились на восток, черная карета с четверткой вороных рванула на запад. Кучеру было приказано гнать несчастных животных так, чтобы не заметили карету только слепые и глухие. Интересно, что расскажут случайные свидетели, если следователи Констеблиата попытаются собрать показания вокруг места происшествия? Припомнят ли они муниципальную карету невдалеке от учреждения, к которому она приписана, или же мчащуюся черную? Впрочем, это перестраховка. Выбить показания из кого-то в Черни доселе удавалось лишь мне, к тому же еще в двух таких фургонах перевозят бесчувственные тела людей Тузза. Даже несмотря на останки блиндированной кареты, констебли будут разбираться с этим достаточно долго. Мне хватит времени.

Бандита привезли на территорию скотобойни Козби и затащили в один из разделочных цехов. Как только Тузз получил возможность говорить, он стал осыпать нас самыми мерзкими словечками из своего арсенала и, конечно, угрожать.

– Привяжите его к какому-нибудь разделочному столу. И лицо неприкосновенно, я же уже говорил?

Агенты сделали вид, что я им совсем не надоел, и потащили упирающегося Тузза прочь.

– Тебе понадобится много времени?

– Мы могли бы ехать и побыстрее, – сварливо пробормотал мой друг, раскладывая магические штучки на металлической столешнице.

Луи занял пост у входа, Мелинда встала у окна, рассматривая территорию скотобойни профессиональным глазом снайпера.

– Здесь воняет, грязно, ты меня подгоняешь, к тому же это не мой профиль! Я никогда такого не делал!

– Я в тебя верю.

Он громко хмыкнул:

– Со времен армии я выучил, что значит это твое «верю» – делай и помалкивай! Но я-то помалкивать не буду! Я…

Он действительно отказался от возможности помолчать, но дело сделал. Через полчаса беспрерывной возни он представил мне большую чашу некоего глинистого вещества, от которого пахло… увы, кошачьей мочой.

– А запах…

– Будет устранен. Идем, хочу посмотреть, как работает!

Все-таки страсть изобретателя и естествоиспытателя – это основополагающие черты его характера, и они перебивают любые другие порывы. Я приказал развязать Тузза и привести его в вертикальное положение. Двое дюжих агентов, человек и люпс, крепко взяли его в оборот, выворачивая руки.

– Ах ты мерзкая тварь! Сука! Дерьмоед драный! Вот подожди, подожди у меня! Дай только добраться до тебя, и так натяну, что не соскочишь!

– Тузз, будь умным человеком, заткнись.

– Мне следовало самому подумать, что ты не сдох, сраный герой сраной империи! Такие уроды с одного раза не подыхают!

– Ты уверен, что готов на это пойти? – спросил меня Инчиваль.

Я взял у него чашу и, крепко схватив преступника за затылок, впечатал его морду в глинистую массу.

– Ах ты… – заорал он, освобождаясь.

– Отпечаток должен быть четким, – взволнованно сказал Инч, принимая чашу.

– Достаточно?

– Да, через минуту можно будет все провернуть. Но… – Он посмотрел на плюющегося уголовника. – Ты точно уверен? У меня нет достаточного опыта, не дай Луна, последствия могут быть необратимыми.

Я тоже взглянул на мерзкую морду нашего пленника, и меня передернуло.

– Ради нашего дела можно и рискнуть.

– Не хотелось бы, чтобы твое лицо оказалось в группе риска.

– Не смешно. Совсем.

Он спешно удалился доделывать свои магические штучки, а я остался стоять под градом грязных оскорблений.

– Свободны. Передайте агенту Торшу, чтобы был готов, отправимся буквально через несколько минут.

Оказавшись наедине со мной и Себастиной, Тузз несколько поубавил обороты. Он стал ожесточенно вытирать лицо рукавом и сверлить меня ненавидящим взглядом. Да, этот ублюдок искренне меня ненавидит.

– Скажи мне, человек, когда убийца, грабитель и просто мерзавец перешел определенную черту и превратился в изменника родины?

– Да пошел ты! И твоя родина тоже пусть идет! Сборище тэнкрисских ублюдков, подмявших под себя все и вся, душители народа, вы…

– А ты прилично наглотался вражеской агитации.

– Все, что говорит он, правда! Вы болезнь, древняя и гнилая! Убийцы младших рас…

– Видов, Тузз. Раса – это подвид разумного существа, существующая внутри одного вида. Мы с тобой никак не можем считаться представителями одного вида, я бы этого не пережил.

– Высокомерная тэнкрисская тварь! Думаешь, тебе все позволено?

– Не все, но многое. По праву рождения и принадлежности к высшему виду.

– Вот-вот! Высший вид! Вы анархаизм!

– Анахронизм, Тузз.

– Да пошел ты, собака режима!

Я рассмеялся, искренне и честно, рассмеялся, потому что мне было смешно. А потом я выбросил вперед руку и схватил его за горло.

– Тузз, ты забываешь, что твоя дерзость и гнилая злоба могут напугать только таких же низших тварей, каковой ты сам являешься. Не меня. Ты ошибаешься, если думаешь, что достоин говорить со мной на равных, ибо между мной и тобой пропасть. Мы не равны, тэнкрисы и люди, мы выше вас и совершеннее во всем, мы старше, мы долговечнее. Ты ошибаешься, думая, что имеешь право решать, что тебе делать в обход мнения правителей сего мира. Ты низшая тварь, тупое и жадное животное без капли чести, уважения к жизни и желания оправдывать свое жалкое существование хоть чем-либо. Паразит, мерзкий и наглый, совершенно не понимающий реального положения вещей! И мне приходится тратить время, чтобы говорить с тобой! Ты хоть понимаешь, как это унизительно для меня?!

Его сердце разорвалось, и труп рухнул на пол. Кожа Тузза приобрела пунцовый цвет, все вены вздулись, из ноздрей пошел едва заметный пар, на губах запеклась вскипевшая кровь. Человеку не под силу выдержать гнев тэнкриса. Да и не всякий тэнкрис сможет выдержать мой гнев, ибо он гуще, темнее. Наследие отцовской крови.

– Он заслужил это, хозяин.

– Он заслужил имперское правосудие.

– Вы выше правосудия, хозяин.

– Никто не выше правосудия. Даже Император не выше правосудия. Он сам правосудие… А знаешь, что я думаю, Себастина?

– Нет, хозяин.

– Я думаю, что, если мое существование над правосудием и законом может защитить и закон, и правосудие… я не смогу работать с этими гирями, которые меня ограничивают. Никогда больше.

– Хозяин?

– Если мы переживем это, я подам в отставку. А если меня не отпустят, саботирую работу ведомства. Хотя я льщу себе. Возможно, после того что я собираюсь сделать, меня сошлют на каторгу или сразу обезглавят, даже прошение об отставке подавать не придется. Если я переживу все это.

Инчиваль все подготовил. Лично я не заметил в глинистой массе никаких изменений, но он убедил меня, что теперь она ближе к идеалу, чем четверть часа назад.

– Ты уверен? Может, есть другой путь?

– Инч, в моей голове, безусловно, работает самый совершенный мозг в империи. Возможно, в мире. Неужели, при наличии альтернативы, я бы пошел выбранным путем?

Он лишь хмыкнул и от всей души впечатал мое лицо в чашу с магической глиной. То, что я ощутил далее, походило на обширное онемение лицевых мышц. Наверное, это мне обеспечил Инчиваль, так как он обмолвился, что процесс накладывания заклинания будет болезненным. Пришлось задержать дыхание, а когда чашу убрали и парой осторожных движений ножом прорезали ноздри, я смог втянуть воздух. Так же осторожно Инч прорезал мне рот и с особым старанием открыл глаза.

– Слышишь меня?

– Уши мне не залили.

– И глаза того же цвета, и клыки никуда не делись. К сожалению, ну, хоть голову брить не придется. Однако все не так плохо. Я ожидал частичного паралича лицевых мышц или даже отторжения.

– Вот как?

– Да. Повторяю в сотый раз, у меня нет опыта в иных техниках, чем боевые и исследовательские. К тому же танов с твоей физиологией никто никогда не изучал, возможно, ты первый сын двух сторон в известной нам истории.

– Дай мне зеркало.

– Э-э… надо еще нарастить ресницы, брови и пегментарные пятна.

– Зеркало.

Он передал мне небольшое дамское зеркальце, не хочу знать, откуда оно у него взялось, и оттуда на меня взглянула гнусная физиономия ныне покойного Тузза. Меня передернуло.

– Ты слишком высок и худ, придется нарядить тебя в мешковатый плащ, чтобы было незаметно, что ты передвигаешься на полусогнутых, и добавить обрюзглость. Можешь подделать голос?

– Легко.

– Правда?

– Прятаться и обманывать – моя профессия.

Мы покинули скотобойню и погрузились в кареты. Часть агентов осталась на месте, я приказал им подчистить местечко от следов нашего пребывания и избавиться от трупа. Думаю, на скотобойне это сделать будет нетрудно. Я несколько волновался оттого, что мой образ будет не полон, так как мне не удалось найти в столице вторую блиндированную карету, сколько бы агентов я ни напряг. Стимеров – сколько угодно, «Онтис» производила их конвейерным потоком уже несколько лет, а медленно ползающие кареты с броней очень быстро покинули рынок. К сожалению, даже такая фигура, как Тузз, не могла себе позволить бронированную паровую машину, на которой передвигались аристократы и высокопоставленные чиновники.

Путь был долог: к Эстре, через Бражный мост в Олдорн и Оуквэйл, затем Дно и наконец, к середине ночи, место назначения – Доки Зэфса! Некогда созданный и неплохо разросшийся квартал, принадлежавший крупнейшей компании речного пароходства в центральной части империи «Зэфс и сыновья». Но после того как Винсент Зэфс, один из тех самых сыновей, был пойман на противозаконных финансовых процедурах, компания постепенно пришла в упадок. Ныне она не существовала, но опустевшие доки, в которых когда-то чинились пароходы, и окружающие их дома, в которых когда-то жили работники компании, все еще стояли. Большая их часть находилась в аварийном состоянии и служила обиталищем разве что для бездомных. Еще одной причиной ненужности этих кварталов стало то, что кластаносы-скрипачи облюбовали прибрежную зону, а также часть доков как места своих сезонных брачных игрищ. Эти твари оказались достаточно живучи, чтобы благополучно существовать даже в суровом холодном климате Старкрара, а тратить время и ресурсы, чтобы сгонять их обратно, не желали ни частные предприниматели, ни муниципалитет столичного округа.

Доки Зэфса кишат жизнью этой ночью. Живые и разумные существа прячутся в пустующих домах, смотрят из оконных провалов, следят, докладывают. К сожалению, я не смог взять с собой Инча, он бы заметил и перехватил чужие магические сообщения при необходимости. Однако незнакомый маг, да еще и тэнкрис, поставил бы на всей операции большой и жирный крест.

Карета вывезла нас на один из старых причалов к тыльной стороне здания администрации бывшей пароходной компании. У входа в подвальные помещения, в которых некогда хранился архив «Зэфса и сыновей», стоят охранники, по одному пропуская внутрь созванных со всего города заправил преступного мира. Выбравшись из кареты и как следует рассмотрев пеструю толпу в свете развешанных на улице ламп, я убедился, что никого, кто мог бы поставить Тузза на место, там нет, все действительно опасные шишки уже внутри. Таким образом, я выбрал модель поведения и двинулся к дверям, бесцеремонно расталкивая представителей ночного народа.

– С дороги! – гаркнул я, выйдя на охранников.

– Осади, Тузз, – прогудел Эмог Спайр, высокий и тонкий человек с почти черной кожей и большими ушами, увешанными блестящими сережками, – сдай оружие и, это, отбери двоих парней. Больше нельзя.

Я громко харкнул и сплюнул на землю, поправил котелок, съехавший на лоб, после чего поднял из-под плаща двуствольный обрез и направил Эмогу в живот.

– Хотел бы я увидеть того отчаянного самоубийцу, который попытается меня разоружить! Ты, Эмог? Или ты, Джош Перк? Да я вас так натяну, что не соскочите! Ну? Кому не хватает дырок в организьме?

Эмог неприязненно оскалился, но ничего не сделал. У него, как и у всех его парней, было оружие, но репутация Тузза как отъявленного подлеца и жестокого борзого ублюдка заставила темную братию особенно опасаться его.

– Тени с тобой, жирный гробнюк. Но внутрь пойдут только двое! Либо так, либо двигай отсюда окороками!

Хмыкнув, я спрятал оружие и прошел в дверь, попутно не забыв, как следует толкнуть его плечом. Спустившись и пройдя коридорами по пути, указанному работающими стенными плафонами, мы вышли в обширный ярко освещенный зал. Множество нетэнкрисов, уже наполнивших помещение, создавали монотонное гудение, постоянно переговариваясь, а на появление Тузза практически никто не обратил внимания. Мне помахал Губа Дууш, стоящий у стены в компании своих телохранителей, и еще троих уличных генералов. Губа делец того же вида, что и покойный Тузз, но пониже рангом. Он и хозяин моей личины вместе начинали шагать по кривой дорожке, и Губа был единственным, кого тот мог назвать другом. Да и то не другом, а скорее дружком.

– Чего здесь, Дууш? – без приветствия спросил я, подходя ближе.

– Да ничего пока. Ждем. Видишь, как все ссут?

– Ха!

Он подразумевает общее напряжение, которое я действительно вижу. Мои стукачи в стане ночного народа лишь в последний момент, буквально за пару дней, все как один стали сообщать, что что-то происходит. Заправилы преступного мира встревожились, все сразу, одновременно. Стукачи не смогли сказать ничего определенного, боссы держали все в тайне. Такая слаженность не могла не напрячь мои нервы. А потом были найдены альтернативные листовки, и карта на маске, которая указывала именно на Доки Зэфса. Кусочки мозаики сложились, и я буквально на коленке составил план проникновения, пользуясь всеми ресурсами, включая способности Инча. Я преуспел, но пока не полностью. Найдя господ из Императорских Ям, я лишь встретился взглядом с одним из них, и тут же отвел глаза. Мне помогает еще и то, что я точно знаю практически всех, собравшихся под этой крышей. Я знаю их место в иерархии, историю их отношений с Туззом, я знаю, как должен вести себя с каждым. Так вот, господа из Ям – это преступники другого пошиба, которые могут прижать Тузза к ногтю так, что вся его уличная армия не поможет. Да и не имеет права, ведь фактически Тузз такой же пес, как и его солдаты, просто более матерый. А хозяева вот они, гораздо дальше от входа, гораздо ближе к небольшой импровизированной сцене.

Приближение чего-то опасного я почувствовал первым, но не один я. У ночного народа обострено чувство опасности, иные в старкрарской ночи не выживают, так что они тоже почувствовали тревогу до того, как началась чертовщина. Первым змей увидел какой-то люпс, который подскочил и зарычал на весь зал. Дальше толпа просто взбесилась, бросаясь в стороны и подпрыгивая, когда по полу с неестественной быстротой поползли небольшие черные змеи. Они устремились к сцене, сползлись на ней и переплелись в одном широком коме. Послышались множественные крики, когда из этого кома, словно из темной ямы, высунулась опутанная змеями рука. Ему понадобились секунды, чтобы полностью подняться над сценой и рассеять змей черным дымом. Высокий силуэт в плаще с капюшоном и с маской Тхаранны, скрывающей лицо.

– Доброй ночи! – громко поприветствовал он всех. – И спасибо, что прибыли сюда по моему приглашению!

Преступники немного успокоились, хотя общий эмоциональный фон продолжал кипеть от страха и гнева.

– Не хватайтесь за оружие, это мало вам поможет, и не спешите к выходу, это невежливо! Выслушайте меня, раз уж решили прийти! – Он спустился со сцены и неспешно прошел в глубь зала. Перед ним расступались. – Поскольку тут собрались сугубо деловые господа и такие же дамы, я не буду ходить вокруг да около! Меския падает! Она слишком высоко и долго взбиралась, успела одряхлеть и ослабнуть за время карабканья на свою высоту, и вот наконец силы покинули ее, и империя начала свое стремительное падение! На дно пропасти!

Прислушиваясь к нему, я невольно подумал, что у моего врага неплохо подвешен язык.

– Позвольте спросить вас, господа, не надоела ли вам вся эта тухлая история, когда на протяжении веков ваши предки, словно жалкие рабы, вынуждены были пресмыкаться перед среброкровными танами? А вы, продолжатели их традиций, условно именуете себя свободными, когда и вздохнуть не смеете излишне глубоко! Вы, господа ночи, получающие с этого города свою дань, на которую, как вы думаете, имеете право! – Он превосходно владеет голосом и играет интонациями. – Но стоит кому-то из танов захотеть, и отряд семейной милиции начнет охоту за любым из вас! Никакой защиты, никаких гарантий! Когда они хотят что-то получить, законы перестают иметь значение, а вас за то же самое называют преступниками и травят, подобно лесным волкам! Вот что я скажу вам, господа, – в Темноту все это! В Темноту танов и в Темноту их Императора! Вечны только перемены, и я могу вам их пообещать!

Он сделал коротенькую передышку, чтобы сохранить дыхание, но не потерять внимание.

– Вы видите, что творится с этим городом! Его лихорадит, его бьет озноб! Тэнкрисы вернулись к старым традициям и начали охоту на низших! Не только на простых смертных, но и на вас! Неприкосновенных не осталось, а все прежние договоренности с властью забыты! Забыты и развеяны по ветру! Оглядитесь, вспомните, многих ли вы ожидали здесь увидеть, но не увидели? Многих?

Он вдруг резко запахнул плащ, а потом также резко распахнул его, и к ногам слушателей полетели головы.

– Привет вам из городской мертвецкой от старых друзей! Тех, кто был менее удачлив, чем вы, тех, кого прихватила Особая комиссия! Вглядитесь в эти тупые мертвые лица! Почувствуйте петлю имперского правосудия на своем горле! Что вы можете противопоставить власти, когда она решит, что ей безопаснее очистить от вас Старкрар, чтобы обеспечить себе несколько лет отдыха и полной покорности? Ничего! А это случится – еще одно, что я могу вам пообещать! Ваши жизни закончатся на виселице или на каторге, как только Императору вздумается вымести мусор из своего города! И он отдаст ваши бессильные тушки на откуп жаждущей крови толпе, обвиняющей его в бессилии! Вы станете его трофеем, его мелким оправданием! Вы хотите кончить на виселице?!

Взгляды красноречивее слов, но только взглядов ему не хватило.

– Долой Императора! Долой его кукольный Парламент и его тупых псов, которых он натравил на вас! Долой рабское существование! Долой Мескию! Если вы поддержите меня, то, клянусь, никто и никогда не отважится косо посмотреть на вас, и ваши карманы никогда не опустеют! Поддержите меня, и со дна мира вы поднимитесь на его вершину! Долой Императора!

– Долой! – поддержали его несколько голосов.

К счастью для меня, заправилы ночного народа не были теми, кто мог просто поддаться чарам умелого оратора. Они не были теми, кто орал «долой», когда от них этого требовали, поэтому поддержка получилась куцей.

– Идти против Императора, – хмыкнул Дутс Головастик, – да он с башкой в ссоре! Лично я пошел отсюда, откройте двери!

– Не помню, говорил ли я, – носитель маски развернулся к Дутсу, – но условия, которые я ставлю, таковы: либо со мной, либо никак. Если вы еще не поняли, выбор ваш скуп, но хорош. Будете великими со мной, либо станете пылью без меня!

Он вытянул руки вперед, и телохранители Головастика вдруг наставили пушки друг на друга. Парный выстрел, два трупа. Вот так взяли, достали оружие, навели и одновременно дернули крючки. Затем сам Дутс, дрожа всем телом, подвывая и матерясь, вытянул из ножен охотничий тесак с рукояткой из оленьего рога. Визжа, как свинья, он трижды погрузил в себя клинок, а после завалился на пол, и из его брюха, словно из ненавистного заключения, на волю полезли внутренности.

– Кто еще хочет уйти? Неужели никто? Такое редкое единогласие радует мое сердце! Долой Императора!

И на этот раз его поддержали единогласно. Суеверный страх перед колдунами, дремлющий много веков, с тех пор как маги империи объединились вокруг правящей династии, проснулся. До того все носители магии считались врагами обычных смертных, их могущество, их возможности наводили страх и порождали ненависть. Можно понять причины этого страха.

– Долой Императора!

– Нам не нужен Император!

– Давно пора!

– Свобода!

– Заткнитесь, бездари! – рыкнул Тхаранна. – Я буду Императором! А вы станете опорами моей власти! А ваши потомки унаследуют этот мир! Неужели это так трудно понять? Это же…

Я поднял из-под плаща два обреза и выпустил в спину Темному заряд картечи из четырех стволов. Его швырнуло словно от кулака днагурдана. Своим телом мой враг сбил десяток присутствующих с ног и замер на груде стонущих, шевелящихся тел. Спустя буквально две секунды двери с треском распахнулись, и в зал с грозными криками ворвались агенты.

– Ночная Стража! Руки на виду! Откроем огонь без предупреждения! Всем стоять на своих местах! Именем Императора!

Пожалуй, именно имя монарха и предотвратило перестрелку, которая грозила начаться в тот же миг. Заправилы преступного мира имеют по паре телохранителей каждый, и уж, конечно, я не единственный, кто безнаказанно пронес на собрание оружие.

– Какая прелесть, – прохрипел Темный, поднимаясь на ноги. – Ты пришел! Я рад! Я рад, что ты жив!

Он отряхнулся и с хрустом выпрямил спину.

– Но мое дело здесь уже закончено, быть может, позже у нас будет время, чтобы поговорить по душам.

Я сбросил на пол обрезы и навешанные под плащ мешки с шерстью, достал револьвер.

– Эй, покойнички, встаньте и идите! – гаркнул он.

Дутс и телохранители зашевелились, застонали и поднялись. Подвывая и шипя, они двинулись в зал, а Темный подпрыгнул, завис в воздухе на миг и, словно стремительный аспид, полетел прочь.

– Задержать! Не дайте ему уйти!

Я ринулся следом, через запутанные коридоры, наверх, в ночь.

– Себастина! – закричал я, выбравшись на холод.

Моя карета взорвалась фонтаном щепок, горничная стремительной тенью бросилась наперерез врагу и в прыжке ударила его кулаком. Треск вышел такой, словно от таранного удара в крепостные ворота, Тхаранну швырнуло на землю и проволокло по камню инерцией. Обломки маски рассыпались вокруг.