Текст книги "Дети Силаны. Паук из Башни"

– Здесь наверх.

– А время близится к восходу, – сказал я, используя карманные часы по прямому назначению. – Ты понимаешь, что толкаешь меня на самоубийство?

– Ты не умрешь. Говорили, что Бриан л’Мориа может читать чувства. Прочти мои, и увидишь, что я не лгу.

– Твои я прочесть не могу, Симон. Ты знал это?

– Нет.

– И я не могу узнать, лжешь ты или нет. Для меня ты всего лишь новое чудовище на улицах Старкрара, чудовище, которое уверяет меня, что, если я приставлю дуло к своему виску и нажму на крючок, со мной ничего не случится.

– Думаю, ты убьешь себя, если сделаешь это, – сказал ташшар, смотря на меня с потолка, – но не умрешь, если увидишь все своими глазами. Иди вперед или убирайся обратно и пытайся понять непостижимое своим умом.

Сказав это, провожатый быстро пополз прочь по потолку, оставив нас перед старой ржавой винтовой лестницей.

– Себастина, если это ловушка… Хм, смешно. Если это ловушка, я, скорее всего, умру. Но если не умру, напомни мне поймать и разобрать эту тварь на кусочки для опытов.

– Непременно, хозяин.

Она поднялась первой, отодвинула тяжелый каменный люк и вытянула меня. Неприятно вновь оказаться в мире, где вместо Луны мерзкое бельмо! Втройне неприятно оказаться там перед рассветом. То, что должно было произойти, описывалось в анналах истории как самое жестокое, самое кровожадное побоище за всю многовековую историю столицы. Тени, неизведанные существа, наследие наших ошибок, они бродят здесь ночью, но днем, при свете солнца тени становятся больше, темнее. Приобретенная ими сила выливается в безудержное кровавое пиршество насилия. Безжалостные и беспощадные, они уже устроили когда-то грандиозный кошмар для всей столицы, и пока маги соображали, как можно им противостоять, тысячи погибли.

Я оказался в восточной части карантинной территории, на размытой границе между кольцом разрушенных построек и зданий, которые сохранились вполне сносно. Небо светлело, даже в Квартале Теней видно, как пробуждается дневное светило. Его лучи словно разжижают эту мерзкую пленку, похожую на ту, что образовывается поверх холодного бульона.

Этот вой я узнал сразу, холодящий кровь, плачущий и тоскливый вой полного отчаяния, боли, обиды! Многоголосый, злой и голодный! Солнечный свет пал на проклятую землю, и обитатели ее изменились!

– Себастина, хочешь услышать шутку?

– Очень, хозяин.

Едва ли она испытывает такое желание, но она моя горничная, моя дракулина, и мои желания это и ее желания.

– Как убить Паука из Башни?

– Не знаю, хозяин. Как?

– Попроси его покончить жизнь самоубийством. Как видишь, это работает.

– Мы еще можем успеть вернуться под землю, хозяин.

– Нет, не можем.

Мы отошли слишком далеко. Двадцать шагов, что за расстояние, казалось бы! Но не тогда, когда жуткая вытянутая тень гротескных форм уже рядом со спасительным отверстием люка перебирает тонкими конечностями-ленточками. А из-за домов появляются другие. Их очертания не имеют ничего общего с тенями, виденными мной в прошлый визит, изуродованные, деформированные… Это не тени разумных существ, а тени их боли. Долгой и мучительной агонии.

– Держитесь за мной, хозяин.

– Бессмысленно. Они везде. Спина к спине!

Я достал револьвер и выпустил пулю в ближайшую тень. Она не торопится, медленно надвигается на нас, словно зная, что пища никуда не денется. Когда я видел их в первый раз, тогда, унося ноги ранним утром, они были куда более прыткими и… злыми! Первая пуля прошла сквозь тень, не причинив ей никакого вреда. Вторая тоже, третьей была «Улыбка Дракона», но и она пропала впустую. Пройдя насквозь, магический снаряд уничтожил полуразрушенный каменный остов дома. Теней становилось все больше, и они подбирались все ближе. Чувствуя, что это ни к чему не приведет, я достал клинок. Внезапно вой оборвался, и тени бросились на нас. Это произошло действительно внезапно, хотя и ожидаемо. Они казались такими медлительными, такими сонными, а потом устремились вперед с резвостью голодных волков, учуявших раненого оленя! Я выбросил вперед руку с клинком и даже зажмурил глаза, готовясь к боли.

Но ничего не почувствовал. Холод, страх, но не боль. Открыв глаза, я увидел, как тень с непомерно длинной шеей трется уродливой головой об мою руку. Я не почувствовал никакого касания, но увидел его. Мой клинок пронзил тело той тени насквозь, не причинив ей никакого неудобства.

– Вы в порядке, хозяин?

– А ты, Себастина?

– Это неважно.

Я резко развернулся, чтобы увидеть свою горничную, целую и невредимую.

– Никогда не пугай меня так больше!

– Простите, хозяин. Они нас не трогают.

Тени рядом, везде, но они не воют и не пытаются убить нас. Они медленно расползаются прочь.

– Все, что не добыча, не интересно им.

Симон восседал на крыше ближайшего заброшенного дома как большая жуткая горгулья.

– Но они пожирали людей, я видел это своими глазами.

– Ты не человек. И не обычный тэнкрис. Темнота хранит любимых пасынков.

Потребовалась целая секунда, чтобы сложить два и два. Я понял, что меня спасла кровь моего отца, текущая в моих жилах.

– Откуда ты знал, что тени увидят во мне Упорствующего?

– Я не знал. Я должен был проверить. Окажись ты больше Раскаявшимся, ты был бы нам бесполезен и умер бы здесь. Но Темнота видит в тебе Упорствующего, и ты можешь идти дальше.

– Мы еще вернемся к этому разговору, когда у меня будут время и ресурсы, чтобы поймать тебя и разобрать на органы.

– Иди за мной.

– Ты обещал ответы!

– Я также сказал, что не могу говорить. Это не в моей власти. Идем, есть тот, кто может.

Храмы Силаны – здания из белого мрамора с окном-полумесяцем над главным входом. Так их возводят издревле служители культа богини Луны, и неважно, собор ли это или деревенская церквушка, здание должно быть белым и иметь окно в виде священного символа. Такой была и церковь Квартала Теней. Когда-то. Грязный, потемневший за годы мрамор стал черным, крыша обвалилась давным-давно, от окна-полумесяца осталось одно воспоминание в виде множества мелких стеклянных осколков на полу. Симон прошел по пустому залу и, вцепившись в алтарь, сдвинул его с места.

– Прекрасно! Еще одно подземелье!

– И не последнее. – На лице этого существа не было мимических мышц, но мне показалось, что ташшар усмехнулся.

Следуя за ним, мы стали спускаться ниже. Сначала были земляные грязные стены, грязь над головой, грязь под ногами, но потом мы прошли сквозь пролом в стене коридора. Тот коридор был выложен обтесанным гладким камнем, ровный пол, высокий потолок, утопающие в стенах колонны через каждые двадцать шагов. Из норного прохода мы попали в настоящие рукотворные катакомбы. Провожатый указал путь и пополз то по одной стене, то по другой, ловко прыгая туда-сюда. Температура и давление изменились, судя по кислотному запаху, щекотавшему ноздри, мы солидно углубились под землю.

– Пришли, – бросил Симон, исчезая за очередным поворотом.

Насторожившись, я осторожно заглянул за угол, и меня охватил страх. Там лежал город, да, именно так! Прямо за поворотом коридор закончился, и мы оказались на каменистом обрыве. Еще шаг – и падение в громадный котлован! Целая пропасть, на дне которой раскинулись улицы, пятнами пустоты виднелись площади, широкой полосой разлеглось сухое русло реки. Башни, дворцы, храмы, и все это под куполом грандиозной пещеры, которая держится на толстых каменных колоннах. Все это освещалось растущими из камня кристаллами, создающими мягкое зеленоватое свечение.

– Что это?

– Труп, – ответил Симон, который, как большой паук, притаился на стене.

– Говори яснее.

– Изволь. Это труп, из которого, словно мерзкий гриб, выросла Мескийская Империя. Лестница врезана в камень, перил нет, не упадите.

Спускаясь по кривым разномастным ступеням вдоль стены пещеры, я то и дело бросал взгляд на город и с силой душил терзающие меня вопросы. Мы спустились вниз и пошли по пустым пыльным улицам меж домов, чью архитектуру я не узнавал. Пыли оказалось много, она то и дело проглатывала мои зимние сапоги по щиколотку. Я даже захотел спросить, откуда взялась вся эта пыль, но меня отвлек одиноко лежащий под стеной женский скелет в истлевшей паутинке, бывшей когда-то платьем. Посмотрев на оголенный череп, я с какой-то странной грустью подумал, что, когда эта женщина была жива, она никак не могла представить, что ее бренные останки будут валяться посреди пустого мертвого города, всеми забытые и неупокоенные. Неужели может так случиться, что через века и мои жалкие мощи попадутся кому-то на глаза? От этой мысли душу наполнила холодная тоска. Я дотронулся до скулы женщины, и кости под моими пальцами распались прахом. Вопрос о пыли отпал, как и вопрос о тяжелом затхлом воздухе.

– Их были тысячи…

– Миллионы, – поправил Симон.

Я не почувствовал, как он приблизился, как присел на корточки, как набрал в свою жуткую пятерню пригоршню праха.

– Были времена, когда на этих улицах валялись горы тел, и смрад стоял такой, что мог убить. Но то было давно, очень давно. Трупы обратились прахом, память о них погребена под грузом лет.

– Что случилось?

– Ты сам поймешь, если захочешь.

Я захотел и все понял.

– Идемте. Вас ждут.

Мы продолжили движение, огибая воронки, вогнутые ямы в теле дорог на местах разрушенных домов. Вблизи оказалось, что мертвый город не так уж хорошо сохранился. Сверху я не заметил масштабных разрушений, но, спустившись, увидел руины.

Симон вел нас к зданию, которое я бы назвал… даже не знаю, дворцом, собором. Когда-то он был бел, с красивой капителью колонн и величественным куполом, который эти колонны поддерживали, но теперь правое крыло здания разрушено, а в куполе зияет громадная дыра.

– Хозяин. Их становится больше.

Чем ближе мы подходили к ступеням дворца, тем больше вокруг встречалось ташшаров. Зловещими тенями они выступали из домов и подворотен, стекались по соседним улицам на площадь перед дворцом и оставались там. У подножия лестниц. Ждали.

– Клан собирается.

– Твой клан?

– Наш клан, единственный свободный клан моего народа. Не останавливайся. Они хотят лишь посмотреть на тебя.

Под взглядами сотен немигающих пар желтых глаз мы с Себастиной прошествовали сквозь темную толпу, по ступеням и к арке парадного входа. Симон провел нас по пустым залам мимо фресок, изображающих неизвестных существ при неизвестных деяниях.

– Сюда. Вас ждут.

Наш путь закончился в зале, наполненном густым мраком. Мне пришлось снять очки, чтобы хоть что-то видеть, а ведь мои глаза пронзают тьму лучше, чем глаза многих сородичей.

– Посейте семена света! – подал голос Симон. – Проявите уважение к господину!

Зажглись масляные светильники. Силана! Сколько же их здесь! Не светильников, тварей Темноты! Орда! Десятки видов, сотни особей! Они облепили стены и колонны величественного некогда помещения под разбитым куполом, жмутся к краям правильного круга, пригибаются под лучами тусклого света. Я заметил тварей, похожих на огромных пауков, размером с кошку! Мерзкие! Есть и те, что походят на жаб, но с рогами, хвостами и крыльями; жуткие длинные сколопендры, уродливые, усатые, с горящими глазами на гротескных крупных головах. Конечно же собрались и жешзулы, и малодиусы, а еще ташшары. Но последние держатся обособленно, словно они какая-то элита, а все прочие твари – чернь. Симон приблизился к сородичам и стал среди них, совершенно идентичных, словно точные магические дубликаты.

– Оскар Бейнли, рад видеть вас в здравии.

Малодиус поклонился мне, и некоторые из его сородичей повторили жест старшего.

– Верховный дознаватель Мескии пришел к нам, ибо ему были обещаны ответы! – провозгласил первый среди жешзулов. – К нашему общему благу, мы должны сказать ему, что знаем! И попросить о помощи! Приведите Тень Тени!

Двое молодых жешзулов выкатили на середину зала нечто, похожее на деревянный трон с колесиками. На этом странном троне, в ворохе резко пахнущего тряпья, сидело… скорее, лежало существо, в котором с великим трудом можно было признать жешзула. Усохшее, сморщенное, лишенное перьев и шерсти, бледное и слепое.

– Оно живо?

– Оно живо, – прохрипела бледная тварь, – и оно еще слышит. Приблизься, Паук, дай мне обнюхать тебя… Да, и не бойся говорить со мной… Я больше не забираю души, я не способно.

– Коляска, твой хозяин говорит правду?

Старик хрипло хихикнул:

– Слишком доверчивые на вашей должности не задерживаются, да? Как знаете… О да, я чувствую запах господина! Да! Я помню этот запах!

– Пустые признали его! – громко сказал Симон.

– Пустые? Да? Значит, сама Темнота признала пасынка, это хорошо!

Звероподобные твари завозились, издавая неприятные звуки, а те, что вели себя, как знать, стали громко переговариваться, словно споря.

– Коляска, почему меня назвали пасынком?

– Хех… хе… а как еще называть доброго тана? Сыном Темноты? – Хриплый смех старика подхватили некоторые сородичи. – Нет, тан л’Мориа, мы истинные дети Темноты, а вы и ваши предки лишь пасынки. Любимые пасынки… Из-за этого мы и позвали вас… Почему вы не пришли раньше?

Я промолчал.

– Раньше, когда к вам был послан мой прапра… какой-то внук. Почему вы не пришли к нам?

– Коляска, я не пожелал идти. У меня были обязанности.

– Случайно или преднамеренно, но отказавшись, вы поступили мудро… Он приказал нам призвать вас… Он готовил западню и хотел схватить вас нашими руками.

– Кто?

– Вот вы и не упомянули мою коляску. Как видите, ничего не произошло, хех, мои зубы стерлись…

– Рассказывай по порядку.

– Хорошо… да, раз уж вы проделали такой путь, я расскажу вам. О новом хозяине. Он хотел, чтобы мы следили. Он посылал нас убивать. Нас, жешзулов. Ташшары вовремя спрятались, и для них его Слово не так сильно, но мы слабее, для нас его воля закон, нам негде спрятаться, некуда бежать, он везде нас найдет!

– У него есть власть над вами?

– Конечно, есть…

– Что за власть? Вы боитесь его чар?

– Чары – пыль! Сильных магов вдоволь, но господ в этом мире мало, и лишь они властны над нами своим Словом! Почему? Из-за того, что Слово им дала сама Темнота. Из-за пуповины!

– Той… что…

– Той, что соединяет мать с чадом. У вас, существ подлунного мира, при рассечении пуповины чад отделают от матерей, но у Темноты свое понимание материнства. Наши пуповины вечны, невидимы и неосязаемы. По ним мы получаем силу жить от нашей матери, с рождения и до смерти. Без них… посмотри на меня, тан, ты веришь, что лишь месяц назад я был полон сил?

– Сколько тебе лет?

– Лет? – Старик вновь усмехнулся. – Много. Мы пришли в тот день и час, когда маги распахнули врата и пустили в этот мир Темноту.

– Когда был уничтожен Квартал Теней.

– Нет же! Когда он появился! До того он назывался Эдинбаро.

– Ты очень стар.

– На самом деле возраст не имеет значения. Жешзулы не стареют и не дряхлеют. Лишь незадолго перед смертью пуповина отрывается, и тогда вот посмотри, что случается.

– Я вижу. Годы мгновенно набрасываются. Это как удар оттянутым жгутом.

– Очень сильно оттянутым, – усмехнулся жешзул. – Я умру скоро, но напоследок я сделаю благо своему народу. Избавлю от хозяина. Он может повелевать нами, как хочет, наш новый господин, чтобы мы служили ему и погибали за него, в его войнах, в его распрях. Мой клан спрятался от таких, как он, в чужом мире, но и здесь появился хозяин, и снова мы рабы!

– Вы хотите, чтобы я вас освободил?

– Да! Избавил нас от господина!

– А сами вы не способны?

– Никак. Он запретил нам идти против него, он запретил нам рассказывать о нем, он запретил нам ослушиваться его!

– Но ты ослушался.

Смешок.

– Я умираю. И для меня нет больше разницы, как близко хозяин стоит к источнику нашей силы. Я свободен. Впервые в своей жизни я свободен, и мое увядание прекрасно… Даже летая в ночном небе, я не был так свободен, как сейчас! Я прошу, нет… я умоляю тебя, тан, чтобы ты помог нам! Освободи нас от него! Убей его! Он твой враг, он желает гибели всему, что тебе дорого! И он не остановится! Поверь! Такие, как он, никогда не останавливаются, пока не побеждают или пока не погибают! И он тоже не остановится! Неважно, какова его цель, разрушить Мескию или свергнуть с небес Луну, он добьется или умрет, пытаясь. Но даже если не сможет, тысячи умрут по его вине! Без лицемерия скажу, что нас не трогают смерти живых на поверхности, но именно нам придется сражаться с солдатами, бросаться на штыки и гореть в огне, когда ему понадобятся слуги на убой! Мы не хотим! Мы не желаем умирать за него! Но мы пойдем и сделаем это, когда он прикажет! Если ты не остановишь его.

– Вы посвящены в его планы? Что он намерен сделать с империей?

– Он убьет Императора. И всех его детей. Он уничтожит династию, и тогда весь мир увидит, что чудовище Мескийской Империи, вечно голодное и непобедимое… не так уж и страшно и…

– Аристократы разорвут страну на части. Без Императора, без абсолютного авторитета они начнут войну за передел земель, и не будет между ними никакого согласия, главы кланов объявят себя новыми Императорами, а их вассалы поднимут мечи, и они поведут за собой народы в братоубийственной войне. Колонии начнут отделяться, и у Мескии не останется ни сил, ни желания возвращать их обратно. В конце концов, не останется и следа от прежнего величия, нищета и голод, набирающие силу антимескийские коалиции. Империя умрет.

– Ха-ха! Слово в слово!

– Так он говорил?

– Так! И если ты тоже сразу пришел к этому заключению, значит, так и будет!

– Что именно он задумал? Как он собирается убить Императора?

– Мм… Это сложно для непосвященного. Существует двенадцатилетний цикл, – забормотал старик, – год бодрствования и одиннадцать лет сна, один засыпает и следующий просыпается. Первый, Второй, Третий, Четвертый, Пятый, Шестой, Седьмой, Восьмой, Девятый, Десятый, Одиннадцатый и наконец Двенадцатый. И вот когда Двенадцатый засыпает, а Первый просыпается, цикл замыкается! Тогда Темнота извергает огромный поток силы, которой и намерен воспользоваться наш хозяин! В этот момент он разб…

Старик дернулся и захрипел. Из его костлявой голой груди торчали два тонких черных пера. Я выхватил револьвер, поднял его и выстрелил в ташшара, быстро ползущего к разлому в куполе.

– Хватайте его! – взревел Симон, совершая головокружительный прыжок на ближайшую колонну.

Ташшары последовали за ним, малодиусы взвились вверх на широких кожистых крыльях, жешзулы оттеснили нас с Себастиной от своего старого сородича.

– Наружу, быстро!

– Паук… – прошипел старик, – уже скоро… совсем… скоро…

Я замер в надежде услышать еще хоть слово, но уродливая голова опрокинулась без сил, и старик затих навсегда. Мы ринулись прочь из дворца, а за нами, словно погоняемые стадным инстинктом, помчались пауки, крылатые жабы и громадные сколопендры.

– Он там! – гаркнул жешзул у парадного входа. – Они схватили его! За мной!

Ташшары облепили тело сородича-убийцы, вжимая его в прах. Он дергается, извивается, пытается достать их мощным кривым клювом. И кое-кого достал. На груди Симона видны глубокие раны, из которых катится густая, как смола, темная кровь. Я присел рядом с убийцей и аккуратно вырвал из его руки длинное тонкое перо… черное, твердое и острое, а еще тяжелое.

– Живые кинжалы. Растут прямо из тела. Хм, восхитительно. Скажи мне, дружок, зачем ты это сделал? Ты не желаешь свободы своему народу?

– Без толку, – вмешался Симон. – Он достал его.

– Кто достал?

– Хозяин, конечно!

– Что теперь?

– Он должен умереть. Хозяин сам вложил Слово в его уши, от этого не отвертеться, не спрятаться. Он раб.

– Хочешь сделать это сам?

– Он мой брат.

– Это не ответ.

– Я не позволю тэнкрису убить его.

Симон взмахнул рукой и порвал глотку убийце, но, даже захлебываясь кровью, тот продолжил жить и сопротивляться. Поэтому Симон ударил еще и еще раз, пока его брат не затих. И тело потащили прочь.

– Что теперь?

– Тень Тени мертв.

– А ты… не можешь говорить? Как работает это Слово? Почему ташшары не подчиняются хозяину, но и говорить не могут?

– Потому что таков порядок. Мы иные, мы подчиняемся лишь прямому приказу, а не переданному через чьи-то руки. Но он все же может запретить нам говорить. Ты получил все ответы, на которые мог рассчитывать. Малодиусы не скажут ни слова, жешзулы будут немы. Более того, хозяин может бросить клич, и они набросятся на тебя.

– Тогда я побегу.

– Беги, а мы будем защищать твою спину.

Громкий птичий крик вожака, и двенадцать ташшаров ринулись вслед за мной по улицам, по стенам и крышам домов. Унизительно бежать вот так, словно какому-то таракану от хозяйской подошвы, но если то, что наговорил старик, правда, мой враг колдун огромной силы, которому против своей воли подчиняется едва ли не вся столичная нечисть. Необычный и неприятный выкидыш судьбы. Хочет ли он моей смерти? Думаю, нет, иначе я был бы мертв уже давно. Но, как выяснилось, он хотел заманить меня в западню в день парада, а значит, что сейчас он с удовольствием посадил бы меня в клетку! Вопрос лишь в том, откуда он знал, что я стану помехой его плану? Дирижабль стрелял по городу, находясь на огромной высоте, чтобы просчитать возможность вмешательства одного-единственного тана, не владеющего магией, надо быть либо гением, либо великим перестраховщиком! Либо оракулом, но этого я не рассматриваю всерьез. Он знал, что я смогу предотвратить бомбардировку! Осталось понять, откуда он это знал?

Мысли гудят в голове роем рассерженных пчел, пока ступени мелькают под ногами, я бегу вверх по катакомбам к провалу в стене, по земляной кишке, вверх, в разрушенный храм. Очнулся лишь тогда, когда надо мной оказалось тусклое предзакатное небо. Светило клонится ко сну, и небосвод вновь покрывается мутной пленкой.

Я смертельно устал, ноги одеревенели, в легких бушует пламя, а в голове шумит прибой.

– Вы в порядке, хозяин?

– Дай только отдышаться!

Я задрал голову, пытаясь вдохнуть зимнюю прохладу, но глотаю лишь густую затхлость и мерзкий запах шеймалаяна, который ненавижу со времен войны. Словно все еще прозябаю где-то там, где мне угрожает смертельная опасность! Под землей, в мертвом городе, или на поле брани, под обстрелом малдизской артиллерии! Страх… он порождает в памяти худшие воспоминания.

– Ты еще не спасся.

Симон и его сородичи горгульями восседают на стенах разрушенного храма и следят за мной немигающими желтыми глазами.

– Уходи той же дорогой, которой пришел. Лишь оказавшись снаружи, ты обезопасишь себя. В какой-то степени.

– А вы?

– Мы спрячемся так далеко и глубоко, что у него не хватит времени, чтобы нас искать. Надеюсь, что мы смогли тебе помочь.

Ташшары исчезли.

– Идем, Себастина. Посмотрим, не обрушится ли сегодня на нас еще больше дармовых ответов?

Я отпустил кучера за четыре улицы до места назначения, оставшийся путь мы с Себастиной прошли пешком. Поднявшись на крыльцо, я потянул за кольцо. Сначала раздались быстрые шаги, и за дверью послышался громкий собачий лай. Чуть погодя последовали шаркающие шаги.

– Глэдстоун, пошел вон! Сегодня ты гулять больше не будешь!

Дверь открылась, и на порог вышел Инчиваль с бокалом бренди в руке. На его лице просматривался нездоровый бледный оттенок, под глазами залегли серые мешки.

– Инч, надо поговорить, – сказал я, откинув капюшон.

Мой друг вздохнул и с сомнением посмотрел на бокал. Глэдстоун просунул круглую башку сквозь дверную щель, увидел меня, усилил натиск, вырвался и прыгнул под ноги, напрашиваясь на ласку.

– А собаку не обманешь. Хм. – Инчиваль выбросил стакан на газон. – Приподними-ка подбородок, хочу присмотреться. Сомнения, знаешь ли.

– Что?

Прежде чем я успел что-то понять, сокрушительный апперкот сбил меня с крыльца и швырнул на дорожку. Весь мир принялся крутиться вокруг каким-то хороводом, и я весьма отстраненно почувствовал, что меня поднимают чужие руки.

– Забыли? – спросил я, пытаясь сфокусировать зрение.

– Забыли, – улыбнулся мой друг. – Прошу внутрь, тут холодно, господин покойник!

Вскоре я уже сидел у него в гостиной с бокалом крепкого коньяка в руке. Инчиваль помешивал в чашке чай с бергамотом и слушал мой рассказ, начиная с момента крушения дирижабля и заканчивая событиями прошлого дня.

– Значит, – заключил он, – тени гнались за мной, а не за тобой в тот раз?

– Это все, что ты вынес из моих слов?

– О, что ты! Нет, мне очень понравилась та часть, в которой ты угрожаешь л’Калипса револьвером. Кто бы мог подумать, он и человеческая женщина!

– Пути Луны, хм… запутаны.

– Воистину! Что же до подземного города, в котором живут твари Темноты, то это больше похоже на бред пьяного… Нет, сумасшедшего! Нет! Умалишенного пьянчуги!

– Благодарю.

– Но я верю тебе! – Инч отпил чаю, а я смог разглядеть в его глазах блеск безумного восторга. Такой же восторг укутал его сплошным коконом и стал расти, подгоняемый завихрениями энтузиазма. – Руку бы отдал, чтобы посмотреть своими глазами!

– А я бы отдал, чтобы дослушать старика.

– А тебе мало информации?

– Мало.

– Ты нашел подвески леди Атран в запертом зале с тремя сотнями приглашенных гостей без полного обыска за три минуты.

– Не путай ту глупость с делом государственной важности. Компаньон леди Атран баловался веселящими камнями, баловался плотно, о чем свидетельствовали синие пятна под глазами, которые он пытался скрыть с помощью косметики. Мелкая трясучка рук и обезвоживание говорили о том, что у него начиналась ломка. Помнишь, что он попросил у лакея, когда ему поднесли игристое?

– Воды.

– Именно. Никакое вино так не утолит жажду, как чистая холодная вода. А этот субъект любил спиртное. В конце концов, его выдавал эмоциональный фон.

– Хм, интересно, где он сейчас?

– Этот ворюга? Долбит камень на каторге. Или подох.

– Нет, наш любитель масок, от которого ты спрятался в посмертии! Думаешь, он теперь знает, что ты жив?

– Если у него действительно такая власть над жешзулами, как они говорили, то он может просто спросить, и они ответят ему. Полная власть на уровне… Даже не знаю, на изначальном уровне. Они не могли даже говорить о нем, потому что он запретил им. Можешь представить?

– На самом деле могу. Есть некоторые заклинания, которые способны полностью подавить личность и сделать из жертвы беспомощную и послушную марионетку.

– Я слышал о таких. Ты…

– О, нет-нет-нет! Такое даже Ковену не под силу…

– Недоговариваешь.

– Просто допустил неточность. Магам Ковена такое под силу, но они никогда подобного не сделали бы. Насилие над волей живого разумного существа наказуемо. Отсечение магического дара. Навсегда.

– Закон Императора?

– Ага. Дед нынешнего монарха постановил, что всякий чаритель, посмевший завладеть разумом другого разумного при помощи магии, будет наказан так, что мертвым позавидует. А быть отрезанным от дара – это все равно что… Это хуже, чем умереть, уж поверь.

– В Корпусе такому не научат?

– Никогда. Есть некоторые книги, но не в общем доступе. Они так глубоко и надежно спрятаны, что и армии будет недостаточно, чтобы их достать. Клятву защищать их дают все маги Корпуса.

– Но дело не в чарах. Жешзулы ясно дали понять, что относятся к магии довольно легко. Их держало Слово.

– Слово? Власть над тварями Темноты? Любопытно! Признаться, я не знаю таких заклинаний. Защитные, отпугивающие, обнаруживающие, но никогда не подчиняющие. Я вообще думал, что ими невозможно управлять. Однако ж! Ты знал, что об этом не говорится ни в одном трактате, посвященном изучению Темноты? Ни в одном, ручаюсь головой! А ты один раз сходил в Квартал Теней… днем и притащил больше информации, чем мы получили за последние сто лет! Хм, в принципе можно сказать, что ты совершил невозможное. Не считая воскрешения, конечно.

– Все еще обижаешься?

– А челюсть ноет?

– Еще как. Сначала онемела, вообще ничего не чувствовал, но теперь ноет, едва терплю.

– Тогда не обижаюсь. Что ты собираешься делать?

– Найду его и прикончу.

– Для этого все-таки нужно сначала его найти. Есть зацепки?

– Ни одной. Единственный, кто мог мне помочь, умер.

– Печально. Ха! Никогда бы не подумал, что стану сочувствовать умершему жешзулу! Что дальше, борьба за права малодиусов?

– Мне нужна твоя помощь.

– Все, что в моих силах.

– Среди моих людей нет ни одного стоящего… вообще ни одного мага. Это серьезный недочет. К тому же мне очень нужна помощь алхимика.

– Правда? В каком деле?

– Последнее время я усиленно ищу бывших солдат «Сангуашлосс». Мне нужно, чтобы ты сделал заряд для ракетницы. Фейерверк. Вот такой. – Я вынул из кармана и протянул ему бумажный листок с примитивным рисунком.

– Оу, как символично! – воскликнул он, разглядев мои каракули. – Красный?

– Да.

– Яркий?

– Чтобы было видно даже на окраинах.

– Громкий?

– Чтобы звуковая волна была как от разрывного снаряда.

– И чтобы долго висел?

– Это возможно?

– Понадобится много серы, селитры и красителей, стабилизаторы, но при небольшой обработке могу продлить существование такой штуки до семи, может, девяти минут.

– Этого хватит.

– Берусь! Вот это работа!

– А когда закончишь с этим, собирай все необходимое. Я пришлю людей, они помогут тебе исчезнуть.

– Оу! Хочешь, чтобы я стал… скрытым агентом?

– Тайным агентом. Ты против?

– Да я об этом мечтал! Ты же никогда не допускал меня к работе!

– Ты штатский. Был им. Но теперь ты нужен империи как никогда. Кстати о мечтах. Аноис…

– Безутешна, – перебил меня он. – Я навещаю ее раз в седмицу, и мы подолгу сидим во взаимном унынии! Не могу дождаться, когда увижу ее лицо в тот момент, когда она узнает…

– Нельзя.

– Как?! Ты бы видел ее! Тень! Не знаю уж, прониклась ли она к тебе настолько глубокой симпатией, но поверь, когда тебя, подлеца, хоронили, она едва не бросилась на твою могилу! Пришлось уводить чуть ли не силой!

Больно слышать такое. И приятно.

– Нельзя. Если брать за аксиому гипотезу, что колдун уже знает обо мне, то, вероятно, он начнет… точнее, возобновит охоту. На меня. На тебя. На Аноис.

– За нее я бы не волновался. Л’Мориа взяли твою гостью к себе, приняли как королеву. Никто до сих пор не знает, откуда она взялась и почему искала тебя, но тем больше интерес. Сейчас ее опекают все твои родичи как родную. Хотя не совсем. Похоже, кузен подбивает клинья.

– Не понял.

– Прокладывает торные пути.

– Прости?

– Намеревается начать ухаживания! Так понятнее?

Меня по праву считают истинным экспертом в области чувств, эмоций и прочих подобных тонких материй. Но я, хоть убей, не знаю, отчего шевельнулась в душе такая злая и голодная тоска? Тоска по Аноис, которую я не могу любить, иначе бы понял это сразу. Милая Аноис… и Стальной Ганц. Брр! От одной мысли передернуло!

– К счастью, он редко показывается дома. Сначала я думал, что это мои визиты его отваживают, но Аноис сказала, что «тан Ганцарос очень редко появляется дома, очень редко ночует». Чем именно он занят, я не знаю, но с л’Зорназа не связался, это точно! Кстати о нем, ты знал, что…