Текст книги "Хлеб по водам"

– Все чудесно, – ответил Стрэнд. – Лучше просто не бывает.

Мадам Аркур вела автомобиль быстро и уверенно, впрочем, и дороги не были слишком загружены.

Утро выдалось прекрасное – солнечное, но не жаркое, и Стрэнд со вздохом удовлетворения откинулся на сиденье и смотрел на пролетавшие мимо дома Парижа, а затем, когда они проехали туннель под Сеной и свернули к югу, – на зеленевшие вокруг поля и луга.

Они сделали остановку в Шартрезе и пошли в собор. Стрэнд с удовольствием потратил бы годы на то, чтобы не спеша подробно осмотреть все, но Хейзена, похоже, страшно раздражала шумная группа туристов из Германии, которым громко, как оратор на политическом митинге, вещал что-то на немецком языке их гид.

– Пошли отсюда, – проворчал Хейзен, не успели они пробыть в соборе и десяти минут. – Я проголодался. – Однако завтракать в Шартрезе он не захотел. – Он интересен своим собором, а не едой, – заявил адвокат. И сказал, что знает одно чудесное и очень уютное местечко у дороги, в получасе езды от города.

Они прекрасно позавтракали за столиком, накрытым в саду, и Хейзен снова развеселился, заказал к форели две бутылки «Монтраше» и разыграл целую сцену, запрещая мадам Аркур выпить хотя бы каплю, поскольку та находится за рулем машины, все до единого пассажиры которой – чрезвычайно важные персоны. Мадам Аркур вежливо прислушивалась к беседе, но сама почти ничего не говорила. Сидела молча, выпрямив спину, как бы подчеркивая, что она лишь подчиненная и рядом находится ее начальник, а вся эта каникулярная атмосфера не для нее. И машину она заперла, поскольку оставила свой атташе-кейс на переднем сиденье.

Но когда Стрэнды пошли вслед за остальными к автомобилю, Лесли вдруг шепнула мужу:

– Это просто спектакль.

– Что – спектакль? – не понял Стрэнд.

– Ну, все эти игры в подчиненную и большого босса, – сказала Лесли. – Он просто стесняется нас.

– Перестань, Лесли!

– Не нужно быть детективом, чтобы догадаться, какие такие дела их ждут в долине Луары перед поездкой в Саудовскую Аравию…

– Я тебе не верю, – сказал Стрэнд, шокированный злобными нотками в тоне жены. – И даже если ты права, это не наше дело.

– Просто мне не нравится, когда люди притворяются и принимают других за дураков, вот и все, – ответила Лесли и поджала губы. – Мадам Аркур, надо же! Та еще парочка!..

Стрэнд был рад, когда они снова оказались в машине. У него не было ни малейшего желания продолжать этот разговор.

Добравшись до Тура, они получили номера в гостинце на одном этаже. И Стрэнд снова заметил злобный огонек, промелькнувший в глазах Лесли, когда она увидела, что их номер и номер Линды находились в одном конце коридора, а номера Хейзена и мадам Аркур, которая снова была при своем атташе-кейсе, – в другом.

– Как тебе кажется, что может быть в этом чемоданчике, который она повсюду таскает с собой? – спросила Лесли.

– Какие-нибудь промышленные секреты, – ответил Стрэнд. – Рассел говорил мне, что ведет переговоры от имени фирмы, которая хочет получить контракт на строительство атомной электростанции в Саудовской Аравии.

– А мне кажется, там туалетные принадлежности и презервативы, – протянула Лесли.

– О Господи, Лесли!..

Но она лишь захихикала, проходя в дверь номера.

На следующий день Лесли продолжала держаться с мадам Аркур очень холодно. Они осмотрели Шамбор и Шенонсо. Лесли не могла удержаться от восторженных восклицаний при виде изумительных старинных замков. А когда они стояли, любуясь английским парком и знаменитой галереей Шенонсо на каменных колоннах над рекой Шер, сказала Хейзену:

– Вот этот, один-единственный миг стоит всего путешествия! – И неожиданно поцеловала его в щеку.

Адвокат так и просиял.

– Я же говорил, это куда лучше, чем сидеть и потеть в саду, на жаре, где тебя живьем сжирают комары. – Он покосился на Линду. – Надеюсь, в следующий раз вы без споров и пререканий отправитесь туда, куда я скажу. И не заставите меня лезть из кожи вон, чтобы доказать: это единственно правильное решение.

– Комары там бывают только после дождя, – тоном оскорбленного достоинства заметила Линда. – А этим летом дождей почти не было.

– Ну вот, опять все сначала. Сама ведь знаешь, что это полное вранье. – Хейзен окинул взглядом остальных, словно в поисках поддержки. – Только после дождя! Это надо же…

– Пожалуйста… – вмешалась Лесли. – Прошу вас, не надо. Пусть снова воцарятся мир и гармония. Перестань дразнить беднягу, слышишь, Линда?

– У этого «бедняги» такая низкая точка кипения, – ядовито заметила миссис Робертс, – что так и подмывает посмотреть, как он начинает выпускать пары.

– Низкая точка кипения! Мадам Аркур, вы знаете меня много лет, видели в разных переделках, видели, как меня достают, причем очень сильно, раздражают своей леностью и низкой компетенцией, мало того – еще и чистой воды крючкотворством. Скажите, вы хоть раз видели, чтоб я вскипел?

– Вы всегда были образцом сдержанности и притворства, мистер Хейзен, – без тени сомнения в голосе ответила мадам Аркур. – Во всяком случае, в моем присутствии.

– И вы туда же! – воскликнул Хейзен. Все расхохотались.

Но, вернувшись в гостиничный номер переодеться к обеду, Лесли, казалось, забыла об этом дружном смехе.

– Знаешь, сегодня днем я кое-что узнала об этой миссис Аркур, – сказала она мужу.

– Что именно? – Стрэнд с трудом подавил вздох. Ему все больше нравилась эта женщина. Скромная, интеллигентная и в то же время веселая; в ее присутствии Хейзен оживлялся и становился очень приятным компаньоном.

– А то, что никакого месье Аркура нет и в помине, – сообщила Лесли. – Она разведена.

– Откуда ты знаешь?

– Линда сказала. Когда они с Расселом последний раз были в Париже, там же присутствовал и адвокат, ее доверенное лицо.

– Ну, развод еще не преступление. Да что там далеко ходить, большая часть наших знакомых тоже состоит в разводе.

– Просто я думала, тебе это будет интересно. Мне показалось, тебя заинтересовала эта дамочка, вот я и подумала, что ее матримониальный статус тоже будет тебе интересен.

– О, перестань, пожалуйста, Лесли! – раздраженно воскликнул Стрэнд. – Я с ней вежлив, не более того.

– Все мы вежливы. – В голосе Лесли звучали истерические нотки. – «Вы всегда были образцом сдержанности, мистер Хейзен! – передразнила она английский акцент мадам Аркур. – В моем присутствии!..» Мистер Хейзен, надо же!.. Как ты думаешь, в постели она тоже называет его мистером Хейзеном?

– Прекрати сию же минуту, Лесли! – резким тоном заметил Стрэнд. – Ты ведешь себя просто глупо!

– А ты не смей орать на меня, слышишь?! – крикнула она. Потом вдруг согнулась, сидя в кресле, закрыла лицо руками и зарыдала.

Стрэнд так растерялся, что минуту-другую не мог сообразить, что же делать. Затем подошел к креслу, в котором сидела жена, опустился рядом на колени и обнял ее.

– Прости, дорогая, – сказал он. – Наверное, мы слишком долго были сегодня на солнце и перегрелись.

Она, все еще рыдая, с расплывшейся вокруг глаз тушью, резко оттолкнула его от себя.

– Оставь меня в покое! Очень прошу, оставь меня наконец в покое!..

Стрэнд медленно поднялся и направился к двери.

– Спущусь вниз, – сказал он. – Когда успокоишься, найдешь меня в баре.

И тихо притворил за собой дверь.

В баре его нашли остальные, но Лесли так и не появилась. Полчаса он просидел там один, пытаясь понять, что с ней происходит, но ни к какому определенному выводу так и не пришел. Лесли была женщиной эмоциональной, но в целом спокойной и нераздражительной, и подобные вспышки всегда ставили его в тупик. Стрэнд никогда не давал ей повода к ревности, и временами, когда он открыто восхищался какой-нибудь хорошенькой женщиной, Лесли лишь посмеивалась вместе с ним. Слишком много новых впечатлений, в конце концов решил Стрэнд. И все за такой короткий период. Он сказал остальным, что Лесли устала и решила прилечь отдохнуть, так что обедать сегодня придется без нее.

Однако не успели они покончить и с первым блюдом, когда вдруг в зал ресторана вошла Лесли. Она обновила макияж, улыбалась и выглядела совершенно спокойной.

– Прошу прощения за опоздание, – сказала она, усаживаясь рядом с Хейзеном, который услужливо отодвинул для нее кресло. – День был такой долгий и насыщенный. Просто умираю, до чего проголодалась! Все выглядит и пахнет так аппетитно… Благодарю, Рассел. А что это вы такое едите, мадам Аркур? Похоже, что-то необыкновенно вкусное.

– Местное блюдо. Колбаски с горячим картофельным салатом, – ответила миссис Аркур.

– Говорят, мужчинам нравятся женщины с хорошим аппетитом, – заметила Лесли, и Стрэнд снова встревожился. – Я тоже хочу колбасок. Буду очень признательна, если вы закажете их для меня. А то с моим французским… никогда не знаешь, что тебе принесут, пока не попробуешь.

Обед прошел нормально, было много разговоров о достоинствах и недостатках различных вин, настоящими знатоками которых оказались Хейзен и Линда. Они превозносили вина Прованса, а Лесли замолвила доброе словечко о белых калифорнийских винах.

– Завтра, – объявил Хейзен, когда им подали десерт, – никакого осмотра достопримечательностей. У мадам Аркур есть друг, он живет тут неподалеку. А у него, в свою очередь, имеется виноградник и подвалы. И миссис Аркур уверяет, что эти вина действительно хороши. Так что прямо с утра едем к нему и попробуем эти вина. Все согласны?

Никто не возражал. А Стрэнд решил, что завтра, прямо с утра, он начнет называть миссис Аркур по имени, если, конечно, удастся его узнать.

– Его зовут Ларименди, – сказала миссис Аркур. – Винодела, я имею в виду. Он баск, но просто влюбился в Турен. Я училась с ним в адвокатском колледже. Выбирая между адвокатурой и вином, он решил в пользу последнего. Очень умный человек. Увидев все эти замечательные бутылки в подвале, я едва не вышла за него замуж. Но потом раздумала. Он совершенно очарователен, но столько пьет, что вряд ли из него получился бы хороший муж…

Пока она говорила все это, Стрэнд заметил высокую даму в сером летнем пальто, которое необыкновенно шло к ее отливавшим серебром волосам. Она вошла в обеденный зал и остановилась у двери с таким видом, точно высматривала кого-то из знакомых. А потом вдруг направилась прямиком к их столику. Хейзен не видел ее, он сидел спиной к двери. Она подошла совсем близко, и Стрэнд отметил, что внешность у нее самая впечатляющая – тонко очерченное лицо с длинным заостренным носом. Она походила на портреты английских красавиц восемнадцатого века. Дама приблизилась к Хейзену, секунду-другую смотрела на него, потом вдруг наклонилась и поцеловала в макушку.

– Добрый вечер, Рассел, дорогой, – проговорила она. Голос у красавицы оказался резким, пронзительным, а слово «дорогой» она произнесла с особым ироничным нажимом.

Хейзен развернулся в кресле, поднял глаза.

– Боже мой, Кэтрин!.. Что ты тут делаешь? – Он вскочил. Брошенная им ложка зазвенела о тарелку, салфетка упала на пол.

– Приехала посмотреть, как поживает мой муж, – ровным тоном ответила дама. – И если забыл, то позволь напомнить: им являешься ты, Рассел.

После этих слов над столом повисло тягостное молчание. Стрэнд заметил, что глаза у миссис Хейзен какие-то пустые, зрачки сильно расширены. И подумал: может, эта дама находится под воздействием наркотиков?

– Как ты узнала, что я здесь? – резко спросил Хейзен.

– Не беспокойся, дорогой, ты тут совершенно ни при чем. Ты всегда очень тщательно и умело скрывал свои следы, не правда ли? В твоей конторе сказали. Ну и разумеется, друзья в Америке проинформировали меня о твоей деятельности. О, у меня там целые легионы союзников!.. – Она внимательно оглядела всех присутствовавших за столом и одобрительно кивнула. – Смотрю, ты приволок сюда весь свой небольшой гаремчик! А эта красивая пара – должно быть, Стрэнды, да? О, я столько о них слышала!..

Стрэнд растерянно поднялся. Хейзен, похоже, собирался что-то сказать, но не мог.

– Добрый вечер, Линда, – продолжала дама. – Рада тебя видеть. Выглядишь просто превосходно. Надеюсь, наш дорогой Рассел хорошо о тебе заботится?..

– Очень хорошо, – ответила Линда, нервно теребя в пальцах салфетку. – Как всегда.

Женщина кивнула.

– Как всегда… – эхом откликнулась она. Затем перевела взгляд на мадам Аркур. – А вы, мадам, вижу, все еще в строю, если уместно использовать это словосочетание для описания вашей деятельности.

Мадам Аркур сложила салфетку и, преисполненная достоинства, поднялась из-за стола.

– Прошу прощения, мистер Хейзен, – проговорила она, – мне хотелось бы подняться к себе в номер.

– Разумеется. – Голос Хейзена звучал хрипло, словно у него вдруг перехватило горло.

Миссис Хейзен повернулась и проводила взглядом выходившую из зала мадам Аркур. И не меняла позы до тех пор, пока та не вышла.

– Просто поразительно, – заметила она, ни к кому конкретно не обращаясь, – как этой даме удается держать себя в форме. Я всегда восхищалась женщинами, которые не позволяют себе опускаться. Как тебе кажется, Рассел, не пора ли представить меня твоим новым друзьям?

– Мистер и миссис Стрэнд, – пробормотал Хейзен.

– Страшно рада наконец познакомиться с вами, – сказала миссис Хейзен. – Надеюсь, вы окончательно оправились после того неприятного происшествия в Атлантическом океане, мистер Стрэнд?

– Да, благодарю вас. – Стрэнд понимал, что миссис Хейзен так просто не отвяжется и будет стоять и ждать ответа в напряженной тишине, воцарившейся за столом, до тех пор, пока он не заговорит. – В основном благодаря стараниям вашего мужа и миссис Робертс, – добавил он, пытаясь разрядить обстановку. – Ну и мистера Конроя, с которым, насколько я понимаю, вы знакомы. Я обязан им жизнью.

– О, преданный Конрой! Всегда под рукой, всегда готов услужить. Хотя лично мне до сих пор не было известно, что в его обязанности входит еще и роль телохранителя. – Манерой разговора она порой напоминала мужа – та же цветистая риторика. – Да, – продолжила миссис Хейзен, – мой супруг широко известен как спасатель человеческих жизней. Всех, за исключением членов собственной семьи. Но уж никак не ожидала, что подобная практика входит в список добродетелей нашей Линды.

– Кэтрин, – сказал Хейзен, – ты всех кругом смущаешь, – и нервно огляделся по сторонам. За соседним столиком сидели четверо пожилых туристов, англичане, и, не скрывая любопытства, прислушивались к их разговору. – Завтра днем я вылетаю в Париж. Почему бы нам не поговорить там?

– А я завтра в Париж не собираюсь, – хладнокровно ответила миссис Хейзен. – Еду в Испанию на машине, хочу там отдохнуть. Так что мне удобнее говорить здесь. Кроме того, – обойдя стол, она приблизилась к свободному креслу, где минутой раньше сидела мадам Аркур, – глоток хорошего вина пойдет мне на пользу. Там что-нибудь осталось в бутылке, Рассел?

– Лесли, Линда, – позвал Стрэнд, – думаю, нам лучше уйти.

Лесли уже было привстала из кресла, но миссис Хейзен повелительным жестом опустила ей руку на плечо.

– Нет уж, пожалуйста, останьтесь. Я буду чувствовать себя страшно виноватой, если разрушу эту маленькую вечеринку, которую устроил Рассел. Кроме того, я хочу сообщить этому господину нечто такое, что и вам не мешало бы послушать…

– Пожалуйста, уберите руку, – твердо сказала Лесли. – Мы с мужем уходим.

Но миссис Хейзен не собиралась отпускать ее.

– Предупреждаю, если хоть кто-то из вас уйдет, я закричу, – предупредила она. – Громко.

Лесли попыталась стряхнуть ее руку с плеча, и тут миссис Хейзен выполнила свою угрозу. Она издала дикий вопль, похожий на вой сирены. Когда он умолк, в зале воцарилась мертвая тишина. Все люди, сидевшие за столиками, лишились дара речи и застыли на местах, точно их заколдовали. Миссис Хейзен улыбнулась и опустила руку.

– Мистер Стрэнд, Рассел, вам тоже лучше сидеть спокойно, ясно?.. И да, Рассел, вино рядом с тобой. – Она взяла со стола бокал и протянула мужу. – Будь так любезен, налей.

– Садитесь, Аллен, – хрипло пробормотал Хейзен. – Эта женщина сумасшедшая. – Сам он тоже опустился в кресло, достал бутылку из ведерка со льдом и налил в бокал жене. Стрэнд заметил, как сильно дрожит у него рука.

Миссис Хейзен изящно отпила глоток.

– Одно достоинство у тебя все же есть, Рассел. Ты всегда умел выбирать вина. Должна извиниться перед вами, дамы и господа, за те экстремальные меры, которые мне пришлось предпринять. Но другие бы просто не сработали. Подобно письмам, которые остаются без ответа в течение трех лет, подобно бесчисленным международным телефонным звонкам. Возможно, сейчас тот единственный случай, когда я могу высказать все, что накипело. И очень хорошо, что при этом присутствуют свидетели. Вот что, Рассел… – Она сделала паузу, точно оратор на трибуне, и снова отпила глоток вина. – Я должна сказать тебе следующее: предоставляю сделать выбор тебе. Одно из двух. Или я подаю в суд на развод и требую при этом средства на свое содержание – очень большие средства, заметь, – или я покончу с собой.

– Кэтрин, – сказала Линда, – ты ведешь себя как какой-нибудь маньяк…

– Линда, – ответила миссис Хейзен, – ты всегда слишком много болтала. И как я погляжу, не сумела расстаться с этой скверной привычкой. – Затем она обратилась к Хейзену, который сидел с закрытыми глазами и низко склоненной головой, напоминая задремавшего в уголку старичка: – Ты прекрасно знаешь, Рассел, что я вполне способна позаботиться о себе, так что это совсем не алчность. Честно говоря, у меня лишь одна цель: сделать тебе больно. Отомстить за все эти годы издевательств и вранья. За то, что ты презирал меня, за то, что занимался со мной любовью с таким видом, точно делал мне большое одолжение…

– О черт, – пробормотал Хейзен, не открывая глаз и не поднимая головы, – черт, черт, черт!..

– Словом, я оставила последнюю надежду хоть как-то исправить ситуацию. Я хочу мести. Только мести!.. – продолжала миссис Хейзен все тем же ровным тоном, каким и начала свою тираду. Она напоминала человека, читающего тщательно выученную и отрепетированную речь. – Хочу отомстить за то, что ты разбил семью, вышвырнул из дому дочерей, разрушил их веру в себя. И они превратились в жалких, неразборчивых и глупых бродяжек, чья единственная цель – держаться как можно дальше от семьи. Отомстить, наконец, за то, что ты убил нашего единственного сына и пытаешься взвалить всю вину на меня…

Тут Хейзен приподнял голову и, злобно сверкнув глазами, уставился на жену.

– Но это ты испортила его! Ты превратила его в педика, ты привечала его дружков, таких же педиков, в нашем доме. Ты знала, что он балуется героином и еще бог знает какой дрянью. Сама давала ему деньги, чтоб он покупал себе эту дрянь…

– А ты сделал все возможное, чтобы он почувствовал себя ничтожеством. Ведь он никак не вписывался в созданный тобой ханжеский образ всемогущего промышленного магната и воротилы! – Теперь голос миссис Хейзен звучал злобно и истерично, слова, которые она выплевывала, казалось, резали, точно осколки стекла. – Ты сам оставил мальчика, бросил на произвол судьбы. Заставил почувствовать, что всем на него плевать, что безразлично, жив он или мертв!..

Стрэнд весь сжался. Он хотел бы сам сделаться невидимкой и не видеть, не слышать того, что происходит. Он взглянул через стол на Лесли. Она плакала, лицо было искажено. «Не многовато ли слез для одного вечера?» – механически подумал он. Вот и все, о чем он был способен думать в этот момент.

Столь же внезапно миссис Хейзен снова заговорила ровно и деловито:

– Итак, если ты вздумаешь ставить препоны нашему разводу, если не обеспечишь свою бывшую жену должным образом, будь уверен, я сделаю все, чтоб опозорить тебя. Опубликую в газетах список твоих так называемых подвигов, имена мадам Аркур, всех секретарш, пухленьких маленьких женушек твоих друзей, которым ты по доброте душевной помогал в политике и бизнесе. Всех этих смазливых актрисулек, которые утешали тебя и помогали забыть фригидные объятия законной супруги. Думаю, перечень всех этих имен станет увлекательнейшим чтивом.

– Сука!.. – выдохнул Хейзен.

– Если и да, ты сделал меня такой! И я этого тебе тоже не прощу, так и знай! Ладно, ближе к делу, – почти весело добавила миссис Хейзен. – Дом в Нью-Йорке можешь оставить себе. Это не дом, а склеп, я всегда его ненавидела, с первого дня. Там обитает дух твоего любимого папочки. Но дом в Хэмптоне достанется мне, со всем, что там есть.

– Я вырос в этом доме, – возразил Хейзен.

– Как только перееду туда, постараюсь забыть об этом. И еще попытаюсь создать в нем нормальную жизнь для моих дочерей, – отрезала миссис Хейзен. – Надеюсь, вам не доставит особых хлопот, миссис и мистер Стрэнд, подыскать для себя и всего своего выводка, к которому, сколь ни странно, привязался мой муж, какое-нибудь новое место для отдыха. И найти время, чтоб забрать все свои вещи и убраться оттуда до моего прибытия. Надеюсь также, что вкус к пристойному образу жизни вас не испортил окончательно и вы найдете в себе силы перебраться в более скромные апартаменты и вернуться к прежнему образу жизни. А заодно и к соответствующему кругу знакомств. Я же предпочитаю свой круг, гостей, чьи вкусы и взгляды соответствуют моим. Терпеть не могу гитаристов, женщин-спортсменок, а также молодых дам, которые открыто живут с мужчинами, не состоя при этом с ними в браке. Мне не слишком симпатичны художники-любители и жалкие учителишки, предлагающие своих молоденьких незамужних дочек глупым богатым старикам или евреям.

– Довольно! – прервал ее Стрэнд. – Советую остановиться. – Господи, подумал он, кто же посылает ежедневный отчет этой фурии о том, что творится в доме ее мужа? – Вы крайне неприятная и злая женщина, и мы уходим, причем немедленно. И мне плевать, будете вы орать или нет, пусть вас хоть на Лонг-Айленде услышат! Идем, Лесли. И вы, Линда. Думаю, мы уже достаточно наслушались мерзостей.

– Да уж, – согласилась Линда и поднялась.

Лесли тоже встала из-за стола. Она перестала рыдать, как только миссис Хейзен заговорила о семье. Стрэнд заметил, что его жена просто в ярости. Он ожидал чего угодно, но только не этого: Лесли вдруг размахнулась и изо всей силы влепила миссис Хейзен пощечину.

– Лесли! – воскликнул Стрэнд. – Что ты!..

Миссис Хейзен продолжала сидеть, точно ничего не произошло, даже руки к щеке не приложила. Словно она ожидала этой пощечины и восприняла ее как нечто само собой разумеющееся.

– Рассел, – сказал Стрэнд, – на вашем месте я бы воспользовался любезным предложением вашей супруги совершить самоубийство. И не стал бы ей мешать или отговаривать.

– Вы двое, вы от него тоже так просто не отделаетесь, – тихо проговорила миссис Хейзен. – Он погубит вас своей добротой. Разрушит ваш мир с самыми лучшими намерениями. И стоит вам сделать хотя бы один промах, тут же возненавидит и откажется от вас, со всеми вашими планами, надеждами и прочим. Даже бровью не поведет. Запомните мои слова, вы, глупые, жалкие людишки. Ваши каникулы скоро кончатся. – Она протянула свой бокал Хейзену и сказала: – Знаешь, я бы выпила еще немного вина, дорогой.

Стрэнд в сопровождении двух женщин направился к выходу из зала. Они пробирались между столиками, за которыми сидели беспечные люди. В зале стоял приглушенный гул голосов. Путь к двери показался им страшно долгим.