Текст книги "Всадники постапокалипсиса. Сын Луны. Книга 2"

Дикий холод, ледяной смех

Таны готовились к празднику свободы. Женщины вертелись вокруг одного из мужчин. Они вымыли его, переодели в мягкие красивые шкуры и кормили его самыми лучшими блюдами. Впервые этот краснокожий старик ощущал такое отношение к себе, но его это нисколько не радовало.

Дир в этот день был очень услужлив и трудолюбив. Убирая в загоне, он незаметно стащил веревку. Позже, наводя порядок в шатре вождя, выкрал свой нож, отнятый у него ранее. Разводя костер, припрятал кремень. А у одной из охотниц стащил мехи для воды. Все это он сложил в шкуру и связал из нее сумку, она же будет служить ему вместо постели, стоит только развязать оду из лямок. Пипт понимал, что не стоит обременяться оружием, ведь главная его задача – убежать, как можно дальше. Преимущество Дира – время, и чем его будет больше, тем больше шансов. Если же пиптского солдата настигнут, то не видать ему спасения. Никакое оружие не остановит разъяренное женское племя.

Ачак видел тайные приготовления и всеми силами отвлекал внимание племени, чтобы Дира не поймали на горячем. Именно он отвлек охрану в вигваме вождя. Пипт благодарно кивнул этому доброму краснокожему. Солнце спряталось за тучами еще до того, как село за горизонт. Ветер пригнал холод в прерии. Женщины сложили огромную гору из веток и соорудили на ней трон. Шаман кричала следующее:

– О, Акелла сын Маниту! Как высоко ты вознесся над своей матерью, и как же низко ты пал! И тебе вовек не подняться!

Дир оставил все свои приготовления, наблюдая за этой сценой. Северянин уже понимал немного дикарский язык своих врагов, и потому сосредоточился на этих криках. Он увидел Ачака недалеко от трона, в глазах его Дир увидел невыносимую боль, которую юноша всеми силами скрывал. Молодой тан наблюдал за стариком, которого посадили на трон. Пипт силился понять смысл этого представления.

– Но скво из Тива Кан выбрали свой путь! Путь свободы от мужского рабства, свободы от Орды и самопровозглашенного бога! Мы чтим дух матери выше ее сына! Не зря она допустила разорение Каганата! Где сейчас орда? Где Сын Луны? Поразило его копье Маниту и нет его! Уже земля позабыла топот волчьих лап, а мокасины танов ступают бесшумно и стрелы наши пронзают врагов!

Раздался боевой клич и вождь, взяв факел у шамана, бросила его под ноги старику, который должен был принесен в жертву. Огонь разгорался, а мужчина не отводил грустного взгляд от Шимы. Он не злился на нее, а жалел. Старуха отвечала ему остекленевшим взором. Сжигаемый посмотрел на Ачака и кивнул. У юноши текли слезы, но лицо его оставалось каменным. Он не хотел опозорить себя перед тем, кого приносили в жертву. Старик также держался стойко, даже когда пламя стало лизать его своими языками. Его кожа вмиг покрылась волдырями. Волосы вспыхнули, как вата. Подкожный жир стал закипать, но старик лишь поднял голову к небу. Вскоре его мучения закончились и жизнь оборвалась, благодаря фанатичности его соплеменников.

– Святые ремесленники! – взмолился Дир, – Да эти бабы совсем из ума выжили!?

– Ш-ш… – зашипел Ачак.

А все соплеменницы приветствовали одна другую словами:

– Акелла Мертв! Орда пала!

Ответом на что было:

– Слава Маниту!

Все скво пустились в пляс. Огненную воду разливали по чашам. Слышался смех со всех сторон. Мужчины танов приуныли. Дир подошел к Ачаку, положил руку на плечо:

– Кто был этот старик?

– Мой отец – Хавиови.

Услышанное глубоко зацепило солдата. Он едва смог проглотить застрявший в горле комок:

– Мне очень жаль.

– Все хорошо, теперь мой отец отдохнет по ту сторону жизни, вместе с Акеллой. – последнюю часть предложения Ачак едва слышно прошептал.

Дир удивился. В то время, как женщины проклинали и радовались гибели полубога Орды, как минимум один из краснокожих мужчин думал иначе. Значит не все так единодушны в этом племени, что безусловно радовало пипта. Северянин подумал, что будь у него время и дар красноречия, то он бы мог поднять бунт против бабьей деспотии. Эти мужчины не так слабы, как думают. И будь у них сильный предводитель, то они могли бы отвоевать себе, как минимум, равноправие.

Краснокожий юноша спокойным тоном напомнил Диру о побеге:

– Оденься теплее бледнолицый брат – эта ночь будет очень холодной. Двигайся на запад, пока не доберешься реки Гуйен, а затем следуй по течению. Она приведет тебя к морю, а там на юг, пока не достигнешь города бородатых мужчин. Выступай, когда услышишь песню гиен, и да пребудут с тобой твои боги.

– А если я встречу Сиху?

– Она обычно возвращается с северной стороны, где проверяет границы с секванами, там рядом святая роща.

– Ясно. А что это за песня гиен?

– Ты поймешь.

Северянин кивнул и неловко улыбнулся. Как тут радоваться побегу, когда у друга горе?

– Я надеюсь, что мы еще увидимся. – сказал северянин.

– Нет! Если тебя все же выследят – убей себя, но не позволяй взять тебя живым! – советовал молодой тан.

Время будто замедлилось. Дир учтиво подносил напитки разгоряченным женщинам. Скво танцевали и хохотали. Над прерией нависли тучи, укрывшие звезды от любопытных глаз. Холод усилился и все сначала укрывались оленьими и бизоньими шкурами, но затем разгоряченные плясками и огненной водой разделись чуть ли не до гола. Женщина-шаман резко и продолжительно закричала и все стихли вмиг.

– Тива Кан! Маниту ждет открытые сердца скво! Мы ее дочери и только мы можем понять то, что лежит на сердце у Матери…

Со всех сторон послышался нечеловеческий, а звериный смех. Сотни голосов захохотали вразнобой, подражая гиенам. Скво собрались вокруг костра и скакали на четвереньках, будто бешеные. Больше всех сходила с ума Топанга, которая казалось забыла за Дира, чему он был безумно рад. Шима вышла в центр с томагавком и возглавила этот неистовый вой. Дир застыл наблюдая за этим, но встретившись глазами с Ачаком понял, что настало время. Краснокожий с каменным и, казалось, безразличным лицом не отводил взгляд от пипта, пока тот не скрылся в вигваме, где забрал свою сумку. Когда северянин вышел – Ачака уже не было на том месте. Дир подумал, что юноша уже вошел в вигвам Тапонги и ему стало очень жаль своего друга.

Дир растворился в ночной мгле. Отсутствие луны и звезд на небе были ему на руку, скрывая его от посторонних глаз. Он шел спешно, стараясь при этом не сбить дыхание. Благо он заранее рассчитал, где находится запад, поэтому верил, что не заблудится. Первые пару часов он боялся каждого порыва ветра, колыхающего высокую степную траву. Деревья встречались так редко, что можно было сосчитать их на пальцах. Вскоре он достиг реки. На вид напоминала скорее быстрый ручей. Северянин сделал небольшую передышку, напился, набрал под завязку бурдюк и отправился дальше. Очень похолодало и мокрые ладони стали замерзать. Дир старался не обращать на это внимания и продолжал бежать трусцой. Журчащая вода заглушала посторонние звуки и чувство, что его вот-вот застигнут врасплох – нарастало.

Беглец не знал сколько прошло времени, но предчувствовал, что скоро рассветет. Подгоняемый страхом, он боялся сделать даже маленькую передышку и уже выбивался из сил. Дыхание сбилось, стало резким и отрывистым. В голове мелькали картины, как Топанга узнала Ачака, как все племя отправилось в погоню верхом на гиенах. Конечно гиены не лошади, но явно быстрее передвигаются, чем человек.

Дир бежал вдоль берега и незадолго до рассвета совсем выдохся. Он упал прямо на траву и уснул. Ему снился Пипт и осада Оика, его сослуживцы и та хорошенькая торговка хлебом, за которой он приударил незадолго до войны. К сожалению долг не позволил ему уделять ей внимание и сблизиться.

Дождь разбудил солдата. Он промок до нитки и очень замерз. Осмотревшись по сторонам – успокоился. Спрятав руки под мышки, чтобы хоть немного согреться – побрел вперед. Зуб на зуб не попадал, но страх и жажда жизни – толкали вперед. Хоть он и поспал, но сил не прибавилось. Ноги гудели от усталости, а глаза от недосыпа. Ступни Дира шаркали по грязной жиже, где тут же тонули, затрудняя движение. Несколько раз он поскользнулся и рухнул, полностью вывалявшись в грязище, но его мало заботило, как он теперь выглядел. Одно радовало сердце – свобода!

Дир увидел у реки старую телегу. Полностью проржавевшая, но тем не менее, пригодная для того, чтобы в ней можно было немного передохнуть и согреться. Пипт никогда и близко не подходил к таким древним реликвиям, но сейчас он хотел спрятаться от усиливавшегося ливня. Он дернул за ручку, но послышался только скрип. Дир дернул сильнее, но смог лишь немного открыть дверцу. Дальнейшие попытки открыть ее не увенчались успехом. Внутри сидели мокрицы, размером с мяч. Солдат выкинул их наружу, а сам уселся в кресло, кожаная обивка которого совсем облезла. Кругом был мох и плесень. По крайней мере относительно сухо. Закрывшись внутри, он почувствовал жуткий голод. Желудок неистово требовал пищи. Северянин вынул сушеное мясо, которое стащил с праздника и теперь жадно впился в него зубами. Горизонт превратился в серую сплошную стену, за которой будто ничего не существовало вовсе. Капли барабанили по крыше и стекали ручьями по стеклам. Дир и представить не мог, что из сытой жизни приближенного к воеводе сержанта, окажется не пойми где. Жизнь коварная штука, а удача – это изменчивая девка. И даже сам Макт Титлийский успел хлебнуть дерьма. Плата за величие или медвежья услуга судьбы? Не имеет смысла искать ответы. И как коварны боги, которым служат люди? Чего они хотят? К чему стремятся?

Посидев с полчаса, мужчина решил продолжить путь, ведь сонливость брала верх, а спать было опасно. Ливень превратился в назойливую морось.

– Святые ремесленники, неужели… – Дир посчитал это хорошей приметой и ответом богов.

Дождь и вовсе прекратился после обеда, но не время греться у огня, ведь в степи легко заметить дым. Северянин продолжал идти – бежать уже не было сил. Река уводила его на юго-запад. Он час за часом шел вперед, боясь обернутся.

К вечеру, когда решил все-таки отдохнуть – он услышал то, чего так боялся. Ледяной смех, пронизывающий до костей. Кровь, в которой еще теплилась жизнь, дающая надежду на выживание – окончательно остыла. Его нашли. Таны верхом на своих гиенах показались на дальнем холме. Среди нескольких всадниц, Дир узнал Топангу. Выбили ли правду из Ачака или взяли след – уже неважно. Одно имело смысл – смерть.

– Кажется все шло к этому с того момента, как мы покинули Оик. Надеюсь у Курта и Тилии получилось найти Анца и уберечь его, иначе все было бессмысленно…

Дир встал на колени, обнажил нож, когда-то подаренный ему на пятилетие службы отцом. Приложил лезвие к кисти и полоснул лезвием по венам. Затем повторил эту процедуру с другой рукой, чтобы враги не успели спасти его для пыток. Пока жизнь покидала его слабеющее тело, он утонул в теплых воспоминаниях. Перед глазами проносилась жизнь, от первой драки с соседским мальчишкой и первого побега из дома. Он вспоминал любимый пирог матери, назойливые, но верные наставления отца.

– Как же всего этого мне будет не хватать…

Когда Топанга и другие нагнали его, он упал в лужу и улыбка свободы застыла на его лице. Скво схватила его за воротник и стала трясти в бессмысленном гневе:

– Трусливый и бесхребетный!

– Пошла ты к черту, Топанга! Я иду к предкам в святые мастерские… – напоследок расхохотавшись, Дир испустил измотанный дух.

Топанга взяла нож и сняла с мертвого скальп. Камнем содрала кожу с ран на руках. Привязала за ноги веревкой и прикрепила к седлу своей гиены. Пригрозив своему отряду словами:

– Топанга не проиграет! Никто не должен знать, иначе я сниму скальп с каждого из вас!

Все ее подчиненные закивали в страхе. Никто не смел ставить под сомнение силу это неудержимой скво. Отряд вернулся в лагерь. Вновь пошел дождь. За гиенами волочился труп Дира. Все женщины радостно приветствовали охотницу, она в ответ подняла высоко палку, где висел скальп северянина.

– Топанга сильна, как бизон и хитра, как лисица. Никому из женщин и чужаков мужчин не удастся одурачить и превозмочь Топангу!

Произнеся это, она отвязала тело и приволокла его за ноги к столбу, где сидел связанный краснокожий. Это был не кто иной, как Ачак, весь в крови и промокший до нитки. Боль не пугала его, как и смерть. Молодой мужчина бросил равнодушный взгляд на убитого приятеля. Он прекрасно понимал, что Топанга запугивает его.

– Кажется Ачак потерял друга, но Топанга его нашла. Можешь поблагодарить свою жену.

Она плюнула в лицо своего мужа и схватив труп Дира – привязала его к столбу для пленных. Ачак знал кому адресовано это послание – к той, которая скоро вернется домой.

Суд

Вайолку доставили в зал суда под конвоем. Люди толпились на улице, но их не пускали, потому что внутри мест уже не было. Осужденную провели по коридору, расталкивая жаждущих зрелища. Когда перед ней открыли дверь, она увидела помещение для заседаний забитое моряками и проститутками так плотно, как только можно было представить. Казалось комната была безразмерной и вмещала половину города. Многие из зевак были пьяны, другие не стесняясь похмелялись прямо на месте. Сами судьи беспардонно лакали текилу. За длинным резным старинным столом сидели главы города.

Донна Лилия уже изрядно наклюкалась и флиртовала с доном Хосе, который был рад подобной женской ласке, ведь по трезвой он не был популярен среди дам. Дон Диего был максимально трезв и бдел, чтобы случайно упившиеся судьи Вайолку не оправдали. Барон Алмаз сидел в стороне на своем любимом раскладном стульчике просевшим под его внушительным весом. Центральное кресло пустовало. Место пострадавшего занимал королевский представитель. А стул адвоката преступницы пустовал. Вайолка оглядывалась, но герцог Луи Дюруа не появлялся.

Когда Вайолку привели на место и пристегнули наручниками к решетке, чтобы она не скрылась в толпе, Диего постучал по столу молоточком и объявил:

– Слушанье по делу попытки кражи кораблей начинается. Дон Фернандо будет представлять короля, чье имущество пострадало при попытке воровства.

– Ничего не успело пострадать! – возмутилась Вайолка.

Перекрикивая поднявшийся в толпе ропот, донна Лилия начала истерично критиковать поведение подсудимой:

– Вы посмотрите на эту дрянь! Я бы повесила ее прямо сейчас без суда и следствия!

– И это говорит одна из судей… – влез в диспут цыганский барон.

– А я бы на вашем месте, сидела на стуле и помалкивала, пока вас не вывели из зала заседаний!

– Из того самого, что превратился в бордель!? – заметил Алмаз.

– Не цыгану диктовать пиратскому совету условия! – подхватил Диего.

Вайолка все продолжала посматривать на дверь, ожидая приезд герцога, но тот никак не появлялся. Тем временем суд все больше превращался в балаган и попойку.

– Суд дает обвинителю слово.

Командир королевского пиратского флота поправил плащ и встал. Его страшная улыбка заставляла напрячься даже видавших виды моряков. Его вежливость совершенно не соответствовала его жестокому характеру:

– Дорогие жители великого Иллегаля! Я Фернандо, представляю интересы моего господина и владыки моря – Энрике Белоснежного. Мой король велел купить эти замечательные корабли у великого корабельного строителя – Маркоса, надеясь с их помощью укрепить наше влияние на морских просторах не только в южном море, но и во всех прочих соленых водах. Его морское грозейшество всеми силами стремится усилить пиратский союз городов Бланки и Иллегаля, заставить все державы боятся нас и трепетать. А эта чертовка, возомнившая себя, не пойми кем – попыталась уничтожить нас! А где гарантия того, что она не продала наши души Вавилону или Рижану?! На мой взгляд ее нужно привлечь не только за кражу, но и за предательство!

Народ заохал от слов Фернандо. Встала донна Лилия:

– А это верно! Я знаю из надежных источников, что Вайолка снюхалась с ордынкой Нелли, к тому же среди ее пассажиров был и некий рижанский герцог Луи Дюруа, который устроил поджог города Бланка и по одной из версий причастен к убийству торговца Хавьера…

– Вот заливает! – возмутилась подсудимая, – Передай привет тому члену, который насвистел тебе в рот эти слова! Проклятая шлюха…

– Вы видите жители гордого Иллегаля, как она презирает нас всех?! – перешла на визг хозяйка городских борделей.

– Какая чепуха! – возмутился барон, – Бедная девочка просто хотела хорошенько заработать! Да, ввиду молодости она решила проглотить не ту рыбу, но попрошу заметить, что она успешно грабила суда всех известных флагов, не делая поблажек никому!

– Это ничего не доказывает! Ее могли подкупить совсем недавно! – подхватил обвинителя Диего, заметив настроение королевского представителя,

– Я хочу сказать! – Вайолка пыталась перекричать поднявшийся шум в зале суда.

– Тише, подсудимая! Ваше время настанет для защиты, соблюдайте порядок! – оскалился Диего, – А теперь я попрошу свидетеля Маркоса выйти сюда и дать свои показания верховному суду.

Вайолка фыркнула: пиратский суд лишь носил лишь название от правосудия. Корабельный мастер вышел вперед под восторженное рукоплескание, будто он не свидетель, а бард, вышедший спеть на бис. Он пользовался очень большой популярностью в городе. Моряки жаждали выйти в море на его судах, а женщины родить от него маленьких маркосят.

– Я хочу сказать, что… – начал было Маркос, но его тут же перебил дон Диего.

– Представьтесь пожалуйста суду!

– Меня и так знают все, – оправдания корабельщика не произвели должного эффекта и он, закатив глаза сказал, – Я Маркос, корабельный мастер, построивший те два судна, которые хотела украсть подсудимая.

– Я пыталась украсть только один! – воспрепятствовала рыжая пиратка.

– Но хотела оба! Ты мне сама об этом сказала накануне аукциона. Помнишь?

Предательству Маркоса не было предела. Он не только разбил девичье сердце, но и разрушил малейшее уважение к нему. По залу пробежали крики возмущения, но молоток Диего усмирил всех.

– Расскажите подробнее… – велел дон Хосе, который вдруг заинтересовался подробностями реальных событий, а не пустопорожней болтовней.

– Она прибыла из Вавилона вместе с короной Далвина и расспрашивала про корабли, которые смогут противостоять флоту нашего короля.

Ропот превратился в бунт. Моряки и проститутки начали бросать в Вайолку едой и вообще, чем ни попадя, оскорбляя ее всеми возможными бранными словами.

– Вы все слышали, покорители морей! Вы все слышали! Она подставила нас, украла корону, чтобы у Титглатпаласара был повод развязать войну, но он знает о нашей мощи на воде. Для этого он приказал ей обезоружить нас, отняв гордость нашего флота и передать их Вавилону!

– Предательница! – кричали все, Вайолка пыталась оправдаться, но ее никто не слушал и не собирался даже пытаться разглядеть ситуацию с ее стороны.

Во время всего этого балагана, когда толпа обезумела до предела, готовая устроить самосуд, Алмаз встал с места и пытался образумить участников совета, но все поддерживали слова, которые предложил Фернандо. Всех обхватило безумие, подсудимую хватали за руки, пытались задушить, но она прислонилась к стене, чтобы они не смогли ей навредить. По ее глазам было видно, что она впервые за долгое время испугалась не на шутку. В этот самый момент двери зала распахнулись и перед пьяным полчищем явился пиратский король – Энрике Белоснежный.

Послышался скрежет стульев и все присутствующие поднялись со своих мест. Уже изрядно охмелевший люд был рад приходу своего покровителя и защитника. Каждый норовил поприветствовать пиратского короля самыми лестными словами. Энрике прошел вперед, одетый в свой белый наряд, на спине его жюстокора виднелся черный герб, свидетельствовавший о статусе главы союза. Он прошел за стол и перед тем, как сесть в свободное богато украшенное кресло, поправил широкополую шляпу с огромным черным пером. Он небрежно рухнул и облокотился. В руке он держал четки, перебирая каждую бусину он молчал и все умолкли. Вайолка воспользовалась гробовой тишиной и начала свою речь, которую ей мешали произнести:

– Я согласна с обвинениями в попытке кражи, но никакого ущерба кораблям я не причинила. Да, я украла корону Далвина, однако я не планировала и не соглашалась на союз с вавилонским визирем, как и любым другим правителем. Считаю, что меня беспочвенно обвиняют в этом! Все свои действия я решила сделать сама без подстрекательства! Потому я готова выплатить любой штраф и требую отпустить меня!

– Ах ты проклятая баба! – возмутился Диего.

Началась шумиха, барон пытался влезть в диспут, но никто его не слушал. Энрике поднял руку, уведомляя, что желает говорить:

– Я только прибыл в город и потому голоден, как акула. Лилия метнись кабанчиком и принеси, что-то пожевать.

Все ожидали несколько других слов от своего короля, но он жил по собственным правилам. Хозяйка борделей не очень оценила жест в ее сторону, но выхода не было. Пока она ходила за подносом, в зале стояла гробовая тишина. Когда же она вернулась, то Энрике не сказав спасибо, принялся уплетать запеченную индейку, пока Диего вкратце посвящал его в подробности происходящего. Пиратский король временами кивал, но никак не комментировал, но, когда подробности по делу закончились, Энрике вновь поднял руку. На сей раз он держал в ней окорочок, жир с которого стекал по пальцам. Король заговорил:

– Возможно Вайолка действительно не была в сговоре с визирем, однако мне доподлинно известно, что она не украла, а выкупила корону у вавилонского Паука. А тот, кто добывает ценности не мечом и абордажем, а торговлей – не может именоваться пиратом! Стыд и срам Калипсо на ее рыжую голову!

Вайолка закипала, как чайник и наконец не выдержала всего того, что на нее навалилось:

– Чего я хотела от пиратов? Мне извинятся в краже кораблей, хотя мы все этим промышляем? Бесчестные и продажные люди, негодные друзья и предатель отец! Мне ли перед вами извиняться? Как бы не так…

– Эй, покорители морей! Чего мы ее слушаем? Наказать надо так, чтобы другим неповадно было!!! – орала толпа, подкрепляя свои речи отборной руганью.

Энрике встал, готовый произнести свое последнее слово:

– Протяните ее завтра под килем! Она выбрала свою судьбу…

Затем его грозейшество встал и под рев толпы подошел к клетке, где сидела подсудимая, наклонившись, он тихо прошептал, что могла слышать только она:

– Глупая рыба – глотает самого большого червя, который сидит на крючке рыболова, но об этой оплошности она узнает слишком поздно…

Ликовали все справедливому пиратскому суду и хвалили морского владыку, как любил себя именовать Энрике Белоснежный. Лишь барон рухнул на свой стульчик, раздосадованный случившемся беспределом. Его взгляд пересекся с покрасневшими глазами Вайолки. Они страдали вместе, будто двоих приговорили к казни.