Текст книги "Обещай мне рай"

Глава 21

Томас ждал снаружи гостиницы под темным, неприветливым небом. Он уже запряг свою лошадь в повозку к тому времени, когда появилась Кэт, покинувшая чердак так, как это обычно делала служанка: с помощью лестницы, приставленной к окну. Девушка медлила, озабоченная дальнейшей судьбой Салли Лидс. Томас попытался успокоить ее, сказав, что ее спутница с братом будут в безопасности, находясь в обществе соотечественников. Вероятно, даже в большей, чем они сами. Он молча протянул ей руку и помог сесть в повозку. Затем укрыл добытыми неимоверными усилиями одеялами и пледами, тревожно поглядывая на горизонт.

Когда они медленно двинулись на север, опять пошел дождь со снегом. В лицо им дул безжалостный ветер, и мокрые хлопья падали такой плотной пеленой, что небо сливалось с землей. Из-за разгула стихии невозможно было разговаривать.

Кэт, теснившаяся рядом с Томасом на небольшом сиденье, ощущала его ногу сквозь толстые слои шерсти. Она закрыла глаза, стараясь воспринимать эту случайную близость так же легко, как он.

Но не могла. Он приехал за ней. Искал ее и нашел. И придумал, как безопасно провезти ее через эту ставшую враждебной страну. Все его поступки красноречиво говорили об ответственности и верности своему долгу. В манере общения ее спутника не было ничего, что обычно присуще поклонникам: ни продолжительных взглядов, ни показной озабоченности, ни страстных вздохов.

Его улыбка, обращенная к ней, всегда была благожелательной, ободряющей… но не более. Как благородный человек, принявший на себя обязанность опекать ее, он всегда следовал строгому кодексу чести.

«Весьма противоречивому, надо сказать!» – подумала Кэт. Ее мнение об этом мужчине никак не соответствовало слухам о нем. И все-таки образ француженки, обнимавшей Томаса, его поза, в то время как он замер, откинув голову назад в чувственном экстазе, – эти видения преследовали Кэт. Спрятав лицо в шерстяной шарф, она почувствовала, что ее щеки покраснели.

Девушка не доверяла словам Дафны, что Томас отверг ее. Тем не менее у нее не было на это никаких оснований. Она знала только, что хотела бы иметь более веские доказательства, чем сбивчивые доказательства француженки.

Впрочем, все это теперь не имеет значения. Не важно, что сделал Томас на самом деле или собирался сделать, теперь она поняла его истинную сущность. Конечно, он шпион и распутник, это бесспорно, но с другой стороны – честный, добрый, умный и обладающий тысячью других положительных качеств человек. Все остальное не имеет значения. Она не может изменить ни словом, ни делом его своеобразный мужской характер.

Смеркалось. Они наблюдали, как солнце в прояснившемся зимнем небе коснулось вершин невысоких холмов и затем начало медленно и неумолимо опускаться. Кэт дрожала на сиденье повозки. Ее губы посинели на бледном лице, и припухшие глаза то открывались, то закрывались.

– Кэт! – настоятельно теребил ее Томас. – Проснись!

Ее веки приоткрылись, и она посмотрела на него отсутствующим взглядом.

– Проклятие! – выругался он и остановил повозку. Подняв Кэт с сиденья, погрузил ее в сено, накрыв поверх одеялами. Щелкнув кнутом, он направил лошадь к ферме, примостившейся между двумя холмами. Необходимо хоть как-то согреть Кэт.

Он не думал об опасности, опасаясь за ее здоровье. Подъехав к дому, Томас накрыл ее еще одним одеялом, прежде чем спрыгнуть с повозки. Поднявшись по ступенькам крыльца, он громко постучал кулаками в дверь.

– Что надо? – раздался голос изнутри.

– Откройте, месье! У меня здесь больная женщина! – крикнул Томас.

– Убирайся!

– Прошу вас проявить милосердие! Мы совсем окоченели. – Томас готов был вышибить дверь ногой.

Та со скрипом приоткрылась, и из-за нее выглянул невысокий пожилой мужчина.

– Ты англичанин? – спросил он.

Томас сразу отказался от идеи представлять себя и Кэт как француза и его престарелую любовницу. Он не был уверен, что девушка в таком состоянии сможет играть эту роль. В то же время не мог допустить, чтобы она задыхалась под этими ужасными покровами. Однако достаточно одного взгляда на ее красивое лицо, и их ложь будет раскрыта.

Он решил предоставить себя на милость незнакомого человека.

– Да, я англичанин. Пожалуйста, помогите мне. Я хорошо заплачу.

Мужчина захлопнул дверь, и Томас услышал приглушенные голоса, доносившиеся из дома. Он прислонился лбом к деревянной панели, моля Бога, чтобы этот человек не вынудил его применить силу. Повернувшись, посмотрел на неподвижную кипу одеял и сена на дне повозки. Как там Кэт?

Дверь наконец открылась. Пожилой мужчина стоял, улыбаясь ему. Облегченно вздохнув, Томас произнес слова благодарности и вернулся к повозке, чтобы забрать девушку.

И не заметил, как из-за угла дома появились, словно две темные тени, сыновья старика. Не услышал их шагов, заглушаемых завыванием ветра. Внезапно Томас ощутил страшный удар по затылку и увидел, как земля устремилась навстречу ему. Последнее, что промелькнуло в его голове, была мысль о том, что же будет с Кэт?

Томас тряхнул головой, надеясь избавиться от головокружения. Перед его глазами возникали искры каждый раз, когда он пытался открыть их. Он подумал о Кэт и мгновенно открыл глаза. Голова болезненно кружилась. Девушки в комнате не было. Его компанию составляли только два здоровенных сельских парня и морщинистый старик.

– Очнулся наконец? – произнес мужчина по-французски. Он, прихрамывая, подошел к Томасу. – Хотел надуть нас, не так ли? – усмехнулся он. – Ха! В повозке никого нет, кроме кучи одеял. Меня не проведешь! Ты такой же англичанин, как мои парни!

Томас знал по опыту, что в подобных случаях никогда не надо спешить, поэтому сидел тихо и напряженно ждал, надеясь узнать что-нибудь о Кэт.

Старик внезапно зарычал и ударил его по лицу.

– Выкладывай правду! Если ты действительно англичанин, где твои деньги? И почему ты такой черный, как цыган?

Он наклонился ниже, приблизив свое лицо к Томасу. Теперь в руке его был короткий кожаный ремешок. Два здоровенных парня спокойно наблюдали за этой сценой. Томас попытался освободиться от веревки, крепко стягивающей его руки за спиной, но тщетно. Снаружи вдруг донесся собачий лай. Старик насторожился.

– Жак, пойди и посмотри, почему эта псина лает. – Один из его нескладных молчаливых сыновей вышел.

Внезапное предчувствие заставило Томаса закрыть глаза. О Господи, не допусти, чтобы Кэт сделала то, о чем он подумал. Прошла минута, другая, третья. Старик забеспокоился и, бранясь, начал нервно ходить по комнате.

– Пойди и узнай, где твой брат, – сказал он наконец, обращаясь к другому сыну. Тот встал и, тяжело ступая, вышел из комнаты. Томас мысленно молился с удвоенной энергией.

Старик повернулся к нему и хлестнул ремешком по лицу. Голова Томаса откинулась назад.

– Кто там снаружи? Что ты задумал? – крикнул он и опять хлестнул его по щеке.

Внезапно дверь открылась, и в проеме появились оба сына старика. Они вошли так же тихо, как выходили; глаза их беспокойно бегали. Из темноты возникла женская фигура в черном одеянии и проскользнула в комнату. Из широких складок одежды торчало черное дуло оружия, направленное на старика.

– Развяжите его немедленно, – сказала женщина тихим мелодичным голосом. Никто не двинулся с места. – Быстрее, старый негодяй, или я пристрелю тебя.

Если бы эти слова были сказаны громким, взволнованным голосом, пожилой фермер мог подумать, что она блефует. Однако произнесенные без всяких эмоций, они прозвучали достаточно убедительно. Старик проворчал что-то и подчинился ее требованию.

Томас встал, пошатываясь. Черное дуло по-прежнему было направлено на хозяина дома. Взяв крепкие веревки, он связал одного за другим своих мучителей, заломив их руки за спину.

Заметив, что Кэт слегка покачнулась, попросил:

– Подожди еще минуту.

Быстро оглянувшись, он стянул с кровати тяжелое стеганое одеяло. Спустившись вниз, наполнил на кухне большую кружку горячим супом, Томас быстро вернулся к Кэт и успел поддержать ее как раз в тот момент, когда та уже готова была упасть.

Выйдя из дома, он осторожно усадил девушку на сиденье повозки и укрыл толстым теплым одеялом. Затем вложил кружку с горячим супом в ее дрожащие руки. Она поднесла живительную жидкость к своим губам и удовлетворенно вздохнула.

Когда они отъехали достаточно далеко, Томас обеспокоенно взглянул на Кэт и слегка расслабился, увидев, что ее лицо уже не выглядело таким восковым, как некоторое время назад.

– Должно быть, ты чувствуешь себя героиней, не так ли? – сказал он.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Ты безумно напугала меня! – крикнул Томас. Ужас, который он пережил, думая, что Кэт намеревалась напасть на двух огромных парней, охватил его с новой силой.

– Вот это здорово! – крикнула Кэт в ответ, от негодования забыв об усталости и страхе. – Я немного задремала, но слышала, как ты выкрикивал мое имя. А когда наконец очнулась, то увидела тебя, лежащего на земле, и двух громил, стоявших рядом. – А ты говоришь, что я напугала тебя!

– О Боже, Кэт. Я думал, ты решила напасть на них, когда они вышли.

– Это было бы большой глупостью с моей стороны. Неужели я дала тебе хотя бы малейший повод усомниться в моих умственных способностях?

Томас обнаружил, что Кэт с улыбкой смотрит на него и на ее порозовевших щеках обозначились ямочки. Он взял ее руку и поднес к своим губам.

– Я не хочу выглядеть неблагодарным, поверь. Просто очень боялся за тебя. А теперь скажи мне, моя красивая, умная, находчивая Кэт, где ты взяла это ружье?

– Посмотри, это просто кусок трубы, который я нашла в сарае. Где, по-твоему, я могла достать настоящее оружие?

– Значит, ты на самом деле блефовала! – в ужасе воскликнул Томас.

Кэт согласно кивнула.

Глава 22

Небо было затянуто непроницаемой мглой. Однако небольшой прибрежный городок Дьепп сиял огнями. Англичане, мужчины и женщины, толпились в ожидании какого-нибудь транспорта, чтобы пересечь Ла-Манш. Многие, узнав, что кораблей мало и переправа будет стоить дорого, отправились в Болонью, надеясь оттуда вернуться на родину. Но оставалось еще очень много желающих покинуть Францию.

При въезде в город Томас окликнул какого-то прохожего и после короткого разговора с ним направил уставшую лошадь по улицам туда, куда ему тот посоветовал. Он подъехал к небольшой улочке позади гостиницы, в которой намеревался остановиться.

Одежда Кэт в основном подсохла, однако комочки ваты вокруг ее талии были все еще влажными и вызывали неприятное ощущение. Покопавшись в своей сумке, она извлекла пудру и грим и воспользовалась этими средствами при слабом свете из заднего окна гостиницы. Завершив макияж, закрыла лицо легкой вуалью и надела все украшения, которые захватила с собой. Затем еще раз посмотрела в зеркальце. Со всеми этими поддельными драгоценностями, мерцающими на запястьях, в ушах и на шее, она была очень похожа на состоятельную пожилую даму.

Томас помог ей слезть с повозки и попросил вплотную следовать за ним, ничего не говоря. Она с радостью согласилась. Тепло внутри гостиницы начало постепенно проникать сквозь ее одежду. Кэт стояла, прислонившись к стене, поднеся замерзшие пальцы ко рту и дуя на них, в то время как ее спутник разговаривал с толстым смуглым мужчиной, который, по-видимому, являлся портье гостиницы.

По виду Томаса нельзя было сказать, что он провел многие часы на морозе в открытой повозке. Он прямо-таки излучал доброжелательность и дружелюбно улыбался.

Когда Томас снял с плеч свой тяжелый плащ, Кэт от удивления раскрыла рот. Она не могла представить, что тот способен появиться на людях в таком виде, как сейчас. Его длинные мускулистые ноги были до неприличия обтянуты черными облегающими панталонами. Широкие плечи оказались затянутыми в нелепый пестрый узкий жилет. Нелепое одеяние, где только можно, было отделано пышными кружевами.

Его длинные темные волосы были зачесаны назад и заплетены в косичку. На лицо ниспадали лишь несколько прядей а-ля Байрон, а пальцы обильно украшали кольца с большими полудрагоценными камнями.

Ее спутника было просто невозможно узнать. Он напускал на себя томный вид и жеманничал, разговаривая с портье. При этом закатывал глаза и время от времени кокетливо поправлял свои волосы. Ну и ну!

Томас повернулся, словно почувствовав ее удивленный взгляд, и глаза его вспыхнули. Схватив Кэт за руку, он потянул ее вперед.

– А вот и она! Моя очаровательная киска! С вашей стороны было бы крайне нелюбезно подвергать опасности жизнь моей куколки, – сказал он громко по-английски, а затем, понизив голос, добавил по-французски: – Старая кляча плохо слышит, и к тому же со здоровьем у нее не все в порядке. Мне надо как можно скорее доставить ее в Англию, пока она не отдала концы. Если такое случится, я не смогу даже нанять карету, чтобы вернуться в Лион!

Кэт хотя и не знала местного наречия, на котором говорил Томас, тем не менее поняла суть сказанного им и тяжело дышала.

Портье гостиницы бросил на нее острый взгляд.

– Дама говорит по-французски?

Томас пожал плечами:

– Ее знания – на уровне школьной программы в английской школе для буржуа, однако я сомневаюсь, что она расслышала хоть слово без слухового рожка. Заявила мне, что является состоятельной вдовой лавочника. Гм! А я думаю, она просто богатая бывшая проститутка. У нее аппетиты распутницы из борделя! Но какое мне дело до этого? Главное – старуха хорошо платит.

Кэт опять тяжело вздохнула. Портье подозрительно посмотрел на нее.

– Мне кажется, она понимает нас лучше, чем вы предполагаете.

– Ерунда! – Томас обхватил Кэт за талию и потащил ее вперед, прижимая к своему боку. – Просто киска хочет, чтобы я уделил ей внимание, не так ли, моя дорогая?

Томас красноречиво округлил глаза, взглянув на портье, затем повернул к себе Кэт и приподнял ее вуаль.

– Сейчас, сейчас, – сказал он с английским акцентом. – Нельзя быть такой нетерпеливой, дорогая! Томас поцелует тебя.

Он наклонил голову и прильнул к ней. Его шепот овеял теплом губы Кэт.

– Ради Бога, веди себя естественно!

Он резко поднял свою голову и опустил вуаль, затем развернул ее и небрежно хлопнул по заду. Та вся напряглась от негодования.

– Эти старые кошки такие ненасытные. Так как насчет комнаты?

Портье усмехнулся:

– Почему я должен сдавать вам номер за полцены? У меня полно желающих.

– Ну, перестаньте, – сказал Томас, снова возвращаясь к вульгарному французскому диалекту, – вы и так уже получили значительную прибыль, учитывая поток останавливающихся здесь англичан. Неужели откажетесь немного уступить в цене соотечественнику? Взгляните на бедную старушку! Эта старая карга исправно платила мне за удовольствие. Но сейчас она пожелала отправиться в Англию, чтобы радоваться жизни. Вот так-то! Настоятельно попросила проводить ее и готова хорошо заплатить мне за эту последнюю ночь, чтобы еще раз испытать постельные радости. Неужели вы откажете даме? Скажу по секрету, мой друг: я очень нуждаюсь в деньгах.

Какая отъявленная наглость! Разыгрывая эту комедию, Томас не должен пытаться выйти из затруднительного положения таким возмутительным способом. Кэт вцепилась ногтями в его руку.

– Дорогой, я голодна, – пожаловалась она капризно.

Тот снисходительно похлопал ее по руке.

– Сейчас я накормлю тебя, моя обожаемая кошечка.

– И я хочу еще поцелуев! Настоящих, а не это жалкое чмоканье. Прошу тебя целовать меня со всей страстью, мой мальчик! Ты ведь всегда хвастался своими любовными способностями!

Томас пристально посмотрел на нее.

– Покажи мне все, на что способен! – продолжила Кэт, полностью войдя в роль. – Я еще не такая развалина! Ха! Если будешь вести себя как прошлой ночью и сегодня, то я найду себе настоящего любовника, а не кокетливого альфонса.

Портье только покачал головой, глядя на Кэт округлившимися глазами.

– Да, моя голубка, моя овечка, моя кошечка, – пробурчал Томас и ласково погладил ее по щеке через вуаль. Хотя скорее это было похоже на щипок. Глаза его блестели.

– Я не желаю больше стоять здесь, – захныкала она. – Мои бедные ножки устали. Хочу чашечку горячего шоколада и мягкую перину, на которую можно лечь. И немедленно! Хватит болтать с этим толстяком. И постарайся наилучшим образом проявить свои способности! Иначе сильно пожалеешь…

Портье гостиницы фыркнул и сочувственно похлопал Томаса по спине. Затем поспешно сказал:

– Бери ключи, приятель, и поскорее уводи эту старую ведьму!

– Я не знаю – то ли аплодировать тебе, то ли сгорать от стыда за твое поведение, – сказал Томас, как только они оказались в маленькой комнате.

– Что ты болтаешь? Вспомни, как сам вел себя. Ты способен шокировать кого угодно! Как ты мог нести такое…

– Так же легко, как и ты. Я имею в виду альфонса.

– Я слышала такое выражение на парижских улицах, – ответила Кэт.

– Надеюсь, что так! – На губах его промелькнула улыбка.

– Хотя вполне возможно, что и от тебя. Ты не очень-то подходящая компания для невинной девушки.

В глазах Томаса появился задорный блеск. Желая подвигнуть его к очередной, доставляющей удовольствие словесной баталии, Кэт продолжила:

– Я просто не знала, куда деваться, когда слышала подобные вольности. Ты слишком безнравственный человек. Приличной женщине опасно находиться рядом с тобой. И не надо лицемерить! От тебя вполне можно услышать и более крепкие выражения…

Однако все пошло не так, как хотелось. Попытки вовлечь Томаса в словесную перепалку потерпели явную неудачу. Его веселое настроение куда-то исчезло. Кэт сразу заметила это, хотя на губах его оставалось некое подобие улыбки.

– Ты, как всегда, права. Я просто пытался развлечь тебя. Хотя, конечно, все это больше походило на балаган.

Она не предполагала, что ее необдуманно сказанные слова так глубоко ранят Томаса. Однако в его взгляде виднелась боль. Кэт протянула к нему руку.

– Томас, извини, я погорячилась! На самом деле ты совсем не такой! – сказала она убедительно.

Внезапно в мозгу у него прояснилось. Он понял, почему Кэт в конце концов смирилась с его скандальным прошлым, с позорной сценой с Дафной, с его интрижками за рубежом, считая их «необходимыми». Она воспринимала его как некоего героя! Создала себе иллюзию, стараясь облагородить его поступки.

«Боже, – с горечью подумал он, – вероятно, она могла бы оправдать и то, что произошло с маленьким сыном Мариэтты Леон». Хотя за это он должен быть сурово наказан.

Томас не нуждался в сочувствии Кэт. Лучше бы она воспринимала его таким, каким он был на самом деле. Вовсе незачем идеализировать его и возводить на пьедестал. Он не достоин этого.

Томас посмотрел в ее глаза, прижимая руки к бокам, чтобы они не могли выдать его желания привлечь ее к себе, и сказал:

– Ты права. Я действительно неподходящая компания для невинных девушек, поэтому предпочитаю опытных женщин. Поведение девчонок, безусловно, привлекает своей непосредственностью, но я в большей степени ценю в своих партнершах иные качества.

Каждое слово произносилось отчетливо и спокойно, однако этот тон не соответствовал напряженной позе Томаса в ожидании неизбежной реакции Кэт. Но та молчала.

– Послушай, Кэт, – печально произнес он голосом, полным отчаяния. – Ты думаешь, что все эти истории обо мне – только слухи, потому что я с начала нашего знакомства предстал перед тобой этаким сельским простаком? Возможно, общество приукрашивает некоторые подробности моих похождений, однако при этом не отрицается сам их факт.

Кэт чувствовала боль в его голосе. Страдание Томаса было почти ощутимо. Ей совсем не нравилось то, что сейчас происходило.

– Не надо так говорить, – возразила она.

Томас понял, что она таким образом просила его взять назад свои высказывания. Иначе почему она произнесла эти слова таким жалостливым тоном? Он тяжело вздохнул. Она не хочет слышать правду о нем, это очевидно. Настроение его стало еще более мрачным.

Каждое ее высказывание наносило удар по его пламенным надеждам, по его сумасбродным мечтам. Каждая попытка отрицать его прошлое лишь укрепляла и без того неприступную стену, разделявшую их, которую он тщетно пытался разрушить. Лучше покончить со своей надеждой сейчас, даже если это будет означать крах ее иллюзии. По крайней мере их отношения сделаются более честными.

– Знаешь, почему я был призван на службу его величества во Франции? Это забавная, хотя и весьма сомнительная история. Тем не менее ты выбрала для себя роль соблазнительницы, и тебе следовало бы послушать ее. Нет, я даже настаиваю на этом. Это послужит дальнейшему твоему обучению.

Он помолчал, печально глядя на нее.

– Я не сделался отшельником, Кэт. Все двери были по-прежнему открыты для меня. При всех моих грехах я светский человек. Нет, Кэт. Я оставил лондонское общество, потому что оно не позволяло мне – как лучше выразиться? – следовать своим низменным порывам, слишком ограничивало меня. Да, Кэт, оно не могло предложить мне развлечения, которых я жаждал. – Он с трудом произносил эти слова, и его голос понизился до хрипловатого шепота.

– Томас, не надо…

– Почему? Нет, Кэт! – В его голосе звучала жалкая имитация веселости. – Моя дорогая! Моя милая! Позволь уж мне исповедаться. В двадцать четыре года мне все наскучило. Не прерывай меня; эта история весьма поучительна.

Кэт протянула к нему руку, чтобы остановить его. Он не должен был пытаться шокировать ее, вызывать у нее отвращение, предостерегать ее. Она любила его так же горячо, как он ненавидел свое прошлое, все, что он делал тогда, весь тот ужас, свидетелем которого был. Все это оставило глубокую мучительную рану в его душе.

Надо заставить его смириться с тем, что было. Ведь прошлого не исправить. Он должен перестать терзать себя. Вероятно, Томас поднял бы ее на смех, если бы она сказала, что он самый строгий судья для себя. Единственный и беспристрастный. Черт возьми! У нее нет в запасе таких слов, чтобы убедить этого упрямца перестать заниматься самоуничижением!

Томас устремил взгляд вдаль, приняв ее молчание за согласие, и продолжил:

– Я уехал во Францию, где провел немало времени в постелях, занимаясь любовью с местными обольстительницами, чтобы постичь различные диалекты французского языка. Благодаря этим знаниям мне удавалось ускользать от наполеоновских агентов, и это очень забавляло меня. Тогда-то полковник Сьюард и сблизился со мной. Такой, данный Богом, по его мнению, талант не должен был пропадать понапрасну. Разве это не смешно, Кэт, мой ангел? Человек, известный своими беспорядочными сексуальными связями, рекомендуется в качестве агента… Вот так я стал шпионом. Позволь мне закончить. Ты знаешь, Кэт, чем занимается разведчик? Он использует людей. Вытягивает из них информацию. Пользуется их слабостями, их тайными пороками, чтобы получить нужные сведения. Он играет на их чувствах. И я очень преуспел в этом.

Томас наверняка имел в виду Дафну Бернар. Кэт вспомнила ее алчные глаза, когда та схватила кулон со стразом.

– Женщины, подобные Дафне Бернар, вовсе не являются невинными жертвами, – сказала она. – Это их сознательный выбор. Они твердо знают, на что идут.

Томас нахмурился, на мгновение сбитый с толку.

– Ты права. Эта дама именно такая. Но что сказать о таких, как Мариэтта Леон?

– Кто это? – едва слышно спросила Кэт.

– Молодая красивая жена одного из приближенных Наполеона. Ее муж, Андре Леон, очень честолюбивый человек. Но при этом еще и глупый. Он совершенно пренебрегал своей супругой и маленьким сыном. Никогда не уделял им внимания, за исключением тех случаев, когда хвастался своим привилегированным положением. В основном же он проводил время, заискивая перед начальством.

Томас смотрел на Кэт отсутствующим взглядом. Она поняла, что в данный момент он видел не ее, а другую женщину, возникшую из его прошлого. Девушка затаила дыхание.

– Я понял, что могу воспользоваться этой ситуацией. И начал ухаживать за ней. Она была очень молода и неопытна, Кэт. Не намного старше тебя. И старалась быть достойной уважения, добродетельной женой. Но разве я мог упустить такой случай? Я не давал ей проходу, добивался ее расположения. Оказывал на нее давление и умолял, пока в конце концов не добился своего. Мариэтта согласилась встретиться со мной в парке рано утром и, чтобы предотвратить какие-либо подозрения, привела с собой сына, Эмиля. Я рассердился. Он был совсем маленький. Кажется, лет трех…

Голос Томаса смягчился. Он поднял руку и убрал локон волос с лица Кэт. Это был непроизвольный жест. Рука его дрожала.

– Мы сидели на скамье, окруженные густыми зелеными кустами, и я стал соблазнять ее. Она была взволнована, а я – полон решимости. Затем я услышал стук лошадиных копыт на дорожке. Это были утренние скачки. Я огляделся и обнаружил, что мальчик исчез. Внутри у меня все похолодело. Я продрался сквозь зеленую изгородь и побежал изо всех сил, но все-таки опоздал. Он играл на дорожке в том месте, где был крутой поворот. Я хотел бы обвинить наездников, но не могу. Они никак не могли увидеть ребенка. Тот умер мгновенно.

– О Боже, Томас, – в ужасе прошептала Кэт.

Несчастный мальчик – его будущее прервалось в одно трагическое мгновение. Несчастная мать – ей никогда не видеть улыбок сына, никогда не высушить свои слезы. Ребенок никогда не вырастет из своей маленькой одежды, никогда не порвет ее, играя. Кэт задыхалась от рыданий. Слезы текли ручьями по ее щекам.

– Так все и было, – пробормотал Томас. – После этого я получил новое назначение и отправился в Саламанку. И даже был награжден медалью за свое умение убивать. Со временем воспоминания об этом несчастном случае притупились. Я подал в отставку и уехал в Девон. Там мы встретились, и ты избавила меня от тягостных воспоминаний, за что я благодарен тебе.

Сколько горести, сожаления и вины звучало в его словах!

Кэт склонила голову, и локоны закрыли лицо. Однако Томас смог заметить блеск слезинки на ее округлом подбородке.

– Разве ты мог предвидеть его смерть, Томас? Это была трагическая случайность. – В ее голосе чувствовалась печаль и не было ни осуждения, ни отвращения. Он слышал в нем то, что хотел. Томас затрясся от неконтролируемого гнева на себя, отказываясь даже сейчас уступить зову своего сердца.

– Черт возьми! – прорычал он. – Что еще я должен сказать, чтобы убедить тебя? Я не глупец, не отдающий себе отчета в своих действиях. Я сам выбрал свой жизненный путь. Никто не принуждал меня!

Кэт продолжала плакать и не могла говорить. Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. Его губы были плотно сжаты. Под воспаленными глазами залегли темные тени.

Она предприняла последнюю попытку и коснулась его руки.

– Томас! Для меня ты никогда не был таким, каким пытаешься себя представить.

Ее слова, казалось, поколебали его суровую сдержанность.

– Проклятие! – снова выругался он, но этот раз это было похоже скорее на стон. – Каким же? Грубым? Наглым? Распутным? Поскольку я никогда не оказывал на тебя давления, ты думала, что я не могу быть таким или даже хуже? Ты просто не желаешь слышать, что я говорю. Безрассудная девчонка!

Томас перевел дух и продолжал:

– Думаешь, что если я не подмигиваю тебе, не бросаю плотоядных взглядов и не заигрываю с тобой, то, значит, я не способен на решительные действия? Мне казалось, что я научил тебя кое-чему. Это хитрость, душа моя. Я всегда был коварным мужчиной.

Томас взял ее за запястья и потянул вперед, склонив к ней голову.

– Я в своих мечтах много раз раздевал тебя, даже когда ты сидела и пила чай в моей комнате. Прикасался губами к твоим губам каждый раз, когда ты откусывала кусочек тоста. Восхищался тобой, когда ты грациозно входила в комнату! О, моя милая, я мысленно овладевал тобой тысячу раз, с тех пор как мы познакомились! Такие вот дела! Может быть, мой рассказ поможет тебе освободиться от неправильных представлений о моей личности?

Томас привлек Кэт к себе, намереваясь «наказать» ее своим поцелуем и таким образом заставить отвергнуть его раз и навсегда. Однако она не предприняла ничего, чтобы остановить его: не подняла руку, чтобы оттолкнуть его, не стала просить отпустить ее.

Он не смог осуществить свое намерение, поскольку никогда не позволял себе принуждать женщину к близости. Тем более Кэт.

Томас резко отпустил ее, и она отшатнулась назад, опершись рукой о кресло. Он поднес обе руки к своим вискам. Кэт вся дрожала, что было заметно по тому, как колыхались кружева на ее декольте.

Блуждающий взгляд Томаса бесцельно скользил по комнате. Сейчас он выглядел старше: глубокие морщины залегли на его худых щеках, подбородок был покрыт темной с проседью щетиной. Кэт хотелось откинуть с его лба прядь блестящих черных волос, уверить, что его поцелуй не может напугать ее. Она охотно приняла бы его. Однако его гнев мешал ей осуществить свое намерение. Тем не менее она должна попытаться.

– Томас, послушай…

Он отступил назад и открыл дверь.

– Прости, я устал!

Томас не заметил одетого во все черное джентльмена, сидящего в гостиной возле камина в кресле с высокой спинкой. Человек с морщинистым лицом повернул голову, с интересом наблюдая, как Томас пересек комнату и исчез в темноте.

– Месье! – Худощавый англичанин постучал своей тростью черного дерева по столу, подзывая портье. – Я вижу, у вас остановился мистер Томас Монтроуз.

Тот задумчиво нахмурился, явно желая угодить богатому английскому аристократу. Этот мужчина хорошо платил за свою комнату и поглощал бутылку за бутылкой домашнего вина, чтобы, как он выразился, «поддерживать себя во время этой проклятой задержки».

– Нет, этот человек не проживает здесь, милорд.

– Проклятие! Я только что видел, как он прошел мимо!

– Вы ошиблись, милорд. Это француз, альфонс, живущий за счет богатых женщин.

– Черт подери! Это Монтроуз, говорю я вам!

Портье сжал руки, не желая противоречить богатому гостю и в то же время не спеша соглашаться с ним.

– Прошу прощения, но вы ошибаетесь. Он привез с собой свою пожилую английскую покровительницу. Она сейчас наверху. Мадам, несомненно, послала его за какой-нибудь интересной штучкой, чтобы развлечься. Она ужасно вульгарная. – Он подмигнул и склонился, чтобы наполнить чашку джентльмена.

– И все-таки я утверждаю, что это Монтроуз. А кто эта английская шлюха?

Управляющий пожал плечами:

– Богатая вдова какого-то лавочника.

– У нее есть имя?

– Дама не представилась, месье.

– Послушай, ее спутник ведь называл как-то эту каргу? – сердито сказал мужчина, подавшись вперед и стукнув кулаком по столу.

Портье напряг память, желая угодить аристократу. Затем лицо его расплылось в улыбке.

– Кэт! Точно! – сказал он торжествующе. – Этот господин много раз говорил даме: «моя киска». Чем могу быть еще полезен, милорд Бэрримор? – продолжил портье.

Джентльмен откинулся на спинку кресла, и выражение удивления на его лице сменилось злобным удовлетворением.