Текст книги "Верное сердце"

Она окунула перо в чернильницу, уселась за пергамент. Строки выводились сами собой.

***

Достопочтенному верховному герцогу Нортирара

Ваша светлость, принимая во внимание моё предыдущее молчание, прошу вас поставить себя на моё место. Вы – главный мятежник королевства, против вас выступает почти всё королевство. Против вас король, королева, церковь, ходят слухи – даже наши дражайшие союзники. Иные слухи говорят, что эльфы прислали с королём целый экспедиционный корпус, дабы усмирить ваш пыл. А мои земли находятся в самом углу королевства, почти в горах. С севера меня окружают неприступные горы Морнгерос, с востока – бурлящие воды Тёмного океана, с юга – вотчина нашей дорогой королевы, а с запада – земли вашего ближайшего союзника, Северного Барса. Ни я, ни мои подданные не ищем ссоры ни с вами, ни с королевой.

Мы с моими родителями много раз писали в столицу, просили разобраться, найти ответы. Нам искренне было жаль вашего отца, и мы также считали, что его гибель – не трагическая случайность, а результат столичных интриг. До нас также дошли слухи о тяготах, связанных со здоровьем вашей матушки. Если эти слухи правда, то примите мои искренние соболезнования. Надеюсь, её здоровье вернётся в норму.

Тем не менее, милорд, я считаю, что пускать кровь в королевстве – непозволительное действо. Всегда, даже в самых трудных ситуациях, нужно находить решения, компромиссы. Иногда – идти на уступки. Иногда – давить силой, но без большой крови. То, что успели натворить вы, прикрываясь благими намерениями, напугало всё королевство. Когда я была мала, мне удалось при королевском дворе познакомиться с вашим отцом. Алукирт был образцом чести и достоинства, настоящим управленцем, что не играет в политику и не бросается сентиментами. Вы – его копия внешне, я надеюсь, и внутреннее.

Вынуждена ответить категорическим отказом о своём приезде в столицу и принятии новой власти. Прошу также не беспокоиться об иных вещах. На письма других участников большой игры я отвечу тем же. Уважительным тоном, но тоном человека, что хочет мира. И хочет всего лишь указать вам на ваши действия, а не как-то уязвить вашу дворянскую честь. За свою честь мужчины свергают династии, а женщины – свергают пьедесталы. Прошу вас, оставьте мой пьедестал независимости в неприкосновенности. Хотелось бы дождаться мирных переговоров, на которых, если мне удастся выжить в начавшихся не по моей воле событиях, готова присутствовать я самолично.

Искренне ваша,

Герцогиня Нарнетт Мэссир, графиня Алорбуно, баронесса Титула Семи Горных Пиков, хранительница герцогства Сальвиар до возвращения верховного герцога Млабиурта Мэссира

***

Едва она поставила точку, как послышался стук. Нарнетт спрятала пергамент в выдвижную полку, приказала открыть дверь. В кабинет буквально ввалился Мэльдан, на нём не было ни одного живого места. Смердело от него страшно, Нара приказала вошедшей следом служанке немедленно открыть окна, что та сделала и, получив новый приказ, удалилась прочь, закрыв двери. Демонстративно не замечая гостя, герцогиня достала флакон парфюма и распылила перед собой, словно заклинание.

Мэль плюхнулся в кресло, взглядом оценил содержимое стола – нашёл графин с вином, который не успела перехватить Нарнетт – содержимое в несколько глотков оказалось в желудке гостя.

– Скверно выглядишь, – заметила она, продолжая делать вид, что всё как обычно. – Приказать растопить баню?

– Прикажи Нойрбету притащить сюда свою жирную задницу, дорогая. У меня для тебя подарок.

– Ты был не на охоте, верно? Мои люди осмотрели все твои любимые охотничьи угодья, даже под горами – ни следа не нашли.

– Мы были на другой охоте, – отвечал Мэльдан. – Позволь мне рассказать по порядку, когда придёт жирдяй.

Нойрбета пришлось ждать долго. Вопреки словам Мэля, он не был тучным человеком, просто начал полнеть от дворцовых застенок и хорошего питания. Всё время ожидания Мэль молчал, изредка рассматривая то лежащие на столе документы, то окружённые кровавыми пятнами изумруды герцогини.

– Ваша светлость? – послышалось после стука и позволения войти.

– Садись.

Едва архиегерь сел в кресло, Мэльдан бесцеремонно сбросил со стола все документы, Нарнетт едва успела схватить чернильницу и перья. Из сумки на стол посыпалась бумага, гость стал крутить листы взад-вперёд. Она поняла, что это кусочки карты, а все отметки нарисованы на них вручную. Нойрбет наклонился над столом, двумя взмахами руки поправил Мэльдана, несколько листков поменялись местами.

– Вот здесь, здесь и… Здесь, – друг герцогини поводил пальцем по серии точек, – мы потратили всю неделю, я не посвятил тебя, прости. Убито несколько охотников и грифонов, не волнуйся, погибли мои.

– Ты не бережёшь своих…

– Мера необходимости, ваша светлость, – хмыкнул Мэль. – Лучше потерять нескольких толковых бойцов из разведчиков, чем потом в течение следующего года терять сотни и тысячи людей в кровавой мясорубке.

– Зачем ты полез к ним? – спросила Нара.

– Потому что вопрос гор нужно решать окончательно, – отвечал он. – Ты последние месяцы сама не своя… Нойрбет, хоть ты далеко не самый приятный человек при дворе, но свой, и ума тебе не занимать. Прости, что слышишь это.

Архиегерь едва заметно кивнул, продолжая разглядывать карту. Юный барон продолжал:

– Нарнетт, родители оставили герцогство на тебя. И именно при твоём правлении, полагаю, из-за этого поганца Валдиса от ваших земель начали отгрызать серьёзный кусок. Да, юридически горные долины не ваши. Но фактически – никто никогда не спрашивал, чьё это. Это ваше, Нарнетт. Позволь мне преподнести тебе решение проблемы.

Она отмолчалась, но кивнула.

– Мы целую неделю составляли эти заметки, осталось лишь нанести их на реальную, подробную карту северных гор. Твари лезут оттуда, всего мы насчитали пятнадцать туннелей, – он ещё раз обвёл пальцем по веренице точек. – А здесь и здесь находятся вертикальные выходы на поверхность. Осмотрели пару небольших внутригорных долин, в одной даже руины какой-то древней башни изучили. Там никто не живёт, хотя обстановка говорила об обратном.

– Подождите, владыка, – проговорил Нойрбет. – А западные и восточные горы вы тоже осмотрели?

– Да, следов тварей там не обнаружили. Мы также осмотрели всё в глубинах гор, изучили высокогорные пещеры. Чисто. Изредка попадались дикие животные, один раз нашли магического медведя, но в остальном у меня и Нарта сложилась чёткая картина. Твари лезут из туннелей, там их гнёзда.

– Что ты предлагаешь? – спросила Нарнетт.

– Прикажи гильдии алхимиков трудиться днём и ночью. Пусть готовят взрывчатку. Мы взорвём подземные своды да так, чтобы этих упырей там намертво засыпало!

Все трое молчали какое-то время. Нарнетт постучала укутанной в перчатку рукой. Свои рубцы на пальцах она старательно прятала от остальных.

– А если они выйдут с другой стороны гор? – спросила девушка.

– Мы облетели округу и там. Ни одного выхода не нашли. Кажется, они спали здесь долгие столетия. И поганец Валдис как-то нашёл их, раскопал, обратил в прокажённых. Это вампиры-мутанты, они лишены обоняния, ибо не смогли выслеживать нас ночью.

– От тебя такой смрад… – Нарнетт покрутила головой. – Полагаю, вы предприняли меры предосторожности, чтобы вас не нашли. Послушай, мы ни разу не видели, чтобы упыри обращались в нетопырей. Мне кажется, Мэльдан, что это два разных вида чудовищ. Те, с кем мы столкнулись, когда искали Абалтуна, действительно живут под горами. Но те, кто выслеживает наших грифоньих разведчиков в воздухе, другие.

Мэльдан перевесился через стол, взял её за руку. Нойрбет что-то промычал про себя.

– Неважно, какие они. У них закончилась дичь, а наших грифонов и разведчиков они ели, как изголодавшиеся собаки. Может не сейчас, но в следующем году следует ожидать набегов или налётов на наши северные деревни. Затем – на города. Думай, дорогая. Нойрбет, ты понимаешь примерный масштаб проблемы?

– Да, ваше благородие, – ответил тот, водя пальцами по рисункам.

– Что скажешь? – спросил охотник. – Насколько моя идея реальна?

– Грифоны не смогут нести такое количество взрывчатых веществ, владыка, – сказал придворный. – Нужна гужевая тяга.

– Опять поход? – удивился Мэль, отпив последние капли из графина. – Что ж… На этот раз придётся собрать всё герцогство. Нарнетт, надеюсь, ты не тратила время зря. Верно?

Она недовольно посмотрела на него. Он явно пытался направить её, пробудить в ней решительность. Выбор, важнейший выбор в жизни, стоило делать скорее. Чтобы поскорее снять перчатки и перестать объяснять окружающим за болезнь своих глаз.

– Графы верны мне, но севера боятся все. Наша граница с засекой до сих пор не готова, – отвечала девушка. – Даже если я соглашусь на это, у нас будет всего сто рыцарей и оруженосцев, один полк пехоты и взвод чародеев.

– Я сегодня же отправлюсь к отцу, он ведь твой верноподданный. А ты уговори остальных баронов. Соберём всех, на кого можно положиться, кто верен тебе. И герцогству.

– А если все они полягут там? – заговорил не то пессимизм, не то реализм Нойрбета.

– Мы уже один раз сражались с ними, – сказал Мэльдан. – Они смертны, хотя и воюют весьма странно. Бронированный вал им не пробить.

Нарнетт вспомнила, что говорила бабушка. Говорила о помощи.

– Пока я не приняла окончательного решения, Мэльдан. Но с отцом поговори, я прикажу Риле, она созовёт остальных баронов. Нойрбет, возьми карту, составь более корректную версию со своими подчинёнными. Свободен.

– Слушаюсь, госпожа, – он быстро пронумеровал листки, сложил в стопку, поклонился и вышел.

– Вижу искру в твоих нечеловеческих глазах, – проговорил неродной брат. – Кажется, я догадываюсь, что ты хочешь… Отговаривать тебя бессмысленно?

– Ты слишком хорошо меня знаешь. Отдыхай, позволь и мне поработать. Заодно – проверить приобретаемые способности.

Мэльдан откинулся на кресле, в нос Нары ударил новый едкий букет затхлости и лесной гнили.

– Я прикажу страже посадить тебя под замок, если отправишься следом, – заявила девушка.

Он улыбнулся. Уже не так тепло, как раньше. В улыбке этой была тоска. Мэльдан верил, что Нарнетт ради своих амбиций даже из благих мотивов способна причинить вред и ему. У двери юноша обернулся, кокетливо уставился на подругу и сказал:

– Знаешь, Нарнетт, даже в чудовищном облике можно сохранять человечность. Потому я не верю, что ты способна совершать жестокие поступки. Как по отношению ко мне, так и по отношению к другим.

– Чудовище остаётся чудовищем, Мэль. Я понимаю это задней мыслью. Организм меняется, появляются животные инстинкты.

– Всё зависит от личности, – он схватился за дверную ручку, но не открыл, продолжал. – Знаешь, мы, когда искали одного убитого офицера, наткнулись ночью на какого-то зачарованного медведя. Он напал на меня, но при этом пытался что-то внушить. Словно… Хотел загипнотизировать.

– Что же?

– За его кровь я заплачу своей кровью. Он… Не хотел убивать меня, только покалечить. Но мои ребята отогнали его, он сбежал.

– Бредни, Мэльдан. Не хватало ещё в горах медведей-менталистов. У тебя, кажется, также рассудок помутнел, как и у меня. Ступай.

Мэль отправился к себе, раздавая по пути приказы ожидавшим у дверей рыцарю и пажу. Нара вышла следом, направилась к сыну. Вновь дала знать о себе интуиция. Она хотела отправиться к Эндаррии этим же вечером. Но что-то скрежетнуло внутри неё. Что-то подсказало, что ей нужно увидеться с ребёнком, поговорить с ним. Войдя в покои, она увидела его с небольшой лютней в руках. Хельста, преподаватель музыки, показывал мальчику, в каком порядке нужно попадать по струнам, чтобы получилась мелодия.

– Матушка!

– Хельста, оставь нас. Продолжите занятие позже.

Он поклонился и вышел. Нарнетт села на кровать, посадила мальчика рядом.

– Что с тобой? – спросил сын, едва они остались вдвоём. – Тебе опять плохо?

– Хорошо мне только рядом с тобой, дорогой, – тяжело вздохнув, начала она. – И каждый раз, когда я покидаю тебя, последнюю частичку родной своей крови в этом дворце, на меня накатывает тоска. Волнами, как великое синее море.

– Давай будем учиться вместе, прогоним тоску! Хочешь, я покажу тебе, как правильно работать указательным пальцем и…

– Ты ещё мал, Колен. Когда отец вот так, наедине, желал впервые серьёзно поговорить со мной, мне было почти двенадцать лет. Я уже что-то понимала.

Мальчик заметно напрягся, положил лютню рядом.

– Мне нужно уехать. И я чувствую, что если вернусь, то буду другой. Возможно, ты не узнаешь меня. Возможно, к тебе вернётся моя вторая «я». Та, что оставила этот шрам, едва заметный под косметикой. Прости, что обманывала тебя. И некоторых слуг. Только Мэльдан знает, откуда эта отметка.

– Что такое если?! – чуть не взорвался он. – Не пущу, мама! Не смей!

Он уткнулся носом ей подмышку, она начала гладить его. Как отец когда-то гладил её.

– Я люблю тебя! Не нужна мне другая мама! Прогони её! Умоляю, сделай с ней что-нибудь!

Нарнетт сдержала слёзы. Челюсти начали трястись. Страх накатывал на неё волнами. Если она вернётся другим человеком, будет ли она также сильно любить своё дитя, как и прежде? Сейчас она – сущность о двух лицах, о двух личностях. Баланс между человеком и монстром. И именно сейчас в ней остро прорезалось желание защищать свой дом и свою семью. Принимать важные решения.

– Моя стая… Ты часть моей стаи…

Мальчик с заплаканными глазами отстранился от матери. Она едва не взревела – его серые, отцовские, глаза пополнили несколько лопнувших сосудиков. Как у неё самой.

– Твой дедушка однажды сказал… Что нужно принимать себя такими, какие мы есть. Я готовлюсь принять. Сегодня. Надеюсь, получится сегодня. Когда-нибудь и ты примешь себя. Ты будущий верховный герцог, тебя ждёт молодая красивая графиня или баронесса. Возможно, повезёт жениться на молодой герцогине, которой не видать наследства из-за старших родственников.

– Что ты говоришь, матушка? Зачем? Я ведь ещё мал!

– Иногда твоими устами я слышу мужчину, а не мальчика, – слегка улыбнувшись, ответила она. – Ты действительно похож на отца. Больше, чем на меня.

Он вновь уткнулся в неё носом, захныкал. Она прижала к себе, закрыла глаза.

– Я вернусь к тебе. Поверь мне на слово. Так подсказывает моё сердце, и я верю ему. Чтобы не случилось, я буду защищать тебя, пока ты не станешь взрослым.

– Когда взрослые так говорят, – послышалось сквозь слёзы, – то они обманывают! Бабушка, дедушка и папа обещали, что вернутся через полгода! Их нету больше года!

– Я вернусь. И постараюсь вернуться самой собой, родной, – она обхватила его лицо ладонями, мальчик начал биться в истерике и стучать кулаками по постели. – Засыпай. Да приснятся тебе только светлые дни. Да отринется тьма.

Она усыпила его. Положила под одеяло, укрыла и поцеловала в лоб.

– Значит, этому можно научиться, – прошептала Нарнетт у выхода. – Что ж… Интересно, что скажет прабабушка.

***

Отряд забрался по склону наверх. Разведчики изучили округу, доложили, что всё в порядке. Нарнетт спустила капюшон, осмотрела башни. Острое зрение увидело на этот раз целых три силуэта, но силуэты стояли на вершине замка, вернее – его руин. Она подняла руки, показала, что безоружна. Силуэты пропали. Сопровождающие её люди не видели движения наверху, но понимали – у герцогини есть могущественный союзник. Согласно официальной легенде – в этих руинах жили друзья Абалтуна, что откололись от него. И встречаться с ними она могла только наедине. Скептицизм и злобные перешёптывания членов отряда прогнало появление в свете фонарей человеческой фигуры. Мужчина имел вид весьма испуганный, постоянно озирался, ожидая засады. Нарнетт показала ему фамильное кольцо-печатку с изображением герба герцогства. Он внимательно изучил знак, оглядел спутников, слегка прошипел, но развернулся, позвав герцогиню за собой.

– Хозяйка вернулась! Хозяйка! – крикнул он слегка диковатым акцентом в сторону руин.

– Кэрвдон, разбейте здесь лагерь, – приказала Нарнетт. – Помните, никакого освещения. Сир Орто, охраняйте меня. Ваши оруженосцы останутся здесь.

Рыцари кивнули, отдали приказы остальным. Медведь с гербом в виде зайца, оседлавшего улитку, двинулся следом за герцогиней и горным жителем.

– Что за чудаки могут жить в таком месте? – послышалось за спиной Нарнетт.

– Чем чаще она ездит сюда, тем меньше в ней остаётся человеческого, – продолжал другой человек, а герцогиня продолжала слышать и распознавать перешёптывания.

– Может, из-за отшельника того? Как с ним познакомилась, так и голову ей напекать стало, здоровье пошатнулось…

– Не знаю, но…

Разговоры прервала скрипнувшая дверь в донжон. Проводник поджёг фонарь невиданного стиля, жестом позвал внутрь и сам захлопнул дверь за медведем.

– Госпожа, не могу понять, почему я иду с вами, – проговорил рыцарь.

– Как один из пяти, что дали клятву, вы должны видеть всё сами, сир Орто.

– Здесь погибли три чародея… – продолжал он. – От вампиров. Если мы вдвоём, значит, мне следует молиться?..

– Всё несколько сложнее, – отвечала дворянка. – Идите за мной. Меня они не тронут, а вас я прикрою.

– Тогда зачем же нужен я? – спросил Орто, тяжело шагая за Нарнетт и проводником.

– Чтобы рассказать всё остальным четырём. Точнее – двум, а те пояснят последним.

Двигались сквозь вереницу коридоров и пустынных, наполненных пылью и мхом залах. Нарнетт оглядывала обстановку, кое-где виднелась мебель, старая, потрескавшаяся. Но ею пользовались. Пару раз на глаза попадались шкафы, наполненные какой-то литературой (на обложках не было ни названий, ни картинок). Однажды они прошли через обеденный зал: на древнем столе убранство немногим отличалось от убранства пиршественного зала её собственного дворца. Однако ни следа местных жителей.

– Вам туда, – проводник встал у двери, словно глашатай. – Я не могу входить. Ваш спутник может. Но пусть будет осторожен. Он очень тёплый, гораздо теплее вас.

– Неужели пробудился великий лорд?

– Нет. Кое-кто похуже, герцогиня, – проводник сверкнул нечеловеческими вспышками в глазах.

Дверь тяжело поддалась сиру Орто. Зал, что удивило гостей, располагался под открытым небом, наверху замелькали звёзды, появился едва уловимый лунный свет. Приборов освещения здесь не было, потому сир Орто зажёг фонарь поярче и пошёл вперёд. Нарнетт схватила его за рукав, потупила взгляд. Он кивнул тяжёлым шлемом, отдал фонарь и стал её тенью.

Даже без фонаря она видела, что впереди было некое подобие пьедестала. На пьедестале находился длинный стол, за которым сидели застывшие фигуры. Одна фигура – во фраке, остальные – в лохмотьях.

– Вы ждали меня? – кинула она, продолжая медленно идти вперёд.

В ответ ничего. Только звон медвежьих доспехов дополнял мрачное молчание.

Девушка поставила фонарь на стол и отступила на пару шагов. Фигуры разглядывали её с интересом. Женщина неопределённого возраста одним из длиннющих своих когтей чесала переносицу. Нарнетт удивило это. Мертвецы не имеют нервов. Выходит, сохраняются какие-то повадки из жизни?

– Это жертва? – прозвучал могильный бас слева.

– Нет, важный свидетель, – ответила Нара. – Сир Орто, надеюсь на вашу выдержку. Прошу молчать.

– Здесь обитает целый выводок, дитя, – продолжал высокий мужской голос справа от баса и слева от женщины. – Мы не всегда способны уследить за ними, а ты привела сюда живого.

– Я тоже живая.

– Уже нет, – флегматично ответило существо во фраке, что сидело справа от женщины.

Орто скрипнул доспехами. Нарнетт скорчила страшную гримасу недовольства, но местных это не впечатляло. Краем глаза она заметила, как что-то приземлилось на парапет, венчающий зал. Зрители, подумала она.

– Мне нужна моя прабабушка. Я хочу поговорить с ней.

– Говори, правнучка, – вступила женщина справа.

– Ты не Эндаррия! Я не знаю тебя и знать не хочу!

– Значит, семья для тебя – звук пустой? – флегматично продолжал бас слева.

– Безымянная семья – уж точно. С кем имею честь?

– Кортлеус Мэссир, правил герцогством во Вторую Эпоху, – представился бас слева.

– Лорлин Картнур, любовник герцогини Мардалиэллы Мэссир, – продолжало чудовище справа от Кортлеуса. – Продан ею сюда в обмен на возвращение человеческого облика почти перед самой Великой войной.

– Род баронов Картнуров угас столетия назад… – шепнула Нарнетт сиру Орто.

– Ахайра Мэссир, – представилась третья по счёту фигура. – Правила герцогством в самом начале Третьей Эпохи.

– Модерик. Бастард, – закончил знакомство последний местный обитатель, что носил фрак. – Добровольно избрал этот путь, ибо остался без наследства. Да, дитя. Даже бастарды помечены проклятьем.

– Эндаррия говорила, что многие избирают этот путь. Сколько же здесь моей родни покоится, а также тех, кто как-то с нею связан?

– Неважно, – ответил бас. – Цель прибытия?

– Внутри моей головы сидит какое-то существо. Не знаю, что это. Но это что-то внушает мне, что для меня только один путь. В ваше логово. Дворец станет для меня могилой. Рано или поздно кто-то прознает про это, меня сожгут. Я хочу быть человеком, хочу общаться со своим сыном, как прежде. Во мне угасла страстность, теряется женственность. Почти пропал аппетит, а вино действует, как снотворное. Психика фактически сломана, я сдерживаю себя, чтобы не совершить какой-нибудь зверский поступок и… Хочу узнать у вас, если позволите.

Они молчали. Только скрип доспехов и шелест крыльев сидящих на парапетах гаргульями упырей наполняли зал какой-то жизнью.

– Раньше я могла только догадываться. Боялась признаться сама себе, даже думать об этом. Но сегодня увидела у Коленетта, моего сына, один из своих симптомов. Он также проклят. Вы знаете, как работает проклятье?

– Эндаррия не поведала тебе? – спросил Модерик.

– В общих чертах, – отвечала Нарнетт. – Я знаю то, что рано или поздно представитель нашего рода должен встать перед выбором. Быть человеком или одним из вас.

– Из нас, – поправил Лорлин.

– И со мной провёл свой эксперимент один из сильнейших чародеев королевства, когда был здесь проездом. Но… Как это работает? Трансформация приходит не сама собой?

– Выражаясь простым языком, – пробасил Кортлеус, – в наших организмах находятся спящие цепочки факторов. Или, по-научному, генов. Только в нашем роду, роду морнцев. И не просто в роду морнцев – в роду высшей крови, по-иному – дворян. Чем больше наш род смешивался с народами пришельцев, тем больше эти цепочки факторов отмирали или приходили в негодность. Мы долгие века изучали себя, если будет нужно, готовы показать тебе.

– Я помню доклад своей чародейки, она видела лабораторию где-то внизу… Как пробуждаются гены, Кортлеус?

– При достижении зрелости, когда организм прекращает рост в физическом и интеллектуальном плане. У всех по-разному. Но выбор все делают, как ты можешь понять, в разном возрасте.

– То есть… Можно остаться человеком, но через пятьдесят лет поменять выбор?

– Можно, – продолжал самый старший. – После полного обращения не будет любви, мы не умеем любить. Ты ещё получеловек, но уже ближе к нам. После окончательного превращения теряются чувства, значит, нельзя искренне возлюбить кого-то, вероятность ритуала будет крайне низка. Но пока ты можешь сделать выбор. За всё своя цена, помни.

– Жертвы… Это очень жестоко.

– Мир чрезвычайно жесток, Нарнетт, – флегматично подметил Модерик. – Как и люди жестоки друг к другу. Развязывают войны между собой за вымышленные принципы. Которые строят себе сами.

– Вы знаете, что происходит в большом мире? – слегка удивилась она.

– Эндаррия и её друг ведают нам, – продолжала прабабка. – Они – наши глаза и уши. Исследователи мира живых.

– И как же сделать этот выбор? – Нарнетт устала стоять, пододвинула ближайшее кресло в трещинах и села. – Если я уже совсем созрела, но мои гены искусственно пробудил пришлый чародей. И, я боюсь, что также под его ворожбу попал мой Коленетт.

– Выбор делается здесь, – пояснил Кортлеус. – Никаких операций, никакой магии. Только ритуал обращения к илтатрии Мэледенне. На следующий день симптомы спадают. А через месяц ты не заметишь разницы между собой сегодняшней, и собой за несколько лет до этого. Что касается сына… Возможно и такое. Эндаррия объясняла тебе, что нужна жертва, если человек уже начал обращение? Это не наша прихоть. Такова воля великой илтатрии.

– Значит… Если я хочу вернуть человеческий облик и себе, и своему сыну, нужно две жертвы?

– По-другому никак, – отвечал он.

Молчали какое-то время. Нарнетт оглядывала висящие на зубцах парапета силуэты. Упыри не издавали ни звука, только колыхалась шерсть, хлопали крылья.

– Я готова принять окончательное решение. У меня есть жертва… Тот, кто искренне любит меня, но чья любовь может разрушить наш дом. И он согласен на жертву. Но… Есть одна проблема. Если я откажусь от дара, дорога сюда навсегда закроется для меня?

– Верно, – сказал бастард. – Не из-за каких-то дурных правил. А из-за твоей плоти. Мы не причиним тебе вреда. Но низшие вампиры – дикари. Их тяжело контролировать даже великому лорду. Даже сейчас для нас тяжело держать потайные ходы закрытыми, чтобы они не бросились на твоё сопровождение снаружи.

– Но ведь вы смертны, верно? – спросила Нара, обведя взглядом своих дальних родственников. – Я читала в одной художественной книге о высших вампирах, которых могут убивать только другие высшие вампиры.

– Мы реальны, не живём на чьих-то страницах, – отвечал Кортлеус. – Нас можно убивать. Если королевство захочет и соберёт экспедицию, от нас не останется и следа. Но… Будущие поколения Мэссиров некому будет вести. Некому будет давать право выбора. Они все будут становиться чудовищами.

– Я ни на что не намекаю, прадедушка. Прошу не волноваться.

– Нам более не знакомы эмоции, дитя, – констатировал старший предок.

Нарнетт ещё раз оглядела парапеты. Один из упырей постоянно крутил головой, глядя на неё, словно хотел напасть.

– Перед принятием решения я бы хотела пообщаться с Эндаррией, – спросила девушка. – Это возможно?

– Внучка, слезай, – приказала Ахайра.

Упырь, что пристально смотрел за Нарнетт, слетел в зал. На стол приземлилась прабабушка, что начала старательно укутывать себя лохмотьями.

– Рада видеть, дитя.

– Не обманывайся, – воспротивилась Нара. – Ведь вы не испытываете эмоций. Вы мертвецы.

– Даже мертвецы способны к этикету, – продолжала любезничать Эндаррия.

– В последнюю нашу встречу она предложила мне помощь по борьбе с горными чудовищами. Вы ведь знаете, кто это такие? – обратилась герцогиня к заседающим.

– Древний враг, из-за гор, – повествовал Кортлеус. – Давным-давно мы воевали с ними, пока они едва не уничтожили нас. Затем их самих уничтожили расплодившиеся люди. Загнали их под горы. Но те пробудились ото сна. Кто-то пробудил их.

– Валдис… Валдис Унгартт, настоящее бедствие нашего королевства! – сквозь зубы процедила Нара. – Вот каких мертвецов он изучал!

– Это не совсем мертвецы, – продолжал самый старший. – А такие же проклятые, как и мы, существа. Другой подвид. Потому у них нет глаз.

– То есть… Безглазые вампиры?

– Не совсем точно, но в человеческом понимании – верно, – отвечал Кортлеус.

– Бабушка, почему ты не сказала мне? – герцогиня повернулась к сидящей на столе Эндаррии.

– Чтобы ты не вздумала идти к ним. На их сторону. Наш род слишком слаб, слишком добр. Кто-то переходил к ним, они обращали их на свою сторону. Но то было давно, ещё до Кортлеуса.

– Они чудовища, что пытаются отгрызть эти горные долины себе! – повысила голос девушка. – Построить свой дом!

– Тише, госпожа, – раздалось за спиной.

– Сир Орто, я же сказала, молчите!

– Послушай человека, дитя, – проговорил сидящий справа бастард. – Иногда устами людей говорит мудрость.

Нарнетт обхватила лицо ладонями. Взглянула на звёздное полотнище над головой и начала говорить:

– Мне нужно узнать, как их уничтожить. Могу ли я взять Эндаррию с собой, уважаемые родственники? Только затем, когда удастся покончить с упырями, я готова провести ритуал.

Родственники переглянулись, как заметила Нара. Наконец в сумерках сверкнули лавовые рубины, у всех четверых. Сир Орто невольно вздрогнул, послышался скрежет доспехов.

– Хочешь посмотреть, на что мы способны? – спросил Лорлин. – Посмотреть, от какого дара желаешь отказаться?

– Вы смертны, – девушка покрутила головой. – Моя нужда только в разведке. Но людей для такого дела использовать тяжело.

– Не боишься идти с нами?

– Ахайра, я хотела идти только с бабушкой, – недоверчиво ответила Нара.

– Двоих быстро загрызут, – сказала далёкая прабабка. – Шестерых они победят с большим трудом.

– Но я ведь ещё не…

– Ты ещё не научилась управлять своими способностями, – констатировал самый старший. – Отправь своих людей на границу, как и своего спутника. Возьми только лошадь, езжай налегке. Мы прикроем тебя.

– Благодарю, Кортлеус.

Весь обратный путь сир Орто молчал. Пытался переварить услышанное. Нарнетт искоса поглядывала на него, рыцарь не поднимал забрала, но голову держал в пол. Думал. Весь путь до лагеря на плато.

Кэрвдон ни под каким предлогом не хотел отпускать Нарнетт. Он весьма недовольно и со злобой в глазах рассматривал спутников герцогини, молчаливых, тонких талией, похожих на благородных оборванцев. Свои нечеловеческие глаза они умели прятать, возвращать родной цвет глаз. Но даже родной цвет глаз не сулил смотрящим в них ничего хорошего.

В конце концов, когда Кэрвдон недовольно оттолкнул сира Орто, Нарнетт схватила его за покрытые бронепластинами предплечья, забрало рыцаря было поднято. Нара почувствовала жжение в глазах, её разум начал гореть.

– Собирайтесь, Кэрвдон, ждите меня на границе, у Соловьиного утёса, – сказала она командиру. – Со мной всё будет хорошо.

Рыцари и гвардейцы вокруг недоверчиво крутили головами. Двое слуг боязно оглядывали чужаков из местных. К герцогине приближался Порлехт, но она злобно сверкнула глазами в его сторону. Словно не боялась сорвать конспирацию. Капитан, изрядно удивившись, попятился обратно.

– Я вернусь, господа, – уверила Нарнетт. – Клянусь сердцем.

– Госпожа… – пока люди собирались, к Наре подошёл рыцарь-медведь. – Что делать мне?

– Сир Орто, как я поняла, один из остальных четырёх в этом отряде, – Нара взглянула на Кэрвдона, тот постоянно отвлекался на неё, подчинённые переспрашивали его приказы. – Расскажите ему то, что считаете нужным. Надеюсь, когда я вернусь, никто не будет ставить палки в колёса моей телеги под названием герцогство Сальвиар.

Рыцарь выпучил глаза, но кивнул и поклонился.

Когда члены отряда спустились вниз, к герцогине подошёл, сверкая обоюдоострыми когтями, Кортлеус.

– Интересно, что обычно загипнотизировать человека можно только после полного превращения, – заметил он. – У тебя получилось на полпути.

– Не в первый раз, – ответила Нарнетт. – Ещё предстоит учиться.