Текст книги "Верное сердце"

Он блеснул глазами, но всё же скрылся в темноте ночи. Герцогиня потушила фонарь, свесила ноги в провал на месте лестницы, а руками опёрлась о парапет башни.

– Что стряслось, дитя? – старуха появилась так же внезапно, как в последний раз.

– Я даже не слышала, как ты прилетела. Странные у меня способности. То работают, то не работают, – прошептала Нарнетт и прибавила огня у фонаря.

– Не боишься, что нас заметят твои люди?

– Отсюда вряд ли, очень неярко горит. Хочу поговорить. Ты не следила за нами в течение сегодняшнего дня?

– Нет. Что стряслось? Вижу… Ощущение, что сейчас у тебя людей меньше, чем в момент прошлого вашего прибытия сюда. Наше зрение отличает живую плоть от неживой. Но часть твоих людей в прошлый раз осталась внизу, могу быть не права.

– Был бой. На севере. Я потеряла своего военачальника, двух чародеев, два десятка рыцарей со слугами и несколько гвардейцев. Да, ещё двух грифоньих разведчиков эти твари подбили.

– Зачем же ты полезла туда? – спросила Эндаррия. – Помнишь мой совет? Ты вновь проявляешь слабость, малодушие.

– Потому я пришла сюда. Это решение далось мне непросто, но я готова. Он любит меня, – Нарнетт кивнула вниз. – И признался, что готов отдать за меня жизнь.

– Юноша, верно? Который похож на тебя, словно брат-близнец?

Герцогиня кивнула.

– А ты, значит, не любишь его?

– Люблю, но как друга. Потому и хочу успокоения для него. Я не рассказывала никому, но расскажу тебе. Однажды, когда мой муж ещё был дома, Мэльдан напился со своими рыцарями и друзьями. Заявился ко мне в кабинет, угрожал вызвать Эрлиста на поединок. Он знал, что мой муж из богатой семьи торговцев, оружием не владеет. Потому исход поединка был бы предрешён. А сегодня, когда он очнулся во второй раз после своего ранения, вновь признался мне, что хотел бы увести меня отсюда. Но не хотел вредить моему сыну.

– Я пару раз видела Коленетта. Он не похож на твоего рыжеволосого спутника.

– Наш брак с Эрлистом консумирован. Нет, у нас с Мэлем никогда ничего не было. Кроме поцелуев. И ссор. Он старался всегда держаться рыцарем, но алкоголь пробуждает в людях самое сокровенное, что они стремятся утаить от окружающих. Боюсь, чем дольше мой супруг будет пребывать на другом материке, тем больше Мэльдан будет набираться храбрости. И он сам это понимает. Потому предлагает такое решение. Из-за меня погибли хорошие и верные люди. Сразу после боя я хотела свести счёты с жизнью, совсем позабыв о сыне. И Мэль наполнил мне об этом. Напомнил, что у меня есть долг перед моей любовью, перед любовью всей моей жизни.

– Но?..

– Но чем дальше я превращаюсь в чудовище, тем меньше любви и тяги к родне во мне остаётся. Что это, защитная реакция организма? – девушка взглянула на близняшку, что прятала чудовищные глаза под видом человеческих. – Чтобы я в приступе любви или ревности не навредила своей крови?

– Не знаю, дитя. У меня этот процесс проходил в таком возрасте, что я уже разучилась любить. И ждала только своей кончины от болезни.

Нарнетт утёрла рукавом глаза. Взглянула на тёмное небо, разглядела звёзды и даже одинокую комету, что летела на фоне какого-то созвездия, название которого девушка постоянно забывала.

– Я решила. Он тоже решил. Что от нас требуется дальше?

– Нужно ждать, когда пробудится лорд. А он не пробуждается без острой необходимости.

– В горах началась настоящая война! – чуть ли не крикнула Нарнетт. – На чьей стороне на этот раз будут вампиры? Меньшее, большее зло?!

– Тише. Крик – признак слабого человека.

– Не помыкай меня слабостью, бабушка. Ты сама говорила, что воспитана по-другому. Я действительно воспитана, как комнатный цветок. Но я не хочу превращаться в гербарий, не хочу остаться на страницах истории остывшим, засохшим лепестком.

– Ты хочешь стать живой, собраться с мыслями и силой и уничтожить этих существ? – Эндаррия присела рядом, также свесила ноги в провал.

– Да.

– Сегодняшний опыт ничего не показал тебе?

– Они смертны. Это мы знаем точно.

– Значит, тебе не жаль своих людей.

– На что ты намекаешь?..

– Если бы ты возглавила тех, кто профессионально охотится на чудовищ? На себе подобных?

– Я ведь сказала, что не хочу быть одной из вас.

– Но так ты бы смогла защищать свой род. Невидимо, из-за кулис, как говорят театралы.

– Жизнь – это не театр, – сказала Нара и провела рукой над фонарём. – Жизнь – сложнейшее во всех ипостасях явление.

– И решения следует принимать сложные. Я не прошу тебя делать выбор сейчас. Подумай, пока ты окончательно не трансформировалась.

Нарнетт задумалась. Порылась во внутреннем кармане, достала зеркальце. Уродливую пятерню из кошмара было почти не видно, спасала косметика. Эндаррия вновь не заметила след. Но глаза напоминали глаза человека, страдающего бессонницей. Пропали мешки и, казалось, укоротились ресницы. Нарнетт встрепенулась и спрятала зеркальце обратно.

– Я хочу остаться человеком, – после недолгого молчания сказала она. – И… Ох, кажется меня ищут.

В лагере началось движение. Люди осмелились зажечь огни поярче, за палатками в темноте носился грифон. Часовые принялись рыскать по спальным местам, кто-то догадался направиться к башне.

– Возвращайся домой, постарайся наладить контакт с ребёнком. Только дитя сможет поставить твой рассудок на место. Думай, никто не торопит тебя. Это решение важнейшее в жизни каждого из нашего рода.

– Благодарю, бабушка.

– Прощай, дитя.

Какое-то время она наблюдала за порхающим в сторону руин замка силуэтом, пока тот не исчез. Люди внизу попытались вломиться в башню, но Нарнетт сверху окликнула их:

– Всё в порядке! Я дышу свежим воздухом!

Утром, без особых приключений, отряд собрался и двинулся домой. В пути Нарнетт без помощи следопытов заметила множество следов. Словно орда хотела напасть на людей, кружила вокруг склона, но в итоге не решилась. Оставалось гадать, чудовища боялись ощетинившийся из-за баррикад строй рыцарей или настоящих хозяев этих гор.

Глава 3. Треволнения мира.

Медленно наступала осень. Нарнетт каждую неделю оттягивала разговор с Мэльданом до той поры, что и сам барон позабыл о нём. И начал привыкать к изменениям её облика и уклада психики. С сыном – то же самое. Дошло до того, что сам мальчик начал отдаляться от неё. Гибель двух важных придворных, долгий отъезд отца, бабушки и дедушки, а также повышенная агрессивность матери – всё это отражалось на психике юного герцога. Нарнетт решила не вредить, передав те крохи воспитания, что она давала, Эрвии.

Дворянам она приказала прекратить лезть в горы, и горы утихли. Раз в неделю грифоньи разведчики отправлялись на разведку, и каждый раз возвращались ни с чем. Ни единого следа чудовищ. Словно те впали в спячку. Хотя со сторожевых башен и смотровых деревьев на границе то и дело шли доклады о непогоде на севере, но основных земель герцогства северная непогода не касалась. Напротив, дожди и возникающие за ними туманы окутывали герцогство также, как и всегда, не вызывая тревоги и опаски. Нарнетт замечала, что жизнь возвращается в привычное русло. Почувствовалась рутина. Но только не тогда, не в первую неделю сентября.

Раздался стук. Получив приглашение, вошёл камергер.

– Ваша светлость, все графы и ваши бароны в сборе, ожидают вашего прибытия, – отчитался Дитрет.

– Барон Мэльдан ещё не вернулся?

– Ещё на охоте, госпожа.

– Скоро выйду, свободен.

Оглянувшись и вспомнив, что служанок она выгнала ещё полчаса назад, Нарнетт прибавила огня у стоящих на туалетном столике лампадах. Глаза продолжали кровоточить. Она откупорила крышку флакона, запрокинула голову и капнула целебную жидкость в свои глаза. Защипало. Нара проморгалась. Глаза слипались с веками. Резко ударил свет лампад, глазные яблоки жгло до боли. Спустя некоторое время зрение пришло в норму, она взглянула в отражение – остались только лопнувшие сосуды, как от бессонницы. Всё же пока она была живой, если целительные средства для живых оказывали положительное воздействие.

В зале советов были закрыты окна. Дворяне торопливо переговаривались между собой, слуги только и успевали доливать вино в бокалы, а советники и пажи делать заметки в своих дневниках. Увидев герцогиню, все встали. Она, слегка прихрамывая, процокала мимо Жарнора Горэссира и Абаллии Интлад, села в центральное кресло. Кивнула остальным, сели они.

– Дорогая, что с тобой происходит? – начала седеющая Абаллия, самая старшая дворянка на совете, старше родителей Нарнетт. – В последний раз ты объезжала свои владения до вашей ужасной экспедиции на север.

– Не напоминай, матушка. Боль моя ещё сильна.

– На войне без потерь никуда, и знаешь…

– Абаллия, помолчи, – проговорил седой граф Гэбриал Аманесир напротив Абаллии, чуть моложе неё. – Нарнетт, предлагаю выдворить отсюда посторонних. Поговорим в кругу знати, если ты не против.

Герцогиня одной рукой потирала лоб, не ответила. Но второй рукой взмахнула, камергер призвал слуг и стражу удалиться прочь, после чего вышел сам.

– Гэбриал, прости, что я молчу на твои письма, – сказала герцогиня. – С баронами-мужчинами я справляюсь лучше. Но как примирить твою жену с племянницей – не входит в круг моих обязанностей. Ты гораздо умнее меня, способен сам найти ответ.

– Плевать на мою семью, милая Нарнетт, – ответил тот старый граф. – Давай разберёмся с твоей. Наконец прекратим те поганые слухи.

– Из-за этих слухов стены таверн окрашиваются в красное, – сказала одна из баронесс, которую Нарнетт видела впервые. – Рыцари бросают друг другу дуэли и берут для выяснения отношений не турнирные, а боевые копья!

– Говорите по одному, мои дорогие, – недовольно процедила владычица. – По порядку. Я, как и мои родители двадцать лет назад, клялась в верности у королевского алтаря. Своей клятвы не нарушу. Но алтарь сейчас под контролем мятежников. Чтобы подтвердить свою лояльность, нужно для начала узнать, где находится мой непосредственный правитель. Не смейте решать за меня, молю Всевышним. Не смейте…

Она не заметила, что прошипела последние слова. Её подданные непонимающе переглянулись. Абаллия наклонилась над столом и взяла слово:

– Милая Нарнетт, алтарь – это символ, как и столица королевства. Важна кровь. Отправься с посольством в ставку к королю, приготовься к походу. А пока разошли шпиков, нужно найти его.

– Не принимать решение за меня, Абаллия, – Нарнетт не почувствовала, как сверкнула глазами в сторону пожилой дворянки.

– Госпожа, – вступил Жарнор, что сидел ближе всех к Наре, – всё королевство сейчас грызётся друг с другом. Только мы не участвуем в гражданской войне. Так бы наши люди могли выпустить пар…

– Я могу показать, где наши люди могут выпустить пар! – чуть не взревела владычица. – Проводите мобилизацию, мои дорогие. Через неделю, если Всеотец будет милостив, к вам вернутся только грифоньи наездники! Которые сразу же дезертируют со службы! Или вообще не явятся домой!.. На каждое моё письмо с просьбой о помощи вы присылали отписки! Боитесь гор, так и скажите! Не нужно скрываться за красивым слогом!

– Не боимся, – прервал молчание относительно молодой граф Ольбаст Индерит, что сидел напротив Жарнора. – Но и оставлять наше герцогство без защиты нельзя. Наши соседи – воюют друг с другом, пусть пока и в центре королевства. Не хотелось бы, чтобы одним из полей боя стала наша земля.

– Дорогая, успокойся, – вновь вступила Абаллия. – Мы после твоих родителей, мужа и сына ближайшие к тебе люди, ближе твоих дальних родственников и придворных. Нужно решить, выступим ли мы от лица герцогства Сальвиар, что наша лояльность короне неоспорима, или нет.

– К западу от нас находится герцогство Норкерак, герцогство Снежного Барса сейчас – ближайший союзник мятежников, у них земля беднее нашей, но опытных охотников и хорошей лёгкой кавалерии у барсов много, – напомнил окружающим Старый Лис. – К югу – герцогство Айрснерар, родина королевы, которая воюет с мятежниками. На родине её отца, Серебряного Кота, сейчас дислоцируется настоящий дивизион ударных чародеев, собранных со всего королевства для противодействия прошлогодним голодным бунтам.

– «Когтистые» называется этот чародейский орден, – сказал граф Аманесир.

– Но бунты почти закончились, началась гражданская война. Чародеев не распускают. Кто знает, для каких целей они нужны… Всё, что я хочу сказать, уважаемые милорды и миледи, если мы вступим за одних, другие начнут устраивать нам диверсии. А пока мы нейтральны – никто не трогает нас.

– Говорят, король с королевой в ссоре, Жарнор, – заметил Гэбриал Аманесир, переглянувшись с Абаллией напротив. – Сейчас в королевстве несколько сторон.

– Жаль, что этого ублюдка не поймали… – проговорила Нарнетт. – Я бы отдала все божьи камни на свете, если бы ко мне привезли Валдиса Унгартта после его поражения. Я бы посмотрела в его мерзкие, змеиные глаза.

– Валдиса с его ордами прокажённых разбили почти три месяца назад, – сказал барон следом за незнакомой баронессой. – Ваша светлость, ваши сиятельства, если поднимать вопрос о горах, то разумно ли будет обратиться к тем, кто специализируется на уничтожении чудовищ?

– О чём ты, Фингред?

– О герцогах Гербертах, госпожа Абаллия. Ведь именно они под холмами Аббата Киттана разбили многотысячную орду прокажённых и едва не поймали оккультиста Валдиса.

– Я думала об этом, – Нарнетт прекратила потирать лоб и уставилась на относительно молодого барона. – Но, во-первых, я боюсь издержек за оказание нам помощи извне. Во-вторых, Герберты лояльны короне, ведут войну с мятежниками. Если мы вступим с ними в переписку, они потребуют от нас выставить армию под своё знамя, под знамя королевы… Так, Жарнор, прости. Если королева с королем ведь действительно по разные стороны баррикад. Тогда мы даже не знаем, за кого Герберты.

– Всё смешалось в нашем чане под названием королевство Вайндуол, – неловко отшутился Старый Лис. – Главное, что мы друг за друга. Если отбросить в сторону окрашиваемые в красные тона таверны и ристалища.

Долго обсуждали политику. На чьей стороне правда, когда мятежники столкнутся с королём в прямом бою, почему союзники королевства по большей части отстранились от войны, кому могло быть выгодно развязывание гражданской войны и как в этом может быть замешана церковь. Нарнетт не любила политическую демагогию, а сейчас её буквально выворачивало наизнанку от подобного.

– Я отойду, простите, дорогие друзья, – сказала она и быстро покинула зал советов.

Появилась чесотка. Ей хотелось разорвать свои предплечья, вцепиться с них ногтями, вырвать кожу с мясом. По голове прошёл страшный зуд. Организм изменялся, каждое новое изменение было более радикальным и невыносимым. Нарнетт, едва дошагав до своих палат и ударив по лицу услужливого пажа, что вызвался открыть дверь, заперлась изнутри. Убедилась, что тут никого нет. Сняла геннин, платье и котту, осталась в камизе. Взглянула в зеркало, моментом увидела не свои глаза. Её отражение пыталось что-то внушить ей. Пыталось овладеть ею.

– Да будь ты проклят, род Мэссиров! – вскрикнула она и вцепилась в свои волосы. – О, Всевышний, что это?.. Что это?!

В её руках остались клочки волос. Она взревела, заметалась у зеркала, с кулака врезала по своей насмехающейся копии в зеркале. На руке остались порезы. Голова горела, требовала расчесать себя. Руки не слушались, требовали соединиться с головой. Она вырывала из себя клочки волос, царапала кожу, едва не распорола нос обоюдоострым маникюром. Кое-как пришла в себя, схватила кресло и с неведомой силой швырнула в зеркало туалетного столика, зеркало каскадом рассыпалось по полу крупинками и стекляшками.

Ворвались слуги и стража, она оценила их звериным взглядом. Люди не на шутку перепугались, застыли на месте.

– Я в порядке! – она не заметила, что голос её изменился. – Пошли вон! Вон!

Потоптавшись и переглянувшись, они вышли. Нара рухнула на пол, взяла самый крупный осколок зеркала, приглянулась. С её темени ползли ручейки крови, глаза заливала ярость – новые трещинки дали о себе знать. Но причёска больше не принадлежала благородной даме – от роскошного огненно-рыжего водопада, который под головным убором обычно поддерживался обручем или диадемой, остался лишь потрескивающий костерок, бурьян помадковых тонов. Нарнетт достала из комода лечебное зелье, половину отпила с горла, остальное вылила на голову, не забыв обмазать пальцы. Голову защипало, она нашла повязку, порвала ткань, наспех связала платок и обмотала им голову. Для уверенности, чтобы сбить запах крови, прыснула на себя парфюм. Едкий орехово-травяной букет ударил в самые лёгкие. Геннин и остальную одежду вернула на голову и тело, встала, отряхнулась, ещё раз взглянула в осколок зеркала – пряди волос всё же выглядывали из-под повязки и головного убора. Подумав, направилась прочь.

– Уберите там. На следы крови не обращайте внимания, я справилась.

Паж потупил взглядом, но служанка треснула его по темени. Стражники отмолчались.

Вновь дворяне одарили её скрипами кресел и томными взглядами встающих за стойку тавернщиков. Она села.

– Нара, что с тобой случилось? Словно побледнела.

– Нездоровится в последнее время, Абаллия. Не волнуйся, врачеватели следят за мной. На чём мы остановились? Прошу, избавьте от глобальной политики. Меня интересует только моё герцогство.

– Но, дорогая, – продолжала пожилая графиня, – нам нужно как раз решить вопрос большой политики. За кого мы выступим?

– Ни за кого. Мы сидим дома и точка.

– Наша мелюзга то и дело разбойничает, – вступил Старый Лис. – Северные границы Айрснерара горели всё лето. Разве ты не разобрала кипу писем от нашего южного соседа, на минуточку – отца дражайшей королевы?

– Я каждый месяц отписываю Керту, что разберусь, – отвечала Нара. – И каждый раз он более настойчив в своём слоге. Думаю, он понимает, что с непогодой «наша мелюзга» прекратит безобразничать. А в следующем году посевы дадут норму, дичь расплодится в лесах, всё вернётся в старое русло.

– Кроме тебя.

Нарнетт медленно перевела взгляд на третьего в левом ряду мужчину, что сидел между графом Гэбриалом и безымянной баронессой.

– О чём ты, Ольхт?

– Посмотри на себя, Нарнетт, – серьёзно сказал он, миниатюрный, аккуратный, но острый на язык черноволосый барон, её подданный. – Раньше ты была весела, первая на балах и пирах, первая хлопала в ладоши на охотах, каждый месяц навещала нас. Сейчас ты зажалась, ушла в себя. Из дворца приходят слухи, что ты даже за сыном не ухаживаешь. Прости, что говорю это не лично. Но мы все одна семья, у нас не должно быть секретов.

Кто-то кивал, соглашаясь. Жарнор и безымянная баронесса напротив – негативно крутили головами, противясь этим словам.

– У тебя от нас какая-то тайна? И… Что с тобой?

– Я в порядке, Ольхт.

– У тебя кровь течёт.

Она достала платок, вытерла лоб. Платок побагровел.

– Доведёшь девушку до гроба, негодяй! – возмутилась Абаллия.

– Мы имеем право знать, матушка! – отвечал он.

– Не лезь под чужое одеяло, понял?!

– Друзья, прекратите! – вскочил уже Жарнор. – Нам нужно!..

Нарнетт незаметно, пока дворяне переругивались друг с другом, достала малюсенькую колбочку, откупорила, выпила залпом. Зелье подействовало моментально. Почти сразу люди вокруг превратились в туманные очертания. Кто-то махал руками, показывал на неё, выпавшую из этой реальности. Кто-то кричал, но крики их сливались в музыкальные ноты, неприятные, скрежещущие, фальшивые.

– Успокоились. Немедленно.

Туманные очертания затихли. Сели по своим местам.

– Что у тебя с голосом? Словно из могилы.

– Побочный эффект.

Дальше она не слышала себя. Понимала, что говорит не она. Её личность раздваивалась. Кажется, зелье работало. Зелье могло выпустить вторую сущность наружу.

– Она зачарована? Но кем?

Уши заложило. Снова не услышала себя. Но других слышала прекрасно. Туманные очертания преобразились, появились клыкастые вытянутые морды с рубиновыми глазами, между когтистых пальцев – перепонки, с подбородков капала кровь. Они приглашали её на свой кровавый пир, где в качестве угощения использовалась кровь будущих поколений. Именно так что-то внушило Нарнетт. Возможно, что-то, о чём говорил Абалтун. Сущность. Крайне могущественная.

– О каких поступках ты говоришь? – сквозь потусторонний рёв услышала она мужской голос.

– Нара, ты обезумела?! – возмутился женский голос, напоминающий голос матери. – Мы хотим порядка не меньше тебя! Что с тобой?!

– Кого казнить?! – продолжал потоки удивления мужчина. – За что?! О, милостивые боги!

Зелье начало слабеть. Демонически-чудовищные морды преобразились. Сначала в что-то, что отдалённо напоминало горных чудовищ. Затем в нормальных людей. Неприятные потусторонние голоса сливались в единый крик. Но крик постепенно распадался на ноты, ноты трансформировались в слова. Среди слов она стала узнавать знакомые голоса.

– Давай, коли же!

– Что? – Нарнетт с трудом могла пошевелиться. – Что вы со мной делаете?!

– Ради твоего блага, дорогая! Грила, коли быстрее!

Нара повернула голову, узнала придворную целительницу. Та, прикрываясь платком, что-то делала с её рукой. Герцогиня пыталась вырваться, но её держали с двух сторон крепкие руки.

– Предатели, так и знала, пред…

***

Пробудилась с первыми лучами солнца. Попыталась поднять правую руку, но она онемела. Взглянула, поняла причину – к руке прижался Колен. Мальчик тихонько сопел, во сне аккуратно поглаживая руку матери. Казалось, ему снился приятный сон, где мать была здорова, весела и игрива. Попыталась погладить его левой рукой, но левая рука была привязана к постели. Нарнетт рефлекторно дёрнула правой рукой, её также привязали. Ноги не слушались. Она могла только крутить головой.

– Кто-нибудь? Здесь есть кто-нибудь? – шёпотом спросила пленница.

В ответ только тихие всхлипывания сына.

– Колен, вставай, иди в постель. Колен?..

Она попыталась погладить его, но, повернув запястье, не дотянулась до головы. Лишними телодвижениями боялась разбудить.

– Стража! – громче шепнула она. – Кто-нибудь?!

Никто не отозвался. Нарнетт взглянула в окно. Вспомнила, что когда-то через окно Табию навестил её потерянный отец. Сейчас она мечтала именно об этом, чтобы один из её дальних родичей освободил её из собственной темницы. Темницы, которую она построила сама, откладывая принятие важнейшего решения в своей жизни.

Задумалась. Перебрала в голове события последних месяцев, попыталась сложить всё в единую картину. Герцогство нужно кормить. Если гражданская война продлится и в следующем году, то Сальвиар просто не получит драгоценного продовольствия. Не говоря о том, что и текущих запасов может не хватить на эту зиму. Потому нужно заняться самообеспечением. Но если не горы, а море? К востоку от герцогства располагается огромный Тёмный океан. Береговая линия герцогства изрезана бухтами, полуостровами, здесь во всю процветает рыболовство. Есть необитаемые острова, что также считаются частью герцогства, но там нет инфраструктуры. А если взять кредит в имперском банке и вложиться в строительство порта? Родители по возвращении будут гордиться самостоятельностью дочери.

За окном потускнело: на город нападала огромная туча. С нею и прошла эйфория, гениальная на момент идея показалась просто импульсивным всплеском, минутной слабостью. Нарнетт мало понимала в государственном управлении, её стезей всегда было выяснение отношений между дворянами и разведение «скота по стойлам». Именно так отец учил её с подростковых лет, с того самого момента, когда он взял её любимую куклу и провёл поучительную лекцию.

***

– Теперь ты понимаешь, дорогая? – папа огладил шляпку Бэйлы.

От него Наре достались жгучие рыжие волосы с бордовым отливом и большие изумрудные глаза. Был отец среднего роста и телосложения, но чрезвычайно ловок и с клинком, и с пером, умел и в седле, и на пиру. Нарнетт, прижав колени к груди, внимательно слушала его, любимейшего на тот момент человека в своей жизни.

– Она ничем не отличается от нас, – продолжал он. – Просто неживая. Но взгляни сюда, те же ручки, те же ножки. Только вот… Ты пока мала, но скоро тебе можно будет объяснить, отсутствием чего она отличается от тебя.

– Я понимаю, папа. Мама рассказала месяц назад.

– Хорошо. Очень хорошо, – отец повернул куклу, взглянул в её глаза-пуговки. – Запомни, когда-нибудь тебе придётся принимать важные решения. Если не поддерживать с подчинёнными прямой зрительный контакт, то есть если не смотреть человеку прямо в глаза и не отводить при этом взгляда, уважения и страха ни от кого не дождёшься.

– Зачем же страх?

– Ты будешь главной. Пусть у тебя будет муж, возможно, какой-нибудь графский сынок, но по закону править должна первая кровь. И тебя должны бояться. На самом деле, от пола это не зависит. Бояться должны любого, кто первый стоит на лестнице. Понимаешь меня?

– А если я не хочу? – она сложила руки в замок, надула губки. – На лестнице нельзя долго стоять, мешаешь ходить людям.

Отец усмехнулся, вновь погладил куколку.

– Всё равно я не хочу, чтобы меня боялись. Тебя ведь не боятся. Тебя любят.

– Одно другому не мешает. Вырастешь, поймёшь это. Любить нужно в дни спокойствия, дни процветания. Когда луга блестят росой, простой люд работает в полях, не покладая рук, рыцари следят за порядком на дорогах, а стражники – в городах. Но иногда светлые дни сменяются днями тёмными. Когда поля не дают урожая. Когда рыцарей грызут дикие звери или чудовища, а стражников колотят бандиты. Когда к твоему рабочему месту выстраивается целая очередь из подданных, каждому из которых ты должна дать совет. И в то же время не позволить укусить себя или оторвать от себя лишнее.

– Нужно делиться.

– Нужно беречь себя, дитя моё. Сначала наша семья, её благоденствие. Затем, если стены наши крепки, склады заполнены крупой и солониной, а подземный колодец чист, то можно помочь другим. Но одной рукой ты оказываешь помощь, а другой держишь клинок. Не буквально. Но смысл ты поняла.

– Зачем, папа? Откуда тогда будет доверие между мной и моими подданными?

– У твоих подданных есть свои вассалы. Они ведут себя с ними точно также. Графы с баронами, бароны с рыцарями. Маркиз де Пуньяк стоит особняком, но и он имеет до сотни послужильцев всех мастей. А оттуда вся эта система через административный аппарат доходит до самых низов. И самые низы должны знать, что правит ими. Хрупкая, хрустальная рука. Или хрупкая рука, спрятанная в железную перчатку. Железной хваткой эта перчатка будет держать всех. И в страхе, и в любви, и даже в ненависти. Без ненависти никуда. Всегда будет кто-то, кому ты будешь не по душе.

– И что же делать с такими?

– Слушать их. Держать рядом с собой. Так ты будешь знать об их планах. Так ты можешь влиять на их мнение. Так, в случае необходимости, не придётся долго тащить их до виселицы. Она будет рядом.

Девочка испуганно вжалась в подушку. Отец положил куклу ей на колени, она схватила её и прижала к щеке.

– Мне уже не нравится играть в куклы, папа. Скоро двенадцатый день рождения.

– Ты будешь играть в куклы всю жизнь, Нарнетт. Как в них играли десятки поколений до нас с тобой. А я буду учить тебя, как дёргать за ниточки.

– Но кто управляет твоими ниточками?

Яркие глаза его блеснули, словно дочь растрогала его.

– Только ты.

***

– Ваша светлость? Нарнетт, моя госпожа? – услышала она знакомый шёпот.

– Рила, хвала богам!

– Вы снова выпали из нашей реальности. Снова гипноз? – советница села рядом, погладила Коленетта по голове.

– Просто вспомнила детство. Что случилось? Почему я связана?

– Ваш совет распорядился сделать это ради вашей же безопасности. Гэбриал уговорил остальных, даже Жарнора. Они… Госпожа, в силу вашей недееспособности они хотят временно отречь вас от управления герцогством, а сами созвать регентский совет, в который включат самих себя.

Нарнетт немедля округлила глаза. Рила невольно поперхнулась.

– Что с вашими глазами? Словно вы страдаете от бессонницы.

– Неважно, – сказала герцогиня. – Где они, уже уехали?

– Уехали все, кроме Жарнора. Он общается с придворными. Нет, не подумайте. Мы следим за ним, никаких интриг. Из всех ваших подданных он вернее всех. Но даже его напугало ваше вчерашнее состояние.

– Можешь пригласить его сюда?

– А если он спросит о вашем состоянии? – спросила советница. – Мне дать вам зеркало?

– Только не это, Рила, – Нарнетт помотала головой, лёжа на подушке. – У меня в последние недели очень сложные отношения со своим отражением.

– Вы вчера в приступе истерики разбили…

– Я помню, не напоминай. Приступ ярости. Или паники, точно не скажу, что охватило меня.

– Так что же с вами происходит? Ваши припадки с каждым месяцем всё сильнее и сильнее. Неужели ни тот отшельник, ни таинственная друидесса не помогут вам?

– Какая друидесса? – не понимала герцогиня.

– Та, что даёт вам эти лекарства через гильдию врачевателей. Именно они купируют вашу не менее таинственную, чем чужеземка, болезнь. Хотя чужеземкой назвать её язык не поворачивается. Она словно ваша копия, только в возрасте. Вам не докладывали о ней?

– Вот почему эти зелья работают… – прошептала Нара. – Да, я знакома с ней. А когда ты видела её в последний раз?

– Месяца два назад. Но к Анлесту она заезжала буквально неделю назад.

– Почему мне никто не доложил?

– Потому что это не по придворному этикету, Нарнетт.

Колен тряхнул головой, крепче сжал руку матери. Она почувствовала приток тепла.

– Порой мне так не хватает этого, – сказала Нара. – Но страх потерять его… Никак не могу избавиться от подобного ощущения.

– Госпожа, что же ты будешь делать? Может, собрать людей, отправиться инкогнито в королевский университет? Факультет подготовки лекарей – один из лучших в мире по материально-технической базе и научной практике.

– Центр королевства сейчас – один огромный военный лагерь, Рила. Северяне дерутся то с королём, то с королевой. Мне безопаснее дома. Чтобы никто не влиял на наше герцогство. Если, на что я надеюсь, гражданская война окончится быстро, я непременно навещу архимага Страсдура. Чтобы он лично контролировал работу своих профессоров. Мальчик мой!

Колен протёр глаза, взглянул сначала на Рилу, та улыбнулась ему, затем на мать. Долго вглядывался, словно пытался узнать.

– Ты выглядишь по-другому, – заметил мальчик. – Кто обижает тебя?

– Никто, родной.

– А зачем ты побила саму себя?

– У меня… Было плохое настроение, – оправдалась мать. – Как твои дела? Эрвия вчера утром сказала, что ты опять путаешь, где какое графство у нас располагается.

– Я не хочу быть герцогом, матушка. Табия рассказала мне, что в жизни можно стать кем угодно. Вот её папа, например…

– У неё нет папы, – огрызнулась Нара. – Не верь её россказням. Она придумала его.

– Она сирота, мой юный герцог, – поддержала Рила. – Мы приютили её.