Текст книги "…в этом мире несчастливы… книга первая"

Двое суток дуб пылал, как факел. Так как близко ничего не было, что могло бы от пламени дуба загореться, его не тушили. И все же, весь дуб не сгорел. И сейчас его останки выглядят стойко и гордо. Недалеко возвели вышку для роуминга. На ней три красных фонаря. Если ночью идти в сторону станции от поселка, то над останками дуба появляется корона (проекция фонарей) … Но на этом, думаю, история поселкового дуба еще не закончилась!

Старый профессор подошел к останкам дуба, приклонил колено и голову. Несколько секунд оставался в этой позе, не крестился, точно. Потом выпрямился и пошел твердой походкой в сторону кладбища. На кладбище началось горячее время: «плавунов» начали собирать и рыть для них могилы. Цены на землю возросли в разы! Хозяин кладбища радостно потирал ладони. Он-то и рассказал, что увидел, встретившись со старым профессором.

Старик величаво и медленно, ни на кого не смотря, словно никого не замечая, войдя за ворота кладбища, прямо направился к ограде, за которой были могилы его предков. Вошел в ограду, встал напротив гранитных надгробий. Поднял руки на уровни груди, сблизил открытые ладони, а потом медленно стал их разводить! И, опять чудо: земля между надгробиями стала медленно раздвигаться. Скоро появилась свежая могила! Старик-профессор спрыгнул в нее, и земля над ним тут же сомкнулась.

Вот и вся почти документальная история! А, что с озером? Да, ничего! До сих пор остается накопителем канализационных вод! Разве нашего чиновника чем-нибудь прошибешь?

P.S.

Любые совпадения – с местом, временем, событиями и персоналиями – абсолютно случайны. Автор не несет никакой ответственности за подобные совпадения.

История тридцать первая. Чертовщина

Это произошло в 2… году в районе, соседнем с Московской областью, в поселке городского типа, с сорока тысячами жителей, окруженном лесами, болотами, реками и озерами, в июне. Во время Великой отечественной войны здесь проходили ожесточенные бои. «Черные следопыты» до сих пор собирают в лесах оружие, наше и немецкое. Однажды обнаружили затонувшим в болоте в полной сохранности танк с экипажем. Поселок соединяется с железнодорожной станцией лесной тропинкой, по которой ходят местные жители, а, в последнее время, дачники, со времен, как пустили электричку. Даже старики не помнят, когда это было! Две 15-ти летние студентки медицинского училища, что в центре, вечером, приехав на электрички, возвращались домой. Так случилось, что хотя еще было не очень поздно, 22 часа, но попутчиков им не оказалось… Девушки были изнасилованы, лишенные возможности сопротивляться, живыми и мертвыми, в извращенных формах, одним, как показало судебно-медицинское исследование, мужчиной, сорока или чуть больше, лет. Потом тела девушек были разрублены, вероятно, топором, на части, и сброшены в глубокий ров, поросший крапивой. Их обнаружили по запаху, через неделю. Некоторые части тел растаскали, по-видимому, звери.

Это злодеяние, повергло поселок в шок. И хотя поселок наводнился милицией из центра, а лес в округе был прочесан бойцами спецназа и добровольцами из местных жителей, преступника найти не удалось. Жизнь в поселке замерла. Оживление было только в день похорон девушек, в которых участвовали почти все жители поселка. Гробы сопровождала огромная, пестрая, с тысячами венков, «каменная» от ужаса и негодования, перед содеянным преступлением, монолитная от ярости и беспомощности наказать злодея, толпа! Тяжкое зрелище!

Власти боялись взрыва негодования, в толпу были внедрены специально подготовленные сотрудники ФСБ и милиции, чтобы помешать беспорядкам, но все обошлось. Похоронили без речей. Несмотря на огромную толпу народа, которую не вместило кладбище, над ним нависла тишина. Расходились также тихо, шли медленно, смотря в землю, все молчали. В ближайшие дни и ночи в поселке не случилось ни одного происшествия. Не была выпита ни одна бутылка. Родные девушек на могиле поклялись от имени всех, присутствующих на кладбище, что пока не будет пойман «злодей», никто не притронется к рюмке…

Так, прошел ровно год. Преступник найден не был. По оперативным сводкам, подобные преступления в стране в это время не совершались. Постепенно, поселок начал «забывать» трагедию. По роковой тропинке давно уже ходили к электричке, даже и ночью. Но, на станции объединялись в группы. Родственники, первое время вооруженные охотничьими ружьями, а потом – и без них, встречали на станции своих приезжающих родных, даже в дневное время. На месте, где было совершено преступление, круглый год лежали живые цветы, ветки деревьев были обвязаны яркими, разноцветными, лентами.

Вернулся со службы в армии, воевавший в Чечне, награжденный боевыми наградами, местный житель, неуловимый браконьер. Сразу женился, и принялся за прежнее – добывать мясо в заповеднике, когда оно кончалось у него в погребе. Парень был сильный, отчаянный, отличный стрелок (в Чечне он был разведчиком), по лесным чащам и болоту ходил, как по ковру у себя дома.

Однажды к ночи он пошел на промысел с обрезом подмышкой. Чтобы добраться до березняка, где он предполагал подстрелить изюбра, ему нужно было пройти через место, где было совершено изнасилование и убийство девушек. Когда он к этому месту подходил, стало совсем темно. Он, конечно, знал о преступлении. И даже задался целью – «вычислить изверга», и поймать его. Но, этот план у него пока еще только созревал. Он был уже рядом с местом преступления, когда вдруг ясно услышал девичий плач, доносившийся из ближайших кустов». В голове сразу возникли образу убитых девушек. Он был не из робкого десятка по характеру, да и прошел через ужасы войны в Чечне. Но, слыша этот плач, он почувствовал, кок слабеют его колени, а спина покрывается липким, холодным потом. На всякий случай, он взвел курки обреза и направился прямо на плач. Он давно научился в темноте видеть отчетливо. Раздвинув кусты одной рукой, держа пальцы на спусковых крючках, другой рукой, он ожидал увидеть, кого угодно, но, естественно, человека. Даже мелькнула мысль, не шутят ли так жестоко над ним егеря, подкарауливающие его? Но то, что он увидел – повергло его в изумление до оцепенения. Он чуть не ткнулся головой во влажный, и теплый нос… лосихи! Быстро придя в себя, он хотел уже спустить курки, как заметил, что она прикрывает собой новорожденного лосенка, который лежит на груди, с подкошенными передними лапками, и пытается подняться. Лосенок и издавал звуки, очень похожие на девичий плач! Толя (так звали парня) сразу понял, почему лосиха не делает никаких движений. Не пытается убежать, но и не пытается проявить агрессию по отношению к нему. Он увидел «в ее огромных прекрасных глазах слезы и мольбу о помощи!» Взглянув пристально на лосенка, понял, почему он не может встать. Одна его лапка была в коленном суставе подвернута. Плакал он от сильной боли. Тогда Толя, сказав лосихе, отодвигая осторожно ее рукой от лосенка, «Посторонись, мать! Сейчас все будет в полном порядке!» Лосиха словно поняла его, и посторонилась, пропуская к лосенку. Толя бережно взял лосенка за лапку, сказав: «Потерпи, немножко будет больно!» И, ловко вправил колено. Лосенок тут же вскочил на ножки, и весело подпрыгнул, словно проверяя, действительно ли, все в порядке? Потом, подбежав к Толе, потянулся мордочкой к его руке и лизнул ее. На сей раз, по спине парня поползли приятные мурашки! Лосиха тоже не осталась в долгу. Подняла морду, посмотрела Толе прямо в глаза, и лизнула его в щеку. Потом лоси быстро развернулись, и через миг исчезли в темноте. Толя стоял в приятном оцепенении и смотрел им вслед. Вдруг ему ясно почудилось (так он потом подробно рассказывал эту историю всем, кто ему повстречается, в течение недели!), как из глубины леса доносится: «Спасибо, Толя! Век тебя не забудем!» Толя не был ни мистиком, ни романтиком, ни лжецом. Он клялся, что «ясно слышал, как лосиха с лосенком на человеческом языке, благодарили его!». Странно, но, слыша человеческие слова благодарности от зверей, он не удивился! Но, в этот миг в нем произошли «радикальные перемены». Он сломал обрез, опустошил патроны, и выбросил все в ров, поросший крапивой. Долго, бессмысленно, но с огромной радостью в груди, со слезами на глазах, смотрел на луну, то появляющуюся и освещающую все вокруг своим серебряным светом, то исчезающую за наплывающими черными тучами, погружая все кругом во мрак. Так он простоял несколько часов! Очнулся, когда уже совсем рассвело. В этот же день он подал заявление на егерскую службу. Его взяли без колебания. Слушая же рассказ о лосихах, никто из присутствующих егерей не засмеялся, и не высказал сомнения в его правдивости. Через месяц Толя «вычислил» и поймал убийцу девушек. Взял его прямо из дома. Им оказался житель поселка, инвалид 2 группы, которого все считали «безобидным и услужливым дурачком». Кому огород скопает, кому дров из леса привезет и наколет. За тарелку супа. Одиноким старикам продукты покупал и приносил в полной сохранности, отчитываясь всегда до копейки. Инвалидности он добился, забросав военкомат жалобами на здоровье, плохую память и полную импотенцию. Якобы, облучился, служа в ракетных войсках, хотя с места службы подтверждений этому не пришло. Военкомат настоял перед медицинской комиссией о признании его инвалидом…

Стационарная судебно-психиатрическая экспертиза отвергла его «инвалидность», признав его «здоровым и дееспособным». Преступление, по мнению экспертов, он совершил, заранее спланировав его, будучи в здравом рассудке. Девочек этих выбрал не случайно. Врачам рассказал, как вернулась к нему его половая способность. И почему он изнасиловал девушек. Однажды, гуляя по лесу, он увидел, как они идут с электрички одни, весело переговариваясь. Дойдя до кустиков, они остановились, и присели посикать. Он был рядом, залег, и все видел! Их «голые попки вызвали в нем сильное возбуждение». Он караулил их каждый день. Они возвращались в одно и то же время, и всегда на этом месте останавливались посикать. Он уже лежал в кустах рядом, и когда они снимали трусики, начинал онанировать. Так продолжалось около недели. Потом «подглядывание за девушками и онанирование, перестало его удовлетворять, и ему очень захотелось их обеих изнасиловать. Что он и сделал «испытывая настоящий кайф, от начала и до конца». То есть, включая и расчленение трупов. Следствием было установлено, что он регулярно жил половой жизнью. С женщинами-инвалидами, и одинокими пожилыми женщинами. То есть, с теми, кому он помогал по хозяйству. Никто не жаловался на него. Ибо, одних он запугивал, что «убьет». Другие, кого он принуждал к сексу, считали, что так они рассчитываются с ним за его помощь. Судили его в областном центре.

Можно только удивляться, как равнодушно отнеслись жители поселка к поимке преступника и к суду над ним. На суде были только родные погибших. Их никто не расспрашивал, как проходил суд, и какой приговор был вынесен преступнику. Возможно, это частично объясняется тем, что в данном поселке почти все жители являются, пусть очень дальними, но родственниками. Приезжими за последние 50 лет были только дачники, которые во времена «перестройки» купили участок леса близ поселка, под строительство своих коттеджей. В жизнь поселка они не вмешивались.

Около полугода поселок жил своей обычной жизнью. Ни о погибших девочках, ни о преступнике никто не вспоминал. Затем в поселке стали происходить странные смерти. Повесилась молодая женщина, одинокая успешно занимающаяся торговлей в собственном магазине. Решили, что с ней расправились конкуренты. Мало, кто тогда обратил внимание на посмертную записку, которую она оставила. В записке было сказано: «Кошка загнала меня в петлю. Возможно, что я сошла с ума. Кошка, человеческим голосом сказала мне, что я должна покончить с собой, иначе она вырвет у меня сердце и съест его». Так как женщина частенько выпивала с поставщиками, то следователь решил, что записка свидетельствует о наличии у самоубийцы белой горячки. Не прошло и недели, как умерла одинокая пожилая женщина. Вроде бы ее смерть не должна бы никого удивлять, но старушка тоже оставила записку странного содержания. В записке говорилось: «Мышам я надоела. Они дали мне неделю на приготовление к смерти, и добровольную мою кончину. Если я их не послушаю, они будут мучить меня своими укусами и закусают до смерти, а тело моей съедят вместе с крысами». Старушка действительно, никому ничего не сказав, основательно приготовилась к смерти. Оставила распоряжение в отношении дома и имущества. Вызвала по телефону родственников из Киева к определенному числу. Вымылась, оделась в одежду, которую приготовила для своих похорон. Легла на стол, взяла в руки иконку. И умерла. Судебно-медицинский эксперт установил, что трое суток она лежала на столе, не пила даже воды. Смерть наступила от остановки сердца по причине нарушения водно-солевого обмена.

Через два дня после похорон старушки, утопился мужчина пятидесяти лет. У него была большая семья. Жили дружно. Он вместе со старшим сыном, занимался бизнесом. Купил две грузовые машины, и они развозили различные грузы по окрестностям. Не курил и не пил. Никакими заболеваниями не страдал. Утопившийся водитель также оставил странную записку. В ней говорилось: «Рекс (кличка его собаки) пригрозил мне, что если я не покончу с собой, он загрызет меня и всех моих родных. У Рекса бешенство, а я, коль понимаю его речь, видимо от него заразился. Найдите и убейте Рекса!» Ветеринар осмотрел собаку – никаких признаком бешенства у Рекса не нашел.

Дальше были еще несколько подобных самоубийств, в том числе и детей. 10-ти летний мальчик взял за руку 8-ми летнюю сестру, и они прыгнули под электричку. Родители были в шоке. На сей, раз никаких записок оставлено не было. Но, по словам родителей, дети последнюю неделю вели себя странно. Боялись выходить во двор из-за кур. Однажды сказали, что «петух пригрозил, что он с курами выколет им глаза». В поселке стали все, у кого были животные, словно сговорившись, их уничтожать. От домашних животных, до коров и свиней. Вечерами над поселком стоял гул от выстрелов и воя на все лады убиваемых животных. Туши свозили на болото. Власти поселка и милиция не предпринимали никаких мер, для выяснения причин подобного поголовного уничтожения животных, ибо сами делали то же самое со своей живностью. Спустя несколько дней в поселке не осталось ни одного животного, ни одной курицы, или утки! Причина у всех была одна: у «животных бешенство; они заговорили человеческим языком».

«Центр» наконец отреагировал и послал в поселок бригаду, состоящую из следователя прокуратуры, ветеринара, врача санэпидстанции и психиатра. Опрошены были все. Ветеринар тщательно осмотрел свинарники и коровники, которые не были уничтожены, собачьи конуры, взял пробы. Следователь и психиатр разговаривали с местными жителями. Все жители, в один голос, говорили одно и то же: животные вдруг заговорили человеческим языком и угрожали им расправой. На помощь бригаде из центра приехали специалисты из Москвы и Петербурга. После недельной работы, был вынесен вердикт: «В поселке имела место психическая эпидемия со слуховыми и зрительными галлюцинациями, и серией самоубийств. Вероятно, индуцированного характера. Индуктор (индукторы) не выявлены». Егерю Анатолию, который был первым, с кем человеческим языком заговорили животные (лосиха с лосенком), повезло. Во время странных событий, происходящих в поселке, и во время работы «следственной бригады», он был в далекой служебной командировке. Домой не писал, и не звонил по телефону. Не любил. Его жена никого не убивала, ибо в квартире десятиэтажного блочного, нового дома живности не было, ни у них, ни у кого в подъезде. А крысы еще не успели завестись в подвале.

История тридцать вторая. Шестидесятник

Васнецов Виктор «Сирин и Алконост».

Есть у меня дедушка, чрезвычайно интересный человек, как оказалось. Да, я знала, что когда-то он был весьма знаменитым судебно-медицинским экспертом на Дальнем Востоке. Это он вскрывал трупы жертв (детей от 6 до 14 лет) первого серийного убийцы СССР. Это благодаря ему был разоблачен убийца кровного родственника правящего императора Японии, который плавал вместе со своей флотилией на ДВ за лесом. Это его заключение приостановило прививки детей от кори в СССР вакциной, от которой дети умирали… Все это документировано. И много еще другого, о чем можно написать не одну захватывающую книгу. Но, дедушка мой, увы, не писатель! Он – читатель. Особенно сейчас, когда прикован к постели. Как только он ушел на пенсию, переехали они с бабушкой поближе к родительскому дому, дворянскому гнезду, что в Ярославской области. Дом его предков был разрушен еще в Гражданскую. Вокруг вырос лес: настоящая тайга. Вот там дедушка и построил небольшой дом, прямо на фундаменте одного из строений имения своих знаменитых предков. И поселились они там с бабушкой, завели кур, гусей. Дедушка записался в охотники, стал ходить и на медведя. Мы редко навещали стриков. Родители – ученые, все время о чем-то думают, что-то открывают. Часто ездят в научные командировки. А я только что поступила в МГУ сразу на два факультета – филологический и психологический. Вообще-то я не нёрд. Обыкновенная современная девица, которая и травку попробовали и уже нескольких бой – френдов сменила. Тусовки люблю, в конкурсах «мисс» выступаю и всегда выигрываю. Не отказываюсь, когда приглашают на телевидение в различные шоу. Я – по всем параметрам – идеальная модель. Экстраверт, но не дура…

Пока дедушка жил с бабушкой, мы семьей часто их навещали. Но, скорое потому, что так надо, чем по зову сердца. А когда бабушка умерла, стали навещать дедушку только по праздникам, чтобы не одичал совсем один с медведями. У меня контакт с ним был так, поверхностный. Мне не нравилось, как он меня разглядывает с какой-то всегда неприличной улыбкой. Я его понимала. Догадывалась, какие мысли у старика, у которого тело, как у качка: мышцы так и играют! Хорошо, что седой весь… Говорить нам с ним было не о чем.

Беда с ним случилась из-за меня. Приехали как-то мы к нему ранней осенью, уже поспела земляника. Родители начали ее собирать. А дед мастерил что-то непонятное: толи собачью конуру, тли избушку на курьих ножках. Я смотрела, как играют его загоревшие мышцы, когда он, как Шварцнигер или Сталлоне (в каких-то фильмах) нес не плече огромное бревно. Ему, кстати, уже за 70! Увидев, что я смотрю на него, даже разглядываю его нахально, сидя на чурке в одном купальнике, широко расставив ноги, он вдруг и говорит: «Внучка! А ну садись мне на плечи. Интересно, сколько я смогу с тобой раз присесть? Раньше с колесами от вагонетки 90 кг. приседал раз пятьдесят… А ты, наверное, не больше 60 кг. потянешь!» «59 кг!», – сказала я и пошла к деду без всякой задней мысли. Он сбросил с плеча бревно. Протерся полотенцем, что висело рядом, и присел, чтобы я забралась к нему на плечи. Родители прекратили собирать ягоду и уставились на нас с открытыми ртами и с выражением на лице, которое легко можно было понять: «Стар и мал – два сапога пара!» Дед легко начал со мной приседать. Мне приходилось высоко поднимать ноги, которые росли у меня от ушей, и крепко держаться за его мощную спину, чтобы не соскользнуть с мокрого от пота плеч. Пятьдесят раз он присел легко. Без остановки и без одышке. Я собралась было спрыгнуть, но он предложил покрутить меня – вращая туловищем вправо и влево. Отлично помню, что если приседания деда мне нравились и я испытывала какое-то незнакомое мне сладостное чувство, наверное от сознания силы и мощи мужского крепкого тела, то предложения с поворотами вызвало у меня неожиданную, и непонятную тревогу! «Хватит, дедуля! Покатались, и будет!» – почти выкрикнула я, но он меня и слушать не хотел, начал поворачиваться, придерживая меня за ноги. Родителям давно надоело на нас глазет, и они уткнулись в кусты лесной земляники. Не помню, сколько поворотов успел сделать дедушка, как вдруг замер, я почувствовала, что мышцы его стали как каменные и он буквально процедил сквозь зубы: «Спрыгивай… быстро!» Я спрыгнула и, посмотрев на лицо деда, страшно испугалась: оно было серое, как у мертвеца, а пухлые красные от загара губы, превратились в синие «морщины»: так плотно они были сжаты! Я испугалась, что у дедушки инфаркт миокарда от приседаний со мной. И закричала, что было мочи, хотя родители были недалеко: «У деда с сердцем плохо! Умирает!»…

…Но оказалось, что с сердцем было все в порядке, а вот один межпозвоночный диск разлетелся вдребезги и его острый кусок вонзился в болевой корешок спинного мозга. Дедушка был близок к болевому шоку, когда я еще сидела у него на плечах…. Потом институт Склифосовского. Операция. И вот дед-Геракл, прикован к постели, в корсете, ибо малейшее движение продолжает вызывать адскую боль. От анальгетиков он категорически отказался. Вот и стала я, причина его страданий, его сиделкой. Уже скоро полгода, как я к нему каждый день после занятий, со скоростью 200 км., мчусь, как ведьма на метле. Уже со всеми ГИБДД-шниками перезнакомилась! У меня выработался некий стереотип. Приезжаю:1) зажигаю камин; 2) мою деда; 3) перестилаю постель; 4) протираю в комнате; 5) кормлю деда; 6) дед начинает что-нибудь мне рассказывать, а я засыпаю, положив голову к нему на подушку, сидя в кресле. Иногда остаюсь ночевать у него и рано утром мчусь со скоростью под 250 в МГУ. Но чаще уезжаю ночью…

Около месяца мы с дедушкой почти не разговаривали. О чем? Что у нас действительно общего? Он – из одного мира. А я – совсем из другого! Даже набор слов, которыми мы пользуемся, у нас разные. Потом я догадалась привести ему ноутбук и подключить интернет. Музыку он не любил и слушал по плейеру разные радиопередачи советского периода, которые я ему привозила. А вот когда он влез в Сеть, тогда и появились общие темы для разговоров… Но ни он, ни я не любили политику, нам обоим смешны были расплодившиеся назойливые, как мошкара, блогеры, поэтому разговор хороший получался, когда кто-то кого-нибудь убивал! Вот тут дедушка становился для меня таким же интересным, как мой любимый герой – сыщик Коломбо… Но, однажды, как-то спонтанно, дед заговорил на весьма щекотливую тему – о сексе! Он рассказал мне о своей школьной любви. Да в таких подробностях, что мне местами было не то, чтобы неловко, а страшно: и за дедушку, и за себя! Я с замиранием в сердце осознала, что мы переходим с ним грань отношений «деда» и «внучки». За этой гранью – интим. Нет, не секс, интим – это не плотское понятие, и не платоническое даже. Это нечто духовное. Ибо возникает он только тогда, когда люди понимают друг друга «дословно», «с полуслова – с полу-жеста». Это – по ту сторону стыда, неловкости, смущения и кокетства. История дедушки меня потрясла на столько, что я решила ее рассказать слово в слово. Хорошо, что я, через год дипломированный психолог, давно все важные для меня встречи записываю на диктофон. А потом редактирую и сохраняю в особой папке на внешнем носителе. Рассказ дедушки я почти не редактировала. Вот он, читайте!

…Первая стерва, в которую я влюбился, была и первой женщиной, которую я идеализировал и романтизировал. Поясню, что подразумеваю до сих пор под идеализацией и романтизацией. Идеализация – приписывание женщине тех достоинств, внешних и внутренних, которых у ней нет. Она возможна как раз с личностями истерическими, которые легко имитируют твои желания, как свои. Романтизация – приписывание отношениям с женщиной того, что нет. Женщина имитирует поведение, как ты хотел бы, чтобы она себя вела. Пример идеализации из русской народной сказки – и в лягушке можно увидеть царевну. Пример романтизации, который случился со мной совсем в другой жизни. Моя хорошая знакомая юная девица, которая мне нравилась, но не настолько, чтобы я ее идеализировал, через три года приходит и берет меня, без лишних слов. Я влюбляюсь. Я ее идеализирую и романтизирую все, что с нами происходит. Она дарит мне свои фотографии, на которых заснята обнаженной (тогда за такое можно был срок получить!). И на самой откровенной фотографии пишет: «Кириллу. Любимому моему. Только твоя!» Я схожу с ума, планирую наши встречи на каждый день, а она в этот же вечер идет в ночной ресторан для золотопромышленников, подцепляет одного из них и уезжает с ним в Ленинград на неделю. Я схожу с ума. Ее звали Наташей. Правда или нет, но якобы в нее был влюблен Илья Глазунов и с нее писал «Блоковскую незнакомку».

Итак, Таня Р. – моя одноклассница и моя трагическая любовь. Она была искусна в любви. И оказалась искусной и в смерти. Она стала первым, вскрытым на анатомическом столе трупом, который я тщательно изучил. История с Таней Р. совсем необычна…

…Позволю здесь некоторое замечание, не касающееся моих любовных похождений, но прямо относящееся к Тане Р. Дело в том, что идеализация и романтизация – свойство моего поколения. События ХХ-го века показали это прекрасно. Шестидесятые годы! Шестидесятники! Сколько в этих словах идеализма и романтизма! А знают ли те мои сверстники, кто с высоких трибун высокопарно говорит об этой поре и не менее высокопарно о ней пишет, что именно в шестидесятые горы в СССР был чрезвычайно велик процент самоубийства молодежи? Каждый пятидесятый молодой человек, в возрасте от 14 до 18 лет или убивал себя, или пытался себя убить, причем неоднократно. Ни в одной стране мира такого не было. И никакими социальными факторами объяснить это невозможно. Есть одно объяснение – это было поколение мутантов, способных, но не желающих жить. Только в моем классе элитной школы города Хабаровска два мальчика и три девочки покончили с собой. Я провел социологическое исследование спустя много лет, шестидесятых годов на предмет самоубийства молодежи (в ИСИ АН СССР, материалы исследования закрыли под гриф «ДСП»). Процент самоубийств молодежи был характерен для всей страны. От Москвы – до самых до окраин! Таня Р. Покончила с собой по собственным мотивам. Саша Б. – по собственным. Нина П. – по собственным. Александра Р. – по собственным. Сережа А., мой друг и будущий военный судебно-медицинский эксперт дважды пытался убить себя и был спасен только потому, что ему были оказаны все, доступные медицине того времени меры (папа – зав. отделом Крайкома КПСС)…

Итак, Таня Р. Бунинская красота, которая вызывает образы цветущего дикого русского поля, спелой ржи и васильков, лесного озера, залитого пробивающимися сквозь густые сосновые ветви лучами солнца. Всегда жизнерадостная. Всегда упругая приплясывающая походка, с подвижной пикантной попкой. Высокая грудь, разрывающая лифчик и пуговицы платья. Длинноногая. Огромные синие глаза, длинные черные ресницы и брови такой отточенной формы, которую не сделает ни один голливудский визажист. Вокруг нее всегда тепло и солнечно. Голос глубокий, сейчас бы сказали, сексуальный. Алые пухлые губы, белоснежные жемчужные зубки… Я наугад, что возникает перед глазами, описываю. Мы тогда не знали фотомоделей. Не обращали внимание на конкурсы женской красоты (да, были ли такие?). Манекенщица для нас было что-то среднего рода, близкое к манекену. Но на уроке физкультуры девчонки, случайно обнаружив в спортзале сантиметр, стали измерять себя. У Тани Р. Размеры были – 90х60х90. Вдобавок ко всему круглая отличница, претендующая на золотую медаль, и мастер по конному спорту и стрельбе. Мы, мальчики 9-го класса (а это произошло в 9-том классе) не могли и думать о Тане Р. Девочки наши дружили с ребятами из институтов, известными спортсменами. Я тогда уже завоевал все титулы, возможные на ДВ по боксу и стал призером СССР по вольной борьбе. Но, и со мной, в отношении наших девочек срабатывал принцип: нет красавца в своем отечестве. Повторяю, что вообще, после Насти – первой моей «женщины» (ей было столько, сколько и мне – 16), у меня никого не было. Когда я оказывался рядом с Таней Р., я оказывался в состоянии некоей прострации. С одноклассниками я не дружил – был для них «чужаком», «переростком», хотя, фактически каждый из них был на год старше меня. Я внешне достиг 20-ти летнего возраста в 13 лет и на этом остановился лет на десять! И в тридцать лет мне все еще было 20! Дружба с Сережей А. была неровной. Так, что все свободное время я фанатично занимался спортом, и меня приглашали на соревнование по различным видам спорта. Так, главный легкоатлет Хабаровска, заведующей кафедрой физкультуры ХГМИ, профессор Т. как-то уговорил меня бежать кросс десять километров. Я пришел вторым. Мог бы и первым, но меня нахально обманул профессиональный легкоатлет, мастер спорта, с которым, мы, оторвавшись далеко от основной группы, бежали бок– о– бок. Перед финишем мы бежали против сильного ветра. Вдруг я слышу: «Я сдаюсь! Беги первым. Задыхаюсь от ветра! Как бы не упасть!» Это прохрипел мой соперник. Я и поверил. Побежал против ветра первым и потерял бдительность, предвкушая победу. Обманщик пристроился за моей спиной, ветер ему не мешал. Оставалось метров 20, не больше до финиша, как он неожиданно рванулся, обогнал меня, и пришел к финишу первым. Хотел я его наказать, но в любом виде спорта «финты» уместны ради победы. Тогда я выполнил первый разряд по легкой атлетике. Когда мне в приемной комиссии напомнили, что я отказался сотрудничать с «оперативными органами», профессор Н. отрезал: «Я его беру!». Возможно, меня не завалили на последнем экзамене именно благодаря профессору Н. Человеку не далекому, выбившемуся в люди только тем, что один раз в жизни пробежал лучше всех в Крае стометровку. Что стало для него пропуском в физкультурный институт и партийную элиту (он во время «оттепели» был секретарем партийной организации ХГМИ).

Я любовался Таней Р. издалека. Даже в классе мы сидели далеко друг от друга. Любовался, не будучи влюбленным. Чисто эстетически. Еще ее образ помогал мне грезить, когда завуч школы, сухарь и старая дева Ольга Сергеевна, учительница по географии, заставляла изучать «Контрольные цифры народного хозяйства» Н. С. Хрущева. Грезил я о знойном лете. Русском поле, о том, что лежу я в густых полевых цветах, смотрю в безоблачное, бездонное небо, думаю о прекрасной вечности, что ждет меня впереди, и слышу жужжание шмелей, трепыхание крыльев бабочек, стрекотание кузнечиков.

Началось все со школьного вечера, которые устраивали у нас раз в месяц. С буфетом, с приглашением гостей из других школ и институтов.

Я ходил на эти вечера, но всегда оставался в мужской компании, с ребятами, которые не умели танцевать и у которых, вероятно, либидо еще спало. Девочки их не трогали. Мы стояли, прижавшись к стене, и наблюдали, как танцуют пары. Обычно, до 23 часов на вечере были и учителя, и завуч Ольга Сергеевна. Поэтому все было чинно. Вальсы. Реже танго и медленный фокстрот. Но после 23 до 24 часов, когда вечер заканчивался, учителя дружно покидали зал, сразу выключались большие люстры, зал погружался в полумрак, освещаясь лишь настенными бра. Тут начиналась иная вечеринки. Оркестр (из старшеклассников) начинал играть твист, чарльстон. За рок-н-ролл и буги-вуги можно было выскочить из школы и комсомола. Я иногда, ради спортивной разминки и чтобы «умыть» вальсирующих пижонов – папенькиных сынков, как приглушался свет, пускался в пляс. То, что я мог вытворять, танцуя чарльстон и твист, не мог никто! Я мог танцевать, выделывая невероятны па ногами, и медленно опускаться спиной к полу, останавливаясь параллельно полу, держась за воздух, опираясь на согнутых коленях и голеностопных суставах. Потом я резко через кувырок вставал на вытянутые руки и вращал во всех плоскостях туловищем. При этом, ничуть не нарушая ритма музыки. Я чувствовал, пусть на этот час, но я становился кумиром всех. Всех ребят, но только не девчонок. Может потому, что среди них не было ни одной, кто могла бы со мной станцевать и повторить все, что делаю я.