Текст книги "…в этом мире несчастливы… книга первая"

НЕ буду рассказывать, что я увидела… Когда просмотр закончился, дочка констатировала: «Вот мы и стали любовницами, мамочка!» «Это что ни будь добавило в наши с тобой отношения?» – спросила я серьезно. Дочка на мгновение свела брови, зажмурилась и ответила: «Ничего!» «Вот и я думаю, что – ничего… Но «подсесть» мы можем…» «Я даю тебе честно слово, что никогда в жизни больше не приму никакой гадости!» «Да я не о наркотиках, я о гормонах…» Брови дочки опять вздернулись: «Какие гормоны?..» «Наши с тобой!» В половой близости партнеры поглощают достаточно большие дозы гормонов друг друга и становятся гормонально зависимыми друг от друга…» «Это и есть любовь, половое влечение?» «Да!» «Так почему расходятся?» «Две причины: 1) пресыщаются и организм начинает отторгать чужие гормоны; 2) сразу начинает уничтожать инородные анаболики, вырабатывать к ним агглютиногены. Пока не выработал – люди вместе. Кстати, у меня есть своя гипотеза в отношении гомосексуалистов обоего пола… Истинные гомосексуалисты – это гермафродиты. Мозаичная мутация генов может проявляться только в наличие, скажем главного: гермафродит имеет, грубо говоря, одно яичко и половину яичника. Так, женщина может иметь яичко внутри, рядом с яичником. Она неизбежно будет или гомосексуалкой, или бисексуалкой и, вступая в связь со здоровой женщиной, «подсадить» ее на свои гормоны, и та станет гомосексуалкой. Вот сейчас половые контакты – дело легкое, скажем, поэтому и гомосексуалистов становится все больше и больше… Ученые из-за всяких паранаучных причин давно полом не занимаются…» «Значит, нам грозит «1» или «2»?» «При инцесте это сложнее. А у нас с тобой – инцест. Был такой психиатр (только начинал работать в клинике), но уже сформировавшийся философ, Карл Ясперс…» «Знаю, читала его «Общую психопатологию». «Тогда перечитай главу – «Инцест, инцухт, бастардизация»… «У нас с тобой не инцест. У нас с тобой, мамочка, бастардизация! Поэтому мы не расстанемся никогда!» И она впилась своими губами в мой пухлый и беззащитный перед ней, рот…

…Гуляю я как-то после работы по Тверскому. Вдруг вижу – идет на встречу мужчина: высокий, походка упругая, волосы жгуче черные, как под бриолином. И борода a la Линкольн времен Гражданской войны в Америке. Я даже пошла еще медленнее, ноги стали, как ватные. Смотрю на него, глаз не отвожу, и вдруг, возможно оптический обман: чем ближе он подходил ко мне, тем меньше становился ростом. А когда поравнялись, то он оказался ниже меня на мою узкую ладонь: я была без каблуков в сапожках по погоде. В Москве еще вовсю лежал снег, апрель был рядом. Мы, не задерживаясь, проходя мимо друг друга, словно сговорились и подмигнули друг другу. Вообще-то я не помню, чтобы когда-нибудь подмигивала мужчине. И, ускорив шаг, задумавшись так, ни о чем, пошла дальше. Несколько шагов сделала и слышу, что сзади кто-то призывно подсвистывает. Так, не громко,.. и вижу, что подсвистывает мне и левой кистью завет меня к себе. Я, толи от удивления, толи под гипнозом, повернулась и пошла к нему. Подошла, только открыла рот, чтобы что-то сказать, а он меня опередил: «Зайдем в кафе. Выпьем по чашке кофе!» Так сказал, как будто мы с ним старые знакомые. Я не успела ничего сказать, как он взял меня под руку… и вот мы уже в кафе. К кофе он заказал графинчик ирландского виски single malt, 12 лет, Jameson. И тонкие ломтики прозрачной семги. «Странный вкус!», – я подумала, рассматривая нового-старого знакомого. Наконец нашла сравнение: «Усохший Линкольн!» Очень худой с сильно запавшими щеками, заостренным кончиком носа, как бывает у человека, который вот – вот умрет или только что умер. Идеальная бородка, голливудская улыбка. Одежда явно не наша и не привозная. Скорее всего, из бутика Милана. Кофе, сильно разбавленное виски мы медленно пили. Я молчала, он быстро, но без всяких эмоций дал мне исчерпывающую информацию о себе. Киевлянин. Разведенный. Дети взрослые. Профессор математики и философии, преподает в университетах Женевы и Цюриха. Живет несколько лет постоянно в Женеве. Но часто приезжает в Москву, ностальгия по МГУ, факультеты и аспирантуры которого окончил. Ему скоро 70. Купил маленький островок недалеко от Австралии, обустраивается. Как уйдет на пенсию, уедет туда доживать. Абсолютно одинок. Меня «снял», потому что «прекраснее женщины не встречал за всю свою жизнь». Я не удивилась, когда он назвал мою профессию: «Психолог или психиатр». И тут же уточнил: «Психиатр». После этого спросил, хочу ли я, чтобы он дальше рассказывал мне о моей жизни? Я отказалась, сказав, что хорошо ее помню…

Сколько мы просидели в кафе, и о чем еще он говорил, я не знаю. Мне было уютно. Очень уютно. В заключении он предложил мне переночевать у него в номере отеля, сказав, что в его номере есть маленький бассейн, можно понырять и поплавать. Я машинально набрала номер дочери и спокойно ей доложила, что сегодня ночую с незнакомым мужчиной в номере отеля, где есть бассейн. Дочка сказала: «Понято!» И положила трубку.

На месте мы, не сговариваясь, разделись догола и пошли нырять и плавать. Потом нагишом сидели у камина и пили темно красное, очень густое, как мне показалось, вино. Ужинали, накинув халаты для приличия. Здесь я должна заметить, что все россказни о «запахе женщины», вкупе с известными фильмами – чушь и романтика стареющих мужчин. Женщины не выделяют никакого особого запаха, как-то – «леди», «самки», «сучки»… Поэтому столько много женских духов. А, вот мужчина, мачо, выделяет особый запах, который складывается из запаха его гормонов (надпочечников, предстательной железы, яичек). Гормоны женщины, во-первых, не пахнут, а, во-вторых, выделяются раз в месяц. Поэтому для мужчины не нужно иметь некой эталонной внешности. Ни груды мышц, ни лица с тяжелым подбородком с ямочкой посередине, в глубоких, как шрамы, морщинах, волосатость гориллы и т. д. Не это притягивает женщину к мужчине и вызывает у нее желание почувствовать «его» внутри себя и как можно глубже. А – запах! Лучший Дон Жуан на экране – Высоцкий. И не только потому, что Володя великолепно сыграл, а потому, что он – мачо! А в кино он, как в жизни… Мой новый знакомый тоже был 100% мачо. Но – для меня он оставался «другим» и никакого полового влечения к нему я не испытывала. И он вдруг говорит: «Несмотря на то, что твое тело – sex-appeal, любой на моем месте накинулся бы на тебя и измял в своих объятьях, а мне хочется с тобой поговорить! Твоя красота телесная для меня затемняется твоим высочайшим умом, очень редким даром, который я чувствую особым чувством. По-немецки это – Gefühl!» Я громко рассмеялась, прямо-таки расхохоталась (что мне не свойственно). Хохотала минуты две, он спокойно смотрел на меня и ждал, когда мой приступ пройдет. Подавляя смех, я произнесла: «Извини! В психиатрии вот уже третье столетие под этим термином подразумевают совсем обратное!» Брови его вздернулись, и он весь напрягся во внимании… «Gefühl в нашей епархии – чувство преждевременного слабоумия… Может быть ты именно это чувствуешь во мне? И это затемняет мою божественную, неувядающую красоту?» Напряжение его не спадало, губы шевелились в безмолвии. «Даже опытные психиатры, когда начинают глупеть, не замечают в себе это… Вот и я не вижу, а ты – увидел? Может, лучше займемся любовью? Я готова с тобой к around the world!» «Let us to make love!» – сказал он, и мы начали…

…Он мне нравился, был интересен, поэтому я несколько раз его «пожалела». Расслабленный и удовлетворенный, с чувством мачо, ублажившего такую (!) женщину, он, тем не менее, сразу перешел к «проклятым» вопросам, которые его давно мучают. Первый вопрос: «что для психиатров ум?» Второй вопрос: «что для психиатров слабоумие?» Третий вопрос: «есть ли в коме психическая жизнь?» Он пояснил, что ждет от меня ответов, как от практика, «умного практика». И назвал свой мотив этих вопросов, на которые ни как философ, ни как математик, не может найти ответов. Главное: «По каким причинам умственный потенциал высоко цивилизованных людей так быстро и заметно падает?»

Я ему сразу сказала, что я не знаю, что такое ум и меня, как практика и как человека это не интересует. Но, а то, что «знает» психиатрия и психология об уме, я уверена, что и он знает. Мой Gefühl безошибочно мне говорит, умный человек, или нет. Но это – чувство и только чувство… ума. Еще в этом чувстве у меня заложено ощущение «потолка» ума умных людей. Поэтому я могу сказать, что чувствую «потолок» каждого с раннего детства. Сейчас, как практик с опытом, я могу найти и всегда конкретные подтверждения «ограниченного» ума… Я не связываю ум ни с образованием, ни с воспитанием, ни с талантом (одаренностью), и, тем более, с этносом. Моя жизнь убедила меня, что ум исключает всегда то, что мы, психиатры, называем эмоциональной тупостью. По-простому – черствость. И еще, тоже из моей практики, если человек обладает умом, то он получает удовольствие, когда делает другому человеку добро. И, если получает что-то доброе от другого человека, у него появляется сильнейшая потребность ответить добром, если так можно выразиться, в больших размерах… Я совершенно не отождествлю и даже не сближаю ум и интеллект. Вот послушай: «искусственный интеллект». А теперь – «искусственный ум»… По-моему, можно быть высоко интеллектуальным, и при этом не умным. Канта, с его разделением ума на «чистый», «практический» (нравственный – sic!) «эстетический» – я не понимаю. Первый признак «снижение ума» (не травматического или болезненного характера) – это появление страха смерти и то, что называют психиатры, дисморфофобией (страх постареть, пополнеет, подурнеть и т.п.). Я не путаю память и ум. Это – разные вещи. Да, желание спорить, отстаивать свою точку зрения, рассуждать (резонерствовать), убеждать и переубеждать, – это не от ума… Вот одного я никак не могу понять. Я знала хорошо двух мужчин, по-моему, Gefühl – без «потолка». Один – мой учитель, гениальный психиатр, выпустивший в свет массу умных и нужных книг и по психиатрии, и по психологии, и просто о человеке, которые переведены на многие языки. Этот дар он совсем не ценил. И никогда не радовался выходу новой книги и восторженными отзывами о ней. Но, прилагая огромные усилия, он добивался публикации своих «стихов» в какой-нибудь заводской газетенке, тип «Гудок», и был по-настоящему счастлив, если «стихи» публиковали. Мог по этому поводу устроить банкет. Он считал себя поэтом! Другой – знаменитый советский философ, не назову его имени, но ты его точно знаешь, рисовал простым карандашом всякие каракули. И показывал всем, кому придется, ожидая похвалы. Наконец, за собственные деньги, он выпустил книжку этих «рисунков». Он был убежден, что придет время, и его рисунки поймут и оценят выше, чем «черный квадрат» Казимира Малевича… Он заставил своего единственного сына учиться на художника. Приложил массу усилий, чтобы его учили, чтобы он выставлялся. Возил его по разным школам Европы. И тоже был убежден, что время творений сына придет!.. Что же касается слабоумия, то, кроме того, что ты знаешь, я тебе скажу: я почти убеждена, что во всем виновата 21 хромосома! Чрезвычайно хитрая особа. Мозаичное слабоумие – чрезвычайно трудно диагностировать. Я думаю (шучу!), что мы живем в царстве 21 (третьей) хромосомы, перед которой даже шизофрения пасует… Я как-то решила собрать все симптомы «ненормальной» (когда фактически 21 хромосомы две!), а на самом деле – 3. Насчитала свыше сотни. И прекратила… «Симптом», сам понимаешь, о многом не говорит, пока не сформируется в «синдром». Прекратила, потому что испугалась! Почти в каждом человеке я могла найти частичку Дауна. Что далеко ходить? Мои прекрасные миндалевидные глаза – суть какого-то выверта 21 хромосомы. Твой плоский затылок – тоже. Твой приплюснутый мизинец без ногтя левой стопы – тоже симптом Дауна… Первым (еще не зная про 21 хромосому), кто начал собирать симптомы, объединяя их одним словом «вырождение», был Бальзак. Он с медико-анатомической точностью описал около 30 признаков «ненормальной» 21 хромосомы. Есть гипотеза, что 21 хромосома может быть, как граната, а «кольцо» может выдернуть какая угодно «сила». И начнется процесс покидания тела умом. В каждом случае по– разному… Больше я тебе ничего не скажу. В коме такая же «психическая жизнь», как в герани… Let us do trip around the world…

Но тут он властным жестом остановил меня и четко произнес: «Я хочу познакомиться с твоей дочкой». «Без проблем! Я уверена, что и она уже хочет с тобой познакомиться!» «Я завтра улетаю на свой остров, … – он нагнулся и откуда-то вынул новенький красный смартфон и протянул его мне, продолжив, – здесь всего два номера – мой и Марии. Звонить можешь, когда тебе угодно и откуда угодно… А Мария – она приготовит вам с дочкой все необходимое – визы, билеты и т. д. – мы встретимся втроем на острове». Я взяла смартфон и тут у меня вдруг очень больно защемило сердце. Я вспомнила, что занимаясь с ним любовью, я не чувствовала, что делаю это с ДРУГИМ! Он, словно читая мои мысли, сказал, взяв меня за руки и смотря прямо в мои зрачки: «И не думай! Я никогда между вами не встану!»…

Мы с дочкой решили не откладывать поездку на экзотический остров. И на другой день, как мы с ним расстались, я уже звонила Марии… Я назначила ей встречу, где встретилась со «своим» философом и математиком. Она сказала, что завтра к вечеру, чтобы мы были готовы, она заедет за нами: «Ничего с собой не берите. Все нужное – найдете на месте. Дарвин в 2 часах лета на вертолете!» Мария приехала в назначенное время. Взглянув на нее, у меня вновь защемило сердце. Но она молчала. Говорила только по делу, а я ничего у нее не расспрашивала. В аэропорту Дарвина нас должен встретить «Михаил» и она дала нам его фото. Это пилот вертолета, личный пилот моего друга, к которому мы, сломя голову, с дочкой собрались. В общей сложности я была знакома с философом и математиком 12 часов: вечер, ночь и раннее утро… В самолете я сказала дочке, что у меня такое чувство, что мы летим на похороны…

…С «Михаилом» мы ни о чем не говорили. На вертолетной площадке на острове нас встретил ни мой друг, а незнакомый мужчина и две женщины. В одной я чутьем угадала коллегу. Нас взяли под руки, посадили в старинный кабриолет и через несколько минут (время летит с бешеной скоростью при гробовом молчании!) мы въехали к парадному входу старинного кельтского замка (имитация полная, я заметила, что и камни мостовой и фасада замка тысячелетние). Молча нас, провели в квадратный холл, по углам которого пылали камины… Я ничего не рассматривала, я ждала, когда мне скажут. Нас усадили в кресла. Мужчина пододвинул свое кресло близко к нам (я пишу, но не уверена, что все было именно так!), женщины стояли за моей спиной. Наконец он заговорил на чистом русском языке. Первые слова: «Трагедия! Ваш друг мертв! Абсолютно несчастный случай: сегодня утром акула откусила ему голову, не сработало отпугивающее акул устройство!» Я знала, что он мертв. Я не знала только, что он без головы! А мужчина продолжал: «Я – адвокат. Он успел составить завещание на Ваше имя, мадам…, – и он назвал меня по имени, отчеству и четко произнес мою фамилию, – он также перевел все счета банков на Ваше имя. Все принадлежит Вам и только Вам. Никаких сложностей с завещанием, я Вам гарантирую, не будет. Он также рекомендовал, на всякий, как у Вас в России говорят, «пожарный случай», меня быть Вашим адвокатом. Я приготовил все документы, касающиеся и меня… Все улажено», – мы с дочкой молчали и только слушали, а он продолжал, «– у него, мадам… к Вам просьба…, – он сделал паузу и окинув нас с дочкой взглядом, продолжил: официально труп будет кремирован в Дарвине. Все документы приготовлены… Но он просил Вас с дочкой сжечь его на берегу океана, как Байрон, знаете ли, сжег Шелли… Если Вы не возражаете, завтра к вечеру костер будет готов. Все сделает Михаил. Я некоторое время буду с Вами. Потом Вы останетесь с другом вдвоем… Если Вы не согласитесь, это никак не отразиться на завещании: Вы, уже единственная владелица всего его наследства. Тогда труп будет кремирован в Дарвине и Вы получите урну с прахом… Да, если Вы откажитесь от наследства, оно автоматически перейдет Вашей дочери он назвал ее имя, отчество и фамилию – (я ничего этого другу не говорила!). – Если и дочь откажется – он вопросительно посмотрел на дочь, – то… то будут всякие юридические сложности для меня. А Вы можете, хоть сейчас, возвращаться в Москву…» Я не играю с собой ни в жмурки, ни в прятки, поэтому я просто сказала: «Я не отчего не отказываюсь,.. Моя дочь посмотрит бумаги. Медицинская помощь нам не нужна. Бутылку ирландского виски и два… стакана! И где наши комнаты?.. Да, Вы – мой адвокат. Готовьтесь сопровождать меня в Москву. Дочь останется здесь. Потом мы с Вами вернемся! Вылетаем через сутки после «похорон»» «Слушаюсь, мадам!..»

На год поминок я собрала на острове всех своих сослуживцев и знакомых. После изрядного количества выпитого виски, всем было очень весело. И тут я вспомнила! Схватив дочку за голые плечи и прижимая ее голову к себе, я прошептала ей на ухо: «Не помню, говорила ли я тебе, что меня поразил кончик его носа: он был, как у мертвеца или у человека, умирающего?» «А, я у кого-то читала: Пифагоровы штаны обе стороны равны: кончик носа и зрачки образуют равносторонний треугольник… смерти!»

История тридцать седьмая. Бомжиха

«Я очень богата. Но я ничем не торгую. Я разрабатываю для лучших Центров Красоты России и Европы уникальные криосауны… Рассказ (101-й км. Часть 4-я)»

Нет, моя история будет не об этом шедевре. То, о чем я хочу рассказать, вызвало у меня поток ассоциативных мыслей, не подчиняющихся логике здравого смысла. В этом потоке всплыл и этот плакат. Я его скорее увидела. Но мысли никакой с ним связанной не было. Только потом, когда я уже засыпала под утро, избавившись с помощью бокала «Tullamore Dew 12 Y.O. Special Reserve», от хаотичных мыслей и образов, перед моим исчезающим в глубоком сне взором вновь мелькнул плакат a la Ираклия Тоидзе. И провалилась в темную бездну и только на другой день вспомнила о странной метаморфозе «Родина-мать зовет!», 1941 г…

Но – все по порядку. Я одинокая женщина бальзаковского возраста. Живу в Доме на Набережной. Эту квартиру я купила недавно, всегда мечтала здесь жить. Я очень богата. Но я ничем не торгую. Я разрабатываю для лучших Центров Красоты России и Европы уникальные криосауны.

Мой папа – сибирский академик. Еще до моего рождения изобрел лазерные телевизоры, размером со спичечную коробку и экраном в воздушном пространстве любых размеров. 3-Д – этого тоже его изобретение. Он умер, не дождавшись, когда я появлюсь на свет, и когда будут производить его телевизоры, экраном которых может быть бездонное небо Иммануила Канта.

Мама – профессор, известный на весь мир органический химик. Она воспитывала меня одна. Вернее, я сама себя, сколько помню, воспитывала, ибо мама все время была в своей суперсекретной лаборатории сибирского отделения Академии наук…

Я пошла по стопам мамы. В 28 лет стала доктором наук. В 2010 году мама умерла, и я переехала в Москву. Все сбережения родителей и деньги за первый контракт с итальянской корпорацией «Красоты и здоровья» потратила на квартиру в Доме на Набережной. Повторяю, что всю свою сознательную жизнь я мечтала здесь жить.

В квартире 435 жил двоюродный брат моего отца с женой. Работал он заместителем Управляющего делами СНК СССР. Поэтому и жил в Доме Правительства. А 20 июня 1937 года был арестован. Через 4 месяца по постановлению военной коллегии Верховного суда был расстрелян. Могила его найдена на Донском кладбище. В 1955 году он был реабилитирован. Жену его арестовывали несколько раз. В 1955 году окончательно реабилитировали, и она вернулась в свою квартиру, которая после реконструкции из четырех комнатной превратилась в одну комнатную. Умерла она, когда исчез СССР. Ей была за 80. Похоронена в могиле рядом с мужем… Я живу в другой квартире. У меня – шесть комнат. Я горжусь, что ношу очень знаменитую фамилию. А на Руси, видимо, так повелось: чем знаменитее фамилия, тем трагичнее ее история.

Криосауны, которые сейчас есть, чуть ли не в каждом салоне красоты (-130, -140 градусов в парах жидкого азота), если и имеют какой-то положительный эффект, то лишь, как плацебо-терапия. Но идея верная. Только вот получить нужную температуру (-80 градусов) не так – то просто. Я это умею делать. И мне за это умение хорошо платят. Я из рода ученых. Самым знаменитым моим родственником по линии мамы является Дмитрий Иванович Менделеев.

Я – не бизнес-леди. Несмотря на то, что моя лаборатория в Академии наук, по существу корпорация с филиалами, которые как спрут пускают щупальца во все стороны Света. Я успокаиваю себя, что занимаюсь наукой. А то, что это приносит огромные деньги (в первую очередь нашей Академии) – таково сейчас время!

Я, как и мама, почти сутками нахожусь в лаборатории. Увлечение криогенизацией не случайное. Мне было пять лет, когда однажды, гостя у бабушки на даче, бывшей красавицы, звезды Мариинки, бабулька подвела меня к огромному зеркалу (ей было под 90 лет) и, показывая на свое отражение, сказала: «Мариночка! Разве есть Бог? Бог не мог быть таким немилосердным, хотя бы к женщинам – превращая их из красавиц в пугало огородное!»

Бабушка была подлинной русской красавицей – высокая, синеглазая, с густыми, волнистыми, светло русыми волосами. К 60-ти годам у нее появился горб, она стала слепнуть из-за глаукомы… Я, наверное, тогда решила, что если Бог – мужчина, то он подскажет мне, как жить долго и умереть в расцвете красоты и здоровья! Поэтому я и стала заниматься криогенизацией.

Внешне я очень похожа на бабушку. Как-то на одной из великосветских московских тусовок меня увидел Слава Зайцев и начал пылко звать работать моделью к себе, обещая платить мне в два раза больше, чем я сейчас получаю. С моей внешностью у меня масса проблем. Это еще одна из причин жить уединенно… До сих пор не встретила ни одного мужчину, который не был бы ослеплен моей «небесной красотой», и смог бы увидеть меня! Поэтому мои связи с мужчинами – чистая физиология!

Ну вот, теперь о причине, побудивший меня не выводить химические формулы, а написать рассказ. Сразу предупреждаю, мне, вряд ли удастся избавиться от ассоциаций и аллюзий и написать стройно и связно. Я вся в мыслях, которые поглощают меня лавиной за лавиной. И ирландские виски не помогают!

Итак, возвращаясь как-то под утро к себе домой с работы, я вдруг решила выйти из машины и посмотреть, что все-таки продают в этом киоске, под большой яркой фреоновой вывеской «Французская булка», и ниже – «Свежие, с пылу-жару русские пироги». «Фреон» – это описка! Дело в том, что в моих саунах не пары жидкого азота, а фреон и неон 21 и 22. Вот простая формула (1053510536). Это уже не является коммерческой тайной. Другое дело – никто, кроме меня, не может получить фреон и неон и использовать их, как биологическую «пушку», стреляющую в определенные зоны человеческого организма снарядами – 80 по Цельсию!

Март. На улице -13. А на мне легкая горжетка из сибирского колонка, подаренная мне к 8 марта моей единственной подругой-одноклассницей. Она сейчас хозяйка «небольшого» мехового ателье в Сибири (филиалы которого во всех городах – от Иркутска до Якутска).

Моя подруга одевает «звездных» модниц всего мира (за исключением, правда, тоже моей родственницы Бриджит Бардо и ее последовательниц).

Я, в определенном смысле, по своим убеждениям в отношении к животным, согласна со своей прабабушкой Бриджит. Но, следую ее credo: «Mieux-être erronée, que le fidèle, sans désir d′être».

Подбежав к киоску (войти в него нельзя), я постучала в ярко освещенное окошко, увидев за толстым стеклом витрины столько вкуснятины, что глаза разбежались, а рот заполнился жидкой слюной. Быстро окошко растворилось, и высунулась живописная физиономия с огромными moustache a la Louie ХIV. На чисто русском языке, однако, он спросил: «Что угодно, леди? У нас есть все, что пожелаете!» А из «окошка», как из духовки русской печки, меня окутали запахи… моего далекого детства, когда я гостила у бабульки на даче под Ленинградом. И без всякого ирландского виски (Mieux-être erronée, que le fidèle, sans désir d′être), физиология моя так сильно пихнула меня внизу живота, что я почувствовала не только пыл и жар горячего хлеба, но и – этого мужика-симпатяги! …И тут я невольно вздрогнула – кто-то робко теребит меня за плечо. Не успев повернуться, я поняла и без всякой сауны с фреоном или неоном, что погружаюсь во вселенский холод! Успела заметить, что лицо пекаря стала напряженным, улыбка с него исчезла, словно он ее снял…

…У меня глаза не просто насыщенно голубые, они (как и у моей бабульки) синие. Вот тут я хочу спросить тебя, мой читатель, если у тебя такие же глаза, как у меня: какого столкнуться взглядом с такими же, как у тебя, синими глазами? Что ты чувствуешь? А я просто не могу смотреть в синие глаза, чувствую, что впадаю быстро в гипнотическое состояние! А – «эти глаза, напротив» (как в песне!) были синие!

Я не знаю, что со мной в следующее мгновение произошло бы, если не услышала громкий, и, как мне показалось, наигранно пугающий окрик пекаря «Французской булки»: «Пошла вон! Я тебе сегодня уже подавал!» Тут я увидела, словно очнувшись от мгновенной прострации, бомжиху. Это – новые русские. Проверьте меня: ни цыган, ни армян, ни грузин, ни (ух, что я?) евреев и т. д. – среди, по крайней мере, московских и питерских бомжей – нет.

У меня есть собственная теория нашего, русского бомжества (я знаю, что это – неологизм). Я также знаю и «частности», например, почему к бомжам у всех, кто еще сам не стал бомжем, амбивалентное отношение. Их могут выгнать в лютый мороз или под ледяной дождь, в ночь из транспорта или общественного места под крышей. И, вместе с тем, их кормят, у них есть свои теплые норы, которые не трогает милиция. Они свободно путешествуют по российским мегаполисам… Я знаю, что бомжи 90-х годов не имеют ничего общего с бомжами наших дней. Они, по существу, близки к бичам (БИЧ – бывший интеллигентный человек) семидесятых, душевный мотив которых хорошо раскрыт в песне Юрия Кукина:

 
«Понимаешь, это странно, очень странно,
Но такой уж я законченный чудак:
Я гоняюсь за туманом, за туманом,
И с собою мне не справиться никак.
Люди посланы делами,
Люди едут за деньгами,
Убегая от обиды, от тоски…
А я еду, а я еду за мечтами,
За туманом и за запахом тайги.
А я еду, а я еду за мечтами,..»
 

Это был очень сильный мотив. Мой папа чуть ли не совсем своим институтом мог внезапно бросить все и исчезнуть на месяц-другой, не известно, куда. Таким был и его знаменитый и гениальный друг, ректор МГУ им. Ломоносова, академик Рэм Викторович Хохлов. И Илья Глазунов в то время периодически «бичевал»… Мой отец дружил с гениальным русским художником…

…И почему их становится все больше и больше, а они – все моложе и моложе. Я даже догадываюсь, почему российская соц. защита «импотентна» по отношению к ним. У бомжей есть «гнезда» и покровители везде. И в нашем, сверх охраняемом, оснащенном только новейшей электроникой – всевидящим оком и все слышащим глазом – в Доме на Набережной.

Мой «друг», российский мультимиллионер, после того, как в авиакатастрофе погибла его семья, начал строить по России «отели» для бомжей, открывать для них рабочие места, скупая заброшенные поселки и деревни… И очень скоро понял, что бомжам это ненужно! Я ему говорила: «Костя! Следует родиться вторым Макаренко… но для русских бомжей. А ты всего лишь обыкновенный ловкий финансист! Не по Сеньке шапка – справиться с бомжами!»

Я даже посоветовала прочитать ему «Странник играет под сурдинку» Кнута Гамсуна и «Доктор Кнульп» Германа Гессе. Ибо наши бомжи уже поднялись в своем духовном развитии (я не шучу!) до героев Гамсуна и Гессе. И даже переросли их. У Германа Гессе «бог успокаивает его словами, что такие как Кнульп рождены, чтобы приносить в мир немного детского легкомыслия и вызывать у оседлых чувство тоски по свободе»…

Да, именно оклик булочника привел меня в чувства, и я увидела… Почти вплотную ко мне стояла бомжиха. Их, ведь, ни с кем не спутаешь: ни с обычными попрошайками, ни с алкоголиками, ни с наркоманами, ни с проститутками «quickly – «briskly». Совсем юная. Это видно и за «макияжем» бомжа (лицо распухшее и обветренное, в цыпках). У меня мелькнула хульная мысль: я, благодаря экспериментам на себе со своими саунами, удерживаю себя вот уже несколько лет в возрасте, о котором можно сказать: «за двадцать». А у нее своя «метода», и неизвестно, чья лучше! Но, возможно, если убрать синяки под глазами от «рваного» сна, привести в порядок лицо, сбросить с нее немыслимые одежды, которые скрывают ее фигуру и джинсы, стоптанные кроссовки – ей всего лет 18.

Она была… моим «двойником»! Несмотря на «платок», укутавший ее голову, волосы – светло русые и густые: они вылезали грязными прядями дружно из-под «платка». Глаза синие, брови черные, ресницы черные, длинные, не успевшие выгореть.

Рост как у меня: 1 метр 80 см. Но я была на каблуках и поэтому чуть выше ее. Груда разной одежды не могла скрыть ее стройную фигуру и дюреровские пропорции «идеальной» женщины: длинные ноги, широкие и крутые бедра, узкие, покатые плечи, высокая и упругая грудь.

На ней были перчатки с отрезанными концами, из них торчали длинные тонкие (распухшие) пальцы с грязными, но красивыми ногтями, дано не стриженными. Кисти были узкие. «Да, скелет аристократки!», – заключила я, бегло окинув девушку взглядом. И, опередив ее попрошайничество, спросила: «Есть хочешь? Что тебе?» Глаза у нее были опущены долу. И она тихим чистым голосом сказала: «Здесь вкусные пирожки с рисом, зеленым луком и яйцами и с печенкой…»

Я, словно в лихорадке, приказала булочнику, который молча наблюдал нас, не без курьезного любопытства: «Прямо из печки: с пылу, с жару!» Мужчина он был и симпатичный, и не глупый. Скорее всего, офицер ФСБ, филер. Не прошло и минуты (весьма для меня неловкой!), как он в корзине протянул нам с верхом, пирожки. Мы пошли к столику. Булочник окликнул: «Кофе-то возьмите! Не в сухомятку же есть!» Я передала корзину девушке, сказав: «Начинай!» А сама повернулась к окну, из которого торчали огромные сильные руки, с засученными по локоть рукавами белоснежного халата. В каждой – венская кружка и дымящийся кофе. Запахи горячего хлеба и настоящего кофе до сих пор преследуют меня.

Когда я ставила кружки на столик, девушка, жуя пирожок, сказала: «Спасибо, сестра! Я за тебя буду свечки в церквах ставить!» «Я тоже голодная… Не бойся, нам хватит, возьмем еще!» Наши глаза вновь на миг встретились, я почувствовала слабость в коленях, но девушка быстро опустила свои «синие очи» долу, и мы, молча, начали поедать пирожки. Иногда наши руки сталкивались нечаянно в корзине, когда мы тянулись к одному и тому же пирожку…