Текст книги "…в этом мире несчастливы… книга первая"

История тридцать четвёртая. Кибернетическое бессмертие

Вчера вечером по первой программе телевизора услышала такое, что всю ночь не спала! И утром встала с мыслями о том, что услышала. Но потом, занимаясь домашними делами, вдруг вспомнила, что я нечто подобное читала давным-давно, когда мне было лет четырнадцать. Все вспомнила, даже имя писателя – Станислав Лем, поляк. И то, что мы с моей подружкой Машей, которую я заставила прочитать Лема, долго обсуждали его книжку. Вот только название книжки не могу вспомнить и как его рассказы назывались, тоже. Но сначала немного расскажу о себе и своей нелегкой судьбе. Нет, я не люблю жаловаться, и не люблю, когда меня жалеют или помощь мне предлагают, даже родные. Рассказать о себе надо: не простая судьба у меня и она, судьба, еще продолжается. Правда, зачем – не знаю!

Итак. Сейчас мне 72 год. Я – инвалид второй группы по «совокупности заболеваний» «бессрочно» (тяжелой формы диабет, гипертоническая болезнь, перенесла инфаркт сердца, глаукома обоих глаз). Ну, как я живу и что я чувствую – легко догадаться! Уколы инсулина – несколько раз чуть не умерла: сделаю укол и не поем. Поем, а укол сделать забуду. Утром сама себе делаю уколы в глаза… Да, да, прямо в глаза. Иначе боль такая, что сознание опять же потерять могу. Я – малообразованная. Окончила только семь (или шесть, уже забыла) классов и вышла замуж. 16 лет мне было. Вернулся из армии сосед. По любви вышла. Он был парень – золотые руки! Все умел делать: и электрик, и водопроводчик, и тракторист, и комбайнер… Я сейчас живу там, где родилась. Никогда никуда не уезжала, только в города, что недалеко от нашей деревни (теперь у нас ПГТ). В Москве за всю жизнь была раза три с коллективом. Один раз в Мавзолей Ленина нас возили, другой раз в «Большой Театр» на «Снегурочку». И третий раз – на ВДНХ. Примерно раз в три года. Значит, за всю жизнь в Москву я ездила только по молодости. Больше – никогда в Москве не была, не тянуло. Сначала мы жили и работали в колхозе – я дояркой. Муж – в МТС. Потом колхоз стал совхозом. Но на работе нашей это никак не отразилось. Правда, открыли в совхозе еще и винзавод, так как в наших краях очень много яблок. Стал завод гнать «гнилушку», потому что заваливали его яблоками, а хранить было негде. Работал винзавод круглый год. 96 копеек бутылка гнилушки 35 градусов (разбавляли самогоном, который также гнали из яблок). Многие хорошие, трудолюбивые мужики ушли на винзавод. И мой муж тоже. Естественно – запил. А у меня уже были дочь и сын. В нашем ПГТ девки рано выходят замуж. Лет 16-ти. Регистрируются, когда исполнится 18, или 17 – родится ребенок. Почти каждая женщина имела двоих детей с разницей в 5—10 лет. Даже в наше время, как, послушаешь, в соседних поселках девки стали в институтах учиться, да сразу в двух. Наши так и придерживаются старой традиции: не два диплома им нужно, а два ребенка… Дочь моя на 6 лет старше моего сына. В 16 лет родила. Мужик ее бросил. Стала принимать наркотики (их у нас уже вовсю продавали, а милиция глаза на это закрывала). Умерла от передозировки, когда ее дочке было 2 года. Воспитывала внучку я, ибо через год во время белой горячки умер мой муж. Сына в армию не взяли, ибо мочился по ночам. Сын пошел, как говорят, по стопам отца. Руки не «золотые», бриллиантовые! Ибо ему уже пришлось осваивать технику европейскую. Дело в том, что олигархи, как их стали называть, а сначала «новые русские», все не наши, приезжие, стали скупать у нас землю, вырубать лес и строить «даунзхаузы», так они называют свои дворцы. Очень скоро все кругом застроили, стали строить эти даунхаузы даже на 6 сотках! Весь строительный материал, сантехнику, электрику, камины – из Европы. И мой сын – 8 классов образования – мгновенно все осваивал и делал получше, чем в Европе, крепко, по-русски, да еще с нашими местными разного рода украшениями. Жаль, что в этих даунхаузах никто не живет, даже летом. Строят, потому, что деньги девать некуда… Стал зарабатывать, как олигархи. И тут встал на последнюю стопу отца: начал пить. Да не гнилушку, а виски и джин. Заработает мильон, а потом гуляет с девками – появились в нашем ПГТ проститутки. Нет, не из нашенских. Нашенских за это родители сразу бы прибили, девки у нас, повторяю, если загуляют, то непременно родят и выйдут замуж. Разводов практически не бывает. Так вот, проститутки, с которыми пропивал свои мильоны мой сын – это все приезжие из бывших наших республик. Русские молодые девки. Для них даже наша местная власть два общежития построила. Но работы у нас нет: только если строить или охранять даунхаузы. А когда в нашем ПГТ стали вдруг, как грибы после теплого летнего дождя, «расти» магазины, кафе, ночные рестораны и притоны, то парням нашим еще привалила работа – в охранники, а кто пограмотней, то в продавцы. Местные девчонки тоже было расхватали свободные места в этих заведениях, да скоро ушли оттуда. На вывеске и утром – это магазин или кафе. А ночью – притон: проституция, наркотики. Наши парни к наркотикам стойки, а вот, что касается виски и джина, которые заменили гнилушку, то в этом они слабы. Мой сын, скоро, глядишь, пятьдесят будет, а не женат. Белой горячкой уже дважды переболел. Несколько раз «подшивался». Но работает по-прежнему: нарасхват! Даунхаузы у нас резко отличаются от наших старых деревянных домов. Кстати, мой дом был построен лет 70 назад и все стоит. В нем умерли мои бабушка с дедушкой, мои родители, мой муж и моя дочь. И я умру. Сына я выгнала в общежитие к проституткам. Наши женщины ему все не подходят… Внучка вышла замуж в 18 лет и у нее уже мальчик и девочка. Я заставила ее окончить платный институт на психолога. Сама платила – огород до сих пор держу, как при моих родителях. Сын скапывает. Внучка, а теперь и правнуки сажают и убирают. Осенью продаю. Да и с пенсии могла тысячи две на учебу внучке давать. И она полы мыла в конторе местной администрации. Окончила институт. Получила диплом. А работать – негде! Еле устроила парикмахером…

…А теперь все, что я рассказала, представьте, если верить большому ученому, который рассказал и очень убедительно (почти как у Лема!), можно сохранить навечно! Оказывается, что кибернетическое устройство, благодаря которому люди станут бессмертными, уже изобрели. Осталась одна проблема – как присоединить к нему голову. То есть, как я поняла, отрежут мне голову, если я соглашусь, и присоединят ее к устройству, что-то вроде современных планшеток, с которыми сейчас играются мои правнуки! Мне при этом чудится голова Иоанна Крестителя, который крестил Иисуса Христа, а затем был обезглавлен из-за козней иудейской царевны Иродиады и её дочери Саломеи. Евангелие я иногда перечитываю. Ибо являюсь русской, православной. Ношу нательный крестик. Все мои родные умершие были отпеты. И все мы – крещенные. Но, если честно, в Бога и верю примерно также, как в сказки Лема. Кто знает, а может быть все это, и то, что в Евангелие сказано, и то, что Лем, а теперь и новый ученый, пророчат – правда! Я, ведь, не грамотная. Я могу только верить…

…И что получится с этим кибернетическим бессмертием: будем жить мы вечно. Больше того, сделают так, что даже когда действительно наступит Конец Света, мы сохранимся (как, правда, я не поняла). И будем, по кругу, вновь и вновь повторять свою жизнь – с начала и до конца! О, не дай Бог, этому, кибернетическому бессмертию случится. И жить еще хочется, но бессмертия мне не надо. Никакого! Смерти я не боюсь. Боюсь, что если начну умирать, и буду умирать долго, то стану обузой родным…

История тридцать пятая. Respice Finem

(Помни о Конце)

(несколько дней из жизни умирающего)

У Константина Райкина есть превосходные зарисовки из жизни животных.

…Жил-поживал хомяк, набивая брюхо колосками пшеницы с общественного поля. Все было прекрасно, но однажды он подавился. Прежде, чем умереть, хомяк очень удивился…

Это – мой вольный пересказ конца жизни одного животного… Очень советую посмотреть, как это показывает сам Константин Райкин.

А я расскажу здесь историю моих соседей. Вот она.

Он банкир. Очень богатый человек. Очень умный и сильный мужчина. Всего добился сам. Из Мелитополя родом. Из многодетной семьи мастера женских париков. И вот Москва у его ног. Да, что там Москва – вся Европа и полмира! А ему еще не исполнилось и 60! Первый ранний брак. Потом развод. Но бывшая жена и дочь – обеспечены на сто лет вперед. Дочь заканчивает Сорбонну и Оксфорд. А уже Гарвардский университет готов принять ее в аспирантуру. Молодой жене только 20 лет. Она называет первую жену «мамой». Они дружат. А вчера взял пресс-секретаря. В поездках у него всегда две-три элитных эскортизерши. Новая пресс– секретарь – неземных красоты и ума… Мужчина должен, просто обязан украшать себя женщинами, как женщины – драгоценностями. Наполеоновские планы. Все «Кутузовы» давно разбиты. Еще мгновенье, еще чуть-чуть – и он государственный муж и политик высшего эшелона власти…

Неважно, что было накануне: деловые встречи, закрытые клубы, пресс-конференции или женщины… Неважно, сколько он спал – 5 часов (больше он никогда не спит вот уже половину жизни) или пять минут. Встает в 6 часов. Выходит на «крышу» пентхауса, поворачивается в сторону солнца в любую погоду и в прямом смысле минут пять рычит, как лев от избытка сил. Минут пятнадцать – гимнастика. У него она особая. Берет штангу в 90 кг., становится на «грацию» и начинает выполнять комплекс упражнений. После этого ни сонливости, ни вялости – каждая мышца как литая. Он никогда не занимался бодибилдингом. Но его фигура как у молодого Сталлоне в «Первой крови». И как Рембо, он ест все подряд: для него «кухни» – абстрактное понятие. Есть только – пища. Алкоголь – может выпить ведро Veuve Clicquot Ponsardin, Moet & Chandon или Dom Perignon. Это – его любимые. А вот из вин предпочитает обыкновенное «Красное вино», производства Геленджик. Даже в командировку ящик непременно возьмет. Он – чернобылец. И уверен, что его спасло именно «Красное вино» Геленджика. Он был совсем юнцом, одним из первых ликвидаторов. Все его друзья – чернобыльцы давно умерли. А его, чудом, смерть миновала. Везенье в жизни началось именно после Чернобыля: поступление в МГУ, женитьба на дочке заведующего кафедрой. Аспирантура. Защита диссертаций. Карьера банкира. Как будто, ангел сел на левое плечо и нашептывает ему на ухо. Почему на левое? Да он чувствует его, ангела своего!..

Сегодня, приседая на грации со штангой, он мысленно раздевал свою новую пресс-секретаршу. Он еще этого не делал и поэтому сердце его мощно, но сладостно, сжималось…

Завтракал, не обращая внимание, что ему подает его юная красавица жена, просматривал, как всегда новости в Сети, сбросил два твита, которые возникли у него в связи с пожаром в Высотке Грозного и «новой» версии, кто «заказал» Влада Листьева, которого он знал лично. И вдруг… Он поперхнулся: «Ты предупреждай, что на завтрак речная рыба… Я, кажется, подавился костью!», – прохрипел он, обращаясь к жене, которая тут же подскочила к нему и начала шлепать его по спине. «Перестань.., – голос его заметно садился, – ты вогнала ее еще глубже!» – это он уже сказал шепотом. «Я вызову СП, – жена взяла мобильник, – не надо… мои врачи разберутся… зови Ивана и Бориса (водителя и охранника): у меня что-то кружится голова…»

…Из банка его перевезли уже на носилках в «Кремлевку». А уже через сутки он был в Центре Ихилов в Тель-Авиве… Там он узнал, что у него рак четвертой стадии. Полностью поражены легкие, гортань и пищевод. Возможно только химиотерапия. Так как он задыхался, разрезали горло и вставили фистулу… Он был очень слаб. Едва писал вопросы на ноутбуке. Не получил ответа на самый главный вопрос: Почему??? В 6 часов утра он, как обычно упражняется со штангой в 90 кг. на «грации», а через полчаса у него стремительное падение сил, головокружение от слабости и «рак четвертой стадии!»… Он еще не потерял способности мгновенно принимать кардиальные решения. И через несколько часов спец. рейсом был доставлен в клинику Асклепиос Мюнхена. В этой клинике он получил ответы на свои вопросы: 1) рак не связан с работой ликвидатора в Чернобыле; 2) рак развивался у него медленно в течение года; перешел в стадию молниеносного поражения легких, пищевода и т. д. вследствие большого выброса половых гормонов, прежде всего тестостерона; 3) такое бывает у сексуально гиперактивных, прежде всего, мужчин, реже, и у женщин: «юные», несозревшие половые клетки разлетаются по организму под действием половых гормонов, как нейтроны при взрыве нейтронной бомбы – и по кровеносной системе, и по лимфатическим сосудам и узлам.

Резюме: он может умереть в любое мгновение от закупорки кровью или слизью фистулы, от асфиксии. Эта смерть мучительна…

Когда он умирал в судорогах и полном сознании, глаза его выражали только удивление! Это выражение лица сохранила посмертная маска: удивление и ни намека на страх!

История тридцать шестая. Gefuhl

(наслаждение)

Фото Евгения Черносвитова

«Нет ничего в разуме, чего раньше не было бы в чувствах, за исключением самого разума».

(Дж. Локк, Т. Гоббс, Ф. Бэкон)

«В разуме нет ничего, чего не было бы в чувствах, кроме самого разума»

(Г. В. Лейбниц)

«В чувствах нет ничего, чего не было бы в разуме»

(Джордж Беркли)

Мне 45 лет. У меня взрослая дочь, живет несколько лет отдельно. Муж умер 10 лет назад. Я – врач психиатр, вот уже скоро двадцать лет, как работаю в так называемом общесоматическом стационаре Москвы (я – коренная москвичка). После института сразу поступила в интернатуру по психиатрии, а потом окончила и клиническую ординатуру. Но в психиатрических больницах, если не считать обучения в интернатуре и ординатуре, никогда не работала. По окончании клинической ординатуры, меня забрало в свой госпиталь ведомство (не буду называть, какое). В нашем клиническом госпитале есть все отделения, кроме детского и инфекционного. Так, что я – специалист по всем, можно сказать, заболеваниям. Периодически прохожу, конечно, специализации и усовершенствования на различных кафедрах психиатрии, в том числе и за рубежом. Лично знакома со многими выдающимися психиатрами. Часто выступаю на международных конгрессах, симпозиумах и съездах. Душевные аспекты телесных болезней – чрезвычайно актуальная и интересная тема. Имею научные публикации (сугубо на основании собственной практики) – на звание академика хватит. Но наука меня как таковая никогда не интересовала. Диссертацию не писала, и писать не собираюсь, и без нее являюсь почетным доктором нескольких Европейских Университетов. Остаюсь практиком – и буду им до самой пенсии. Впереди у меня еще 25 лет работы. Собираюсь уйти на пенсию из своего стационара.

У меня был постоянный консультант, известный в нашей стране и за рубежом, профессор Федор Валентинович М. Недавно умер в возрасте 86 лет. Работал до последнего. Отдал свою кафедру психиатрии ученику (уговаривал меня защититься и заменить его на кафедре). Он первый сказал, что у меня особый дар психиатра, с которым нужно родиться: я обладаю, как впервые назвал это качество классик немецкой психиатрии Эмиль Крепелин, dementia precox Gefühl. Или просто – Gefühl. Буквально – чувством преждевременного слабоумия. Но сначала – еще несколько слов о семье.

Мои родители были обыкновенные советские люди. Отец – летчик гражданской авиации, умер, как только вышел на пенсию, несмотря на то, что никогда не болел и не лечился. Мама – всю жизнь работала в торговле. Умерла от рака. Болела и мучилась не долго. Я вышла замуж на последнем курсе института, по любви. Он был старше меня на 25 лет. Работал ведущим сотрудником ИМЛИ им. М. Горького, занимался творчеством Ивана Сергеевича Тургенева, написал о нем дюжину книг, был доктором и профессором. Что касается литературы и вообще искусства – был энциклопедистом. И даже имел свою собственную теорию, согласно которой русские – не славяне, а немцы. Защитил докторскую диссертацию на эту тему и выпустил несколько книжек. Но, как ни странно, оппонентов горячих не имел. Сторонников – тоже. Умер внезапно от острой сердечнососудистой недостаточности: много курил и много пил кофе. Я его не раз предупреждала о возможности такого конца, но он к медицине был совершенно равнодушен, как вообще ко всему, что не касалось литературы и искусства. У дочки как раз началось половое созревание, ознаменовавшееся, увы, внезапной смертью отца…

Дочь у меня – личность необыкновенная. Она родилась с улыбкой. И несет ее по жизни, как, не знаю, с чем сравнить – знак. Она улыбается и людям, и себе – это черта ее характера. Мне с ней всегда легко. Отношения наши ничуть не похожи на отношения матери и дочери. Также мало они похожи на отношения подруг, сестер и, даже любовниц. Это очень близкие и доверительные отношения, в которых нет грани чего-то недозволенного, запретного, неловкого, стыдливого. Мы с ней можем говорить и делать все, что нам захочется, и нам всегда друг с другом интересно. Она окончила два ВУЗа одновременно с красными дипломами, получила специальности психолога и экономиста. Но ни одного дня не проработала по этим профессиям. На последнем курсе стала «мисс Москва». И жизнь ее завертелась на орбите, на которой живут красивые и умные модели…

Мы с дочкой внешне совершенно не похожи. Правда – рост и фигуры почти одинаковые: у нее рост 175 см. У меня – 176. Она – блондинка с карими большими глазами, о таких глазах, наверное, старая украинская песня, которую великолепно исполняет Петр Лещенко: «Карие очи, черные брови…» Говорят, что такое сочетание цвета волос и глаз – признак аристократический. Возможно, но родословная наша меня интересует только с точки зрения наследственных болезней. Носики у нас прямые с чувственными тонкими ноздрями. Но рты разные: у нее верхняя губа короткая, нижняя слегка оттопыренная. У меня губы пухлые. Да, я – темно русая, глаза у меня миндалевидные и зеленые. Близкие говорят, что глаза у меня блядские, и всегда с «волокитой». Глаза дочки всегда ясные и чистые, взгляд у нее прямой – прямо в душу. Я не раз ей предлагала поменяться глазами: ее глаза как раз для психиатра! У нас есть родовая стигма: прямо между грудных желез большая, похожая на сосок, родинка. Так, что мы – особи «трех грудные». Но наши груди, несомненно, прекраснее, чем на картине Николоса Сафронова. Кстати, моя дочь ему иногда позирует, ибо живут рядом.

У меня есть то, что я не унаследовала от родных и того, чего нет у моей дочери. Это волос и зубы. Дело в том, что мои волосы такие густые и длинные, прямо до пяток, что я могла бы укрыться ими. Моя бывшая пациентка и подруга, которая владеет Центром Красоты и Здоровья, сама раз в месяц подстригает кончики моих волос. А тело мое – атласное, и волосков словно и нет на всей коже, кроме лобка, где равносторонний аккуратный треугольник. И второе – у меня никогда не болели зубы, и они идеальной белизны, размеров и необыкновенно красивые. Может быть, поэтому у меня пухлые губы, чтобы прятать эту красоту. А у дочки проблемы с зубами с 14 лет. Они ровные, правильные. Но есть и пломбы, она вынуждена чуть ли не каждую неделю ходить к стоматологу и заниматься ртом. С волосами тоже проблемы: приходится часто мыть голову, подбирать шампунь и бальзамы. Она делает разные прически у лучших парикмахеров. Я же могу за две минуты уложить свои волосы и носить их часами под медицинским колпаком, когда, например, консультирую в реанимации или принимаю участие в некоторых операциях как психоневролог. На мои волосы ничто отрицательно не действует. И шампунь подбирать особый мне не надо…

Если поверхностно судить о наших характерах, то мы обе импульсивны, как истинные дромоманки: можем сорваться без всякой причины и улететь на краешек Земли: в какой-нибудь город, или в горы. В тайгу, или на пустынный берег Океана. Я работаю быстро и хорошо, поэтому начальство всегда идет мне на встречу и может отпустить меня дня на три, а то и на неделю. Больше мне и не надо. Зато у меня не нормированные рабочие дни, недели, месяцы. А дочка моя устраивает свои «порывы» за счет разных фирм, не туристических, а модельных. Элитных, конечно. Обладая прекрасным телом, она позирует известным художникам, фотографам, не чурается и эскорта, благо знает в совершенстве множество языков, в том числе и редких. Я овладела европейскими языками сама в моих частых поездках. Никогда не изучала специально, кроме русского, никакого языка. Главное – не ставить себе языковых барьеров: и в племени островитян, я уверена, дня через три у меня проблем с языком не будет.

Есть и еще одна, как говорят, большая разница между мной и дочерью. Это – старение. Мне больше тридцати и сейчас никто не даст. А дочери могут дать! В 25 – 30! Конечно, если она неделю до этого не будет спать, будет мотаться по отелям разных стран с разными мужчинами или «тусоваться» от души. Я тоже могу не спать дней пять, потом спать непробудным сном двое суток (это бывает, правда, редко). Но, уверена, живи она по самому здоровому графику, а я так, как придется, все равно наступит «критическая точка», когда наши биологические возрасты совпадут. А затем дочь начнет меня обгонять, и мы поменяемся «ролями». Она, внешне, будет моей матерью, а я – ее дочерью. Она уже начала следить за своими возрастными изменениями. Консультируется со специалистами лучших клиник мира. Правда, пока ест то, что хочет. Но раз в месяц «очищает» свой организм активированным углем и касторкой. Я специально не «торможу» старение. Но у меня есть две вещи, которые я, после смерти мужа, по совету случайной попутчицы стала делать. Втянулась, ибо мне это делать – приятно! А вот дочь попробовала, никакого удовольствия не получила и прекратила. Расскажу ниже, а пока еще о нас с дочерью.

Главное: секс. Сейчас эта тема муссируется на все лады… Все смешалось. Из сексуальных перверсий осталась, пожалуй, только педофилия. После прекрасного фильма с великолепной актрисой – Эвой Грин (Чрево) – инцест вышел из тени. Не все, увы, замечают, что в этом красивом фильме, и педофилия весьма соблазнительна… Так вот, мы с дочерью – сто процентные «нарцисистки». Ни я, ни она никогда не испытывали полового влечения к другому человеку. Мы не фригидны и легко можем вызвать у себя оргазм. Мы можем испытать оргазм с мужчиной, с которым занялись сексом, чтобы не ущемить его мужское достоинство. Он и не заметит, как мы это сделаем. Но оргазм будет настоящим, не демонстративным. Наши тела могут в любом месте стать эрогенной зоной, если мы захотим, и с нами мужчина будет вести себя так, как мы, не заметно для него, управляя им, захотим. И, конечно, мы такие искусницы, что мужчины от близости с нами точно сходят с ума и лишаются сил… Ни я, ни дочь в сексе по большому счету не нуждаемся и относимся к половой близости легко и просто. Никогда не вступаем в половой контакт ради чего-то. Только ради самого мужчины, если он нам симпатичен, и мы видим, что он готов для близости с нами… на подвиг. Мы, короче, по-человечески жалеем своих мужчин. После половой близости, мы их не убиваем, но связи никогда не продолжаем. Иногда во мне вдруг начинает говорить мать. И она говорит: «Ты, ведь, была за мужем, и по-своему любила своего мужа, а в единственной дочери поощряешь какой-то чудовищный разврат!» Тогда я, преодолевая в себе личность, говорю дочери: «А не пора ли тебе, дорогуша, завестись семьей и родить мне внука или внучку!» Говоря эти слова, как под какой-то душевной пыткой, я с нетерпением жду ответа дочери (он всегда один и тот же!): «Ты права, мама! Я тоже думаю о семье. Правда, никак не могу решить – выйти мне замуж или жениться?..» И мы начинаем весело и громко смеяться, напряжение минутное бесследно исчезает.

Еще о наших отношениях. Смерть мужа и отца, которого мы с дочерью по-своему любили, совершила нечто: мы, несмотря на наши объективные различия (во внешности, в особенностях работы организма, в характерах, интересах, образах жизни и т.д., и т.п.), стали как одно целое. И это «одно» находится в сферах, нам неведомых. Главный критерий нашей духовной идентичности – есть мы, а все остальные, даже родные (каким был для меня мой муж и для дочери – отец) – другие. Мне всегда было дискомфортно прикосновение другого человека (я не выдержу, например, массаж даже части своего тела). Близость с мужем, как с другим человеком, компенсировалась уважением к нему, жалостью (интересно, но русский язык не знает слова «любовь»; это – синоним жалости). С дочерью после смерти мужа и отца мы стали друг для друга не другими, а – своими! Это сразу проявилось двумя обыденными, но… «странными» вещами: мы стали вместе принимать ванну и ласкаться, не чураясь самых интимных мест, и, подчеркиваю, без какого-либо намека на сексуальность. Это мы с дочкой выяснили точно. Мы стали ходить по квартире голыми и наслаждаться своими прекрасными телами. Если хотелось, мы могли подойти и погладить друг друга, слиться в долгом (но не «страстном») поцелуе. И стали нагишом спать вместе и т. д, и т. п. И еще, важное, я никогда не расспрашивала ее о мужчинах, с которыми она потом стала вступать в сексуальные отношения. Я ее к ним не ревновала. У меня тоже появились мужчины на одну встречу. Мужчины в нашей жизни были интересные, но другие люди, к которым мы повторяю, никогда не испытывали полового влечения. «Половое желание» нам чуждо. Но, ласкаясь или дурачась в ванне или в постели, мы могли испытывать оргазмы. Да не один, а серию. Они происходили сами по себе. Мы для этого ничего не делали (не как с мужчинами). И мы не придавали этому никакого значения: одно и тоже – я, например, моюсь в ванне одна, ласкаю себя и испытываю оргазм (не мастурбируя), и то же самое, когда мы ванне вместе с дочкой…

Конечно, я знаю все, что делает моя дочь в жизни. Все ее «приключения» и «увлечения». Была на многих показах моды и в нашей стране, и за рубежом, в которых участвовала моя дочь и храню все записи этих «спектаклей». А сколько я сама имела предложений от великих couturiere – стать их моделью! Несколько раз попробовала, что такое оказывать супер элитные эскорт-услуги. Однажды клиент рассчитался со мной суммой, которую я не получу на работе и за год (я двое суток провела с ним в Ницце). Конечно, я соглашалась на эскорт, только зная, что мой клиент gay. Моя дочка не такая привередница, но, я убеждена, услуги проститутки она никогда никому не оказывала и не окажет.

Как-то дочка предложила съездить в Амстердам на съемки ню. «Это – высший класс: фотографы, оборудование, аксессуары. Там – мои друзья: все покажут, а, захочешь, по позируешь… То, что они делают с телами – чудо. Они покажут тебе тебя, о которой ты даже и не подозреваешь!» Я сначала заколебалась: «лучше посмотрю твои сессии». Но потом внезапно согласилась.

И начала позировать. Там павильоны, как в Голливуде: ты можешь быть снята в горах, в пустыне, на заброшенном пляже или в заброшенном таежном охотничьем домике. Да, вообще, на любое воображение найдется декорация. И все для того, чтобы тебя показать в неожиданном ракурсе. А главное – твои половые органы (а также: ягодицы, грудь, лицо, волосы, да так, что слов нет, чтобы рассказать). Все это, даже вход во влагалище огромного размера – не порно, а мета-арт или арт «ню». «Порно» – в других районах. Туда, под красные фонари, мы не ходили. Я забрала свои диски, а дубликаты им подарила, сказав, что «могут делать с ними, все, что захотят!» Хозяин павильонов в долгу не остался и три дня в Амстердаме мы провели, как принцессы (за его счет). Я удовлетворила свое любопытство и выбросила все из головы. А для дочки – это «кусок» жизни, но, думаю, ненадолго. До порно она никогда не опустится.

Последние штрихи к картине «Мать и Дочь: начало ХХI века».

…Восьмого марта мы встали рано и пошли за подарками и цветами для себя. Дочь ночевала у меня, и мы составили план празднования Женского Дня. К 12 часам был накрыт праздничный стол. Мы начали дарить друг дружке подарки, которые покупали вместе. Я собралась приглашать «гостей» к столу, как дочка сказала, что у нее есть еще один, особый подарок для меня. С этими словами она вынула ловко из грудного кармашка малюсенькую шкатулку из красного дерева. Сразу видно – ручная работа. Интрига удалась. Я стала гадать, что там? Драгоценности так не упаковывают. Дочка протянула мне шкатулку, я бережно открыла ее, нажав на кнопку из жемчужины… В шкатулке были две розовые, незнакомых мне, таблетки! Я вопросительно подняла глаза на дочь. Она со своей так хорошо мне знакомой улыбкой просто сказала: «Экстази… Я подарю тебе, как это у вас называется, онейроид!» Я вспомнила, как однажды Федор Валентинович, мой незабвенный учитель, сказал: «Любовь – это онейроид вдвоем!» «Зачем нам наркотик? Ты знаешь, что под словом экстази может быть и героин…» «НЕ беспокойся! Если умрем, то сразу и вместе… Шучу! Только полетаем, как маленький принц!»… Мы ни разу в жизни с дочкой не спорили. Если кто-то из нас что-то уверенно предлагал, то это, как себе! А собой какой толк спорить?.. «А как же праздничный стол?» – спросила я. «Вот вернемся голодные и все подметем!» И дочь начала раздеваться, быстро сбрасывая с себя все. Я молча следовала ее примеру. Таблеточки запили горячим кофе и…

…Опять было раннее утро – 9 марта. Зрительных воспоминаний у меня никаких не осталось. Но чувство блаженства, в котором купается каждая клетка души и тела, было еще сильное. Очнулась я в спальне, которую полностью заполняет одна постель. Дочка была рядом, чуть приподнялась на локти и улыбаясь, вопросительно смотрела на меня. «Живы, – сказала я, – удивительно, что мы с тобой делали? Постель вся в полнейшем беспорядке… а как прекрасно… Жить не хочется!» Дочь начала нежно целовать меня. Покрывая поцелуями лицо, шею, грудь… Я от блаженства растворилась в простынях, закрыв глаза… Все кончилось серией оргазмов с криками! Я никогда в жизни вообще не повышала голоса. А тут – крики… с кратковременным расстройством сознания. Хотела сказать: «Прекрати! Умру!», – не успела, куда-то провалилась… Очнулась, когда уже темнело. Первое, что увидела – прекрасное голое юное тело за распахнутыми дверями в другой комнате в пламени камина. Невозмутимо сидит, утопая в кресле, с бокалом темно красного вина, закинув ногу за ногу, и смотрит на меня, улыбаясь. «Сеанс окончен, мамулька! Вставай и к столу! Надо все же отметить праздник Клары Цеткин!» Я чувствовала себя великолепно, как вновь, говорят, родилась.

Мы алчно набросились на пищу, запивая большими глотками темно красного вина… «И давно ты принимаешь наркотики?» – спросила я, тоном matter of fact. «Вот уже пять лет…» – глаза мои вздернулись, рот остался открытым перед куском пищи на вилке… «как первый и единственный раз попробовала, – спокойно ответила дочь и продолжила, – с тобой – второй раз…» «И с кем… первый раз?» «С человеком. Кажется, это был мужчина…» – Она громко засмеялась. А потом, жуя, продолжила: «Да не волнуйся ты! Наркотики меня абсолютно не привлекают. Я ведь дочь врача-психиатра. И у меня отношение к наркоманам, как и у тебя… Это – для тебя: нужно, чтобы психиатр знал, от чего лечит! И что человек может сделать под действием наркотиков!» «Я ничего не помню… Ощущение полета и все…» «Давай закончим трапезу, и я тебе покажу кино: в главных и единственных ролях мы с тобой!»»?» «Техника, мамулька, сейчас за гранью фантастики!» «Ты что – все записала?» «Естественно!»…