Текст книги "…в этом мире несчастливы… книга первая"

…А дальше они напились первача до такой степени, что оба уснули крепким сном праведника на полу среди пустых бутылей из-под самогона и банок из-под огурцов. Спали полутора суток. А потом герой вернулся к своей прежней жизни, а его друг – к строительству своего дома.

7……60 лет! Много или ничего еще, – для крепкого мужчины, который добился в нашей жизни всего, чего только пожелать можно! Представьте: образование 10 классов. Служба в СА, потом работа лесничим. Родился на Дальнем Востоке, в Биробиджане. Дед с бабкой по молодости были сосланы на Дальний Восток за что-то (не знает). Родили мальчика. Ребенок вырос и сразу на фронт. В орденах вернулся. Стал работать рыбаком и женился на рыбачке. Так и появился на свет он, кому только, что исполнилось 60 лет! Сейчас он один и богатейших людей России. Олигарх. Хозяин множества корпораций, которые своими щупальцами оплели весь земной шар! Что делают его корпорации? Торгуют! Чем – всем, чем только можно, по правде, даже людьми… Начал – в лютые 90-тые свой бизнес. Вместе с одноклассниками собирал и продавал цветной металл. Через полтора года так разбогател, что улетел в Москву. Организовал «Советско-американскую компанию», которая за бесценок скупала вдруг ставшие никому не нужные творения Гжеля, Федоскино, Палеха. Правда, длилось это не долго. Вдруг остался без работы. Фабрики перестали работать. Полетел в Париж отдохнуть и с мыслями собраться. Сидел как-то в кафе, завтракал. Вдруг подсел к нему старичок и заговорил на русском языке, хотя по виду – чистый парижанин! И предложил ему… продавать стулья и кресла для московских и ленинградских театров. И дело пошло! Да еще как! Если первый миллион он заработал, торгуя медной проволокой и самоварами, то первый миллиард он быстро собрал, торгуя французскими стульями в России. Вот тогда он и перевез своих 90-летних деда с бабкой и родителей, купив им пятистенок со всеми дворовыми пристройками в Тверской области, в маленьком населенном пункте, но еще с дорогой, в 15-км от электрички. Населенный пункт этот с трех сторон был вплотную окружен тайгой с непроходимыми болотами. Очень древний жилой «массив», возможно, со времен князя Михаила Тверского. Сначала назвался деревней, потом – сельским поселением, потом поселком городского типа, дальше опять сельским поселением, и, сейчас – умирающей деревней! Дорога стала непроходимой, болото ее постепенно поглощало. Но электрички продолжали бегать. Первой умерла бабка: полоскала белью в озере (бездонном, с подземным течением и омутами), голова закружилась, упала в воду. Трое суток искали – не нашли! А дед успел всем четверым домовины сделать! Плотничал и столярничал до самой смерти, осваивая чудо-импортной инструментарий, которым завалил его внук. Лодки делал, смолил и обрабатывал современными супер растворами. Потом умер отец, а за ним и мать. Могилы копали вдвоем: столетний дед и 50-ти летний внук. Деда хоронил один. В деревне уже никто давно не жил. Почувствовал, когда дет умер: бросил все и из Австралии в тверскую умирающую деревню! Участок они еще с дедом выбрали, когда «могилу» бабки решили выкопать и похоронить в ней все ее личные вещи. Тогда в тайге нашли огромные камни для всех пятерых: олигарх завещал своим адвокатам и приемникам похоронить его в родном «склепе». 10 соток родового кладбища были огорожены двухметровым железобетонным забором от медведей, которых в тех местах было, как комаров в июле! Олигарх не хотел «другую семью». Поэтому не женился, хотя детей по всему Свету сотворил, всех цветов кожи и в люди вывел, не один десяток. Связь с ними поддерживает, если они на него выходят сами. А так – ни к кому особенно не привязан. Много у него собственного жилья по разным странам и континентам: и пентхаусы, и виллы, и замки… Но родным у него был только дом в тверской губернии! В разгар празднования 60-тилетия, в лучшем месте, где празднуют наши олигархи в Москве, именинник тихо исчез, оставив 600-сотголовую толпу, состоящую из мега-звезд, думцев, кремлевской элиты, собратьев по корпоративному бизнесу, силовиков и представителей элитных опять же СМИ, на произвол судьбы. А сам, сел в заранее приготовленный, словно к боевым действия, внедорожник, и рванул в сторону Твери… Эта машина у него была оборудована такой аппаратурой, что запеленговать ее даже из другой Галактики было невозможно. Сколько он добирался до родного «хутора» – не знает. Возможно, весь путь прошел на «автопилоте»: вел машину в полусне. Вот только, когда вырулил на свою «дорогу» к своему родному дому, пришлось проснуться и авто-монстру помогать простой саперной лопатой и топором, срубая деревья, подкапывая колеса, формируя свою колею! И вот, наконец, он дома! Сначала занес домой короб с едой и напитками. Потом карабин с коробкой патронов – от медведей, которые в нынешний теплый ноябрь наверняка лютые на человека, хотя и сытые. Он не чувствовал ни запах тления, ни аромат светящихся во тьме головешек, что остались от дров у печки, не успевшие высохнуть, но успевшие начать гнить. Был он здесь пять лент назад, когда хоронил своего 100 летнего деда. Тогда же заодно вырыл и себе могилу, прикрыл ее шифером, чтобы вода не попадала, и укрепил края. На край к ногам поставил один из валунов… Бегло осмотревшись в доме, пошел на кладбище с огромным букетом алых и белых роз и литровой бутылкой водки «Пять озер». Сначала, как полагается, всем «налил», окропив водкой землю. Даже бабушке, которой, наверное, уже давно сомы и налимы все косточки обглодали. Остаток выпил одним глотком. Пустую бутылку с силой швырнул в болото, что было прямо у забора (забор стоял на трехметровых сваях, и болото пока было в отношении его бессильно). Посидел, мысленно каждому сказал: «Спасибо!» за поздравление с днем рождения. На сердце было очень легко, свободно и спокойно: он был у себя и со своими родными и дорогими душами! Мир, из которого он убежал, если и выплывал в сознании, то не больше, чем тусклый слайд, никак не затрагивая не только душу, но и память. Потом встал, аккуратно закрыл на электронный замок тяжелую чугунную дверь от бетонной изгороди, и пошел в дом. Мыслей никаких. Легко, светло и просто! Шел и улыбался, просто так. Темнело. Пошел в мастерскую деда и запустил движок из Германии на кремневом топливе! Почти вечный двигатель, дающий электроэнергию, которая ярко осветила все комнаты дома, и вокруг него. Лампочки были тоже из «вечных», немецких. Делал все механически, ибо никаких конкретных занятий у него не было. Вышел из мастерской и под общим навесом взгляд упал на лодку, которая стояла вертикально в специальном ложе, дном наружи. Днище густо было покрыто черной березовой смолой, которую дед изготовлял сам. Особо не думая, он вытащил лодку из ее ложе, и увидел, что два весла в полном порядке. Он вернулся в мастерскую, быстро нашел лодочный фонарь, бак с керосином стоял рядом нетронутый. Наполнил фонарь керосином и понес к лодке. Укрепил фонарь на корме, и стал толк5ать лодку к спуску на воду. Все это было выполнено легко, быстро, привычно! А на самом деле, он не только не плавал на этой лодке никогда в жизни, да и желания такого никогда не испытывал! На яхтах, что находились на причалах почти всех морей, а океанов – точно всех, были шлюпки. Но и на них, на шлюпках, он тоже никогда не плавал! На дне лодки он неожиданно увидел огромный пластмассовый поплавок, поделенный на черную и белую половину. Дед был заядлый рыбак-любитель. А отец с матерью – профессиональные рыбаки! Этот поплавок был для него чем-то значимым, чуть ли ни знаком чего-то, что должно с ним произойти… Но, это так, мимолетные мысли. Он давно ни в бога, ни в черта, ни в людей не верил! Да и сам он стал, подобно степному волку, который руководствуется в своих порывах только своим нюхом! Вот, именно по «нюху» он сбежал с тусовки, организованной его лакеями и халявщиками (так он тоже вдруг подумал!) в честь его 60-тилетия! Столкнув лодку в воду, немного погреб вглубь озера, потом вынул весла из уключин и положил на дно. Сам лег между ними, растянувшись во весь рост (лодка была большая, в раза два длиннее и шире обычной, прогулочной). Положил голову на руки и стал смотреть в небо: в кромешную темноту. Лодка поплыла, подхваченная течениями подземно-подводных рек и заворотами омутов. Плыла и даже не покачивалась! У нее был огромный киль! Руль он вставлять не стал, отдавшись воле течений! Воле водной стихии. Может он себе хотя бы раз в жизни позволить такое, принимая во внимание, что еще у него день рождения! Ну и что, что кончился второй день: хороший человек три дня празднует свой день рождения! Он смотрел в черное небо. И друг пошел снег! Первый мокрый снег! Он заулыбался от какой-то глупой радости, охватившей его. Он был в одном праздничном костюме за 20 тысяч баксов! А холода не чувствовал. Он ничего не чувствовал, кроме тихой радости, неземного блаженства и вполне реального желания спать! Когда он уснул, когда он умер – никто никогда не узнает. И если бы не развороченная, окровавленная лодка, которую очень скоро нашли черные копатели, так никто бы и не узнал, куда олигарх делся! Чего бы только не насочиняли писаки, и не разнесли бы по Свету СМИ! По анализу ДНК определили, что медведи съели олигарха на третий день его рождения! Вместо тела, в могилу, которую он вырыл для себя, покидали разрубленную лодку, весла, короб со съестным. Карабин с патронами забрала полиция. Внедорожник достался черным копателям… Да кому он был еще нужен?

8……Не знаю, у всех ли народов бытует мнение, что некоторые люди «чуют смерть» – свою и чужую. Прежде всего, конечно, старики. Вот и друг моего мужа, Василий Макарович Шукшин, и сам в это верил (возможно, и свою смерть чуял, судя по его поведению за двое суток до смерти – особый рассказ), и два разных героя его смерть чуяли. Это мужик из повести «Я пришел дать вам волю», который чуял смерть Стеньки Разина, правда свою не чуял, и старик из рассказа «Как умирал старик». Я – врач, и не верю в наитие, если оно, так сказать, физиологически не подкреплено. В жизни с десятка два встречала людей, которые свою смерть чуяли, и у тех, у которых чутье не подвело, были смертельно больны.

Первый раз я усомнилась в убежденности женщины, армянки, 75 лет, что она должна умереть день на день! Прошло уже много времени с тех пор, так что я назову фамилию этой женщины и место, где она приготовилась умирать по своему предчувствию и всю свою огромную родню на похороны свои собрала со всего СССР. Я отдыхала у подруги армянки в Гантиади. Там это происходило. Она и рассказала мне, что через три дома от них живет глава огромного клана армян – Трапизонян, пожилая женщина, которая легла, чтобы умереть по предчувствию, и собрала на свои похороны больше тысячи родни. Одних только молодых мужчин приехало из разных городов 500 человек! Лежит на смертном одре, не пьет и не есть вот уже четвертые сутки и никак не умирает. Врачей к себе не подпускает. Окружена плакальщицами, иконами и зажженными свечами. Ложе на открытой террасе, вокруг огромное пространство цветов. Было это в июне. Температура около 30-ти! Всем, кто хотел с ней проститься, разрешали тихо и быстро пройти около умирающей и перекреститься. Вот и мне разрешили. Я подошла к изголовью умирающей, приклонила колено, чтобы перекреститься, и почувствовала сильный тошнотворный запах! По профессии я была врачом «ухо-горло-нос» (отоларингологом). И поэтому диагноз поставила сразу – абсцесс среднего уха! Старуха испытывала сильнейшую боль, не могла уснуть, может быть, именно поэтому и не умирала! Без воды, без еды с сильнейшей болью и в сознании! Каким терпением, и каким характером нужно обладать, чтобы лежать, не шевелясь! Наверняка у такой полной женщины, какой была умирающая, уже и пролежни образовались! Я не сомневалась в правильности своего диагноза и в том, что старуху можно спасти. Больше того, что я, девчонка с двумя годами врачебной практики, могу это сделать! Поэтому я пошла к мужу умирающей и твердым голосом ему сказала: «Я – врач из Москвы. Я могу спасти Вашу жену!» «Врач из Москвы» тогда имело большое значение. Такое большое, что не важно было, что-врач-то молоденькая девчонка. Нас окружили несколько десятков мужчин: пожилых и молодых. К моему гипнотизирующему заявлению – «врач из Москвы» присоединилось и впечатление, какое я, природная длинноволосая блондинка с огромными голубыми глазами и алым ртом и прочая, и прочая… в моей фигуре, произвела на пылких кавказцев! Молодые, нарушая кавказский обычай – выслушать сначала стариков, а потом уж говорить, в один голос гаркнули: «Мы хотим, чтобы наша МАМА жила! Мы доверяем тебе! Что для этого нужно – говори, все будет!» Старики, было склонили голову, чтобы подумать, потом обсудить – доверять мне или не доверять, после львиного рыка молодых джигитов (не уверено, что это слово подходит, но, как-то само написалось!), кивнули в сторону мужа главы клана (да, главой клана Трапизонян была женщина!), и он тихо, но твердо произнес, слегка повернув ко мне голову, покрытую седыми, длинными и густыми локонами: «Делай, дочка, что считаешь нужным… Если она умрет во время твоих действий или сразу после них – на то Воля Господа… Мы видим, как она мучается, не умирая, готовая давно умереть!» Дальше все просто: меня отвезли в больницу, я взяла все, что нужно для операции и для лечения, после нее (везти старуху в больницу я и не заикалась, зная, что получу отказ, точно также и в отношении того, чтобы взять мне в ассистенты врача из больницы). Я сделала операцию быстро, получилось ловко, без всяких неожиданных сложностей… После операции старуха попросила пить. Выпила два стакана, разбавленного по моему совету виноградного сока водой и красным сухим вином. Помочилась, помолилась, и уснула… Спала сутки. Я обрабатывала ее рану спящей. Проснулась, как говорим мы, врачи, «практически здоровой»…

Я стала легендой Гантиади. И была ею до тех пор, пока жили на побережье Трапизоняны, членом семьи которых я стала… Вот сейчас, на склоне лет, думаю: а если бы у старухи не было абсцесса, умерла бы она, имея предчувствие, или нет? Прожила бабушка после моей операции ровно десять лет и скончалась во сне. Предчувствий смерти у нее не было. Может быть, скрыла?

P.S. Вернувшись в Москву в сопровождении двух десятков молодых красавцев, предлагающих мне руку, сердце и огромный кусок, почти до Турции, Черного моря, я сразу вышла замуж за коллегу, которому морочила голову, не говоря ни «да», ни «нет» на его предложение выйти за него замуж… Медовый месяц прошел в Армении и на черноморском побережье Кавказа…

9……Об этой смерти целый год говорил весь Николаевск-на-Амуре и его пять районов. Было это в 1969 году. А легенда сохранилась и поныне…

Мальчик и девочка дружили с первого класса. На одной парте сидели. Он всегда нес ее портфель и в школу, и после школы. Родители с обеих сторон в их дружбу никак не вмешивались. Посторонние – тоже! Ведь парень рос большим и крепким. И в четырнадцать лет был в Крае известным борцом дзюдо. Настолько успешным в борьбе, что неоднократно по приглашению различных школ дзюдо выезжал на соревнование в Японию и всегда побеждал. Она была также высокая и стройная всегда не по годам и очень красивая. Но душа у нее была другая, музыкальная: окончила музыкальную школу дважды. Классы фортепьяно и скрипки. Отношения между ними были кристально чистые. Первый раз они поцеловались, чуть касаясь губ друг друга и робко прижимаясь друг к другу перед объективом фотографа в Токио, куда она поехала на соревнования вместе с ним. Было им по 16 лет. И вот как все случилось ровно через год. В жаркий августовский день они бродили по лесу, собирая грибы, недалеко от города. Неожиданно налетел ветер с Татарского пролива и пошел косой и сильный дождь. Они вмиг промокли! К их радости, увидели сарай, вернее амбар под сено: в нем уже сохли первые скирды душистой травы. Забежав в сарай, они стали выжимать одежду друг у дружки! Но потом скинули все! Это произошло как-то само собой! Тщательно отжали воду и развесили одежду – платьице, шаровары, рубашку и трусики, где попало. В амбаре был полумрак. Но дождь и ветер продолжались недолго – и изо всех щелей стен и ворот амбара стало вливаться жаркое солнце. Столько всего неожиданного, нового, буря с Океана и буря эмоций, свалила их на подсыхающие копны травы и полевых цветов! Они упали, наверное, молча, посмотрели друг другу в глаза и крепко-крепко прижались друг к другу своими сильными и прекрасными телами! И стало их клонить в сладкий сон! Возможно, она, возможно – он, возможно – они в один голос, сказали: «Как хорошо! Вот так бы уснуть и не просыпаться!»… Так их и нашли в крепких объятьях друг друга мертвыми поздней ночью, родители и соседи, отправившиеся на поиски… Глаза у обоих были закрыты. На лицах – улыбка счастья!.. Судебные медики не нашли никаких причин смерти! Умерли они одновременно!.. От счастья!

P.S. Никаких следов любовных утех, на их телах обнаружено не было. Умерли они невинными, не было следов и попыток лишиться невинности… Их похоронили в одном гробу. По общему согласию родителей в той позе, в какой их нашли, и без одежды: только накрыли белым саваном…

История девятая. Антоновка созрела!

Сегодня простоял целый день у калитки родительского дома с позеленевшей бронзовой табличкой: «Фонд Милосердия и Здоровья. 1986—1996». Это в Завидово. В Настоящем Завидово! Выбритый, причесанный, в австралийской тужурке «Чуринга», в белых джинсах и черных сапожках Williams. Рядом со мной стояла огромная корзина с верхом наполненная отборными яблоками «Антоновка». Останавливал всех, мимо проходящих и говорил: «Возьмите яблоки. Даром отдаю. Пожалуйста, возьмите!» Люди отказывались, помотав головой, или буркнув: «Сам ешь!» Одна молодая пара с маленьким ребенком в коляске остановилась, и мужчина сказал: «Отец! Своих – навалом! Подвал забит. И компоты, и варенье… Спасибо!»… Мимо пробегал мальчишка, путаясь в соплях и на ходу отсасывая из бутылки «Кока-Кола». Я схватил его за рукав: «Возьми яблок, вкусные!» Парнишка вместо ответа пустил на меня изорта фонтан «Кока колы»!

К вечеру по нашей улице «Фабричная» начинают носиться туда-сюда заморские крутые тачки. Я на картоне в стиле граффити Бэнкси написал: «Антоновка отборная! Даром!». И подрисовал дерево, усыпанное яблоками, а под ним согнувшегося человечка, под ударами падающих яблок. Машины мчались мимо меня! Тогда я встал посреди дороги, начинало темнеть. На грудь повесил мощный фонарь. Бесполезно: меня лихо объезжали «тачки» и слева, и справа! Вдруг одна остановилась. «Ура!», – мелькнула в сознании. Дверь приоткрылась и молодая белокурая, голубоглазая девочка, ну лет 18—19, управляющая машиной, крикнула: «Мужик! Чем торгуешь?» «Даром, дочка, антоновку вот предлагаю! Читать разве не умеешь?» «Да кому нужна твоя „антоновка“!…» И после паузы, продолжила за приоткрытой дверцей: «А ты ничего еще… На сто баксов…» И ловко бросила скомканную сто долларовую купюру поверх моих яблок. «Зачем мне твои баксы?» – крикнул я, поднимаю купюру. «Даром стоишь, что ли… Покрась вон табличку на калитке – вся позеленела!» Дверца захлопнулась. Милое личико исчезло. Машина рванула, и заглушая рев мотора, из ее окон понеслось: «Whole Lotta Love…».

Я решил, что Мать Тереза из меня не получилась… Не то, что – мои родители, Зинаида Антоновна и Василий Петрович, чей Фонд Милосердия и Здоровья в лютые годы гремел в точном смысле слова на весь мир! Фуры из всех стран Западной Европы, из всех Штатов Северной Америки и всех стран Латинской Америки, Мексики, Канады и даже с маленького острова Тайваня, в очередь вставали с Ленинградского шоссе к нашему дому! Сто ведерные бочки с оливковым и подсолнечным маслом, говядина и свинина тушеная, куры и поросята копченные, и множество разных продуктов заполняли все площади нашего дома и строений! А бригады из пенсионеров и ветеранов ВОВ сутками раскладывали заморские деликатесы по порциям и развозили – летом на тележках, а зимой – на саночках по домам. А машины – по все калининской области и пограничных с ней районов: в больницы, дома престарелых, интернаты и тюрьмы. Банки Франции, ФРГ и Великобритании предлагали беспроцентные кредиты… Фонды Матери Терезы и принцессы Дианы приглашали маму (папа умер на заседании Правления Фонда в 1990 году) к себе с циклом лекций… Ватикан прислал несколько тысяч библий на русском языке, толстых, в твердом переплете, книг. Фонд Черносвитовых был первым в СССР и постсоветской России. Борис Николаевич Ельцин выделил 80 миллионов рублей, на покупку и ремонт дома для Фонда, передав маме из рук в руки, через забор своей правительственной дачи чек… Моя аспирантка пишет книгу на документах Фонда. Читая эти документы, душа разрывается на части, а сердце останавливается от боли и тоски…

…Так, никто и не взял у меня ни яблочка! Возвращался я домой, горемыка! Один-одинёшенек сел на стул и задумался… Так, ни о чем! «Завтра пойду на могилки родителей, расскажу о своей неудаче с «антоновкой»! Тяжело! Жена с молодым любовником умчалась в Турцию на баррикады. Моя юная любовница улетела во Флоренцию изучать творчество Джотто… Ой, вы, молодые-красивые! Приезжайте ко мне в гости за антоновскими яблоками! У меня есть в погребке отличный ликер и виски «Single Malt» из тыквы… Экологически чистые продукты, со своего огорода и своими руками…