Текст книги "Как все начиналось"

– Нет, птица феникс! – рыкнула я.

– Это твое? – Мари протянула удочку. Я быстро забежала по пояс в воду и забрала ее. Русалка улыбнулась, блеснув белыми клыками, и дотронулась до моей руки своей, холодной как лед. – Симпатичный приятель, – кивнула она в сторону Петушкова.

– Забирай с потрохами, – усмехнулась я. – Спасибо за удочку.

Весь обратный путь Ваня приставал с расспросами, откуда я знаю нечисть и что мы там так долго обсуждали в воде, пока он, нежный и милый мальчик, силился расслышать с берега хотя бы слово.

– Ваня, – сквозь зубы процедила я, стараясь справиться с гневом, – не спрашивай у меня ничего, я тебя прибить готова!

На пороге нас встретил Сергий, при виде меня у несчастного вытянулось лицо. Он изумленно вытащил из моих мокрых спутанных волос колючую водоросль и почти утвердительно кивнул:

– Рыбки вы не наловили.

Я натужно улыбнулась, готовая разнести в щепки и двор и Сергия с ним в придачу.

– Но почему ты такая мокрая? Купалась? – с угрозой спросил он.

– Топилась, – снова улыбнулась я, глядя в его маленькие глазки, теряющиеся на фоне пухлых румяных щек.

– Как топилась? – Глазки увеличились. – Тебе нельзя топиться, я обещал Марфе, что привезу тебя домой живой и здоровой!

– Вот и доставишь домой мой живой и здоровый труп! – сладко проворковала я, похлопав Сергия по плечу, затем, зло оттолкнув, прошла в дом.

* * *

«Внутри у тебя черная сила, ведьма, она хочет тебя покорить!» – Сбивчивые предсказания Лейлы не выходили из головы. Что значит – «хочет покорить»? Фатиа сказал, что я просто носительница Бабочки. Носительница, а не хозяйка. Отчего моя мамаша, если верить рассказу гнома, все время убегала из Бертлау и носилась бешеной фурией по Словении? Что ее звало за собой? Чего она искала?

Дурная голова ногам покоя не дает – сказано аккурат про меня. Я решила во что бы то ни стало найти ответы на вопросы, пусть правда мне и не понравится. Но для начала надо познакомиться с проснувшейся во мне силой. Любой даже не слишком сильный маг может провести ритуал, а специалистов в этой области, надо сказать, возле меня целых два, – один другого краше. Оставалась малость – уломать их просидеть полночи на кладбище.

На Фатию опустился вечер, в затопленном темнотой саду заливались соловьи, в соседнем доме полным ходом шло веселье, пьяные и радостные крики долетали до нашего двора, заставляя нас, мучившихся от безделья, завистливо коситься в сторону счастливцев. Чтобы задобрить приятелей и склонить их к проведению ритуала на проклятие, пришлось козырнуть кулинарными навыками и наварить манной каши, единственного освоенного мной блюда. От ощущения сытости и приятной лености Сергий осоловел, широко зевал и довольно поглаживал уже обозначившееся брюшко, со временем обещающее стать огромным пузом. Ваня энергично доскребывал остатки каши со стенок кастрюли и сладко облизывал ложку, по-кошачьи жмурясь. Я решила, что самое время для разговора и наведения мостов.

– Ребят, я в Бертлау цыганку встретила.

– И чего? – Ваня бросил в мою сторону безразличный взгляд.

Я откашлялась, кажется, начало неплохое.

– Она мне гадала.

– Аська, – фыркнул Сергий, прикрывая глаза и откинувшись на спинку стула так, что тот заскрипел, – ты же знаешь, цыганки магией не обладают, вечно чушь наговорят, а люди им верят. Но ты-то! – Он покосился на меня из-под полуопущенных век.

– Она сказала, что на мне родовое проклятие лежит, – настырно продолжала я, – переданное от матери при рождении.

– И чего? – Сергий понял, что подремать я ему все равно не дам, тяжело вздохнул и облокотился на стол.

– Ну понимаешь, где бы я ни появилась, обязательно что-нибудь случится, то Дом Властителя сгорит, то фонтан взорвется… – Я не собиралась рассказывать друзьям о Бабочке, слишком много тайн вокруг нее.

– Ага. – Ваня обличительно ткнул в мою сторону перемазанной кашей ложкой. – Все же к фонтану ты приложила свои худенькие ручки!

Мужики переглянулись и весело расхохотались.

– Дураки, – обиделась я, – я только рядом стояла.

– Ась, – Сергий вытер выступившие на глазах слезы, – вспомни, ты всегда была неловкая. Только если раньше ты била склянки с вонючими настойками Марфы да вечно ломала ее старинные часы, то теперь переключилась на данийские реликвии!

– Все порушишь и успокоишься, – выдавил из себя Ваня.

Веранда снова сотряслась от гомерического хохота так, что задрожали стекла в окнах дома. Сергий смеялся, раскачиваясь на стуле, а Петушков упал на стол и, рыдая от нехватки воздуха, барабанил ложкой по столешнице. Я загрустила. Марфины напольные часы с кукушкой действительно я ломала не раз. Часы, доставшиеся ей от прапрабабки, орали каждый час, оглашая своим «ку-ку» всю улицу. Очевидно, механизм в них давно испортился, поэтому кукушка замолкала только тогда, когда я с силой ударяла по деревянному корпусу кулаком. Однажды у них рухнула одна стенка. На мое счастье Марфы в этот момент в лавке не было, Сергий помог мне приладить ее обратно. Впоследствии тонкие хрупкие стенки стали выпадать с завидной регулярностью, повергая меня в неописуемый ужас перед Марфиным гневом.

– Ну хватит! – насупилась я.

– От нас-то ты чего хочешь? – хохотнул Сергий.

– Ритуал на проклятие, сегодня вечером, пока полнолуние, – быстро ответила я.

Приятели моментально примолкли и уставились на меня как на полоумную.

– Я пас! – Сергий, вмиг посерьезнев, встал из-за стола. – Вехрова, ритуал этот до конца не изучен, ведьмы с ума сходят от вида своего проклятия!

Он скрылся в доме и уже оттуда заорал:

– Петушков, и ты не смей!

Я вопросительно посмотрела на сидящего с задумчивым лицом Ивана, тот неопределенно кивнул и уставился в пустую кастрюлю:

– Вымойся и надень новую исподнюю рубаху, проведу ритуал.

От радости я подскочила, громко чмокнула Петушкова в худую щеку и поспешила приготовиться к колдовству.

Акт снятия родовых проклятий был сложен и долог. Он проводился в ночь при полной луне на кладбище. Я стала готовиться: вымылась, надела новую рубаху и долго расчесывала непослушные волосы, сломав три гребня. Ветер, залетающий из открытого окна, раздувал занавески, лампа горела неровно, едва не гасла, танцующие тени скользили по стенам, напоминая сказочных чудовищ.

Внезапно мной овладела странная истома, как будто внутри все загорелось, я посмотрела на свое призрачное отражение в зеркале, кожа блестела, глаза расширились. Я тяжело вздохнула, в ушах зазвенело, и до меня снова донесся едва различимый нежный бархатный шепот: «Я здесь, я иду к тебе! Ты ждешь меня?» Внутри защемило от сладкой, нежной любви к этому далекому странному голосу.

– Аська!

Я вздрогнула, наваждение как рукой сняло. Я посмотрела на открытое окно, на свисающие со струн занавески. – Аська, давай быстрее! – еще раз прикрикнул из-за двери Петушков.

За порогом нас ждала теплая лунная ночь.

– Ась, – начал плаксиво Ваня, – до кладбища добираться минут сорок, может, проведем отпевание прямо в саду?

– Петушков! – рявкнула я. – Мы не хоронить меня собираемся, а как раз наоборот, к жизни возвращать!

Данийское кладбище – зрелище не для слабонервных. Защищенное глухой каменной стеной с почерневшими от времени деревянными воротами, оно производило впечатление проклятого и заброшенного места. Высокие могильные холмики вместо гробовых досок были украшены статуями, абсолютно идентичными умершим. Казалось, что вокруг застыли мужчины, женщины и дети и, глядя на нас с укором, требовали от незваных гостей скорее убраться восвояси. Здесь не стояли рядом с могилками скамейки, не росли цветы, только ровные ряды холмиков, каждый с каменной фигурой. Меня передернуло, а от страха по спине побежали мурашки.

– Вань, – прошептала я дрожащим голосом, – а может, правда, поедем меня в хозяйском саду отпевать?

– Мы уже приехали, – процедил сквозь зубы он, боязливо озираясь вокруг.

Я на всякий случай схватила Петушкова за руку и задрожала как осенний лист.

– Вань, тебе страшно? – прошептала я, наводя на саму себя еще больше страха.

– Вехрова, это просто кладбище! – стараясь, чтобы голос звучал тверже, проговорил приятель. – К тому же мы с тобой маги!

– Нет, Ванечка, маг ты, а я так, не получилась! У меня такое чувство, что я пришла на праздник, на который меня никто не звал.

– Я бы на твоем месте испугался, если бы меня пригласили на этот праздник, – буркнул Петушков.

Заговорившись, я не заметила ступеньку, споткнулась и, отпустив Ваняткину руку, всем телом навалилась на холодную мраморную статую, с ужасом глядя в обезображенное лицо с закрашенными черными глазницами и мелкими клыками в каменном рту.

– Мама дорогая! – взвизгнула я. – Вань, они их в виде уродцев делают!

– Аська, тише! – прикрикнул на меня Петушков. – Кладбищенского сторожа разбудишь.

– У них есть сторож?

– Да, страшная Баба-яга прилетит в ступе и поднимет тебя в воздух за ноги! – разозлился трясущийся приятель. – Конечно, есть, – он откашлялся и оглянулся, – наверное, есть.

После долгих поисков мы смогли найти между могил небольшую площадку.

– Здесь, – кивнул Иван.

Я сняла плащ и осталась в одной рубахе, по ногам потянуло ледяным ветром. «…И дух могильный…» – вдруг всплыли строчки из книжки «Приключений».

«Чтоб тебя!» – плюнула я от злости. Вроде глупая смешная книженция, а все равно жутко делается, как вспомнишь описанный в ней ритуал снятия родового проклятия.

Ваня в это время достал из сумки черные и белые свечи, ритуальный нож, вино и хлеб. Потом встал на колени, налил в кубок вина, положил хлеб и что-то долго шептал над ними. Через какое-то время он нарисовал на земле шестиконечную звезду, внутри нее круг. По контуру поставил белые свечи, на каждой вершине звезды шесть черных свечей. Рядом развел маленький костер из принесенных с собой веток.

– Так, Аська, свое проклятие увидишь сама, только громко не визжи, – деловито объяснял Иван, освоившийся в жутковатой обстановке кладбища. – Ни разу не делал, может, и не получится ничего. Это, – он надел мне на шею камень болотного цвета на длинном кожаном шнурке, – сильный талисман от потусторонних сил – если что, защитит. Вставай в круг. – Я разулась и осторожно встала в центр звезды, ступни моментально оледенели. – И главное, Вехрова, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не выходи из него. Поняла?

Я неуверенно кивнула, глядя в его серьезное лицо с горящим от нетерпения взглядом, а потом зажмурилась. Мне было страшно открыть глаза, страшно вздохнуть, страшно пошевелиться. Варить зелья с Марфой в знакомой крохотной каморке одно, а колдовать на проклятие совсем другое. Что я увижу там? Кем окажется Бабочка? Выдержу ли я нашу с ней встречу?

Ваня между тем взял тонкую веточку, поднес ее к огню, а потом стал по очереди зажигать свечи, сначала черные, потом белые. По его лицу пробежали тонкие голубые искорки магии, глаза потеряли цвет, и зрачки превратились в белые невидимые кругляшки. Меня затрясло еще сильнее, открыв глаза, я уже не могла захлопнуть их обратно. Ваня что-то долго шептал, стоя на коленях, опустив голову до земли, потом резко вскинулся, поднял светящееся лицо к небу и закричал:

– Пусть ведьма увидит, что ее гложет!

Налетел жуткий ветер, подол моей широкой сорочки взметнулся вверх, волосы облепили лицо. Я задыхалась, ноги не держали, пыль попадала в глаза, я закашлялась и упала в центр звезды.

Казалось, я лежала целую вечность, но когда услышала тихое мелодичное пение, то подняла голову и посмотрела в звездное небо. От круглой голубой луны на бешеной скорости ко мне приближался ярко-желтый луч. Еще секунда – и мне в грудь копьем вонзилась странная сила, ломающая ребра, прожигающая легкие, дробящая позвоночник. Я закричала от боли, тело выгнулось дугой, по лицу потекли слезы. Я пыталась вздохнуть, но не могла, в ужасе я хваталась за горло, открывала рот как рыба, выброшенная на сушу. Кровь застучала в висках, сердце затихало: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук… и я вздохнула. Все закончилось.

Я подняла голову, Вани не было. Вокруг высились могильные холмики и стояла странная оглушающая тишина.

– Ваня, ты где? – На глаза навернулись слезы.

– Я здесь, Ася, не бойся, – раздался тихий, словно Иван находился за толстой стеной, голос.

– Где? Я не вижу тебя! – закричала я, вскакивая на ноги.

– Прямо перед тобой! – Я дернулась.

– Не смей выходить из круга! – скомандовал он.

Я застыла на месте и только тут увидела едва различимые в темноте тени. Они мелькали, передвигались, а потом в неровном свете свечей передо мной встали духи, ожившие могильные фигуры. Застывшие в болезненной гримасе лица, с белой мраморной кожей и неземным свечением, смотрели на меня черными глазами-лужицами. Один подошел совсем близко к кругу, молодой даниец с зияющей кровавой раной на животе. Стоящая сзади него девушка с рассеченной ярко-красным рубцом от веревки шеей положила руку ему на плечо. Я хотела закричать, но раздался Ванин голос:

– Ася, что ты видишь? Ты так побледнела!

– Ваня, – прошептала я, – они повсюду.

– Кто?

– Духи убитых и самоубийц. Это кладбище, где хоронили погибших.

Ваня где-то охнул.

В этот момент за спинами застывших изваяний мелькнула почти прозрачная фигурка. У меня похолодело внутри. Тень легко и бесшумно приближалась, превращаясь в хрупкую девушку. Я с ужасом увидела кудрявые волосы до лопаток. У меня отвисла челюсть – перед моими расширенными от страха глазами стояла я сама. На бледном лице горели черные без белков очи, а тонкие ярко-красные губы растянулись в злой улыбке.

– Ты хотела меня видеть? – произнес призрак голосом, похожим на эхо. – Ты думаешь, ты сильнее меня? Ты сможешь повелевать мной? Никто не смог, и ты не сможешь!

– Уйди! – беззвучно прошептала я.

– Я не могу, ты моя! Скажи, – она стала приближаться, – ты его слышишь? Сладкий голос Южного ветра, зовущий голос Южного ветра?

– Уйди!

– Ты все равно пойдешь за ним, за мной!

– Нет! – Я отшатнулась и едва не вышла за пределы круга. Фигуры сразу ожили и начали протягивать ко мне руки.

– Ты моя!

Она стала подходить: шаг, еще шаг, тихая поступь, так похожая на мою собственную, улыбка уже почти ласковая… шаг – и она внутри круга. Я закрыла глаза, лишь бы не видеть собственного лица со страшными черными глазницами. В этот момент на шее ярко загорелся камень-амулет, образуя вокруг меня кокон, похожий на боевой энергетический щит, а потом я стала падать в бездну. Я летела целую вечность, не ощущая земли.

– Вехрова, ты как? – Ваня потряс меня за плечо.

Я словно очнулась от глубокого обморока, в голове стоял звон, ноги казались ватными, руки тряслись. Петушков помог мне подняться.

– Я нормально, – кивнула я, пытаясь справиться с подступающей к горлу тошнотой.

– Что ты видела?

– Не знаю, Ванечка, не знаю, – прошептала я, кутаясь в накинутый им на мои плечи плащ. Он быстро собрал свечи, потушил костер и затоптал звезду.

– Пойдем отсюда быстрее! – Иван помог мне подняться.

Всю ночь во сне передо мной стояла хрупкая фигурка кудрявой девушки с черными глазами. Я хотела знать, какая она. Она – само зло.

* * *

Безделье – страшная вещь. Пока Советники решали дипломатические вопросы с Арвилем Фатиа, а сопровождающие их служки прочесывали ремесленные лавочки города в поисках сувениров, мы сходили с ума от скуки, кидаясь из крайности в крайность. Все, что бы мы ни делали, заканчивалось катастрофой. После того как из Ненэлии к Советнику Леониду прислали смету на восстановление храма, он пришпилил к нашей двери свиток с тридцатью правилами нахождения в Данийи, и первым пунктом в ней значилось: «Пьянство запрещается и зело наказывается». Ванины кулинарные опыты закончились полным провалом и порчей хозяйской кухни, а наша с ним рыбалка превратилась в комедию ошибок.

Мы старались не выходить из дома, дабы не навлечь на свои головы гнев Советника за очередную нелицеприятную историю. Оставалось только сидеть на веранде за бесконечными разговорами о будущем. Друзьям я так и не решилась сказать, что остаюсь в Фатии. Более того, после всех злоключений Властитель не выпустил бы меня из страны, даже разнеси я в щепки его собственный Дом.

К началу последней недели пребывания здесь нашей делегации погода испортилась, шел непрекращающийся ни на минуту дождь. Серое небо нависало над землей тяжелыми тучами, мелкие капли, подхватываемые ветром, били в окна, и этот постоянный барабанный стук убаюкивал. Закутавшись в плед, я сидела на веранде, лениво перелистывала страницы «Приключений ведьмы», удивляясь непроходимой тупости главной героини, пытающейся вызвать свой волшебный меч.

«Мечик мой, приди! – орала я, вытянув руки к небу. – Меч мой, возникни!» Дракон и Ванятка уже рыдали от смеха. Приятель обнял дракона за чешуйчатую шею и, захлебываясь, простонал: «Аська, что же ты зовешь его, как Деда Мороза на новогоднее гулянье?»– читала я и закатывалась со смеху.

Возле дома раздались тихие, крадущиеся шаги. Я оторвалась от чтения и посмотрела в открытую дверь, но, кроме мокнувшего и киснувшего под дождем двора, ничего не увидела. Раздалось нервное ржание коней, я подкралась на цыпочках к окну. Пантелей выводил из конюшни своего жеребца, гном казался серьезным и чрезвычайно напряженным. Мне это жуть как не понравилось.

Когда он выехал за ворота, я натянула сапоги и кинулась к конюшне, намереваясь разузнать, куда так торопится Пан. Нагнать гнома мне удалось только тогда, когда он въезжал в лес. Стараясь остаться незамеченной, я последовала за ним. Пантелей, не замечая слежки, спешился, привязал коня и углубился в густую чащу. Недолго думая я слезла с лошадки и, наспех привязав ее, поспешила за приятелем. Я точно знала, что иду за ним след в след, но отчего-то больше не видела его черного непромокаемого плаща, пока не поняла, что заблудилась.

Я растерянно оглядывалась вокруг, не различая ничего, кроме высоких мокрых стволов берез, увенчанных зеленой шапкой из листьев. Порыв ветра рванул кроны, сверху посыпались холодные капли. Я съежилась и всхлипнула. Что же делать? Я попыталась найти, где север и юг по мху на деревьях, но в Фатии даже он оказался моим противником и покрывал стволы равномерным слоем со всех сторон. В панике я заорала во всю глотку, надеясь, что кто-нибудь меня услышит, но на мой призыв, зашумев, отозвались лишь деревья.

От безнадежности я уселась на валежину, мне стало по-настоящему страшно и пришло странное чувство растерянности, как в детстве.

Это была такая игра, некий протест постоянно пьяному отцу, не уделяющему внимания маленькой дочери. Я вставала рано утром, собирала узелок с едой и уходила в «великое путешествие по Словении», добиралась до реки или какой-нибудь лесной лощины, съедала все припасы, а потом садилась на видное место и ждала, когда меня найдут, потому как сама добраться до дома не могла. Меня действительно находили, но ближе к ночи, а потом зареванную и испуганную передавали в руки переполошившегося отца. Он меня долго ругал, обещал бросить пить, я же клялась никуда не убегать, а через неделю все возвращалось на круги своя: брага, побег, слезы. Так продолжалось лет до двенадцати, пока я не подросла и не стала понимать – больше мои побеги никого не пугают.

Сейчас я сидела на трухлявой мокрой деревяшке и отчаянно боялась, что приятели не найдут меня. День клонился к вечеру, а никто не спешил на помощь и не проявлял благородного желания вытащить меня из лесной чащи. Когда окончательно стемнело, я поняла, что мне придется выбираться самой. Как ни странно, до дороги я дошла довольно быстро и уже через час, продрогшая от сырости и перепачканная с ног до головы, стояла перед постоялым двором.

Веранда, освещенная керосиновой лампой, выглядела островком спокойствия и уюта в холодной, обступающей со всех сторон темноте. Сергий и Иван пили чай и над чем-то смеялись. Я засеменила по двору к веранде, чувствуя глухую ярость от их цветущего вида. Оставляя мокрые следы, я прошлепала по ступеням.

– Аська, ты где была? – флегматично поинтересовался Сергий с набитым ртом, даже не повернув головы в мою сторону.

– Где я была? – прошипела я, готовая вцепиться в его кудрявые лохмы. – Где Я была?

– Ты чего? – Ваня на секунду перестал жевать и уставился в мою сторону.

– Я, между прочим, в лесу заблудилась! – прошипела я, уперев руки в бока.

– А чего ты там делала? – Сергий отхватил кусок пирога и, чавкая, стал его жевать.

Я непроизвольно сглотнула слюну, злясь пуще прежнего:

– Гуляла! А вы даже не подумали: где там наша Асенька запропастилась? Почему ее целый день дома нет? Я полдня по лесу бродила! – взвизгнула я. – А еще я голодная как волк!

Я выхватила из рук изумленного Сергия пирог и, хлопнув дверью, скрылась в доме.

– Что это с ней? – услышала я удивленный голос Вани.

– Замуж пора, – хмыкнул Сергий.

Я чувствовала себя разбитой и усталой, стертые мокрыми сапогами ноги горели огнем. С трудом раздевшись, я буквально упала на кровать. Глаза сами закрылись, и я даже не поняла, как провалилась в глубокий спокойный сон.

Дзинь! – Удар по стеклу. Я с трудом разлепила тяжелые веки, голову рассекла резкая боль. Дзинь!

– Меня нет, – истошно заорала я, надеясь, что не перебужу весь дом. – Я умерла!

Дзинь-дзинь-дзинь! – Кто-то постучал в окно.

«Кто это может быть? Петушков? – сонно рассуждала я про себя. – Нет, он бы стучал в дверь. Сергий? Этот вообще спит. Гном? Гном бы ввалился в спальню без стука и улегся на кровать в грязных сапогах».

– Вехрова! – услышала я знакомый голос.

Фатиа! Ну конечно, кому еще не спится по ночам?

Я открыла окно и уставилась в темноту, совершенно не видя собеседника:

– Фатиа, что у тебя за манера стучаться по ночам в окна приличных девушек?

– Вехрова, – очевидно, он ухмыльнулся, – ты действительно страдаешь куриной слепотой? Я с другой стороны стою.

– Серьезно? – Я широко зевнула и без особого интереса посмотрела в противоположную сторону, только сейчас заметив его стройную фигуру.

– Я тебя хотел пригласить…

– Никаких прогулок под дождем, – перебила я его. – Я сегодня заблудилась в лесу, потеряла свою лошадь и устала как собака.

– А чего ты в лесу делала?

– Цветочки собирала! – рявкнула я на весь сад.

– Тише ты! – цыкнул Фатиа. – Сегодня свадьба русалок, я предлагаю посмотреть на это чудо.

Ух, ты! Мое сердце подскочило от радости и предвкушения. О свадьбах русалок ходили легенды, редкие люди, видевшие эту мистерию магии и любви, рассказывали о ней сбивчиво и несуразно из-за невозможности описать простыми понятными словами чувства, пережитые ими во время священного обряда. Было ли мне интересно? Несомненно.

– Я сейчас, – нарочито лениво отозвалась я, а сама быстро спрыгнула с кровати и, громко стуча голыми пятками по полу, начала носиться по комнате в поисках одежды. Ровно через минуту я стояла на пороге террасы. Если Фатиа и удивился скорости, с какой я собралась, то вида не показал, лишь покачал головой, глядя на то, как я в пятый раз пытаюсь торопливо застегнуть жилет, путаясь в петлях. Во дворе меня ждала потерянная мной лошадь.

– Кто ее нашел? – удивилась я, гладя по шее обиженное на меня животное.

– Гном привел во властительские конюшни. – Арвиль помог мне забраться в седло.

– Гном? – насторожилась я. – В смысле Пантелей?

– Насколько мне известно, в городе сейчас только один гном, двадцать магов, один из них первой ступени, и одна эмигрантка, она же принцесса-полукровка, – хмыкнул Властитель.

Мы выехали за ворота. Дождь закончился, но продолжал задувать холодный, заблудившийся в мокрых кронах деревьев ветер. Сверху сыпала масса капель, одна попала мне за шиворот, и я встряхнулась как кошка.

Значит, гном знает, что я следила за ним. Последнее время Пантелей практически не появлялся на постоялом дворе, приходил поздно ночью и исчезал ранним утром, становясь с каждым днем все более замкнутым и хмурым. Все происходящее слишком странно.

– Вехрова! – Громкий окрик Властителя вывел меня из раздумий. – Ты слышишь, что я тебе говорю?

– Извини. – Я повернула к нему голову.

– Я говорю, что священная лунная ночь – это единственный день в году, когда русалки могут обвенчаться, им даруются ноги, – раздраженно повторил он. – Поняла?

– Да, – кивнула я. – А ты уверен, что именно сегодня священная лунная ночь, по-моему, сегодня священная облачная ночь. – Я посмотрела в темное небо.

– Не беспокойся, луну тебе обеспечат.

– Слушай, чего ты злишься? – не выдержала я.

– Я устал, – буркнул Арвиль. – Я, между прочим, целый день с вашим Советником обсуждал договор поставки апельсинов в Словению!

– Зачем тогда на свадьбу поехал и меня из кровати вытащил? – Я неприлично широко зевнула, едва успев прикрыть рукой рот.

– Обещал, – признался он. – На свадьбу должны прийти двое влюбленных, они повторяют все действия новобрачных, тогда след русалки останется на земле.

– Арвиль, а тебе не кажется, что следы будут нечеткими? – усмехнулась я. – Мы не влюблены, более того, мы даже не друзья.

Фатиа насупился:

– Я тебя считал своим другом.

– С каких это пор? – Я бросила на него несвойственный мне высокомерный взгляд. – Наверное, с тех самых, как наговорил мне всех тех ужасных вещей в пещере или отправил работать на апельсиновую плантацию? Может, тебе стоило позвать на свадьбу Леона Неаполи или же какую-нибудь молоденькую горожанку? Выбор огромен, все тебя просто обожают!

Властитель метнул на меня взгляд, полный подозрения:

– Ты никому не говорила, что по утрам я прогуливаюсь по пляжу? С недавних пор за мной каждый день из-за кустов следит толпа хихикающих девиц.

– Никогда. – Я с трудом сдержала смех. – Ты же знаешь, мне можно доверять секреты.

Мы въехали на полянку перед озером и не узнали ее. Все вокруг светилось крохотными огоньками, они свисали гирляндами с веток деревьев и обвивали диким плющом их толстые стволы, вспыхивали и таяли в кустарнике, мерцали в венчиках кувшинок. Вода озера изнутри светилась теплым голубоватым светом, над поляной на лоскуте черного звездного неба сверкала полная луна, а вокруг витал слабый, еле различимый аромат жасмина.

– Ни черта себе, – прошептала я.

Мы спешились, привязали коней и подошли к озеру.

– Зила! – позвал Арвиль.

Из воды появилась женская голова с зелеными волосами, украшенными жемчугом и мелкими ракушками.

– Арвиль, – обрадовалась она и сверкнула двумя длинными клыками, – ты вовремя. Идите к причалу.

Мы обогнули озеро. Причалом оказалась площадка прямо на воде, усыпанная белоснежными цветами. Над ней в воздухе нависал полог из изумрудных листьев, его поддерживали колонны из переплетенных веток папоротника, самым невообразимым образом стоящие на ковре из цветов. Пахло неизвестной магией, это не был привычный жасмин, даже не розовый запах, а что-то незнакомое, едва уловимое, сладкое и терпкое. В это время где-то совсем близко раздалось тихое пение, нежный тонкий голос исполнял странную грустную мелодию.

Вот она, песня русалок, которой они зазывают в свои омуты молодых парней.

Из-за кустов появились зеленоволосые девушки, они с легкостью везли за собой огромный лист кувшинки, на котором сидела новобрачная. Вся кожа Мари светилась золотом, в длинных волосах запутались сверкающие красные огоньки. С другой стороны выезжал суженый русалки, голову его венчала корона из листьев, вместо ног – огромный черный рыбий хвост.

Я почувствовала, как под действием момента Арвиль взял мою руку в свою, едва заметно дрожащую от волнения. Он любовался прекрасной молодой русалкой, в его глазах отражались тысячи светящихся, усеявших поляну огней.

– Эльсий, я твоя, – эхом разнесся над озером страстный шепот Мари. Глядя в глаза, они приближались друг к другу. Русалки-подруги отплыли и образовали вокруг новобрачных плотное кольцо.

– Как огни, освещающие ваш путь, – запели они хором, – как луна, освещающая ваш путь, светите вы навсегда, идите вы по земле.

В этот момент вокруг Мари и Эльсия тонким кольцом по воде заиграли тысячи огоньков. Они струились разноцветной лентой и двигались все быстрее и быстрее, поднимаясь и образуя вокруг влюбленных полупрозрачную стену, по которой водопадом скатывались мелкие блики. В следующий момент из сверкающего цилиндра вверх к небу поднялся желтый столб света. Не было слышно ни птиц, ни лесных зверюшек, даже комаров, – только тонкое, звучное пение русалок, проникающее в самое сердце, отдающее эхом во всем теле.

Магия появилась из воздуха, из дыхания влюбленных, из сотен огоньков, она пахнула сладким дурманящим ароматом. Ни разу в своей жизни я не чувствовала такого колдовства. Оно казалось мягким и обволакивающим, но стоило ей почувствовать во мне ведьму, как сила ринулась в меня, – заполняя без остатка, она уже текла по жилам. Так, словно ты тонешь и кажется, что уже все – ты умер, но к своему собственному изумлению продолжаешь дышать.

У меня подогнулись, как от удара, колени, на лбу выступила испарина, в голове застучали тысячи маленьких молоточков. От напряжения я закусила до крови губу, чувствуя, как незнакомая магия пытается на сотни кусочков разорвать мое часто бьющееся сердце. В глазах потемнело, от глубокого обморока меня удерживала лишь рука Властителя, крепко сжимающая холодную ладонь.

Мне чудилось, будто пытка длилась целую вечность, сердце сжималось от боли, в глазах стояли слезы, каждый вздох был как последним.

– Арвиль, – зашептала я, – мне плохо, эта магия меня убивает!

Но Фатиа, поглощенный любовной игрой русалок, не слышал. Тонкая полупрозрачная стена растворилась, Мари и Эльсий встали на ноги и легкой поступью по водной глади подошли к нам. От их шагов на голубой поверхности озера расходились круги. Невидимая рука, сжимающая сердце, отпустила, я шумно вздохнула, готовая расплакаться от страха.

– Повторяй за ними!

– Я ухожу! – прошептала я, но ноги меня не слушали и словно бы вросли в цветочный ковер. Я хотела уйти, мечтала уйти, рвалась уйти, но Она злорадно улыбалась глубоко внутри меня, щурила черные глаза и стояла на месте.

В руках у новобрачной появился тонкий стеклянный нож, меня передернуло. Я ошибаюсь, или они сейчас порежут друг другу руки, поклянутся в вечной любви, а нам с Фатиа придется повторить сие действие? Внутренний голос буквально завопил, что пора сматывать удочки и дать деру. Не знаю, как уж такой обряд называется у русалок, венчание или бракосочетание, но вот у ведьм это называется однозначно – Моэрто! И на нем большими буквами написано: «ЗАПРЕЩЕНО!»

Мари, и точно, рассекла острым лезвием ладонь Эльсия, а затем и Арвилю.

«Нет, ребята, не надо! Что за издевательство над честными бездарными ведьмами?»

Кровь Властителя закапала на рукав белой рубахи, пропитывая ее, растекаясь огромным ярко-красным пятном, а затем упала на цветы. Я почувствовала тошноту.

«Господи, не пора ли мне рухнуть в обморок? Может, тогда они отстанут от меня? Ну что я сделала им всем плохого? Дорогие друзья, отпустите меня, пожалуйста, к Сергию и Ванечке!»