Текст книги "Альфа и Омега Марины Журинской. Эссе, статьи, интервью"

Поскольку качества произведения, в том числе и чисто литературные, как правило, зависят от того, какая философия (имеется в виду качество философской теории, оцениваемой по степени ее адекватности реальному положению вещей в мире) кроется за тем или иным проектом мироустройства, мы можем говорить о социальной фантастике как таковой лишь тогда, когда ее собственно философская составляющая скудна и/или убога. Замечательно в социальной фантастике именно ослепление автора, о котором было сказано выше, на примере братьев Стругацких: авторы считают, что то, что они описывают как выход из положения, прекрасно, а на самом деле это ужасно; чего стоят одни коровы светлого коммунистического будущего, от которых живьем отрезают куски мяса, а им якобы все равно, и мясо снова нарастает; правда, шрамы остаются и непонятно, как обстоит дело с обезболиванием, но это такие мелочи… Это такой странный мирок, в который автор повергает читателя, и чем больше прочтешь таких произведений, тем более это явственно. Хорошо еще, что таланты авторов зачастую ограничены, а то писали бы с такой же силой, как Эдгар По про низвержение в Мальстрем или про колодец и маятник – никакая психика бы не выдержала. И вот еще как смещаются понятия о добре и зле в этих мирах (естественно, в соответствии с представлениями авторов): в антиутопиях прозрачность – это чуть ли не предельный кошмар (не надо забывать, что наиболее известные антиутопии антитоталитарны): у Замятина дома прозрачны и люди (уже не люди, а нумера) не имеют права задергивать занавески; у Набокова в «Приглашении на казнь» Цинцинатуса казнят за то, что он не прозрачен; у Оруэлла каждое помещение прослушивается и просматривается. А вот у Стругацких в их светлом коммунистическом будущем прозрачны помещения интерната, где воспитываются светлые коммунистические дети, и считается, что это хорошо и правильно! Про Стругацких написаны, наверное, сотни статей. А о таком совпадении кто-нибудь писал? Боюсь, что нет, боюсь, что у критиков и читателей, увлеченных идеей светлого социального будущего, это не вызывает никаких нареканий. Поэтому я дерзну утверждать, что социальная фантастика – это наихудшая из всех видов фантастик (может быть, хуже даже просто сатанинской, с которой хоть все ясно), потому что очень часто ее авторы честно и искренне считают добром самое гнусное из всего, что можно себе представить. Иногда авторская честность выводит создателей таких произведений к горькой правде; у тех же Стругацких есть роман «Далекая Радуга» (почти не переиздающийся, кстати!), в котором увлеченные исследователи, убежденные в том, что разум превыше всего и что не должно быть границ у научного исследования, губят целую планету (нет, нет, не Землю, конечно, а услужливо найденную в космосе ее очень схожую копию) вместе со всеми своими собратьями. При этом происходит ряд сцен, благородных и не очень. Так, при срочной эвакуации (только дети, для других места нет) выясняется, что жена большого начальника имеет право лететь вместе со своим сыночком, который не интернатский, и без мамы ему будет плохо. Тем самым на гибель обрекается несколько детей (дама увесистая), но благородные герои признают, что у этой дамы право на это присутствует. И это далеко не единственный в советской фантастике пример того, что ее авторы не мыслят светлого будущего без Большого самоуправства Больших начальников, иллюстрируя тем самым великий тезис антиутопии Оруэлла: «Все животные равны, но некоторые более равны».

Чувствую необходимость объясниться: в общем братья Стругацкие – хорошие, честные писатели, только не надо делать из них гуру. Их «Понедельник начинается в субботу» – отменно веселая книжка в жанре капустника (правда, можно было бы обойтись без беззлобной, но все же карикатуры на Творца), и в ней содержится блистательная пародия на социальную фантастику. «Пикник на обочине», напротив, книга значительная, горчайшая, состоящая из достаточно глубокого текста и множества к нему подтекстов. Опять-таки жаль, что когда герой окончательно ожесточается (а за ним кое-что уже числится – он отдал страшное средство разрушения явно кому-то не тому) и направляется к источнику счастья, которому нужно приносить человеческие жертвы, а в качестве таковой берет с собой, как он считает, бездумнейшего балбеса-плейбоя, тот перед смертью желает счастья для всех, и пусть никто не уйдет обиженным! Согласно условиям «игры», желание исполнено не будет, герой остается в полном нравственном параличе. «Трудно быть богом», резонно говорят писатели, но им-то самим как трудно без Бога![30]30
  Очень жаль по-человечески астронома по образованию Б. Н. Стругацкого, который так ратовал за свободное исследование, производимое свободными людьми, – и дожил до соответствующих условий, и с отвращением увидел, как массы его свободных соотечественников ринулись в астрологию. – М.Ж.


[Закрыть]

Только не надо думать, что социальная фантастика исчерпывается социалистической. В самом раннем романе К. Саймака, писателя, заслуживающего интереса, среди самых блестящих и абсолютно неправдоподобных достижений техники фигурирует способ передачи энергии, позволяющий жульничать на бирже.

Наибольшего внимания заслуживает та фантастика, которую мы с тем или иным основанием называем философской за то, что она обращается к основным вопросам бытия. Казалось бы, самое время ее за это похвалить, но мешает все то же – полная обезбоженность Вселенной. Правда, время от времени в таких романах появляется некий Высший Разум, локализованный где-то в космосе, но невообразимо далеко от тех мест, где обретаются персонажи. Этот Разум иногда вроде бы имеет какое-то отношение к созданию космоса, но чаще это какой-то диспетчер, арбитр, который решает, имеет ли право на существование та или иная цивилизация или даже галактика. При этом он абсолютно бесстрастен и руководствуется совершенно непонятными критериями: проблема добра и зла его не касается, он про это не слышал.

Иногда роль такого Разума берет на себя цивилизация, настолько далеко зашедшая в своем развитии, что ее представители утратили материальность, но приобрели какие-то сверхзнания, позволяющие им судить, рядить и вообще распоряжаться в космосе. При всем их бесстрастии они почему-то всегда на стороне землян (а иначе кто бы книги покупал – без хорошего-то конца?). И я очень боюсь, что «наука» уфология рождалась из чтения подобной литературы.

В философской фантастической литературе проблема совершенствования человека и цивилизации сводится к объему знаний; негласный ее лозунг «знание – сила», что совпадает с названием популярного советского журнала. Прочие свойства и качества современного человека остаются незыблемыми во все века. В общем-то, это правильно и с богословской, и с коммерческой точки зрения. Но тогда непонятно, зачем людям прогресс, если нынешние злодеи могут убить человека заточкой, а грядущие – бластером, который уже давно переходит из одного произведения в другое (причем разных авторов) и про который известно в основном то, что он убивает лучше заточки? Во многих случаях описание блестящего будущего похоже на глянцевую рекламу. Вам, например, в нашей нынешней жизни показывают обои, пленяющие красой (на картинке), но такие дорогущие, что купить их вы не сможете. А у автора-фантаста вы читаете про обои, на которых рисунки живые. Их вы тоже купить не можете. Упражнение для размышления на досуге: в чем тут фантастика и в чем – реализм? А что бывает, когда фантастика обращается к религиозным проблемам? – по большей части ужасная чушь, если не кощунство. Множество антирелигиозных агиток в самом разудалом стиле написал, например, Станислав Лем, автор прославленного (Тарковским) «Соляриса». Один из рассказов Артура Кларка содержит в себе настолько отвратительную «фантастическую» версию появления звезды Вифлеема, что оторопь берет. В нескольких романах того же Саймака прогресс неотрывно связан с освобождением от религиозного дурмана, в других романах (его же) человечество сплошь ударилось в атеизм, но остались роботы, которые очень хотят быть христианами, но сомневаются, возможно ли это в связи с их металлической сущностью и вторичным происхождением. Но вот в его романе «Братство Талисмана» подлинник Евангелия самим своим присутствием уничтожает «орду», рой космической нечисти, с давних пор оккупирующий Землю и мешающий нормальному развитию истории. Кстати, Церковь в этом романе влачит жалкое существование, и все потому, что подлинность данной рукописи не подтверждена научной экспертизой, – типично протестантская точка зрения; впрочем, уничтожение орды тоже не убеждает героев в подлинности рукописи именно потому, что не была проведена научная экспертиза. А то, что нечисть расточилась, ничего не доказывает, может, она случайно расточилась.

Космические миссионеры – персонажи, как правило, комические, что не мешает им погибать жалкой смертью, являющейся следствием их же проповеди, ложно истолкованной. Служители внеземных религий, встречающиеся в фантастической литературе, – все сплошь шаманы из советских романов о социалистическом строительстве в условиях Крайнего Севера и Дальнего Востока, то есть жулики и злодеи. Так что ситуация довольно унылая.

Но эту унылость прорывает блестящая антиутопия Р. Хайнлайна «Если это будет продолжаться…», в которой власть в США полностью принадлежит некой тоталитарной секте. Поскольку автор юридически грамотен, он намеренно завуалировал соотношение этой секты с ныне существующими и отстаивающими свое право на существование в судах (у нас тоже); читаешь и думаешь: ой, это же мормоны! – но тут же натыкаешься на упоминание о том, что в свое время мормоны ожесточеннее всех других граждан сопротивлялись господству этой секты. Кончается все, естественно, хорошо, но читать очень страшно. Чего автор и добивался. Нельзя сказать, что книга написана с христианских позиций, но для христиан она, скорее, полезна. А впрочем, и в фантастической литературе, антирелигиозной по своей сути и направленности, время от времени встречаются проблески, напоминающие о том, что термин «постхристианство» есть ложное изобретение. Писатель может сколь угодно усердно чернить христианство, отрицать его и высмеивать – и вдруг возникает нечто, показывающее, что он, как и все мы, – порождение христианской цивилизации, потому что другой нет. Приведу только два примера. Вряд ли кто может заподозрить Роджера Желязного в склонности к христианству. Его произведения настолько густо населены отрицательными и положительными магами, что для простого человека места не остается. Но возьмем рассказ «Ключи к декабрю». Начало вводит читателя в какой-то запредельный мир, где генная инженерия до того дошла, что родители подбирают еще не родившемуся ребенку свойства, которые помогли бы ему в дальнейшем работать на планетах неземного типа, где можно заключать наиболее выгодные контракты. И вот группа людей предпочла для своих чад следующую жизнь: внешность что-то вроде леопарда, дышит чем-то непонятным, живет при невообразимом холоде и таком же давлении. А распрекрасная планета, на которой они должны были в таком виде процветать, возьми и погибни. Теперь фирма, заключившая контракт с родителями тогда будущих, а теперь некстати реализовавшихся монстров, содержит их на Земле в контейнерах с подходящими условиями. Фирме это дорого, а им скучно. Но они поддерживают между собой связь, организуют биржевой клуб и зарабатывают страшную сумму, чтобы купить планету более-менее подходящего типа, и заодно оборудование для того, чтобы довести там условия до требуемых. Все равно денег оказывается мало, и приходится покупать малопригодную планету с тем, чтобы там, погрузившись в анабиоз, дожидаться, пока маломощная аппаратура «доработает» атмосферные свойства до кондиции. Раз в триста лет просыпается пара дежурных и совершает инспекционные поездки. В одной поездке герой обнаруживает существа, которые со временем могут стать разумными. На них нападает какое-то чудовище, герой его убивает, но при этом гибнет его невеста, которая дежурила вместе с ним. В следующее свое дежурство он обнаруживает у знакомых существ наличие руки с противостоящим пальцем (залог создания техники), изображение былой битвы, которое ему преподносят и признаки почитания его как высшего существа. И тогда он ставит ультиматум своим собратьям: нужно замедлить темпы изменения атмосферы, чтобы эти существа смогли к ним приспособиться. Он даже объявляет войну братьям по разуму и разрушает часть климатических установок. И побеждает: изменения атмосферы будут продолжаться еще тысячи лет. А сам он уходит в стойбище местных существ, почитающих его как бога. Поскольку атмосфера ему вредна, он скоро умрет, но – и тут мы доходим до сути – что еще может сделать бог для верящих в него, кроме как умереть ради них…

Стоп. Есть только Один Бог, Который умер за людей. Следовательно, великий специалист по наведению магических ужасов твердо знает в глубине своего подсознания, что Бог – это только Христос. Остальное – бизнес развлечений.

П. Энтони «Заклинание для хамелеона»[31]31
  «Заклинание для хамелеона» Пирса Энтони – первая книга из серии «Ксанф», вышла в свет в 1977 г. – Ред.


[Закрыть]. Полуостров Ксанф начинен магией, как хороший пельмень – фаршем; если человек не может доказать, что он маг, то он лишается гражданства и изгоняется в «обычный мир», который для него страшен. А герой романа – именно такой бедолага; разные волшебники, до которых он с великими трудами добирается (ему постоянно грозят смертельные опасности, которым он не может противопоставить никакого волшебства), говорят ему, что он обладает какой-то очень сильной магией, но какой – непонятно. После ряда душераздирающих приключений некий супермаг объясняет ему, что его магия – самого высшего сорта, потому что она состоит в том, что он неподвластен чарам: причинить ему неприятности, нанести раны и т. д. они могут, но убить не в состоянии. А ведь мы это встречали: Живый в помощи Вышнего[32]32
  Это 90-й псалом, смысл которого в том, что Бог защищает человека от ужасов видимого и невидимого мира. – М.Ж.


[Закрыть]…

В конце концов, этот маг высшего разряда – просто-напросто христианин, и Бог ему защита. Так и получается, как есть на самом деле: Божий покров сильнее любых чар, и никакой волшебник не в состоянии справиться с обыкновенным человеком (добавим: если тот ему вольно или невольно не помогает).

Сатанинскую фантастику оставим вне рассмотрения, как она того и заслуживает.

Ну так как же – стоит христианину читать фантастику?

Опубликовано: Журнал «Фома». – № 3 (17), март 2003 г.

Во всех ли бедах виновата интеллигенция?

Без меня народ не полный.

А. Платонов

Как-то привычно срывается у нас с языка: «народ и интеллигенция» или «интеллигенция и народ». Горе в том, что говоря в таком случае «и», большинство подразумевает «или».

А почему, собственно говоря?

Ну да, в свое время умный человек Георгий Федотов сказал, что интеллигенция – это люди без корней. Казалось бы, первая эмиграция это подтверждала: сорвалась с места – и понеслась.

Правда, казаки тоже сорвались. Но наверняка найдется куча умного народа, глубокомысленно обозначивающего глубокое различие. Почему же различие? А потому, что казаки – это народ, причем, так сказать, самый народнейший народ, а интеллигенция, знамо дело, люди без корней.

Да? А вот Цветаева со знанием дела писала о собратьях по эмиграции:

 
Доктора узнают нас в морге
По не в меру большим сердцам.
 

Так что если подумать, то обязательно ли такое «бескоренное» определение?..

Да и какие такие-сякие корни остались у народа после массовых высылок, эвакуаций, переездов из деревни в город, из поселка в райцентр и далее везде? Вот моя уральская родня угнездилась в Сибири, в Москве и Подмосковье и во Франции.

…А почему такого понятия, как интеллигенция, нигде больше нет?

Вот у чехов пропасть между образованным людом и другими вовсе не так ощущается. И пан профессор с паном слесарем будут пить себе пивечко без всякого взаимного озлобления.

Да и друг мой вспоминает с нежностью своего предка-крестьянина, который продал стадо, чтобы отправить сына учиться. И так и пошел от этого сына интеллигентский род.

Да и один румынский режиссер рассказывал мне, что в крестьянском доме его отца все стены были заставлены книжными полками.

То есть определение красивое, но не годится.

Правда, у русской интеллигенции есть-таки одно слегка раздражающее свойство: стремление учительствовать, в тяжелых случаях доходящее до лжемессианства. Вот даже принято не без гордости говорить, что «поэт в России – больше чем поэт».

А так ли это хорошо? Почему бы поэту не быть поэтом?

А потому, что сейчас за давностью лет уже толком и не установишь, как разошлись в России Церковь и интеллигенция и кто первый начал, но чем дальше, тем крепче убеждение, что разошлись. Но действительно ли это так? Точнее – естественное это разделение или искусственное? Но так или иначе всегда в рассуждениях возникает главное: интеллигенты – они против Бога. А почему они против Бога? – да потому, что ряд церковных деятелей так считает. И заодно считает, что тем самым совершенно правильно православные должны быть против интеллигенции.

И тут меня начинает одолевать смех. С одной стороны, мне объясняют, что образованные люди все как один враги Церкви. Что странно, по меньшей мере, потому что здесь наблюдается тенденция к объявлению Света истины темным суеверием. С другой – что образованный человек не может верить в Бога.

Особенно умиляет, когда какой-нибудь завсегдатай инета достаточно косноязычно вещает, что он, как интеллигент, в Бога верить не может. Больше всего это все похоже на пламенную речь на Патриарших прудах Ивана Бездомного, который доказывал Воланду, что того нет. Так у апологетов разделения интеллигенции и (верующего) народа получается, что меня нет. А я все-таки есть, и мне даже есть с кем словом перекинуться.

И все чаще так рисуют, что во всех бедах России и христианского мира в целом виноваты интеллигенты.

Но вот беда: среди наших доморощенных ересиархов было довольно-таки много необразованных людей. А один из них произвел вообще нечто пленительное.

Речь пойдет о секте серафимовцев, которая по причине преобладания в ее рядах слабого, но прекрасного пола называлась также «серафимовны». Основал ее в 70-х годах XIX века иеромонах Серафим, бежавший из монастыря в леса, где его нашли и арестовали. Своим последовательницам он присваивал звание матушек-игумений, и они распространяли его учение, имели право благословлять иерейским благословением, отпускать грехи. Девушки при вступлении в это сообщество давали обет безбрачия, женщины полагали себя в разводе. Мяса не ели.

Сам Серафим объявил себя Илией и открыл, что Бог дал ему ответственное поручение на предмет конца света. Суть же учения сводилась, естественно, к тому, что антихрист уже живет в мире и что ему покорились люди благородные (то-то их потом повырезали!) и образованные. Неоднократно назначалась дата конца света, но когда она проходила, «матушки» говорили, что он отсрочен по их молитвам. Утешались серафимовны тем, что у них есть оружие против антихриста: разноцветные восковые свечки и сухие ветки. Вот как антихрист приблизится, а свечки-то загорятся, а ветки-то распустятся, так он, убоявшись чудес, и отступит.

До сих пор все довольно обычно, а дальше уже интересно. Дальше – о том, что серафимовнам в церковь ходить можно, исповедоваться и причащаться можно, на клиросе петь можно… Тогда в чем же их особенность? – В том, что при всем при этом им нельзя верить священникам. Потому что тоже образованные, следовательно, интеллигенты, следовательно, только и думают о том, чтобы обмануть простой народ. Вообще же последовательниц Серафима отличает любовь к акафистам и к темной одежде.

Считается, что эта секта была благополучно искоренена. А по-моему, нет, тут уж позвольте мне выразить чисто народное недоверие. Потому что не раз наблюдала «истовую» улыбку батюшке в лицо и хмурый недоверчивый взгляд у него же за спиной. Не говоря уже об одеждах.

Так что я бы очень и очень подумала, прежде чем провозглашать образованный народ врагами веры, а необразованный – ее сторонниками. Такие сторонники уже были. Чем дело кончилось – тоже хорошо известно. А как пойдет искоренение интеллигентов, то, глядишь, и духовное училище сочтут чересчур высшим образованием…

Оно конечно, с образованными сложнее. Они вопросы задают. И ответ по модели «сам дурак» не проходит, а приходится поднапрячься и вспомнить, что надлежит быть разномыслию. И по мелочам его искоренять не стоит, – Отцы не рекомендуют, а рекомендуют, чтобы главным образом во всем была любовь.

Но все эти трудности – до поры до времени, а со временем они по большей части окупаются. Ну вот поверьте на слово человеку с солидным жизненным опытом: убежденный образованный человек стоек в вере. Гораздо более стоек, чем, например, тетка, которой другая тетка сказала, что если закажешь акафист в сорока церквях, то будет тебе квартира или другое какое счастье. А оно не состоялось… Никогда не слышали русскую народную поговорку об иконах: «Годится – молиться, не годится – горшки покрывать»? Ее, между прочим, не интеллигенты выдумали. И не госдеп внедрил.

Хороших людей хватает во всех слоях общества. Уродов тоже, дефицита не ощущается. Но противопоставлять порок и добродетель по образовательному цензу – занятие не только бесплодное, но и вредное.

Но озадачивает еще и другое. Ну хорошо, ну допустим, народ и интеллигенция несовместимы.

И что? Несколько раз в новейшей истории делались отчаянные попытки искоренить интеллигенцию. В результат имеем то, что имеем: ощутимую нравственную деградацию общества. А между тем все слышнее крики о том, что интеллигенты нам не нужны, что пусть хоть все уезжают, потому как все равно ничего не производят.

Это сильно напоминает неприязнь в Академии наук, которую специалисты по точным и естественным наукам испытывают к гуманитариям: много лет это было для меня загадкой, пока я из проходной реплики одного академика не уяснила себе, что «гуманитарными науками» они считают всяческий марксизм.

Это может стать сюжетом для отдельного обдумывания, а пока что скажу так: хотите жить без интеллигенции – живите. Но не без рекламных агентов, страховщиков и вообще «специалистов» по впариванию какой-то сверхъестественно ненужной дряни, а без врачей. Без учителей. Без инженеров.

А насчет того, что интеллигенты производят, чтобы долго не рассуждать, скажу так:

– техническая интеллигенция производит материальную основу экономики, то есть страну;

– гуманитарная интеллигенция производит здоровых и умных людей, то есть тот самый народ, от которого ее хотят оторвать демагогически настроенные специалисты по манипулированию общественным мнением.

И вообще: чье это дело сеять рознь и разделение? А? То-то.

Опубликовано: Православие и мир [Электронный ресурс]. – http://www.pravmir.ru/narod-i-intelligenciya-sovmestimy/. 16 октября 2012 г.