Текст книги "Альфа и Омега Марины Журинской. Эссе, статьи, интервью"

Самые меньшие братья[93]93
  Фрагмент статьи из журнала «Альфа и Омега». – № 3 (21), 1999 г.


[Закрыть]

Кто-то маленький жить собрался,

Зеленел, пушился, старался

Завтра в новом блеснуть плаще.

Анна Ахматова

Братья наши меньшие – так в странах христианской культуры называют животных, в особенности, разумеется, домашних. Растения у нас принято называть более обтекаемым, в сущности, мало обязывающим выражением «зеленые друзья», однако почему бы и не присвоить им «звание» самых меньших братьев? Дело даже не в том, что это вполне соответствует положению вещей в мире и поэтому укладывается в русло естественно-научных теорий, а в том, что такое название, как представляется, соответствует тому глубинному осознанию роли растений в жизни человека, которое проявляется в литературе. В этой статье мы и будем говорить в первую очередь о том, какими глазами смотрит на растения литература – и не только художественная.

В Библии, описывающей движение человечества к Богу, растениям уделяется достаточно места, чтобы можно было понять, насколько важна их роль в жизни человека. Растения часто упоминаются в притчах; так, в 4-й главе книги пророка Ионы пророк огорчается и раздражается оттого, что жители Ниневии покаялись перед Богом, и Тот пощадил город. Бог же произрастил большое растение, чтобы Иона укрывался в его тени от зноя, а на следующий день сделал так, что растение засохло, и раздражение пророка достигло от этого крайних степеней. И тогда Бог сказал ему, что если он так сокрушается о растении, то как же Ему, Богу, не жалеть города, в котором более ста двадцати тысяч человек и множество скота? Тем самым все живые существа – люди, животные, растения – выстраиваются в одну цепочку потому, что все они достойны любви и сожаления.

В Ветхом Завете человек вообще часто сравнивается с травой; это – напоминание о хрупкости, мимолетности человеческой жизни, о том, что физическая жизнь – явление временное и чрезмерные заботы о долголетии бесполезны. Самое знаменитое из этих сравнений принадлежит великому пророку Исайе (Ис. 40, 6): всякая плоть – трава; это сравнение повторено в Новом Завете в 1 Пет. 1, 24, и в нем мысль о хрупкости земной жизни выражена наиболее кратко и энергично. Этот библейский афоризм широко известен в цивилизованном мире. Незнакомство с ним людей, хотя и образованных, но получивших атеистическое воспитание, привело к комическому казусу: один из лучших романов известного американского фантаста Клиффорда Саймака был назван им парадоксальным образом «Всякая трава – плоть», потому что в нем речь идет о мыслящих растениях. Эти слова, очевидно, поставили переводчика и издателя в тупик, и они не нашли ничего лучшего, нежели выпустить в свет русский перевод под бледным и невразумительным названием «Все живое…». Так и теперь издают. Но не только хрупкость растений привлекает внимание Библии; в ней подчеркивается и их невероятная жизненная сила – на этот раз в сравнении с духовными возможностями человека. Здесь на первый план выступает способность маленького зернышка развиваться в мощное дерево или приносить обильные плоды, хотя последнее происходит не всегда. В притче о сеятеле говорится о том, что семя, посеянное при дороге, поклевали птицы; посеянное на неглубокой, каменистой почве быстро взошло, но ростки увяли под лучами солнца; посевы среди сорняков были заглушены ими, и только то зерно, что было посеяно в хорошую, добрую землю, проросло, вызрело и дало плоды. Значение этой притчи Христос объясняет так: если человек слышит Его слово и не понимает, то враг рода человеческого вытесняет слово правды, как птицы клюют зерно при дороге; если это слово человек даже и принимает с радостью, но при гонениях отступает, то слово было посеяно как бы на камне; посевы в сорняках означают, что человек слишком заботится о материальном, временном – богатстве и успехе, и его благие мысли и намерения оказываются бесплодными.

Таким образом, эта притча говорит о том, что только постоянный и разумный человек способен утвердиться в правде и усвоить ее себе на благо. Масштабы же этого блага, перерастающие сферу земной жизни и выводящие человека в вечность, рисует притча о горчичном зерне, которая говорит о том, что если человек усвоит хотя бы крохотное зернышко веры в вечную жизнь, то эта вера вырастет в мощное дерево и даст свои плоды – вечное спасение. Таким образом утверждается в Библии принципиальная схожесть растения и человека, состоящая в том, что они созданы единым Творцом, подчиняются общим законам бытия и достойны любви и внимания. Наверное, самая известная (если судить по числу упоминаний в литературе) из подобных евангельских притч – это притча о лилиях полевых (см. Мф. 6, 28–30). В греческом оригинале Евангелия в этом месте стоит слово, способное обрадовать любителей комнатных растений: кринум, обозначающее сейчас хорошо известное декоративное крупноцветковое растение. Правда, Библия, мягко говоря, значительно старше классификации Линнея, поэтому о каком точно растении здесь идет речь, выяснить затруднительно. Эту маленькую притчу хочется привести целиком:

…Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!

В притче заключается цепочка сравнений: лилии по красоте и великолепию сравниваются с царем Соломоном; по хрупкости своего существования – с людьми, что нам уже знакомо. Далее же следует весьма замечательное утверждение: Бог заботится о людях куда больше, чем о прекрасных цветах, и дает им больше, нежели блистательную, но эфемерную красоту.

Литературная виртуозность этой притчи (отмеченная в свое время Г. К. Честертоном) сделала ее, если можно так сказать, персонажем известного романа другого знаменитого американского фантаста, даже более известного у нас, чем К. Саймак. Речь идет о Рэе Бредбери и его книге «451° по Фаренгейту» – мрачной антиутопии, на которую все более и более походит наша жизнь. В романе рассказывается о мире, где царят высокие технологии, где люди не мыслят жизни без телевизора, а телеэкраны тем временем стали огромными, как стены, и в моду входят «гостиные», все четыре стены которых – это экраны, с которых виртуальные «родственники» ведут с хозяевами дома долгие бессмысленные разговоры, до боли напоминающие тексты нынешних «мыльных» сериалов. В этом мире человеку не разрешается оставаться наедине с собой, со своими мыслями, с природой (а значит – и с Богом); пешеходные прогулки заставляют полицию присматриваться к тем, кто не желает разъезжать на автомобилях со все более нечеловеческими скоростями: эти люди считаются подозрительными, и если их сбивает машина, общество вздыхает с облегчением. Реклама, световая, звуковая, цветная, лезет в глаза и уши на каждом шагу, в доме, в городе, в метро, и от нее некуда деться. Но главное в этом выморочном мире – строжайший запрет на чтение книг, даже на наличие книг в доме. По любому анонимному доносу к преступному владельцу книг выезжает пожарная команда и сжигает вместе с книгами дом, а если владелец не проявляет раскаяния, то и его самого. Эти пожарные просто не знают, что когда-то их работой было тушить пожары; теперь их единственная задача – жечь книги. Но вот как-то один из пожарных задумывается о смысле этой бессмысленной жизни. Размышления приводят его к тому, что при очередном вызове (и на этот раз вместе с домашней библиотекой была сожжена ее хозяйка, пожилая женщина) он совершает страшное преступление: крадет одну из книг. Это оказывается Библия, и он начинает ее читать кусками, по частям. И что-то меняется. Теперь, когда он едет в метро под оглушающие звуки рекламы, он борется с ней, с ее прорывом в сознание, вспоминая слова о полевых лилиях. И реклама отступает – лилии полевые победили зубную пасту.

Вспомнив о Бредбери, нельзя не привести его замечательный рассказ «Зеленое утро», в котором самые меньшие братья человека, пусть и огромные, оказались в состоянии преодолеть чуждость Марса, чтобы прийти на помощь человеку. Содержание этого рассказа вкратце таково: человек стремится вырваться с Земли, утратившей обаяние природного мира, все свои силы и средства вкладывает в полет на Марс… и выясняется, что он не может там жить: слишком мало атмосферного кислорода, старая планета утратила растительность. Здесь он обречен на жизнь инвалида, на Земле – даже если он сможет туда добраться – он будет нищим и несчастным. И тогда он просит дать ему мотоцикл и семена земных деревьев и уезжает один (с небольшим запасом кислорода, чтобы дышать, когда уж совсем невмоготу) в марсианскую пустыню. И день за днем сеет, а земля позади него остается все такой же сухой и безжизненной, и дождя все нет и нет. Наконец, на грани отчаяния, он в один из вечеров засыпает у костра. А ночью идет дождь, и утром обнаруживается, что таинственная планета с благодарностью приняла семена из другого мира и взрастила их с невероятной скоростью. Один из заключительных абзацев рассказа таков:

«Утро было зеленое. Насколько хватало глаз, к небу поднимались деревья. Не одно, не два, не десяток, а все те тысячи, что он посадил, семенами или саженцами. И не мелочь какая-нибудь, нет, не поросль, не хрупкие деревца, а мощные стволы, могучие деревья высотой с дом, зеленые-зеленые, огромные, округлые, пышные деревья с отливающей серебром листвой, шелестящие на ветру, длинные ряды деревьев на склонах холмов, лимонные деревья и липы, секвойи и мимозы, дубы и вязы, осины, вишни, клены, ясени, яблони, апельсиновые деревья, эвкалипты – подстегнутые буйным дождем, вскормленные чужой волшебной почвой».

Не правда ли, замечательная иллюстрация к словам о семенах, павших на добрую почву? Неудивительно, потому что Рэй Бредбери – не только писатель, но и христианский проповедник, и библейское понимание сосуществования природы и человека для него естественно и органично; он и сам чувствует и умеет показать, как помогают человеку его собратья по творению, пусть и лишенные разума, но не лишенные любви и красоты, как они умеют отвечать добром на доброе отношение к себе. В сущности, любить растения очень просто – нужно всего-навсего давать им жить.

Знаменательно отношение к растениям святителя Луки (Войно-Ясенецкого), выдающегося ученого-медика и иерарха-исповедника. Владыка пишет:

«В молитве Святому Духу именуем Его подателем жизни. И если даже в неорганической природе так ясно присутствие Духа, то, конечно, и растения и животных надо считать одухотворенными. Самый общий, самый распространенный в природе из всех даров Святого Дyxа есть дух жизни, и он, конечно, свойственен не только животным, но и растениям… весь растительный и животный мир обладает по крайней мере низшим из даров Святого Духа – духом жизни…»[94]94
  Архиепископ Лука Войно-Ясенецкий. Дух, душа, тело. Б. м., б. д. – С. 72, 75. – М.Ж.


[Закрыть]

Писатели многих стран и народов используют благодарный литературный прием – для того чтобы читатель уяснил, «хороший» перед ним персонаж, или «плохой», они показывают, как этот персонаж относится к растениям. И вот, в классической китайской прозе брошенная супруга князя утешается музыкой и созерцанием горшка белых хризантем. Злобная соперница повелевает отнять у нее музыкальный инструмент – она кротко отдает; затем следует требование расстаться с хризантемами – и княгиня отсылает цветы в сопровождении грустного стихотворения о том, что в разлуке с музыкой и дорогим супругом ей и хризантем не жалко. Это производит впечатление на князя; он отсылает разлучницу и возвращается к супруге. Мотив любви к цветам человека в беде – пожалуй, один из самых распространенных в мировой литературе. В сказочном мире, созданном пером Андерсена, больной ребенок в каморке под крышей любуется побегом в ящике за окном, а куст роз в «Снежной королеве» (особенно в переработке этой сказки Евгением Шварцем) становится центральным символическим двигателем всего сюжета. Однако совершенно особняком в сказочном саду Андерсена расположен печальный уголок, где разыгрывается действие одной из сказок, в которой много грусти и мало волшебства. Все там очень «жизненно», как любят говорить некоторые критики: дети посадили в клетку птичку и поместили туда же кусочек дерна с полевой маргариткой, чтобы было красивее. А потом они уехали на воскресенье, забыв и про птичку, и про цветок. Птичка, погибая от жажды, тем не менее не тронула цветка, хотя выщипала всю траву. Они очень жалели друг друга, но поделать ничего не могли. Птичка умерла, маргаритка завяла. Вернувшиеся дети устроили птичке торжественные похороны – еще бы, какая интересная игра! А цветок просто выбросили. Казалось бы, зачем все это? Как-то даже неловко после всех ужасов, которые натворили за прошедшие чуть ли не два века и взрослые, и – увы! – дети. Но давайте подумаем: может быть, оттого и происходят ужасы, что на «пустяки» внимания не обращают? Может быть, стоит встревожиться наконец оттого, что уже лет двадцать, как наши школьники в списке необходимых, на их взгляд, человеческих качеств доброту, как правило, опускают? Может быть, воспитание сердца все-таки необходимо? Вот и датский сказочник прошлого века умудрился показать связь бессердечия с безответственностью, жестокостью, эстетической тупостью, наконец – а при таком синдроме какой разговор может быть о полноценной личности…

* * *

К сожалению, современная художественная литература оставляет впечатление, что ей не до растений; в мире постмодернистских построений и людям-то выжить тяжело. Литература же, которую можно условно обозначить как познавательную, либо повествует о «пользе», которую можно извлекать из растений, либо оценивает их с точки зрения их «оккультной» ценности. Это, разумеется, достойно сожаления, но, тем не менее, утверждает растения в статусе самых меньших братьев: как и мы, они страдают от гримас общества потребления и мучаются в окружении неоязычества. Но поскольку не твари определяют судьбы творения, а Сам Творец, нам в нашем отношении к растениям полезно помнить, что они были – и будут! – лучшим украшением Райского Сада.

Опубликовано: Журнал «Фома». – № 1 (9), январь 2000 г.

Мир как содружество

Мне ли не пожалеем… города…

В котором… множество скота?

(Иона 4, 11)

К сожалению, мы слишком часто упускаем из вида единство тварного мира, одобренного его Создателем, и единство человека, созданного по образу и подобию Творца, Единого в Троичности, и вселенного в земной рай, чтобы жить там в окружении животных и растений.

Большинство из нас лишь время от времени, готовясь к исповеди, вспоминает предельно лаконичную формулу, согласно которой согрешивший против одной заповеди согрешает тем самым против всех их, а согрешивший против ближнего согрешает и против себя, и против Бога. Спаситель на вопрос о том, кто же тот ближний, которого следует возлюбить, ответил притчей о милосердном самарянине (см. Лк. 10, 30–37), в конце которой вопрошавший Христа законник признает, что ближним стал тот, кто оказал милость.

Да, оказывающий милость связывает себя с тем, кому он сделал добро, первозданными узами единого Божиего мира. А ведь в мире есть только одно добро, источник которого – в Боге, и это – любовь, и всяческое зло, от ненависти до равнодушия, – это только маски единого зла, представляющего собой искажение, извращение, отрицание добра и исходящего от диавола. Милость – это проявление любви ко всему творению; через нее человек возрастает в любви к Богу, и обратно: любя Творца, нельзя не любить тварь, без этого любовь становится ущербной. По словам преподобного Исаака Сирина, сердце милующее объемлет любовью всякую тварь и в этом уподобляется Богу.

Преподобный старец Силуан учил нас любить врагов, это достаточно хорошо известно. Но он же, как и ряд других святых (преподобный Симеон Новый Богослов, святители Феофан Затворник и Игнатий Брянчанинов, священноисповедник архиепископ Лука Войно-Ясенецкий), учил нас любить животных[95]95
  Небольшая книжка «Об отношении к животным», выпущенная в 1998 г. центром «Благо» Издательства Московской Патриархии, содержит тексты этих святых; она разошлась мгновенно и сейчас доступна только в библиотеках. Справедливости ради упомянем о том, что преподобный Силуан не рекомендует ласкать животных, но правило это, собственно говоря, относится только к иночествующим. – М.Ж.


[Закрыть]. А в своей книге «Дух, душа, тело» владыка Лука писал и о том, что растения тоже несут в себе дар Духа – жизнь, и тем самым могут быть включены в содружество живых тварей, объединяемых любовью. Писание призывает зверей и всякий скот хвалить Господа (см. Пс. 148, 10); следовательно, Богодухновенный автор рассматривал животных именно как входящих в содружество тварей Господних; потому-то и говорится: праведный печется и о жизни скота (Притч. 12, 10).

…А ведь мы берем в дом животных и растения, руководствуясь вроде бы самыми разнообразными идеями, блуждающими в мыслительном пространстве от медицины до эстетики, но в конечном итоге – сознаем мы это или не сознаем – для того, чтобы они стали нашими друзьями, потому что всякая душа человеческая пусть несознательно, но стремится восстановить райское содружество тварей. Почти все мы; есть и исключения.

Много лет назад я встретила на лестнице соседку, у которой из авоськи торчал зверски перекореженный, как-то ужасно смятый и выкрученный, но поражающий размерами и сочностью эпифиллюм (тогда его еще звали филлокактус, а потом стали звать просто декабрист, за то, что зимой цветет). Ком земли явно указывал, что эпифиллюм возрастал в ведре. Бледная, с грозно поблескивающими глазами, женщина цедила сквозь сжатые зубы:

– Не нужен он мне. Раньше цвел, так я его в ведро чернозема посадила, а он цвести перестал. А если не цветет, то зачем он мне нужен?

Я пыталась сказать, что пересадила она его неправильно, что объем земли должен быть гораздо меньше, а почва – беднее, с песочком и немножко с глиной. Но она просто не слушала, а смотрела мимо меня с ненавистью и сдавленным голосом говорила одно и то же:

– Не нужен он мне, если не цветет.

Я не очень люблю навязчивых, натянутых параллелей, но в данном случае это был именно материал для такого жанра, поскольку эта женщина «славилась» какой-то неистовой злобой по отношению ко всем окружающим. Так что давайте лучше считать, что среди нас таких нет, и вновь заявим, что домашние животные и комнатные растения привлекают нас тем, что с ними можно завязать отношения, близкие к дружеским. В самом деле, Честертон писал, что дружба – это когда не нужно ни целоваться, ни даже разговаривать много, – вот разве что чайник поставить. А все, что мы делаем для растений и животных в доме, – это и есть такой чайник, в прямом и переносном смысле.

Конечно, внешние побуждения при этом могут быть разными. Цветы-де украшают помещение и приносят пользу здоровью. Собака охраняет дом и с ней полезно прогуливаться. О кошках вообще слагают легенды и мифы современной цивилизации: они якобы лечат давление и сердечные болезни. О том, что кошки ловят мышей, почему-то в городе говорить не принято, но именно это-то они и могут.

Но вот такие мы, люди: иногда нам хочется казаться хуже, чем мы есть на самом деле (вообще-то, это свойство диктуется древним языческим стремлением скрыть настоящего себя от страшного мира, преисполненного зла и его носителей, злых духов). Поэтому мы придумываем какие-то утилитарные, «практичные» объяснения своим простым и хорошим чувствам, да так убедительно, что даже сами верим.

Ведь на самом деле квартиру можно украсить сотнями вполне доступных предметов, но почему-то не тянет ежедневно на них любоваться. А всякий, кто обзавелся каким-никаким домашним садиком, совершает по нему ежедневные прогулки, вдумчиво созерцая листики и старательно выискивая признаки новых почек, отросточков, не говоря уже о бутонах. Лекарства и разнообразные новейшие устройства способны помогать нам думать, что мы заботимся о своем здоровье, но странно выглядел бы человек, с умилением взирающий на коробочку витаминов (это возможно разве что в рекламе). Охране квартиры способствуют (очень относительно) стальные двери и хитроумные запоры, а собака против современных злоумышленников вряд ли устоит – но разве стальная дверь может радостно вилять хвостом, смотреть в глаза и буквально требовать, чтобы ее погладили по пушистой головке, да еще и сказали, что она хорошая? И что может сравниться в мире фармакологии с независимым с виду котом, который дремлет где-то на приличной дистанции от вас, но стоит вам перейти на другое место, как он, старательно притворяясь, что ему все равно, встает и перебирается туда, где ему будет удобно и соблюдать свое достоинство, и все-таки чувствовать, что он не один? Кстати, почему-то считается, что коты привязываются к месту, а не к людям. Так вот, это неправда[96]96
  В одном шотландском городке поставили в свое время памятник собаке, которая 14 лет жила на могиле своего хозяина. Жители городка ее кормили все это время. Я знаю случай, когда кот ушел жить на могилу своего хозяина. Его тоже кормили какое-то время, пытались увести с собой, но он упрямо возвращался. Дальнейшая его судьба мне неизвестна. – М.Ж.


[Закрыть]. Если человек не может, не в состоянии привязать к себе кота, то ему стоит задуматься о том, способен ли он вообще вызывать к себе приязненные чувства. Да и желает ли он этого? Может быть, он погружен в такую кромешную пучину эгоизма, что уверен, что не нуждается ни в чьей привязанности?

Мы попросту любим наши растения и наших домашних животных, и нечего этого стыдиться. Правда, для этой любви полезно установить границу: она не должна затмевать любовь к людям. Рассуждение о том, что собаки лучше и добрее людей – это сигнал о том, что говорящий обидчив, преисполнен разнообразных претензий к миру (а нередко – и к его Творцу) и требует к своей особе повышенного внимания.

Однако не будем осуждать некоторых собаковладельцев, скептически взирающих на собратьев по человечеству. Однажды я была на собачьей выставке. Некоторые из участников (я имею в виду людей) тут же продавали чемпионских детей, а чемпионша при этом сидела в корзинке и страдала; в общем, что-то похожее на темные времена рабства, когда детей продавали на глазах у матерей на вечную разлуку. И вот сидит довольно печальный дядечка и продает щенков тибетского терьера, красивой и редкой собаки. Вокруг него люди любуются, но не покупают. Круг эстетов прорывает дамочка досужего вида, из тех, кто во времена очередей врезался в любую очередь со страстным воплем «Что дают?». Здесь ей уже понятно «что», но назрел насущный вопрос «почем». Дядечка отвечает: 60 рублей (очень хороший щенок немецкой овчарки тогда стоил от 80 до 100, и ту же сотню получал сотрудник Академии наук без ученой степени). Дама, явно не собирающаяся посвятить себя взращиванию тибетского терьера, заводит светский разговор: «Почему так дорого?» Глядя на нее с тихой ненавистью, собачник разражается следующей тирадой:

– Да я бы их бесплатно раздавал, я бы вам его за рубль продал, но вы же его через неделю выбросите на помойку!

К сожалению, это правда. Я затрудняюсь припомнить, сколько именно котов и собак моих друзей происходили с помойки, но что-то очень много. Я была свидетелем того, как первоклассники отследили на помойке котенка, который уже здорово одичал, охотились на него два дня, изловили и, исполосованные до крови, преподнесли в дар любимой учительнице, кот которой незадолго до этого скончался, чтоб не скучала. Действительно, с этим тощим зверенышем было уже не до скуки. Только после мытья порванная маленькими когтями и зубками счастливая владелица и пара-тройка ее родичей, находившихся в таком же плачевном состоянии, обнаружили, что котенок черный, а не серый; дальнейшая его бурная жизнь заслуживает отдельного описания. А мои друзья, проходя мимо стройки, выловили щеночка, брошенного в банку с масляной краской. Две недели оттирали, выстригали – и выходили; получилась забавная лохматая собаченция. «Помойного» происхождения была и дымчатая красавица-персиянка, которую приносили нашему коту для продолжения рода. Ее, слепую еще и совершенно умирающую, нашла в мусоре собака наших знакомых и осторожно принесла хозяевам. Выкармливали из пипетки. Всем была хороша персиянка, а на конце хвоста у нее была белая кисточка, как у лисы; это прибавляло ей очарования, но уменьшало товарную ценность. Вот и выбросили.

Ну хорошо, понятно, что жестокость по отношению к животным недопустима; известно, что большинство тех, кто совершает преступления против жизни человека, в детстве мучали и убивали животных. Но, как и в отношениях с людьми, недопустимы равнодушие и небрежность, от которых гибнут растения, болеют и совершают разнообразные нехорошие поступки животные. Даже если их хорошо кормят.

Жил в нашем доме немецкий овчар, разочаровавший своих хозяев: они хотели иметь призовую собаку, а им на первой же выставке сказали, что дальше серебряной медали он не пойдет: очень большой вырос, превысил стандарт. Нет, его-то не бросили, его кормили, чесали, с ним гуляли… но все как-то холодно. Я до смерти не забуду, как однажды мы с ним встретились в лифте, когда он возвращался с прогулки. В лифте пес свернулся кольцом, иначе не помещался. И вдруг, покосившись на хозяйку и убедившись, что она отвернулась, он быстро лизнул мне руку, глядя жалобными глазами, – этот великан, выхоленный красавец, был обделен любовью и нуждался в ней.

Не могу не привести рассказ, в котором ничего не объясняется, но кое-что показывается. Одна пожилая женщина держала громадную собаку породы «московский дог» (черный дог с подшерстком, позволяющим ему не мерзнуть зимой; впоследствии порода была официально закрыта из-за частых случаев «неукротимой свирепости»). Собака была такой величины, что хозяйка на ней на лыжах каталась. Эта женщина всегда через клуб следила за судьбой потомства своей собаки. И вот однажды у той родился неудачный сын. Из первой семьи, в которую его передал клуб, его вернули: враждебен к детям. Вторая попытка – то же самое. Передали в питомник – тоже вернули, потому что никто не мог с ним справиться. Тогда пса подвергли унижению: вывели продавать на выставке, – это с его-то родословной! Добросовестная женщина пошла туда, чтобы предупреждать покупателей, что пес строптивый. Он очень понравился одному молодому человеку, тот сказал, что покупает, и, отмахиваясь от ее предупреждений, помчался покупать еду и ошейник. Правда, ей удалось обменяться с ним адресами (оказался иногородним). Принес кусок какой-то завалящей колбасы (это собаке, выращенной на научном рационе!) и мягкий замшевый ошейник (для зверюги, неоднократно срывавшейся со строгих!); скормил колбасу, встреченную с большим энтузиазмом, надел ошейник при полном непротивлении и… тот спокойно за ним пошел. На предупреждения насчет детей веселый молодой человек сказал, что у него их трое и что они с догом поладят. Через некоторое время написал, что дог ведет себя образцово и катает на себе детей. Что тут скажешь? – эти люди сумели подружиться с собакой, вот и все.

…Большая доля истины содержится в шутливом по первому впечатлению рассуждении о том, что желающий повиноваться заводит кота, желающий повелевать – собаку (в английском варианте: холостяки заводят себе собак, а старые девы – кошек). Действительно, чтобы кот не стал шкодливым безобразником с наглыми глазами и хулиганистыми повадками или тощей замордованной тварью, норовящей удрать, нужно его понять и устроить свою совместную жизнь с ним на взаимоудобных условиях (например, никогда не держите двери в квартире плотно закрытыми; кот считает это для себя личным оскорблением и может страшно отомстить, сделав под дверью лужу). Но при отсутствии чувства меры, стремления к той самой золотой середине, которая в системе православного богословия называется царским путем, внимание к коту легко перерастает в исступленное желание угодить ему, превратить его в маленького божка, иными словами – в кумиротворение. Правда, кошки как таковые в этом не виноваты. А широко известная собачья преданность может ввести в соблазн иного рода, может возбудить желание почувствовать себя могучим повелителем верного раба. И беда, если такой «раб» – не мелкий песик, а громадный зверь с мощной мускулатурой и страшными клыками, которыми он умеет пользоваться. Недаром приходится читать и слышать о том, как безответственный хозяин большого пса не только отпускает его бегать без поводка, сея ужас среди окружающих, но и гордится тем, что его собака убивает и калечит других собак и кошек; подчас он даже и сам натравливает ее на них – бывает, что и на людей тоже… Иногда это желание возвыситься, ощутив себя обладателем такой мощи, оборачивается и против несчастного гордеца: такая собака и на хозяина может напасть[97]97
  Вот рассказ ветеринара об уникальном случае наказания порока в мире животных. Был двор, в котором царила громадная псина, терроризировавшая всю живность. Однажды бандит напал на кота, который оказался страшно смекалистым: сделал вид, что смертельно испуган и рысцой устремился в глухой угол двора. Пес, нагло ухмыляясь, вперевалочку побежал за глупцом, предвкушая скорую и легкую расправу. Но не тут-то было: кот знал, что в этом углу стоит бочка. Добежал, вспрыгнул, повернулся лицом к нападавшему… две когтистых пощечины, легкий прыжок через спину врага – и котик уже без всякого притворства мгновенно улепетнул, оставив супостата в полном остолбенении. Через несколько дней ситуация повторилась в точности, но этот раз оказался последним: пса хватил инфаркт. – М.Ж.


[Закрыть].

Хорошо, можно спросить, а почему все-таки речь идет о дружбе, а не об обладании чем-то, имеющим определенную ценность? – Да потому, что от предмета обладания взаимности не требуется, а свои растения мы особенно любим тогда, когда они (как нам кажется, из чистой симпатии к нам) растут и цветут особенно привлекательно, пса, который явно отдает нам предпочтение, провозглашаем чудом учености, а кота, выказывающего нам свою постоянную привязанность, – попросту гениальным животным. От них всех нам нужна взаимность, хорошее к нам отношение. А это уже дружба.

Но прежде всего эту способность к дружбе должны проявить мы сами. А способность дружить – это не желание совместного веселого и необременительного времяпрепровождения, а прежде всего ответственность. «Мы в ответе за всех, кого приручили», – сказал Антуан де Сент-Экзюпери.

Так вот, это может показаться странным и непривычным, но если мы заводим себе растение, для начала следует убедиться, что дело не в том, чтобы оно нам нравилось, а в том, чтобы ему у нас было хорошо. А для такой уверенности нужно непредвзято оценивать свои возможности по уходу и предоставлению жилья по потребности растения. Любителям спать зимой с открытым окном лучше не беспокоиться – в иную ночь они даже снеголюбивую азалию могут заморозить. Форточку в холода можно открывать, только вставив в нее специальное приспособление, благодаря которому холодный воздух будет «перепрыгивать» через подоконник и обрушиваться непосредственно в комнату. А любителям погреться нужно помнить о том, что горячий и сухой воздух нашего отопления, да еще при зимнем недостатке света, губителен для большинства растений, и даже те кактусы, которые зимой не поливаются, требуют, чтобы в воздухе была влага. Если не принимать зимой мер по увлажнению воздуха в квартире и по нормализации в ней температуры (а ведь у нас так заведено: полстраны зимой мерзнет, а другая половина задыхается от отопления), то растения выживают с трудом. Тропические еще выносят теплую зимовку (с соответствующими досветкой и влажностью), а субтропическим нужно, чтобы было очень светло и очень прохладно.

Если не знать точно, на какую сторону света выходят наши окна и соответственно какая степень освещенности требуется тому или иному растению, дело у нас не пойдет. Хороший, опытный цветовод по виду растения понимает, как обстоят дела с его корнями, не тесно ли им, не мало ли земли, достаточно ли она хороша. И при правильном выборе места для растения, при правильной организации условий для него, при правильном питании и поливе (а для всего этого нужно испытывать именно дружеские чувства) растение платит живейшей привязанностью и теплой благодарностью, растет и цветет, и подчас «делает» то, на что его признают неспособным умные пособия и руководства: не в пример обильнее обещаемого цветет, ветвится, хотя пособия для любителей утверждают, что в комнатах этого не бывает, и так далее.