Текст книги "Альфа и Омега Марины Журинской. Эссе, статьи, интервью"

Церковь в мире

Зубы дракона

Отношения прогрессивной общественности с Церковью складываются не очень хорошо, можно сказать, нескладно, что, собственно говоря, означает, что совсем не складываются.

Церковь никак не хочет признать прогрессивную общественность своим светочем, вождем, критиком и учителем, а прогрессивная общественность в таком случае (по принципу а ежели ты так…) попросту отказывает Церкви в праве на существование.

Однако не будем уделять особого внимания тому непреложному факту, что сколь угодно подготовленные политтехнологи и философы все-таки не могут распоряжаться судьбами Церкви, и то, что это им непонятно, бросает тень на уровень их квалификации.

При этом на фоне тотального непонимания наблюдаются и некоторые мелкие, но выразительные недоразумения, к которым удобно подойти с чисто языковой точки зрения.

Так, дело не только в том, что строятся веские высказывания, крупным недостатком которых является то, что они слабо соответствуют действительности (например, «образованный человек верить не может»), но еще и в том, что люди, вещи и процессы называются как-то не так, а если и так, то с какой-то странной оценкой.

Русский язык христиан и русский язык атеистов разошлись не сейчас; достаточно назвать слова, обладающие для христиан безусловно порицательным смыслом, но имеющие в обиходе настолько положительное значение, что они зазывно фигурируют в рекламах и названиях товаров: «очарование, волшебство, прелесть» и т. д.; совсем недавно к ним присоединились «соблазн» и «искушение». Пережить это можно – при наличии минимального чувства юмора. Но есть и более серьезные случаи.

Кажется, в 1937 г. некий чин привез на подпись Борису Пастернаку письмо писателей, требующих смертной казни очередных «врагов народа». Пастернак подписывать отказался. Очень скоро к нему прибежал писатель П., занимавший довольно высокий пост в руководстве Союза писателей, и обрушил на него град упреков.

При этом присутствовал некий иностранный журналист, приблизительно знающий русский язык, но не понимающий, до какой мерзости отдельно взятый носитель этого языка мог дойти, и сообщил в печать, что писатель П. выражал свое восхищение мужественным и подлинно христианским поступком Пастернака. Дело было в том, что писатель П. назвал Пастернака «Христосиком». Мог ли наивный иноземец предположить, что имя Спасителя мира кто бы то ни было будет употреблять как осуждение?!

Наша беда, наша болезнь состоят в том, что стоит только назвать какое-то нестроение – и считается, что оно уже преодолено. Сейчас говорить о том, что атеистическое безумство далеко не преодолено, коль скоро оно живет и в умах, и в поступках, и в языке, – значит выставить себя человеком, мягко говоря, нудным и скандальным. Но если вслушаться и вчитаться…

Непонятно, почему так уж обязательно называть духовенство «клерикалами», потому что клерикалы – это те, кто требует для Церкви как минимум участия в управлении государством, как максимум – полноты этого управления, а нашим батюшкам, как правило, не до этого.

Честности ради признаем, что такие идеи проскальзывают в речах и писаниях мыслителей, взявших на себя ответственность выступать от имени Церкви, но подобные выступления – беда настолько распространенная, что рассматриваемый случай следует по справедливости считать частным.

А ведь если вспомнить, то клерикалами советская атеистическая пропаганда запросто называла всех, кто пытался заикнуться, что Церковь имеет какое-то, пусть ограниченное, право на существование, что в ней и в ее истории «наряду с недостатками», как принято было говорить про все на свете, есть и светлые моменты. Стопроцентное совпадение речевого употребления (точнее – искажения смысла в речевом употреблении) наводит на грустные размышления.

И впрямь, так ли уж прогрессивна прогрессивная общественность? Задаем этот вопрос, исходя из того, что прогресс предполагает какую-то новизну. А между тем в языке современной полемики для мыслящего человека нет наименования хуже, чем «ортодокс», что изначально значит просто «православный».

Ругательное значение закрепилось со времен бурных внутрипартийных дискуссий, и вовсе не потому, что в них атеисты обличали верующих или протестанты – православных (обе стороны диалога были в равной степени безбожниками), а потому, что «ортодоксия» символизирует упорядоченное, построенное по строгим правилам мышление, учитывающее полную реальную картину мироздания, и твердую нравственную позицию, между тем как большевистская «диалектика» позволяла сколь угодно легко манипулировать фактами и необоснованными умозаключениями (о нравственности умолчим).

Таковые свойства коммунистической словесности закрепились надолго; уже в начале 80-х годов некий преподаватель политэкономии социализма довольно цинично определял суть своей деятельности: «сижу тут и преимущества обосновываю». А кто не обосновывает, считая, что в жизни этих преимуществ как-то не видно, тот, значит, клеветник, мракобес и ортодокс. А уже когда пошла перестройка, газета «Правда» опубликовала большую статью о том, как марксистская философия (а чем мы хуже других!) определяет различие души и духа при том, что, разумеется, ни той, ни другого вовсе нет… Право же, большей «неортодоксальности» для марксистов измыслить трудно.

Само же слово «неортодоксальный» в том самом языке, унаследованном прогрессивно мыслящими публицистами, обозначает сплошное торжество полета вольной мысли, в то время как исконно оно означает не только «неправославный», но некоторым образом даже и «неправильный».

Но так далеко зашло стремление разрушить весь мир насилья, что оно распространяется и на законы мышления. И получается, что стремление правильными логическими способами искать и отстаивать истину, учитывая всю совокупность реальных фактов, – это плохо (ортодоксально), а умение добиваться искомого результата, отбросив всякую упорядоченность рассуждения, всякую внутреннюю логику и ориентацию на единую систему принципов, – это хорошо (неортодоксально).

Такая же судьба постигла в языке публицистики и слово «догма» и соответственно «догматик» и «догматический». В общем-то, «догма» значит «учение», слово «догматический» обозначает определенный аспект богословского рассмотрения, «догмат» – отдельное положение, входящее в систему церковного учения, «догматика» – богословская дисциплина, изучающая догматы, а «догматик» – специалист по догматике.

Кажется, чего уж тут браниться? Ан нет, к «догме» принято добавлять «застывшая, косная, устаревшая» и т. д., а «догматик» почему-то почти обязательно «узколобый». Интересно, может ли аксиома быть косной, а теорема – устаревшей? И даже самый неуспевающий семинарист, неоднократно «заваливавший» догматику и обиженный на преподавателя, вряд ли обвинит того в интеллектуальной ущербности.

И как-то так получается в прогрессивном языке, что само наличие догматов бросает мрачную тень на Церковь как явление и служит весомым аргументом против ее существования. К тому же если подумать, то нелюбовь к догме, то есть в конечном счете к принятому учению, гораздо глубже и шире, нежели нелюбовь к религии, но об этом нужно будет сказать ниже.

Еще чаще (и, откровенно говоря, еще безобразнее) употребляются слова «ересь» и«еретик».

В языке советской псевдогуманитарной паранауки эти слова были высшей похвалой. «Позволю себе высказать еретическую мысль», – говорил оратор со скромной улыбкой, и аудитория оживлялась, глаза блестели, внимание концентрировалось. Эта традиция даже древнее марксизма, ибо восходит к французскому философскому атеизму и к некоторым аспектам истории протестантизма.

При этом качества и свойства ересей во внимание не принимаются, будь они хоть распроизуверские, – все равно против Церкви, а значит, против существующего порядка, а значит, за свободу – и тем самым оправданы и хороши[137]137
  В свое время тогдашняя прогрессивная общественность немало попортила крови старообрядцам, зачислив их во враги существующего строя и тем самым в свои единомышленники. Поскольку эта идея тиражировалась в подпольной печати, полиция принимала свои меры. Конечно, старообрядцев еретиками невозможно ни считать, ни называть, но прогрессивная общественность до таких тонкостей не снисходила. – М.Ж.


[Закрыть].

И вот действительно отважный и движимый самопожертвованием врач Ален Бомбар пересекает океан один на маленькой лодке и без всяких съестных припасов, а главное – без пресной воды; его цель благородна: он хочет показать всем, кто рискует потерпеть крушение, что можно не умирать покорно от голода и жажды, а питаться рыбой, в которой и влаги достаточно. А лодочка его называется «Еретик», – вот такое представление о ереси у этого умного и порядочного человека, так что какой уж спрос с не столь умных и не столь порядочных…

Такое возвеличивание ереси основано на простом незнании. Если показать адепту и певцу свободной мысли настоящих еретиков (например, погановских подземных сидельцев) и сказать, что вот это и есть его идеал, он будет шокирован, – правда, не собственным неразумием, а очередными «кознями церковников», пытающихся сбить его с толка.

Но кроме незнания здесь действует еще и элементарный негативизм; от него, строго говоря, и незнание. Все, связанное с Церковью, считается заведомо недостойным интеллектуального рассмотрения, одним словом, «религиозные предрассудки и суеверия». Тоже мрачное наследие советской атеистической пропаганды. А вне интеллектуального рассмотрения все позволено…

Однако нужно сказать, что и в собственно научных областях представители единственно правильного и передового учения (кажется, нас кто-то недавно призывал к нему вернуться, точнее, призывал руководство страны ввести его как обязательное) придерживались тех же воззрений, отвергая систему научных постулатов (догмы!) и научную преемственность и провозглашая необходимость конфликтного развития науки через борьбу нового со старым (грубо говоря – студентов с профессорами). А на производстве токари боролись с инженерами.

Вот все и доборолись. Не будучи специалистом по истории науки, но имея возможность наблюдать бытие некоторого ее фрагмента, я в свое время очень огорчалась тому, что научные теории не разрабатываются до логического конца (чаще всего – увы! – за смертью их создателей), что исследователи предпочитают выдвигать и продвигать во что бы то ни стало собственные идеи («всяк за свою модель борец», – пелось в академическом капустнике), а не корпеть над уже существующими, добросовестно их анализируя, выискивая как ошибки, так и пути плодотворного развития… А сколько сил и средств тратилось – и тратится до сих пор – на всякие шарлатанские «открытия», о которых можно сказать разве только то, что они действительно еретические, причем в научном, а не в религиозном смысле…

Наконец, выше упоминалось слово «мракобес». Слово это нехорошее, обозначает религиозные заблуждения самого темного (мрачного) свойства. Но подумаем, за что ныне можно получить именование мракобеса в публицистике?

Мракобесом могут назвать того, кто:

● против абортов,

● против содомии,

● против разводов,

● против порнографии,

● не приемлет курение и пьянство,

● категорически и безоговорочно против наркотиков,

● порицает сквернословие,

● наконец, считает, что чистая совесть важнее успеха.

Короче говоря, это даже не хороший человек (для того, чтобы считаться хорошим человеком, нужны и позитивные добродетели), а просто нормальный. Какое же сальто-мортале нужно претерпеть, чтобы восставать против этих нормальных качеств и свойств! Кстати, «сальто-мортале» означает буквально «смертельный прыжок», но это так, к слову.

От слов своих осудишься, говорит Спаситель (Мф. 12, 37). Кто может поручиться, что эти суровые слова не относятся к словесному злоупотреблению, к выворачиванию смыслов, к порицанию доброго и возвеличиванию злого? Что хорошего произошло в результате такого вот словесного богоборчества, за которым, разумеется, кроется богоборчество в действии (как минимум – склонность к нему)? А главное – почему повторение стародавних заблуждений, которые в прошлом веке отлились в стройную, всеобъемлющую картину самоубийственной политики и идеологии, нужно называть прогрессивными убеждениями?

* * *

Ответа на этот вопрос мы не получим, во всяком случае, в системе рационального мышления. Что ж, обратимся за подсказкой к кладезю мышления иррационального – к мифологии.

Существует довольно обширный ареал мифов, в которых древний змий предстает в облике дракона. Оставим пока что в стороне те, в которых дракон служит подателем добра; добро при этом имеет чисто материальный характер и «подается» в обмен на человеческую жертву.

Таких мифов немало, но немало и таких, в которых дракон – древнее, злобное, коварное чудовище, лишенное каких бы то ни было положительных свойств.

Герои побеждают драконов, но иногда этого оказывается недостаточно: оказывается, если посеять в землю зубы покойного чудовища, то из них вырастают свирепые воины (заметьте, вовсе не дракончики!).

В те времена, когда знакомились с греческой мифологией не по мультикам, а по книгам, прекрасно знали, что «посеять зубы дракона» – значит поощрять вражду и ненависть, значит протаскивать в мир зло под новой личиной, поскольку в старой оно потерпело поражение.

Зубы дракона – это символ непреодоленного зла, неискорененного греха, а бывает, что и стремления попользоваться остатками драконьей мощи. Зубы дракона – еще и символ того, что дракона мало просто физически уничтожить. Замечательно выразил эту идею писатель-христианин Евгений Шварц в пьесе, которая так и называется – «Дракон»: убитый дракон продолжает делать свое черное дело в тех людях, которые, казалось бы, только что бурно радовались победе над своим вековечным угнетателем.

В конце пьесы говорится, что дракона нужно убить в себе. Тот, кто это хотя бы понимает, – уже на пути к свободе. Тот, кто не понимает, – в ослеплении своем служит дракону, тем более что тот принимает обличье, способное привлечь к себе сторонников современности и раскрепощенности.

Опубликовано: Православие и мир [Электронный ресурс]. – http://www.pravmir.ru/zuby-drakona/. 21 сентября 2011 г.

Детские игры

Аще не будете как дети… Это было сказано Спасителем, когда дети рвались к Нему, а взрослые их ради порядка и благолепия не пускали. Потому что подчас детское стремление к Богу важнее порядка и благолепия.

Но значит ли это, что детский тип поведения всегда и во всем предпочтительней взрослого? – а вот и нет; дети (опять-таки не все) капризны, эгоистичны, жестоки и, что уж греха таить, невежественны. Разумеется, в семье с любящими и вдумчивыми родителями эти свойства потихоньку преодолеваются, хотя и тоже не всегда. Но ясно одно: детская модель поведения в социуме крайне неудобна. Так вот и говорят: infante terrible, «ужасный ребенок», про такого взрослого, который своей взбалмошностью, непредсказуемостью, нежеланием считаться с людьми и отказом от понимания последствий своих поступков превращает жизнь окружающих в кошмар. В ряде случаев поведение такого инфанта вполне вписывается в статью советского уголовного кодекса: «хулиганство, совершенное с особым цинизмом». Формулировка довольно мутная, но иногда жизнь предлагает к ней неплохие иллюстрации.

Увы, рука об руку с тем, что мы стали «более лучше» жить, участились и случаи, так сказать, бытового вандализма. При этом кто-то, например, машины поджигает (это считается социальным протестом), кто-то рубит топором (это чаще в плане личной мести), а кто-то разрисовывает. И если вашу машину разрисовали скверными словами или символами, имеющими оскорбительный характер, это плохо, так что, кажется, хуже некуда. Но представьте себе, если ее разрисовали неуклюжими каляками-маляками… Согласитесь, что в этом есть нечто особо гнусное.

Это я к тому, что некоторый дурно воспитанный молодой человек решил порезвиться на территории, которую считает своей вотчиной, хотя это и не так; просто ряд его друзей-приятелей ему это позволяет, потому как прикольно[138]138
  В 2012 г. блогер Артемий Лебедев в своем ЖЖ объявил конкурс на лучшую карикатуру на Патриарха Кирилла. – Ред.


[Закрыть].

И ничего лучшего он не нашел, кроме как мерзко поглумиться над человеком, пользующимся уважением очень и очень многих, которые называют этого человека своим Предстоятелем, потому что он перед Престолом молится от своего имени и от имени нас всех.

Я этого молодого человека, вообще-то, не читаю, и мне глубоко безразлично, топовый он блогер или какой. Для меня блогер – это род занятий, а не чин. Так, вроде доминошника или в лучшем случае шахматиста. А то, что они на этом получают деньги, мне неинтересно. Так вот, в пору знакомства с Интернетом я посмотрела текст этого молодого человека – и закрыла за ненадобностью, потому что количество сквернословия совершенно зашкаливает. И не то чтобы какое-никакое худсредство (некоторые в это верят, я – нет), а так. Простите за выражение, словесная рвота. Через какое-то время повторила эксперимент с тем же результатом. И забыла.

А тут поднимается крик и шум и серьезные люди серьезно негодуют. Ну посмотрела, кажется, три или четыре «картинки» – и такая тоска взяла, как сотникову дочь в «Майской ночи», которая, затосковав при виде кошки с железными когтями, за саблю схватилась.

Потому что глупо. Не смешно. Не художественно. Ни проблеска таланта. Ни намека на искусство. Ни на молекулу какой-было осмысленности. А посему – гнусно и мерзко. По сравнению с этим приличными людьми могут показаться молодые персидские аристократы, которые во время оно по субботам гонялись за евреями, чтобы их убивать, потому что еврей в субботу сопротивляться не имеет права согласно вероучению. Короче говоря, это тот этап развития культуры, который может по достоинству быть назван деградансом.

И вот как-то понятно, что с воспитательными мерами уже поздно и всякую надежду в этом отношении следует возложить на персонажа, печально известного как жареный петух. Поэтому думаю, что нам стоит в очередной раз изумиться долготерпению Божию и заняться своими делами.

Конечно, исполнен достоинства следующий предлагаемый шаг: взять и покинуть пространство ЖЖ. Оно вроде бы и возвышенно, и благородно. Но кое-что хотелось бы со всей почтительностью возразить.

Из жизни юных хулиганов известно, что они борются за жизненное пространство: «Ты в наш двор не ходи, а то получишь, а мы в твой двор ходить будем, и туда ты тоже не ходи, потому что мешаешься». Такой нормальный подход несовершеннолетних отморозков, аналог которого в области экономики: «Что мое, то мое, а об вашем-то мы и поговорим». И тогда получается, что мы уходим, оставляя их безнаказанно и невозбранно резвиться на отвоеванной территории.

А мне вот уходить не хочется. Я в ЖЖ практически не пишу, но у меня там во френдленте, наверное, десяток приятных людей, и я читаю их тексты о вере, об искусстве и немножко о науке. Ну и о котах, как же без этого. И какие-то заметки им посылаю. И устанавливаются действительно добрые отношения. Так что мне представляется более привлекательным другой предложенный способ реагирования: в рамках установленной процедуры довести до сведения тех, кто играет в ЖЖ какую-то административную роль, что нас эта «публикация» не устраивает, более того – глубоко задевает. Ни один администратор не любит, когда ему подают заявление. Если же ему подают много заявлений, и все по одному и тому же поводу, он начинает испытывать здоровое раздражение по адресу этого «повода». И даже, может быть, буркнет что-нибудь вроде: «Ты бы, повод, потише орудовал бы, а?»

Вот что еще хотелось бы заметить. На безбрежных просторах русского инета, в общем, довольно часто встречаются выпады – не такие ни с чем не сообразные по уровню, как этот, больше всего похожий на бессмысленную и неосознанную ругань уличной шпаны вслед приличным людям, а более продуманные, более тем самым страшные по своим последствиям – и в первую очередь для тех, кто их предпринимает. И адресованы они бывают Пресвятой Троице, Господу нашему и Его Пречистой Матери. То есть это богохульство, в том числе и хула на Духа, которая, как сказал Христос, не прощается. А ведь было нам сказано, что горе тем, из-за кого имя Божие хулится у язычников. То есть опять-таки нам.

Горе нам потому, что мы это не только равнодушно пропускаем, но подчас и провоцируем собственным непродуманным поведением, косноязычными фразами, легкой вероучительной безграмотностью (а бывает, что и тяжелой). И нужно признать, что ситуация достаточно запущенная. Можно понять тех, кто уже не видит никакого из нее выхода, кроме силового. Но выход этот иллюзорен. Наверное, стоит трезво признать, что мы не античные герои, чтобы одним махом рубить всякие гордиевы узлы, – и утешиться тем, что античные герои для нас – не совсем образец для подражания.

И ни на минуту не забывать, что наша цель – нести людям свет Христов и мир, а как это делать, нам уже сказали: «Стяжи Дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся». Эти слова преподобного Серафима должны буквально жить в нас в пору испытаний.

Опубликовано: Фома [Электронный ресурс]. — http://www. foma.ru/detskie-igryi.html . 10 сентября 2012 г. Православие и мир [Электронный ресурс]. – http://www.pravmir.ru/detskieigry/. 10 сентября 2012 г.