Текст книги "Моря российской Арктики"

Ледорез «Литке» проходит Северным морским путем с востока на запад за одну навигацию

Именно в море Лаптевых произошли самые драматические события первого в истории безаварийного плавания ледореза «Литке» с востока на запад за одну навигацию по Северному морскому пути. 28 июня 1934 г. ледорез вышел из Владивостока. Капитаном на нем был опытный полярный судоводитель Н. М. Николаев, а руководителем научной части экспедиции – профессор В. Ю. Визе.

В том году состояние льдов в Чукотском море было более благоприятным, чем в предыдущие несколько лет. Но все же льды в районе мыса Шмидта, сплотившиеся под воздействием северо-западных ветров, задержали судно на 10 суток. В это время находившийся на борту небольшой самолет «Ш-2» под управлением летчика Ф. К. Куканова совершил ледовую разведку в северной части пролива Лонга. Было решено при плавании держаться вблизи берега.

25 июля восточные ветры несколько разредили льды, и «Литке» продолжил плавание на запад по прибрежной полынье шириною от 1 до 3 миль. Через трое суток, пройдя мыс Шелагский, судно вышло на чистую воду. Безусловно, плавание ледореза у берегов Чукотки было затруднено наличием на навигационных картах крайне малого числа глубин в прибрежной части моря, а также отсутствием на берегу навигационных знаков.

Ледорезу пришлось форсировать полосы довольно сплоченных льдов севернее Медвежьих островов. В тогда в еще мало изученном Восточно-Сибирском море удалось провести гидрологические исследования на разрезе от Медвежьих островов к Новосибирским. Вместе с тем через каждые 5 миль измеряли глубину моря. Было обнаружено отжимное течение в западной части Восточно-Сибирского моря. В середине пролива Дмитрия Лаптева «Литке» совершенно неожиданно обнаружил не показанную на карте банку с наименьшими глубинами над ней 7 м.

Приняв в бухте Тикси на борт 850 т угля, ледорез направился к островам Комсомольской Правды, форсировав по пути полосу льда шириной около 90 миль. Там на зимовке стояли пароходы Первой ленской экспедиции, которые в предшествующем году не смогли достичь пунктов назначения.

Зимовавшие пароходы, которые «Литке» должен был освободить, стояли в неподвижном припайном льду, сплошь покрывавшем пролив между островами Комсомольской Правды. Кратчайшее расстояние до судов составляло 5 миль. Вначале толщина припая была невелика, и ледорез продвигался вперед довольно успешно. Но вскоре толщина льда стала увеличиваться и достигла 1,5 м. «Литке» начал пробиваться сквозь толщу льда со значительным трудом, отвоевывая метр за метром. Подрыв льда аммоналом не дал значительных результатов. «Литке» преодолел 5 миль припая за пять суток напряженной и непрерывной работы. Это был действительно подвиг всего экипажа ледореза. Только 17 августа «Литке» подошел к плененным судам, которые приветствовали своего освободителя из ледового плена ружейными залпами и криками «Ура!».

Суда «Володарский», «Правда» и «Товарищ Сталин» были освобождены и выведены на чистую воду. «Литке» оставался на месте и в течение четырех суток устранял полученные в бою с припайным льдом повреждения форштевня и носовой части корпуса. «Володарский» направился в бухту Тикси за углем, «Правда» пошла в бухту Нордвик для выгрузки грузов, вывезенных из Архангельска в 1933 г., а «Товарищ Сталин» остался вместе с «Литке», так как ледорезу предстояло провести его через льды Карского моря в Диксон.

Во время стоянки у островов Комсомольской Правды самолет с ледореза провел ледовую разведку в восточной части пролива Вилькицкого и выяснил, что там находится перемычка невзломанного льда шириной около 12–15 миль. Через несколько дней в этой перемычке канал пробил ледокол «Ермак», который выводил в море Лаптевых суда Второй ленской экспедиции.

Ледорез «Литке» в крупнобитых льдах

Воспользовавшись каналом, «Литке» вошел в пролив Вилькицкого и форсировал его, ведя за собой пароход «Товарищ Сталин» и речной буксир «Партизан Щетинкин». 2 сентября ледорез прибыл к Диксону, а 20 сентября его встречали в Мурманске. Беспримерный сквозной рейс по Северному морскому пути был успешно завершен.

Кстати, именно пароход «Правда» доставил в бухту Нордвик разведочно-буровое оборудование для бурения обнаруженных там соляных куполов и месторождений нефти. В ходе этих разведочных работ были обнаружены многочисленные соляные купола в Хатангском районе, на острове Бегичева, на полуострове Пакса (бухта Нордвик) и в устье Анабара. В 1936 г. пароход «Смоленск» вывез на Дальний Восток первые сотни тонн нордвикской соли. Эта соль шла на снабжение рыбных промыслов Дальнего Востока, пользовавшихся до этого солью, привозимой из портов Черного моря.

В настоящее время ученые имеют общее представление о схеме постоянных течений моря Лаптевых. Как и в других морях Северного полушария, эта схема носит циклонический характер, т. е. движение вод направлено против часовой стрелки. Вынос Леной громадных масс пресной воды в море образует Ле́нское сточное течение, направленное от устья Лены на северо-восток. Существенную часть общей схемы течений составляет течение, идущее от пролива Вилькицкого вдоль побережья Таймыра на юг и далее на юго-восток, а также течение, перемещающее воды самой северной части моря с востока на запад.

Приливная волна входит в море с севера и распространяется к берегам, затухая и деформируясь по мере приближения к ним. Величина прилива обычно невелика – около 0,5 м. Только в Хатангском заливе максимальный размах приливных колебаний уровня превышает 2 м. Это объясняется постепенным уменьшением глубины и ширины залива от устья к вершине. Приливная волна, пришедшая в Хатангский залив, распространяется почти на 500 км вверх по Хатанге. Это один из редких случаев такого глубокого проникновения прилива в реку. В других реках наличие дельты вызывает быстрое гашение приливной волны.

В море Лаптевых лед существует постоянно. Большую часть года море сплошь покрыто льдом, и только в августе и сентябре часть его свободна ото льдов. Зимой в отмелой юго-восточной части моря образуется обширный береговой припай, площадь которого составляет примерно ⅓ площади моря. В северо-западной части моря припай развит слабее. С севера к припаю примыкают сплошные дрейфующие льды. При сильных ветрах с южных направлений они отходят к северу и образуется пространство чистой воды – заприпайная полынья, которая обычно наблюдается к северо-западу от острова Котельный. Известные полярные гидрологи – профессор А. Д. Добровольский и Б. С. Залогин образно охарактеризовали эту полынью так: «Она играет существенную роль в тепловом режиме моря, так как через нее, как через форточку, море интенсивно отдает тепло атмосфере».

ГЛАВА 4
ВОСТОЧНО-СИБИРСКОЕ МОРЕ

Где многие народы тщатся

Драгих мне в дар ловить зверей,

Едва покров себе имея,

Смеются лютости Борея,

Чудовищам дерзают в след,

Где верьх до облак простирает,

Угрюмы тучи раздирает

Поднявшись с дна морского лед.

М.В.Ломоносов

Первые плавания сибирских казаков и промышленников по Восточно-Сибирскому морю. Открытие устьев Индигирки и Колымы

Четвертым арктическим морем России является Восто́чно-Сиби́рское. С запада его ограничивают Новосибирские острова, а с востока – острова Врангеля и Ге́ральд. На севере море переходит в Северный Ледовитый океан. Восточно-Сибирское море сообщается с соседними морями на западе проливами – Дмитрия Лаптева, Этерикан и Санникова, на востоке – проливом Ло́нга (этот пролив чаще всего в период арктической навигации забит тяжелыми льдами, которые нагоняют сюда устойчивые ветры с северных румбов). Море вытянуто с северо-запада на юго-восток. Максимальная глубина – всего 155 м, средняя глубина – 58 м. Это море – одно из наиболее мелководных арктических морей с небольшим объемом воды.

Климат Восточно-Сибирского моря полярный, морской, но со значительным влиянием воздушных масс азиатской части континента. Для зимы характерна спокойная безоблачная погода. Иногда в западную часть моря поступают циклоны из Атлантики. В юго-восточную часть приходят тихоокеанские циклоны. Они, не повышая температуру воздуха, усиливают ветры, метели, увеличивают облачность.

Там, где горы подходят близко к берегу, циклоны, движущиеся от Япо́нского моря на север, вызывают фены (фены возникают, когда потоки воздуха, перевалив через горы, с большой скоростью движутся вниз. В результате воздух нагревается, а его влажность понижается. Поэтому фён в большинстве случаев сопровождается ясной и сухой погодой, но ветер достигает силы шторма).

Многие участки побережий Восточно-Сибирского моря, как и моря Лаптевых, сложены из слоев песка и ископаемого льда и в настоящее время быстро размываются. Нередко в размываемых обнажениях находят остатки растений и животных, заселявших раньше побережье моря. Подлинные кладбища ископаемых животных найдены в Хапташи́нском и Ойяго́сском ярах (обрывах, крутых высоких берегах), расположенных недалеко от пролива Дмитрия Лаптева. Морской берег там заканчивается глинистыми обрывами, переслоенными льдом. Волны, а также вода в трещинах грунта подмывают и разрушают берег. Время от времени огромные глыбы грунта срываются и падают в воду. Морские волны разбивают их и превращают в слои мелкого песка, среди которых лежат чисто вымытые кости животных.

Физическая карта Восточно-Сибирского моря

В XVIII–XX вв. промышленники приезжали сюда летом. Когда ветер отгонял воду от берега, они спускались на обнажившееся дно моря и собирали ценные бивни мамонтов. Академик РАН, путешественник и исследователь Сибири и Дальнего Востока А. Ф. Миддендорф вполне справедливо назвал этот район «Мамонтовым берегом». Считается, что по обилию костей мамонтов этот район не имеет себе равных на всем земном шаре. Здесь обнаружены не только бивни, но и хорошо сохранившиеся другие кости скелетов мамонтов и носорогов. «Мамонтовый берег» дал возможность собрать целые скелеты мамонтов и древних носорогов, которые находятся сейчас в музеях различных стран. На этом берегу были найдены даже целые туши мамонтов с неразложившимся мясом, кожей, внутренностями.

На побережье Восточно-Сибирского моря располагаются устья многих сибирских рек: Хромы, Индиги́рки, Алазеи, Колымы́, Чауна и др. А сами эти реки являлись естественными путями для проникновения в глубь сибирской территории русских первопроходцев.

Вероятнее всего, первым русским и первым европейцем, прошедшим в Восточно-Сибирское море проливом, который впоследствии был назван в честь Д. Я. Лаптева, был казак И. И. Ребров. Он, плывя по этому морю на восток, обнаружил устье Индигирки, по которой поднялся на 600 км и выше устья реки Уяндины – ее левого притока – «два днища», т. е. в двух днях езды от устья, основал Уяндинское зимовье. Там он провел более двух лет и возвратился в Якутск только летом 1641 г.

Летом 1637 г. казаки под командой енисейского служилого Постника Иванова Губаря продвинулись на восток по долине реки Туостах – правого притока Яны. С помощью проводников-юкагиров за четыре недели казаки перешли через хребет, который уже в XX в. был назван в честь исследователя Сибири Ивана Дементьевича Черского, и достигли Индигирки. Там они в наскоро срубленном зимовье (названном впоследствии Зашиверским) выдержали «крепкий бой» с юкагирами и, сломив сопротивление нападавших, собрали с них ясак. Спешно построив лодки, казаки прошли вверх по реке, собирая ясак с юкагиров. Возвратившись в зимовье, Постник оставил там 16 человек, а с остальными вышел в обратный путь в Якутск.

С его слов якутские воеводы доложили в Москву о новых землях: «А Юкагирская-де, государь, землица людна и Индигерская река рыбна, будет-де, государь, впред на Индигерской реке в Юкагирской землице и 100 человек служивых людей, и тем-де людем мошно сытым быть рыбою и зверем без хлеба. И в Индигерь-де, государь, реку многие реки впали, а соболя и зверя всякого много во всем по тем рекам и землям. Да у юкагирских же-де, государь, людей, серебро есть, а где-де они серебро емлют, того он Посничко не ведает. И про иные-де ему многие землицы юкагиры росказывали».

Так что Постник Иванов принес первые сведения о реках Колыме и Погыче, расположенной еще далее к востоку (речь шла о реке Анадырь).

Оставленные на Индигирке казаки летом 1640 г. под командой тобольского казака Ивана Родионова Ерастова (Велькова) поплыли вниз по реке и собрали ясак с юкагиров по Средней Индигирке. Следующим летом И. Р. Ерастов добрался до устья реки. От местного племенного вождя он узнал о реке Алазее, расположенной к востоку от Индигирки, на которой также жили юкагиры. Он построил коч и морем перешел в ее устье, т. е. совершил второе (после И. И. Реброва) бесспорно доказанное плавание русских по Восточно-Сибирскому морю. На Алазее русские кроме юкагиров встретили новый для себя народ – оленных чукчей.

И. Р. Ерастов поднялся по Алазее до границы леса (69° с. ш.), построил там зимовье и зимовал в нем. В июне 1642 г. после ледохода он отправил часть казаков с собранным ясаком на коче по морю, а с остальными прошел в верховья Алазеи и собрал там ясак с лесных юкагиров, живущих близ Алазейского плоскогорья. Глубокой осенью на оленях он перешел с Верхней Алазеи, проследив ее почти по всей длине (1590 км), в бассейн Индигирки, где провел следующую зиму. Только летом 1643 г. он морем доставил ясак в Якутск, плавая по Восточно-Сибирскому морю и морю Лаптевых.

Летом 1641 г. к устью Индигирки морским путем пытались пройти на трех кочах отряд казачьего пятидесятника Федора Ч рки и две группы промышленников во главе с Вижимцевым и Яковом Тверяковым. Коч Ф. Чюрки потерпел крушение между устьем Яны и мысом Святой Нос, расположенным у западного входа в пролив Дмитрия Лаптева. Место крушения коча мореходы в XVII в. назвали «Чюркиным разбоем», т. е. местом кораблекрушения судна Чюрки, а близлежащий мыс – мысом Чюркина (теперь мыс Чуркина).

Коч Ф. Чюрки, видимо, выбросило на обширную отмель, прилегающую к мысу. Кочи промышленников продвинулись немного дальше, но их также выбросило на кошку – подводную мель, тянущуюся от берега. Спасшиеся казаки и промышленники пытались пройти по суше к Индигирке, но большинство из них погибло в пути.

О судьбе полярных мореходов, затертых льдами, рассказал якутский служилый Тимофей Булдаков, который осенью 1651 г. плавал по Восточно-Сибирскому морю во главе «каравана из пяти кочей». Против входа в узкую Хромску губу, куда впадает Хрома (примерно в 230 км восточнее мыса Святой Нос), «пристигла ночная пора, стало темно, и наутрие море стало замерзло». «И мы, Тимошка, – писал Т. Булдаков, – стали пятью кочами на простой воде вместе… а от земли недалече. И стояли в том месте три дни, и лед почал быть толщиною на ладонь, и хотели волочитца на землю на нартах, и в Семень день (1 (11) сентября. – Прим. авт.)… потянули ветры отдерные от земли в море, и нас со лдом вместе отнесло в море. и несло нас со лдом в море пятеры сутки, и на море ветры утихли, и лед в море остановился, и море стало и замерзло одною ночью; и на третий день почал лед человека вздымать, и мы учали проведывать земли, к которой стороне, не убоячись смерти, ходить по человеку и по два и по три».

Удалось набрести на коч служилого Андрея Горелого, тоже замерзший во льду. Но через несколько дней внезапно «с моря вода прибыла и почала лед ломать. носило нас в море пятеры сутки, и ветры притихли, и почали почемержи мерзнуть». Как только окреп лед, мореплаватели «не хотя на тех кочах напрасною нужною смертию помереть без дров и без харчю и с соляной морской воды перецынжали, – а в море лед ходит по водам без ветру и затирает теми лды заторы болшие». Путешественники решили вновь попытаться разыскать путь на берег. Выгруженные из кочей запасы продуктов разнесло льдами, а люди на нартах и веревках перебирались со льдины на льдину и с великим трудом добрались до земли за 9 дней. «Вышед на землю, поделали нартишки и лыжишка» и наконец, «с великою нужею, холодни и голодни, наги и босы» достигли Уяндинского зимовья.

Сибирский коч

Так что путь первопроходцев на суше был отмечен многими могильными крестами, а для погибших в море могилой становились мрачные полярные пучины.

В 1641 г. из Якутска через горы на Индигирку прошел казачий отряд Дмитрия Михайловича Зыряна по прозвищу Ярило (Ярилков). А весной следующего года группа служилых и промышленных людей из Нижнего Индигирского зимовья во главе с Д. М. Зыряном на построенных в зимовье кочах вышла в море на поиск новых «землиц» и рек к востоку от устья Индигирки, где еще никто из русских не плавал.

Из расспросных речей одного из участников этого похода, енисейского казака Федора Чюкичева, записанных в январе 1646 г., известно: «И они, служилые люди, и с ними Митька Ярилков – пятнатцать человек, зделав на той на Индигирке реке два коча, и пошли на тех кочах вниз тою Индигиркою рекою до моря, шли две недели и с усть-де Индигирки реки к востоку бежали по тому морю парусом до устья Алазеи реки, вверх парусом и собою (т. е. греблей. – Прим. авт.) до юкагирсково князца Ноочичан полтретья дни… Шли они, служилые люди, вверх по Алазеи реке в тех кочах шесть ден и дошли до лесу, и у того-де лесу зимовье поставили. Да к ним же-де, служилым, к зимовью приезжали на оленях чюхчие оленей продавать… А живут-де те чюхчие промеж Алазейскою и Ковымскою (Колымскою. – Прим. авт.) реками на тундре. Да к ним же-де, к служилым людям, приезжали на оленех же ковымские мужики, и сказывали им, что-де с Алазейки реки на Ковыму реку аргишем (караваном запряженных в нарты оленей. – Прим. авт.) переезжают на оленех в три дня. А до них-де нихто русских людей у них не бывал… А сказывают они про себя, что-де их бесчисленно людей много… А соболей-де у них и иного всякого зверя, и рыбы в той реке много. И как-де они, служилые люди, перезимовав на той Алазеи реке, на весны лед вскрылся, и они, служилые люди, Митька Ярилков, пошел с устья Алазеи реки к востоку на коче, а с ним одиннатцать человек на Ковыму реку».

Таким образом, первое плавание по Восточно-Сибирскому морю на восток от устья Индигирки закончилось открытием реки Алазеи. Почти следом за Д. М. Зыряном на Алазею прибыл отряд Михаила Васильевича Стадухина. После обследования Индигирки и ее притоков М. В. Стадухин с казаками своего отряда спустились к устью Индигирки и осенью 1642 г. морем дошли до устья Алазеи, где присоединились к отряду Д. М. Зыряна, пришедшему туда на несколько месяцев ранее. В конце июня 1643 г. объединенный отряд вновь вышел в море и поплыл на восток. По словам из челобитной участника этого плавания, казака Ивана Кузьмича Беляны, «морем шли две недели, и пришед, государь, на Ковыму реку, и по Ковыме шли вверх двенатцать ден».

Так были открыты более 500 км побережья Восточно-Сибирского моря, Колы́мский залив и устье Колымы. Плывя вверх по Колыме, казаки открыли восточную окраину Колы́мской низменности. 30 июля 1643 г. на Средней Колыме для сбора ясака было поставлено первое в этом районе русское зимовье. На следующий год, весной, как показала находка первой колымской ясачной книги, в устье Колымы на Стадухинской протоке в «Юкагирской земле», приблизительно в 20 км от теперешнего Нижне-Колы́мска (основанного в 1773 г. против устья Большого Ануя — правого притока Колымы) было поставлено Нижне-Колы́мское зимовье – острог. Именно оно с 1646 г. стало базой для формирования экспедиций при дальнейшем продвижении русских далее на восток в следующие полярные моря – Чукотское и Берингово, а по рекам Колымского бассейна – на юг к Ламскому (Охотскому) морю. Через год казаки основали в верховьях реки Верхне-Колы́мское зимовье.

Ряд историков отдают пальму первенства в открытии устья Колымы служилому СеливануХаритонову, который, по их версии, с Яны в 1640 г., «перешед море», первым добрался до Колымы. Но первые, довольно подробные сведения о Колыме сообщил М. В. Стадухин в конце 1645 г., возвратившись в Якутск: «А Колыма-де река велика, есть с Лену реку, идет в море также, что и Лена, под тот же ветр, под восток и под север. А под той-де Колыме реке живут иноземцы колымские мужики свой род, оленные и пешие, сидячие многие люди, и язык у них свой. Да на той-же де Колыме в сторонней реке, прозвищем на Чюхче (видимо, речь идет о реке Чаун, впадающей в Большую́ Чаунскую губу. – Прим. авт.), а пала-де та река Чюхча в море своим устьем, с приезду по сей стороны Колымы реки, а по той-де реке Чюхче живут иноземцы свой же род, словут чюхчи, также что и самаядь, оленные сидячие ж».

Затем М. В. Стадухин сообщил важные данные о расположенной далее на восток от Колымы реке Пагыче, слухи о которой доходили до проживавших на Колыме местных жителей: «А у тех-де чюхчи соболя нет, потому что живут на тундре у моря, а добрый-де самой черной соболь все на Колыме. А от Колымы-де до реки ж, что выше той Колымы (т. е. к востоку от Колымы. – Прим. авт.), сказывают Пагыча, а до ней от Колымы парусным погодьем бежать сутки трои и больши, и та-де река большая ж и собольная ж, и иноземцов-де по ней много ж, а язык у них свой же… И соболи все добрые черные и зверь коренной, да лисицы все красные, да песцы, а иного опрично того никакова зверя на тех реках нет, потому что место студеное. А они-де, служилые и промышленные люди, жили на тех реках и кормились все рыбою, потому что те реки рыбные и рыбы всякой много».

В расспросных речах М. В. Стадухин утверждал, что, как ему казалось, «идучи к той Колыме-реке судами на левой руке», т. е. на севере он видел южный берег огромного острова, протянувшегося от устья Лены до устья Колымы. Стадухин рассказал, что «гораздо тот остров в виду, и горы снежные и пади и ручьи знатны все. А тот-де остров – Камень, в мори пояс… И те-де чухчи по сю сторону Колымы от своего жилья с той речки зимою чухчи переезжают на оленях на тот остров одним днем. И на том-де острову они побивают морской зверь морж».

Сведения об острове на пути в Колыму М. В. Стадухину подтвердила юкагирка Калиба, которая три года жила среди чукчей, и об этом он тоже упомянул в расспросных речах.

Видимо, Стадухин объединил смутные сведения, имевшиеся у казаков-первопроходцев об островах против устья Колымы, со своими наблюдениями и догадками. Не исключено, что он мог видеть один из еще не открытых в те годы Медвежьих островов (расположенных к северу от Колымского залива), например, ближайший к материку остров Крестовский. В возникновении географической легенды о большом острове в Ледовитом море против берегов Восточной Сибири свою роль сыграли и миражи, и нагромождения ледовых торосов, которые наблюдатели принимали за горы, и рассказы некоторых береговых жителей, действительно посещавших еще не известные русским первопроходцам в то время острова. Этой легенде, в чем-то стимулировавшей проведение новых поисковых экспедиций в Ледовитом море, суждено было прожить более 100 лет после плавания М. В. Стадухина.

Слухи о пушных богатствах бассейна Колымы вызвали в Якутске волнения среди казаков и промышленников. Желающих добраться до колымских пушных богатств оказалось слишком много. В 1645 г. якутский воевода пытался воспрепятствовать казакам покидать Якутск и отказывал промышленным людям в выдаче проезжих грамот. В ответ казаки и промышленники захватили стоявшие на Лене «воеводские суды» и самовольно поплыли вниз по реке к устью. Воеводе так и не удалось остановить захваченные суда, которые вышли в море и поплыли на восток в Восточно-Сибирское море. Часть захваченных судов погибла, но многие добрались до Колымы.

Морской путь из Якутска на Колыму, проложенный Д. М. Зыряном и М. В. Стадухиным, усилиями русских казаков, промышленников и торговцев вскоре превратился в оживленную полярную торговую дорогу. Летом 1643 г. Иван Ерастов, Федор Чюкичев, Третьяк Алексеев и др. совершили плавание с собранной «меховой казной» (т. е. мехами, полученными в качестве ясака и приобретенными путем охоты и торговли) из устья Алазеи по Восточно-Сибирскому морю и морю Лаптевых на Лену. Из-за сильных ветров и ледостава мореходы вынуждены были зазимовать уже на Лене, в Жиганском зимовье.

В том же году из устья Индигирки в Жиганск прибыли морем торговые люди во главе с Иваном Корепановым и Иваном Ожегой, а следующим летом из устья Лены на Индигирку морем прошли на кочах торговые люди Богдан Евдокимов Зырян и Епифан Иванов Волынкин. Поздней осенью 1645 г. с Колымы в Жиганск на коче купца Афанасия Андреева Вороны прибыл М. В. Стадухин. Такие плавания продолжились почти до конца XVII в.

Успеху этих морских походов способствовало то, что моря Лаптевых и Восточно-Сибирское отличаются небольшими глубинами. В прибрежных районах этих морей много отмелей, которые задерживали плавучий морской лед. Казацкие и купеческие кочи того времени имели небольшую осадку – 1,5–2 м – и могли проходить на прибрежном мелководье между сидевшими на мелях льдами, особенно при отжимных ветрах, когда плавающий лед отжимался от берега.

Но абсолютно ясно, что плавание на кочах в полярных морях было опасным и трудным делом. Для проведения успешных полярных рейсов мореходам необходимы были смелость, выдержка и сноровка. Требовались немалые физические и моральные усилия, чтобы преодолевать тягости полярных буден.

Заслуженно высокую оценку вкладу сибирских моряков – первопроходцев XVII в. в открытие бескрайних полярных морей и сибирского побережья дал отечественный историк мореходства профессор Николай Павлович Загоскин в начале XX в. (к которой всецело присоединяется и автор уже в начале XXI в.): «Но пусть же современники мощных морских колоссов, силою пара (а сейчас и силою атома. – Прим. авт.) рассекающих в наши дни покорные им воды океанов и морей, вспомнят иногда благодарным словом и те несчастные, «староманерные» даже для Петровской эпохи сибирские кочи доброго старого времени, на которых русские смельчаки XVII века стойко воспитывали в себе морской дух и морские качества, всегда отличавшие и отличающие собой тружеников русского мореходного дела и с такой неудержимой силой прорвавшиеся, в конце того же века, в страстной и экспансивной натуре юного царя-преобразователя (Петра I. – Прим. авт.)».