Текст книги "Моря российской Арктики"

Открытие «Великой Сибирской полыньи»

Огромное значение в изучении побережья Восточно-Сибирского моря и в выяснении наличия неизвестных земель к северу от него сыграл экспедиционный отряд под начальством лейтенанта Ф. П. Врангеля, который, согласно инструкции Адмиралтейского департамента, назначался «для описи берегов от устья Колымы к востоку до Шелагского мыса и от оного на север, к открытию обитаемой земли, находящейся, по сказанию чукчей, в недальнем расстоянии».

Полярный исследователь адмирал Ф. П. Врангель

Полярный исследователь адмирал Ф. Ф. Матюшкин

В отряд Ф. П. Врангеля входили мичман Ф. Ф. Матюшкин, штурман Прокопий Тарасович Козьмин, доктор Август Кибер и два матроса: корабельный плотник М. Нехорошков и корабельный слесарь С. Иванников.

4 апреля 1820 г. отряд отправился из Петербурга и 14 ноября добрался до Нижне-Колымска. В марте 1821 г Ф. П. Врангель со съемкой проследовал по морскому берегу от устья Колымы до мыса Шелагский и обратно. Через две недели после возвращения в Нижне-Колымск он предпринял первый санный поход по морскому льду для проведения рекогносцировки к северу от Медвежьих островов. 7 апреля он вышел на собачьих упряжках из Суха́рного в устье Колымы и через три дня достиг самого восточного из Медвежьих островов, названного им Четырехстолбовым по находившимся на острове четырем характерным гранитным столбам.

Описав остров, Ф. П. Врангель 12 апреля отправился по морскому льду на север для поиска неизвестных земель. По мере движения на север и приближения к границе между припаем и дрейфующими льдами состояние ледяного покрова становилось все менее надежным.

Врангель отправился в северном направлении на разведку, оставив на месте своих спутников. Позже он вспоминал об этом этапе своего путешествия: «На протяжении семи верст ехал я очень медленно, по толстому слою рассола, а потом встретилось множество щелей и трещин, и через них надобно было переправляться по доскам. Иногда попадались небольшие кочки нагроможденного льда, но он даже от слабого прикосновения рассыпался, и место его занимали полыньи. Лед был не толще фута (0,305 м. – Прим. авт.) и очень хрупок и дыроват. Глубина моря, на зеленом глинистом дне, равнялась 12 ⅓ саженям (22,7 м. – Прим. авт.). Бесчисленные, по всем направлениям разбегавшиеся во льду щели, выступавшая из них мутная вода, мокрый снег, смешанный с земляными и песчаными частицами, описанные выше ледяные кочки и текущие с них ручейки – все уподобляло разрушенную поверхность моря необозримому болоту. Несмотря на то мы продвинулись еще на две версты к северу, перескакивая или переправляясь на досках через небольшие щели и обходя полыньи, но вскоре, однако ж, полыньи так умножились и увеличились, что трудно было определить, чем покрыто море: сплошным ли растрескавшимся льдом или плавающими льдинами. Во всяком случае каждый несколько сильный шквал мог совершенно раздробить или разогнать поддерживавшие нас глыбы и превратить место, где мы стояли, в открытое море».

16 апреля, достигнув параллели 71°43 с. ш. и пройдя 215 верст от побережья, Ф. П.Врангель вынужден был повернуть обратно, так и не увидев признаков неизвестной земли. Описав попутно Медвежьи острова, 10 мая партия возвратилась в Нижне-Колымск. В этой первой поездке по морскому льду Врангеля сопровождали Матюшкин и колымский купец Бережной.

Летом 1821 г. П. Т. Козьмин на лошадях объехал и заснял побережье от устья реки Малая Чукочья до устья Индигирки. Ф. Ф. Матюшкин обследовал районы Большого и Малого Анюя – правых притоков Колымы, Ф. П. Врангель произвел опись в устье Колымы.

Весной 1822 г. состоялся второй поход по морскому льду в поисках неизвестных земель. 25 марта партия Врангеля прибыла к мысу Большой Баранов Камень. По словам Врангеля, это название мыс получил «от великого множества скитающихся там диких баранов, или аргалей. Животные сии питаются по большей части травой, которая, вместе с одной из пород полыни, растет на скалах между мхами». От мыса партия двинулась по льду. Курс был взят на северо-восток.

Трудным был путь среди торосов. «С помощью пешней пробивались мы через гряду плотных торосов неимоверной толщины, – вспоминал Ф. П. Врангель. – Лед их был чрезвычайно тверд. Местами был он смешан с голубоватою глиною и крупным песком. Почти на каждом шагу ломались нарты и рвалась упряжь. Несмотря на все предосторожности, сани скользили с гладких хребтов торосов и падали в промежутки, подобные оврагам. Вытаскивать оттуда нарты, держась на узкой и скользкой полосе льдин, стоило несказанных трудов. Люди и собаки совершенно измучились. Все более и менее были ушиблены».

21 апреля партия достигла параллели 71°52 с.ш. Ф.П.Врангель, видя сильное изнурение собак и предполагая возможность серьезного повреждения нарт, решил остановиться и послал вперед Ф. Ф. Матюшкина на разведку. Матюшкин прошел 10 км и добрался до окраины припайного льда, которая на его глазах взламывалась и разрушалась. «Ледовитое море, – описал Ф. П. Врангель увиденную мичманом картину, – свергало с себя оковы зимы: огромные ледяные поля, поднимаясь почти перпендикулярно на хребтах бушующих волн, с треском сшибались и исчезали в пенящейся пучине и потом снова показывались на изрытой поверхности моря, покрытые илом и песком. Невозможно представить себе что-нибудь подобное сему ужасному разрушению. Необозримая, мертвая, одноцветная поверхность колеблется; ледяные горы, как легкие щепки, возносятся к облакам; беспрерывный громовой треск ломающихся льдин смешивается с плеском бушующих волн, и все вместе представляет единственную в своем роде, ни с чем не сравнимую картину. Итак, путь на север был нам отрезан».

Пройдя вперед еще некоторое расстояние на запад-северо-запад и достигнув 1 мая точки с координатами 72°02 с. ш. и 164°10 в. д., Врангель повернул назад и взял курс на мыс Шелагский. Подойти к самому мысу не удалось из-за колоссального нагромождения торосов, и Врангель повернул на запад к устью Колымы.

Летом 1822 г. Ф. П. Врангель совершил поездку по Каменной тундре (к востоку от Колымы) и определил на морском побережье ряд астрономических пунктов. В начале 1823 г. П. Т. Козьмин ездил на Медвежьи острова с целью более точной съемки острова Крестовский.

Третью поездку по льду на север Ф. П. Врангель совершил из района мыса Шелагский. На мысе, куда Врангель прибыл 20 марта, он повстречался с одним чукотским старшиною, который на вопрос, существует ли какая-нибудь земля к северу от Чукотского побережья, ответил: «Между мысом Ерри (мысом Шелагский. – Прим. авт.) и Ир-Кайпио (теперь мыс Шмидта. – Прим. авт.), близ устья одной реки, с невысоких прибрежных скал в ясные летние дни бывают видны на севере, за морем, высокие, снегом покрытые горы, но зимою, однако ж, их не видно. В прежние годы приходили с моря, вероятно оттуда, большие стада оленей, но, преследуемые и истребляемые чукчами и волками, теперь они не показываются. Сам он однажды преследовал в апреле целый день стадо оленей на своих санях, запряженных двумя оленями, но в некотором отдалении от берега морской лед сделался столь неровен, что он принужден был возвратиться».

Ясно, что чукча имел в виду остров Врангеля, который тогда еще не был известен. Об этом таинственном острове свидетельствовали многочисленные чукотские предания, в частности о переселении туда онкилонов – древних обитателей Чукотки, преследуемых чукчами.

И действительно, в 1937 г. на острове Врангеля около мыса Фомы охотник-эскимос Айнафак обнаружил остатки древнего жилища и предметы домашнего обихода охотника. По словам живущих на острове эскимосов и чукчей, это жилище старинное и похоже на древние землянки онкилонов, встречающиеся на побережье Чукотки.

О возможности воочию увидеть остров Врангеля с побережья материка рассказал ученый-полярник Д. Б. Карелин: «Свидетелем интересного оптического явления мне пришлось стать однажды весной. В один из теплых дней, когда тундра уже полностью очистилась от снега, и приземный слой воздуха сильно нагрелся, мы, находясь на мысе Шмидта, наблюдали исключительно сильную рефракция (преломление световых лучей, ведущее к искажению формы предметов, к видимому «поднятию» предметов над линией горизонта. – Прим. авт.). Воздух был чрезвычайно прозрачен, горизонт, вследствие вертикальных движений воздуха и преломления лучей, был нечетким и приподнятым, льдины в море казались огромными ледяными горами. В первой половине дня на северном горизонте появились черные и светлые пятна. Они разрастались, принимали более четкие очертания, превращались в темные скалы и заснеженные долины, и, наконец, перед нами с удивительной ясностью раскрылась панорама горной страны, отделенной от нас полосой льда, широким разводьем и снова полосой льда. Четкий рисунок береговой линии, черных скал и блестящих плоскогорий, покрытых снегом, висел над горизонтом несколько часов, а затем после полудня постепенно расплылся и исчез. По компасу я засек направление, в котором виднелось изображение. Сомнений быть не могло: нам посчастливилось увидеть изображение острова Врангеля».

Ф. П. Врангель от мыса Шелагский пошел на восток и 25 марта повернул от устья Верконы на север. После двух дней утомительного пути через высокие торосы Врангель решил главную часть припасов оставить в вырубленной во льду яме и на четырех нартах с запасом продуктов на пять дней двинуться на север. Но прежде чем путешественники тронулись в путь, сильным ветром взломало лед. Врангель и его спутники очутились на плавающей льдине в громадной полынье и чуть не погибли. К утру лед сплотило, и Врангель решил продолжить движение на север.

4 апреля, когда путешественники достигли точки с координатами 70°51 с. ш. и 175°27 в. д. и находились в 150 км от побережья, дорогу им преградила широкая полынья – целый канал. «Мы влезли на самый высокий из окрестных торосов в надежде найти средство проникнуть далее, но, достигнув вершины его, увидели только необозримое открытое море. Величественно-ужасный и грустный для нас вид! На пенящихся волнах моря носились огромные льдины и, несомые ветром, набегали на рыхлую ледяную поверхность, по ту сторону канала лежавшую. Можно было предвидеть, что сила волнения и удары ледяных глыб скоро сокрушат сию преграду, и море разольется до того места, где мы находились. Может быть, нам удалось бы по плавающим льдинам переправиться на другую сторону канала, но то была бы только бесполезная смелость, потому что там мы не нашли бы уже твердого льда. Даже на нашей стороне от ветра и силы течения в канале лед начал трескаться, и вода, с шумом врываясь в щели, разрывала льдины и раздробляла ледяную равнину. Мы не могли ехать далее.

С горестным удостоверением в невозможности преодолеть поставленные природою препятствия исчезла и последняя надежда открыть предполагаемую нами землю, в существовании которой мы уже не могли сомневаться. Должно было отказаться от цели, достигнуть которой постоянно стремились мы в течение трех лет, презирая все лишения, трудности и опасности. Мы сделали все, чего требовали от нас долг и честь. Бороться с силой стихии и явною невозможностью было безрассудно и еще более бесполезно. Я решился возвратиться».

Добравшись до побережья, Ф. П. Врангель прошел на восток, проводя съемку берега. 20 апреля он добрался до мыса Якан, где долго безрезультатно всматривался в морской горизонт в надежде увидеть землю, про которую рассказывали чукчи. Врангель довел съемку берега до острова Колючина и направился обратно в Нижне-Колымск.

Съемки Ф. П. Врангеля и П. Ф. Анжу основывались на хорошо для того времени определенных астрономических пунктах. Громадную ценность представляют проведенные Врангелем геомагнитные наблюдения.

Академик Федор Иванович Шуберт, которому были направлены на отзыв наблюдения Ф. П. Врангеля и П.Ф.Анжу, писал: «Я думаю, что нельзя довольно приписать похвал и удивляться ревности, деятельности, старанию, искусству и познанию сих офицеров. И тем охотнее отдадут им сию справедливость, что путешествие их, в особенности Врангеля, есть самое трудное, с которым относительно трудов и опасностей, никакое другое путешествие сравниться не может… Сравнение промежутков времени с разностью высот или лунных расстояний показало мне, что наблюдения сих двух путешественников столь верны, насколько можно их сделать с помощью подобных инструментов. Чтобы учинить наблюдения сколь возможно точными, они не упускали ни одной предосторожности, ни одной поправки, например поправки рефракций термометром или барометром, что необходимо под сими большими широтами. Я делал строгие вычисления многих наблюдений и не открыл нигде никакой важной погрешности, почти всегда находя секунда в секунду широту и долготу». К сочинению с описанием своего путешествия, изданному в 1841 г, Ф. П. Врангель приложил карту путешествий как собственных, так и своих спутников. На этой карте приблизительно в точке с координатами 70°10 с. ш. и 177° в. д. он пометил остров с подписью «Горы видятся с мыса Якона в летнее время».

Первым по-настоящему увидел и частично осмотрел остров Врангеля американский китобой Томас Лонг в 1867 г. Он писал: «Я назвал эту землю именем Врангеля потому, что желал принести должную дань уважения человеку, который еще 45 лет тому назад доказал, что полярное море открыто».

По поводу «Великой Сибирской полыньи» отметим, что характерной особенностью льда Восточно-Сибирского моря является появление мощного припая. Он широко распространяется в западной мелководной части моря и сокращается на востоке его. На западе ширина припая достигает нескольких сотен километров, соединяясь с припаем моря Лаптевых. В центральных районах Восточно-Сибирского моря и к востоку от мыса Шелагский она уменьшается. Граница припая проходит в нескольких десятках километров севернее Новосибирских островов, затем поворачивает на юго-восток, приближаясь к побережью материка у мыса Шелагский. К концу зимы толщина припая возрастает. С запада на восток она уменьшается. За припаем находятся дрейфующие льды. Обычно это одно– и двухлетние льды толщиной 2–3 м.

Преобладающие зимой ветры южных румбов часто относят дрейфующие льды от северной кромки припая. В результате и появляется «Великая Сибирская полынья» – значительные пространства чистой воды, размеры которых явно зависят от направления ветров и которые играют существенную роль в установлении гидрологического режима моря.

В мае лед тает. В конце июня – начале июля вскрывается припай. Летом припай частично растаивает, частично выносится на север. Летом прибрежная зона обычно свободна ото льда. Лишь в районе острова Айон под действием ветров и течений образуется их большое скопление. Именно они формируют так называемый Айонский ледовый массив, являющийся существенным препятствием для плавания по трассе Северного морского пути.

По поводу «Земли Андреева» следует отметить, что окончательно надежда ее найти была рассеяна после плавания в предполагаемом районе ее нахождения в 1934 г. ледокола «Красин» и разведывательных полетов отечественных летчиков в 30-е гг. XX в.

Русские военные гидрографы изучают Восточно-Сибирское море

Важную роль в составлении первых лоций Восточно-Сибирского моря сыграла работа гидрографов ГЭСЛО в 1911–1914 гг. В то время еще не было ни эхолотов, ни гирокомпасов, ни автоматических лагов для определения скорости хода судна. Для определения глубины использовали ручной лот или механический лот Томсона, а для определения резких изменений глубины во время хода судна – лот Джемса. Определение глубин при помощи этих лотов требовало много труда и времени. Во время описных работ глубины обычно определяли через каждые 5 минут. Так как ледокольные транспорты «Таймыр» и «Вайгач» обычно шли на некотором расстоянии друг от друга, то результатом каждого плавания на запад и обратно были четыре ряда точно измеренных глубин на всем протяжении пути судов.

Обычно описные работы начинались около 3 часов утра, когда становились видными приметные пункты на берегу (мысы, отдельные возвышенности и т. д.) и продолжались до позднего вечера. Суда при этом двигались вдоль берега малым ходом. Естественно, что прохождение полос тумана и шквалов с дождем и снегом приводило к приостановке описных работ. Суда в таких случаях становились на якорь в ожидании улучшения погоды. Исследователи старались использовать такие вынужденные стоянки для опускания на дно драги или трала и взятия биологических и геологических образцов.

22 июля 1911 г. суда покинули Владивосток, а уже в середине августа близ мыса Северный (теперь мыс Шмидта) на подходе к проливу Лонга вошли в разреженные плавучие льды. Там экспедиция задержалась из-за непогоды на трое суток. От высокого, крутого мыса Шелагский «Вайгач» направился к северу для выполнения гидрологического разреза Восточно-Сибирского моря в этом районе – пожалуй, первого в истории полярных исследований.

21 августа сначала «Таймыр», а затем и подошедший к нему на помощь «Вайгач» сели на неизвестную песчаную отмель. «Таймыру» удалось сняться с мели, только откачав за борт пресную воду и уменьшив осадку. А затем был стащен с мели и «Вайгач». 23 августа суда подошли к мысу Медвежий (близ устья Колымы с восточной стороны дельты). Это был конечный пункт работ 1911 г. Суда повернули на восток в обратный путь.

1 сентября возле мыса Биллингса на побережье Чукотки (определяющего линию западного входа в пролив Лонга) суда расстались. «Таймыр» продолжил плавание к мысу Дежнёва, а «Вайгач» отправился к острову Врангеля для проведения описи его побережья.

Форсировав перемычку разреженного льда, «Вайгач» рано утром приблизился к острову Врангеля и находился в 6 милях от юго-западной оконечности острова – мыса Блоссом. Исследователи высадились на остров. Недалеко от мыса в месте, где был взят астрономический пункт, моряки установили железный пирамидальный знак высотой 10 м.

4 сентября «Вайгач» прошел с описью по чистой воде вдоль западных берегов острова на север. У мыса Эванс – северо-западной оконечности острова – экспедиция выполнила гидрологическую станцию, а затем судно направилось на восток вдоль северного берега острова. Утром 5 сентября судно вошло в пролив между островами Врангеля и Геральд, где также выполнили гидрологическую станцию. Так «Вайгач» впервые в истории обошел остров Врангеля с севера. Только 15 октября ледокольные транспорты возвратились во Владивосток.

В 1912 г. экспедиция продолжила описные работы в Восточно-Сибирском море. Была выполнена опись всех шести Медвежьих островов, обрамляющих с севера Колымский залив. Именно моряки экспедиции назвали четыре острова в честь первых исследователей XVIII в. – Андреева, Леонтьева, Лысова и Пушкарева. Остальные два острова уже имели названия: Крестовский и Четырехстолбовый.

Побережье материка, лежащее против Медвежьих островов, описать не удалось, так как суда не смогли приблизиться к нему из-за мелководья ближе, чем на 14 миль. Вторая попытка подойти ближе к берегу была предпринята в районе восточнее устья Индигирки. Но и там глубины были слишком малы. Лишь 28 июля в 6 милях от берега «Таймыр» вышел на глубину 10 м и направился к острову Большому Ляховскому, куда еще 25 июля ушел для промеров «Вайгач». На обратном пути из моря Лаптевых суда обошли с севера Медвежьи острова.

В 1913 г. новый начальник ГЭСЛО Б. А. Вилькицкий поручил «Вайгачу» пройти к острову Врангеля, сделать опись его южного берега, а затем пройти к Медвежьим островам для встречи с «Таймыром». Экипаж «Таймыра» занимался промерными работами у побережья материка. «Таймыр» обследовал Чаунскую губу и провел измерение глубин до устья Чауна, а оттуда прошел мимо острова Айон обратно к морю. В том году «Вайгач» не смог подойти к острову Врангеля, так как большая часть пролива Лонга оказалась забита тяжелыми сплоченными льдами.

В 1914 г. на пути к Медвежьим островам экспедиция попыталась обследовать район предполагаемой «Земли Андреева» и описать острова Генриетты и Жаннетты, но тяжелые льды не позволили это сделать. 14 августа неподалеку от открытого в 1913 г. острова Вилькицкого ГЭСЛО обнаружила еще один остров, названный в честь командира «Вайгача» П. А. Новопашенного (он эмигрировал в ходе Гражданской войны; остров впоследствии был переименован и назван в честь лейтенанта А. Д. Жохова, скончавшегося во время зимовки экспедиции в 1914/15 г.). Остров невысок, слегка холмист, его длина примерно 18 км.