Текст книги "Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944"

Это поразительно верная констатация фактического положения дел, и, если бы книга Монтгомери была опубликована еще в 1947 г., когда все еще продолжалась демилитаризация Германии и Японии, а мирные договоры с бывшими союзниками Германии уже начали способствовать советскому доминированию в их политике, комментарии американского посланника выглядели бы еще убедительнее.

Уинстон Черчилль был единственным государственным деятелем с другой стороны, который, хотя и не всегда последовательно и убедительно выступал по отдельным вопросам, старался привнести хотя бы немного реализма в политику умиротворения Сталина, проводимую Рузвельтом всеми возможными способами. Позвольте мне напомнить вам, читатель, о его усилиях избежать объявления Британией войны Финляндии, Румынии и Венгрии, несмотря на давление со стороны русских. 4 ноября 1941 г. Черчилль писал Сталину, что эти страны находятся во власти Гитлера и что в них есть много хороших друзей Англии. Он полагал, что не стоит поощрять планы Гитлера по созданию своего рода континентальной коалиции. Но Сталин не хотел уступать, он лишь только согласился с тем, что объявление войны Венгрии и Румынии может быть отложено на время.

Чехословацкое правительство в изгнании, возглавляемое Бенешем, признанное 18 июля Великобританией, информировало нас, что границы, учрежденные Трианонским договором, будут вновь обязательны для нас. 7 декабря 1941 г. было опубликовано сообщение об объявлении Британией войны Венгрии, которое вступило в силу 6 декабря.

В июле 1941 г. на Восточный фронт было отправлено около 30 тысяч венгерских солдат[73]73
  А также 160 устаревших танков, 18 самолетов. В июле—ноябре так называемый мобильный корпус венгров потерял 1700 человек убитыми, 1500 пропавшими без вести, 7500 ранеными, 56 самолетов и практически всю бронетехнику. После этого венгры использовались в тылу немцев в западных областях РСФСР, на Украине и в Белоруссии, где боролись с партизанами и зверствовали в отношении гражданского населения – этим занимались от 6 до 9 легких венгерских дивизий. Только до августа 1942 г. венгры истребили 30 тыс. мирных жителей, дальше – больше.


[Закрыть], часть которых Гитлер обещал по моей личной просьбе отпустить домой в Венгрию в октябре. В течение первых месяцев войны Гитлер одержал ряд резонансных побед над Красной армией, но он допустил роковую стратегическую ошибку, отдав приказ наступать на Москву, несмотря на совет его Генштаба сформировать оборонительную линию. Суровая проверка под Москвой[74]74
  Контрнаступление Красной армии и поражение немцев в Московской битве.


[Закрыть] поколебала веру генералов в непобедимость немецкого оружия.

Нападение на Пёрл-Харбор 7 декабря, независимо от тех событий, которые ему предшествовали, и несмотря на большие потери, понесенные американцами, следовало бы считать серьезной ошибкой со стороны Японии, поскольку оно сплотило силы коалиции, противостоявшей державам Оси. Премьер-министр Бардоши решил предупредить неизбежное требование Германии. Без всяких консультаций со мной – меня только что положили в больницу в связи с инфекционным заболеванием желудка – и не спрашивая согласия парламента, Бардоши разорвал дипломатические отношения с Соединенными Штатами Америки. Берлин и, конечно, Рим посчитали это недостаточным, и тогда Бардоши сделал то, что от него так настоятельно требовали. 12 декабря он вызвал американского посла и сообщил ему, что Венгрия считает себя в состоянии войны с США. В разговоре с мистером Пеллом, который хотел заручиться нейтралитетом Венгрии, Бардоши представил дело так, что его страна пошла на этот шаг по своей воле; и это было его серьезным просчетом. Было бы умнее сказать, что Венгрия поступила так под внешним давлением.

Отъезд американского посла и его жены сопровождался политической демонстрацией, которая помогла представителям Германии и Италии лучше понять истинные настроения по крайней мере некоторых влиятельных венгерских политических кругов. Поскольку правительство в Берлине придерживалось взгляда, что прямой обязанностью Венгрии является ее участие в войне на стороне Германии, цветы и подарки, преподнесенные миссис и мистеру Пелл, свидетельствовали о ненадежности венгров.

Как вспоминает американский госсекретарь Корделл Халл, 13 декабря Рузвельт решил, что он не будет просить конгресс объявить войну союзникам Германии, поскольку ясен непреложный факт того, что эти страны являются марионетками Гитлера и пляшут тогда, когда фюрер дергает за нитки.

В апреле 1942 г. Вашингтон предпринял еще одну безуспешную попытку попытаться убедить нас, вместе с Румынией и Болгарией, ограничить размеры той помощи, которую мы готовы оказать Германии, но не было ничего сказано о военных планах союзных держав. Затем 5 июня Рузвельт подписал декларацию об объявлении нам войны.

Несмотря на традиционный протокол встречи с министром иностранных дел фон Риббентропом, который впервые прибыл в Будапешт 6 января 1942 г., всем было ясно, что Гитлер потребует от нас значительно большего, чем мы готовы ему дать. Тот, кто чрезмерно полагается на пропаганду, готов считать пропагандой ту правду, которую ему высказывают. Нас не убедили слова Риббентропа, что союзные державы «зашли столь далеко в своем безразличии, что готовы обещать коммунистам свободу действий в Европе для того, чтобы заставить пойти их на еще большие жертвы». Когда в конце января к нашему военному министру Барте прибыл с визитом генерал-фельдмаршал Кейтель, ему было обещано, что будет сформирована 2-я венгерская армия численностью 150 тысяч человек[75]75
  200 тыс. человек.


[Закрыть] под командованием генерала Яни – после того как Кейтель обещал выделить достаточное количество транспортных средств, танков и бронеавтомобилей. Но наши войска не получили ничего из того, о чем говорил фельдмаршал, ни до, ни после прибытия на Восточный фронт. В связи с чем наша армия понесла тяжелые потери в осенних боях 1942 г. под Воронежем. Когда стало известно о визите Кейтеля, появилась мрачная шутка. Первый солдат: «Ты знаешь, что Кейтель привез нам?» Второй солдат: «Фильм». Первый: «Да, „Мертвую весну“». Это было название венгерского фильма, шедшего тогда в кинотеатрах Будапешта.

Здесь необходимо упомянуть о прискорбных событиях, произошедших в оккупированной Бачке в январе 1942 г. В частности, в городе Уйвидек (Нови-Сад) были убиты сотни невинных людей, и трупы их были брошены в Дунай. Позднее было установлено приблизительное количество жертв – 1300 человек[76]76
  По оценке сербских историков – от 3809 до 4116 убитых, в т. ч. 2842 серба, 1250 евреев, 11 венгров и 13 русских.


[Закрыть]; среди них были евреи, сербы и несколько венгров. Командующий Фекетехалми-Чейднер замолчал произошедший холокост, но как только первые слухи о нем достигли Венгрии, то сразу же поступил запрос в парламент, и премьер-министр Бардоши согласился провести расследование. Однако он не получил никакой официальной информации, а мне было известно об этом в еще меньшей степени, чем ему. Первое расследование не принесло никаких результатов, так как и следователь, и свидетели сделали все возможное, чтобы замолчать все произошедшее. Были обвинены сербские партизаны – на том основании, что им требовалось провести «показательную акцию». Общественное мнение отказалось признать это объяснение. Следующий премьер-министр фон Каллаи решительно потребовал от военных властей провести новое расследование. К этому времени я пришел к убеждению, что показания, присланные военными, были, мягко говоря, односторонними. Я поручил Сомбатхейи, новому начальнику Генштаба, преемнику Верта, провести расследование по всей строгости закона. В результате второго расследования четверо обвиняемых по делу были приговорены к смертной казни, двадцать человек – к различным срокам тюремного заключения, от восьми до пятнадцати лет. Смертные приговоры не могли быть приведены в исполнение, так как виновники преступления были похищены немцами и вывезены из страны. Эти люди позднее стали служить в СС, и, когда партия «Скрещенные стрелы» захватила власть в 1944 г., они заняли высокие посты.

Никто не переживал преступления Уйвидека так глубоко, как я, и я постарался сделать все возможное, чтобы честь венгерской армии осталась незапятнанной. Сразу же после войны, когда во время Нюрнбергского процесса возник вопрос о моей причастности к этому преступлению, американцы провели тщательное расследование и отказали в требовании Тито о моей экстрадиции как военного преступника по обвинению в совершенных в Уйвидеке (Нови-Саде) зверствах.

Глава 18
Назначение заместителя регента

В годы войны, неся тяжкое бремя правления страной, я все больше начинал чувствовать груз прошедших лет, в отличие от мирного времени, когда управление страной основывается на строгих требованиях конституции. Не мог я исключить и случай продолжительной болезни. Закон 1920 г. о регентстве не предусматривал возможности возникновения таких непредвиденных ситуаций. Закон 1937 г. предусматривал в случае моей отставки или смерти следующий порядок действий. Я вручал запечатанное письмо двум хранителям короны, в котором были предложенные мной имена трех кандидатов на должность регента; при этом парламент имел право выбрать иных кандидатов. Однако не одно только это занимало меня, хотя я всегда помнил о проблеме преемника. Мне постоянно советовали, что было бы желательно делегировать хотя бы часть моих обязанностей по управлению государством. И поэтому имелась потребность в законе о создании должности заместителя регента, которому я мог бы передать часть моих функций. После долгих дискуссий с различными государственными деятелями в начале февраля 1942 г. Бардоши представил парламенту законопроект, который был принят большинством голосов обеими палатами соответственно 10 и 14 февраля. Как выразился премьер в обращении к парламентскому комитету по конституционным делам, был создан «орган управления sui generis», то есть единственный в своем роде. Закон уполномочивал регента предлагать трех кандидатов на должность заместителя; парламент имел право назначить другого кандидата при условии моего одобрения их выбора. Секция II сделала эмоциональное заявление, что первоначальные договоренности о назначении преемника регента сохраняются в неизменном виде. Полномочия заместителя регента прекращаются сразу же, как только новый регент принесет присягу. Обязанности заместителя регента должны быть разработаны в деталях самим регентом в процессе консультаций с премьер-министром. Сам закон только провозглашал, что в случае отсутствия регента, его возможной болезни и наличия других препятствий, не позволяющих регенту выполнять свои обязанности, заместитель регента наделяется всеми полномочиями регента. Если сравнить этот закон с подобными законами канонического права, то можно заметить одно большое различие: заместитель не имеет jus successionis – права наследования.

Этот закон был принят согласно моей просьбе. Возник вопрос, кто мог стать моим представителем, и дискуссия о заместителе регента началась с обсуждения возможных кандидатур. Мне хотелось, чтобы выбор пал на человека сильного характера, человека, который смог бы противостоять все более усиливавшемуся немецкому давлению. Было названо имя моего старшего сына Иштвана. Тщательно взвесив все обстоятельства и ознакомившись с мнением всех бывших премьер-министров, герцога-примаса Шереди и председателя Кассационного суда, нашего Верховного суда, доктора Тёреки, которые сочли подходящей кандидатуру моего сына, я дал свое согласие.

Меня обуревали двойственные чувства. Я не хотел, чтобы меня обвинили в том, что я будто бы собираюсь основать династию; но я так же, как и каждый отец, задумывался о том, что ждет моего сына. Иштвану было 38 лет, и стоило ли ему в относительно молодом возрасте отказываться от личной свободы, тем более когда он вступил в счастливый брачный союз с Илоной, графиней Эдельсхайм-Дьюлаи. В душе я был уверен, что мой сын единственный человек, который действительно способен помочь мне и облегчить мое бремя. Законодательство 1920 г. не предполагало никакого дуализма должности регента, но подобная опасность была бы минимальной при назначении человека столь близкого мне и понимавшего меня, как мой старший сын. Я мог быть уверен в том – говорю об этом без неуместной отцовской гордости, – что Иштван, принимая во внимание его характер, образование и политические взгляды, будет соответствовать всем требованиям, что предъявляет кандидату столь высокая должность.

Трагический конец Первой мировой войны прервал его карьеру; ведь он решил пойти по моим стопам, но военно-морской флот Австро-Венгрии перестал существовать. Иштван окончил школу в Будапеште и начал осваивать профессию инженера в Технической академии. После практической подготовки по специальности и военной подготовки – он стал старшим лейтенантом в 1929 г. в частях резерва ВВС – он уехал в США и работал простым рабочим на заводе Форда в Детройте. Вернувшись в Венгрию, начал трудиться на государственном металлургическом комбинате, который получал субсидии. Специализируясь на экспортной продукции, Иштван посетил много стран, применяя свое блестящее знание английского, французского и немецкого языков. В основном благодаря его активной деятельности завод смог увеличить количество занятых рабочих с 5 тысяч до 22 тысяч человек и вскоре стал самоокупаемым производством. Вот один из примеров, показывающих методы его работы. Когда появилась возможность значительного увеличения экспорта продукции в Индию, то, понимая, что морской путь займет слишком много времени, мой сын полетел в Бомбей на своем небольшом спортивном самолете «Арадо-79». Это означало, что он один преодолел около шести с половиной тысяч километров. Командующий ВВС просил меня простить ему этот «самоубийственный полет», но я понимал, что мой сын хорошо оценивает свои возможности. Разумеется, мы держали полет в секрете от его матери.

Когда директоры государственных железных дорог попросили предоставить им значительные субсидии, чтобы компенсировать урон, который они понесли во время Первой мировой войны, министр финансов дал на это согласие при условии, что мой сын возглавит общее управление. После долгих раздумий он все же принял предложение и всерьез взялся за работу. Ее результатами были полностью довольны менеджмент, инвесторы и даже сам министр финансов.

19 февраля 1942 г. спикер верхней палаты граф Бартоломью Сеченьи занял кресло председателя на совместном заседании двух палат парламента. Присутствовали 203 члена верхней палаты и 280 – нижней, что было значительно больше, чем требовал закон. Прежде чем граф начал объяснять порядок назначения кандидатов, было произнесено имя моего сына; и в соответствии с традицией и законом Иштван Хорти под шумное одобрение был избран заместителем регента королевства. Сессия была прервана на время для получения моего письменного согласия, а затем мой сын предстал перед членами парламента. Иштван был в форме офицера ВВС, и во время произнесения присяги он торжественно поднял руку.

Поздравления поступали со всех концов страны, а также от дружественных государств, в первую очередь Италии. Только официальные круги Германии восприняли это назначение отчужденно. Геббельс в своем дневнике, в записи от 4 февраля, заметил, что это было очень неудачное решение, потому что «этот его сын настроен даже более дружественно к евреям, чем сам Хорти». Подобная, но еще более злобная заметка в дневнике, датированная 20 февраля, завершается такими словами: «Но мы пока не вмешиваемся… сейчас не время заниматься такими деликатными вопросами… В конце концов, нам надо отложить рассмотрение каких-то дел и на послевоенное время!» Сказанного вполне достаточно. Мой сын – те, кто избрал его, понимали это – придерживался мнения, что превосходство в людях и материальных ресурсах союзных держав с самого начала было столь велико, что у Германии не было никаких шансов на успех. Мой сын, как считали нацисты, был их решительным противником. Его досье в Главном управлении имперской безопасности, доступ к которому удалось случайно получить одному нашему другу, было достаточно объемным.

Мой сын был не из тех, кто подпадал под влияние других людей. Он хотел убедиться лично, как обстоят дела на фронте, и несколько недель спустя после своего назначения отправился на фронт в качестве летчика-истребителя. Однако до того он успел выполнить значительную часть моей работы, принимал дипломатов и политиков, совершал инспекционные поездки и выполнил ряд представительских обязанностей. Правительство не одобрило его решения посетить действующую армию, но Иштвану была непереносима мысль, что его положение освобождает его от выполнения своих обязанностей, и в этом я был с ним согласен. 20 августа 1942 г. в день памяти святого Иштвана его самолет разбился вскоре после взлета.

Прошли годы, но горе родителей, которые потеряли двух дочерей и сына, и печаль о его вдове, оставшейся с полуторагодовалым сыном, не утихнут никогда. Не получили мы и ответа, какова была причина гибели нашего сына. Однако мне хотелось бы выступить против злонамеренных и лживых слухов, распространяемых венгерскими и немецкими нацистами; не уверен я и в правдивости слуха, ходившего в Венгрии, что только саботаж мог стать причиной крушения опытного летчика. Находившаяся в подполье радиостанция «Кошут радио» заявила, что агенты гестапо заложили в самолет бомбу с часовым механизмом. Здесь я привожу записи моей снохи, которая была рядом с мужем за два дня до этого фатального случая: «После завершения моей подготовки в качестве старшей операционной сестры я получила направление в венгерский военный госпиталь в Киеве и прибыла туда на санитарном поезде. Мой муж получил трехдневный отпуск, и мы провели его вместе в доме немецкого генерала, который был в отъезде. Естественная радость от нашей встречи после столь долгой разлуки была омрачена подавленным, почти на грани отчаяния, душевным состоянием моего мужа. Он окончательно убедился в том, что война проиграна, и увиденное и пережитое им на фронте только подтвердило его мнение. Его мучил вопрос, каким образом Венгрия, находившаяся между двумя врагами, как он выразился, может обрести спасение; и он твердо решил обсудить этот вопрос со своим отцом сразу же по возвращении домой. Мы открыто говорили об этом, не подозревая, что нас могли подслушивать. Позднее мне рассказали, что в наших комнатах установлены микрофоны. Мой муж также жаловался на итальянские истребители[77]77
  Re.2000 «Фалько», производились по лицензии в Венгрии, где назывались Heja («Ястреб»). Мощность двигателя 985 л. с. Скорость 530 км/ч на высоте 5 тыс. м и 420 км/ч у земли. Практический потолок 9500 м. Вооружение: 2 12,7-мм пулемета, подвесные авиабомбы.


[Закрыть], на которых он летал, объясняя мне, что на крутых поворотах они начинают скользить вниз. Подобное случилось с ним на высоте около 4 тысяч метров, но у него еще оставалось время восстановить контроль над машиной. Он обещал мне, что впредь будет действовать осторожнее. 18 августа я проводила своего мужа до киевского аэродрома, с которого он вместе с ординарцем улетал обратно на фронт. Тот же самый ординарец рассказал мне потом, что мой муж и другие офицеры эскадрильи рано легли спать вечером 19 августа, чтобы как следует отдохнуть и быть готовыми к бою на следующее утро. Проснувшись, он сразу же отправился на летное поле и даже не успел выпить кофе, который его ординарец принес к самолету. „Он хорошо выспался и был полон энергии, – рассказывал потом ординарец, – он помахал мне рукой и прокричал, что выпьет кофе, когда вернется“. Но едва самолет успел подняться, как он рухнул вниз и взорвался в языках пламени[78]78
  В 70 км от города Старый Оскол.


[Закрыть]. Его товарищи впоследствии объяснили мне, что он круто взял вверх, и в результате этого самолет начал резко снижаться. Но это противоречило тому, что обещал мне мой муж в Киеве, что впредь он будет более осторожным. Я получила известие о его смерти, когда мы праздновали в госпитале утром 20 августа 1942 г. День святого Иштвана».

Я могу только добавить, что к этому времени мой сын был уже отозван с фронта парламентом, на чем настаивали также и члены правительства. 20 августа он должен был посетить венгерские части на его участке фронта, после чего Иштван намеревался вернуться в Будапешт, чтобы продолжать исполнять обязанности заместителя регента.

Прослушивались разговоры между Иштваном и его женой или нет, но о взглядах моего сына было хорошо известно в немецких кругах, о чем можно судить из дневников Геббельса. Нет необходимости подробно рассказывать о том, как Германия откликнулась на известие о его смерти. Германский рейх не нашел нужным поздравить Иштвана с избранием на должность заместителя регента; его деятельность не была отмечена ни одной военной наградой. Но теперь герр Риббентроп приехал лично, чтобы посмертно наградить его двумя высшими орденами. Я был слишком потрясен тяжелой утратой, чтобы сразу же понять все дьявольское лицемерие соболезнований, высказанных немецкой стороной.

В связи с проводившимися похоронными мероприятиями в иностранной прессе появились публикации о происходивших переговорах с королем Виктором-Эммануилом III, целью которых было предложить ему принять корону Святого Иштвана. Так как прежде имела хождение подобная история, но главным ее персонажем был герцог Аоста[79]79
  Герцог д’Аоста (Аостский) был главой одной из младших ветвей Савойской династии.


[Закрыть], итальянский генерал, участник кампании в Восточной Африке, мне необходимо прояснить некоторые факты. Если такие планы и существовали, мне никогда не сообщали о них, да и сам я не был инициатором их обсуждения, и ни при каких обстоятельствах я не стал бы поощрять их. Этим заявлением я вовсе не собираюсь бросить тень ни на итальянского монарха, ни на герцога. С герцогом Аоста я встречался во время своего отпуска в Вилла д’Эсте на озере Комо, на меня он произвел приятное впечатление. Я полагаю, что, когда Муссолини сообщили об этих планах, Аоста категорически отверг их.

Хотел бы заметить, что людям, которые утверждали, что я поддерживаю Савойскую династию, следовало бы понять, что это их утверждение противоречит выдвинутому против меня обвинению, что я будто бы старался сохранить святую корону Иштвана для «правящего дома Хорти». И все же появились публикации в прессе, которые приписывают мне намерение реализовать на практике обе эти схемы одновременно. Правда в том, что у меня не было династических амбиций, и я могу только сожалеть, что в некоторых кругах венгерского общества мне приписывали такие намерения. Выбор в мои заместители сына – и я повторяю, что без права наследования, – объяснялся чрезвычайными обстоятельствами. Мой сын имел свои политические взгляды, но во многом они совпадали с моими. Как оказалось, было невозможно найти подходящего кандидата, и его место осталось вакантным.

В октябре моему сыну было присвоено звание Герой Нации. 26 августа 1942 г. в парламенте премьер-министр Каллаи произнес речь, посвященную его памяти:

«Как премьер-министр я говорю не только от лица кабинета и своей партии, но от имени всех политических партий, представленных в парламенте. Я уверен, что могу откровенно сказать, так как я ощущаю это, я знаю об этом, – каждый истинный венгр в стране в этот момент полностью согласен со мной. Когда эта трагедия на Восточном фронте постигла наш народ, страна оделась в траур. Народ оплакивает заместителя регента королевства, глубоко переживает эту огромную потерю для страны, он скорбит о солдате, который пал смертью героя. Он оплакивает гибель славного человека и разделяет скорбь потери с его отцом. Да, это был славный представитель, можно сказать, цвет мужской части венгерской нации. Это был выдающийся ум и физически сильный, благородный и отважный воитель. Иштван Хорти был человеком, способным глубоко осмысливать и успешно решать жизненные проблемы и проблемы своей страны.

Возможно, лишь немногие из нас были хорошо знакомы с ним, чтобы в полной мере оценить силу его ума, его широчайшие знания и присущее ему непоколебимое чувство долга. За всю свою жизнь я встретил только несколько наших соотечественников, которые могли бы сравниться с Иштваном. Теперь его нет с нами, я говорю об этом открыто. Если бы сейчас он был с нами и услышал эти слова, они привели бы его в замешательство. Во взаимоотношениях с людьми Иштван всегда был прост, никогда не кичился своим происхождением и положением в обществе. Несколько месяцев он проработал в Соединенных Штатах Америки простым рабочим; никто не знал, кто он, просто Иштван был одним из многих, и он был доволен открывшимся ему чувством независимости. Те, кто близко знал его, любили и уважали его. Иштван был призван на высокий пост своим народом, хотя он никогда не стремился к этому. Он принял возложенную на него обязанность только из чувства долга.

Скромность, чувство товарищества и долга были основными чертами его характера. В должности рабочего, чиновника, председателя Управления железных дорог он добросовестно относился к своим обязанностям и проявлял рвение в работе. Когда Иштван пошел служить в армию, он стал старшим лейтенантом резерва, первым резервистом военно-воздушных сил и одним из первых летчиков-истребителей; его боевые способности и, прежде всего, его необычайное мужество производили сильное впечатление.

В День святого Иштвана он отправился в свой сотый полет и двадцать пятый боевой вылет. Иштван был нашим лучшим пилотом-истребителем и все же пал жертвой ответственной боевой задачи. Как всегда, он отправлялся в полет без сопровождения. Он отправился в путь один. Сегодня весь народ провожает его в последний путь».