Текст книги "Юлий Цезарь. В походах и битвах"

Сделав эти распоряжения, сам Цезарь двинулся во владения Амбиорикса, земли его разорил огнем и мечом, а жителей частью истребил, частью увел в плен и обратил в рабство. Причинами такого жестокого, бесчеловечного и притом ненужного поступка Цезаря Гирций Панза, продолжатель его записок, приводит то, что Цезарь будто бы был побужден к такому поступку бегством Амбиорикса, невозможностью вследствие того принудить его к покорности и необходимостью разорить его владения так, чтобы даже в случае возвращения своего он нашел вместо них одну пустыню и не мог водвориться в них. Верно или неверно это показание Гирция Панзы, неизвестно: во всяком случае факт жестокого и совершенного разорения владений Амбиорикса Цезарем не подлежит сомнению и чести Цезарю не приносит. Как бы ни был виновен Амбиорикс в жестоком поступке своем с легатами Цезаря Сабином и Коттой и вообще в крайне враждебных действиях своих в отношении к римлянам, но он был врагом, а не подданным их, и отмщение ему лично не могло и не должно было простираться на безвинных жителей его владений. Но в языческой древности вообще и в эти времена в частности, даже со стороны такого человека, как Цезарь, также язычника, такого рода соображения новейших времен, разумеется, не могли иметь места. За всем тем даже в эти времена и со стороны Цезаря, не раз оказывавшего великодушие к побежденным или беззащитным врагам, разорение им владений Амбиорикса ничем не может быть оправдано.

Совершив это, Цезарь притянул к себе Лабиена, еще не успевшего исполнить своего поручения, и послал его с двумя легионами в земли тревиров, столь диких, грубых и воинственных, что их не иначе можно было содержать в покорности, как силою оружия.

Между тем легат Каниний Ребил двинулся на помощь приверженцу римлян Дурацию, осажденному в городе Лимоне, в землях пиктов, или пиктонов (ныне Poitiers в Poitou), многочисленным гальским войском под предводительством Думнака из города Андекави в землях андов (ныне Angers в Anjou). Думнак обратился против Каниния, но был с уроном отражен им и снова осадил Лимон. Но движение на помощь этому городу, Дурацию и Канинию легата Фабия принудило Думнака снять осаду и отступить за р. Лигер (Луару). Фабий, еще не соединясь с Канинием, двинулся вслед за Думнаком прямо к месту переправы его через Лигер, успел настигнуть хвост его войска и нанес ему большой урон. В следующую ночь он живо и сильно преследовал Думнака своею конницей. Во время долгого и жаркого боя с последнею Думнак велел всей своей пехоте поспешно отступать, но по прибытии самого Фабия с легионами был опрокинут, а войска его рассеяны, преследованы конницей и потеряли до 12 000 чел. убитыми и пленными и все свои тяжести.

5000 человек спасшихся при этом случае присоединились к толпам рабов, изгнанников, воров и разбойников, под предводительством некоего Драппа из города Агендика (ныне Sens), и вместе с ними и с такими же толпами Луктерия из города Дивоны или Кадурки в землях кадурков (ныне Cahors в Guyenne) двинулись в римскую Нарбоннскую Галлию. Каниний преследовал их со своими двумя легионами, Фабий же пошел в земли карнутов (Chartres) и соседних с ними племен, поддерживавших Думнака, Карнуты покорились Фабию и дали заложников, а их примеру последовали и племена Арморики, на берегах океана, Думнак же спасся бегством на границы Галлии. А Драпп и Луктерий, быстро преследуемые и сильно теснимые Канинием, не могли, как хотели, вторгнуться в Нарбоннскую Галлию и были принуждены запереться в Дивоне или Кадурке, где имели многих приверженцев. Почти неприступное местоположение этого города на высокой и крутой горе не позволило Канинию немедленно взять его ни открытою силой, ни осадою, но заставило обложить его кругом контрвалационною линией, соединявшею 3 укрепленных лагеря на трех соседних высоких горах. Драпп и Луктерий, опасаясь участи Алезии, оставили часть войск в Дивоне, а с главными силами вышли на большую фуражировку, для сбора продовольствия и фуража. По окончании этой фуражировки Драпп с частью войск остался в своем лагере, а Луктерий с другою частью, разделенною на несколько мелких отрядов, стал по ночам и по частям препровождать повозки с продовольствием и фуражом небольшими лесными дорогами к Дивону. Но римские передовые стражи, услыхав шум движения повозок, подняли тревогу, и Каниний с караульными когортами напал на Луктерия, обратил его в бегство лишь с немногими из его войск и, оставив по легиону в каждом из трех лагерей своих, сам со всеми остальными войсками двинулся против Драппа, выслав вперед всю свою конницу и германскую пехоту. Эти конница и пехота внезапно напали на Драппа и завязали с ним бой, а прибывший вслед затем легион Каниния занял вокруг лежавшие высоты – и Драпп был разбит наголову и взят в плен с остатками своих войск. Затем Каниний воротился к Дивоне и продолжал укрепление своих лагерей и линии. А на другой день к нему присоединился Фабий с своими войсками.

Между тем Цезарь, оставив квестора своего М. Антония в землях белловаков (Beauvais, dép. de lʼOise) для наблюдения за бельгами, отправился в разные местности Галлии для обозрения их и населений их, и везде брал заложников. В землях карнутов (Chartres), возобновивших войну, он потребовал только выдачи ему главного зачинщика и предводителя восстания, Гутурвата, и по выдаче его, по словам Гирция Панзы, был вынужден подвергнуть его телесному наказанию прутьями, а потом казни отсечением головы, для справедливого тем удовлетворения мести римских войск за все претерпенные ими несчастья и урон.

Здесь он узнал о действиях Каниния и Фабия против Драппа и Луктерия и, хотя пренебрегал этими последними, однако признал нужным как можно скорее покончить с ними, дабы не оставлять в галлах надежды и даже мысли о возможности еще сопротивления с их стороны, где бы то ни было. А потому он двинулся со всею своею конницею на соединение с Канинием и Фабием, а легату Калену с двумя легионами приказал следовать за ним малыми переходами.

При этом следует заметить вообще, что, хотя Цезарь был очень, занят и военными действиями в Галлии, и необходимыми гражданскими делами и распоряжениями в ней и в прочих управляемых им областях (Нарбоннской и Цизальпинской Галлии и Иллирии), и хотя имел под своим начальством многих искусных, испытанных и доверенных легатов, однако в случаях местных восстаний в Галлии предпочитал немедленно обращаться туда сам, сосредоточивать нужное число войск, управлять военными действиями, ускорять их и личным, нравственным влиянием своим на восставших галлов скорее и решительнее одерживать над ними успех. Такого рода образ действий его много способствовал к скорейшему, окончательному и полному усмирению и покорению Галлии, объясняет также наблюдаемую им систему сочетания кротости и строгости в отношении к местновосстававшим галлам и, наконец, изобличает в самом Цезаре такие хладнокровную, здравую рассудительность, силу и присутствие духа, смелость, отважность и веру в свое счастье, в каких он не уступает ни одному из великих полководцев древности.

К Дивоне он прибыл совершенно неожиданно, когда и лагери, и контрвалационная линия уже были совершенно укреплены и докончены. Узнав, что в Дивоне не было недостатка в продовольствии, он предпринял отрезать ей воду из реки, обтекавшей почти вокруг всей горы, на которой была расположена Дивона. Несмотря на то что это было очень трудно, Цезарь успел в том, расположив стрелков, пращников и метательные орудия так, что они обстреливали единственную дорогу, по которой осажденные могли спускаться к реке для добывания в ней воды. Но затем оставался еще один родник воды у подошвы городской стены, в том месте ее, где река не обтекала горы. Дабы отрезать и этот родник, Цезарь приказал произвести чрезвычайно трудные земляные и деревянные работы для всхода войск в этом месте на, гору, под прикрытием деревянных щитов (блиндажей) и высокого укрепления (кавальера), с 10‐ярусною деревянною башней на нем, хотя и не превышавшею городской стены, но господствовавшею над родником и обстреливавшею его метательными орудиями. Эти громадные и необыкновенно трудные работы были исполнены с полным успехом. Доведенные жаждой до крайности, осажденные старались сжечь римские деревянный постройки горючими веществами, произвели вылазку и разрушили значительную часть работ осаждавших. Но римские войска исправили и продолжали их, и наконец совершенно отвели воду из родника и тем принудили осажденных сдаться. Цезарь счел нужным примерно строго наказать их так, чтобы этим навести страх на галлов и заставить их навсегда отказаться от всякой мысли о восстании. Поэтому всем вооруженным жителям Дивоны он приказал отрубить руки, Драпп сам добровольно избрал для себя голодную смерть, а Луктерий, схваченный и выданный Цезарю позже, был казнен.

Между тем Лабиен разбил в конном бою тревиров и соседних с ними германцев и взял в плен вождей их.

После всех этих счастливых успехов Цезарь двинулся с двумя легионами в Аквитанию (Guyenne, в Юго-Западной Франции), где еще не бывал и часть которой уже покорил легат П. Красс. Здесь все племена выслали послов и заложников, и Цезарь с конницей отправился в Нарбонну, а армию свою в Галлии разместил на зимних квартирах: М. Антония, Требония, Ватиния и Кв. Туллия с 4 легионами – в Бельгийской Галлии, 2 легиона – в землях Бибракты (Autun), 2 легиона – на границах земель карнутов и туронов, близ р. Лигера (Луары), а 2 остальных легиона – в землях лемовиков (Limousin), близ арвернов (Auvergne).

В Нарбоннской Галлии Цезарь провел только несколько дней, в продолжение которых посетил соседственные племена, производя между ними суд и расправу, прекращая распри между ними и награждая оказавших римлянам услуги. Затем он отправился в гор. Неметук в землях атребатов (ныне Arras), где и провел зиму с 51 на 50 год.

Главною заботой его теперь было содержать галлов в наилучших отношениях к римлянам, дабы, с предстоявшим прекращением управления его Галлиями, избежать всяких насильственных мер. Согласно с тем он и поступал с покоренными племенами, не обременял их новыми налогами, вождей их ласкал и дарил и т. п. и этим вполне достиг своей цели. Весною же 50 года он отправился в Северную Италию и посетил все главные города ее – с политическою целью, дабы умножить число своих приверженцев и противодействовать своим врагам и партии Помпея в Риме. Повсюду он был встречаем как победитель и триумфатор, всем народонаселением, с торжественными празднествами и выражениями уважения и преданности. Затем он поспешно воротился в Неметук, собрал легионы Лабиена к главному городу тревиров (Trier), произвел им смотр, назначил Лабиена, довереннейшего из своих легатов, правителем Северной Италии и затем снова отправился в последнюю, в город Равенну, дабы быть как можно ближе к Риму и следить за всем происходившим в нем.

Глава IV
Общий взгляд на войну Цезаря в Галлии и на образ и искусство ведения им оной

Война Цезаря в Галлии в военно-политическом отношении

Рассматривая войну Цезаря в Галлии в общей ее совокупности – прежде всего в военно-политическом отношении и приняв в соображение все, что было сказано выше о Цезаре, особенно со времени назначения его в 59 г. консулом, с присвоенными ему правами и обязанностями, следовало бы, кажется, заключить, что Цезарь был законно обязан только защищать северные пределы вверенных ему областей Римской республики от нападений галлов, гельветов и германцев – народов независимых и в то время не только не враждебных явно и открыто римлянам, но отчасти даже союзных с ними (эдуи и Ариовист). Но могла ли в то время в Риме быть не только речь, но даже мысль о законности, праве и справедливости? Рим был тогда в полной власти трех честолюбцев – Помпея, Красса и особенно Цезаря, из которых каждый втайне стремился к нераздельной, неограниченной верховной власти, без сомнения (как у всех подобного рода честолюбцев) единственно на общую пользу республики и народа римских! У Цезаря в особенности эта мысль вполне созрела с самой молодости и была главною, постоянною его целью. Все прочее, без разбора, должно было служить ему средством к достижению ее, но в особенности – армия и война. Одна должна была служить другой: армия – вести и расширить войну, а война – образовать и усилить армию. Поэтому Цезарь ничего так не желал, как войны – и случай ли, или необыкновенное счастье его в это самое время побудили гельветов исполнить задуманное ими еще в 61 году переселение из Гельвеции в юго-восточную Трансальпинскую Галлию, на пределы римской Нарбонской провинции. Это немедленно доставило Цезарю желанный им и вполне законный повод к войне с гельветами, которых ему ни в каком случае невозможно было и не следовало пропускать в Трансальпинскую Галлию для водворения в ней. Счастливая звезда Цезаря повела один ряд благоприятных для него обстоятельств за другим. Отраженные на Родане, гельветы двинулись чрез земли союзных с римлянами эдуев, а они, и с ними союзники их амбарры и аллоброги, призвали Цезаря на помощь! И так, с первого же шага в Галлии Цизальпинской и Трансальпинской, Цезарь является вполне законным защитником и римских пределов, и римских союзников. После поражения гельветов при Бибракте, принятия их покорности и принуждения их воротиться в Гельвецию, казалось бы, что законная цель войны с ними была достигнута, пределы и союзники римские были обеспечены и Цезарю более не было законных причин и поводов к войне в Галлии. Но счастье Цезаря снова представило их ему – в призвании Ариовиста с германцами из-за Рейна на помощь секванами и арвернами, а Цезаря – эдуями. Хотя Ариовист был такой же союзник римлян, как и эдуи, но наложение им дани на секванов, арвернов и эдуев и завладение им ¹/₃ земель их, заставили все эти три племени призвать на помощь Цезаря. Ничто не могло более соответствовать как законным, так и личным, тайным побуждениям Цезаря идти на помощь эдуям, секванам и арвернам, а вслед за тем и тревирам, против Ариовиста и зарейнских германцев. Разбив Ариовиста и отразив германцев, как и перед тем гельветов, от пределов Галлии, Цезарь в два похода в 1‐й год своего управления столько же законно, сколько и блистательно, исполнил свой долг – охранителя пределов римских и союзных с Римом галльских племен.

Но уже с следующего 2‐го года войны все изменяется. Если верить самому Цезарю в его комментариях, все последующие причины и поводы к войне с разными племенами Галлии были вполне согласны с интересами и истинною политикой Рима и, следовательно, вполне законны и справедливы. Но верить в этом Цезарю трудно или по крайней мере можно, лишь насколько эти причины и поводы были согласны с его личными интересами, видами и побуждениями. Для них война Цезаря с разными племенами Галлии была необходима – и первый случай к тому представился (по словам Цезаря) в составлении – будто бы – бельгами и многими кельтическими галлами наступательно-оборонительного союза против римлян, что побудило Цезаря (по его же словам) предупредить их внесением войны в собственные их земли. А это, в военно-политическом отношении, нисколько не было ни законно, ни справедливо. Кельты и особенно бельги обитали не близ пределов римских, а далеко от них, и если бы напали на них или даже двинулись против них, то Цезарь законно и справедливо мог бы отразить их на самых этих пределах или двинувшись от них навстречу галлам. Но благо республики, честь и достоинство римского народа – будто бы требовали предупреждения бельгов – и Цезарь двинулся в их земли, в Северной Галлии, на совершенно-противоположном римским пределам краю ее! Не будем следить далее, шаг за шагом, за действиями Цезаря в Галлии; против разных племен ее, в разных краях и частях ее, то на севере или юге, то на западе, востоке и середине. Причины и поводы, по словам Цезаря, были все одни и те же – союзы и восстания племен Галлии и необходимость разрушать одни и усмирять другие, как будто Галлия была не независимая, а уже подвластная Риму страна, и дело шло вовсе не о борьбе с народами, восстававшими за свою свободу и независимость, а с возмутившимися римскими подданными! Так разгромлены и покорены были Цезарем бельги на севере, приморские венеты, на западе, морины и менапии на северо-западе, узипеты, тенхтеры и тревиры на северо-востоке, сенноны и карнуты в середине, и наконец все вообще племена Галлии, на всем пространстве ее, после неоднократных восстаний, из которых самое общее, сильное и опасное было в 7-м году войны (52‐м).

Но одной войны с галльскими племенами в Галлии было, как видно, недостаточно для Цезаря в его видах – и он присоединил к ним войну за Рейном с германцами и за морем с британцами. Ни те, ни другие не нападали на него и даже не угрожали ему, но – по словам Цезаря – будто бы постоянно помогали галлам войсками, что не только сомнительно, но и, кажется, просто неверно. И галлы, и германцы, и британцы были многочисленные, свободные и независимые, полудикие или дикие народы и, находясь в соседстве между собою, были в постоянных, то мирных, то враждебных, взаимных отношениях и то воевали, то мирились. Кто же поверит словам Цезаря в его записках, будто эти три народа были между собою во взаимных отношениях каких-то правильно и благоустроенных государств! Записки Цезаря были писаны им преимущественно для современников его в Риме и для его личных целей, которых и достигли. Но отдаленному потомству, особливо в наше время, нетрудно, кажется, прорвать эту тонкую паутину преднамеренного искажения истины, с личными, своекорыстными целями, как бы и сколько бы она ни была прикрыта громкими, но лицемерными фразами о благе республики и чести и достоинстве народа римского!

Словом, из всей 8‐летней войны Цезаря в Галлии в военно-политическом отношений вполне законными и справедливыми со стороны его являются только два первые похода его против гельветов и Ариовиста с германцами, в 1-м (58‐м) году. Вся же остальная затем война его в Галлии, с четырьмя предприятиями или экспедициями его за Рейн против германцев и за море против британцев, была столько же незаконна и несправедлива с его стороны, сколько, напротив, законна и справедлива со стороны галлов, германцев и британцев. Эти три народа воевали за свою свободу и независимость, за свой родной край, а Цезарь – за средства к достижению им верховной, неограниченной власти в Риме! И потому с военно-политической стороны он в войне в Галлии является далеко не в блистательном и даже не в светлом виде.

Война Цезаря в Галлии в стратегическом отношении

Совсем иное следует сказать о Цезаре в этой войне, собственно, с военной стороны, во всех отношениях. Тут он вполне является великим полководцем от природы и рождения, хотя и начинающим и еще учащимся, и то действующим безукоризненно, притом великодушно, кротко и человеколюбиво, то делающим большие и даже грубые ошибки и поступающим несправедливо, жестоко и даже варварски и недостойно высокообразованного римлянина тогдашнего, языческого и уже крайне развращенного Рима. И то, и другое, и со светлой, и с темной стороны, уже было указано в своих местах выше, а потому, не повторяя этого здесь укажем лишь на общие и главные черты военных действий Цезаря в Галлии, в стратегическом, тактическом и др. отношениях.

Рим, уже в самом начале своих междоусобий, удачно воевал в Трансальпинской Галлии. Римская политика – покровительствовать и богатому, торговому городу Массилии (ныне Marseille), и союзному галльскому племени эдуев – привела римскую армию в Южную Галлию и сделала страну между Роданом, морем и Альпами римскою провинцией (по главному городу Нарбо, н. Narbonne, названною Нарбонскою Галлией).

Когда Цезарь в 58 г. открыл войну против гельветов в Галлии, власти Рима в ней принадлежал край к востоку от Родана вверх до Лугдуна (ныне Lyon). К западу и к северу от Родана обитали союзные с римлянами галльские племена эдуев и секванов, а на востоке альпийские горные племена угрожали движением в долину Родана и враждебно замыкали ближайшие горные проходы в Северную Италию или в Цизальпинскую Галлию.

Таково было клинообразное, от моря вверх в Галлию, стратегическое положение римской провинции, из которого Цезарь предпринял свое сосредоточенное движение в Галлию и которое Цицерон в своей речи о консульских провинциях назвал римскою узкою тропою. Война Цезаря с гельветами и Ариовистом имела предуготовительную цель обеспечения правого фланга римской армии, где край между горными хребтами Вогезским и Юры образовал удобный для зарейнских германцев проход от Рейна в богатый край секванов (Bourgogne). Обеспечив эту сторону кротким обращением с обитавшими там племенами, после поражения гельветов и Ариовиста и возвращения их в Гельвецию и за Рейн, Цезарь, при содействии эдуев и других приязненных Риму племен, совершил такое же клинообразное, обеспеченное справа Вогезскими горами, движение против бельгов, чрез водоразделы Мозы pp. (Meuse) и Матроны (Маrnе), до pp. Аксоны (Aisne) и Сабиса (Sambre). Этот путь Цезаря направлялся вдоль нынешних Аргоннских гор и лесов, между pp. Aisne и Aire, через нын. города Vesoul, Langres и Rheims. На берегах верхних Мозы (Meuse) и Мозеллы (Мозели), в землях приязненных левков (Toul) и лингонов (Langres), были устроены многие римские укрепленные лагери, для обеспечения правого фланга римской армии. При этом Цезарь тщательно поддерживал мирные отношения с упомянутыми племенами до самого устья Мозеллы.

Это второе стратегическое расположение Цезаря в Галлии, при его сосредоточенном движении внутрь нее, повело постепенно к поражению и покорению племен и союзов племен преимущественно Северной – Бельгийской Галлии, как равно Западной – приморской, Юго-Западной – Аквитанской и Юго-Восточной – Лугдунской и Секванской, а также и к двум переходам через Рейн в Германию и к двум переправам за море в Британию. По мнению новейших исследователей, оба перехода через Рейн были совершены, по иным – около нын. Кельна, а по другим вероятнее – между нынешними Кобленцем и Андернахом ниже него, обе же переправы в Британию – из нынешней Булони.

Наконец, одолев всеобщее восстание галлов в Центральной – Кельтической Галлии и сокрушив последние восстания бельгов, Цезарь довершил покорение Галлии поражением последних остатков войск галлов в Аквитании.

Таким образом вообще Цезарь, проникнув в Галлию от Родана вверх по Арару к Аксоне, Сабису, Мозе и Мозелле, центральное расположение свое имел преимущественно в Кельтической Галлии и из этого центрального расположения главные действия свои производил преимущественно против различных частей и племен Бельгийской Галлии, так как обитавшие в ней племена были самые грубые, дикие и воинственные и пользовались содействием соседей своих на востоке, таких же воинственных германцев на нижнем Рейне. Поэтому и самые трудные действия Цезаря в Галлии были в этой части ее; действия же его на западе, юго-западе и особенно юго-востоке были менее трудны. Все эти действия имели характер частных экспедиций, в разных направлениях, против восстававших племен или союзов племен и разнообразились как силами и особенностями восстававших галлов, так и свойствами местности, где они обитали или действовали.

Затем, обращаясь к рассмотрению действий Цезаря в Галлии – в частности, в каждом году и походе особо, следует заметить, что в 1-м походе своем против гельветов Цезарь обнаруживает большие осторожность и осмотрительность, однако, несмотря на то, был несколько раз обманут гельветами и между заботами о продовольствовании своих войск и необходимостью нападения на гельветов, нередко впадал в очень трудное положение. Набор им двух новых легионов (11‐го и 12‐го, сверх 5 данных ему сначала), хотя и во вверенной ему в управление Цизальпинской Галлии, не оправдывался законным уполномочением его иметь только 5 легионов, хотя и оправдывался отчасти его консульскою властью и в особенности обстоятельствами, в которых он находился. Наполеон I говорит, что в римской провинции у Цезаря сначала был только 1 легион (10‐й), к которому он присоединил потом 3 старых легиона из Иллирии и 2 новых из Цизальпинской Галлии, что составило у него всего 6 легионов (от 30 до 36 т. войск) в 1-м походе против гельветов. При этом Наполеон I замечает, что Цезарь отказал гельветам в переходе через Родан 13 апреля 58 г. по римскому календарю, или 23 января по нынешнему юлианскому, и двинулся в Лион и оттуда к Шалону на Саоне, перейдя через Саону, разбил жителей нын. Цюриха, а 20 суток после того (между 1 и 15 мая) – главные силы гельветов в одном переходе от нын. Autun (Бибракты) и преследовал их 4 дня до нын. Лангра, где простил их и приказал вернуться в Гельвецию.

Во 2-м походе против Ариовиста он действовал уже гораздо смелее, однако все еще с большою осторожностью. Но когда Ариовист стал угрожать его тылу и сообщениям, тогда Цезарь явил некоторые колебания и нерешительность в своих соображениях и действиях. От этого и произошло то, что он несколько раз пытался побудить Ариовиста к тому либо другому движению, пока не сделал наконец того, что должен был бы сделать с самого начала, и вследствие того разбил и прогнал Ариовиста за Рейн. Наполеон I замечает, что Ариовист разбил жителей Autun и их союзников – при Pontarlier, ¹/₃ земель их раздал своим германцам, 24 т. которых двинулись из нын. Констанцы, а 100 кантонов свевов уже подступили к правому берегу верхнего Рейна; что Цезарь, перейдя на левую сторону Саоны, занял Безансон, на 7‐й день похода от него к Рейну встретил Ариовиста и разбил его в 16 лье (около 10 миль или 70 верст) от Рейна, близ нын. Бельфорта, в сентябре 58 г.

В 3-м походе против бельгов и нервиев он являет еще ту же осторожность на походе и в лагерях, но притом и некоторую беспечность после того, на что решался, а это нередко даже угрожало ему опасностью, как, например, когда он был атакован нервиями неожиданно и даже врасплох. Этот случай произвел на него и оставил в нем особенное впечатление, которое обнаружилось в следующих походах заботливостью его о соблюдении строжайших мер предосторожности и особенно о том, чтобы всегда и везде, по возможности, иметь за собою резервы. Наполеон I замечает, что в начале 57 г. Цезарь набрал еще 2 легиона и в феврале прибыл с ними в Sens, где имел уже 8 легионов (от 40 до 48 т. чел. пехоты) и кроме того большое число вспомогательных галльских пехоты и конницы и легкой пехоты балеарской, критской и африканской; что бельги, в числе 300 т., захотели взять, не Fismes или Laon, но Biévres; что Гальба стоял правым флангом к Craonne, а лагерь Цезаря был у Pont-à-Vaire на Саоне; что сражение тут произошло в начале июля, а на Самбре, около Мобёжа, в конце июня по нын. календарю; наконец, что крепость адуатуков находилась там, где ныне Falais на реке Мéhaigne, между Намюром и Люттихом.

В 4-м походе против венетов и других приморских галлов усматривается уже гораздо лучше, нежели до тех пор, соображенный и исполненный план действий, но притом и большое счастье или удача. Здесь-то Цезарь впервые имел случай развить способности свои к военным соображениям. Но, говорит Наполеон I, действия Цезаря против венетов и других приморских галлов были жестоки, несправедливы и не политичны; причиною легкого покорения этих и всех других племен Галлии было их племенное разъединение, без одного общего управления и войска, и обороне их способствовали только свойства страны их, покрытой обширными лесами и болотами, с множеством больших и малых рек, но без дорог; наконец он прибавляет, что если бы военная слава Цезаря основывалась только на покорении им Галлии, то была бы еще сомнительною (problématique).

Гораздо менее замечателен 7‐й поход за Рейн против германцев (1‐й) и даже, кроме построения моста на Рейне (и то не особенно важного), ничем не замечателен, ошибочен и не искусен, а Наполеон I называет его преждевременным и неудачным, постройку им моста через Рейн – не предоставляющею ничего особенного и необыкновенного, действия же его против жителей нынешних Берга и Цютфена – противными народному праву и приносящими Цезарю мало чести и славы, хотя он всячески, но напрасно, старается оправдать их.

8‐й поход против британцев, или 1‐е предприятие его против Британии, доказывает только силу и твердость воли Цезаря, но в соображении, исполнении и результатах он столько же неудовлетворителен, сколько и 1‐й поход за Рейн. В обоих, по мнению Наполеона I, Цезарь не имел удачи потому, что не сделал необходимых приготовлений, оба обратились к его стыду, и недаром враги его считали счастьем для него, что он еще спасся, а не погиб. Но 11‐й поход, или 2‐е предприятие, против Британии было уже полнее и лучше соображено и исполнено, хотя результаты его были очень неважны и даже, можно сказать, ничтожны, и притом, по мнению Наполеона I, предприятие это было бесполезно, и как оно, так и походы его за Рейн не оставили никаких следов ни в Британии, ни в Германии.

По возвращении Цезаря в Галлию последовало то широкое и ошибочное размещение им легионов на зиму, которое было причиной первого и весьма чувствительного для Цезаря поражения легатов Сабина и Котты. Это был жестокий урок для Цезаря, который вследствие того, никогда уже более не размещал так своих войск.

14‐й поход, или 2‐е предприятие Цезаря против зарейнских германцев – свевов, столько же мало замечателен и удачен, сколько и 7‐й поход, или 1‐й за Рейн, и не представляет ни важных результатов, ни особенного искусства.

Вообще о всех четырех предприятиях, или экспедициях, Цезаря против германцев за Рейном и против британцев за морем можно сказать, что они ни по цели, ни по исполнению, ни по результатам своим не имели никакой пользы и важности, ни в политическом ни в военном отношении, и скорее были вредны и даже опасны. Но они были нужны, важны и полезны Цезарю для его личных видов, увеличением его славы и усилением его влияния в Риме, чрез посредство его приверженцев, несмотря на упреки и даже насмешки его врагов.

В 6-м году войны (53) Цезарь, по замечанию Наполеона I, набрал еще 2 легиона, да Помпей прислал ему 1 свой легион, и тогда Цезарь, пополнив урон в своих легионах, имел их уже 10 (от 50 до 60 т. чел. легионерной пехоты сверх вспомогательных войск).

Из числа последующих затем походов замечательнейшим был, без сомнения, 16‐й, в 7-м году войны против всеобщего восстания галлов под предводительством Верцингеторикса. В этом походе и во всех действиях его Цезарь бесспорно явил в высокой степени свои военные дарования и искусство и необыкновенные находчивость, деятельность, смелость и отважность, соединенные, однако, с благоразумною осторожностью. Только одни действия его во время осады Герговии составляют исключение из этого и доказывают, что и великие полководцы могут делать ошибки и что не всегда действия их безукоризненны, а счастье – благоприятствует им. Цезарь при осаде Герговии имел в виду цель очень важную, но достигнуть ее, пока Верцингеторикс с своим войском стоял при Герговии, было невозможно. Может быть, что Цезарь надеялся принудить Верцингеторикса к какому-нибудь ошибочному движению и напасть на него тогда с выгодою для себя. Но и эта надежда исчезла с неудавшимся и отбитым приступом к Герговии. Однако Цезарь в этом случае, как и в других подобных, не был введен в заблуждение ни своими собственными ошибками, ни большим или меньшим несчастьем или неудачей, но старался те и другие немедленно и по возможности лучше исправить, для того чтобы одна невыгода не влекла за собою другие. Так и неудача под Герговией нимало не подействовала на него вредно, и он даже простил эдуям их измену, имея в виду в будущем окончание войны и что до тех пор эдуи могли еще быть полезными ему. Других же галлов он удержал силой или страхом.