Текст книги "Юлий Цезарь. В походах и битвах"

На другой день (17 марта. 45 г. по старому календарю или в конце декабря 46 г. по юлианскому) Цезарь хотел двинуться далее (куда и зачем – Гирций не объясняет того), когда ему донесли, что Гней Помпей выступил из своего лагеря. Позиция, избранная Гнеем Помпеем, была, кажется, очень крепка, выгодна и значительно усилена укреплениями города Мунды на правом фланге и гористою, пересеченною местностью. 13 легионов Гнея Помпея были построены в боевой порядок на высотах влево от Мунды, у подошвы которых протекал ручей, болотистыми и неровными берегами своими затруднявший подступ к позиции. На левом крыле легионов были поставлены конница (сколько – неизвестно), 6 т. чел. легких и столько же вспомогательных войск. Цезарь, нетерпеливо желавший скорее решить войну общим сражением, построил свою армию – 80 когорт (8 легионов) и 8 т. чел. конницы – на равнине, имея 10‐й легион на правом фланге, а 3‐й и 5‐й, с конницей и мавританскими вспомогательными войсками царя Бохуда, на левом. Войска Цезаря нетерпеливо желали боя, дабы покончить им войну. Но как Цезарь находил позицию Гнея Помпея неприступною, то, дабы, выманить его на равнину, двинул свою армию вперед, однако остановил ее у ручья. Гней Помпей, приняв это за опасение Цезаря атаковать его позицию, имел неблагоразумие спуститься с высот на равнину и тем пожертвовать всеми своими выгодами. Вскоре завязался общий и упорнейший бой.

Первое нападение Помпеевых войск было так стремительно и сильно, что Цезаревы войска начали колебаться, и никогда еще победа не была столь сомнительною для Цезаря. Неоднократно бросался он лично в места самой жестокой сечи, заклинал своих ветеранов не предавать его в жертву детям и сознавался впоследствии, что во всех прежних сражениях своих сражался для одержания победы, но при Мунде – за спасение собственной жизни. Пример и слова его сильно подействовали на его войска, которые усугубили свои усилия. Неприятель сильно терпел от стрельбы легкой пехоты Цезаря, а 10‐й легион так теснил левое крыло его, что Гней Помпей, опасаясь атаки во фланг, двинул туда 1 легион в подкрепление. Наконец особенный случай решил победу: Бохуд с своими нумидийцами бросился справа на лагерь Помпея, а Лабиен послал на помощь лагерю 5 когорт. Увидав движение этих 5 когорт назад, Цезарь вскричал: «Бегут!» – и стремительно ударил с воодушевленными этим легионами своими на неприятеля; в то же самое время и конница его произвела сильную атаку. Войска его были вполне уверены, что неприятель отступает, а войска Помпея, увидав движение 5 когорт своих назад, с своей стороны приняли это за начало отступления, пришли в смятение, расстройство и беспорядок, бросились частью в свой лагерь, большею же частью в Мунду и были сильно преследуемы и жестоко истребляемы. Кровопролитие было необыкновенное: 30 тыс. убитых остались на поле сражения, в том числе Лабиен, Вар и 3 т. римских всадников, а под стенами Мунды, по словам Гирция, образовался будто бы целый вал из тел убитых воинов! Орлы всех 13 легионов, большая часть знамен и 17 высших начальников войск Помпеевых были трофеями победы Цезаря, урон которого простирался, по словам Гирция, только до 1 т. убитых и 500 раненых. Гней Помпей с небольшим числом конницы бежал было к соседнему озеру, но, встретив всюду приверженцев Цезаря, бросился в горы и там был настигнут и убит. Секст Помпей, узнав в Кордубе об исходе сражения, спасся бегством к кельтиберянам и в последствии успел еще поднять и восстановить оружие своей партии.

Хотя Гирций описывает это сражение крайне неполно, неясно и неудовлетворительно, но из того, что он, равно Плутарх и Дион Кассий говорят, вообще можно, кажется, заключить, что с обеих сторон все резервы, по крайней мере со стороны Цезаря, были введены в бой и в нем была одна минута, когда удар свежих войск мог и должен был решить победу, которую и решил удар Цезаревой конницы, а по другим – нападение Бохуда на лагерь Помпея.

После победы при Мунде Цезарь был принужден осадить этот город, в который бросились остатки разбитой армии. Поручив осаду его своему легату Фабию Максиму, с остальными войсками он двинулся к Кордубе и взял ее, причем с обеих сторон были совершены необыкновенные жестокости, и Цезаревы войска истребили до 22 т. человек. Овладение другими городами, находившимися еще во власти неприятеля, причинили Цезарю довольно затруднений и забот, что доказывает, что партия Помпея, несмотря на поражение при Мунде, была еще многочисленна в Испании и твердо держалась намерения упорно сопротивляться до последней крайности. Города, в которых гарнизоны и жители действовали единодушно, оборонялись очень упорно, но и в них большею частью вкрадывалась измена, которая вела наконец к покорению этих городов Цезарем. Описания совершенного окончания Испанской войны у Гирция недостает, и известно только, что Цезарь, с марта до сентября (с конца декабря до июля по юлианскому календарю) совершенно уничтожив партию Помпея в Испании и покорив последнюю, воротился в Рим и торжествовал в нем триумф – на этот раз уже не над иноплеменными народами и странами, но над римлянами и над сыновьями Помпея, что произвело большое неудовольствие, особенно в приверженцах республиканского образа правления и врагах Цезаря.

В заключение следует заметить, что в Испанской войне совершил свой первый поход, под присмотром Цезаря, любимый племянник его, 17‐летний Октавий, впоследствии – Цезарь Октавиан и император Август.

По поводу Испанской войны Наполеон I делает следующие замечания.

1) Что Цезарь употребил 23 суток на следование сухим путем из Рима до гор Сиерры Морены в Испании. Неизвестно, откуда он почерпнул эти сведения. У Гирция Панзы их не имеется, да и из других источников этого не видно, и невероятно, чтобы Цезарь, очень спешивший покончить с войною в Испании, отправился туда не морем, а сухим путем. Guichard и Turpin de Crisse, лучшие комментаторы Цезаря, ничего не говорят о том. Новейшие военные писатели полагают, что Цезарь переправился морем и высадился на юго-восточном берегу Испании, вероятно, там, где прежде был Новый Карфаген (ныне Cartagena), так как оттуда всего ближе до истоков р. Бэтиса (ныне Guadalquivir).

2) Что Катон, имевший большие вес, значение и влияние на умы и общественное мнение, поступил бы гораздо лучше, если бы, вместо безрассудного самоубийства, бывшего большим несчастьем для партии Помпея, отправился в Кордубу, в лагерь сыновей Помпея, которым мог бы быть очень полезен.

3) Что сражение при Мунде было единственным из всех сражений Цезаря, в котором он сам атаковал неприятеля, несмотря на крепкую позицию его; движение Лабиена с пятью когортами к лагерю, само по себе хорошее, решило бой в пользу Цезаря – случай, нередко встречающийся в сражениях, когда малейшее движение, эволюция или т. п. мгновенно дают перевес и решают победу.

4) Что при Фарсале Цезарь потерял 200 чел., при Тапсе – 50, а при Мунде – 1000, между тем как неприятели его потеряли в них целые армии свои – огромная несоразмерность, происходившая единственно от вооружения, строя и образа действий в бою войск в древние времена, представляющих большую разницу с новейшими. Сравнивая сражения в древние и новые времена, Наполеон I опровергает существующее неверное мнение, будто первые были кровопролитнее последних, и говорит, что, напротив, первые случались реже и были менее кровопролитны в общей совокупности, нежели ежедневные, различные рода боя, от малейших до значительнейших, в новейшие времена, в общей совокупности своей далеко более кровопролитные.

И наконец 5) он обсуждает мнение некоторых, будто Цезарь во время сражения при Мунде едва не лишил сам себя жизни с отчаяния, и говорит, что такой поступок был бы гибельным для его партии, что армия его была бы разбита, что глава, политической партии не может самопроизвольно покинуть ее, наконец, что самоубийство (разумеется, с точки зрения древних язычников) в таких случаях ничем не оправдывается, ибо кто, когда и как может быть без всякой надежды на изменчивом театре мира, где смерть одного человека изменяет в одно мгновение положение дел?

Генерал Лоссау, с своей стороны, замечает, что сыновья Помпея имели сначала все или по крайней мере наибольшее число выгод разного рода на своей стороне и хотели, но не умели искусно воспользоваться ими. Главною ошибкою их было то, что они не щадили ни края, в котором находились, ни жителей его, из которых одна половина была расположена в пользу Цезаря, а другая – в пользу сыновей и партии Помпея, и тем возбудили крайнее неудовольствие против себя первых и облегчили Цезарю средства одолеть последних. Сверх того они вообще обнаружили большие нерадение, беспечность, нераспорядительность и неискусство соображений и действий, а когда стали уже лицом к лицу против Цезаря, то совершенно потеряли голову, стали двигаться и действовать ошибочно, и из них Гней – в направлении к берегу моря, где, притесненный тылом к нему, хотя и расположился в отличной позиции, в которой легко мог не только отразить, но и разбить Цезаря, однако, вследствие атаки Бохудом лагеря его, Гнея, движения к нему 5 когорт Лабиена и страха, произведенного тем на армию его, Гнея и т. д., сам был разбит так, что потерял всю свою армию и проиграл свое дело. Но и затем он мог еще удалиться в ту часть Испании, жители которой были расположены в пользу партия Помпея, собрать там остатки своих войск, усилить их новыми наборами, принудить Цезаря к новому походу против него, причинить ему много забот и вреда и если и не решить наконец войну в свою пользу, то по крайней мере затянуть ее на долгое время, что было бы очень невыгодно для Цезаря. Но, не сделав ничего этого, он доказал, что, подобно отцу, своему, далеко не был равносильным и способным противником Цезаря, потерял также голову, предался бегству и предоставил Испанию Цезарю. Точно так же и брат его Сектс, после сражения при Мунде, предался бегству и ничего не сделал для дальнейшего сопротивления Цезарю.

К этому следует прибавить, что пять месяцев, употребленных Цезарем, после сражения при Мунде, на окончательное покорение Испании, очевидно доказали, до какой степени сыновья Помпея и их партия добровольно упустили благоприятные для них обстоятельства и возможность еще долго продержаться в этой стране. И счастьем для Цезаря было в ней, как и во всех странах и случаях во время междоусобной войны, иметь такого рода противников. Но этим счастьем Цезарь умел искусно пользоваться, и доказательством этого служит то, что он всех противников своих победил не без большего труда, исключая Фарнака, для одоления которого ему действительно было достаточно прийти, увидеть и победить, тогда как про других он этого сказать не мог.

Глава VI
Образ и искусство ведения Цезарем междоусобной войны

В военно-политическом отношении

Третья римская междоусобная война Цезаря с Помпеем и, по смерти его, с его партией имела с той и с другой стороны цели одинаковые, но причины и средства различные. Целями были, как в 1‐й и 2‐й междоусобных войнах, одоление и низложение политических противника и его партии и завладение нераздельною верховною властью в Риме и Римской республике. Но причинами были явными – неисполнение Цезарем неприятных и несправедливых, тягостных и унизительных для него постановлений Помпея, сената и аристократии римских, тайными же – политическое соперничество двух честолюбцов, Цезаря и Помпея, и стремление каждого из них к единоличной, нераздельной власти в государстве, несмотря на неоднократные, искренние или неискренние, но невозможные и потому неудачные попытки Цезаря к примирению и соглашению с Помпеем – невозможные уже потому, что ни тот, ни другой не могли иметь и не имели в виду снова установить дуумвират. Еще различнее были средства обеих сторон: ими служили те политические партии, которые были на стороне Помпея и Цезаря и поддерживали их и на которые сами они опирались. Партию Помпея составляло значительное большинство как сената и аристократии римских, т. е. знатнейших и почетнейших лиц в Риме и Римской республике, облеченных в важнейшие звания в них и имевших в своих руках всю власть и все силы, средства и способы государства, так равно и подвластных и подчиненных им, по закону, народа и войска, хотя втайне расположенных более в пользу Цезаря, нежели Помпея. Партию же Цезаря составляло хотя и меньшинство сената и аристократии римских, но значительное большинство народа и войска, из которых первый в Риме, всей Италии и всей республике был весь и вполне на стороне Цезаря, а из последнего вначале – ядро, лучшая часть и главная сила его, т. е. 12 легионная, отличная боевая армия, с которою Цезарь завоевал Галлию, а потом и все присоединявшиеся к ней войска.

Но первостепенными средствами неоспоримо были личности Помпея, вождей его партии по смерти его, и Цезаря. Помпей, озаренный необыкновенным блеском прежних своих подвигов, побед и заслуг республике, Помпей, по словам Наполеона I, столь любимый римлянами и прозванный ими Великим, был уже далеко не тот, что прежде, и, можно сказать, пережил самого себя. Непомерно гордый, самонадеянный, честолюбивый и властолюбивый, он не имел уже прежней энергии и был лишь орудием сената и аристократии, управлявших всеми действиями его и, в безрассудном ослеплении своею силою и ненавистью к Цезарю, побуждавших Помпея только к одним ошибкам и доведших наконец и его, и себя до гибели. То же или почти то же самое следует сказать и о вождях партии Помпея, по смерти его. Главный из них – Сципион, подобно Помпею, не показал ни энергии, ни искусства. Катон, более всех имевший и ума, и характера, и нравственного влияния, не сделал из них всего надлежащего употребления и, лишась всякой надежды, малодушно и бесполезно лишил себя жизни. Лабиен оказал много энергии, но мало благоразумия и искусства и лишь очень много злобы и ненависти к Цезарю. Из сыновей Помпея Секст и особенно Гней сначала явили довольно энергии, предприимчивости и отважности и обещали, по-видимому, совершить многое в пользу своей партии, но кончили ошибками, упадком духа и малодушным бегством, когда не все еще погибло. Все остальные же вожди Помпеевой партии и действия их были второстепенными и малозначащими.

Неизмеримо выше стояла великая личность Цезаря и необыкновенною силою ума и воли, и могущественным, непреодолимым, нравственным влиянием на все и всех, и первостепенным искусством соображений и действий. Твердо опираясь на безусловные расположение и доверие к нему народа и войска, будучи всему и всем единственною и мудрою главою, искусным и твердым руководителем, действуя вполне самостоятельно и свободно, по своим личным усмотрению и побуждению, с необыкновенными энергией и деятельностью, прозорливостью и мудростью, смелостью и даже отважностью, но с благоразумною осторожностью, Цезарь так значительно превосходил своих противников, что рано или поздно не мог не одолеть их, хотя и достиг этого не без опасности для себя. Как человек, хотя и великий, он не чужд был некоторых политических ошибок, как, например, может быть, слишком долговременным оставлением Помпея в Греции, а потом, вследствие Александрийской войны, партии его в Африке, без внимания и противодействия. Но если и признать это ошибками, то все-таки они были ничтожными в сравнении с гораздо большими и важнейшими ошибками, ознаменовавшими почти все действия его противников.

Таким образом, сопоставив и сравнив с обеих сторон в военно-политическом отношении цели, причины и средства 3‐й римской междоусобной войны Цезаря с Помпеем и его партией, нельзя не прийти к заключению о решительном превосходстве первого и всех условий восторжествования его над последними в этой войне.

В стратегическом отношении

В дополнение к тому, что в этом отношении было изложено выше, касательно образа и искусства ведения Цезарем войны в Галлии, здесь будет приведено, в том же порядке, то, что касается того же предмета в междоусобной войне Цезаря с Помпеем и его партией.

И, во-первых, следует сказать, что и в этой войне Цезарь является вполне великим полководцем, от природы и рождения, но уже в полных развитии и силе своих необыкновенных военных дарований и с огромною военною опытностью, приобретенною в трудной войне в Галлии. Хотя и в междоусобной войне он не был совершенно чужд некоторых ошибок, в своих местах указанных выше, но этих ошибок уже было гораздо менее, нежели в войне в Галлии, и действия его почти исключительно или по крайней мере преимущественно можно признать безукоризненными. В самом начале он избрал первым предметом наступательных действий, как весьма естественно и понятно, Италию и в ней Рим, которыми и овладел, почти без боя, в 60 дней или 2 месяца. Затем из трех стран, в которых находились Помпей с главными силами в Греции, а легаты его с частью сил – в Испании и Африке, он избрал Испанию, куда и устремил последующие наступательные действия свои, обеспечив Италию с востока и юга, со стороны Помпея в Греции и Вара в Африке, оборонительными мерами. Причины того, хотя и недостаточно объяснены Цезарем в его записках, но без сомнения были для него вполне уважительны, ибо касались его собственных интересов и выгод, и потому новейшие рассуждения о том, куда ему лучше было направить свои действия, в Грецию, Испанию или Африку, должны уступить место решению самого Цезаря – направиться прежде в Испанию, а потом в Грецию.

Но действия в Испании, осада Массилии, дела в Риме и неимение флота задержали его долее, нежели он предполагал, и он переправился в Эпир лишь с половиной своей армии – в самых неблагоприятных для него обстоятельствах и время года, когда флот Помпея или бури на море могли истребить его десант. И хотя счастье его позволило ему благополучно высадиться на берега Эпира, но 5 месяцев он находился на них в трудном и опасном положении против превосходных числом войск Помпея. Счастье и искусство его и тут позволили ему с успехом удержаться против недеятельного Помпея и даже угрожать ему наступательными действиями, а через 5 месяцев соединиться с Антонием и остальною половиной своей армии и обложить Помпея при Диррахии.

Но это слишком смелое и даже отважное предприятие кончилось частным поражением Цезаря, следствием которого было необыкновенно искусное движение его в Фессалию, соединение в ней с Домицием и наконец поражение Помпея при Фарсале искусными распоряжениями его, Цезаря, в этом сражении.

Усиленное и быстрое преследование им Помпея до Александрии, лишь с небольшою частью войск и судов, несвоевременное вмешательство его в дела Египта, поход против Фарнака и дела в Риме снова задержали его на целый год, что дало партии Помпея время усилиться и утвердиться в Африке. Это было большою ошибкой с его стороны и стоило ему гораздо большого труда победить эту партию в Африке годом позже, нежели годом ранее – тотчас после сражения при Фарсале.

От этого замедления ему снова пришлось переправляться в Африку осенью, когда бури могли сокрушить его флот, а море было во власти Сципиона. Действительно, буря рассеяла его флот, и на берегах Африки повторилось то же, что было на берегах Эпира, но с гораздо большими трудностью, опасностью и невыгодой для Цезаря. С незначительными силами, лишь постепенно подкрепляемыми, искусно действовал он оборонительно против превосходных сил Сципиона, доколе, по уравновешении с ними своих сил, он не перешел к деятельной наступательной обороне при Руспине и Уците. Но недостаток продовольствия заставил его произвести наступательное движение к Тапсу, и здесь после многих неудачных попыток принудить Сципиона к бою на равнине ему удалось наконец одержать над ним решительную победу – мгновенным порывом собственных войск, помимо его воли.

Остатки Помпеевой партии, с сыновьями его во главе, бросились в Испанию – и туда против них направил Цезарь последние наступательные действия свои, кончившиеся, после искусного маневрирования на р. Бэтисе, решительною победой в трудном сражении при Мунде и покорением всей Испании, что все вместе потребовало, однако, более полугода.

Таков вообще был ход междоусобной войны, которая могла бы быть кончена в пользу Цезаря вдвое скорее, если бы тому не помешали три обстоятельства: 1) и 2) поздние переправы его осенью и зимою в Эпир и Африку и особенно 3) Александрийская война с походом против Фарнака – между ними. И едва ли не все эти три обстоятельства произошли не столько по случайному стечению их, сколько по ошибкам Цезаря. Переправа его в Эпир до осени 49 г. и оттуда в Африку весною 48 года позволили бы ему, может быть, восторжествовать над Помпеем и его партией еще до конца 48 года. Но поздние переправы в Эпир и Африку и особенно Александрийская война, справедливо называемая Наполеоном I несчастною в смысле совершенно несвоевременной, протянули войну на целых пять лет и стоили Цезарю, сверх большой потери времени, очень много труда и пожертвований. И если он окончательно восторжествовал везде над всеми, то единственно благодаря своему необыкновенному искусству, противопоставленному неискусным и ошибочным действиям своих противников.

Замечания по поводу каждой из его войн – междоусобной в Италии, Испании и Греции, Александрийской, Африканской и последней Испанской – уже были изложены в своих местах выше. Здесь же следует рассмотреть собственно образ и искусство ведения Цезарем междоусобной войны.

Цезарь и в междоусобной войне был верен правилам, которым следовал в Галлии, ведя войну завоевательную, искусно употребляя как вспомогательное средство к тому военную политику и действуя, по обстоятельствам, временно-оборонительно, но более – наступательно-оборонительно и преимущественно наступательно, и не только весною, летом и осенью, но и зимою, поводом к чему служило стремление его предупреждать своих противников и нападать на них прежде, нежели они успевали утвердиться и усилиться. Так он зимою открыл походы против Помпея в Италии и Эпире и против Сципиона в Африке, и против сыновей Помпея в Испании. Но это были исключения из правила располагать войска на зиму в лагерях или на квартирах.

Приобретение им, до и во время походов, сведений о местности и неприятеле было для него менее затруднительно, нежели в Галлии, Германии и Британии, потому что страны, в которых ведена была война, были римские области или, как Египет, союзные с ними и потому более известны, а в войске и народе Цезарь всегда находил приверженцев к себе, которые доставляли ему того и другого рода сведения, как лазутчики, переметчики и т. п. Но такую же выгоду, хотя и в меньшей мере, имели в этом отношении и Помпей, и его партия (как, например, сведения, полученные первым при Диррахии от двух переметчиков галлов-аллоброгов). Средствами для приобретения сведений о местности и неприятеле вообще Цезарю служили те же, что и в войне в Галлии, но преимущественно весьма хорошая передовая конница его, которую он употреблял с этою и другими целями гораздо лучше, нежели его противники.

Хотя не только в Испании, Греции и Африке, но и в Египте он имел против себя войска, благоустроенные по-римски, и только в походах против Фарнака и в Африке частью варварские, т. е. азиатские и африканские, но всегда был слабее их числом, превосходя их, однако, в тактических и нравственных качествах своих войск, с которыми, как он говорил, можно было все небо перевернуть.

В междоусобной войне он имел всегда гораздо более римских войск, нежели вспомогательных пеших и конных, как по обстоятельствам, так и потому, что не желал нарушать стройного единства первых и присоединением к ним последних приносить им более вреда, нежели пользы.

Числительное превосходство неприятелей заставляли его, так же как в Галлии, по возможности менее и реже разделять свои силы, но действовать преимущественно сосредоточенными, хотя, уже имея гораздо более опытности и доверия к самому себе и к своим легатам и войскам, менее, нежели в Галлии, опасался разделять свои силы. Всего более он разделял их в начале междоусобной войны, после того как Помпей удалился из Брундизия в Грецию. Тогда он сосредоточил при себе в Испании только 6 легионов, между тем как 3 осаждали Массилию, 4 отправились в Сицилию и Африку, 1 – в Сардинию, а прочие остались в Италии, при Брундизии и на берегах моря. В Эпире он сосредоточил против Помпея 10 легионов, и из них 82 когорты – при Фарсале.

Противников же своих он, как и в Галлии, старался принуждать к разделению их сил, дабы разбивать их по частям, действуя быстро и решительно.

По этим причинам и предметами наступательных действий его были, как в Галлии, ближайшие или важнейшие пункты, на которых силы противников его были сосредоточены. Так в 49 г. он двинулся прямо к тому пункту, где Помпей сосредоточил свои силы, т. е. к Брундизию, и тем обеспечил себе обладание Римом. Когда же Помпей удалился в Грецию, то, за неимением флота для переправы туда, он ограничился только обеспечением себя со стороны Помпея на восточных берегах Италии.

В прочих отношениях, изложенных выше, он и в междоусобной войне действовал точно так же, как в Галлии. Заметим только, что в отношении продовольствования войск он в междоусобной войне гораздо чаще, нежели в Галлии, случался в более или менее трудном положении вследствие недостатка продовольствия, что имело большее или меньшее влияние и на его действия, но являло и тем большую заботливость его о добывании продовольствия и снабжения им войск своих.

То, что было сказано выше об исполнении соображений, открытии походов и дальнейших действиях, может быть применено и к междоусобной войне. Занятие решительных пунктов в ней достигалось как сухим путем, так особенно часто морем: в 49 г. – из Брундизия в Эпир, в 48 г. – из Греции в Александрию, в 47 г. – из Сицилии в Африку и в 46 г. – из Италии в Южную Испанию. А на сухом пути решительными пунктами действий Цезаря были Брундизий и потом горные проходы в Пиренеях, Илерда, Диррахий и Фарсал в 49–48 гг., Александрия и потом место расположения армии Птолемея на берегу Нила и Зела в Малой Азии в 48–47 гг., Руспина, Уцита и Тапс в Африке в 47–46 гг. и наконец Улиа, Кордуба и Мунда в Южной Испании в 46–45 гг.

Что касается противников Цезаря в междоусобной войне, то все они стояли далеко ниже него, начиная от незначащих египетских полководцев и Фарнака до самого Помпея и его главных сподвижников и военачальников: Афрания, Петрея, Вара, Лабиена, Сципиона и сыновей Помпея, Гнея и Секста. Все они оказали мало искусства против Цезаря, которому за всем тем стоило большего или меньшего труда окончательно одолеть их, потребовалось для того много искусства и приносит ему много чести.

Подобно тому, как в Галлии, Цезарь предпочитал бой в открытом поле, но гораздо чаще был вынуждаем обстоятельствами маневрировать или прибегать к обложениям и большим фортификационным работам. В отношении к открытому бою гораздо чаще встречается расположение его очень близко от неприятеля, как, например, при Илерде, Диррахии, Фарсале, в Александрии, при р. Ниле, Зеле, Руспине, Уците, Тапсе, Улии, Кордубе, Мунде и многих других случаях в разных странах во время междоусобной войны. Причины тому были объяснены в своих местах выше. Но особенно богаты походы Цезаря в междоусобной войне маневрированием и обложениями в больших размерах. Маневрирование его имело целью действовать на сообщения неприятеля с его отрядами и особенно складами продовольствия или местами, из которых неприятель добывал или мог добывать продовольствие, фураж или воду. Такого рода маневрированием, равно как и большими фортификационными работами, особенно отличаются действия Цезаря при Илерде, Диррахие, в Эпире и Фессалии, в Африке при Руспине, Уите и Тапсе и в Испании на р. Бэтисе. В междоусобной войне Цезарь гораздо чаще, нежели в Галлии, прибегал к решительным действиям посредством маневрирования против сообщений неприятеля по той главной причине, что на случай боя с неприятелем на его сообщениях, он имел уже гораздо более доверия к самому себе, к своим войскам и их начальниками. Первый пример такого рода представляют действия его при Илерде, замечательные тем, что, начатые маневрированием, они окончились обложением посредством фортификационных работ. Тот же самый ход действий в сущности усматривается и при Диррахии, Руспине и Уците и на р. Бэтисе. К такому же роду действий принадлежит и смелое движение Цезаря в Африке от Руспины к Зеле в тылу Сципиона.

В случаях одержания решительной победы в открытом бою, как, например, при Фарсале, Зеле, Тапсе и Мунде, Цезарь проследовал разбитого неприятеля с крайним напряжением сил, быстротою и решительностью и тем усугублял важные результаты, приобретаемые победой, как в военном отношении, так особенно в политическом. В случаях же неудач своих он, так же как в Галлии, являл большую энергию, заботясь прежде всего об ободрении войск своих, о поддержании в них твердости духа, а потом двигаясь не как побежденный, а как победитель в другом направлении. Так, например, поступил он после неудачи при Диррахии, двинувшись в Фессалию и стараясь на пути туда одерживать успехи в небольших, но удачных предприятиях, как, например, взятие города Гомфи при движении к Фарсалу.