Текст книги "Юлий Цезарь. В походах и битвах"

Первою заботой Цезаря по возвращении к берегам Галлии было сохранение и обеспечение флота. Затем он отправился на общенародное собрание в Самаробриве (Amiens), на р. Самаре (Somme), в землях амбиенов, а армию свою расположил на зимних квартирах, более пространных, нежели прежде, по причине скудного урожая, а именно: один легион с легатом Фабием – в Теруанне (Terouenne), другой легион с легатом Кв. Цицероном – между pp. Скальдис (Шельдой) и Сабис (Самброй), в нынешнем Геннегау, третий легион с легатом Л. Росцием – в землях саиев или эссуев, на р. Олина (ныне Seez на реке Orne в Южной Нормандии), четвертый легион с легатом Лабиеном – в Дурокорторе (Rheims) и окрестностях, три легиона с квестором Крассом и легатами Мунацием Планком и Требонием – между pp. Скальдис (Шельдой) и Мозой (Маасом), в нынешней Бельгии, и наконец вновь учрежденный легион и 5 когорт с легатами Сабином и Коттой – на средней Мозе (Маасе), в окрестностях нынешнего Люттиха, словом – в нынешних Северо-Западной Франции и Южной Бельгии. Сам Цезарь оставался в Галлии до тех пор, пока зимние квартиры армии не были совершенно устроены и надлежащим образом укреплены и обеспечены. В своих записках он замечает, что зимние квартиры легионов (кроме легиона легата Росция) находились недалеко одни от других, на пространстве около 150 рим. миль (около 200 верст) длины. Но в этом должна быть какая-нибудь ошибка, потому что стороны треугольника от Теруанна до Люттиха, Реймса и снова до Теруанна составляют каждая более 190 и даже 210 верст, и таким образом зимние квартиры легионов были слишком отдалены одни от других, для того чтобы, в случае восстания и внезапного нападения галлов, легионы могли вовремя поддерживать друг друга (что и случилось). Почему Цезарь не предусмотрел этого и не расположил легионы по прежнему своему обыкновенно, нельзя объяснить дурною жатвой, потому что можно было учредить склады продовольствия.

Между тем Галлия, особенно Северная, была спокойна только по наружности, на самом же деле ежечасно готова свергнуть с себя римское иго. Не только низшие сословия народа, но в особенности знатнейшие и богатейшие терпели жестокий гнет, и вожди племен чувствовали себя стесненными и униженными в значении и власти своих. Многие обеднели, многие местности были разорены, многим из жителей уже оставалось мало что терять. В отношении к такого рода народам римляне в иные времена были слишком мало снисходительны, чтобы щадить их доставкой продовольствия. Экономическое и финансовое положение занятого неприятельского края вовсе не входило в то время в соображение при дислокации армии в нем. Поэтому должно полагать, что Цезарь не принял в соображение ни расстояний, ни уважительных причин к более сосредоточенному расположению армии, потому, может быть, что надеялся, что ни одно из племен галлов не осмелится восстать, так как это уже многим из них обошлось очень дорого. Но оскорбленное народное чувство и отчаяние брали верх над рассудком. А между тем из записок Цезаря не видно, было ли назначено общее сборное место для нескольких или для всех легионов. {Lossau, 1 В., 1 Abth… S. 379.}

Несмотря на то что Цезарь мог полагать, будто все меры предосторожности были достаточно приняты, случилось одно происшествие, внезапно нарушившее спокойствие очень неприятным образом. Один из знатнейших владетелей племени, обитавшего близ нынешнего Шартра, Тасгеций, был публично убит. Предки его уже были владетелями этой части края, а он сам, по своему значению, храбрости и услугам, оказанным римлянам, был утвержден Цезарем в наследии своих предков. Убиение его не могло остаться без наказания, и Цезарь приказал легату Планку с его легионом идти из Бельгии к нын. Шартру, схватить и прислать к нему убийц.

Но едва прошло после того две недели, как в землях эбуронов (в н. Люттихской области) вожди племен, Амбиорикс и Кативолк, уже возбудили новое восстание. С одной стороны, вследствие измены Амбиорикса, а с другой – непростительных неблагоразумия и малодушия легата Титурия Сабина, отвергнувшего мудрые советы опытных центурионов и трибунов своих и вступившего в переговоры, эбуронам удалось, напав из засады в лесу на легион, бывший на походе, с головы, хвоста и обеих сторон, истребить весь этот легион и убить самого Сабина, после мужественного и отчаянного сопротивления их.

Усиленными переходами прошел затем Амбиорикс через земли адуатуков и нервиев и преувеличением произошедшего и обещаниями увлек их за собою в восстание. Затем с войском, ежедневно возраставшим в силах, он напал на легион легата Цицерона на его зимних квартирах. Тщетно старался Цицерон уведомить Цезаря через гонцов об опасности, в которой находился: все пути были отрезаны, и все гонцы перехвачены. На другой день галлы возобновили нападение и военную хитрость, с таким успехом употребленную против Сабина; но Цицерон оборонялся упорно и решительно отверг всякие переговоры. Галлы окружили лагерь его со всех сторон земляным валом и рвом, дегтярными шарами зажгли шалаши и землянки римлян и со всех сторон пошли на приступ их лагеря. Но римляне оборонялись так мужественно и упорно, что галлы были отбиты с большим для них уроном. Наконец, по преодолении храбрым легионом неимоверных трудов и опасностей, Цицерону удалось известить Цезаря об отчаянном своем положении.

Цезарь немедленно сделал распоряжения к сосредоточению ближайших легионов Красса, Фабия и Лабиена и с двумя из них (числом всего около 7 т. чел. пехоты и 400 чел. конницы) усиленными переходами двинулся в земли нервиев (в нын. Геннегау). Нервии, едва проведав о наступлении Цезаря, сняли осаду Цицеронова лагеря и в числе около 60 т. войск обратились против Цезаря. Преднамеренными, по-видимому робкими мерами он еще более увеличил и без того непомерную самоуверенность их, а когда они, вследствие того стремительно достигли даже самого рва его лагеря и начали засыпать его и взлезать на вал, он внезапно вышел со всеми своими войсками из всех ворот лагеря, опрокинул их и обратил в бегство с огромным для них уроном. Затем он соединился с Цицероновым легионом, в котором едва ли не 10‐й человек был ранен, воздал ему достойную хвалу и наградил храбрейших.

Эта решительная победа разом положила конец восстанию и покорила большую часть племен Галлии Цезарю, который, снова расположив легионы на зимние квартиры, сам, против обычая своего, остался с тремя легионами целую зиму в окрестностях Самаробривы (ныне Amiens), дабы немедленно и быстро подавлять всякое новое восстание.

Между тем все племена Северной Галлии были в сильном возбуждении и готовились к новому восстанию. Главный и постоянный возмутитель их, вождь тревиров Индуциомар внезапно напал на легион легата Лабиена, расположенный в землях ремов, соседних с тревирами (близ Рейна). Но Лабиен принял такие разумные меры, что успел опрокинуть и обратить в бегство тревирскую конницу с большим для нее уроном, причем Индуциомар, за голову которого Лабиен назначил высокую цену, был изрублен. Сведав это, собранное уже войско нервиев и эбуронов (близ нн. Sens и Namur) разошлось и остальная зима прошла спокойно.

Рассматривая 5‐й год войны Цезаря в Галлии, можно по поводу него сделать следующие замечания:

Все меры Цезаря до и во время 2‐й экспедиции в Британию бесспорно заслуживают величайшей похвалы, но, как замечает Наполеон I в своих записках, 2‐я экспедиция имела столь же мало положительных результатов, сколько и 1‐я: и в той, и в другой Цезарь проник во внутренность страны только на весьма небольшое расстояние от морского берега, и хотя разбил и победил британцев, но воротился в Галлию, не оставив в Британии ни войск, ни каких-либо прочных учреждений и вовсе не покорил Британии Риму, а разве только обеспечил с этой стороны свои действия в Галлии, наказав британцев за содействие их (сомнительное) галлам и взяв с них заложников в том, что они впредь не будут неприязненно действовать против римлян.

По возвращении его в Галлию слишком широкое размещение им своей армии на зимних квартирах в Северной Галлии – средоточии восстаний – было неблагоразумно и неосторожно, не может быть оправдано предлогом к тому – неурожаем и скудостью жатвы и всеми военными писателями признается за большую ошибку, которая имела последствиями – истребление целого легиона Сабина и едва не подобное же истребление легиона Цицерона, и если последний был спасен и предотвращено общее восстание галлов, то единственно последующими мерами и действиями Цезаря, столько же мудрыми и искусными, сколько быстрыми и решительными.

Что касается легата Сабина, то он, перед тем всегда оказывавший опыты мужества и храбрости, соединенных с благоразумною осторожностью, на этот раз непонятным образом сделал весьма грубые ошибки, которые и повели к гибели его самого и его легиона – первому значительному поражению, нанесенному армии Цезаря в Галлии. Главною ошибкою Сабина было то, что он не послушался мудрых советов Котты и частных военачальников – остаться и обороняться в своем лагере, но допустил вовлечь себя в коварные переговоры Амбиорикса с ним, вышел со всеми войсками из своего лагеря на соединение с Лабиеном, на походе туда не принял надлежащих мер предосторожности, попал в засаду и был убит, а легион его истреблен. Ему следовало, как позже сделал Цицерон, стоять и обороняться в своем лагере, назначенном ему Цезарем, но отнюдь не вступать ни в какие переговоры с галлами. Меры, принятые им во время похода, были непростительны и имели следствием внезапное нападение галлов на легион в лесу, из засады, со всех четырех сторон. Вина во всем этом падала преимущественно на Сабина, но также и на Котту, поровну разделявшего с ним начальствование, и особенно на Цезаря, который не вверил одному из них главное начальствование. От этого произошло несогласие между обоими легатами, оказавшее еще более вредные последствия от излишней поспешности Котты и непостижимых неблагоразумия и оплошности Сабина.

Действия же легата Цицерона и его легиона, напротив, заслуживают величайшей похвалы и служат доказательством отличных духа и дисциплины римских войск в это время в армии Цезаря.

Все последующие за тем меры и действия Цезаря, как военные, так и политические, в отношении к галлам, в этом походе вполне искупают предшествовавшие ошибки его в нем и вполне достойны такого великого полководца.

С наступлением весны 53 года Цезарь произвел значительные наборы войск в Галлии, для пополнены убыли, понесенной его легатами в предыдущем году. Сверх того по его просьбе проконсул Помпей, которого государственные дела удерживали в Риме, прислал Цезарю подкрепления из Цизальпинской Галлии.

Между тем тревиры (около нын. Treves, Trier) употребили зимнее время также на значительные вооружения и склонили нервиев, адуатуков и менапиев (в нынешних землях Геннегау, Намюра и Гельдерна) и соседних германцев к общему с ними восстанию. Кроме того сенноны (Sens) и карнуты (Chartres), не приславшие, несмотря на строгое приказание Цезаря, представителей своих на общенародное собрание в Лютеции (ныне Париж), также готовились к неприязненным против римлян действиям.

Все это побудило Цезаря еще в конце зимы двинуться с 4 легионами в земли тревиров и разорением их принудить это племя, без кровопролития, к покорности.

Не более времени и трудов стоило Цезарю принудить к тому же сеннонов и карнутов. Деятельно и прочно обеспечив спокойствие и безопасность в средине страны и в тылу своем, он мог уже надежно и с большими силами обратиться против Амбиорикса и его союзников – тревиров и прочих. Зная наперед, что Амбиорикс будет постоянно уклоняться от боя с ним в открытом поле, он положил прежде всего напасть на земли менапиев {менапии жили в нынешнем Геннегау (Hainaut), в Бельгии}, союзников эбуронов {эбуроны – в окрестностях Люттиха (Liège)} и Амбиорикса и тем лишить этого последнего убежища в их лесах и болотах. Отослав все тяжести армии, под прикрытием 2 легионов, в лагерь Лабиена, с остальными 5 легионами он быстро и неожиданно вторгнулся 3 колоннами в земли менапиев и разорением их принудил просить мира. Он согласился на мир под условием, чтобы менапии признавали Амбиорикса и его союзников врагами. Оставив в землях менапиев атребата {атребаты – в окрестностях Арраса (Arras)} Коммия с частью конницы, с остальными войсками он обратился против тревиров, угрожавших лагерю Лабиена. Остановившись в расстоянии около 100 верст от него, они ждали прибытия германских вспомогательных войск. Но Лабиен выступил против них с 18 когортами (3 ½ легионами) и конницею, с помощью военной хитрости (притворного отступления и затем обратного нападения) разбил их наголову. Сведав об этом, германцы воротились к себе, а вождем тревиров был назначен Цингеторикс, родовой тревир, который от начала пребыл верен римлянам.

Не найдя более врагов в землях тревиров, Цезарь положил перейти через Рейн, наказать германцев и вместе с тем отрезать Амбиориксу отступление в Германию. Через Рейн был построен мост выше того места, где был сооружен первый. Оставив для охранения его и главного города тревиров сильные отряды войск, Цезарь немедленно предпринял движение в земли свевов. Убии {убии – в окрестностях Кельна (Кölln)}, всегда бывшие приязненными к римлянам, уведомили их, что свевы ополчили все свое способное носить оружие население и отступили к отдаленным пределам своих земель (в Гарц), разорив позади лежавшие. Так как длинное пространство от пределов убиев до дремучих лесов свевов, разоренное последними, было совершенною пустыней, то Цезарь, опасаясь недостатка на нем продовольствия для своей армии, положил вернуться обратно за Рейн. Однако, дабы не совсем избавить свевов от страха вторжения в их земли, он приказал только снять несколько пролетов моста близ правого берега Рейна, а на левом построить башню и укрепление и оставил для охранения их и моста Волкация Тулла с 12 когортами.

Затем, в середине лета, он открыл поход против Амбиорикса в землях эбуронов. Минуция Базилия с конницей он послал вперед через Арденский лес, дабы, где и как можно было, внезапным нападением одержать какие-нибудь успехи над неприятелем, а сам обещал следовать с пехотой за конницей.

Базилий проник почти до самого места пребывания Амбиорикса, который лишь с большим трудом успел спастись от преследовавшей его римской конницы.

Тогда Цезарь оставил Цицерона с 14-м легионом для охранения всех тяжестей армии в Атуатуке (ныне Тонгерн), Лабиена с 3 легионами послал в земли менапиев (Брабант и Гельдерн), Требония с 3 же легионами – для разорения земель адуатуков (Намюр), а сам с остальными 3 легионами двинулся против Амбиорикса, собравшего несколько конницы на р. Скальдисе (Шельде), в конце Арденского леса. Он обещал воротиться через 7 дней и к тому же времени, по возможности, приказал Лабиену и Требонию прибыть к Адуатуке.

Между тем эбуроны укрылись в своих лесах и производили из них частые нападения только на отдельных римлян. Цезарь, видя, что их нельзя встретить и победить в открытом поле, пригласил соседние племена свободно грабить земли эбуронов. Вследствие того 2 т. конных сикамбров (германского племени, в нынешней Вестфалии) переправились через Рейн, ниже римского моста, и в числе прочих награбили большую добычу. Один из плененных ими эбуронов предложил им двинуться к лежавшей лишь в трех часах расстояния Адуатуке, где все тяжести и запасы римской армии охранялись только слабым отрядом римских войск. Сикамбры послушались и двинулись к Адуатуке, а здесь между тем Цицерон, не опасаясь никакого нападения в разоренном Цезарем краю, видя, что 7‐й день уже прошел, а Цезарь еще не воротился, и нуждаясь в продовольствии, выслал на ближайшие засеянные поля, скосить хлеб, 5 когорт, к которым присоединились нестроевые и выздоровевшие, в надежде на добычу. В это самое время сикамбры внезапно появились с другой стороны – из-за леса перед лагерем Цицерона и привели слабый гарнизон его в ужас (значит – не было принято надлежащих предосторожностей). Сикамбры же, увидав возвращавшиеся с косьбы когорты, обратились против них. Последним, по счастью, удалось, после упорного боя, пробиться, хотя и с уроном, в свой лагерь, иначе войскам Цицерона угрожала бы большая опасность. Сикамбры удалились за Рейн, а вскоре затем прибыл и Цезарь с своими войсками. Он объявил отряду Цицерона строгий выговор за все происшедшее по крайней оплошности, особенно за то, что когорты были высланы на фуражировку. Затем он продолжал свои действия.

После совершенного разорения земель эбуронов и истребления самих жителей, за исключением лишь немногих спасшихся и в том числе самого Амбиорикса, Цезарь, понесший в продолжении этого похода 2 когорты урона (именно в деле при Адуатуке), воротился в Дурокортор (ныне Реймс), в землях ремов. Затем, расположив 6 легионов в землях сеннонов (где ныне Sens, между средней Луарой и Верхней Сеной), 2 в землях тревиров и 2 в землях лингонов (где ныне Langres, на верхней Сене), он отправился в Италию.

Небольшие походы этого года замечательны искусными соображениями и распоряжениями и быстрыми, решительными действиями Цезаря, предупредившими значительное и опасное восстание Амбиорикса, с галльскими и германскими союзниками, в Северо-Восточйой Галлии (ныне Северо-Восточная Франция и Юго-Восточная Бельгия). Хотя это было соединено с разорением и опустошением неприятельских земель, но в тогдашнее время и в тогдашних обстоятельствах, и против такого народа, как галлы, это средство не только не противоречило общепринятым обычаям, но и было одним из действительнейших для устрашения и усмирения галльских племен. Но несчастный случай при Адуатуке, весьма удивительный и редкий в римском войске, падает виною на Цицерона, дотоле всегда распорядительного и храброго, но тут, непостижимым образом, по стечению неблагоприятных обстоятельств, обнаружившего большую нераспорядительность, едва не причинившую еще больших бед.

В Цизальпинской Галлии Цезарь узнал об убиении в Риме Клодия и что, вследствие декрета сената, все молодые люди в Италии должны были вооружиться и поступить в войско. Поэтому Цезарь приказал и в Цизальпинской Галлии произвести военный набор.

Слух об этом тотчас распространился в Трансальпинской Галлии и с ним всеобщее мнение, что смуты в Италии удержат в ней Цезаря и что поэтому ему долго будет невозможно возвратиться к своей армии. Галлы не хотели упустить такого благоприятного случая к освобождению своему наконец от римского ига и положили произвести одновременно всеобщее восстание. Вожди их собирались в разных потаенных местах Галлии и прежде всего положили воспрепятствовать возвращению Цезаря к своей армии, что казалось им тем легче выполнить, что ни один легион не мог без его приказания покинуть места своего расположения и что Цезарь не мог доехать до них один, без прикрытия. Затем карнуты изъявили готовность первыми открыть военные действия, а все прочие племена обязались клятвой не покидать их и назначили день всеобщего восстания.

В этот день карнуты, под предводительством двух отчаянных людей, Котуата и Конктодуна, напали на Генабум (Орлеан) и перерезали всех найденных в нем римлян. Слух об этом с быстротою молнии распространился по всей Галлии – и все племена пришли в движение. В то же самое время один из вождей арвернов (ныне овернцы, в Оверни), молодой Верцингеторикс, привлек к себе многих приверженцев своих, и особенно людей простого звания, и приобрел такое громадное влияние, что был провозглашен верховным вождем общенародная ополчения. В короткое время он привлек к союзу с собою сеннонов, лютециев, пиктонов, кадурков, туронов, авлерков, лемовиков, андов и другие приморские племена – словом, все племена, обитавшие в нынешней Франции между p. p. Сеной и Луарой, к западу до океана. Все эти племена признали Верцингеторикса верховным вождем общенародного ополчения, дали ему заложников в верности, обещали ему войск и в известное время – общее поголовное ополчение. Верцингеторикс обратил особенное внимание на сбор многочисленной и хорошей конницы и на введение в свое войско строжайшего воинского порядка. А когда оно стало уже достаточно сильным, он послал часть его с Луктерием в Южную Галлию, к пределам римской Нарбонской провинции (Languedoc и Rouergue), а сам с главными силами двинулся в земли битуригов (Berry, гл. гор. Bourges).

Слух обо всем происходившем в Галлии достиг до Цезаря в то время, когда он узнал, что в Риме уже было восстановлено спокойствие. Поэтому он решился немедленно отправиться в Трансальпинскую Галлию, но при этом был в затруднении, как ему прибыть в свою армию. Придвинуть ее к себе – могло подвергнуть ее поражению по частям, а лично отправиться к ней – подвергало его самого опасности попасть в руки галлов. А между тем Луктерий уже увлек за собою, на сторону арвернов – рутенов, нитобригов и габалов, на границах римской Нарбонской провинции. Тогда Цезарь, видя, что нельзя было долее медлить, принял следующие меры: прибыв лично в Нарбонскую провинцию, он приказал на пределах ее поставить гарнизоны, а части стоявших в этой области войск и приведенным им с собою, новонабранным в Цизальпинской Галлии войскам собраться на границах земель арвернов. Луктерий отступил, а Цезарь перешел, хотя и с большими затруднениями, через Севенские горы, вступил в земли арвернов, произвел внезапное нападение на это племя и выслал вперед, на значительное в ширину протяжение края, всю конницу свою, дабы распространить повсюду страх и ужас. Верцингеторикс, призываемый общим голосом арвернов на помощь, двинулся в их земли с своим войском. Цезарь, ожидавший этого, остановил свою армию и, оставив ее под начальством молодого Брута (сына), сам под достаточным прикрытием двинулся усиленными, переходами к Виенне на р. Родане (ныне Vienne на р. Роне), где нашел вновь набранную и собранную там, по его приказанию, конницу свою. Затем он с всевозможною поспешностью пошел вверх по р. Родану, через земли эдуев или эдуитян и мандубиев (в Бургони), в земли лингонов, к городу Андаматуну (ныне Langres на р. Марне), где нашел стоявшие там зимою 2 легиона. Туда же приказал он прибыть 6 легионам, стоявшим в Агендике (ныне Sens на р. Сене). Чрезвычайная быстрота, с которою он совершил эти превосходные движения и сделал мудрые распоряжения, воспрепятствовала эдуитам и мандубиям произвести какое-нибудь нападение на него. Верцингеторикс же, сведав о движении и распоряжениях Цезаря, отступил в земли битуригов (Berry) и осадил в них город Герговию бойев (Gergovia Bojorum, близ нынешнего гор. Moulins), названную так в отличие от другой Герговии арвернов (Gergoria Arvernorum, ныне гор. Clermont в Оверни). Первую Герговию Цезарь, после боя с гельветами, населил покоренными бойями и передал эдуитам, из коих те и другие пребыли верными римлянам.

Цезарь не мог оставить осады Герговии Верцингеториксом без внимания, не подвергая себя подозрению галлов, что он не хочет защитить верных ему эдуитов и что поэтому никто в Галлии не может полагаться на его защиту. Но, с другой стороны, время года было еще очень раннее, дороги дурны, перевозочные средства недостаточны, и вследствие того у него мог оказаться недостаток в продовольствии, что очень озабочивало его. Но он предпочел лучше подвергнуться этим последним затруднениям, нежели подозрению и нареканию галлов. Вследствие того он оставил 2 легиона и все тяжести армии в Агендике (Sens), приказал эдуитам доставить ему продовольствие и со всеми остальными войсками двинулся к Герговии, дав наперед знать туда, что идет на выручку ее.

На пути туда он обложил город сеннонов, Веллаунодун (Веаune), частью для того, чтобы не оставлять неприятелей в тылу за собой, частью же для устройства в этом городе промежуточного склада продовольствия. В два дня устроена была контрвалационная линия, а на третий город сдался. Цезарь оставил в нем легата Требония и двинулся к Генабуму (Орлеан), подошел к нему совершенно неожиданно и тотчас же занял приречную часть города двумя легионами, дабы жители не могли спастись по р. Нигеру (Луаре). Они действительно пытались исполнить это ночью, но Цезарь тотчас же двинул готовые легионы в городские ворота и овладел городом. В отмщение за избиение в нем перед тем римлян, почти все жители города были истреблены, а город разграблен. Затем Цезарь двинулся далее к Аварику (Бурж). Близ него он осадил город Новиодун (ныне селение Neuvi), но он сдался ему. И в то время, когда римские войска готовились вступить в обладание им и обезоружить жителей его, внезапно явилась перед ним передовая конница Верцингеторикса, который, сведав о движении Цезаря к Герговии, снял осаду ее и двинулся навстречу ему. Жители Новиодуна затворили городские ворота и отказались сдаться. Но Цезарь выслал вперед свою конницу, поддержанную 400 чел. союзной германской конницы, и конница Верцингеторикса была принуждена отступить с большим уроном; жители же Новиодуна пришли в такой страх, что тотчас же сдались.