Текст книги "Юлий Цезарь. В походах и битвах"

Между тем Фабий, прибыв к Илерде, нашел Афрания весьма выгодно расположенным в укрепленном лагере на высоте, в 700–800 шагах расстояния от этого города, на правом берегу р. Сикорриса (Сегры). Город Илерда был расположен также на высоте, а между ним и лагерем Афрания, ближе к последнему, нежели к первому, находилась еще третья высота. В этом расположении Афраний и Петрей положили ограничиваться обороной, впредь до прибытия, может быть, Помпея, и для того собрали в Лериде значительные запасы продовольствия, но недостаточные для многочисленных войск их на целый поход этого года. Они не успели собрать их большее количество, как потому, что время года было еще раннее, так и потому, что были в неизвестности о всем происшедшем в Италии, не ожидали, чтобы Цезарь прибыл так скоро, и не получали никаких особенных приказаний от Помпея. Поэтому они считали достаточным крепкое и сильное расположение свое при Илерде и прикрытие ими края на правой стороне р. Сикорриса и переправы через реку Ибер, против движения Цезаря внутрь Испании.

Фабий, с своей стороны, расположился в укрепленном лагере левым флангом к р. Сикоррис, между двумя речками или ручьями, изливавшимися в эту реку и из которых находившийся перед фронтом лагеря имел малую ширину. Фабий приказал построить через реку Сикоррис 2 моста, один – недалеко от левого фланга своего лагеря, а другой – в 1000 шагах позади него. Лагерь его находился в расстоянии около 1 рим. мили (700 сажен) от лагеря Афрания. Продовольствуя свои войска фуражировками и вскоре истощив край на правой стороне р. Сикоррис, Фабий стал посылать своих фуражиров на левую. Афраний, со своей стороны, производил также частые фуражировки на правой и потом на левой стороне реки, следствием чего была малая война с обеих сторон. Фабий, дабы доставить своим фуражирам опорный пункт на левой стороне реки, послал туда через первый мост 2 легиона под начальством легата Планка. За ними двинулась и конница, но не могла перейти через реку по мосту, потому что он был внезапно снесен поднявшеюся в реке водой. Афраний воспользовался тем и, перейдя в Илерде по каменному мосту через реку с 4 легионами, атаковал ими 2 легиона Планка, отрезанные от Фабия рекою, Планк, не успевший еще окопаться и не имевший при себе конницы, построил 1 легион фронтом к Афранию, а другой позади, фронтом назад. В этом строе Планк оборонялся до тех пор, пока Фабий не прислал ему, через 2‐й, задний мост, сильное подкрепление, после чего Афраний отступил.

Три дня спустя (в мае 49 г.) прибыл Цезарь под прикрытием 900 чел. конницы, приказал немедленно восстановить разрушенный мост и обозрел местность вокруг. Найдя необходимым, для скорейшего решения дела, переменить расположение своей армии, он на другой же день рано утром двинулся тремя колоннами против лагеря Афрания, оставив 6 когорт для занятия прежнего лагеря и мостов. Приблизясь к лагерю Афрания на 400 шагов, он построил войска свои в 3 линии. Афраний вывел свои войска из лагеря и построил их впереди него, но с намерением не вступать в бой. Войска простояли так, одни против других, целый день, и к вечеру Афраний вступил обратно в свой лагерь, Цезарь же положил остаться на том месте, где стоял, в укрепленном лагере.

С этою целью он приказал 3‐й линии укреплять лагерь под прикрытием 1‐й и 2‐й, остававшихся в боевом порядке, – предприятие очень смелое на таком близком расстоянии от лагеря Афрания, расположенного на высоте. Но как 1‐я и 2‐я линии стояли на близких расстояниях одна за другою, а 3‐я линия производила работы вплоть за 2‐ю, причем Цезарь приказал ей только вырыть ров в 15 футов глубины, без вала, то эта работа и могла быть скрыта от неприятеля. К вечеру рвы были вырыты и все войска, отступив за них без препятствия со стороны неприятеля, всю ночь провели под оружием. На следующий день были укреплены боковые фасы лагеря, под прикрытием неработавших войск, стоявших под оружием. Афраний вышел из своего лагеря и построил свои войска впереди него, но вскоре опять отступил в него. Так продолжалось с обеих сторон и на следующий день, а на 4‐й день лагерь Цезаря был уже совершенно укреплен и Цезарь перевел в него все войска и тяжести из прежнего лагеря позади.

Затем он отрядил 3 легиона для овладения тою высотой, которая находилась между лагерем Афрания и Илердой и которую Афраний, по оплошности, оставил незанятою и потому мог быть отрезан от Илерды. Однако это не удалось Цезарю: Афраний выслал вперед караульные когорты, которые и заняли высоту прежде Цезаревых войск. И Афраний, и Цезарь посылали своим войскам подкрепления, но окончательно войска Цезаря отступили в довольно большом беспорядке. Цезарь, чтобы поправить это неприятное для него дело, выслал вперед 9‐й легион, прикрыл отступление своих войск, а неприятеля, наступавшего в беспорядке, заставил последнего отступить к стенам Илерды. Но при этом 9‐й легион увлекся слишком далеко, попал на невыгодную местность и сначала был опрокинут, но наконец в свою очередь заставил неприятеля отступить. В этих первых делах Цезарь потерял одного военачальника и 600 воинов ранеными (число убитых не показано), Афраний же – четырех центурионов и 200 воинов убитыми. Этот урон, для такого жаркого дела, продолжавшегося более 5 часов, был еще не слишком значителен.

Впрочем, Цезарь, расположением своего нового лагеря, приобрел ту выгоду, что овладел обильным краем между Сикоррисом и впадавшею в него ниже Илерды речкою Цинкою (Cinca) и посредством своей многочисленной конницы лишил Афрания всех средств добывать себе продовольствие фуражировками. Оба моста его доставляли ему возможность действовать на обеих сторонах р. Сикоррис и обеспечивали сообщение между ними. А так как он стоял очень близко от Афрания, то и затруднял ему всякие скрытные движения и заранее предвидел, что он, по недостатку в продовольствии, вскоре будет принужден переменить свое расположение.

Но Афраний приказал укрепить высоту, лежавшую между его лагерем и Илердою, и Цезарь, несмотря на все то, что говорит об этом в своих записках, несомненно, был очень недоволен тем, что счастье его, в которое он так слепо верил, впервые изменило ему при первом столкновении с римскими войсками, предводимыми полководцем, стоявшим, по его мнению, ниже него по искусству. Ни оставлять высоту во власти Афрания, ни атаковать ее, ни вовлечену быть этим в общий бой, притом в невыгодной для того местности, он одинаково не хотел, и если принять все это вместе в соображение, то нельзя будет не согласиться с словами Гишара, что «если счастье и изменило ему в этом случае, то он по крайней мере попытался на него как великий человек».

Два дня спустя после первого боя произошло другое неприятное обстоятельство, которое могло иметь еще более вредные и опасные для Цезаря последствия. Сильная буря подняла воду в Сикоррисе и Цинке, произвела разлив их и разрушила оба Цезарева моста. Афраний же завладел перед этим всеми судами на обеих реках – и Цезарь очутился окруженным со всех сторон водой, а в продовольствии и фураже, которых ему невозможно было добывать, оказался недостаток. Армия же Афрания, напротив, находилась в гораздо лучшем положении, так как была расположена на возвышенном месте, имела запасы продовольствия и фуража и могла добывать новые на левой стороне Сикорриса посредством постоянного каменного моста на нем в Илерде.

Разлив рек продолжался несколько дней, а с тем вместе и положение Цезаря становилось день ото дня хуже. Вскоре к этому присоединилось еще одно новое и неприятное для Цезаря обстоятельство. Из Галлии шел к нему большой транспорт со множеством повозок, тяжестей и разного рода нестроевых людей всякого звания (до 6 т. чел.), под прикрытием стрелков и сильного отряда конницы, но без общего главного начальника и без надлежащих осторожности и исправности. Разлив рек остановил движение этой массы людей, животных, повозок и тяжестей. Афраний двинулся против нее с своей конницей и с тремя легионами и атаковал ее. Галльская конница очень храбро защищала несколько времени транспорт и тем дала всем время спастись, так что урон ограничился только несколькими повозками и возчиками, двумястами стрелками и частью конницы. Тем не менее положение армии Цезаря становилось все труднее и опаснее, и в ней оказался уже просто голод. Многие отряды, посланные на фуражировку, совсем не воротились, а тяжести армии были оставлены назади. Все это сделалось известным и Афранию, и в Риме, и даже Помпею, который должен был бы и мог бы, но не рассудил сам прибыть в Испанию.

Однако невозможно же было предполагать, чтобы такой полководец, как Цезарь, не придумал какого-либо средства выйти из трудного положения своего. И действительно – он приказал построить несколько легких судов, частью из дерева и частью из плетня, обтянутых кожами и обмазанных смолою. Эти суда ночью были перевезены на повозках до берега Сикорриса и там спущены на воду. Отряд войск переправился на них на левый берег и еще до рассвета укрепился на нем, на одной высоте. Затем Цезарь отрядил туда целый легион – и в 2 дня в этом месте был построен мост, по которому и фуражиры могли быть посылаемы, и транспорт мог быть притянут. В самый день окончания постройки моста, большая часть Цезаревой конницы перешла по мосту через Сикоррис, напала на фуражиров Афрания и взяла у них множество лошадей и людей в плен. Афраний послал в подкрепление свою отличную испанскую пехоту, но одна часть Цезаревой конницы опрокинула ее и даже изрубила 1 когорту, а другая часть между тем ушла с взятою добычей.

Между тем одно обстоятельство имело большое влияние на события, происходившие при Илерде. Жители осажденной Массилии снарядили 17 морских судов и многие меньшие, посадили на них альпийских горских стрелков и выслали их против Цезаревой римской эскадры Брута, стоявшей на якоре у одного островка близ Массилии. Римская эскадра, хотя слабее числом судов, но гораздо лучше вооруженная, пошла навстречу неприятельской и в жарком бою с нею наконец разбила ее и принудила воротиться в гавань Массилии, с потерей 9 морских судов и множества людей.

Эта победа на море, вместе с успехом Цезаревой конницы, смутила Афраниевы войска, уменьшила их уверенность, смелость и даже дерзость и принудила их действовать уже с большою осторожностью и даже боязливостью. Таким образом нравственный перевес перешел уже на сторону Цезаря, и счастье его снова стало уже постепенно более и более благоприятствовать ему. Жители ближних и дальних от Илерды земель (в окрестностях нынешних Huesca, Calahorra, Tarragona и других мест Каталонии и Валенсии) стали присылать к Цезарю послов с выражением покорности и предложением услуг своих. Цезарь потребовал от них зернового хлеба и перевозки его к нему на их вьючных животных. Одна испанская когорта из тех же мест даже передалась Цезарю. Вскоре и силы, и средства Цезаря увеличились, продовольствия было у него в изобилии, и в армии его уже совсем перестали помышлять о Помпее, прибытия которого сначала ожидали чрез Африку, но он между тем оставался в Греции, в совершенном бездействии, и не предпринимал ничего ни против Италии, ни против Испании.

Цезарь не удовольствовался приобретенными им выгодами, но, в своей неистощимой изобретательности, задумал отвести воду из Сикорриса! С этою целью он приказал рыть рвы или каналы, в 50 футов ширины, и бассейн с водоотводным каналом, в направлении к протекавшей в окрестностях речке, для того чтобы спустить из Сикорриса воду до обмеления его и открытия в нем бродов, которые позволяли бы переводить через реку конницу, не направляя ее дальним обходом на мост.

Когда эти громадные и трудные работы были окончены, Афраний и Петрей, в свою очередь, были доведены до такого трудного, даже отчаянного положения, что действительно, как предвидел Цезарь, решились отступить и перенести место действий своих на запад от Илерды (в нынешнюю Арагонию). Там часть племен пребывала верною Помпею, а другая страшилась одного имени его, Цезарево же имя было для них почти, совершенно неизвестно, и легаты Помпея надеялись получить от них и войска, и продовольствие, и удержаться до зимы. А потому они приказали собрать на р. Ибере, при гор. Октогезе (близ нынешней Mequinenza, при устье Сегры в Эбро), около 4 рим. миль выше Илерды, все суда, какие только можно было найти на этой реке, дабы построить там мост через Сикоррис. По построении его 2 легиона должны были перейти на левую сторону Сикорриса и укрепиться напротив Илерды. Там Афраний и Петрей надеялись иметь гораздо более свободы в действиях и многие другие выгоды, как то пользоваться преданностью туземных жителей, получать от них продовольствие, пешие и конные вспомогательные войска, пополнить свою плохую конницу лошадьми от кельтиберян (кельтиберов) и т. п. Но вместо того чтобы немедленно начать свое отступление, Афраний и Петрей двинулись сутками позже, и это промедление послужило к решительным вреду для них и пользе Цезаря. Сутками ранее на Сикоррисе еще не оказалось бродов для Цезаревой конницы, но сутками позже оказался уже один брод, по которому Цезарь, узнавший через лазутчиков о намерении Помпеевых легатов, и мог перевести свою конницу.

В ночь с 30‐го на 31 мая (по Гишару) Афраний, оставив в Илерде 2 когорты, перешел по мосту в этом городе через Сикоррис со всеми своими войсками, несшими на себе и везшими за собою на 22 суток продовольствия, и присоединил к себе 2 легиона, уже находившиеся против Илерды на левой стороне Сикорриса. Цезарь, узнав о выступлении Афрания в поход, послал вслед за ним всю свою конницу, с тем чтобы она теснила его и сзади, и с боков, и даже спереди. Конница эта, перейдя в ту же ночь через Сикоррис вброд, явилась на равнине левой стороны этой реки почти в одно время с движением армии Афрания по высотам той же стороны и, превосходя неприятельскую конницу и числом, и добротою, удачно исполнила свое назначение. Пехота же Цезарева, для которой еще не открылось бродов на Сикоррисе, увидев на рассвете с высот правого берега успехи своей конницы и замедление оттого в движении Афрания, пришла в необыкновенное одушевление и нетерпение перейти на левую сторону Сикорриса и боем с Афранием скорее решить войну с ним, громко выражая, что не боялась ничего и готова была на все. Цезарь, видя такое одушевление ее, решился воспользоваться им и попытаться вступить в бой с Афранием. {Следует заметить, что в этом первом столкновении римских войск с римскими в Испании Цезарь имел в виду одолеть Помпеевых легатов и их войска – по возможности без боя, одним маневрированием, справедливо предпочитая не истреблять римские войска Афрания и Петрея, а привлечь их на свою сторону. Этим объясняются все его действия против них, и потому необходимо постоянно иметь это в виду.} Оставив в своем лагере, для охранения его, центурии из сильнейших и отважнейших воинов, со всеми остальными войсками он благополучно перешел через Сикоррис вброд, загородив реку выше и ниже вьючными животными, хотя употребил на это много времени. Затем он построил свою армию в 3 линии и в 3 часа пополудни двинулся обходом в 1 милю (по свойству местности) против неприятеля так, чтобы занять высоты на его правом и на своем левом флангах. Между тем конница его так удачно задерживала неприятеля, что он в 16 часов времени успел пройти не более 1 ½ рим. мили (2 верст) – и это дало Цезарю время настигнуть его. Афраний и Петрей построили свои войска в боевой порядок и двинулись несколько вперед. Но войска Цезаря были так утомлены, а Цезарь так не расположен атаковать неприятеля, что остановил свою армию. То же и по тем же причинам сделали и Помпеевы легаты, и обе армии, отдохнув несколько времени, продолжали одна – отступать, а другая – преследовать ее. Не доходя 2 ½ миль до р. Ибер, Афраний расположился в укрепленном лагере на одной высоте, а Цезарь – на другой, против него. В полночь он узнал от пленных, что Афраний и Петрей хотели ночью тихо и скрытно отступить. Дабы удержать их, Цезарь приказал громко протрубить на всех трубах сигнал к походу. Услыхав это и избегая ночного боя, особенно по причине огромного обоза при своей армии, Афраний и Петрей остались в своем лагере, выжидая более удобного случая для дальнейшего отступления. К этому с обеих сторон присоединилось еще и то, что им вовсе не была известна окрестная местность. Для разведания ее с обеих сторон были высланы особенные чины армии, которые и доставили сведения, что местность до самого Ибера была чрезвычайно пересечена горами и узкими горными теснинами и что тот, кто прежде займет ее, легко отрежет противника от Ибера. Вследствие того Помпеевы легаты собрали военный совет, который решил на следующее же утро продолжать отступление. Цезарь же, со своей стороны, уже на рассвете двинулся в обход налево и успел совершенно обойти неприятеля. Последний, увидав это при восходе солнца, сначала подумал, что Цезарь, по недостатку в продовольствии, отступает к Илерде. Но потом, удостоверясь, что войска Цезаря уже обходят их справа, Афраний и Петрей, оставив в своем лагере все тяжести под прикрытием 2 когорт, с остальными войсками налегке двинулись к Иберу. Цезарь же продолжал свое обходное движение с пехотой, преследуя и задерживая неприятеля с тыла своею конницей. Необыкновенно трудная и пересеченная, гористая местность чрезвычайно замедляла движение обеих сторон, а конница Цезаря, сверх того – движение неприятеля. Последний во всяком случае был в гораздо более невыгодном во всех отношениях положении.

Наконец Цезарь достиг тех мест, где уже мог преградить неприятелю дальнейшее отступление, и, построив свою армию в боевой порядок на найденной тут небольшой равнине, двинулся против неприятеля. Последний, имея его перед собою, а конницу его – позади себя, остановился на одной высоте, с которой Афраний выслал 4 когорты испанской пехоты для занятия места под лагерь на одной высокой горе в виду обеих армий. Но эти 4 когорты были замечены, атакованы, окружены и изрублены Цезаревою конницей, которая уже охватила неприятельскую армию с трех сторон. Все обстоятельства уже чрезвычайно благоприятствовали решительной атаке неприятеля Цезарем, и все его легаты и трибуны убеждали его произвести оную. Но Цезарь не склонился на их убеждения, потому, как говорит в своих записках, что 1) надеялся без боя порешить с неприятелем, которому отрезал продовольствование, и не имел нужды напрасно подвергать свои войска бою; 2) что он дорогою ценою, но бесполезно одержал бы победу, в которой был уверен и без боя, и 3) что он имел перед собою не чужих, но своих же сограждан и соотечественников. Узнав это, войска его начали громко роптать и угрожать, что не послушают его, когда он в другой раз поведет их против неприятеля. Но Цезарь не обратил на это внимания и даже отступил несколько, дабы, как он говорит, «успокоить неприятеля». Афраний и Петрей воспользовались этим и заняли предназначенный им лагерь на горе. Цезарь же приказал занять все высоты вокруг него и все пути к р. Ибер и сам расположился лагерем как можно ближе к неприятельскому лагерю.

Все это понятно со стороны Цезаря, но совершенно непонятно со стороны таких опытных полководцев, как Афраний и Петрей. Все без исключения движения и действия их были до того ошибочны, что их ничем другим нельзя объяснить, как тем, что Афраний и Петрей совершенно потеряли голову и спокойное присутствие духа. Вследствие своих грубых ошибок они, по собственной вине, поставили себя наконец в такое положение, из которого им оставались только два исхода – погибнуть в бою либо положить оружие.

На другой день они собрали военный совет, чтобы решить, идти ли им обратно к Илерде или к Тарракону? Но в это самое время они узнали, что неприятель напал на людей, посланных за водой к р. Сикоррис, находившейся в 2000 шагах вправо от их лагеря. Они поспешили туда и расположили между лагерем и рекою несколько отрядов пехоты и конницы и затем приказали на всем этом протяжении устраивать вал со рвом впереди. А между тем, в отсутствие их, войска обоих близ расположенных лагерей сошлись и смешались в обоих лагерях, вошли между собою в дружелюбные переговоры, и в лагере Помпеевых легатов, войска их, как римские, так и испанские, рядовые воины и начальники, и даже сын Афрания, выразили живейшее желание порешить наконец дело миролюбно, надеясь на великодушие Цезаря, к которому даже послали депутатами от себя нескольких центурионов, трибунов, испанских заложников и др.

Узнав это, Афраний и Петрей поспешили воротиться в лагерь, и первый из них был, по-видимому, расположен дать принятому, обороту дел дальнейший ход. Но Петрей поставил своих воинов под оружие, вызвал одну преторианскую испанскую когорту и часть вспомогательной конницы, прогнал Цезаревых воинов из лагеря и некоторых из них даже изрубил, затем заставил войска и побудил самого Афрания принести присягу, что они не изменят Помпею и не покинут своих орлов и товарищей, и тем разрушил разом все надежды, которые уже возникли было.

Цезарь, с своей стороны, поступил совершенно иначе: он собрал всех Афраниевых воинов и начальников, обошелся с ними ласково и благосклонно и отпустил их очень довольными в их лагерь. Некоторые же из трибунов и центурионов сами добровольно остались в лагере Цезаря.