Текст книги "Золото Колчака"

КАК РАСХОДОВАЛИСЬ ДЕНЬГИ

На что же пошли вырученные от продажи золота и от займов под золото деньги и сколь эффективным было их использование? Львиная доля ушла на вооружение, боеприпасы и другое снабжение военного назначения. Справки, подготовленные помощником Новицкого Д. П. Перцовым, дают полное представление о финансовых операциях и распределении финансовых ресурсов, осуществленных колчаковским Минфином на 7 декабря 1919 года, а также о заказах, которые предстояло оплатить.

В Японии были размещены заказы на 50 тыс. винтовок и 20 млн патронов (4 601 100 иен), на 90 тыс. комплектов обмундирования и 50 тыс. сапог (8490 тыс. иен), на различные материалы для службы связи (850 тыс. иен). Заказы Морского министерства должны были обойтись в 270 тыс. иен, «ликвидация» заказов Министерства снабжения и продовольствия – в 1 млн иен. Кроме того, предполагалось приобрести бумагу для Управления делами Верховного правителя на сумму 400 тыс. иен и сахар – на 635 тыс. иен. Проценты, которые следовало уплатить по первой части японской операции за 18 месяцев, составляли 2,1 млн иен, по второй, незавершенной, по нашим расчетам, – около миллиона. Общая сумма осуществленных и предполагаемых платежей в Японии составляла немногим более 19 млн иен.

Наиболее крупные заказы были размещены в США. Львиная доля – 19 991 500 долл. – приходилась на заказы Главного артиллерийского управления, в том числе 200 млн патронов фирмы «Ремингтон» (6 940 500 долл.), 268 тыс. винтовок и 15 млн патронов к ним, приобретенных у американского правительства (около 10 млн долл.), винтовки «Ремингтон» (2547 тыс.) и пулеметы «Кольт» – (504 тыс.). За обмундирование, приобретенное по заказу Министерства снабжения и продовольствия у американского правительства, следовало уплатить 3670 тыс., за кредитные билеты – 1023 тыс. Наконец, проценты, подлежавшие уплате по американской части кредитной операции, составляли 2 362 500 долл. Общая сумма планируемых платежей в США составляла, таким образом, 27 047 тыс. долл.

Часть вооружения, боеприпасов и обмундирования была отправлена в Россию до падения правительств Колчака и Деникина.

Генералу Деникину был открыт кредит в 2 млн ф. ст., генералу Юденичу предоставили 685 тыс. ф. ст. (285 тыс. ф. ст. и 10 млн французских франков, эквивалентных 400 тыс. ф. ст.). По запросу Главного артиллерийского управления были размещены заказы на 36 млн патронов в Швеции (9 млн фр., или 360 тыс. ф. ст.) и на 300 млн патронов в Англии (1,5 млн ф. ст.). На погашение долгов в Италии, Швейцарии и Швеции предназначалось в общей сложности 70 тыс. ф. ст., на проценты по английской части операции с англо-американским синдикатом на 3 млн ф. ст. – 315 тыс. ф. ст. (6% годовых и 1% комиссии за 18 месяцев).

Существенное место занимало содержание заграничных учреждений в 1920 году – 591 тыс. ф. ст., из них 100 тыс. ф. ст. предназначались на «обеспечение содержания главнейших посольств». Очень дорого обходилась связь – для расчетов с Северным телеграфным обществом за последние месяцы 1919 года предназначались 15 млн фр. (600 тыс. ф. ст.). Кроме того, во Франции планировалось приобрести семена на сумму 425 тыс. фр. (17 тыс. ф. ст.). Фрахт должен был обойтись в 200 тыс. ф. ст.

В пересчете на золотые рубли расходы должны были составить 137 762 600 руб.

Справки, суммирующие сведения о заграничных финансовых операциях колчаковского правительства на начало декабря 1919 года, менее чем за месяц до прекращения его существования, дают ясное представление как о суммах, полученных под залог золота, так и о том, на что были израсходованы и на что планировалось расходовать вырученные деньги. Справки требуют некоторых пояснений. Во‐первых, Перцов почему-то включил в разряд кредитных операций, наряду с японской и англо-американской, продажу золота французскому правительству. Напомним, что партия золота в сентябре 1919 года была продана за 51 360 000 фр. (19 260 000 зол. руб.), однако деньги Кредитная канцелярия французского Минфина перевела лишь в декабре. Бóльшую часть этой суммы – более 36 млн фр. – успели потратить или перевести на недоступные для кредиторов счета, часть после падения правительства Колчака была секвестирована французским правительством. Во‐вторых, расчеты по второй части японской операции Перцов провел исходя из того, что в Японию будет доставлено золота на 18,5 млн иен и эта сумма за вычетом процентов будет перечислена на счета Кредитной канцелярии. На самом деле золото, ошибочно высланное в Гонконг, как и освободившееся после оплаты пулеметов Кольта, в Японию отправлено не было. В итоге в Японию по второй части кредитной операции было доставлено менее трети золота от того, что изначально планировалось, и менее половины того, что могло быть отправлено после захвата Семеновым «золотого эшелона» в октябре 1919 года. Последней партией, поступившей в подвалы японских банков, стали 80 ящиков золотой монеты на сумму 4,8 млн зол. руб., отправленных 22 ноября 1919 года на пароходе «Сума Мару» в Цуругу. Соответственно, меньше денег поступило и на счета Кредитной канцелярии.

ЦЕНА ДИПЛОМАТИИ

Колчаковский МИД составил справку о суммах, необходимых для содержания своих заграничных учреждений, а также для покрытия военных и иных расходов на ближайшие шесть месяцев, то есть по 1 октября 1919 года. На «содержание заграничных установлений Министерства Иностранных Дел и содержание Министра» МИД запрашивал 11 136 488 фр., на пособия русским подданным – 2 588 490, на содержание дипломатической части Русского политического совещания в Париже – 1 638 000 фр. Общая сумма на полгода составляла около 5,5 млн зол. руб.

Зная, чем закончилась эпопея Белого движения, невольно задаешься вопросом: почему Омское правительство тратило значительные суммы на содержание заграничного представительства? Что это было? Имперский синдром, подобный фантомной боли? В качестве образца при подготовке собственной сметы чиновники колчаковского МИДа использовали смету Министерства иностранных дел Российской империи на содержание дипломатических и консульских учреждений за границей на 1917 год. В 1917 году на эти цели должно было пойти 4 727 358 зол. руб., а с учетом дополнительных расходов (ремонт и приобретение зданий, почтово-телеграфные услуги, путевое довольствие, секретные расходы) общая сумма составила почти 6 млн зол. руб.

Запросы Омского МИДа оказались выше имперского: добавились представительства в странах, ранее воевавших с Россией, в том числе образовавшихся после распада Австро-Венгерской империи. В смету не были включены представительства в Китае, Японии, Корее, Сиаме, Монголии, Аргентине, Бразилии, Мексике, США и Канаде, которые должны были обеспечиваться за счет средств российского посольства в США. В руководстве МИД решили, что из числа стран с дипломатическим представительством «временно может быть исключена Бухара». Представительства в остальных странах – от Албании до Японии – сохранялись.

Содержание столь обширной и дорогостоящей дипломатической сети объяснялось не только всероссийскими претензиями омской власти. Белое движение не могло существовать без внешней помощи. Заграничное снабжение и финансирование, признание колчаковского правительства были невозможны без заграничного представительства. Во-вторых, на плечи правительства, именовавшего себя Российским, легла забота о сотнях тысяч военнопленных и их возвращении на родину; при этом белые рассчитывали (в основном напрасно), что бывшие военнопленные пополнят ряды их армий. В-третьих, за границей оказались сотни тысяч беженцев, которым должно было помочь правительство, боровшееся с большевистским режимом.

Россия имела политические и экономические интересы в различных регионах мира, веками выстраивала отношения с десятками стран – и допустить утрату с трудом завоеванных позиций в Омске не хотели. Там были убеждены в недолговечности советской власти. В условиях передела мира после мировой войны и распада Российской империи белые правительства считали необходимым иметь хотя бы суррогат российского представительства. А все это стоило денег, и немалых. Более того, дипломаты запрашивали прибавок «на дороговизну», ибо в условиях послевоенного роста цен сводить концы с концами становилось все сложнее. К высшим представителям дипломатической иерархии это не относилось: оклады послов по традиции царского времени были равны министерским или даже превышали их и исчислялись в золотых рублях. «Стандартный» оклад посла – 60 тыс. зол. руб. в год; оклады послов в Париже и Лондоне составляли 75 тыс.

Кроме того, иностранные представительства в десяти странах, от Англии до Чили, имели немалые долги, так что расходы на содержание и деятельность учреждений МИД в целом должны были составить вместе с долгами 9,5 млн зол. руб.

Правда, не все деньги на содержание заграничного представительства поступали от продажи золота. Так, в июне 1919 года Михайлов рассчитывал, что деньги на представительство во Франции Маклаков и Рафалович будут получать из специальных средств по особой кредитной операции. Однако эти средства, по условиям кредитного соглашения, можно было расходовать только во Франции. Михайлов настаивал, чтобы дипломаты добились снятия этого ограничения; он рассчитывать финансировать из этих средств дипломатические учреждения в Южной Европе, Бельгии и Марокко.

Переводы валюты осуществлялись не так быстро, как рассчитывали дипломаты. Неясно, была ли тому виной нераспорядительность финансистов, ведомственная конкуренция или сложность перевода денег с Дальнего Востока в Париж и Лондон, не говоря уже об Аддис-Абебе или Тегеране. Между тем положение некоторых представительств было отчаянным. В середине июня Сукин писал Михайлову, что представительства в Италии, Испании, Голландии, Бельгии, Сербии, Абиссинии и Египте существуют за счет частных займов. Греческое правительство, оказывавшее поддержку российскому представительству в Афинах, заявило, что с 1 июля 1919 года эту поддержку прекращает. Маклаков опасался, что и французское правительство «прекратит отпуск указанных сумм».

Часть необходимых средств была переведена, остальные Сукину рекомендовали «выбить», что он не без успеха и делал.

На российском представительстве в Персии в итоге был поставлен крест, между тем именно в Персии у России имелись серьезные политические и экономические интересы.

Михайлов еще в июле запросил у Сукина предложения по сокращению дипломатических миссий, не дожидаясь мнения Сазонова, так как вопрос «является достаточно срочным». Проект нового штатного расписания МИД предусматривал временное закрытие миссий в Абиссинии, Мексике (заменялась консульством), Буэнос-Айресе; генеральных консульств в Марокко, Албании, Сиаме, консульств на о. Мальта, в Мельбурне, Мальмё, Канне; вице-консульств в Каире, Коломбо, Катании, Призрене, Скутари, а также находившейся на балансе МИД церкви в Кобурге. Наряду с ликвидацией ряда представительств предполагалось увеличить расходы на содержание других в связи с необходимостью в числе прочего выплачивать служащим прибавки к окладам.

Российские дипломаты прилагали усилия по воздействию на общественное мнение великих держав, чтобы способствовать признанию колчаковского правительства и расширению (во всяком случае, сохранению) поставок военного назначения. В Париже действовало информационное бюро «Унион», возглавлявшееся В. Л. Бурцевым, в Лондоне – Комитет освобождения России во главе с академиком М. И. Ростовцевым и А. В. Тырковой. Комитет издавал на английском языке еженедельник «Новая Россия» (The New Russia) под редакцией П. Н. Милюкова и В. Д. Набокова. В Нью-Йорке действовало Русское информационное бюро, основанное еще при Временном правительстве. Его возглавлял А. И. Зак, в марте 1919 года начавший издавать еженедельник на английском языке «Сражающаяся Россия» (Struggling Russia).

На пропаганду требовались немалые средства. Бурцевский «Унион» финансировался омским Русским бюро печати, Лондонский комитет некоторое время существовал за счет пожертвований видного предпринимателя Н. Х. Денисова, приходилось раскошеливаться и казне.

Однако к концу 1919 года стало понятно, что достаточное финансирование российских дипмиссий обеспечить невозможно. Сокращения были неизбежны. Заниматься ими пришлось самим дипломатам.

* * *

Система закупок необходимых товаров за рубежом оставляла желать лучшего. Логика подсказывала, что заказывать надо через агентов: агента Министерства торговли и промышленности в Японии, выполнявшего одновременно обязанности финансового агента К. К. Миллера, военного агента в Японии генерала М. П. Подтягина, финансового агента в США С. А. Угета, – но эта «элементарная точка зрения» встречала сильное противодействие со стороны уполномоченных Министерства снабжения на местах, предпочитавших, как отмечал Никольский, «заключать контракты и выступать в роли „гастролеров“ за границей».

Несмотря на наличие множества профильных комиссий и комитетов, в августе 1919 года выяснилось, что забыли заказать шинели. В Японию был направлен уполномоченный министерства, потребовавший у Никольского 1 млн иен наличными. Получив 50 тыс. наличными, а остальные – чеком, уполномоченный по прибытии в Японию не явился ни к Миллеру, ни к Подтягину, весело провел дней десять и, израсходовав 15 тыс. иен, вернулся с пустыми руками. Шинели пришлось с большим опозданием заказывать в США.

Видимо, это был не единичный случай. Недаром Министерство продовольствия и снабжения иронически называли Министерством «удовольствия и самоснабжений». Впрочем, при самых благих намерениях недостаточный профессионализм «снабженцев», межведомственная конкуренция и отсутствие ясного представления о том, что, в какой очередности и в каких количествах следует закупать за границей, приводили к неразберихе и в конечном счете сказывались на состоянии армии.

«Ряд миссий и большое число представителей с различными полномочиями, – справедливо пишет А. В. Шмелев, – пытались придать заграничному снабжению организованный характер, но самим своим количеством и противоречивыми инструкциями мешали друг другу».

Под стать Министерству снабжения было военное ведомство. По утверждению Никольского, военные заказывали снабжение в расчете на армию в 500 тыс. человек.

Между тем на фронте никогда не было больше 50 000 бойцов, а в тылу не могло быть остальных 450 000 человек, даже если иметь в виду бесчисленные штабы и бесконечное количество тыловых учреждений… Не менее поражала система распределения снабжения. …И в то же время сибирские войска на фронте испытывали острую нужду в самом необходимом, были обтрепаны и разуты.

Сходные мысли высказывал управляющий Военным министерством, а затем военный министр генерал-лейтенант А. П. Будберг, называя, правда, другие цифры. Он считал, что «в неуспехе фронта виноваты те, которые позволили армии распухнуть до 800 тысяч ртов при 70–80 тысячах штыков; те, которые допустили хищническое расходование… бедного снабжения». Еще в июле 1919 года он предлагал «самым беспощадным образом выжать армии, сократить все штабы и тыловые учреждения, а тогда с вопросами снабжения, при правильном их расходе и учете, можно будет справиться».

Однако «выжать» армию и преодолеть нерациональное расходование столь дорого достававшегося снабжения так и не удалось.

В конце июля – начале августа 1919 года в Омске состоялось совместное совещание Российского правительства и представителей союзников по вопросу об оказании материальной помощи «белой Сибири»; перед участниками выступил британский генерал Нокс. Участвовавший в совещании Будберг свидетельствовал:

Нокс высказался очень резко, что, собственно, нам не стоит помогать, так как у нас нет никакой организации и бóльшая часть оказываемой нам материальной помощи делается в конце концов достоянием красных. Нокс очень обижен, что после разгрома Каппелевского корпуса, одетого в новое с иголочки английское обмундирование и снаряжение, перешедшее к красным, тупоумные омские зубоскалы стали называть его интендантом красной армии и сочинили пасквильную грамоту на его имя от Троцкого с благодарностью за хорошее снабжение.

Другой участник совещания, американский инженер полковник Дж. Эмерсон, указывал на «отсутствие какой-либо нужды русских железных дорог в материалах. Они валяются, сказал он, на станциях и по путям. Вместо того чтобы провозить из‐за границы, лучше все собрать и приспособить механические мастерские для переработки».

Неудивительно, что союзники не обольщались в отношении перспектив правительства Колчака.

После мировой войны спрос на оружие и боеприпасы резко упал, и американская администрация поставляла Омскому правительству винтовки и патроны по себестоимости, а именно по 25 долл. за винтовку и по 36 долл. за тысячу патронов. Значительную проблему представляла собой закупка обмундирования. Американское Военное министерство было обязано продавать его по максимально выгодной цене, то есть «на рынке», причем преимущественно американским потребителям. Угет и товарищ министра снабжения и продовольствия И. Г. Знаменский, командированный в США, договорились было о приобретении обмундирования и белья на 4,5 млн долл. через Союз сибирских маслодельных артелей с внесением задатка в размере 10%. Однако в итоге эта комбинация успехом не увенчалась. Военный министр Ньютон Бейкер уведомил Угета, что новые шерстяные вещи будут распроданы в Америке и он не может передать их посольству, однако готов уступить по сходной цене ношеное шерстяное белье.

В Омске периодически рассчитывали на приобретение современного вооружения, способного обеспечить перелом в ходе военных действий. В сентябре 1919 года генерал Д. Г. Щербачев сообщал из Парижа Колчаку, что американское Военное министерство хочет продать оптом в руки какого-либо правительства находящиеся во Франции американские автомобили, танки, тракторы с большим запасом горючего и запасных частей. Верховный правитель наложил резолюцию: «Танки приобрести какой угодно ценой и в кратчайший срок, 15/IX–19 г.». Пыл парижан остудил Новицкий, сообщив, что валюты остро не хватает, поэтому, во-первых, надо озаботиться продажей всего ненужного в предлагаемой партии, во-вторых, подобная сделка может осуществиться только с одобрения американского правительства, которое отнюдь не гарантировано.

Изменил свое решение и Колчак. Новицкий сообщал в конце октября 1919 года: «…ныне по докладе Верховному Правителю от 23 сего октября о предстоящих платежах в иностранной валюте Верховному Правителю угодно было против пункта о приобретении указанного имущества положить следующую резолюцию: „Не допускаю расхода валюты на это имущество. Войти в сношение с Правительством С[оединенных] Штатов для получения в кредит“».

Понятно, что практическое значение имела только первая часть резолюции.

Нехватка валюты не позволила не только приобрести танки, но и получить подкрепление в лице английских офицеров-добровольцев. Британские то ли энтузиасты борьбы против большевиков, то ли искатели приключений неоднократно обращались к российскому поверенному в делах в Лондоне К. Д. Набокову с просьбой принять их на службу в действующие русские армии. Ценность этого предложения заключалась в том, что среди офицеров преобладали летчики. Набоков полагал, что отказ добровольцам в приеме на службу был бы нежелателен, и настаивал на предоставлении им финансовых гарантий. «Ввиду того, что принятие на службу связано не только с необходимостью непосредственных расходов на обмундирование, жалованье и проездные, но и с нравственным обязательством уплаты пенсии на случай расчета или увечья – ходатайствую о принципиальных указаниях, а также об отзыве, можно ли в случае принципиального согласия на принятие таких добровольцев на службу надеяться получить необходимый кредит», – телеграфировал он в Омск.

С «необходимым кредитом» дело как раз обстояло неважно. К тому же в сентябре 1919 года строптивый Набоков был отрешен Сазоновым от должности и отправлен на аналогичный пост в Норвегию.

Несмотря на требование Верховного правителя расходовать валюту только на снабжение армии, Угет подготовил записку с предложением пожертвовать еще одной частью золотого запаса для нормализации жизни тыла. По-видимому, записка предназначалась для самого Колчака, поскольку написана в несвойственном Угету возвышенном стиле: «Солдаты Русской армии с полной готовностью пойдут на высшие подвиги и жертвы, если будут сколько-нибудь уверены в том, что их семьи обеспечены хотя бы элементарными предметами домашнего обихода. Мысль воина не будет отвлекаться тогда от повседневной заботы о своих близких, а сосредоточится на доблестном выполнении своего долга». Угет указывал, что надежды восстановить денежное обращение после освобождения России от большевиков на основе золотого обеспечения беспочвенны, учитывая находящееся в обращении количество бумажных денежных знаков.

Приобретение же, за счет части наличного золотого запаса, необходимейших предметов домашнего обихода и элементарных орудий производства до некоторой степени будет способствовать восстановлению экономической жизни страны и трудоспособности русского народа, что неизбежно предохранит народное хозяйство от окончательного развала и, в свою очередь, поможет началу производства ценностей. За счет вновь создаваемых благ постепенно восстановится золотой запас и укрепится денежная система. В национальном движении народные массы не будут тогда видеть одни лишь малодоступные для их сознания высокие идеалы, оно станет ближе им, сделается неотделимой частью Русского народа и, будучи осознано им, неминуемо поведет к упрочению Государственной Власти по всей Российской территории.

Угет полагал, что другого выхода нет и предлагаемая им «крайне болезненная мера… лишь одна еще сколько-нибудь в состоянии предупредить окончательную национальную катастрофу». Записка датирована 17 декабря 1919 года, на ней его же рукой надписано: «Проект телеграммы, которая не была отправлена ввиду событий в Сибири».

Катастрофа, о которой предупреждал Угет и приближение которой ни для кого не было секретом, разразилась скорее, чем предполагали участники событий, и все-таки застала их врасплох.