Текст книги "Черная Луна"
Автор книги: Олег Маркеев
Жанр: Триллеры, Боевики
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 22 (всего у книги 53 страниц)
Как в тот вечер, ей показалось, по черной воде скользят светящиеся змеи.
Лилит медленно выдохнула дым, прошептала:
– Река смерти.
– Тихо-тихо едет крыша! – хохотнула Нина и осеклась. – Ты что так на меня уставилась?
– Ничего. – Лилит постаралась улыбнуться, чтобы успокоить подругу. – Ты разве никогда не задумывалась, что канал – это река смерти? Несколько тысяч полегло, пока прорыли. Мне знакомый рассказывал, что нырял здесь с аквалангом. Представляешь, все дно завалено тачками. Тысячи! Затопили, когда нужда отпала. Между прочим, вот здесь. – Она ткнула сигаретой слева от себя. – Тайное кладбище. Примерно пятьдесят тысяч бесхозных покойников. Знакомый на спасательной станции работал, так говорил, после каждого дождя, как земля сползет, открывались кости. Стреляли в НКВД качественно, а хоронили халтурно, полметра земли насыпали, не больше. Вот и выходит, что купаемся мы в трупной воде.
– Жуть! – Нину передернуло. – Нашла время о таком говорить.
– Ты еще перекрестись, – весело рассмеялась Лилит. – Что, проняло, сатанистка несчастная?
– Ли, мне надоело! Хочу домой. Увези меня отсюда, прошу. – Нина раскрыла сумочку, запустила внутрь руку. – Черт, да где они?
– Потом покуришь. Вон Хан идет. – Лилит узнала фигуру, мелькнувшую в приглушенном свете фар. Выкинула недокуренную сигарету за окно.
Нина защелкнула сумочку, машинально провела по волосам.
– Ли, ты так ничегошеньки и не рассказала. Кто он, чем занимается? Лет ему сколько? На вид за тридцать… Главное, он женат?
– Можно подумать, ты замуж за него собралась! – прыснула коротким смешком Лилит.
– Сучка! – огрызнулась Нина. – Как я? – Она повернула лицо к Лилит.
– Сногсшибательно.
Лилит дождалась, пока Нина выберется из салона, проверила, захлопнулась ли дверца, вышла сама. Нажала кнопочку на брелке, громко щелкнули замки и в углу лобового стекла замигала красная лампочка.
Гибко, по-кошачьи потянулась.
– Красота!
– Ничего красивого не вижу. – Нина испуганно озиралась по сторонам. За спиной полукругом стояли деревья, впереди на фоне маслянисто-черной воды вырисовывались крутобокие силуэты кораблей. От воды тянуло сыростью и прелыми водорослями. – А где твой горец?
Лилит, давно привыкшая к тому, что Хан всегда появляется внезапно и бесшумно, все равно невольно вздрогнула, когда в шаге от них раздалось:
– Добрый вечер.
– Ох! – Нина прижала ладошку к груди. – Как же вы меня…
– Да прекрати ты! – оборвала ее Лилит. – Все готово, Хан?
– Да.
Нина встала так, чтобы свет упал на ее фигуру, затянутую в узкий костюмчик.
– Ли пообещала, что будет весело. Вы гарантируете? Кстати, почему она вас назвала Ханом?
– Меня так многие называют.
– Да, в вашем лице есть что-то монгольское. – Нина закинула голову, чтобы получше разглядеть Хана. Прищурилась, как оценщик перед редкой скульптурой.
– Скорее восточное, – вежливо улыбнулся Хан. Взял Нину под руку, свободной указал на судно с дальнем конце пирса. – Нам туда.
– Вы там живете? – деланно удивилась Нина. – Ну просто горец какой-то!
В ее грудном смешке прозвучало столько едва сдерживаемого возбуждения, что Лилит, немного отставшая от них, досадливо покачала головой.
– И вам не страшно. Хан? – не унималась Нина. – Ли только что сказала, что канал – это река смерти. Ужас, если задуматься. Представляете, река Стикс, текущая через город.
– Довольно страшный образ, – согласился Хан, бросив через плечо Нины взгляд на Лилит. – Но вам нечего опасаться, сегодня мы останемся на этом берегу.
Они уже подошли к судну – однопалубный буксир, с круглыми, как бочка, бортами. Хан остановился у трапа.
– Жутковато. – Нина передернула плечами. Темнота вокруг была наполнена тихим плеском волн, протяжным скрипом снастей и гулкими ударами бортов о камень пирса.-Это ваш кораблик?
– Один знакомый купил, ошалев от больших денег. Приказал переоборудовать по высшей категории.
Но судно – не квартира. После капитального евроремонта со сносом перегородок речное начальство даже за взятку отказалось выпустить его в плаванье. Утверждают, что перевернется даже при малой волне. Пришлось оставить на приколе и превратить в плавучую дачу. Сейчас там все, что нужно для приятного времяпрепровождения: в трюме оборудовали гостиную, вместо силовой установки – сауна, рубку переделали в кабинет.
– Просто холостяцкий рай. – Нина восхищенно вздохнула. – Ваш знакомый счастливый человек.
Хан уже вступил на трап, протянул ей руку. Мимоходом обронил:
– Возможно. Но он уже переправился на другой берег реки Стикс.
– Господи! – вырвалось у Нины. Она в нерешительности замерла, поставив ногу на трап. – А почему так тихо?
– Мы ждали вас, – ответил Хан, потянул за руку, увлекая за собой вверх.
Лилит поднялась следом. Обменялась с Ханом короткими фразами. Тот кивнул и исчез за надстройкой. Лилит привычно распахнула дверь в рубку. Включила свет. Стекла заменяли дубовые панели, ни лучика не проникло наружу.
– Иди сюда. – Она поманила Нину, первой устроившись на полукруглом диване. – И закрой дверь.
Нина вошла в рубку, превращенную в кабинет с дубовым столиком, секретером, книжными полками вдоль трех стен и полукруглым диваном, покрытым остро пахнущей шкурой медведя, осмотрелась, хмыкнула, скривив пухлые губки. Села в ногах Лилит.
– Что такую мордочку сделала, Нинон?
– Странно все это. – Нина передернула плечами. – Не по себе как-то.
– Это из тебя хмель вышел. Или все еще жалеешь, что я тебя от той малолетки оторвала?
– Прекрати. – Нина достала из сумочки сигареты. Щелкнула зажигалкой. Дура я, поехала к черту на рога!
– Была бы дурой, если бы не поехала. – Лилит подтянула ноги, положила подбородок на колени. – Тебе Маргарита не звонила?
– Не знаю, я дома еще не была. На мобильный звонков не было. Приеду, надо будет автоответчик послушать.
Лилит украдкой усмехнулась. Домой Нина уже не попадет никогда. Да если бы и не встретилась с Лилит, от неприятностей ее это не спасло бы. Хан только что сказал, что его люди, караулившие Нину у ее дома, засекли незваных гостей. Судя по всему, «крыша», уронив скупую мужскую слезу на пепелище дачи Маргариты, принялась искать хозяйку центра.
– А он ничего, твой горец, – неожиданно переключилась на насущное Нина. Роскошный экземпляр. Он действительно так хорош, как выглядит?
– Сейчас узнаешь.
Лилит встала, из сумки, лежавшей на полу, достала черный шелковый балахон, бросила на колени Нине.
– Раздевайся. Наденешь это. Нина расправила балахон, игриво сверкнула глазками.
– В таких американцы дипломы в колледжах получают. Поиграем в школьниц?
– Попробуем. – Лилит достала еще один балахон, бросила на диван. – Давай, Нинон, не тяни время.
Она первой сбросила одежду. Зябко поежилась. Натянула на правую ногу подвязку: черный бархат с золотыми письменами. Набросила на плечи накидку.
Нина завистливо вздохнула, скользнув взглядом по телу Лилит, едва прикрытому распахнувшимся балахоном.
Пока она раздевалась, Лилит достала из секретера два бокала и маленькую бутылочку. Поровну налила в бокалы темно-рубиновую жидкость. Оглянулась на возившуюся с накидкой Нину и всыпала в один бокал порошок, помешала пальцем.
– Готова? – Она повернула к себе Нину. Оглядела с ног до головы. – Ты прелесть, Нинон. Маленькая кареглазая прелесть.
Нина потянулась к ее губам, но Лилит со смехом увернулась.
– Сначала выпьем. – Она протянула бокал Нине.
– Что это?
– Вино, настоянное на особых травах. Неповторимый вкус. – Лилит заговорщицки подмигнула. – И непредсказуемый результат.
Нина захохотала низким грудным смехом, пригубила вино. Поморщилась.
– Ой, горькое!
– Глупая, залпом, до дна. Как лекарство, – Лилит первая опрокинула свой бокал.
Нина, морщась, выцедила рубиновый напиток до последней капли. Когда оторвала бокал от губ, в ее глазах уже занимался лихорадочный огонь.
Лилит притянула ее к себе, слизнула с полуоткрытых губ остатки горького вина. Нина попыталась обхватить Лилит за плечи, но та легко выскользнула.
– Что это, Ли? У меня голова кругом идет. – Нина действительно покачнулась, словно в борт кораблика ударила волна.
– Все только начинается. – Лилит взяла ее за руку, выключила свет, только после этого распахнула дверь на палубу.
Обняв друг друга за талии, обогнули надстройку. Лилит трижды стукнула в железную дверь.
Дверь распахнулась, и наружу вырвались низкие голоса, тянувшие монотонную мелодию. Крепкие руки подхватили Нину, как пушинку подняли в воздух и понесли в темноту.
В голове ее низко ухали барабаны, отбивая ритм монотонным голосом, вытягивающим свою нудную песню на непонятном языке. Нина перестала ощущать свое тело, показалось, что вся она сделана из плотной, осязаемой, но абсолютно невесомой темноты. Что-то защекотало пятки. Нина опустила взгляд. Оказалось, под ногами темно-красный ковер, широкие лучи света крестом лежали на нем, искрились на высоком ворсе. Захотелось опуститься на них, почувствовать, как остро войдут ворсинки в горячую кожу. Чьи-то руки обхватили сзади, не дали упасть. На секунду способность видеть предметы такими, какими они должны быть, вернулось к Нине, и она разглядела в багровом свете четырех светильников четыре женские фигуры. Неподвижными изваяниями они застыли по четырем углам ковра.
Потом в голове что-то нарушилось, в уши ударил нарастающий шум падающей воды, и ковер превратился в жидкость, такую же темно-рубиновую и тягучую, как та, что она только что выпила. Жидкость оказалось теплой и липкой, медленно обволакивала ноги, засасывала в себя, жутко и неотвратимо, как бывает только в кошмарном сне. «Наверное, кровь. Целая река крови», – отрешенно подумала Нина, все глубже проваливаясь в зыбытье.
Последнее, что она увидела в ослепительно яркой вспышке сознания, была острая мордочка крысы, слишком большой, чтобы можно было поверить, что все происходит наяву. У крысы оказалось множество рук, ласковых и настойчивых, Нина ощущала их скользящие прикосновения по всему телу, от нарастающего возбуждения захотелось рыдать и смеяться одновременно. Крик застрял в горле, крысиная морда прижалась к лицу Нины, залепила губы жадным поцелуем. В последний миг Нина успела удивиться, почему они такие мягкие, совсем как человеческие, и соленые, как кровь…
* * *Лилит, опираясь на стену, добрела до конца коридорчика, нащупала дверь, толкнула. Внутри стояла жара, остро пахнущая сандалом и раскаленным деревом. Лилит сорвала маску, это было единственное, что осталось на ней, накидку и черную подвязку сорвали с нее там, где в объятиях трех ведьм еще билось в последних судорогах агонии тело Нины. Яд, растворенный в вине Нины, отнимал жизнь медленно. Он доводил возбуждение до исступления, заставляя испытать большее, чем дозволено смертному. И сразу же вслед за секундной вспышкой озарения, когда открываются врата в заповедное, следует тьма. Бездна засасывает в себя того, кто решился заглянуть в нее. Сначала не выдерживает мозг, сгорает от нестерпимой ласки, продолжающей терзать тело, а потом стынет и умирает сердце. Медленно и мучительно, как выброшенный на мороз щенок.
Лилит опустилась на горячую скамью. Пошарила рукой вокруг себя. Нащупала теплый бок бадьи, зачерпнула воду. Она еще не успела впитать в себя жар, наполнивший сауну. Лилит. вылила на себя полный ковш. Вода теплыми ручейками зазмеилась по горячей коже, через секунду она опять сделалась сухой и упругой.
Лилит вытянулась на скамье, тяжело дышала, широко распахнув рот. С каждым вдохом струя горячего воздуха врывалась в тело, выжигая усталость, с потом выгоняла ее наружу. Постепенно усталость отступила, тело сделалось невесомым, показалось, растворилось в горячем воздухе. Лилит закрыла глаза, не в силах бороться с накатившим забытьем.
В себя пришла от холода, разливающегося в левой груди. Застонала, попыталась оттолкнуть от себя холод, но рука наткнулась на что-то горячее и упругое. Повела пальцами по выпуклому, нервно дрожащему бугру мышц.
– Хан? – прошептала она, крепче стиснув его плечо.
– Да, госпожа. – Он провел влажной холодной ладонью по ее лицу. Капельки воды приятно защекотали щеки. – Все кончилось. Твои ведьмы ушли, надеюсь, они умеют хранить молчание. Мои люди позаботятся о Нине. Ее никто и никогда не найдет.
– Через два дня будет некому искать. – Лилит приподнялась на локте, отбросила назад волосы. – Ты считаешь, что ее надо было убить проще?
– Убивать надо, когда есть желание и необходимость, – монотонно, как давно заученное наизусть, произнес Хан. – Нина должна была исчезнуть, а произошло это так, как ты пожелала.
– Я хочу домой, Хан, – капризно простонала Лилит. – Я очень устала. Хочу спать.
– Я отвезу тебя. Сначала отдохни.
Хан положил руки ей на плечи, заставил опуститься на скамью. Твердыми пальцами стал перебегать по телу, от ключиц до бедер, то останавливаясь, крепко вдавливая пальцы, то слегка пощипывая горячую кожу. От этой странной ласки в тело входила прохлада, несмотря на жару, Лилит вздохнула свободнее, исчезла давящая тяжесть в груди. Сквозь полуприкрытые веки она следила за бесстрастным лицом Хана. Неизвестно, удалось ли ему отдохнуть за прошедшие сутки, но ни малейших следов усталости в острых чертах лица не проступило, может, чуть резче, чем обычно, обозначились складки в уголках рта.
– И все же ты чем-то встревожен.
Хан внимательно посмотрел в лицо Лилит.
– Вспомни, тебе не встречался в последние дни человек с собакой?
Вопрос мог показаться глупым в городе, где каждое утро невыспавшихся людей тащили на поводках ошалевшие от свежего воздуха псы. Но в памяти Лилит сразу же всплыла картинка: человек с большим псом у ноги медленно идет под деревьями, со стороны кажется, что ведут бессловесный разговор, как умеют только те, кто так долго живут вместе, что стали единым целым.
– Он выходит под лунный свет, и голубоглазый волк Фенфир ложится у его ног, орел падет с небес и садится ему на плечо. Его губы не умеют улыбаться, глаза его холодны, как подземные воды, у него квадратные зрачки Дважды рожденного, и ты не увидишь в них своего отраженья, – прошептала Лилит. Она не знала, откуда вновь пришли эти слова.
– Ты это подумала, когда увидела его?
– Да.
– Когда это было?
– Утром в воскресенье. Сразу после твоего звонка. Вернее, нет, я позвонила от Нинон тебе, ты только что вернулся из Бологого.
Пальцы Хана на секунду замерли, потом вновь затанцевали на теле Лилит.
– Знак, – обронил он.
– Кто он. Хан?
– Так в скандинавских легендах описывался Страж Порога. Я уже говорил, слова давно утратили свой смысл. Теперь не важно, как его называть. Он появился, и это самое главное. – Губы Хана тронула хищная улыбка. – Теперь начнется самое интересное.
– Ты убьешь его? – Лилит зябко повела плечами. То ли от массажа, то ли от странных слов.
– Для этого я и родился, – ответил Хан. Глаза его на секунду сделались холодными и непроницаемыми, как у большой птицы. – Как и ты.
Лилит поймала его руку, крепко сжала пальцы.
– Откуда ты это знаешь? – прошептала она. Он прикоснулся к ее бедру, там, где чернела родинка величиной с орех, завел руку под левую лопатку, там была другая, темно-красный разлапистый крест величиной с монету.
– Знаки судьбы. Ли. Их уже не стереть. Все давно предначертано, нам осталось только исполнить.
Она провела ладонью по его левой груди, на бугристой мышце черной змеей свернулся замысловатый иероглиф.
– А у тебя это? – догадалась она.
– Его нанесли те, кто открыл мне мое предназначение. Они сделали меня достойным своей судьбы.
– Великие Невидимые?
Он ладонью закрыл ей рот.
– Слова должны умереть, когда говорят о них.
Лилит тяжело задышала. Неожиданно для себя вцепилась зубами в ладонь Хана, вскинула руки и опрокинула на себя его горячее тело…
* * *Лилит открыла глаза, почувствовав ладонь Хана на своем плече. Машина остановилась напротив ее дома. В стеклах отражалось предрассветное небо. Выходить из уютного тепла салона в зябкое утро не хотелось.
– А ты спать не хочешь? – спросила она, посмотрев на серое от призрачного освещения лицо Хана. – Пойдем ко мне.
– Нет, Ли. Подремал на корабле, мне хватило.
– Как знаешь.
Лилит давно поняла, что Хан относился к тому редкому сейчас типу мужчин, что считают жалость за оскорбление. И он вполне мог позаботиться о себе сам. Во всяком случае, постоянно глотал какие-то странные порошки, сушеные травинки и катышки пахучей смолы. Возможно, именно они давали ему такой заряд сил.
– Постарайся выспаться, Ли. Завтра, вернее, уже сегодня вечером нас ждет встреча со Стражником Воздуха, как вы его называете.
– Ты бы знал, что это за убожество, – поморщилась Лилит.
– Выбираешь ты, – пожал плечами Хан. Лилит не ответила и не стала спрашивать, чем решил заниматься Хан. Уже привыкла к тому, что Хан всегда рядом, но появляется только тогда, когда нужен. Толкнула дверцу, легко выпрыгнула наружу. Зябко передернула плечами. Легкий пиджак не спадал от утренней прохлады.
Острые каблучки бодро зацокали по асфальту. Хан дождался, пока звук затихнет за углом дома, немного погодя хлопнула дверь подъезда, лишь после этого он тронулся с места.
Дикая ОхотаКот пристроился на груди Максимова, урчал сквозь сон, глубоко запустив когти в рубашку. От его жаркого, как грелка, тела в голове образовалась сосущая пустота, все сильнее клонило в сон. Максимов погрузился в чуткое забытье, как спят собаки, веки то и дело вздрагивали, глаза обшаривали все вокруг, нос втягивал ставшие уже привычными запахи, не обнаружив признаков опасности, взведенное, как пружина, тело сразу же расслаблялось. Усилием воли не давал себе соскользнуть в обычный человеческий сон, знал, что из него труднее выйти, и, что немаловажно для сидящего в засаде, во сне тело выделяет больше тепла и специфических запахов, чужих для чужого жилища, тренированный человек только по этому догадается, что в доме был чужой.
Едва в замке заскрежетал ключ, кот и Максимов встрепенулись одновременно. С первым щелчком ключа Максимов уже был на ногах. Со вторым, он уже занял позицию за косяком двери. Мельком бросил взгляд в окно, улицу уже залил сиреневый предрассветный свет.
Скрипнула входная дверь, холодный сквозняк ударил по. ногам. Вошедший закрыл за собой дверь, но пройти по коридору не спешил.
Максимов внимательно следил за котом. От его поведения сейчас зависело все. Кошки, в отличие от собак, никогда не выбегают к незнакомцу. Почувствовав чужого, они сначала выглянут из-за угла, оценят на взгляд пришедшего, потом в укромном месте обдумают все и лишь после этого решают показать себя. Что вовсе не значит, что они тут же с радостью вспрыгнут на чужие колени.
Макс облизал грудку, задрал хвост и, коротко мяукнув, смело бросился по коридору. «Свои», – усмехнулся Максимов.
– Киса скучала? – раздался у двери знакомый голос.
Максимов выждал, но других голосов не послышалось, Вика была одна.
Выглянул из-за угла, увиденное соответствовало его планам: Вика наклонилась над котом, трепала его по выгнутой дугой спинке.
Максимов прицелился и послал по гладкому полу крысиную маску. Сначала раздался кошачий мяв, потом испуганный вскрик Вики.
Довольный произведенным эффектом, Максимов шагнул в коридор. Вика замерла, припав на колено, вскинув голову. Рука все еще висела в воздухе, кот счел за благо испариться, чтобы не участвовать в разборках людей.
– Доброе утро, – вежливо поздоровался Максимов, правая рука привычно нырнула под расстегнутую манжету на левой. Заранее решил, что в таких условиях ножом будет действовать сподручнее.
– Здравствуй, – выдавила Вика.
– Маску подними. А где, кстати, остальное?
– Перепрятала, когда обнаружила, что ты пошарил по ящикам. – Вика, не спуская настороженного взгляда с Максимова, медленно выпрямилась. Машинально одернула короткую юбку. – Откуда ты взялся, Макс?
– А я, как мой тезка, обладаю кошачьей особенностью приходить, когда не зовут, и уходить, когда захочется.
Вика вскинула руку, завела за ухо выбившуюся прядку. Максимов невольно напрягся, расстояние между ними было не больше десяти метров, идеально для броска, нож можно метнуть, как стрелу, лезвием вперед.
– Не делай резких движений, – предупредил Максимов. «Дернется – получит нож в плечо. И хватит. На кухне лежит большой разделочный нож, но даже если это она Лилит, пусть кто хочет, тот и снесет ей голову. У меня рука не поднимется», – решил он.
Вика устало вздохнула, уронила руку.
– Накопилась масса вопросов. Поговорим?
– Личный контакт, Олаф, – отчетливо произнесла Вика.
– Повтори!
– Личный контакт.
Пружина, сжатая внутри, с воем распрямилась. Максимов ощутил неприятную ломоту в расслабившихся мышцах, на висках выступила испарина. Сколько ни тренируй себя в работе на «свой – чужой», природу не обманешь. Однажды видел, как разыгравшиеся леопарды дошли до такой степени ярости, что со стороны показалось, дело добром не кончится. Но вот один повалил, наконец, противника, придавил и прицелился в незащищенное горло – неожиданно соскользнул с противника, с отчаянным воплем стал метаться по поляне, кататься по земле, бить, скрести лапами, выгоняя из себя ярость. Максимов ощутил себя тем самым леопардом: все естество настроилось на убийство врага, но в последнюю секунду, когда зубы вот– вот должны были впиться в горячую плоть, рефлекс «свой – чужой» приказал отступить инстинкту охотника. Кто бы знал, чего это стоит! Неудивительно, что леопард орал, как от боли.
– Удивлен, – усмехнулась Вика.
– Нет. – Максимов спрятал за спину правую руку, в ней все еще сжимал нож. – Для таких, как мы, случайностей не существует. Есть Провидение, или Судьба: называй, как хочешь. Что просили передать?
– Наши проверили твой «почтовый ящик». Информация принята и пошла на обработку. Сильвестр передал, что теперь мы работаем с тобой в паре. – Она приняла затянувшееся молчание за сомнение. – Поверишь на слово или свяжешься с Сильвестром?
– И как мне тебя называть? – с иронией поинтересовался Максимов.
– Викки.
– Было бы странно, если иначе, – усмехнулся Максимов. – Обойдешься, будешь просто Викой.
– А ты – Максом.
Максимов по-новому взглянул на Вику.
– Договорились.
– Я могу пройти?
– Естественно. – Максимов первым сдвинулся с места. – Между прочим, заведи собаку. Хоть гавкнет, когда чужой в дом полезет.
– Из моих знакомых ты единственный, кто путает дверь с окном. – Вика стряхнула с ноги туфельку.
– На твое счастье, отношусь не к худшей части человечества.
– Ага, в кабаке, в соседнем доме после тебя до сих пор полы не отмыли,проворчала Вика, грохнув об пол второй туфелькой.
– Конструктивная критика, – согласился Максимов. Подошел вплотную, только сейчас увидел, какое лицо у Вики. – Что случилось?
Вика зябко передернула плечами, на секунду лицо исказила брезгливая гримаса.
– Макс, посиди на кухне. Мне в ванную надо. Срочно. – Она провела по плечам, словно стряхивая мерзкую слизь. – Я больше не могу, – выдавила она, едва сдержав слезы.
Максимов, устроился на кухне, не зажигая света. Курил, чутко прислушиваясь к происходящему в ванной. Мог поклясться, что несколько раз сквозь шум бегущей воды расслышал приглушенные рыдания.
«Хорошо быть феминисткой на кухне в элитном доме. Чем ближе к реальной жизни, тем быстрее доходит, что мужик должен быть мужиком… А баба – женщиной, как шутил незабвенный майор Барабин. А если серьезно? Что может быть серьезнее войны? Давно пора вспомнить старый закон – женщины, старики и дети – вне игры. Разбираются между собой только мужики. Грудь в грудь, глаза в глаза. Да где там! Теперь латентный гомик из ВВС заходит на боевой разворот над сербскими пацанами, у которых хватило мужества взять в руки старые автоматы и умирать за свою землю, и считает себя героем. А весь мир смотрит войну по телевизору, как футбол, и улюлюкает каждому взрыву „Томагавка“. – Максимов поморщился и раздавил окурок в пепельнице. – В скотское время живем!»
Он ворчал, но отлично понимал, что вывело его из себя. Меньше всего хотел, чтобы в дело, в котором уже нарисовалось столько трупов всего за сутки, вошла женщина. Можно тысячу раз успокаивать себя, что женщин удобно использовать на добывании информации, как связных и медсестер. Но это все от лукавого. Война это война, и рано или поздно она коснется всех.
«Пусть поплачет. Это мужику слезы должны жечь глаза. Правильно говорят, если до тридцати мужчина не разучился плакать, то он либо подлец, либо дурак. Слезы – удел женщин. Она должна плакать по уходящим и оплакивать невернувшихся. Никто ее от этого не избавит».
По трубам громко зажурчала вода, Вика спускала воду из ванны.
Максимов поставил на плиту чайник, зажег газ. Прислушался к звукам в ванной – тихо позвякивали флакончики и баночки на стеклянной полке. С облегчением вздохнул:
– Слава богу, красится, значит, жить будет. Вика вышла из ванной в облаке нежных цветочных ароматов. Запахнула на груди махровый халат, пригладила короткие волосы. Села за стол напротив Максимова, молча закурила.
Максимов приготовил чай, придвинул чашку Вике.
– Спасибо.
– На здоровье. – Максимов, не стесняясь, осмотрел ее лицо, веки чуть припухли, остальное, видимо, смыла горячая вода. Что бы ни произошло, в себя она пришла довольно быстро. – Может, поговорим?
– Давай, – без особого энтузиазма откликнулась Вика.
– Для начала, что правда из того, что ты мне напела утром?
– Почти все. Об Инквизиторе, естественно, не рассказала.
– Возможно, зря. – Максимов махнул рукой. – Ладно, проехали. Ты давно на него работаешь?
– Три года. – Вика поморщилась. – «Работаешь»!
– Извини, называю вещи своими именами. Орден Крыс – это реальность?
– Да, если я в нем состою. Пятый год, – упредила она вопрос Максимова.
– И как это тебя туда занесло?
– По праву рождения. Мать состояла в Ордене. По нашим правилам меня посвятили сразу же в пятую ступень. Сейчас у меня восьмая. Но это благодаря Инквизитору. Он многому научил, даже тому, что никогда не узнаешь от наших.
– Он дал тебе новые знания, так я понял. А ты снабжала его информацией о своем девичнике-крысятнике. – Он задумчиво покачал головой. «Оказывается, и в таком тонком ремесле, как работа Инквизитора, все, как у людей. Ничего нового: вербовки, перевербовки, перебежчики и тайные ликвидации. Заумь на грани возможного, а трупы самые настоящие». – И дорога, по которой мы карабкаемся к небу, сложена из земной материи, – произнес он вслух.
– Тейяр де Шарден? – подняла на него взгляд Вика.
– Он самый. Почему-то вспомнилось… Ты продолжай.
– Орден состоит из двенадцати групп по десять – двенадцать человек. Мы называем их Малые шабаши. В свою очередь, три-четыре группы объединяются в Большой шабаш. Есть еще Великий шабаш.
– В него входят избранные, негласно внедряемые в нижестоящие шабаши. Для надзора и вербовки подходящих кандидатур на высшие уровни. Не удивляйся, нового ничего нет, практически все парамасонские общества устроены по такой схеме.
– Но мы – ведьмы, – пояснила Вика, потом устало махнула рукой. – Впрочем, ты прав. Ничего сверхсекретного и сакрального. Немного мистики, немного секса, чуть больше взаимопомощи. Обряды можно отбросить, это лишь флер для впечатлительных дурочек. Главное для Ордена – безопасность и власть. Существует масса способов обеспечить их. В основном через влияние на мужчин, достигших известных высот. Всем нужны породистые жены и презентабельные любовницы.
– А дамочки не из ваших попадают в сети гадалок, массажисток и прочих экстрасенсов?
– А также врачей, артисток, портних. И любовниц, как же без них. Чему удивляешься?
– Я не удивляюсь, я смущаюсь. Просто еще не привык.
Вика фыркнула. Впервые за эту встречу в глазах заиграли веселые искорки.
– Российскому отделению Ордена более ста пятидесяти лет, между прочим, а в газетах о том, что тебя смущает, начали писать всего пару лет назад.
– Говорю же, не привык. – Максимов специально перевел беседу на шутливый тон, по опыту знал: стресс, что пережила за последние часы Вика, одним заходом в ванную не преодолеть, в лучшем случае можно временно загнать внутрь, но срыв будет непременно. Чутье подсказывало – очень скоро. – Так, ты рассталась со мной возле клуба и сразу же вышла на связь с нашими?
– Скромностью ты, конечно, не страдаешь. Что такого особенного произошло, чтобы я тревожила людей? – Вика скорчила хитрую гримаску.
– Не стану спорить, хотя и не согласен. Продолжай.
– Я вернулась домой. Примерно в полночь позвонил Черный человек и сказал, что за мной уже вышла машина. Надо присутствовать на одной важной церемонии.
– Погоди. Черный человек – это тот, кого еще называют Канцлером?
– Да. Сам понимаешь, отказаться я не могла. Максимов кивнул. В библиотеке Инквизитора прочитал достаточно о структуре и иерархии лож. Канцлер, традиционно носящий черные одежды, по сути, являлся подлинным властителем ложи или ордена. Если Великая жрица и ее Супруг царствовали, то он правил. Его должность можно сравнить с шефом секретариата партии. В его руках административный аппарат, касса, архивы и личные дела. Сколько истинного могущества дает подобная должность, можно понять, если вспомнить, что Сталин стал Сталиным с незаметной должности секретаря партии. Пока мастодонты марксизма весь пыл тратили па склоки и теоретические споры, он железной рукой подмял под себя всю исполнительную власть в партии, превратив сборище политических авантюристов и прожектеров в монолитный отряд управленцев и государственников.
Вспомнил Максимов и другое. По легенде, еще загадочнее, чем яд Сальери, Моцарту заказал «Реквием» неизвестный человек в черном. Сколько слов было потрачено для объяснения этого доподлинного факта, сколько версий выдвинуто и сколько напущено мистического тумана. Мистика была, но совсем другого рода. Это и был Черный человек – канцлер масонской ложи, к которой принадлежал Моцарт. Отсюда следовал вывод, что «Реквием» – не просто «лебединая песня» искрометного Моцарта. Это заупокойная месса, сочиненная умирающим «братом» по заказу ложи. Только к католичеству она не имеет никакого отношения. Это траурный марш и отходная молитва по умершему масону. Странно, более чем странно, что Страна Советов прощалась со Сталиным под тяжелые вздохи «Реквиема».
– Господи! – неожиданно вскрикнула Вика, оттолкнула чашку, расплескав чай по столу, рванулась к мойке, нависла над раковиной, судорожно вздрагивая всем телом.
Максимов вскочил, подхватил за талию, иначе бы не устояла на подломившихся ногах.
– В чем дело?
Ответом были безудержные рыдания.
«Началось», – с профессиональной отрешенностью подумал Максимов. Ладонью вытер слюну с дрожащих губ Вики, подхватил на руки и понес в спальню. Кот, путавшийся под ногами, получил пинок и первым, скользя боком по паркету, влетел в комнату. Исчез под тахтой, не дожидаясь добавки.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.