Текст книги "Черная Луна"

– Павел, – попросил он как мог спокойно, с трудом разлепив правый кулак,просвети бестолкового, что это за модель? Только без излишней зауми.

Павел раскурил сигарету, пустил дым в потолок, туда же устремил взгляд.

– Попробую, – начал он после долгой паузы. – Москва – город уникальный. Если помнишь школьную физику, то существует такая штука как ускорение свободного падения. То, что гравитация воздействует на тела, вне зависимости от их массы, доказал еще Галилей, бросая камни с Пизанской башни. Все падает на землю с ускорением девять и восемь десятых метра в секунду. Примерно. Потому что вскоре выяснилось, что в различных районах земли сила гравитации отклоняется от средней величины. В девятнадцатом веке существовала мода все измерять и взвешивать. Точность приборов уже позволяла измерить эти отклонения в гравитационной постоянной – так называемый микрогравитационный перепад. Так вот, в Москве в радиусе полста километров от центра, по линии засечных застав истинной границы города, намеченной теми, кто его заложил, перепад достигает уникальных величин. Для сравнения, микрогравитационный перепад в районе Большого Кавказского хребта в десятки раз меньше!

– Мы что – в горах живем? – удивился Белов.

– Нет, естественно. Но такой перепад на равнине, да еще на ограниченной площади, может объясняться только наличием сверхплотного вещества на большой глубине. Например, залежами свинца или железа на глубине полутора тысяч метров. Но ничего подобного, насколько нам известно, под Москвой нет. – Павел заметно возбудился. – Центр города стоит на весьма странном месте! Кстати, это район максимальной концентрации органов управления страной. Уловил мысль?

– Вот почему у нас такой бардак! – усмехнулся Белов.

– Э нет! – Павел откинулся в кресле, сделал глоток кофе. – Не так все просто. Предки зачем-то поставили столицу на стыке геологических разломов, через которые на поверхность прорываются мощные потоки энергии. Если это сделали сознательно, то одновременно должны были создать систему компенсации негативного влияния данной аномалии. И ее создали. Практически все московские церкви стоят в точках градиента гравитации – там, где обнаруживается ее перепад или стабильное состояние. А любая церковь есть сложное геометрическое тело, самой конструкцией своей предназначенное для аккумуляции и направленного излучения малоизученной формы энергии – духовной. Улавливаешь?

– Кое-что. – Белову по долгу службы приходилось встречаться с крайними проявлениями человеческой сущности, но такой экземпляр попался впервые. – А при чем тут модель ЧС?

– Да подойдем мы к ней, не гони, – отмахнулся Павел. – Представь себе серебристое свечение, накрывающее город, как купол. Это и есть знаменитый Покров Богородицы, простертый над городом и спасающий его от внедрения темных энергий. А говоря нормальным языком, от возникновения хаотических процессов в слабо сбалансированной открытой системе. И еще один интересный факт. Все церкви имеют точную привязку к астрономическим объектам, которыми оперирует астрология. А Кремль, если учесть пространственное положение, архитектуру и ориентацию в пространстве, – по эзотерической значимости ничем не уступает знаменитому Стоунхэнджу[16]. Фактически его строили как дворец Вечности, где лишь временно присутствует наместник Высших сил. Называйте его царем, генсеком или президентом, сути это не изменит. Кстати, это и объясняет, почему в Кремль входят исключительно по трупам соратников и остаются там навсегда. Альтернативы у России нет: у нас либо монарх, либо – ничто. То самое бердяевское Великое Ничто, которое ничтожит. Иными словами – Хаос.

Павел протянул банку – сигарета Белова успела дотлеть до фильтра.

– Спасибо. – Белов бросил в банку окурок и сразу же прикурил новую сигарету. – Та-ак, по сравнению с учением Хари Кришны, конечно, слабовато. Но должен признать, головка кружится. Просто бесплатный опиум для народа! А почему все– таки для анализа взял город? Можно же было рассматривать человека, общество, на худой конец – Космос. Чем тебе не открытая система?

Глаза Павла на миг сделались буравчиками. Потом он опять поднял их к потолку. Подумал о чем-то, пощипывая бороду.

– Я задал вопрос, – напомнил Белов.

– За градостроительство всегда кто-то конкретно отвечает. Просто из соображений чиновничьей безопасности будет слушать. А кому интересен Космос? Одно из требований к соискателю степени или премии – практическое применение теории. Увы, так у нас принято. Поэтому проблема должна быть острой. А что может быть интересней и актуальней, чем предупреждение чрезвычайных ситуаций в городе?

– Катастрофы моделировал?

– Понимаешь, мне удалось создать комплексную динамическую модель города, с учетом всех составляющих: геофизическая обстановка, социальная, техногенная активность и прочее. Все с привязкой к астрологической карте города, что давало возможность составлять прогноз на любой срок. – Павел не донес чашку до рта, заговорил быстрее, возбужденно поблескивая глазами. – Город – это живой объект. В нем, как в человеке, все подчинено определенным ритмам, есть своя система активных точек – «акупунктура города», как я ее назвал. Есть и летальные точки. Воздействие на них способно уничтожить город или смертельно его ранить. Ты даже не представляешь, насколько мы перегрузили организм города! Он страдает ожирением, одышкой, несварением и прочим. Он ведет себя как невротический больной, разрываясь между желаемым и реальностью. – Павел отхлебнул кофе. Расстрел Белого дома я спрогнозировал за полгода с точностью до дня. И с уверенностью могу сказать, третьего ввода войск и массовых акций протеста Москва просто не выдержит. Когда система не может выдержать лавину Хаоса, первым трещит компенсаторное звено системы. Ну по принципу: где тонко, там и рвется. Так вот, в городе компенсаторное звено – человек, население. Поэтому любая серьезная авария в Москве моментально вызовет выброс негативной социальной энергии. Произойдет тот самый русский бунт – «бессмысленный и беспощадный».

– И много для этого надо?

– Нет, не более семи процентов населения. Всего семьсот тысяч жертв, а это один микрорайон Москвы, и уже никакая дивизия Дзержинского не восстановит порядок. Начнутся массовые беспорядки, они спровоцируют новые аварии, те новые жертвы. Круг замкнется, когда рванут атомные реакторы и химические комплексы. – Павел прикоснулся к кресту на груди. – Не дай Бог!

Белов стиснул зубы, чтобы сдержаться и не заорать. Это стоило острого укола в левой части груди, даже в глазах потемнело.

– Что-то не так? – встрепенулся Павел.

– Нормально, – Белов, морщась, растер грудь. – Ты часом возможность теракта не рассматривал?

– Естественно! Как один из возможных вариантов дистабилизации системы. Павел оживился. – Понимаешь, можно бить дубиной, но можно нажать на точки акупунктуры. Уловил мысль? Я специально просчитал возможные последствия воздействия на точки микрогравитационного градиента. Достаточно локального воздействия мощным источником энергии в трех-четырех точках, вычисленных по астрологической карте на нужный день, и мы получим…

– Полный писец мы получим! – взорвался Белов. – Источник энергии – ядерный фугас ранцевого типа, да?!

– Естественно. Они, я уверен, специально для этого и создавались, – пожал плечами Павел.

– А откуда ты о них узнал, гений?! – Белов продолжал давить вопросами и голосом, но пробить спокойствие Павла оказалось невозможно.

– Тоже мне «Манхэттенский проект»! – Он ткнул пальцем в стопку серых журналов. – Вон советские журналы, «Зарубежное военное обозрение» за конец семидесятых годов. Про фугасы прочитал там. Предназначались для быстрого уничтожения коммуникаций в случае вторжения наших танков в Европу. Раз у НАТО есть, то и у нас где-нибудь валяются. Да что там фугасы, в журналах и не такое найти можно!

Белов откинулся в кресле, закрыл глаза и тихо застонал.

– Что-то не так, Игорь? – тихо спросил Павел. – Может, валидол дать? У меня где-то был. – Он привстал.

– Сидеть!! – рявкнул Белов. Вскочил сам, опрокинув ящик. Чашки и банка с окурками покатились по полу. – Сидеть, урод! Ноги под себя, руки за спину. – Он выхватил из-за спины пистолет. Навел точно в лоб Павлу. – Ну!

Тот сделал все, что потребовал Белов. Лицо побелело.

– Ох, как мне хочется влепить тебе пулю, чтобы мозги твои умные по стенке размазало! – прошипел Белов. – Лучше бы ты, сука, сдох с перепоя!

Лицо Павла стало медленно наливаться краской, глаза опять сделались злыми буравчиками, сверлящими Белова насквозь.

– В твоей конторе теперь такие методы работы? – прохрипел Павел.

Белов отступил на безопасное расстояние, нутром уловив, как в Павле зреет готовность к броску.

– Скажи спасибо, что в руки Инквизиции не попал! Они бы тебе быстро яйца в тиски зажали и шкуру на ремни порезали. – Белов зло усмехнулся. – Жгли вас, гадов, и правильно делали. Все беды от вашего интеллектуального онанизма. Один чокнутый вроде тебя атомную бомбу сделал. Ею Хиросиму с Нагасаки расфигачили, а он на все упреки отвечал, что взрыв для него – лишь подтверждение теории.

– Если быть точным, Эйнштейн сказал, что это – великолепная физика. А Вернер фон Браун всю войну делал ракеты «Фау-1», которыми бомбили Лондон. Модель «Фау– 10» готовилась для удара по Нью-Йорку. Но американцы Брауна не расстреляли, а доверили ему свою космическую программу. Так он, если тебе интересно, заявил, что «Фау» и «Поларис» для него лишь этапы полета на Луну. Он постарался сесть удобнее, пистолет в руке Белова дрогнул, и Павел остался сидеть в скрюченной позе. – Кстати, никакого смысла в полете на Луну нет, кроме военного. Кому нужны там заводы и лаборатории? Лунные поселения – это миф. А лунные базы ядерных ракет – цель, к которой стремились мы и Штаты. Представляешь, бригады космонавтов монтируют стартовые комплексы маломощных ракет, на Луне же нет атмосферы и сила гравитации в шесть раз меньше – сплошная экономия, и ты имеешь ядерный «дамоклов меч», ежесуточно зависающий над территорией противника!

– Хватит мозги парить! – отрубил Белов. – Все, лекторий общества «Знание» закрыт. Дальше играем так: мой вопрос, твой ответ. – Он отступил к столу, сел на расшатанный стул, продолжая целиться в Павла. – Модель была готова, когда украли компьютер?

– Да.

– Когда украли? Точную дату.

– В декабре, перед самым Новым годом. «Если правда, то понятно, почему менты даже искать не стали», – подумал Белов и задал главный вопрос:

– А почему ты, Паша, не повесился, а? Тебя же лишили всего, над чем ты работал не один год.

– Я же не полный идиот, у меня копии были.

– Где хранил?

– У жены. И еще в одном месте. «У Лены», – догадался Белов.

– Умница, а с виду – дурак дураком. – Белов сел поудобнее, раскол клиента прошел удачно. – И последнее. Сейчас в этом компьютере твоя модель есть?

– Естественно.

Белов расслабился. Сразу же нахлынула усталость. Он опустил руку с пистолетом.

– Вот что, гений, – тихо произнес Белов. – Сейчас ты успокоишься. Потом сядешь за эту тарабайку и быстро составишь мне прогноз на этот месяц. Конкретно: где надо заложить фугасы и в какое время подорвать, чтобы получить полный и гарантированный писец.

– Зачем это вам? – насторожился Павел.

– А вот это уже – государственная тайна, – не без злорадства выдал Белов. – Кстати, все, что ты мне здесь плел, напишешь мелким и красивым почерком. Заранее предупреждаю об ответственности за дачy ложных показаний. Номер статьи не помню, но мало тебе не покажется. Хоть ты и здоров как бык, но в зоне и не из таких козлов делали.

– А вот это ты зря сказал, Игорь. – Павел положил тяжелые кулаки на колени.

– Для тебя, гений, я теперь Игорь Иванович. И моли Бога, чтобы не стал «гражданином полковником»!

Павел прижал крестик к груди.

– Я арестован? – В глазах была безнадежная тоска. – Покажи удостоверение и ордер.

– Пробрало наконец! – Белов усмехнулся. – Ксиву я тебе покажу, а ордера пока нет. Арестовать я тебя не могу. Но на временную работу на режимном объекте трудоустрою прямо сегодня. Зарплату, правда, не обещаю. Проблемы у нас, бюджетников, с зарплатой.

Через сорок минут он держал в руках распечатку прогноза ЧС на этот месяц и карту Москвы, на которой крестами были отмечены вероятные места закладки фугасов. Белов не знал – то ли прыгать от радости, то ли выть от отчаяния. До расчетного времени подрыва фугасов оставалось двое полных суток, десять часов и тридцать одна минута.

Розыск

Сов. секретно

В рамках оперативно-розыскных мероприятий по делу «Капкан» прошу ориентировать агентурный аппарат на выявление лиц, обладающих либо проявлявших интерес к следующей информации:

– вооружение и тактика действий специальных подразделений инженерных войск стран – участниц НАТО;

– геологическая и геофизическая обстановка в Москве и Московской области;

– система подземных коммуникаций Москвы;

– астрология, конкретно – методы астрологического прогноза ЧС;

– геомантия – «наука» о районах с геомагнитной и иными аномалиями.

Особое внимание обратить на наличие у объектов разработки в личном пользовании или в библиотечных формулярах книг, согласно нижеприлагаемому списку.

* * *

Сов. секретно

Руководителям территориальных органов ФСБ РФ

Немедленно принять меры по установлению лиц, проходивших службу в специальных подразделениях инженерных войск, имеющих допуск к работе или участвовавших в разработке изделия «Капкан» и его модификаций. Собрать характеризующие данные, установить наружное наблюдение.

Особое внимание обратить на наличие у объектов разработки постоянных связей в Москве и Московской области либо нахождение в Москве в период с января по июнь с.г.

Осуществление оперативных мероприятий взять на личный контроль. О результатах немедленно информировать УФСБ по Москве и области.

* * *

Сов. секретно

т. Белову

Агентом «Константинов» переданы списки лиц, из числа т. н. «диггеров», посещавших систему подземных коммуникаций города в период май – июнь с. г. По его информации, за указанный срок «диггерами» были зафиксированы неоднократные посещения коммуникаций лицами, не относящимися к инженерно-техническому персоналу.

Резолюция: Список – в разработку. Ориентировать агента на выявление «диггеров», к которым обращались с предложениями вербовочного характера.

* * *

Сов. секретно

Служба Безопасности Президента РФ т. Рожухину Д. А.

Распоряжением Начальника Генерального штаба для обеспечения особого режима в системе подземных коммуникаций Вам придается группа военнослужащих в количестве двадцати человек, прошедших специальную подготовку и владеющих тактикой боевых действий в системах подземных коммуникаций крупных городов.

Глава двадцать четвертая. ПОРТРЕТ ТЕЛА

Дикая Охота

В центре тайфуна всегда полный штиль. Где-то совсем рядом вихрь событий перемалывал чьи-то судьбы, а в маленькой комнате, залитой солнечным светом, дремала тишина.

Максимов не питал иллюзий, знал, что затишье – явление временное. Но тем оно ценнее. Пока позволяют обстоятельства, надо отдыхать столько, сколько послала судьба, ни секундой меньше. Только расслабленный человек готов к неожиданностям, зажатый, перегоревший изнутри – обречен. Он знал разницу между «забыть» и «забыться». Ничего нельзя забывать, но иногда надо заставить себя отдаться счастливому беспамятству; чтобы понапрасну не бередить себя воспоминаниями.

За стеной играла музыка. Вика, встрепенувшись после короткого сна, ушла в мастерскую и пока оттуда не показывалась.

«Счастливая, – искренне позавидовал Максимов. – Вряд ли уже пришла в себя, но несколько часов у мольберта – лучшая терапия».

Книга соскользнула на пол, Максимову было лень потянуться и поднять. Так и остался лежать, свесив с тахты руку.

Вика убавила громкость, сквозь стену разобрать было невозможно, что именно говорит, но Максимов догадался, что кто-то позвонил по телефону.

«Началось! Вернее, кончилось. – Максимов внутренне собрался, хотя даже не изменил позы. И вставать не спешил. – Если по мою душу, то придет и скажет. Если ее девичьи дела, то мне они по барабану».

Загадал, что Вика, если есть необходимость, придет в комнату сама, а не станет орать через стенку. Приятно иметь дело с исключением из правил. Максимов знал, что ни одно животное не производит столько ненужного шума, как человек. Странно, все живое старается слиться, раствориться в окружающей среде, лишь человек громогласно заявляет о своем присутствии. Чем больше кичатся цивилизованностью, тем больше производят грохота. «Дикие» народы в этом отношении гораздо культурнее. Упорными тренировками Максимов приучил себя все делать бесшумно, даже чашку на блюдце ставить без неизбежного клацанья, и с тех пор, как это вошло в привычку, стал болезненно реагировать на хамоватые манеры окружающих. «Черт с ним, с этикетом, но неужели они не хотят дальше жить?» удивлялся он. Умение слушать и хранить тишину были частью его ремесла, одним из условий выживания в мире, где каждый рад использовать твою ошибку.

Вика приоткрыла дверь, просунула голову, убедилась, что Максимов не спит, но все равно постучала пальцами по косяку:

– Можно?

– Угу. – Максимов не удержался и широко улыбнулся.

– Что смешного, Макс?

– Ничего. Просто подумал, какое счастье, что у нас не общаются с помощью тамтамов. Представляешь, какой грохот бы стоял! С нашими привычками подслушивающая аппаратура – сплошное баловство и напрасная трата денег. Пока лежал, все секреты твоего двора узнал.

Вика присела рядом. От рук пахло масляными красками, две синие капельки сохли на раскрасневшихся щеках.

– Как работалось? – спросил Максимов.

– Так себе. – Вика поправила выбившуюся из-за уха прядку. – Звонил Черный. Завтра состоится прием в честь Великой крысы. Мы приглашены.

– Почему – мы?

– У нас так принято. Женщина не может без мужчины. И не только в смысле физиологии. Считается, что для активизации женского начала рядом с ведьмой должен находиться слуга-мужчина. Мы их называем – пажами. Иногда требуется защита или выполнение сугубо мужской работы. Таких возводят в сан рыцаря.

– А спонсоров у вас нет? – не без иронии поинтересовался Максимов.

– Их называют купцами. Они должны уметь зарабатывать большие деньги, но не умеют их тратить с пользой и удовольствием. Этому мы их учим.

– Занятно. – Максимов сел, поджав по-турецки ноги. – А вы, значит, используете всех в своих интересах.

– Не используем, а управляем, – назидательно произнесла Вика. – Эта страна всегда управлялась умными женщинами через глупых мужчин.

– Спорить не стану, потому что бесполезно И в каком дворце сей раут состоится?

– Обычно мы используем светские мероприятия. Выставки, премьеры и прочее. В Москве это не проблей ма. Среди чужих легче затеряться, а своих мы узнаем по только нам понятным знакам.

– И что легендируют под смотр на этот раз?

– Вернисаж Муромского. Тебе эта фамилия ничего не говорит?

– Нет. И даже не стыжусь.

– Дикарь! – Вика хлопнула его по колену. – Это же лучший мастер в стиле «ню». Я у него уроки брала.

– И он, естественно, предложил тебе позировать в обнаженном виде.

– Естественно! Он же всех наших писал. Погоди! – Она легко вскочила, выбежала из комнаты. Вернулась через минуту, от дверей бросила Максимову толстый альбом. – На, приобщайся к искусству.

Максимов поймал гладкокожий альбом, развернул. С ходу оценил качество печати.

– По нашим временам, для еще живого художника – просто роскошь какая-то, пробормотал он.

– Говорю же, он наш.

– Уже уяснил. Для чужого так не стараются. Обложку украшала претенциозная надпись «Портрет тела» и женский торс, вписанный в раму. Максимов листал страницу за страницей и все больше убеждался, что название было не позой, а кредо, девизом художника. С глянцевых страниц на него смотрели женские тела. Именно смотрели, кокетничали, грусти ли, смеялись и плакали. Они жили своей обособленной жизнью, рассказывали свои истории на странном безмолвном языке. Лица женщин скрывались под масками – кошки, птицы, собаки, лошади с великолепными женскими телами, выписанные в добротной манере старых мастеров. Кто бы ни был Муромский, он был истинным мастером.

Максимов догадался, почему Вика осталась стоять в дверях и притихла, словно чего-то ждала. Решил сделать ей приятное. Развернул к ней альбом.

– А это – ты.

Чтобы было легче сравнивать, она подняла руку вверх и изогнулась, едва прикасаясь грудью к косяку. И хотя на ней в этот момент была длинная майка, прикрывающая бедра, сходство с обнаженной полуженщиной-полупантерой, точащей когти о дерево посреди зелено-фиолетового моря сельвы, оказалось абсолютным.

– Что скажешь? – Вика вернулась в мир людей, но что-то от большой черной кошки, так точно подмеченное в ней художником, осталось.

– Нет слов, – вздохнул Максимов. – И тут все – барышни из Ордена крыс?

– Нет, конечно. – Вика свернулась калачиком на тахте. – Муромский теперь в моде. Считается престижным заказать у него портрет.

– Тела, – уточнил Максимов. – И повесить в гостиной.

– Ой, только без морализаторства! Видел бы ты фотоальбомчики, что наши светские барышни показывают друг другу. А про клубы любителей домашнего порно не слышал?

– Ну где нам, сиволапым. У меня и дома-то нет,-усмехнулся Максимов.

– Ты, Макс, вообще… – Вика попыталась подобрать нужное слово. – Черт, из головы вылетело. Как звали Белого рыцаря?

– Лоэнгрин. Рыцарь-Лебедь.

– Вот-вот. – Вика прищелкнула пальцами. – Стоит тебя спросить, кто ты и откуда, как ты уйдешь и не вернешься.

Максимов мог многое рассказать о самом странном персонаже при дворе короля Артура, об Ордене Круглого стола, священном Граале и обо всем, что скрывала этим символом, но решил, что сейчас не время.

– Дорогой альбомчик. – Он перелистнул несколько страниц. – Портретная галерея загадочных незнакомок.

– Это каталог, – поправила его Вика. – Выставка Муромского будет кочевать по Европе весь год. Я слышала, что через неделю откроется вернисаж в Мадриде. Скорее всего, основная часть работ уже там, в Москве покажут старье из частных коллекций. Но нашим главное – повод. Потусуются, покрутят хвостами. По сути, это ежегодный смотр. Тебе интересно, что я болтаю?

Максимов накрыл ладонью только что открытую страницу, замер, зажмурившись.

– М-да. – Он покачал головой.

– Что, Макс? – насторожилась Вика.

– Слушай, а в каких ты отношениях с этим Муромским? – спросил он.

– С Юрой? В нормальных. Он, кстати, не такой старый, как ты мог подумать. Лет сорок с небольшим. Просто классическая школа…

– Ты можешь немедленно организовать с ним встречу? – оборвал ее Максимов.

– Телефон есть. А как я тебя представлю?

– Как мецената, коллекционера с пачкой баксов, как угодно. Только срочно.

– Учти, он очень дорогой художник.

– Верю. – Максимов усмехнулся. – Каталог этого года издания, так?

– Да, – кивнула Вика.

Максимов повернул к ней альбом.

На картине, едва проступая из тревожного багрового полумрака, выступало тело молодой женщины. Повернувшись левым боком к зрителю, она закинула руку за голову, во второй тянула вверх серебряный кубок в форме бутона цветка, зажавшего в лепестках череп. Лица женщины, как на всех работах Муромского, не разглядеть, его закрывала остроносая полумаска неизвестного зверя. Но «портретное» сходство художник сохранил полностью. В лунном свете, струящемся из окна, отчетливо были видны все складки тела. И самое главное, показалось, модель специально демонстрирует их, – круглая черная родинка на бедре и крестообразная капелька под левой лопаткой. Чтобы развеять все сомнения, под репродукцией стояло название, написанное на трех языках: «Лилит. Май 1996 года».