Текст книги "Черная Луна"

Профессионал

У него было время вспомнить и заставить себя забыть, чтобы думать только о работе, которую кровь из носу он обязан сделать. И теперь в мозгу ожил временно отключенный нахлынувшими чувствами приборчик, холодно и беспристрастно анализирующий слабости и сильные стороны собеседника, чтобы в лабиринте плюсов и минусов прочертить кратчайший путь к победе.

Лена, насколько он помнил, никогда не опаздывала на встречи. В кафе она вошла, как обещала, ровно через тридцать минут. Улыбнулась, увидев сидевшего в углу Белова, смахнула черные очки, и пошла к нему через зал своей летучей походкой.

Во взгляде барменши и официантки, до этого ненавязчиво разглядывающих Белова, возник двойной немой вопрос: «К тебе?» и «Заказывать будешь?» Белов кивнул, официантка, сделав непроницаемое лицо, пристроилась вслед Елене.

– Привет! Извини, пришлось задержаться. – Лена широко улыбнулась, показав великолепные зубы. На шее появилась цепочка с кулоном, которой еще полчаса назад не было. Опрокинутая звезда на черном камне. Тонкий шик нашего помешанного на мистике времени.

«Она не конспирирует, она играет в свидание, – остро почувствовал Белов. Переигрывает… Нет, тут другое».

Белов делал заказ, улыбался в ответ Елене, что-то говорил, а приборчик внутри него прокручивал все увиденное и угаданное, пока не выдал ответ. Елена изменилась больше, чем он мог предвидеть.

– Что-то не так? – Лена отставила чашку с дымящимся кофе и с тревогой посмотрела на сидевшего напротив Белова.

– Нет, все в порядке. – Белов постарался улыбнуться. Понял, что вышло плохо, но лучше не смог.

В этом кафе он чувствовал себя неуютно. Столики стояли вдоль высоких окон, и посетители вынужденно играли роль живых манекенов в витрине. Может, на Западе, откуда пришла эта мода, такой трюк и работает, но Белова это нововведение раздражало.

«Все равно что обедать на подоконнике, чтобы весь двор завидовал, – зло подумал он. – Что французу в кайф, то русскому – стыдно. Кусок в горло не лезет, когда за стеклом проходят бабки обнищавшие да мужики плохо пообедавшие. Хотя кому как». – Он посмотрел на двух девиц за соседним столиком. Лет по двадцать, одеты так, как нельзя одеться на зарплату. На столе, между парой бокалов вина, небрежно, как пачка сигарет, лежал сотовый телефон.

– Не напрягайся, Игорь, они не тебя, а меня обсуждают, – усмехнулась Лена.

– Кто?

– Эти две шлюшки, естественно. И официантки.

– Откуда знаешь?

– Сама на их месте делала бы то же самое. Баба бабе – враг до старости. А ты на настоящий момент – единственный мужчина. Вот и обсуждают, что во мне такого особенного, если окрутила такого видного мужика. – Лена выжидающе посмотрела на Белова, в надежде, что он подхватит игру, но тот отвел взгляд. Все правильно, Игорь. Никакие мы не любовники, и это шлюшки просекли сразу же. Не хватает прикосновений, взглядов, улыбок глупых… Ну всего такого. – Она сделала неопределенный жест рукой. Белов отметил, что шрама на кисти она абсолютно не стесняется.

– Как жизнь, Лена?

– По-всякому. – Она пожала плечами.

– Муж?

– Господин Хальзин обретается в Париже. Женат вторым браком. Когда вдруг открыли границы, разом перестал играть в принципы и спокойно выехал в Израиль. Прожил там года три и при первой же возможности, наплевав на идеи сионизма, перебрался во Францию. Дочка с ним. Кстати, сколько ей сейчас?

– Семнадцать, – почти без задержки ответил Белов, проведя в уме нехитрые вычисления. Попутно отметил, что Хальзин – бывший муж, а другого Лена не упомянула, значит – не было.

– Надо же, не забыл. Внимательный и чуткий, – улыбнулась Лена. – Если хочешь знать, за это тебя бабы и любят.

– Никогда не интересовался, за что. – Белов искренне считал, что если и наделен особым талантом, то воспринимать это надо как данность и не доискиваться, в чем его секрет.

Оконные стекла задрожали, в такт низкой, упругой вибрации заплескалось вино в Ленином бокале. Звук нарастал, давил на уши, пока не заныло сердце. Белов сжался, давя волну паники, прокатившуюся из живота к голове. Ноги вдруг сделались ватными, он с ужасом осознал, что, случись страшное, он не смог бы, повинуясь животному инстинкту, выбить собой стекло и вырваться наружу.

– Что случилось? – В глазах Лены застыл испуг. В переулок вполз тяжелый самосвал, замер на светофоре, плюясь солярным дымом. Потом в его нутре громко клацнули железки, переключая передачу, взвыли шестерни, набирая обороты, и, надсадно урча, самосвал свернул за угол.

– Все в порядке. – Белов медленно размял сигарету во влажных пальцах. Прикурил.

Лена притихла, сосредоточенно разглядывая каплю вина, дрожащую на кромке бокала.

– Скажи, ты еще работаешь? – спросила она, не поднимая лица.

– Да, – выдохнул вместе с дымом Белов. Страх отступил, теперь изнутри жгла слепая злость.

«У всех, твою мать, проблемы! У кого мужика нет, у кого – денег, у кого лишние морщины… У одного меня – все зашибись! – Он прикрыл глаза якобы от дыма, а на самом деле, чтобы никто не смог прочитать его мысли. – Вот так же задрожат стекла, а потом мы разом станем очумевшим стадом. И никаких проблем уже не будет, только прожить бы еще секунду в море огня и грохоте обваливающихся зданий».

На секунды это видение так явственно проступило в сознании, что он чуть не застонал. Взял себя в руки. Жестом подозвал скучавшую у стойки официантку, заказал коньяк и еще пару кофе. Девочка принесла заказ через минуту, других посетителей в кафе уже не было. Белов проводил взглядом ее узкие бедра, туго обтянутые черной юбочкой.

«Если так пойдет, то через пару лет юбки отомрут как ненужная деталь туалета, – подумал он и тут же спохватился: – Кретин, нашел о чем думать!»

– Очень плохо, что это опять ты. – Лена тяжело вздохнула. – Я, дура полная, к гадалке хожу. Представляешь? – Улыбка вышла вымученной. – Бред все это… А с другой стороны – психотерапия. Не делай такое лицо, Маргарита Ашотовна не шарлатанка какая-нибудь. Интеллигентная, образованная женщина. И не на Арбате на скамеечке сидит. У нее кабинет в медицинском центре.

– Верю, – кивнул Белов. Вспомнил оперативную информацию, что криминальные группировки решили раскручивать экстрасенсов: вложения мизерные, прибыль аховая, а контроля никакого. На всякий случай спросил: – Как центр называется?

– «Космическое сознание».

Белов хмыкнул, но увидев, как исказилось лицо Лены, коснулся ее руки.

– Извини, Лена. Продолжай. Лена вздохнула, как ребенок, которому не дали расплакаться, чуть пожала пальцы Белова.

– Так вот, она нагадала, что меня ждет встреча с мужчиной из прошлого, о котором я стараюсь забыть. И эта встреча вновь изменит мою жизнь. Нет, не перебивай. – Она взмахнула рукой, останавливая Белова. – Когда увидела тебя, подумала… Ты же меня тогда спас, Игорь. Можно сказать, второй раз родилась. А сейчас мне опять плохо, очень плохо. Наверно, устала жить.

Белов вгляделся в ее побелевшее лицо. Бабье лето было на исходе, совсем близко, в морщинках в уголках рта уже таилась осень. Вдруг вспомнил заключение штатного комитетского психиатра, подшитое к ее личному делу: «Латентный суицидальный синдром. В условиях затянувшегося стресса возможно развитие маниакально-депрессивного психоза». Уж он-то знал, что прогноз оправдался на все сто, до красного ручейка на белом кафеле.

– Я знала, что вы вернетесь, – прошептала она, уставившись взглядом в бордовую кромку вина на стенке бокала. – Очень плохо, что послали тебя. Рассчитали хорошо, а получилось подло.

– Лена, я клянусь тебе, что наша встреча – абсолютная случайность. – Он подался вперед, перехватил ее кисть там, где белела ниточка шрама. Рука в его ладони напряглась, потом расслабилась. – Ты мне веришь?

– Тебе – да.

Белов тонко почувствовал скрытый подтекст. Выпустил ее руку.

То, что в меню называлось армянским коньяком, царапнуло горло и щелочной волной хлынуло внутрь. Белов перевел дух, отставил, поморщившись, рюмку.

– Лена, мне в твоей конторе была нужна кое-какая информация. Вот и все.

– Надеюсь, не о правилах распределения участков под застройку и играх вокруг согласования проектов? – Она чуть изогнула бровь – так, как из всех женщин Белова умела только она. – Учти, у нас второго архитектора за год похоронили.

– Мне на ваши игры наплевать. Торгуйте, чем можете, на то и рынок. – Белов закурил, в паузе аккуратно конструируя вопрос. – Скажи, кто-то занимался глобальным прогнозом ЧС в Москве? И если да, то не шла ли от вас в этот адрес какая-либо информация?

От Белова не укрылось, что на секунду ее взгляд сделался затравленным, как у ребенка, привыкшего получать подзатыльники от взрослых скотов.

– Игорь, ты меня не обманываешь? – прошептала она.

– В чем? – Вышло немного резче, чем надо, но кто же мог предвидеть, что ее придется раскалывать, как упертого подследственного, ушедшего «в глухую несознанку».

– В том, что мы встретились случайно.

– Клянусь. – И тут же подумал: «А кто может за это ручаться в этом обезумевшем мире?»

Лена чуть пригубила вино, облизнула ставшие красными губы.

– Это называется – «Теория открытых систем применительно к созданию динамической модели городской среды для раннего предупреждения техногенных катастроф».

– Звучит как тема для диссертации. Кто произнесет пять раз без запинки, можно сразу докторскую давать, – усмехнулся Белов, пряча настороженность.

– Звучит, как закрытая тема режимного НИИ, если уж быть точным, поправила его Лена. – Или как заявка на Нобелевскую.

– Кто разрабатывал тему?

Лена достала из сумочки пачку «Парламента», прикурила от протянутой Беловым зажигалки. Отвернулась к окну.

Через дорогу перебежала стайка девчонок с рюкзачками за спиной. Через секунду они ворвались в кафе, возбужденно галдя, как весенние пичужки. Белов посмотрел на тугие бугорки, остро натянувшие канареечные майки, крепкие, по-жеребячьи стройные ноги, странно недетские глаза, горящие жадным огнем, и подумал, что даже не знал бы, как подступиться к ним, беспощадно вытесняющим из жизни Елену.

– Понравились? – уколола Елена, перехватив его взгляд. – Не смотри, что малолетки, в постели еще советами замучают.

– Кто разрабатывал тему? – Белов не попался на уловку, сбивающую нить разговора. В глазах Елены на секунду мелькнула паника, и он, как пес, натасканный бросаться на запах страха, тут же рванулся в атаку: – Лена, я задал вопрос.

– Сначала скажи, что будет с этим человеком? «Час от часу не легче! ужаснулся Белов. – Еще куда ни шло, если бы тему вел какой-нибудь НИИ. На худой конец, фирмочка трехнутых пыльным мешком мэнээсов. У всех есть структура, документы, архивы. А индивидуал – дело гиблое. По отдельному человеку мы работать так и не научились».

Но секундное замешательство тут же сменилось гордостью. Машина поиска, скрипя тяжелыми шестернями, только набирала обороты, перемалывая в своем чреве тысячи человеческих судеб, а он уже вышел на «информационный фокус» проблемы. Пока еще неизвестный индивидуал обладал всем необходимым багажом знаний и опыта, теоретических построений и практических наработок и, не дай бог, рычагами управления. Взяв под контроль «информационный фокус», можно легко обезвредить угрозу или нанести жесткий упреждающий удар. Полдела сделано. И все это сделан он один – Игорь Белов, повинуясь наитию, чутью опера, которым гордился не меньше, чем умением обольщать женщин.

– Он мне нужен. – Белов вновь положил ладонь на ее руку. Но уже иначе. Требовательно и жестко. – Лена, не мне тебе объяснять, когда нам что-то надо, мы получаем, чего бы это нам ни стоило.

– Да, только платить приходится другим.

Белов сознательно не отреагировал на неприкрытый намек и едва скрытую боль.

«Плевать, на все плевать. Я мог быть добрым, когда была возможность. Сейчас – нет». Он заставил себя разозлиться и не стал этого скрывать:

– Для начала скажу, что будет с тобой. – Он сжал ее кисть. – Мы поедем в управление, и там с тебя снимут показания. Под подписку о неразглашении. Потом на твоего друга (а он ведь твой друг?) обрушат всю мощь розыска. Через несколько часов его найдут даже под землей. Но показания он будет давать в условиях полной изоляции. Где и останется на неопределенный срок. Спасибо он тебе за это обязательно скажет!

– Почему такая паника, Игорь? – Она поморщилась, попыталась освободить руку, но он не отпустил.

– Установочные и характеризующие данные,-отчеканил Белов. – Если забыла, напоминаю: фамилия, имя, отчество, адрес, род занятий и, главное, на чем его можно взять.

Он отпустил ее руку. Лена, поморщившись, растерла, кисть, словно стирая следы его пальцев. Аккуратно загасила сигарету в пепельнице.

– Не боишься, что я пошлю всех, тебя включительно, встану и уйду?

– Нет. – Он был уверен, что никуда она не уйдет, голос ее выдал.

Она чуть откинула голову, посмотрела долгим взглядом – так, словно пыталась узнать в нем давнего знакомого, необратимо изменившегося за десять лет.

– Это мой друг, Игорь. Ничего путного не вышло, остались просто друзьями. – Лена достала новую сигарету, отмахнулась от протянутой Беловым зажигалки, прикурила от своей. – Был одним из лучших специалистов по системному анализу. Работал на «оборонку», пока не разогнали их НИИ. На Запад не уехал, а здесь пристроиться не смог. Запил по-черному. Я его подобрала, когда человеческого в нем почти не осталось.

Белов представил ее рядом с опустившимся, медленно убивающим себя мужиком. Что-то не стыковалось. «Может, в нем она увидела себя, ту – из пансионата?» подумал он, и все встало на свои места.

– Он талантлив? – подсказал Белов, не дав ей уйти в воспоминания.

– Даже не с кем сравнить. Уникальный тип мышления, способен постичь проблему, не расчленяя ее на части и не увязнув в деталях.

– И чем ты ему помогла?

– Для начала убедила, что если мужик в тридцать лет не выбрал свой путь и не научился идти по нему, не оглядываясь на других и не считая деньги в кармане, то надо, не страдая, идти в услужение другим или смело кончать жизнь самоубийством. Но в таком случае есть более дешевые и быстрые способы покончить с собой, чем жрать водку в подворотнях.

– Круто, – покачал головой Белов. – И что выбрал он?

– Ну, ему уже было далеко за тридцать. Выбор давно сделал, осталось только вновь начать работать.

Светлая голова, стоило надежно протрезветь, как сам пришел к выводу, что жизнь дала ему уникальный щанс реализоваться. Теперь никто не мешает заняться главным.

Белов выжидал, пока она маленькими глотками пила остывший кофе. Вопрос «что для него главное?» крутился на языке, но он сдержался, темп разговора рвать не стоило, все шло правильно, главное – не вспугнуть.

– Если кто и создаст теорию открытых систем, то это он. Во всяком случае, я хочу, чтобы это сделал он.

– Какие данные ты ему передала?

– Ну, геологическая обстановка, тектоническая активность, история застройки, схему подземных коммуникаций, данные о состоянии зданий, статистику аварийности. Много чего. Чем больше данных, тем точнее модель.

«Ты бы ему еще схему атомной бомбы и пару кило плутония приволокла, дура набитая! – зло подумал Белов. – А вдруг? – От мысли, пришедшей в голову, по спине поползли мурашки. – Нет, маловероятно, – пришел он к выводу, попробовав идею на слом. – В дело не повязана. Не смогла бы она так передо мной играть, не ее стиль».

– Поясни бестолковому, зачем человеку, занимающемуся фундаментальной наукой, вдруг потребовались весьма специфические данные из абсолютно практической сферы?

– Тут, скорее, во мне дело. – Лена пожала плечами. – Я же архитектор. Подобрала бы его врач, снабдила бы медицинскими знаниями. Открытая система – это все: человек, семья, город, страна. Вселенная. Все, где циркулирует энергия и информация, где есть жизнь. Теория, может, интересна сотне крутолобых, но на практике она открывает путь к решению тысяч проблем, включая рак, старение, войны…

– Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе… Мне бы ваши проблемы, грустно усмехнулся Белов. – Еще один вопрос: он добрый?

– В смысле – психически нормальный? – вскинула брови Лена.

– Что у него в башке шариков не хватает или, Поборот, перебор – это мне и так ясно. Чем крупнее ученый, тем больше у него отклонение от нормы. Не о том речь. – Белов придвинулся, положив локти на стол, спина от нервного напряжения вдруг сделалась каменной. – Понимаешь, бывает, что талант идет от внутренней озлобленности или еще от чего-то такого. – Он покрутил пальцем у сердца. – Жаба человека душит, вот он и выеживается, показывая, что лучше всех.

– Ну что ты! Павел совершенно нормальный. Немного не от мира сего, ты тут прав. Но без всякого извращения. И очень, очень добрый.

– А теперь фамилию и адрес. – Белов увидел, какими сделались ее глаза, и добавил, но уже мягче: – Не бойся, Лена, ничего плохого я твоему Эйнштейну не сделаю.

– Он не мой, Игорь, – Лена отвернулась к окну. – Скоро год, как мы не встречаемся. Все кончилось само собой. Я ему больше не нужна.

– Это он сказал?

– Нет, я так решила. У него же была семья, двое детей. Он захотел вернуться, я не стала мешать.

Белов покачал головой, но вслух ничего говорить не стал.

– Еще будут вопросы? – Лена посмотрела на часы.

– Адрес.

Лена достала из сумочки записную книжку и ручку. Написала несколько строк, вырвала листок и протянула Белову.

– Вот. Если не изменил правилам, то еще спит. Привык работать ночью.

– Спасибо. – Он пробежал глазами адрес.

– Надеюсь, это тебе поможет. Первый телефон его, второй – мой. Оба домашние. – Она бросила сигареты и записную книжку в сумочку. Встала, оправила платье. Протянула Белову руку:

– Зная правила, не прощаюсь. Он тоже встал, пожал ее теплые пальцы. Она грустно усмехнулась, посмотрела, чуть откинув голову.

– А знаешь, о чем я жалею?

Белов был уверен, что знает, поэтому промолчал.

– О том, что тогда не увела тебя из семьи. Лучше тебя я так и не нашла.

Лена, цокая каблучками, быстро вышла из кафе За окном мелькнул ее силуэт. Белов медленно опустился на стул.

Глава двадцать третья. ЗЛОЙ ГЕНИЙ

Профессионал

Розыск, как карточная игра, поймал фарт – действуй, не задумываясь. Это потом, когда пойдет непруха, когда руки опустятся, можно будет сесть и спокойно проанализировать ходы и попробовать разработать план. А когда везет, главное темп и интуиция.

Белов был уверен: пока неожиданно улыбнувшаяся удача не успела повернуться спиной, минимум два хода будут успешными. А там посмотрим. Он не стал возвращаться в управление, просто позвонил в отдел. Как и следовало ожидать, особых новостей не было, машина поиска еще не набрала полные обороты. И начальство пока не горело желанием лицезреть его физиономию. Поэтому Белов с чистой совестью решил заняться тем, что на языке инструкций называлось «личным сыском» и в чем заключался особый кайф его ремесла. Прямо от кафе на Патриарших он погнал машину на Октябрьское поле, где, если верить Елене, все еще спал безмятежным сном неизвестный гений отечественной науки.

Белов аккуратно въехал во двор, заставленный машинами. Сверился с адресом на бумажке.

Столичный мэр гордился парадным видом центральных улиц и небоскребами с зеркальными стеклами. Но политические амбиции требовали демонстрировать заботу о горожанах с пустым кошельком, Для чего мэр с помпой проводил конкурсы на лучшего Дворника и лучший московский дворик. Неблагодарные жители, еще не забывшие «потемкинских деревень» развитого социализма, всесоюзных смотров и ударных вахт по поводу очередного и непременно исторического съезда, на заигрывания мэра ответили в лучших народных традициях, окрестив истоптанные и загаженные пространства между домами, не попавшие под благодать показной активности, – «лужковскими двориками». Этот двор исключением не был.

Белов с тоской окинул взглядом типовой пейзаж: утрамбованная до асфальтовой твердости земля, ни травинки, ни кустика, дорожки, заставленные машинами, покосившаяся беседка, пятачок с песочницей и качелями, на котором сбились в кучку молодые мамаши с колясками и без, мусорные баки с неизбежной кучей хлама возле них, бабки, оборудовавшие пост наблюдения на единственной уцелевшей скамейке. Ветер гонял по двору пыль и тополиный пух.

Он вышел из машины. Нужный подъезд был следующий по счету. Ближе подъезжать не стал. Если верить бумажке, квартира гения находилась на первом этаже, окна во двор.

– Волошин Павел Матвеевич, сорок девять лет, кандидат наук, женат, двое детей, имел допуск к сов-секретным сведениям, данными компрометирующего характера не располагаем. Пока, – прошептал Белов, присматриваясь к наглухо зашторенным окнам нужной квартиры. Решетки на окнах были хлипкими, халтурная работа, одна видимость безопасности. Большими деньгами тут не пахло. – Пойдем знакомиться с отечественным Эйнштейном.

Дверь подъезда, несмотря на кодовый замок, была нараспашку и еле держалась на одной петле, вторую вырвали с корнем. В подъезде пахло ночлежкой. Новое поколение, обремененное знанием английского, расписало стены непечатными иностранными словами. Для ревнителей русского языка и отставших от жизни те же выражения дублировались в переводе на родной язык. Белов мельком взглянул на разноцветные граффити и сделал вывод, что местная молодежь уже знает, что и как курить и что куда колоть.

Квартира Павлу Волошину досталась под номером тринадцать. Белов недовольно цокнул языком, в приметы верил. Дверь была железной, из тех, что, матерясь, распиливают ребята из «Службы спасения».

Белов приложил ухо к двери. Тишина. Шансы, что за дверью его ждут боевики Ирландской республиканской армии, спецгруппа Моссад или гарные хлопцы Шамиля Басаева, равнялись нулю. Даже на родных отморозков он не рассчитывал. А вот то, что в квартире никого нет, или там лежит труп в первой стадии разложения, это было вполне вероятно. «Мозговой центр» теракта ликвидируют в первую очередь. После звонка в отдел он позвонил сюда – к телефону никто не подошел.

Белов нажал кнопку звонка, где-то в глубине квартиры противно заверещал звонок. Пришлось звонить трижды, пока за дверью послышались шаги. Белов приготовился, что его долго будут разглядывать в глазок, и придал лицу соответствующее выражение. С той стороны должны были увидеть отличника чекистской учебы, образцового семьянина и гражданина, прущегося от восторга жить в условиях победившей демократии. Но дверь неожиданно быстро распахнулась. Белов сразу понял, почему.

На пороге стоял огромный мужик со всклокоченной бородой. Бочкообразная грудь густо поросла шерстью. Руки мощные, как у орангутанга.

«Естественно, ничего не боится. Такого можно свалить только прицельным выстрелом из гранатомета. Это же сколько водки в него можно влить?» – прикинул Белов, вспомнив, что, согласно показаниям Лены, Павел раньше пил по-черному. Получилось, много.

– Павел Матвеевич Волошин? – Белов, если честно, рассчитывал, что не угадал. Мужик мог оказаться карпатским плотогоном, одесским грузчиком, магаданским старателем, камнетесом, скульптором на худой конец. Но на ученого он никак не тянул.

Мужик кивнул, протер заспанные глаза, смерил Белова взглядом, потом махнул рукой: .

– Энтре, мон колонель[15]. – И, не оглядываясь, закосолапил по коридору. Белов вошел следом.

– Дверь захлопни. Обувь можешь не снимать, – раздался зычный голос из кухни.

Кухонька, как и полагается в пятиэтажке, оказалась маленькой до издевательства. Белову пришлось остаться на пороге, все пространство, свободное от шкафа, холодильника и плиты, занял собой Павел.

– Который час? – спросил он, почесывая голову, заросшую буйной растительностью.

– Двенадцать тридцать, – ответил Белов.

– Пора просыпаться, – вздохнул Павел. Щелкнул кнопкой электрочайника. Растворимый кофе пьем, мон колонель?

– Уи, – исчерпал знание французского Белов. – А почему сразу – «колонель»?

– У меня глаз на вашего брата наметанный. Сколько лет работал, столько вы ко мне через плечо зыркали. И хоть бы что-нибудь понимали, оптимисты в штатском!

– Ну, раз ты такой опытный, обойдемся без удостоверений. Или показать?

– Обойдемся. Как величать прикажете?

– Игорь Иванович Белов.

Павел протянул широкую, как у камнетеса, ладонь. Рукопожатие вышло крепким, Белову пришлось напрячь пальцы, чтобы не хрустнули в мощных тисках.

– Гирями в молодости не баловался? – усмехнулся Павел, отпуская руку Белова.

– Приходилось.

– Уважаю. – Глаза Павла из-под кустистых бровей стрельнули остро, как буравчики. – А государственную тайну выдать?

– Смотря какую.

– Самую главную. – Павел сделал страшное лицо. Получилось без особых усилий. – Она состоит в том, что у нас больше не осталось государственных тайн. Все уже продали.

– Класс! Сегодня же зашифрую личным шифром и передам в Лэнгли. Тебе обещаю десять процентов.

– Фи, мон колонель! – сделал кислую мину Павел. – А с виду такой умный. Кто же рубит сук, на котором так удобно сидеть? Завтра же ЦРУ и ФСБ разгонят за ненадобностью!

Белов хмыкнул. Предполагал, что у гения в голове будет не хватать шариков, но не столько же!

– Ты только по утрам такой ершистый? – спросил он.

– Это я тебя на чувство юмора проверял. Если бы стал делать морду серьезную, как при запоре, выгнал бы в шею. – Павел неожиданно стал серьезным.

– Поясни. – Белов невольно напрягся.

– Государства нет, безопасности нет, а зарплату получаете регулярно. Логику улавливаешь? Так хоть не стройте умных рож.

– Патриот, – протянул Белов.

– Есть немножко.

Из чайника повалил пар, щелкнул контакт. Павел бросил в чашки по паре ложек кофе, залил кипятком.

– Сахара нет, в холодильнике – только лед. Извини, гостей не ждал. – Павел взял чашки. – Пошли в комнату?

Три стены комнаты занимали книжные полки. Стопки книг лежали на полу, вдоль окна выстроился ряд коробок из-под импортных фруктов, тоже забитые книгами. Белов посмотрел на тахту, поверх сбитого пледа лежала книга в черном переплете. Два продавленных кресла, стол у окна, вот и вся мебель. Только компьютер на столе и пластиковые коробки с дискетами говорили, что хозяин квартиры не до конца оторвался от жизни.

Белов сел в кресло, на которое ему указал Павел, тот подвинул ногой коробку с книгами – получился стол, поставил на него чашки с кофе, уселся в кресло напротив, поджав под себя ноги.

«М-да, тяжелый случай, – подвел итог увиденному Белов. – Радует одно – нет батареи пустых бутылок».

– Сигарет случаем нет? Ночью кончились, а в магазин еще не выходил. Павел немного смутился.

«Скорее всего, деньги и сигареты кончились одновременно», – догадался Белов, положил на импровизированный столик пачку. Павел взял сигарету, прикурил, сунул руку под кресло и достал банку из-под кофе. Белов понял пепельница.

– Даже телевизора нет? – начал щупать клиента Белов.

– А на кой он мне? – Павел сосредоточенно раскуривал сигарету. – Вон мой телевизор. – Он кивнул на монитор.

«Фанат, трудоголик, аскет», – сделал вывод Белов.

– Давно развелся? – Вопрос для самого Белова был болезненный, поэтому получился хорошо, без назойливости.

– Скорее, никак не сойдусь, – вздохнул Павел. – В штопоре по этому делу, он щелкнул себя по горлу, – года два был. Потом за ум взялся. Работать начал. Семью надо кормить, а для этого надо работать. А у меня работа получается, когда никто над душой не стоит. Головой же пахать надо, а она не выключается по команде, как станок. Я даже на толчке могу родить мысль, которую вертел в башке месяц. Но для этого меня нельзя весь месяц отвлекать. Иначе зверею, зашибить могу. Какая уж тут семейная жизнь. – Павел махнул рукой. – Брак, как теорема Ферма: условие до обидного примитивно, а решение возможно только в частных случаях.

– Хорошее дело браком не назовут, – со знанием дела согласился Белов. Посмотрел на промятую тахту. – Здесь и живешь?

– Когда работается. Квартира после матери осталась. Все, что нажила, – эти хоромы.

Белов сделал глоток, кофе был терпким, тягучим на вкус, но ему понравилось.

– Послушай, Павел, а почему ты так спокойно отнесся к моему приходу? К тебе часто по утрам люди из ФСБ ходят? – Белов резко закрутил темп беседы, разминка окончилась.

– А вас, как тараканов, куда ни плюнь – по кагэбэшнику. Но я бы на вашем месте не радовался. Пытаться быть вездесущим – не есть уподобиться Богу, пробурчал в кружку Павел.

Белов покосился на крест на его волосатой груди. «Только этого мне не хватало! Неофит из атеистов в поисках математического доказательства существования Бога».

– Иными словами, это тебя не удивило. Почему?

– Потому что, когда вот-вот готов раскрыть тайну, нужно ждать появления хранителя тайны. В обычной жизни они принимают облик хранителей гостайн. В крайнем случае – участкового. А я сейчас как раз заканчиваю одну серьезную работу. О теории Хаоса что-нибудь слышал?

«Хватит! Пора спускать его с небес на землю», – решил Белов.

– Меня интересует, зачем тебе потребовались данные о геологической обстановке в Москве? Как ты их использовал? Результат?

Павел откинулся в кресле и захохотал.

– Не понял? – нехорошо прищурился Белов.

– Уф! – Павел вытер заслезившиеся глаза. – Это я так, от неожиданности. Значит, вы его нашли?

– Кого?

– Скорее, что. Павел сделал последнюю затяжку и размял окурок в банке. Компьютер, естественно.

Белов покосился на компьютер на столе, потом уперся взглядом в широкий лоб Павла.

– Слушай меня, Эйнштейн. Не знаю, как это согласуется с теорией открытых систем, но постарайся понять, с моим приходом твоя жизнь совершила крутой поворот: была хреновой, а станет очень хреновой.

– Нет, я серьезно. – Веселые огоньки, действительно, погасли в глазах Павла. – Полгода назад у меня украли компьютер. Влезли через окно. Не оглядывайся, решетки я после этого поставил. И дверь железную. Компьютер принадлежал одной фирме. Я на нее тогда работал. Пришлось выплачивать из своего кармана. А милиция злодеев до сих пор ищет. Вот я и подумал, что компьютер всплыл по линии ФСБ.

«Звонок в местное отделение милиции, там этот „висяк“ должны помнить. Звонок работодателям. Звонок в фирму, что дверь и решетки устанавливала. Опрос соседей», – мысленно набросал план Белов.

– Почему он мог всплыть по нашей линии?

– Из-за содержимого, естественно!

– Оч-чень интересно, – протянул Белов, уселся поудобнее, всем видом давая понять, что готов слушать до бесконечности. – Надеюсь, не из-за «Тетриса» с голыми девочками?

– Ха! – усмехнулся Павел, потом покачал головой. – Компьютер стоил какую-то штуку баксов, а содержимое тянуло на несколько миллионов долларов. Эти козлы даже не знали, что они украли!

– Модель ЧС в Москве там была? – Белов незаметно суеверно сжал кулак.

Это не самое ценное, – отмахнулся Павел.

Белову вдруг захотелось врезать кулаком по его мощному лбу, чтобы шарики– ролики хоть на минуту встали на место.