Текст книги "Черная Луна"

Лилит

Лилит приоткрыла дверь на балкон, сквозь черную капроновую сетку, прилипшую к губам, вдохнула свежий утренний воздух.

Хан должен был вернуться тем же путем, что и вошел в квартиру. По узкому выступу, что соединял лоджию квартиры Виктора с общим балконом. Путь был дьявольски опасен. Лоджия у Виктора была застеклена, идти приходилось, цепляясь за тонкую планку, прибитую под самыми рамами. На высоте десятого этажа.

Послышался шорох, потом мелькнула тень. Дверь распахнулась, и Лилит обхватила плечи Хана, дрожащие от напряжения.

– Молодец, – выдохнула она, прикусила его грудь под тонким шелком комбинезона. От возбуждения ее била нервная дрожь.

– Не время. – Он оторвал ее голову от своей груди. – В подъезд вошел человек.

– Он тебя заметил? – Пальцы Лилит вцепились в его плечи.

– Нет.

В этот миг натужно загудел лифт. Кабина, стуча по стыкам, поползла вверх.

Хан схватил Лилит за руку, вытащил на пожарную лестницу. Здесь затхло пахло мусоропроводом и пылью.

Лилит попыталась сорвать маску с лица, но Хан поймал ее руку, сжал и отрицательно покачал головой.

– Ни следа, ни волоска, – напомнил он ей. Лилит кивнула.

Ждали, прижавшись друг к другу. А лифт все полз и полз, все ближе и ближе.

Хан расстегнул сумочку на поясе, хлопнул Лилит по бедру. Она догадалась, повернулась спиной, подняла Одну ногу, потом другую. Хан высыпал на войлочные подошвы ее тапочек какой-то порошок. Потом то же самое сделал себе. Остатки порошка рассыпал вокруг.

Лифт с грохотом затормозил на их площадке. Раскрылись двери. Шаги. Скрипнула дверь в общий коридор. Захрустел под ногами кафель. Длинные, настойчивые звонки.

Лилит подняла голову, посмотрела в лицо Хану. Сквозь плотную черную сетку светилась белозубая улыбка. Она знала, ничего хорошего это не предвещало.

Хан указал ей на лестницу, идущую вверх, слегка толкнул в плечо. Сам стал подниматься следом, пятясь, не спуская взгляда с двери. Лилит не сразу разглядела черный стержень шакена, зажатый в его пальцах. Правая рука подтянута к плечу, локоть отведен в сторону. Стоило непрошеному визитеру показаться в дверях, он даже не успел бы сообразить, откуда пришла смерть.

Шаг за шагом, ничем не потревожив гулкую тишину подъезда, они поднялись на следующую лестничную площадку.

Внизу протяжно заскрипела дверь. Шаги. К балкону. Скрип, мелких камешков под ногами. Опять скрип двери. Грохнул лифт. Взвыли моторы, и кабина поплыла вниз.

Телохранители

Дмитрий вышел из подъезда. Осторожно захлопнул дверь, но звук все равно получился громкий, словно пнули по листу металла.

Подседерцев сжал кулак, тихо выматерился сквозь зубы.

– Быстрее, быстрее, молодой! – шепотом подгонял он исчезнувшего в тени дома Дмитрия.

Ролдугин нервно барабанил пальцами по рулю. То и дело косился на рычаг ручного тормоза. Машину загнали на площадку за супермаркетом, наклон здесь был так крут, что стоило снять с тормоза, машина сама пойдет накатом, можно вырулить в соседний двор, по нему, если хватит инерции, дотянуть до проспекта и уже там врубить двигатель.

– Слава Богу, – выдохнул Подседерцев, когда Дмитрий подошел к машине сзади, откуда его не ждали. – Только дверью не хлопай, – предупредил он нырнувшего на заднее сиденье Дмитрия. – Что там?

– Дверь закрыта, явных следов взлома нет. – Дмитрий достал из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет. – Звонил, как сказали, несколько раз. Никто не открыл.

– В квартире кто-то есть? – спросил Подседерцев. – Может, он к двери подходил, в глазок тебя увидел и не стал открывать?

– Простите, Борис Михайлович, ваш знакомый случаем не моего возраста, рост средний, волосы темные, коротко постриженные, кожа светлая, загара нет? спросил Дмитрий, придвинувшись ближе.

– Да, такой, знаешь ли, сноб интеллигентный. – Подседерцев вдруг резко развернулся. – Откуда знаешь?

– Я обошел дом, решил посмотреть, действительно ли в его комнате горит свет. – Дмитрий не отрывал взгляда от напряженного лица Подседерцева. – Свет горит. А на траве человек лежит. Еще теплый.

– Твою мать! – взвыл Ролдугин, врезав кулаком по «баранке».

– Тихо! – Подседерцев вцепился железными пальцами ему в колено. – Тихо.

– Пусти. Больно же, – прошипел Ролдугин.

– А ты не голоси, всех ментов сюда сейчас соберешь! – Подседерцев разжал захват. – Без паники, мужики.

Он толкнул дверцу.

– Куда? – выдохнул Ролдугин.

– На опознание. Дима, ты со мной.

– А я?

– А ты сиди, кури, если хочешь.

Подседерцев, не оглядываясь, пошел через детскую площадку к белеющей на фоне рассветного неба многоэтажке.

Лилит

Лилит перебросила рюкзачок за спину. В него легко уместились комбинезоны и тапочки. Сейчас на ней было легкое платье, на Хане – джинсы и майка.

– Обними меня, – сказала Лилит.

Хан положил руку на ее горячее плечо. Она потерлась щекой о его кисть с остро торчащей косточкой. Легко прикусила мизинец.

– Лилит, пора, – прошептал он. Она оглянулась на белевшую вдалеке высотку. Удовлетворенно усмехнулась, прищурившись, как кошка.

– Пора, – повторил он.

– Нет, – покачала головой Лилит. – Надо выждать. Они будут устанавливать всех, кого видели в районе в час убийства. А мы их перехитрим. Пошли, прошептала она внезапно охрипшим голосом.

Она ухватила его за ремень, потянула назад, под шатер низких деревьев.

Сбросила с плеч тонкие лямки платья, вцепилась в плечи Хана, глубоко вонзив ногти, и заставила опрокинуться на спину.

Телохранители

Они обогнули угол дома, и Дмитрии потянул Подседерцева за локоть.

– Сюда. – Он первым пошел по узкой асфальтовой тропинке под самыми окнами. С одной стороны – реденькие кустики, с другой – стена дома.

Шагов через двадцать Дмитрий остановился. Прошептал в самое ухо Подседерцеву:

– Я от гаражей на окна смотрел, оттуда его и заметил. Сюда вас привел, чтобы лишний раз вокруг тела не топтать.

Ряды разномастных гаражей и дом разделяла лужайка метров в двадцать, густо поросшая корявыми деревцами.

– Ты что, к нему уже подходил? – Подседерцев тоже перешел на шепот.

– Нет. Обошел и смотрел отсюда. Здесь близко.

Дмитрий раздвинул кусты, достал из нагрудного кармана фонарь-авторучку, направил острый луч в заросли. Подседерцев мимоходом отметил, что выдержка у парня есть, далеко пойдет, если помочь. Присел на корточки и тихо охнул.

Виктор лежал всего в трех шагах. Плашмя, тряпично разбросав неестественно заломленные в локтях руки. Пятки вывернуты наружу почти параллельно земле. Лучик Димкиного фонарика бил точно в неживые помутневшие глаза.

– А почему сказал, что теплый? – Подседерцев поднял голову.

– Смотрите на рот, – раздался сверху шипящий шепот. – И ухо.

Подседерцев присмотрелся. Луч фонарика осветил полуоткрытый рот Виктора. Тонкая черная струйка сползала с наполовину высунутого языка. Луч перескочил на ухо. Из белой раковины пульсирующими ударами выбивался багровый родничок, сбегал через край по ложбинке к шее.

Подседерцев посмотрел на часы. Прошло всего сорок минут после обнаружения трупа, а работа на месте происшествия уже кипела вовсю. Во дворе стояли два милицейских уазика, голося на всю округу истеричными голосами милицейской радиоволны. Невыспавшиеся сержанты зло бряцали автоматами, курили, сплевывали под ноги и достаточно внятно матерились. С балконов свешивались всклокоченные головы любопытных. Разбуженный ни свет ни заря алкоголик попытался было качать права. Во весь голос стал выдавать нелестные отзывы о всем МВД и конкретно о приехавших ментах, особое внимание уделяя их дальней и ближней родне. Глас народа заткнул один из сержантов, он поднял голову, вычислил балкон оратора и многообещающе спросил: «А если по рогам, козел бездуховный?» Слабо упирающегося оратора тут же втащила в комнату мощная рука жены.

Взвизгнув тормозами, во двор вкатила белая «тойота» с наклейками службы новостей на капоте. Хлопнули двери. Телевизионщики, не спеша, подошли к сержантам, пожали им руки, поставили аппаратуру у ног и достали сигареты.

– Уже и воронье слетелось. Только этого нам не хватало! – проворчал Ролдугин. – Борь, ну на кой тебе этот цирк нужен? – обратился он к Подседерцеву.

Тот молчал, равнодушно наблюдая за происходящим вокруг. Машину опять вернули на площадку у супермаркета, отсюда лучше просматривался двор.

– Боря! – позвал Ролдугин.

– Чего тебе? – Подседерцев даже не повернул к нему голову.

– На фига это все?

– Дело в том, Сергей, что в твоем «Ананербэ» этот парень был единственным, с кем можно было по-человечески говорить. Вчера он родил замечательную фразу: «В мистике мистическое меня не интересует». Вот и меня в этой истории сейчас интересуют только голые, легко объяснимые факты.

– А про это ты забыл? – Ролдугин потряс моби-льником. – При тебе же сейчас звонил. Андрея не откачали, у Майи второй эпилептический припадок подряд, дед вообще концы отдал! И Виктор еще…

– А вот он меня интересует больше всех. Хочешь верить в удар сил Зла, верь на здоровье. Парткомов сейчас нет. Может, совпадение, может – и впрямь чертовщина… Не знаю, как и из-за чего у них крыша поехала. А вот то, что с десятого этажа просто так, да еще молча не летают, я знаю точно! И как раскручивать дела «парашютистов», ментов учить не надо.

– На допросы ходить будешь? – поинтересовался Ролдугин.

Подседерцев повернулся. Ролдугин не выдержал его взгляда и опустит глаза.

– На ковер же через пару часов потащат, – пробурчал он.

– Переживешь.

Подседерцев распахнул дверцу, щелчком послал окурок в кусты. Вышел, присел на капот. Это была дань вежливости тому, кого вел к машине Дмитрий.

Подседерцев успел рассмотреть молодого парня в серых брюках, светлой рубашке и пиджаке в мелкую клетку. Одногодок Димки. Шел не по годам уверенно. На еще не возмужавшем лице уже заметна печать избранничества. Сажает он, а не его.

Парень окинул взглядом Подседерцева. Здоровенный дядька в спортивном костюме. Хорошо, что не лысый, шевелюра густая, цыганская. Немного недоуменно посмотрел на Дмитрия. Тот что-то прошептал, парень кивнул.

– Следователь районной прокуратуры Шаповалов, – первым представился парень.

«Дима меня правильно отрекомендовал, – отметил Подседерцев. – А то, что руку старшему по званию первым не сует, то это уже признак хорошего воспитания».

– Полковник Подседерцев, Служба безопасности Президента. – Он первым делом раскрыл книжечку удостоверения, потом протянул руку. – Борис Михайлович.

Пальцы у парня оказались так себе, только ручкой каракули в протоколах выводить.

– Валентин Семенович, – добавил следователь, освобождая пальцы из медвежьей хватки Подседерцева.

– Дим, иди к ментам, проследи, чтобы телевизионщики нас не вздумали снимать. Нам реклама ни к чему. Так, Валентин Семенович?

Дмитрий по-армейски четко изобразил поворот кругом в движении, не сбавляя шага стал удаляться к уазикам.

– У меня к вам сразу же вопрос, Борис Михайлович. Как вы оказались на месте происшествия? – Юный прокурор сделал строгое лицо.

– Перед тем, как вы начнете заносить мои слова в протокол, – Подседерцев усмехнулся, – давайте расставим все по своим местам. Во-первых, я заранее согласен, что прокурор – лицо процессуально независимое и все такое прочее. Во– вторых, тут уж вы должны со мной согласиться, наша Служба обеспечивает безопасность не в абстрактном смысле, а блюдет покой вполне определенного лица. Который за четыре года сменил четырех Генеральных прокуроров. Намек понял, Валентин? – Подседерцев удостоверился, что – да. – Только не надо поджимать губки и зыркать глазками. У меня нет времени политесы разводить.

– Если вы его грохнули, так и скажите, – неожиданно выдал Валентин.

– Я похож на человека, который будет сидеть и покорно дожидаться ментов с наручниками? – усмехнулся Подседерцев.

– Нет.

– Вот и не фыркай, а слушай. Садись. – Подседерцев похлопал по капоту. Валентин прислонился задом, скрестив руки на груди. – Кому распишешь дело?

– Вы же знаете порядок. Труп в квартире или подъезде – дело тянет местное отделение. На улице – РУБОП. Постановление о возбуждении уголовного дела по факту смерти я напишу через час.

Во двор медленно въехал микроавтобус «скорой помощи».

– На труп не спешат, – со вздохом прокомментировал Валентин. – Мне пора.

– Погоди. – Подседерцев положил широкую ладонь ему на плечо. – Я же знаю, что потерпевшего ты уже установил, а в квартиру еще не входил. Вот и не торопись.

– Вы бередите мою профессиональную подозрительность, – усмехнулся Валентин.

– Слушай меня, мальчик! Сейчас ты сядешь на травку и будешь ждать, пока не подъедут мои опера. Вместе с ними войдешь в квартиру, отработаешь, как учили. А потом выпишешь бумажку на изъятие всего, что тебе скажут. Дело распишешь на Следственное управление ФСБ.

Валентин задумался. Через плечо смотрел на скучившихся у машин милиционеров.

– Они едут с группой поддержки, – добавил Подседерцев, словно прочитав его мысли. – Охрану квартиры и места происшествия мы берем на себя.

– Дело у меня отберут? – с затаенной надеждой спросил Валентин.

Подседерцев достал пачку сигарет, предложил Валентину. Тот взял. Прикурил от протянутой зажигалки.

– Ты мне сразу понравился, парень. У меня сын такой же. – Подседерцев соврал, не покраснев. До сих пор от него рождались только девочки. – Институт давно окончил?

– Три года назад.

– Еще не поздно строить планы. В прокуратуре на всю жизнь решил остаться?

Валентин вскинул голову, внимательно посмотрел в глаза Подседерцеву.

– Кем вам доводился потерпевший? – сухо спросил он.

– Информатором, – немного помедлив, ответил Подседерцев. – Еще будут вопросы?

Валентин промолчал.

– Тогда гони отсюда всю эту шатию-братию с камерами. Это раз, – начал Подседерцев. Увидел мощный джип, прокладывающий дорогу во двор серой «Волге», и добавил: – И ментов, это два. О твоих планах на жизнь поговорим после осмотра квартиры.

Лилит

Лилит блаженно жмурилась на солнечный свет, пробивающийся сквозь листву. Хан держал ее голову у себя на коленях, сильные пальцы, едва касаясь, скользили по ее груди, чуть пощипывали набухшие соски. Она согнула ногу в колене, любуясь игрой света на гладкой коже. Пятна света и теней раскрасили тело Лилит, как шкуру леопарда. Она представила . себя большой кошкой, отдыхающей после ночной охоты, и в горле мягко заклокотало удовлетворенное урчание.

Хан наклонился, заглянул в лицо. Лилит улыбнулась, вскинула руку, притянула к себе. Скользнула языком по губам.

– Пора, – прошептал Хан.

– Не-а. Это же детский сад. А детишек в такую рань еще даже на горшок не сажают.

– Уже совсем светло.

– Глупый, сейчас же только гегемоны на работу тащатся. Они все местные парочки с пеленок знают. Нас запомнят, мы же для них чужаки. А начнут менты отрабатывать жилой сектор, вспомнят обязательно. Вот тебе и след.

– Сейчас как раз порядочные мужчины от любовниц возвращаются, чтобы на дачу к семье поехать. И девки, снятые на ночь, от клиентов идут. Никто на нас внимания не обратит.

Она оттолкнула его. Посмотрела снизу вверх в глаза.

Вскочила на ноги. Потянулась, изогнув спину.

Брезгливо стряхнула прилипшие травинки.

– Подай мне одежду!

Он, не вставая с колен, протянул ей платье.

– Возьми.

Лилит повернулась. Хлестко, наотмашь ударила по щеке. Спокойно смотрела ему в глаза. Ждала.

– Прошу прощения, госпожа, – пробормотал Хан, опустив глаза.

Дикая Охота

Как писали в старых романах, она была укрыта в одежды из солнечного света. Ослепительное свечение обволакивало ее обнаженные плечи, искристыми нитями струилось по плавным изгибам тела. Это была нагота, на которую было больно смотреть, притягательная и опасная нагота языческой богини. Сочные губы дрожали в улыбке, но взгляд оставался требовательным и ждущим. Она не манила и не отталкивала, не ускользала и не звала. Она ждала, когда перед ней упадут на колени. Он никак не мог разглядеть ее лица, ощущал на себе ее тяжелый взгляд, но сам ничего разглядеть не мог сквозь ослепительное свечение, окутавшее ее наготу…

Максимов распахнул глаза. На потолке ослепительно горела яркая полоса, рассвет ударил в окно. Свежий ветер теребил белые шторы.

Ладонь Вики лежала на его груди, невесомая и горячая, как пригревшийся котенок. Боясь пошевелиться и разбудить, Максимов закрыл глаза. Видение уже исчезло, оставив на память лишь гнетущую тяжесть под сердцем.

Он не верил сонникам и толкователям снов. Никто не разбирается в снах лучше их хозяина. А он давно научился быть хозяином своих снов.

Постарался вызвать у себя ощущение солнца, бьющего прямо в лицо, и когда вернулось ослепительное свечение, спросил: «Что значит этот сон?»

Через мгновение сам собой родился ответ, отчетливый и внятный, словно кто-то произнес за спиной:

«Ты – следующий и последний».

Лилит

Хан сел за руль, Лилит свернулась калачиком на заднем сиденье, положила под щеку ладонь.

– Устала. – Она сладко зевнула. – А ты?

– Нет.

Когда машина выехала на шоссе и набрала скорость, Хан оглянулся. Лилит крепко спала. На губах играла легкая улыбка.

Глава тридцатая. ТАЙНА СЛЕДСТВИЯ

Телохранители

Длинная, как пенал, лоджия оказалась самым удобным местом наблюдения. Как только ее отработали эксперты, Подседерцев устроился здесь, сквозь оконные стекла внимательно следя за всем, что происходило в квартире. Насколько мог судить, юный прокурорский свое дело знал. И все понял без лишних слов. Понятых подобрал таких, что по необразованности и затурканности смотрят, не видя, и подписывают, не глядя.

Словно поймав его взгляд, Валентин Шаповалов вышел в лоджию. Встал рядом, прислонившись спиной к застекленной раме.

– Сигаретой не угостите, Борис Михайлович? Подседерцев отметил, что память у парня профессионально цепкая и в присутствии старшего по званию из малопонятной организации особо не тушуется.

Протянул пачку. Валентин прикурил от своей зажигалки.

– И что вы обо всем этом думаете? – спросил он, не заглядывая в лицо, отражения в оконном стекле вполне хватало.

– Думаю, умеют же люди минимумом средств создать такой уют, – ответил Подседерцев.

Квартира Виктора для типовой многоэтажки действительно была чем-то особенным. Разобрав стену между кухней и комнатой, Виктор превратил образовавшееся пространство в большой кабинет, с окнами во всю стену. Под кухонные надобности остался маленький закуток, отделенный барной стойкой. Ел, судя по всему, в противоположном углу, где в импровизированной беседке из белых планок, увитых переплетением пластмассовых листьев, стоял столик и два кожаных кресла. Вдоль окна тянулся стол из натурального дерева. На нем хватило места для компьютера, стопок с книгами, папок с бумагами и безделушками в японском стиле. В нише у дальней стены стоял полукруглый диван, перед ним на полу лежала длинношерстная шкура неизвестного животного. И больше ничего. Комната казалась наполненной солнечным светом, светлый паркет, матово-персиковые стены создавали ощущение устоявшегося тепла. Войдя в квартиру, Подседерцев рассчитывал увидеть книжные шкафы вдоль всех стен, старую мебель и толстые ковры на полу. Но книг, за исключением тех, что лежали на столе, сразу не нашли. Оказалось, что библиотека скрывается за скользящими на роликах ширмами, подобранными в цвет стены.

Спальня оказалась еще аскетичней. Бледно-фиолетовые стены, темный паркет. Из мебели только столик с корявой японской сосенкой и по-японски низкое ложе. Одежда и прочее, как и книги, прятались от глаз за ролевыми ширмами.

– Да, жил гражданин Виктор Ладыгин оригинально, – Валентин сделал особый упор на прошедшем времени глагола.

– Версии есть? – перешел к делу Подседерцев.

– Сейчас их можно наплодить сколько душе угодно, – усмехнулся Валентин. Следов борьбы нет, следов взлома нет, соседи ничего не слышали. Или сам прыгнул, или открыл знакомому, а тот уже ему помог.

– Это в три-то часа ночи открыл? – удивился Подседерцев.

– Ну вы же примерно в это же время приехали, – тут же подцепил его на крючок Валентин.

Подседерцев тяжело засопел, потом усмехнулся.

– Молодец. Но слабинка одна есть. Не стал бы я так подставляться. И двери были закрыты изнутри на все обороты, и цепочка висела.

– Резонно, – согласился Валентин. – То, что это не чисто английское убийство, я уже понял.

– Да уж, Агатой Кристи тут не пахнет.

– Нет, вы не поняли. Мы так «бытовуху» называем. Жрет компания водку, песни орут, все друзья, все свои. А утром проснутся похмеляться, а на кухне труп с многочисленными колото-резаными ранениями. И все, паразиты, клянутся, что никто его не убивал.

– Весело живете! – хохотнул Подседерцев.

– Да уж не скучаем. – Валентин вдруг стал серьезным. – А у вас какие версии?

– Не версия – предчувствие. Убили его.

– И у меня пока такое предчувствие. – Валентин указал на раму, одна секция была приоткрыта. – Явных следов нет, но эксперт нашел на раме характерные микрочастицы. Я заставил его поползать по спальне вдоль и поперек. И на полу их и нашли. Пятно размыто, контуров стопы не дает, но все-таки. Я попросил взять пробу в подъезде. Если анализ микрочастиц совпадет, то это уже след. Десятый этаж все-таки. В ниндзя верите?

Подседерцев невольно посмотрел через плечо вниз. Припаркованные во дворе машины казались игрушечными.

«Если он прав, то тут поработал специалист экстракласса. Это же какие нервы надо иметь! – с уважением подумал Подседерцев. – Стоп, а как это стыкуется с нашей последней встречей с Ладыгиным, с его обещанием вычислить организатора, с терактом, в конце концов? Никак!»

И тут он вспомнил слова Виктора: «В этом человеке не осталось ничего человеческого».

Дмитрий, перебиравший папки на столе, вдруг вскинул голову, замахал рукой.

Подседерцев оттеснил Валентина, первым вбежал в комнату. Пробежал глазами первую страницу в папке. Дмитрий, державший палец между страницами как закладку, раскрыл на нужной, «подчеркнул» пальцем строку.

В списке пациентов, на которых ставил опыты Ладыгин, значился капитан Прохоров.

– Умница, вот это след! – Подседерцев потрепал Дмитрия по плечу.

– Что там? – попытался заглянуть через плечо Валентин.

Подседерцев успел пробежать глазами всю страницу, оказалось, в опытах применялся наркотик ЛСД. Под его воздействием Прохоров нес всякую околесицу, в основном – про ад и горы трупов. «Мог запросто растрепать все, что знал», сделал вывод Подседерцев. Захлопнул папку, щелкнул пальцами:

– Димка, конверт!

Рожухин послушно протянул большой конверт из плотной желтой бумаги – опера разжились за счет потерпевшего.

– Понятые, попрошу к столу! – Подседерцев поманил пальцем туберкулезного вида мужичка в линялых спортивных штанах и десантной майке и женщину, громоздкую, как бульдозер. – Вот папка. Красный пластиковый переплет. Здесь прошиты сорок две страницы машинописного текста. – Он загнул угол, прошелестел веером страниц. Продемонстрировал номер последней. – Так как документ секретный, я не могу ознакомить вас с его содержанием. – Мужичок и женщина-бульдозер согласно закивали, судя по лицам, перспектива попасть в секретоносители им не улыбалась. – Поэтому я беру папочку, кладу в конверт, на ваших глазах заклеиваю. – Он проделал все с ловкостью фокусника, бросил конверт на стол. – И прошу поставить подписи на конверте. Дима, помоги гражданам.

– Что там было? – очнулся прокурорский, вспомнив про свои права и обязанности.

– Не забудь отразить в протоколе, – напомнил ему Подседерцев.

– Что там было? – сузил глаза Валентин.

– Козырный туз! – Подседерцев на радостях легко ткнул его пудовым кулаком в плечо.