Текст книги "Черная Луна"

– Упаси господь! – успокоил его Салин. – Была бы моя воля, я бы их на руках туда принес. И все потому, что образовалась, как выражается мой друг, некая закавыка. Так я сказал, Павел Степанович?

– Лучше показать, на словах не поймешь, – подыграл тот, закручивая темп.

– Прошу. – Салин придвинул по столу два листа. – Это номера серий банкнот. Упаковка американская, еще не вскрывали. Второй документ – подтверждение трансакции. Деньги в сейф пришли прямиком с некоего счета в некоем банке. Вам, Денис Филиппович, как банковскому работнику не составит труда перепроверить эту информацию.

– Думаю, проблем не будет. – Денис Филиппович, не прикасаясь к листам, наискосок пробежал глазами содержание документов.

– Проблема СБП в том, что это счет избирательного фонда партии премьера. А деньги возьмут бойкие ребята из Президент-отеля, – закончил Салин.

– А СБП разве не в курсе, чьи деньги они цапнут? – удивился Денис Филиппович.

– В том-то все и дело, что знают. – Решетников решил поддержать полностью выдохнувшегося напарника. – Мы лишь перепроверили их данные. Все сошлось. СБП бьет по всем шарам сразу, авось, кто-то в лузу и закатится. Не Рыжий Чубчик, так Черномор.

– Рыжий им встал поперек горла, отбив первенство в избирательном штабе. Но на самом деле на заклание предназначен Черномор. – Салин снял очки и устало закрыл глаза. – Пояснить?

– Не мешало бы, – протянул Денис Филиппович.

– Иными словами, назвать все своими именами? – Салин, не открывая глаз, принялся массировать переносье. – Связывают намертво двух заклятых врагов, при этом опрокидывают одного и насмерть валят другого. В результате, сажают в кресло премьера своего человека. Мужик он, нынешний вице-премьер, еще молодой и энергичный. Готовый президент. Для следующих выборов.

Денис Филиппович скосил глаза на плотно зашторенное окно. За ним всего в какой-то сотне метров белел отмытый от октябрьской копоти Белый дом.

– Хотел бы я знать, что ими движет? – задумчиво протянул он.

– Как и всеми: знания, амбиции и безысходность. – Салин развел руками. Ребята знают о реальном потенциале своего лидера, включая историю болезни. Они достаточно во власти, чтобы подписаться под известным изречением: «Государство – это я». И последнее, с уходом из Кремля они потеряют все, возможно, даже свободу. Я считаю, этого достаточно, чтобы действовать. А теперь сопоставьте все, о чем мы говорили, с информацией о непонятных учениях по предотвращению теракта в Москве.

По тому, как на мгновение закаменело лицо Дениса Филипповича, Салин понял: информацией владеет, уже все сопоставил и особой радости не испытывает. Воспользовавшись паузой, Салин сделал несколько глотков из своей чашки. Чай уже остыл, но все равно остался вкусным, каким бывает только правильно заваренный «Липтон».

– Бог мой, да кто это себе позволяет! – всплеснул руками Денис Филиппович. – Какой-то бывший «топтун» из Девятого управления…

Решетников, сосредоточенно поглощавший печенье, тут же вмешался, не дав собеседнику уйти в эмоции:

– Положим, все мы – бывшие. – Он стряхнул крошки, прилипшие к лацкану пиджака. – Но возмущение ваше разделяю. Пора бы щелкнуть их по носу.

– Хорошо. – Денис Филиппович быстро овладел собой и перешел на деловой тон: – Что собираетесь предпринять?

– Мы проконсультировались с определенными людьми. – Салин дождался, пока собеседник кивнет в знак того, что готов выслушать согласованную позицию. Решили не мешать скандалу в благородном семействе.

Денис Филиппович прикинул что-то в уме и кивнул. Пока молча, но он дал согласие на участие в игре против СБП.

– Скандал – лучшая новость. А лозунг вашего телеканала примерно так и звучит: «Новости – наша профессия». Прекрасный лозунг, прекрасный канал и замечательный повод раздуть скандал, не так ли? – Салин выжидающе посмотрел на Дениса Филипповича.

– Нами и так в Кремле недовольны, – пробурчал тот. – Видите ли, плохо освещаем предвыборные кривлянья старика.

– Думаете, вам это не припомнят? – поддел Салин.

Намек на независимую позицию телеканала, принадлежащего банку, был достаточно прозрачный. Салин уже открыл рот, чтобы напомнить о драке спецслужб у дверей банка, но не потребовалось.

– Какова наша роль? – теперь уже решительно вступил в игру Денис Филиппович.

– Информационная поддержка проекта, как сейчас принято выражаться. – Салин растянул губы в улыбке и тут же согнал ее с лица. – Быть в готовности прервать трансляцию и выйти в эфир с экстренным сообщением. Сделать арест мальчиков с полумиллионом долларов новостью дня. Через подконтрольные вам СМИ раздуть скандал до небес. Вылить на СБП всю грязь, какая есть в редакционных архивах. Будет мало, подбросим из своих. – Салин промокнул лоб платочком. – Президента не трогаем. Основной лейтмотив: «Доколе окружение будет позорить всенародно избранного». О происхождении денег пока ни слова. Но до премьера мы беремся довести ее по своим каналам.

– Желаете скомпрометировать СБП в глазах широкой общественности?усмехнулся Денис Филиппович, покачав головой.

– Желаем уничтожить, – холодно ответил Салин. – А вы?

Денис Филиппович надолго замолчал. Время от времени отвлекался от просчета вариантов и бросал на Салина с Решетниковым испытующие взгляды.

– Допустим, допустим… – пробормотал он. – Кстати, в папке что-нибудь осталось?

– Естественно, – с облегчением кивнул Салин, Подтолкнул по столу два листа. – Во-первых, банк, который так глупо засветит фонд премьера, надолго попадет в опалу. Я не исключаю серьезных акций со стороны прокуратуры. Надеюсь, ваш банк сможет использовать это в своих интересах. Но это отдаленная перспектива. Второе – более конкретно. – Салин указал на листы на столе. Акции этих предприятий передаются в доверительное управление вашему банку. Второй документ подтверждает согласие одного иностранного фонда инвестировать в эти предприятия приличную сумму. Деньги пойдут через ваш банк.

– Поддержим отечественного производителя, как говорят с трибун, – хохотнул Решетников.

После секундного размышления Денис Филиппович надел очки, от чего глаза сразу же сделались неестественно большими, внимательно просмотрел документы.

– Что ж, поддержим. – Денис Филиппович аккуратно сложил бумаги и убрал в карман. – Еще чайку?

– Пожалуй, нет. – Салин приготовился встать.

– А чем это вам досадила президентская охранка, Виктор Николаевич?

Вопрос был задан мастерски, влет. Решетников встревоженно посмотрел на партнера. Полностью контролируя выражение лица, Салин ответил:

– Я могу стерпеть, когда суют нос в мои дела. Но не люблю, когда на меня вешают то, чего я не совершал.

Денис Филиппович удивленно вскинул брови.

– Да, да, такие мы мнительные. – Решетников тоже встал. – Чуть что, сразу по зубам,

Денис Филиппович выпрямился во весь свой огромный рост, закрыв широкой спиной свет из окна.

– Виктор Николаевич, если требуется моя помощь… – начал он, протягивая руку.

– Спасибо, Денис Филиппович, пока справляемся. – Салин бросил взгляд на Решетникова, тот едва заметно кивнул. – А вы не поленитесь, потеребите свои источники на Лубянке. Возможно, что-нибудь узнаете новенькое про эти, так сказать, учения.

– Есть смысл? – быстро спросил Денис Филиппович, настороженно прищурив глаза.

– Эта информация – страховой полис вашей медиа-империи на случай жесткого противодействия со стороны СБП. – Салин взял под мышку папку. Сопровождаемый хозяином, двинулся к дверям, но неожиданно остановился. Поднял голову, чтобы заглянуть в лицо Денису Филипповичу. – Да, чуть не забыл. Если уж речь зашла о личном… В Московском управлении есть некто Белов Игорь Иванович. Я не ошибся? – Салин повернулся к Решетникову.

– Все правильно. – По тону легко уловился дополнительный подтекст. Решетников, сориентировавшись на ходу, дал согласие на этот шаг.

– Не на «пятой линии» служил? – Денис Филиппович явно заинтересовался.

– Нет, с идеологией не связан. Впрочем, я могу ошибаться. – Салин небрежным жестом дал понять, что Белов сошка мелкая, подробности малоинтересны. – Кажется, у него возникли неприятности, связанные с этим учениями. Если вам для телевидения потребуется громкое интервью, думаю, Белов его с радостью даст. Правда, придется поспешить, чтобы сенсацию не перехватила пресс-служба СБП.

Денис Филиппович уже взялся за ручку двери. Но рука так и осталась лежать на выгнутой медной лапе льва. Решетников удовлетворенно засопел: Салин мастерски врезал хозяину кабинета. Долго оставаться в неестественном положении у дверей с лежащей на ручке рукой нельзя, это просто смешно. А обдумать ответный ход надо, слишком велик риск. Одно дело сидеть и ждать скандала, другое – вступить в активное противоборство с элитной государственной спецслужбой.

– Я надеюсь, это порядочный человек? – Вопрос Дениса Филипповича для наметанного уха прозвучал так: «Это ваш человек?»

– Ручаюсь, – кивнул Салин. – Он оказался в трудном положении, и мы решили протянуть ему руку помощи. Вашу руку, Денис Филиппович.

Салин протянул руку. Прощальное рукопожатие означало многое. Денис Филиппович теперь знал, что Белов – человек Салина, но играют им «втемную». И партию эту, как эпизод в большой игре против СБП, должны сыграть служба безопасности банка и личные контакты Дениса Филипповича в спецслужбах. Цена за участие назначена, интересы соблюдены, дело за малым – за согласием.

– Приятно иметь с вами дело, Виктор Николаевич. – Денис Филиппович крепко пожал протянутую руку.

– Взаимно, – улыбнулся Салин.

Салин с Решетниковым вышли на залитую солнцем эстакаду. Водители шикарных «членовозов» и невзрачных «волг» распахнули дверцы, пытаясь хоть как-то спастись от жары. Воздух был тяжелым от бензинового чада и запаха расплавленного асфальта. Даже близкая река не спасала, в желобе каменной набережной она казалась расплавленным мутным стеклом.

Салин поморщился на слепяще белые стены Дома правительства, нацепил на нос очки с темными стеклами. Решетников, едва вышел из кондиционированного нутра здания, покрылся испариной и, недовольно бурча что-то под нос, принялся терзать воротник рубашки.

– Что скажешь, Павел Степанович? – Салин остановился, снял пиджак, оставшись в рубашке с короткими рукавами.

– Жара! На Клязьму бы сейчас. Или в лес. – Решетников наконец справился с пуговкой, стянул ниже узел галстука. – Уф, помереть можно.

– А по делу? – Салин перебросил пиджак через руку.

– Ха, мастерство не пропьешь, – хохотнул Решетников. – Ого!

В его голосе было столько тревоги, что Салин невольно вздрогнул. Проследил взгляд Решетникова и плотно сжал губы. У их машины стоял Владислав. Несмотря на жару, на нем была светлая куртка. Под ней, насколько знал Салин, в экстренных случаях пряталась кобура с тяжелым «магнумом», второй пистолет, короткоствольный кольт, находился в кобуре на левой лодыжке.

– Спокойно, ничего не произошло, – прошептал Салин, хотя отлично понимал, случилось чрезвычайное, иначе Владислав не появился бы в полном снаряжении.

Владислав, сдернув с лица солнцезащитные очки, нырнул в машину. «Вольво» плавно выехала из строя машин, подкатила к сошедшим с бордюра Салину и Решетникову.

Они без лишней суеты расселись на заднем сиденье, Владислав шепнул что-то в рацию и круто развернувшись на эстакаде, машина выехала на набережную. Сразу же в хвост пристроился черный джип.

– В чем дело, Владислав? – Решетников промокнул раскрасневшееся лицо.

Владислав повернулся к ним. Бросил взгляд в задние стекла.

– Это мои. Пять человек с оружием.

– Уж догадываюсь, что не батька Махно! – недовольно проворчал Решетников.

– Погоди, Павел Степанович. – Салин на секунду закрыл глаза. – Та-ак. Подседерцев? – обратился он к Владиславу.

– Да, Виктор Николаевич. – Владислав достал из нагрудного кармана листок бумаги. – Сорок минут назад арестован профессор Мещеряков. Сейчас в его лаборатории проводят обыск. Работают люди из прокуратуры и опера МУРа из отдела по борьбе с наркотиками.

Салин с Решетниковым переглянулись.

– Даже так? – поднял бровь Салин. – Подробнее, пожалуйста.

– В час двадцать приехал следователь прокуратуры, ведущий дело по факту смерти Виктора Ладыгина. – Владислав заглянул в шпаргалку. – Некто Шаповалов Валентин Семенович. В прокуратуре всего три года. Кабинет Мещерякова мы оборудовали «жучком», допрос контролировали. Речь шла о Викторе, кружили вокруг экспериментов. Мещеряков выдал лекцию минут на двадцать.

– Мог бы и на час, – вставил Решетников. Владислав оставил это без комментариев и продолжил:

– Ровно в четырнадцать часов в лабораторию вошли оперативники из отдела по борьбе с наркотиками. Предъявили постановление на обыск. По их информации, в лаборатории Мещерякова изготавливались и хранились наркотики. Предлог, откровенно говоря, классный. Мещеряков действительно использовал в экспериментах ЛСД и другие галлюциногены. Несколько ампул обнаружены в сейфе. Мещеряков заявил, что частично ЛСД синтезировали самостоятельно, но при этом вели все необходимые учеты. Опера сказали, что у них есть заявление некоего гражданина о том, что он покупал в лаборатории ЛСД для последующей перепродажи. В лаборатории устроили обыск по полной программе. Подъехала еще одна бригада оперативников. Принялись активно перебирать все документы. Мещерякова оставили в кабинете с неизвестным мне человеком, которого профессор называл Сергеем Карповичем.

– Сергей Карпович Ролдугин. Старший по «черной магии» в СБП, – обронил Решетников.

– Да, описание совпадает, – кивнул Владислав. – Ролдугин заявил, что дела Мещерякова плохи и они продолжат разговор в другом месте. Обыск все еще продолжается. А Мещеряков доставлен в Лефортовский СИЗО.

– Грязная работа, – поморщился Салин. Все это время он безучастно разглядывал мелькающие за окном дома.

– Да уж! – Решетников скомкал платок, тяжело засопев, сунул в карман. – И на кой черт Подседерцев так грубит?

– Он решил не дожидаться, пока к нам прибежит Белов. – Салин прижался затылком к подголовнику.

– А чем нам сейчас может помочь Белов? – Решетников пожал плечами.

– Захочет жить, найдет, чем помочь, – отмахнулся Салин. – Не о нем сейчас речь. Так… Владислав, немедленно свяжись с нашими адвокатами. Не засвечивая нас, через жену или родственников пусть немедленно подключаются к делу. Первым делом признать арест незаконным. Любым способом освободить Мещерякова. В Лефортове он совсем умом тронется… Второе, это уже тебе, Павел Степанович. Звони всем научным и околонаучным «светилам». Поднимай волну. Неформалам обязательно. Они народ скандальный. Пусть хоть демонстрацию шизофреников устраивают у прокуратуры, лишь бы шум поднять. Да, журналистов на них напусти!

– Нет. – Решетников покачал головой. – Не успеем. За это время Мещеряков расколется от башки до самой задницы.

– Ты прав, – подумав немного, согласился Салин.

– Извините, Виктор Николаевич, я продолжу. – Владислав бросил взгляд в шпаргалку. – Детали по Мещерякову я доложу позже, если вы не возражаете. Но пока вы были в банке, произошло еще одно ЧП. Двадцать минут назад у нашего офиса замаячил подозрительный микроавтобус. Судя по всем – пеленгатор. Мы зафиксировали попытку съема звуковых сигналов с оконных стекол и взлома наших компьютерных сетей. Я дал команду подготовить офис к ситуации «Ч». Охрана переведена на усиленный режим, документы и дискеты с особо важной документацией подготовлены к немедленной эвакуации. При попытке штурма здания компьютерщик сотрет информацию на главном сервере.

Салин посмотрел в глаза Решетникову. Тот кивнул.

– Это война, Виктор Николаевич. – Решетников втянул воздух сквозь стиснутые зубы. – Война.

– В офис возвращаться не рекомендую. Предлагаю переехать на другой объект. – Владислав остался бесстрастным, словно не услышал последних слов Решетникова. – Ваши квартиры и дачи мы взяли под наблюдение. Пока тихо.

– Спасибо, Владислав. – Салин отвернулся к окну. Пальцы выбивали мерную дробь по подлокотнику. Молчал с минуту. – Павел Степанович? – он повернулся к Решетникову.

Решетников всем телом развернулся к партнеру, долго смотрел в глаза, потом медленно произнес:

– Думаю, рановато крышами уходить. Придется, попрошу у Владислава «парабеллум».

– Кстати, сверкни эрудицией. Откуда такое название у пистолета?

– Латинская мудрость. Пара пасем, пара беллум. – Решетников вскинул толстый указательный палец. – Сиречь: хочешь мира – готовься к войне.

– Вот-вот, – удовлетворенно кивнул Салин и уже другим тоном добавил, обращаясь к Владиславу: – Мы едем в офис.

Владислав оглянулся через плечо, лицо осталось спокойным, только тревожнее заблестели глаза. Кивнул, поднес к губам рацию.

Салин нажал кнопку на панели, темное стекло поднялось, отделив их от Владислава и водителя.

– Обзвони всех наших депутатов. Минимум пятеро должны приехать к нам. Найдешь чем занять, Павел Степанович?

– Само собой! – Решетников придвинулся ближе. – Слушай, давай все же адвоката к Мещерякову пошлем. Для поддержки.

– Согласен, – кивнул Салин.

– Во что вспомнил! – Решетников усмехнулся. – У меня сосед по даче весь из себя заслуженный вояка. Так у него присказка интересная есть, с войны осталась. А воевал он, если верить его байкам, везде и всегда. Он, значит, прищурит один глаз, как будто целится, и говорит: «Мы их, конечно же, почикаем, но пусть они, гады, перед этим себя покажут». Здорово?

– Вот-вот. – Салин откинулся на подголовник и закрыл глаза.

На его губах блуждала мягкая улыбка. Решетников своего многолетнего партнера изучил досконально и знал, что улыбочка эта ничего хорошего врагам Салина не обещает.

Глава тридцать шестая. ГОТОВЬСЯ К ВОЙНЕ

Телохранители

Ситуация после звонка на телефон Белова сложилась крайне опасная. Террористы вышли на связь, но не оставили следа, продемонстрировали свою силу, но не позволили ударить в ответ. Так и остались призрачными тенями, говорящими мертвым компьютерным голосом. Подседерцев из всего перечня неотложных мероприятий решил использовать самое надежное – доклад руководству. И дело не в том, что повинную голову меч не сечет, сгоряча могут и оторвать, но безнадежность ситуации холодом сковывает всех, причем накрепко. После доклада все одним дерьмом мазаны, все повязаны. И вопрос «кто виноват?» отпадает сам по себе, остается лишь второй вечный: «что делать?». Предложивший ответ на него, а таких смельчаков всегда наперечет, получает карт-бланш или хотя бы отсрочку наказания, что само по себе уже неплохо.

Подседерцев понимал; дай хоть на секунду сбой механизм заговора, виноватым окажется именно он. Как не оправдавший доверия, как разваливший дело, как слишком много знающий, в конце концов. Панику у Барышникова он задавил легко, да и не страшен легкий мандраж у исполнителей, они от этого только лучше работают. Опаснее паника у генералов. Они картинно спокойны, когда солдаты с песней рвутся на пулеметы, но безжалостно косят из пулеметов своих же солдат, бегущих от врага. Потому что смерть солдата ерунда по сравнению с поражением генерала. Подседерцев умирать не хотел и, верный правилу: «важно не что, а как доложить», бросил все и помчался в Кремль, в штаб-квартиру Шефа.

Подседерцев поймал себя на мысли, что наблюдая за Шефом, волей-неволей ищет медвежью фигуру Хозяина. Эти двое настолько слились для него, что возрастающая с каждым днем самостоятельность Шефа воспринималась как нечто неестественное.

«Несчастная мы страна, – с тоской подумал Подседерцев. – Где еще могли придумать поговорку: „Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак“. Мало что придумали, так и живем по ней. Славословим, облагораживаем, преклоняемся перед любым ничтожеством, взобравшимся в кресло. Хихикаем за спиной, фигу в кармане держим, а все равно гнем спину. Страна просвященных холопов, черт нас всех дери!»

Он опустил голову, чтобы Шеф не увидел нехорошего блеска в его глазах.

– И как я это все докладывать буду, Боря? – Шеф оттолкнул от себя папку.

«Ну вот, дождался! Появилась тень Отца родного. Сейчас рукой кормящей всем по загривку врежет!» – Подседерцев спрятал усмешку.

– Согласен, очередной инфаркт гарантирован, – Подседерцев отвел глаза.

– Именно! А мы должны заботиться о его здоровье.

– Пусть ЦКБ заботится. Я считаю, что мы, прежде всего, должны думать о государстве. Информация об инфаркте, скосившем Хозяина посреди предвыборного марафона, до сих пор держалась в строжайшей тайне.

– Вот как ты заговорил? – Шеф хищно прищурился.

– Я считаю, Александр Васильевич, что работаю в команде государственников. – Подседерцев не опустил глаз. – Не тех, что бьют себя пяткой в грудь на трибунах. А тех немногих, кто реально представляет положение дел и степень угрозы для страны. А если я оказался в группе денщиков, то ни секунды не намерен в ней оставаться. Рапорт напишу прямо сейчас. Потом можете арестовывать за халатное проведение расследования, можете устроить автокатастрофу, мне все равно.

– С этим у нас не заржавеет. Продолжай. – Шеф откинулся в кресле.

– Да, доклад о трех фугасах в Москве за неделю до выборов может спровоцировать у Хозяина инфаркт. – Подседерцев подался всем телом вперед. – Но не это нас должно беспокоить. Страна на грани гражданской войны, и вы это знаете. Не я и не вы раскрутили предвыборную кампанию на волне антикоммунизма. А у Дяди Зю гарантированные сорок пять процентов во втором туре. Что будет, если Хозяин до выборов помрет? Дядя Зю, как набравший наибольшее количество голосов в первом туре, в Кремль въедет, а полстраны на баррикады полезет, вот что будет!

– Мы просто отменим выборы.

– И тем самым признаем, что это были не выборы, а балаган и казнокрадство. Кроме этого, смерть Хозяина еще не есть мотив для введения ЧП в стране.

– А фугасы – мотив?

– Это неприкрытый акт террора против государства, – отчеканил Подседерцев. – Политические последствия этой угрозы – введение особого положения.

– И кто на это пойдет?

– Мы, Александр Васильевич. Больше некому. – Подседерцев указал на стену за спиной Шефа, в которую был вмонтирован сейф. – Там с апреля лежит план ГКЧП-3. Рано или поздно мы бы получили приказ его реализовать. По исторической традиции, как тебе известно, всю ответственность на себя берут исполнители, а заказчик отсиживается в каком-нибудь Форосе и ждет результата. Понравится ему результат – влезет на белого коня и поскачет праздновать победу. Нет открестится от исполнителей, сдаст их, а сам останется весь в белом. Такая уж у нас служба. На дерьмо поставлены, в дерьме и плаваем. Иного не дано. Подседерцев понизил голос. – Только я считаю, что государев муж сначала мужик, а потом все остальное.

Он ждал, когда до Шефа дойдет смысл сказанного.

«Должен, должен же он все вспомнить: все обиды, пинки барские, запойный бред… Достаточно насмотрелся, цену знает. И во власти достаточно, чтобы холуйство выветрилось, голова остыла и пришло понимание своей, именно – своей, роли в государственных делах. Не все же наушником и нянькой быть, пора не человеку, а стране послужить. Ну же, телись ты быстрее!» – Подседерцев до белых пятен под ногтями вцепился в столешницу.

Шеф опустил голову, предоставив Подседерцеву возможность любоваться лысиной, едва прикрытой жидкой прядкой. Зашелестел бумагами в папке.

– Ты зачем этого Белова упустил? – Шеф поднял на Подседерцева тяжелый взгляд.

– Честно говоря, до последней минуты сомневался, а теперь уверен, правильно я его сыграл. Для такой акции нужна организация, она и засветилась.

– Но Белов-то ушел! – Шеф хлопнул ладонью по столу.

– Не ушел сам, террористы заставили бы его отпустить. А так довольно складно получилось. Только Белов ушел из-под наблюдения, они позвонили. Подседерцев взъерошил ладонью черную шевелюру. – Как по нотам сыграл.

– Моцарт, блин! – поморщился Шеф. – Если он организатор, то давно уже отдыхает с дыркой в башке.

– Ну и хрен с ним. Откровенно говоря, я предлагаю его не задерживать, а шлепнуть при обнаружении.

– Нефиг тут Чикаго устраивать! Вам дай волю, вы всех перестреляете, как в тридцать седьмом.

– Рано или поздно пострелять придется, такова логика политической борьбы. – Подседерцев пожал крутыми плечами. – А что касается Белова, так тут два резона. Первый, если он связан с организаторами, живым они нам его не отдадут. Если арестуем, то моментально получим звонок с требованием освободить. Второй вариант – Белов невиновен. Но нужна нам сейчас утечка информации и паника в городе?

– У тебя, я не понял, руки, что ли, чешутся?

– Белов – правдолюбец. – Подседерцев криво усмехнулся. – Это отклонение от нормы. Большинство идут в органы, чтобы получить возможность властвовать и манипулировать себе подобными. Отдельная категория – охотники. Им, как гончакам, главное бежать по следу и травить все, на что их науськали. И последняя, самая опасная – правдолюбцы. Для них важнее всего поиск истины. Чем запутаннее клубок, тем им интереснее. Гончака можно сбить со следа, а правдолюбца – никогда. Так вот, Белов – сочетание гончака с правдолюбцем. Из дела он по доброй воле не выйдет и на скандал в поисках правды пойдет с чистой совестью.

– Компромат на него есть? – с надеждой поинтересовался Шеф.

– Мелочь всякая. – Подседерцев прищелкнул пальцами. – Как бы сказать… В другой ситуации, может быть, и сработал бы, но сейчас такой компрой ему рот не заткнуть.

– Поступай как знаешь. – Шеф отвел взгляд. – Но ты рубишь единственную нить к организаторам.

– Нет. Ликвидацию проведет «пятерка» из операции «Мираж». После чего мы их аккуратно берем и получаем нужные показания. Стыкуем их вот с этим. Подседерцев ткнул пальцем в папку. – Смотри последнюю докладную. По делу о смерти Виктора Ладыгина мы накрыли лабораторию профессора Мещерякова. Сейчас там шмон устраивают по полной программе, результат уже есть. Найдены записи об эксперименте с Прохоровым, имевшим допуск к изделию «Капкан». Хужетого, Прохоров обеспечивал его транспортировку в часть под Бологим. Нашли целую кассету, где Прохоров под гипнозом чешет о фугасах.

– Прохорова нашли с дыркой в башке в канале, Ладыгин сиганул из окна, Белов, будем считать, в бегах. – Шеф загнул три пальца. – Что мы имеем? Сконструировал кукиш и показал Подседерцеву. – Вот что мы имеем.

Подседерцев ничуть не смутился, только злая искорка мелькнула в глазах.

– Мы имеем фугасы, ликвидированных исполнителей и организацию.

– Фугасы есть, трупов – навалом. – Шеф склонил к плечу голову. – А что это за контора?

– Фонд «Новая политика». Сидят там «подснежники» из бывшего Комитета партийного контроля и контрразведки. Опыта, как понимаешь, им не занимать. Связь Мещерякова с этой конторой самая непосредственная. Через часок на этот счет получишь полные признательные показания. Наш Ролдугин мне мозги так запудрил, что я уж сам поверил, что теракт – дело рук шизофреников-экстрасенсов. Слава богу, вовремя спохватился. А здесь должна играть не просто террористическая организация, а политическая, способная ставить и добиваться реальных политических целей. «Новая политика» – это то, что нам надо. Для большей убедительности я готов пожертвовать еще несколькими «пятерками». Арестуем человек двадцать боевиков, состряпаем показания. Будет вам организация, гарантирую. А Белова сделаем старшим над ее террористическим крылом. В Ирландии есть политическая организация «Шин Фейн», а у нее террористическое крыло – «Ирландская республиканская армия». Организуем в СМИ пару публикаций на эту тему. Уверен, аналогия сработает. Через день все жур-налюги растрезвонят нашу версию, гарантирую. Шеф покачал головой, недовольно поморщился.

– Все это, Боря, шито белыми нитками. На доклад с этой фигней я не пойду.

«Пора выходить из себя», – решил Подседерцев. До хруста сжал кулаки.

– Да что мы тут Муму е…, – зло процедил он. – Либо переворот, либо сдаем дела! Нам под зад засунули три атомных фугаса. Классическая ситуация управляемой нестабильности. Сейчас тот, кто схватит судьбу за чуб, тот и в дамках. Вспомни ГКЧП, Александр Васильевич! Найдись тогда среди них хоть один нормальный мужик, мы бы до сих пор в тайге дрова пилили. – Он с трудом перевел дух. – Ты думаешь, я эту писанину для прокурора разводил? Сам же понимаешь, никогда это дело до суда не дойдет. Даже лет через пятьдесят побоятся рассказать о трех ядерных. фугасах под Москвой. А нам сам бог велел молчать. Молчать, но действовать. Пока не поздно, надо перехватить инициативу. – Он полез в карман, достал тонкую брошюрку в мягком переплете. Швырнул на стол. Конституция. Всю Службу перерыл, а нашел у бойцов в караулке. Почитай на досуге. Там черным по белому написано: случись что-то с Хозяином, на три месяца до выборов у руля становится премьер. Где мы с тобой будем за эти три месяца при нынешнем премьере? Отвечаю – в глубокой заднице!

– Что это тебя трясет, Боря? – прищурился Шеф.

– Меня трясет, как коня, которого запрягли, а не едут, – огрызнулся Подседерцев.

Он обратил внимание, что Шеф уже который раз бросает взгляд на молчащие телефоны и на настольные часы. Насторожился. И тут зазвонил телефон связи с Белым домом. Шеф моментально схватил трубку.

– Слушаю! Очень хорошо. Минуту. – Он зажал ладонью микрофон и обратился к Подседерцеву: – Боря, вопрос на засыпку. Звонит Стрельцов. Два стервеца из Президент-отеля тащат через проходную коробку с долларами. Полмиллиона. Твое решение?

– Фамилии? – уточнил Подседерцев. Уже сообразил, что дело нешуточное, раз участвует Стрельцов – начальник отдела по борьбе с коррупцией.

– Лисовский и Евстафьев, – немного помедлив, ответил Шеф.

– Брать! Пусть охрана тормознет, вызовет Стрельцова. Он запротоколирует вынос бабок и свистнет в Следственное управление ФСБ. Недекларированные доллары в таких количествах – это их дело.

– Разумно, – кивнул Шеф. – Стрельцов? Делай, как договорились, – бросил он в трубку. Снял другую, белый телефон ВЧ, набрал короткий номер. – Миша? Мальки попались. Да. Действуй по плану. До связи!

Он положил трубку на рычаги. Пристально посмотрел в глаза Подседерцеву.

«Бурундучку звонил, – догадался Подседерцев. – Все у них на мази. А со мной на всякий пожарный играл. Проверял, сука!»

Мысль о недоверии возмущения не вызывала, так полагалось по правилам.

– Ты все понял, Боря? – тихо сказал Шеф.

– Да. Сейчас в команде Чубчика начнется тихая истерика.

– Правильно мыслишь. – Шеф пригладил отклеившуюся прядку. – Это все, чем я могу тебе помочь. Скандал созреет к завтрашнему утру. В одиннадцать заседание Совета национальной безопасности. Решение о введении ЧС в стране будет принято на нем. Времени у тебя, Боря, с гулькин нос.

– Надеюсь, до утра ничего не рванут, – обронил Подседерцев. И тут же пожалел о сказанном – такой страх всплыл в глазах Шефа.