Текст книги "Черная Луна"

Глава сорок вторая. ДАЖЕ БОГИ БОЯТСЯ СУДЬБЫ

Старые львы

Срочно Секретно

Сообщаю, что в 19.00 на объекте «ВАЗ» началось совещание. Присутствуют: Березовский, Немцов, Гусинский, Чубайс, Лесин, Киселев, Дьяченко.

В офисе приняты чрезвычайные меры безопасности, охране отдан приказ приготовиться к отражению возможного вторжения на объект. Использование оперативно-технических средств для аудиовизуального контроля невозможно ввиду принятых охраной мер противодействия.

Источник «Жуков» информирует, что обстановка крайне напряженная, конструктивному обсуждению мешает паническое настроение многих присутствующих. Неоднократно поднимался вопрос об угрозе ареста. На «Принцессу» оказывается психологическое давление с целью подтолкнуть ее к использованию родственных связей.

Нач.отдела по борьбе с коррупцией СБП РФ полковник Стрельцов[24]

Срочно

т. Салину

С 18.00 Подседерцев находился в НИИ «Астрофизика», лаборатория №5. В настоящее время движется по улице Косыгина, предположительно в адрес Президентского клуба, где находятся объекты «Денщик» и «Филин»,

Владислав

Телохранители

Шеф приказал прибыть немедленно, но без лишнего шума. Подседерцев исполнил невнятный приказ в меру своего разумения: отказался от двух джипов сопровождения с сиреневыми мигалками, автоматчиками в салоне и громогласным: «Принять вправо, принять вправо!» – расшугивающим мелкоту с проезжей части. Поехал скромно на «мерседесе», но незаметность получилась относительной, водитель гнал на предельной скорости, иначе не умел, время от времени сигналя мигалкой, спрятанной под решеткой радиатора. Пары раз хватило, чтобы гаишники организовали «мерсу» «зеленую улицу».

«Не бывать нам в Европе, делать нам там нечего, – усмехнулся Подседерцев, косясь на мелькающие за окном виды ночной Москвы. Толстое пуленепробиваемое стекло создавало ощущение полной отстраненности, словно смотришь кино или следишь за рыбками в аквариуме. – Во Франции только президенту разрешили с мигалкой на полной скорости гонять. А премьеру – нет. Проголосовали и запретили. Убогий они народ, клерки, а не политики. У нас что ни чиновник, то политик, да еще какой, волчара! Он не на службу идет, а во власть. И интересует его не зарплата, а привилегии, по-русски говоря, сколько и чего он на этой должности иметь будет. Если разобраться, не на должность у нас назначают, а как встарь – на кормление. Может, в этом ошибка Деда и состоит, что рацион своим людям уж больно ударный создал. Как мы сейчас хапаем и жрем, ни в одной стране мире себе не позволяют. Дорвались! Усатый был куда мудрее, в черном теле соратников держал. Знал, нельзя человеку всего давать, а лишь ровно столько, чтобы было страшно потерять. А наши и без Деда научились себя кормить. С процентов от приватизированного. Вот и причина всех бед. Им Дед уже не нужен. А нам?»

Он не успел закончить мысль, машина, заложив крутой вираж, въехала в аллею, ведущую к укрывшемуся от посторонних взглядов невысокому зданию. Мало кто знал, что в нем находится самый закрытый и самый элитный спорт-клуб в Москве. В свое время по инициативе Шефа невзрачное здание привели в божеский вид, как его понимает не стесненное в деньгах Хозяйственное управление Кремля. Получился еще один кусочек Европы на родной российской земле. Идея иметь свой, только для своих клуб пришлась всем по вкусу. Сказалось повальное увлечение теннисом и необходимость иметь место, где без протокола и лишних глаз, как бы невзначай могли встретиться главные действующие лица кремлевских интриг.

Именно здесь, как было доподлинно известно Подседерцеву, Шеф топорно зондировал Черномора на предмет отмены выборов. Просидев в раздевалке до двух часов ночи, сошлись во мнении, что по соображениям здоровья Деда и спокойствия народа выборы надо отменять. Не до баловства, мол, нынче экономику поднимать надо. Ударили по рукам, выпили на посошок и поехали спать. Утром на стол Деду легла распечатка диктофонной записи. Дураков нет, распечатка пришла в двух экземплярах. От Шефа и, естественно, от Черномора. Каждый интерпретировал зондаж в свою пользу. Дед, удовлетворенный результатом, запер оба экземпляра в сейф, разбухший от подобных бумаг.

Подседерцев снял трубку радиотелефона, набрал номер.

– Барышников? Это я. Кабинет уже обживаешь? Ладно, не обижайся. Что у тебя с дамочкой? – Он выслушал ответ, поджав губы. – Слушай, меня ее бабья истерика не колышет. К утру она должна сказать все, что надо. Ты понял? Сейчас пришлю кого– нибудь в помощь. Все. Геройствуй.

Вышел из машины, потянулся, ощутив приятное напряжение во всем теле. Настроение было, несмотря на всю нервотрепку, боевое. Разговор предстоял трудный, но звонок добавил уверенности. Всегда приятно в трудную минуту иметь два варианта игры. Это давало свободу маневра и решающее преимущество перед загнанными в угол. Как бы ни сложились обстоятельства – решит Шеф травить ребят, окопавшихся в «ЛогоВАЗе», или даст команду крушить Салина и компанию, Подседерцев знал, что делать.

Подседерцев быстрым шагом прошел в двери, предупредительно распахнутые прислугой в штатском. Сразу же свернул в коридорчик, ведущий к раздевалкам.

«Странно, традиции у нас, что ли, такие? – подумал он на ходу. – Всю революцию Ленин просидел на конспиративной квартире, Сталин неизвестно где болтался, до сих пор историки не выяснили. В октябре Дед весь переворот проспал в кабинете, Шеф за него командовал. А теперь все на карту поставлено, власть сама в руки идет, а два шефа двух спецслужб в бане потеют! Ну не бред ли собачий?»

Он толкнул дверь в комнату отдыха, цепко осмотрел сидящих за столом. Несмотря на спортивные костюмы и полотенца на потных шеях, расслаблялись Шеф с Бурундучком, как полагается, водочкой. От Подседерцева не укрылись встревоженные бегающие глазки Бурундучка и напряженная гримаса, застывшая на лице Шефа.

«Бурундучок, хрен с ним, трус по жизни, а Шефа-то почему повело? Вот что значит сидеть в отрыве от людей, как генерал в бункере. Вернулся бы в кабинет, там телефоны уже красные от звонков, народ не знает, что делать. Операция уже на пик вышла, сейчас любой случайности достаточно, чтобы все рухнуло».

Подседерцев не дожидаясь приглашения сел, выложил на столешницу тяжелые кулаки.

– По сто грамм? – явно для вежливости поинтересовался Шеф.

Подседерцев отрицательно покрутил головой. Движение неожиданно причинило боль, от накопившегося напряжения мышцы сделались резиновыми. «Только еще не хватает создать классическую комбинацию „одна голова хорошо, две – лучше, а три всегда сообразят“.

– Какие новости? – спросил Шеф.

– Враги собрались в доме приемов «ЛогоВАЗа». Надо думать, соображают, как нас качественнее придушить. – Подседерцев обратился к Шефу.

– Уже не новость, – встрял Бурундучок.

– Тогда чего мы ждем? – Подседерцеву не понравился тон Бурундучка, слишком уж неприкрытая неприязнь просквозила в его словах. «Истерика наружу поперла. Или уже заложил? – Подседерцев мельком бросил взгляд на Шефа, тот с отсутствующим видом жевал бутерброд. – Мог же в лучших традициях шепнуть Бурундучку, что я на его место мечу. Не дай Бог!»

– А чего егозить? Мы свой ход сделали! – развел ручками Бурундучок.

– Это только в шахматах надо ждать хода противника, а здесь бокс, бить надо. Удар за ударом, пока не свалятся! – Подседерцев дернул крутыми плечами, словно работал в ринге.

– И что ты предлагаешь? – поднял взгляд Шеф.

– Утопить он нас решил! – не унимался Бурундучок.

– Помолчи! – скривился Шеф. – Говори, Боря. Подседерцев с трудом оторвал взгляд от вспотевшего носика Бурундучка, воображение услужливо нарисовало последствия прямого удара кулаком в цель.

– Нужно докладывать Деду, Александр Васильевич, – успокоившись, ровным голосом произнес он.

– Вам хорошо рассуждать, а следствие по делу ведет ФСБ! Все шишки на меня посыпятся, – снова встрял Бурундучок. – И так шум до небес идет, вам мало?!

Шеф вздохнул, со значением посмотрел на Подседерцева, всем видом показав: «Имей совесть, войди в положение Бурундучка». Подседерцев едва заметно кивнул.

– Он прав, Боря, будить Деда ради доклада о двух воришках я не стану.

– Вынесших полмиллиона баксов из Дома правительства, – саркастически усмехнувшись, уточнил Подседерцев.

– Не царское это дело, воров за руку ловить. – Шеф упрямо покачал головой.

– Не хочешь сам, разбудят другие. – Подседерцев пожал плечами. – Ведь знаешь, кто первым доложил, тот и прав.

– Если я его разбужу, чтобы доложить такую ерунду, он меня пошлет далеко и надолго. – Шеф сунул в рот остатки бутерброда, дав понять, что обсуждение окончено.

Подседерцев который раз за день поймал себя на ощущении полной ирреальности происходящего. Накатывала какая-то муть, обволакивала сознание, казалось, все лишь дурной сон. Он зажмурился, с силой протер глаза. Когда открыл, все осталось на своих местах: стол с остатками закуски, полупустая бутылка и двое напротив, один, скосив глаза, меланхолично перемалывал челюстями бутербродную жвачку, второй вперил в Подседерцева злобные бусинки глаз.

«Бог мой, что я тут делаю!» – с тоской подумал Подседерцев.

– Может, уже пора доложить о главном? – спросил он, обращаясь только к Шефу.

– А у тебя есть что?

– Картина вполне сложилась, – кивнул Подседерцев. – Налицо хорошо спланированная акция политического террора. Круг непосредственных исполнителей уже определен. Одна линия шла через Белова, вторая – через пока не установленного руководителя группы боевиков. Очевидно, после ликвидации группы его самого шлепнули.

– Зашибись! Все складно, особенно то, что Белов – мой кадр, – вступил притихший было Бурундучок.

– Не мне вам объяснять, как это делается. – Подседерцев повернулся к нему всем телом. – Издайте приказ на увольнение недельной давности, объявите взыскание кадровикам за своевременное недоведение приказа. Прикроетесь как-нибудь.

– Ага! – Бурундучок шмыгнул носом. – Тут самим увольнение светит.

– Это точно, – согласился Подседерцев. Не удержался и добавил: – Только кем мы будем после этого? Лично я на тихую дачную жизнь не рассчитываю.

– Ладно, хватит цапаться, мужики! – Шеф хлопнул ладонью по столу. Дождался тишины. – Докладывать такое я Деду не стану. Это все равно что нож ему в сердце всадить.

Подседерцев откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. С минуту разглядывал сидевших напротив.

– Знаете, до меня только что дошло, – усмехнулся он. – Все время голову ломал, в чем же главная подлость этого теракта, но только сейчас понял.

– Ну-ка, просвети. – Шеф нехорошо прищурился.

– В том, что мы никогда не рискнем о нем доложить. Навалим в штаны от страха и будем сидеть, пока другие о нем Деду не донесут. А нас найдут по запаху и пинком под зад выкинут за непринятие мер.

Подседерцев сначала похолодел изнутри, а потом со всевозрастающим чувством удовлетворения стал наблюдать за произведенным эффектом. Подумал, что, рвани, не дай Бог, фугасы, изумления на лицах собеседников было бы меньше. Впервые за долгие дни операции вздохнулось свободно, оказалось, это так здорово, нестись по жизни, закусив удила. Последние подозрения в том, что его играют втемную, не посвятив в заговор, отпали сами собой, эти на такое не способны, не тот масштаб.

«А я? – спросил себя Подседерцев. – Я бы смог. Не сидели бы на шее эти пентюхи кастрированные, даже сейчас смог бы переключить операцию на себя».

Он затаился, опустил взгляд, чтобы не выдать себя, так вдруг захотелось отбросить стул, обложить всех и уйти.

Шеф истолковал понурую голову Подседерцева по-своему.

– Да, Боря, вот так вылетит слово, а потом жалеешь, – укоризненно произнес он. В отличие от Бурундучка, Шеф быстро пришел в себя.

– Это, например, когда с дочкой поцапаешься, пока папа на сцене твист в предынфарктном состоянии отчебучивает? – зло поддел Подседерцев.

Об этой размолвке с Дочкой, произошедшей на одном из предвыборных митингов, уже знали все, кому положено и не положено. Шеф чуть ли не на коленях стоял, пытаясь оградить Деда от твиста, запланированного старшим имиджмейкером. Хранитель истории болезни лучше всех знал, какой может выйти имидж у рухнувшего с инфарктом кандидата на второй срок. Но Дочка уперлась. Что именно слетело с языка Шефа, история умалчивает, но его звезда после этого резко пошла к горизонту.

Шеф побелел лицом, но быстро взял себя в руки.

– Чего ты добиваешься, Боря? – с показным спокойствием спросил он.

– Немедленного доклада Главнокомандующему страны об угрозе переворота,отчеканил Подседерцев.

– А что ему скажу?! – взъярился Шеф. – Что, как мешки с картошкой, с военных складов вынесли атомные фугасы? Что мы упустили Белова? Что террористы нам названивают и открыто издеваются? Мы город вторые сутки на пороховой бочке держим. Поздно, понимаешь, поздно докладывать!

Подседерцев из внутреннего кармана пиджака достал лист бумаги в пластиковой обложке. Аккуратно положил на стол. Бурундучок, уже готовый вступить своим визгливым голоском, осекся и так и застыл с открытым ртом.

– Протокол испытаний. – Подседерцев щелкнул ногтем по папке. – Только что на моих глазах в лаборатории одного НИИ с расстояния в сто метров сожгли схемы блока подрыва фугасов. Специально взяли их у разработчиков фугасов. Гарантия сто процентов, что взрыва не будет. Направленным электромагнитным импульсом разрушается не только электроника, но даже оболочка капсулы с ядерным зарядом.

– Как они это сделали? – Шеф схватил лист, поднес к глазам. Бурундучок попытался подглядеть через плечо.

– С нашими знаниями бесполезно читать, сплошная научная абракадабра,остановил их Подседерцев. – На словах проще. Это «электронная пушка», разрабатывалась для войны в космосе. По идее, ею надо разрушать американские спутники. Но теперь у нас с Америкой мир и дружба, укрепленные долгами, поэтому народное добро ржавеет в лаборатории.

– Боря, это же… Это же… – Шеф никак не мог подобрать слово.

– Это туз в рукаве, – подсказал Подседерцев.

– Слушай, а в подземельях ее протащить можно? – с едва затаенной надеждой спросил Шеф.

– Не вопрос, – авторитетно успокоил Подседерцев. – Проблема в другом. Фугасов три, а «пушка» одна. А долбить надо все три одновременно, не исключено, что схема подрыва сделана так, что при выходе из строя одного рванут остальные два. – В глазах собеседников появилась такая тоска, что он поспешил продолжить: – Одна «пушка» находится в Питере, туда уже вылетел спецрейс. Вторую через пару часов привезут с подмосковного полигона. Военным надо поставить задачу прочесать все подходы к фугасам, перестрелять все живое, даже крыс. Потом незаметно пронесем «пушки» – и привет!

– Когда? – быстро спросил Шеф.

– Будем готовы к шести утра. Только есть одно «но». – Подседерцев выдержал паузу. – Кто отдаст приказ об эвакуации населения и введет ЧС в стране?

На лицах Шефа и Бурундучка еще несколько секунд держалось выражение крайней степени радости, которое синхронно сменилось бездонной тоской. Времена лихих командиров, с наскока берущих города, тех самых победителей, которых и судить-то грех, давно канули в Лету, теперь, чем тяжелее погоны, тем труднее дается решение. А уж ответственности не боятся только попавшие в окружение лейтенанты.

– Не хотите будить Деда среди ночи, докладывайте утром. С шести часов мы будем наготове. Крайний срок – десять утра. На это время назначен Совет безопасности, так? – не без садистского удовольствия добил Подседерцев.

Дальше пояснять не пришлось: отсидеть Совет, где собирались все «силовики», и даже не заикнуться об угрозе теракта в Москве, ни сил, ни мужества не хватит. А главное, потом не оправдаться.

Пауза слишком затянулась, и Подседерцев пришел на помощь:

– Поставьте в известность вице-премьера. Согласуйте позицию. Первыми войдите на доклад, добейтесь назначения вице ответственным за проведение операции. Вывезем народ за город всего на несколько часов, даже испугаться не успеют. Потом все объясним, люди вице на руках носить станут. Как само собой разумеющееся, следует отставка Черномора и назначение вице новым премьером. Следом Хозяин объявляет о введении ЧС в стране и отменяет выборы. Все просто.

– Послушать тебя, все просто, – проворчал Шеф.

– А просто, потому что это единственный вариант.

– Что скажешь? – Шеф обратился за поддержкой к Бурундучку.

– У меня, наверно, уже все телефоны оборвали, – тяжело вздохнул тот. Требуют выпустить из застенков Лубянки этих… Евстафьева и Лисовского.

– Нашел из-за чего страдать! – поморщился Шеф. – Объясним, что арест «несунов» был операцией прикрытия. Отвлекали внимание общественности, журналюг и прочих.

«А он уже начинает соображать, – усмехнулся Подседерцев. – Не совсем безнадежен. Между прочим, Бурундучок окончательно вышел из доверия, или я ничего не понимаю в людях».

В дверь вежливо, но настойчиво постучали.

– Кто там? – рявкул Шеф.

В узкую щель протиснулся некто невыразительной внешности.

– Александр Васильевич, Дочка на связи, – с печалью в глазах доложил он.

– Моя? – не сориентировался Шеф.

– Нет.

– А-а! – Шеф поморщился. – Выходит, уже накрутили сучонке хвост.

– Взял бы ты трубку, Саша, – подал голос Бурундучок. – Нехорошо это, двух начальников спецслужб второй час найти не могут.

– Да пошла она! – махнул рукой Шеф.

– А вдруг уже Деда достала?

– Исключено. Я бы уже знал.

– Она уже полчаса названивает. – Посыльный, чутко уловив настроение хозяина, позволил себе улыбку. – Лично я, Александр Васильевич, уже пятый раз уволен и дважды отдан под суд.

Шеф злорадно рассмеялся. Подседерцев поймал его тревожный взгляд, никак не гармонирующий с самодовольным выражением лица, в секунду сориентрировал-ся и едва заметно моргнул.

– Ладно, уволенный, тащи сюда трубку.

Через минуту посыльный принес блок дистанционной связи с ВЧ-телефоном, установленным в машине Шефа. Злые языки поговаривали, что все, кому позволяли возможности, обзавелись такими приборчиками, позволяющими разговаривать по телефону на безопасном удалении от машины. Урок Джохара, вознесшегося к Аллаху во время трепа по телефону с кем-то из московских друзей, пошел впрок.

Шеф снял трубку, укрепленную в пазах коробки из черной пластмассы. Военные так и не овладели промышленным дизайном, но качество связи было на уровне. Даже Подседерцеву и Бурундучку заложило уши от визгливого голоса, вырвавшегося из трубки.

– Во-первых, не надо на меня орать, – осадил Шеф владелицу капризного голоска. – Во-вторых, ты сама знаешь, перед кем я отчитываюсь, где я нахожусь и что делаю. А Дед, насколько мне известно, спит и меня не ищет.

– Вы должны отпустить ребят немедленно! Это конец выборам! – неслось из трубки на прежних истерических нотах.

– Кто рядом с тобой? – Шеф подмигнул напряженно молчащему Подседерцеву.

– Не скажу, – разом убавились обороты.

– Я же слышу второй голос. Кто рядом с тобой? – надавил Шеф.

– Не скажу.

– Кто? Или я брошу трубку.

– Не скажу. – Голос уже потерял весь напор, показалось, на том конце ВЧ-линии сидит нашкодивший ребенок.

– Последний раз спрашиваю: кто? Учти, брошу трубку, а ты потеряешь лицо перед твоими дружками! – Шеф плотнее прижал трубку к уху, и Подседерцев не расслышал ответа. А Шеф злорадно усмехнулся. – Ну так передай ему от меня низкий поклон.

– Если не прекратите, я разбужу папу! Учтите, я так и сделаю! Это конец выборам… – вырвалось из трубки.

– Слушай, девочка, у тебя совесть есть? Ты же знаешь, как важен для нас сон папы, как мы его бережем. Чего ты добиваешься, хочешь, чтобы он опять в ЦКБ попал?

– А вы, вы…

– Я, в отличие от тебя, знаю, что я делаю и кто около меня находится! Трубочку соседу не передашь? Я ему пару ласковых скажу. Нет? Ну, как хочешь.

Он положил трубку. Обвел взглядом присутствующих, вытер лоб, заблестевший от испарины.

– Крошка Цахес был рядом. На ушко ей шептал. – Шеф кивнул на аппарат.

Крошкой Цахесом между собой они звали известного предпринимателя, заслуженно владеющего пальмой первенства в чемпионате по приватизации и прикарманиванию чужого добра. Поправ все законы экономики, он ни один проект не довел до ума, но на всех заработал. Если верить Крошке Цахесу, то весь народ уже давно должен колесить на самом народном из автомобилей. Но обещанных машин все еще нет, а миллионов уже нет. Такая вот экономика.

– Ее в детстве пороли? – поинтересовался Бурундучок.

– Не знаю. Ее сейчас выпороть не мешало бы! – кисло усмехнулся Шеф. – Что скажешь? – обратился он к Подседерцеву.

Подседерцев уже мысленно достроил комбинацию по второму варианту. В нем роль козла отпущения отводилась не Салину, а Крошке Цахесу.

– Я попрошу выслушать меня внимательно. И не перебивать, пока я не закончу. – Подседерцев обвел взглядом сидевших напротив. – Опасность террора в том, что упредить хорошо подготовленный теракт практически невозможно. Минуту! – Он вскинул руку, упреждая Бурундучка, готового броситься в бой за честь родной конторы. – Для всех спецслужб теракт – всегда неожиданность. Главный козырь террориста в том, что он бьет, когда ему взбредет в голову. Террорист взрывает, а мы – в дерьме. Есть шанс отмыться при расследовании, быстро выйти на след и взять исполнителей, пока их не «зачистили». Но когда удавалось поймать организаторов и идеологов? А оправдываться перед общественностью как-то надо. Для этого и держат террористов «в законе». О них пишут все газеты, их злые рожи на экранах… В восьмидесятые таким был Карлос-Шакал. Сегодня – Бен-Ладден. О них всем все известно, но никто их не арестовывает. Почему? Потому что на них можно списать любой недораскрытый теракт, – отчетливо, как основную мысль лекции, произнес Подседерцев. – Только рвануло, подбросил версию в газеты Бен-Ладден. шалит, и народ успокоился. Что имеем мы? И нас бог не обидел. Есть пара бородачей в Грозном, на которых можно повесить всех собак. У этих отморозков вполне и ума и опыта хватит подбросить нам под задницу фугас.

– А данные у тебя есть? – вклинился Бурундучок.

– Зимой Шамиль вам переправил посылочку с изотопами? В Измайловском парке нашли и по НТВ всей стране показали. Уже забылось? – Бурундучок тяжело засопел, и Подседерцев моментально перехватил инициативу. – Где гарантия, что они не получили выход на фугасы? Мы этого никогда доподлинно не установим. Но мы об этом заявим, как о самой вероятной из версий. Для этого все основания у нас есть.

Шеф, уже знакомый с версией «чеченского следа» в изложении Подседерцева, кивнул.

– Продолжай, Боря.

– Но никто не поверит, что бородатые моджахеды могли пойти на такое без «заказа» и соответствующей оплаты. – Подседерцев подался вперед, навис над столом. – Но эту версию мы в газеты не сдадим. Она для наших, кремлевских. Они с полуслова все поймут. Заказчик тот, кто мог заплатить. Кто имел и имеет постоянный контакт с Грозным. Тот, кто убедился в полной своей безнаказанности, чего бы он ни вытворял. Кто достаточно близок к Дочке, чтобы шептать ей на ушко в трудную минуту. Кто с триумфом в первом туре провел в Кремль своего человека. У кого самая мощная частная спецслужба. – Подседерцев перевел дух. – Мне продолжать?

– Крошка Цахес, – первым догадался Шеф.

– А почему бы не он? – Подседерцев откинулся на спинку кресла.

– Как ты это докажешь? – влез с вопросом Бурундучок.

– А как вы себе представляете суд по этому делу? – усмехнулся Подседерцев. – Наше дело – обезвредить фугасы и бросить тень на Крошку Цахеса. Эта банда финансистов сдаст его в два счета, можете быть уверены, только обрадуются возможности сожрать конкурента. Остальное, включая назначение нового премьера, произойдет само собой. – Последняя фраза адресовалось Шефу, напряженно покусывающего нижнюю губу.

– Тень на плетень наводить легко, Боря. Дед Крошку Цахеса на дух не переносит, но Дочка, как ты сейчас понял, определенный интерес имеет. Поэтому мне нужен факт, убийственный факт.

Подседерцев держал паузу с видом преферансиста, готового выложить на стол стопроцентный мизер.

– Такой факт у меня есть. – Он не без удовольствия отметил, как разом просветлели напряженные лица собеседников. – Елена Хальзина. Это дружеская связь Белова, по совместительству его старая агентесса. С Волошиным, создавшим компьютерную модель ЧС в городе, у нее нежная дружба. Мы копнули глубже, оказалось, что дама подрабатывала архитектурной халтурой. Разрабатывала ландшафтный дизайн на дачах у «новых русских». Полгода назад выполнила заказ для шефа охранного предприятия «Айленд». Знакомое название?

– Обслуживают Крошку Цахеса, – сверкнул осведомленностью Бурундучок.

– Правильно, его личное КГБ. – Подседерцев многозначительно посмотрел на Шефа. – Елену Хальзину мы только что взяли. С кем поспорить, что к утру она даст показания на «Айленд»? И при обыске в их офисе мы найдем все, что нам нужно? Кстати, Белов рубанул «хвост» в банке «Аэротехника». Банк наполовину принадлежит Крошке Цахесу, а шеф безопасности в этом банке, между прочим, вторую зарплату получает в «Айленде».

– Белова еще не отловили? – быстро задал вопрос Шеф.

– Ну-у. – Подседерцев скрестил руки на груди. – Мы все тут умные люди, должны понимать, что шансов найти Белова живым почти не осталось. Да и зачем он нам, если разобраться? До суда дело никто доводить не будет, я надеюсь. А чтобы утопить в дерьме Крошку, показаний Хальзиной и обыска в «Айленде» вполне хватит. Остальное Деду доложим устно. Что не поймет, растолкуем на пальцах.

– Складно, Боря, но чертовски рисково. – Шеф пригладил чуть отклеившуюся от плеши влажную прядь. – Гарантий – ноль.

– А какие гарантии у нас были в Беловежской пуще? – не выдержал Подседерцев.

По глазам Шефа понял, удар нанес не зря. Такое не забудешь до смертного часа. Лихорадочное возбуждение, овладевшее всеми собравшимися в пресловутой пуще, было сродни тому, что испытывают осажденные в крепости за час до штурма. Ясно, что помрешь, весь вопрос – как, мокрый от страха или в красной сукровице, своей и чужой.

Охранники трех президентов, как все военные, покорные судьбе и верные присяге, лучше всех осознавали, что всем крышка. Поэтому дружно напились до такого состояния, что шеф белорусской спецслужбы, тяжко вздыхая, лично собирал автоматы, разбросанные под елками. Бывшие кандидаты всяческих наук сочиняли договор и закатывали глаза к потолку, но не в творческом экстазе, а от сосущего под ложечкой страха, что вот-вот завжикают над самой головой лопасти вертолета, обрушатся с неба камуфлированные призраки в черных масках и очередью от живота начнут выкашивать все и всех, устроят кровавую баню, смывая позор с великой страны. А лидеры с цековской обстоятельностью парились в бане, куда им приносили на утверждение свежеиспеченные бумажки. Они были поразительно беспечны и спокойны, как всякий, сжегший за собой мосты. Не было никаких гарантий, что сходка не закончится кандалами. Но один не рискнул победить, а трое оказались победителями.

В дверь опять вежливо постучали.

– Ну чего еще? – поморщился Шеф, оторвавшись от воспоминаний.

Вновь возник безликий посыльный. Пробежал глазками по лицам сидевших за столом.

– Чего еще? – поторопил его Шеф.

– Александр Васильевич… – Дальше никто не расслышал, сотрудник юрко склонился на ухом Шефа, что-то быстро зашептал. Протянул прямоугольник плотной бумаги.

Шеф покрутил в пальцах визитку. Недоуменно посмотрел на сотрудника.

– Ты хоть проверил?

– Конечно, Александр Васильевич! – ужаснулся тот подозрению в некомпетенции.

– Ладно. – Шеф, крякнув от боли в колене, встал. Застегнул на груди спортивную куртку. – Мужики, вы тут не скучайте. Я минут на пять.

Он направился к двери, покачиваясь на отяжелевших ногах: в последнее время все чаще давала себя знать производственная травма колена, результат службы в Кремлевском полку и стоячей работы в Девятом управлении.

Подседерцев проводил его взглядом, приказал себе набраться терпения и выносить общество Бурундучка. Столько, сколько потребуется. Но когда повернулся, Бурундучок уже ушел в себя, задумчиво баюкал рюмку, зажатую в коротких пальцах. Подседерцев придвинул к себе пепельницу, закурил, блаженно выпустил дым и принялся анализировать состоявшийся разговор. Сложилось впечатление, что он выиграл, но как и где, для этого надо разобрать по деталям. Он понимал, что от этого разговора зависит его судьба. Но как всякий человек, привыкший выверять и анализировать каждый шаг, не учел, что судьбу не просчитать, не обмануть. Вершится она не нами и не здесь. И даже боги боятся судьбы.