Текст книги "Путь одного Олега"

Глава 134. Два типа игры

Игры, которые придумывают себе люди, могут быть осознанными или неосознанными. В первом случае фокус действия позитивный, а конечная цель находится во внешнем мире: чего-то добиться, что-то заполучить, кого-то победить, обойти, научиться. Например, компания ставит внешнюю цель: стать лучше всех на рынке. Появляются правила. Возникает азарт. Сотрудники закрывают сделки, прокачиваются, обходят конкурентов. Или владелец бизнеса говорит своей команде, что нужно заработать 1000000. И снова игра. Наши деньги пока у других людей, нам нужно их найти и обменять на наш продукт.

Добиться внимания понравившейся девчонки, накопить и купить квартиру – вот игры этого типа. Или даже взять ради неё ипотеку. Банк даёт деньги и задаёт правила. Ты получаешь приз в виде квартиры и условие: каждый месяц, много лет подряд вовремя вносить определённую сумму. Смышлёные люди могут специально усложнить задачу: погасить ипотеку быстрее. У них появляется азарт, мозг начинает генерировать решения и находит необходимые деньги.

Второй тип игр: неосознанные. Когда конкретная позитивная цель человеком не поставлена, он не видит внешних важных ориентиров для стремлений. Так, например, если в компании у сотрудников нет общей задачи стать номером один, нет игры, то люди всё равно создадут её. Но эта цель может быть ложной или идти вразрез с целями собственника бизнеса.

Допустим, один из сотрудников может попытаться доказать, что он лучше, выставив в дурацком свете или подставив коллег. Некоторые начинают противопоставлять себя боссу. Такую компанию часто засасывают сплетни и интриги. Они – индикатор игр второго типа. Человек выступает против своей же команды, по глупости признав некоторых коллег противниками.

Вздорная женщина, чтобы привлечь к себе внимание, придумывает игру: серьёзно заболеть. Её идея в том, чтобы о ней заботились, вокруг неё бегали и хлопотали, выражали сочувствие и сострадание.

«Как интересно, – думает она, – пока я здорова, то никому не нужна. Но стоит мне заболеть, как родственники начинают за мной ухаживать».

Отсутствие внешней позитивной цели кого-то заставляет придумывать игры, в которых предполагается разрушение себя и других областей жизни. Так, если у семьи нет сильной объединяющей идеи, жена или муж вдруг начинают игру вокруг распада брака. Появляются измены, хитросплетения, обиды. Когда человек обижается, он тоже отыгрывает свою роль, хочет что-то выразить, добивается какой-то своей цели.

С определённого момента я вообще перестал обижаться на людей. Я пытаюсь понять реальность другого человека, игру, в которую он вовлечён, смысл его поступков. Правда, такую позицию я обрёл чуть позже, а на том уровне осознания я ещё мог болезненно и остро воспринимать чужие действия, особенно направленные на меня. В моей игре часто целью была не счастливая, наполненная радостью и любовью жизнь, которая проходит в здоровом теле и в безопасном окружении, а что-то другое.

Я думаю, тогда моя неосознанная внутренняя игра сводилась к попытке утвердиться, приобрести признание и уважение от других, доказывая своё превосходство. Мне нужны были социальные подтверждения успешности, я нуждался в одобрении и похвале, а если не получал этого от некоторых значимых для меня людей, переходил в атаку, устраивая им же бойкот, подлянки и обесценивая их в глазах окружения. Я делал это неосознанно, создавая деструктив вокруг себя.

Возможно, этим можно объяснить конфликты и искры, которые частенько возникали между мной и Ваней. Я хотел доминировать. Порой мне всего лишь нужно было получить от него подтверждение: «Олег, ты крут. У меня сильный партнёр, в котором я уверен».

Скорее всего, он ждал от меня того же.

Глава 135. Новогодние планы

Люди часто недооценивают силу совсем немногих вовремя сказанных слов. Вспомните, как бывало, что вы хотели услышать от человека всего одну фразу, а он молчал или говорил что-то другое. А как часто вы знали, что от вас ждут таких-то и таких-то слов, догадывались, что человеку просто нужно дать подтверждение, он этого хочет; а вы его не давали. За собой я такое замечал.

Но наш уровень осознания тогда не позволял общаться иначе, поэтому возникала внутренняя игра: доказать друг другу, кто лучше. Правила не запрещали обесценивать оппонента и выставлять его в неловком свете. Два человека начинали конкурировать, видеть в напарнике противника. Невольными зрителями этой игры становятся сотрудники, клиенты, партнёры.

К тому же я заметил, что в такой игре ты, пользуясь свой властью учредителя, начинаешь бороться не только с самим «противником», но и с его союзниками: теми людьми, кого он привёл в компанию, теми, кто к нему ближе, кто может его поддержать.

Ты неосознанно начинаешь придираться к работе людей из «вражеского» лагеря, выискивать в них всё новые недостатки. Можешь даже кого-то уволить. Это приводит в ярость твоего партнёра, летят искры. Ты ликуешь от маленькой победы. Оппонент, неся потери, пытается уколоть и зацепить людей из «твоей» команды. Такие игры привели к гибели немало компаний.

Тем временем созданная мной и Ваней игра продолжала жить и развиваться. За два дня мы перевезли всю оставшуюся мебель, компьютеры и сдали ключи от нашего первого маленького офиса на Думской. Новая, уютная и оформленная в фирменных цветах площадка располагалась совсем рядом на канале Грибоедова, поэтому любимые места для завтраков, обедов и вечерних посиделок остались прежними. Разве что чуть сложнее стало с парковкой.

К вечеру мы пригласили друзей и партнёров, перерезали красную ленточку, открыли с криками и аплодисментами шампанское и душевно посидели в новой просторной переговорке.

Начались трудовые будни, подачи, одобрения, которые в сочетании с дождливой питерской осенью превратились в длинную вереницу одинаковых дней. Нам очень нужны были деньги, поэтому я, засучив рукава, вместе с ребятами полностью погрузился в работу.

Яркой вспышкой в этой рутине стало предложение нашего партнёра, купившего франшизу в одном из районов Питера, полететь на Новый год в Нью-Йорк и встретить полночь на Таймс-сквер. Моё сознание не могло в это поверить, поскольку все новогодние ночи до этого я встречал с мамой и братом за праздничным столом в Озёрске. За исключением одной, когда работал официантом в ресторане.

Для оплаты перелёта в Нью-Йорк и бронирования отеля в этот горячий сезон нужно было порядка 120000 рублей, и это помимо расходов на еду и другие новогодние радости. Я составил план по доходам и снова нырнул в работу. Каких-либо открытий офисов и командировок до Нового года не планировалось, поэтому всё моё внимание сосредоточилось на ежедневной рутине.

Мы попали в очень крутую струю праздничных шальных одобрений. У банков остались лимиты, которые нужно было раздать, и они готовы были отправлять их налево и направо, утверждая даже очень спорные и в обычный сезон непроходные заявки. Это позволило нам хорошо заработать в декабре, и я уверенно перечислил платежи не только за квартиру и автокредит, но и купил заветные билеты в Нью-Йорк, даже отложил ещё немного денег на поездку.

Удобный и относительно недорогой рейс был из Москвы. Я летел на Новый год вместе с Лёхой, который не только купил нашу франшизу, но и неплохо зарабатывал на «товарке», продавая тоннами разных говорящих хомячков, зелёный кофе[39]39
  Зелёным называется кофе, зёрна которого не обжариваются.


[Закрыть] для похудения и волшебные золотые маски из кораллов для лица. Он ездил на чёрной BMW X6 в крутых обвесах и покупал дорогую одежду в ДЛТ[40]40
  Дом ленинградской торговли – крупнейший универмаг Санкт-Петербурга.


[Закрыть]. Зачем ему был нужен непростой и геморройный операционный бизнес кредитного брокера, я не до конца понимал.

Глава 136. Нью-Йорк

По нашим с Лёхой планам мы должны прилететь в Нью-Йорк 29 декабря к вечеру. Два дня будет у нас на то, чтобы осмотреться и определиться с местом, где мы в итоге будем праздновать Новый год. Столбик термометра в эти дни держится ниже нуля, поэтому часть новогодних каникул Лёха предложил провести в Майами. Я был не против, хотя это решение повысило бюджет нашей поездки на несколько десятков тысяч.

Майами, Нью-Йорк – от самих этих названий исходила какая-то невероятная энергетика. Скажи мне чуть больше двух лет назад, что я буду планировать новогоднее путешествие в Америку, где только оплата перелёта и отеля равна четырём моим месячным зарплатам, ни за что не поверил бы.

Я приехал в Москву за день до нашего вылета в Нью-Йорк. Договорились поужинать с московскими партнёрами, да и просто хотелось погулять по новогодней столице. От вокзала до отеля меня вёз типичный московский таксист, который, когда мы проезжали мимо украшенного гирляндами торгового центра, вдруг настойчиво решил поделиться своим мнением о положении дел в стране, воспитании детей, предпринимателях и налогах. Если убрать всю нецензурную лексику и эпитеты, то его реальность такова: все предприниматели – чудаки, делают странные и непонятные вещи, работы в стране нормальной нет, молодёжь может заработать только продажей наркотиков, проституцией или криминалом.

По радио свою новогоднюю песню «Какой замечательный мир» по-доброму негромко мурлыкал Луи Армстронг. Отличный фон для злого монолога таксиста. Я ехал на заднем сиденье и смотрел сквозь украшенное инеем окно на Москву.

Правда – то, во что ты веришь. Если ты считаешь, что мир опасен, недружелюбен и несправедлив к тебе – ты прав. Как прав и тот, кто считает его удивительным и интересным местом, наполненным возможностями.

Завтра большой самолёт, который когда-то создали и придумали мечтатели, оторвёт меня и ещё несколько сотен пассажиров от земли и унесёт через океан в другой мир. А где-то в московских переулках из недорогого автомобиля будет всё так же доноситься ворчание озлобленного на эту жизнь таксиста, выливающего очередному пассажиру свою порцию негативной реальности. Он просто не верит, что перемены возможны, что за год можно изменить всё.

Мы встретились с Лёхой в аэропорту за полтора часа до вылета.

– Погнали в дьюти-фри, нужно закупиться в дорогу, – сразу предложил он.

Я кивнул, и уже через полчаса мы, как заправские российские туристы, шли в сторону нашего выхода на посадку с двумя пакетами, издававшими ритмичный звон бутылок.

– Бро, ты знаешь английский? – спросил я Лёху.

– Уан, ту, фри, – улыбаясь, ответил тот, – если честно, вообще не знаю.

– Понял, – вздохнул я, предвкушая свою роль переводчика на ближайшую неделю. Правда, переводить пришлось не так много, как планировалось, потому что по прилёту новогоднюю ночь мы всё-таки решили справлять не на Таймс-сквер, где нужно стоять в промозглую погоду шесть часов в толпе, а в русском ресторане Onegin, с классическим Дедом Морозом, оливье, мандаринами и обращением Путина под бой курантов.

Билет на этот новогодний ужин обошёлся нам по 500 долларов с человека. Зато стол в реальном смысле ломился от устриц и омаров, а румяные лица наших соотечественников становились ещё румянее от безлимитного Moët & Chandon, лившегося рекой. Настоящий праздник жизни. В ресторане были только русские, что очень радовало Лёху, который к пяти часам утра склеил какую-то бурятскую мулатку и, подмигнув, попросил меня часок-другой не возвращаться в отель.

Уже рассвело. Я гулял по совершенно пустым – ни машин, ни людей – улицам Нью-Йорка и заряжался энергетикой этого мегаполиса. Меня переполняло счастье, смешанное с приятной пьяной усталостью, которая наступает после хорошей вечеринки. Шёл первый день Нового года.

На секунду появилось желание встать посреди пустого перекрёстка и крикнуть куда-то вверх, в сторону безмолвных, уходящих в небо кирпичных небоскрёбов, так громко, чтобы на другом краю земли это услышал мой московский таксист:

– Я в Нью-Йорке! Я это сделал!

Глава 137. Наглость

Лёха оклемался только к вечеру. К тому времени я уже успел пообедать, прогулялся и лежал в номере, листая путеводитель по Нью-Йорку.

– Тут недалеко на Таймс-сквер есть крутящийся ресторан на сорок восьмом этаже с видом на Манхэттен, погнали, – предложил я.

Лёха идею одобрил, и уже через полчаса мы стояли у входа в башню с надписью Marriott Marquis Hotel.

В центре атмосферного лобби мы увидели стройную очередь человек в 30–40 перед стойкой ресепшен, преграждающей проход к лифтовому холлу с красивой вывеской The View Restaurant.

Мы заняли очередь и честно простояли минут 15–20. Краем глаза я заметил, что у всех соседей в руках талоны. Они показывают их девушке за стойкой, та отмечает что-то в компьютере и пропускает людей к лифтам.

Оказалось, что столики на этот вечер нужно бронировать за две недели, и эта очередь из тех, кто об этом уже позаботился.

– Бро, пошли другое место поищем, видно, не судьба, – сказал я ещё не до конца протрезвевшему после бурной ночи Лёхе.

Он дерзко посмотрел на меня и так хитро сощурил один глаз, что не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться – у него зреет какой-то план.

– Подержи куртку.

Он протянул мне одежду, приложил к уху телефон, сделал петлю вокруг холла и уверенным шагом, как вражеский бомбардировщик, направился к стойке ресепшен с противоположной стороны.

Он двигался настолько стремительно, громко говоря по телефону с несуществующим собеседником, что хостес, мирно искавшая что-то в компьютере для пары почтенных американских пенсионеров, едва успела поднять голову, как Лёха прошёл первый кордон и скрылся в лифтовом холле. Секунду она смотрела ему вслед, осмысляя произошедшее, но потом вернула взгляд на экран монитра. Видимо, уверенный деловой человек без верхней одежды, который даже не попытался заговорить с ней, не оставил сомнений, что он уже был внутри.

Минут пять я стоял в раздумьях, что мне делать, когда в кармане завибрировал мобильник. Звонил Лёха.

– Повесь обе куртки на руку и, продолжая разговаривать по телефону, подходи сюда. Встречу тебя.

Я подошёл на ресепшен и не останавливаясь быстро сказал, что мои друзья уже прошли и поднялись, в качестве доказательства показав на Лёху, который уверенно махал мне около лифта. Хостес хотела было что-то уточнить, но через секунду я уже стоял рядом со своим другом.

– Там ещё одна, – полушёпотом сказал Лёха и кивнул в сторону девушки с планшетом, указывающей в эти секунды каким-то гостям, в какой лифт заходить. – Делай вид, что вообще не понимаешь английский.

Мы подошли к группе из пяти человек, стоявших в ожидании своей очереди. Каждый из них давал талон девушке, и она отмечала что-то у себя в планшете, указывая гостям то на один, то на второй лифт.

– Можно ваш талон? – сказала она на английском.

– Просто стой, не отвечай, лифт уже приехал, – сквозь зубы процедил Лёха.

Двери открылись, и он в два больших шага оказался в просторной кабине, не оставив хостес шанса возразить. Я последовал за ним.

Сверху нас встретил третий кордон из хостес с вопросом, на каком этаже у нас столик. Оказалось, что в ресторане их два.

– Скажи, что мы ошиблись и нам на другой этаж, – дал указание Лёха. Девушка показала нам в сторону лестницы на верхний уровень.

Поднявшись, мы оказались в большом шикарном зале. Мой сообщник заметил свободный столик прямо у окна, в несколько быстрых шагов оказался у него и мгновенно поймал официанта.

– Виски, кола, плиз.

В этой фразе был использован практически весь запас его английских слов. Я заказал зелёный чай. Пока мы изучали меню, нам вынесли напитки.

На горизонте появилась хостес с гостями, уверенно двигаясь в нашу сторону. Но заметив, что столик занят, девушка начала нервно заглядывать в планшет, посмотрела несколько раз на нас, ещё несколько раз на список гостей и сменила траекторию.

Лёха преподал мне отличный урок. Его уверенность и наглость позволили без брони оказаться в самом популярном ресторане Нью-Йорка. Возможно, за такое поведение и не любят русских, но в этот момент мне не хотелось про это думать. Я посмотрел на Лёху, который непринуждённо смаковал виски-колу, изучая Манхэттен с высоты птичьего полёта.

– Ну ты беспредельщик, конечно, – с лёгким упрёком сказал я.

– Просто привык добиваться своего, братан, – произнёс он и сделал большой глоток из запотевшего стакана.

Глава 138. Майами-бич

Второго января днём мы с Лёхой летали на вертолёте над небоскрёбами Манхэттена, от чего я словил совершенно новые ощущения. Это был мой первый в жизни полёт на вертолёте, да ещё и сразу в таком умопомрачительном месте.

Сочетанием роскоши и бедности Нью-Йорк похож на странный бутерброд. Здесь на чёрствый, заплесневелый хлеб, который дрожащими руками подносят ко рту дурно пахнущие бездомные, сверху накладывают две большие ложки чёрной икры, олицетворяющей богатство, с запахом изысканных духов, обильно представленное на Манхэттене. Ты выходишь из машины и видишь все слои жизни сразу: её дно, в поисках тепла прозябающее в палатках на решётках вентиляции метро, и верхнюю планку, пьющую односолодовый виски в пентхаусах с видом на Сентрал-парк.

В моей коллекции есть притча, которая неплохо передаёт ощущение людей в этом мегаполисе:

Индеец впервые приехал к своему другу на Манхэттен. Они шли по людной шумной улице, и гость внезапно воскликнул:

– Я слышу сверчка.

– Ты с ума сошёл, – ответил его друг, окинув взором переполненную в час пик центральную улицу города.

Повсюду сновали автомобили, работали строители, над головой летали самолёты.

– Но, я действительно слышу сверчка, – настаивал индеец, двигаясь к цветочной клумбе.

Он нагнулся, раздвинул листья растений и показал другу насекомое, беспечно стрекочущее и радующееся жизни.

– Удивительно, у тебя, должно быть, фантастический слух.

– Нет. Всё зависит от того, на что ты настроен, – сказал он, – смотри.

Он взял горсть монет из кармана и бросил со звоном на тротуар. Прохожие завертели головами и полезли в свои карманы, проверяя, не у них ли просыпались деньги.

– Видишь, – блеснули глаза индейца, – всё зависит от того, на что ты настроен.

На следующий вечер мы улетели в Майами. В отличие от Нью-Йорка, напоминавшего солидного джентльмена с усами, пенсне и вонючей сигарой, в дорогом полосатом костюме, Майами похож на подвыпившую, состоятельную легкомысленную девицу, которая затягивается сигаретой в длинном мундштуке и, усмехнувшись, демонстративно выпускает дым тебе в лицо. Такое впечатление произвели все эти показные роскошь и богатство, которые я увидел на Майами-бич.

Едва успев закинуть вещи в отель, Лёха стал требовать веселья. Мы отправились на поиски приключений. Огибали прокаты люксовых авто, которые выкатили свои «Ламборгини» и «Феррари» прямо на тротуары. Лавировали между дорогими ресторанами, вывалившими напоказ большие террасы с посетительницами, которые, попивая «Апероль», демонстрировали эффектные атрибуты сексуальной привлекательности.

Местом нашего назначения был клуб LIV на Коллинз-авеню, поскольку путеводители называли его самым пафосным и гламурным местечком на побережье. Столько «Роллс-Ройсов», сколько стояло около входа в LIV, я раньше никогда не видел. Из этих блестящих красавцев выныривали люди, одетые в такую сложную и интересную одежду, что если бы была возможность нажать на паузу, то я несколько часов мог бы разглядывать все эти детали, украшения, цепи и аксессуары.

Вход стоил 80 долларов. Мой внутренний бухгалтер, подсчитывающий расходы на поездку, сидел в душной задымлённой комнате, грустно опустив плечи, и нервно курил, исступлённо поглядывая в стену. Я достал карту и оплатил вход.

Пробравшись к бару и бросив взгляд в коктейльную карту, я понял, что вечер проведу трезвым. Взял баночку «Рэд Булла» за 20 долларов и принялся наблюдать за происходящим.

Весь контингент клуба состоял из нескольких ярко выраженных категорий: туристы всех цветов и мастей, приехавшие оторваться и посорить деньгами в новогодние каникулы, богатые афроамериканцы, занявшие почти все самые крутые вип-зоны; среди них Лёха признал даже баскетболиста Леброна Джеймса. Набравшись смелости и пары коктейлей, он даже сфоткался с ним, как, впрочем, и ещё с несколькими клубными тюнингованными девушками, которые в таких местах столь же неизбежны, как разбегающиеся мокрицы в летний день после дождя в углу дачного участка, если мы поднимаем там старую доску.

Мой взгляд скользил по гостям.

– О боги, кто это у нас здесь, – воскликнул я про себя.

Глава 139. Летящий Вашингтон

В пяти метрах от меня на вип-зоне в окружении красивых майамских девушек и бородатых татуированных парней я увидел Тимати. Его шумная компания, как дорогой бриллиант, находилась в обрамлении трёх гигантских темнокожих охранников.

Встретить так близко известного человека, чьи песни играют из любого динамика в стране, не самая привычная для меня ситуация. Наверное, я первый раз в жизни оказался в таком пафосном месте в окружении таких непростых людей. Вначале хотелось подойти и сфотографироваться, но, бросив взгляд на охранников, я эту затею оставил.

Наблюдение за Тимуром и его компанией стало для меня главным зрелищем ночи. Я смотрел, как, пританцовывая сначала где-то рядом, маленькими, едва заметными отрезками, высокие каблуки очередной русской девушки шаг за шагом уверенно приближаются к випке Тимати.

Точный прицельный мимолётный взгляд. Рука поправляет волосы. На лице появляется томная невинная улыбка. В руке полупустой бокал. Со своим надёжней, чтобы сразу протянуть его, когда с бенгальскими огнями, улюлюканьем и хлопком будет откупорена очередная бутылка Moët. Я едва успеваю моргнуть, как эти каблуки оказываются на широкой, предназначенной для танцев, деревянной спинке дивана вип-зоны ребят из «Блэк стар».

При мне раз за разом этот сценарий повторили несколько девушек, благородно и беззаботно отплясывающие сейчас с полными бокалами рядом с Тимати, как будто все они параллельно прошли один и тот же онлайн-курс «Как оказаться на любой випке без вложений с гарантией результата».

Тимати подошёл к одному из охранников в нескольких метрах от меня и дал ему пять или шесть зелёных стодолларовых бумажек. Минут через десять громила вернулся с большой стопкой купюр номиналом по одному доллару и уверенно вложил пачку в руку Тимура. Тот снова запрыгнул на высокую спинку дивана, и через мгновенье по залу, как опавшие осенние листья, начали кружиться и медленно лететь к земле доллары.

Мгновение. Стробоскоп ритмично освещает своими вспышками напечатанное на купюрах благородное лицо первого президента Америки Джорджа Вашингтона, который пролетает мимо пьяных беззаботных лиц, и кажется, что в его спокойном взгляде появляется осуждающая ирония и укор.

Джордж летит мимо района силиконовых холмов, минует сердечные пустоши, плотские вулканы и пляшущие леса человеческих ног и касается пола ночного клуба LIV, где через несколько секунд на его благородное лицо наступит острый женский каблук, по кратчайшей траектории расчётливо приближающийся к очередной вип-зоне.

Вбил в «Гугле» «концерт Тимати в Майами», рассчитывая на то, что в ближайшие дни у ребят будет здесь какое-то выступление. На верхних строчках поисковой выдачи увидел интересный заголовок: «Русское Рождество Ксении Собчак. Ice Place. 6 января». Среди артистов: Юрий Антонов, Тимати и Мумий Тролль.

– Бро, мы должны там быть, – сказал я Лёхе, показывая афишу на экране телефона.

– Базара ноль, – прокричал Лёха, на секунду переключив внимание от общения с кем-то у бара.

Шестого января вечером я надел свою праздничную чёрную рубашку Zara и вышел из номера. Внизу меня уже ждал Лёха. Мы взяли тачку и направились в сторону Ice Place.

Ехали быстро. Слева открывался вид на бесконечный океан. Над нами стройными стильными рядами нависали зелёные шапки пальм. Голубое небо. Дорогие дома по правую руку. Мы едем на вечеринку. Играет музыка. Стоп. Где-то я уже это видел.

Флэшбэк. Перед глазами всплывает маленькая полупустая комната в коммунальной квартире в Санкт-Петербурге. В этот зимний холодный вечер я вернулся со смены официанта и сидел за столом, залипая в Ютубе. На экране ноутбука молодые ребята ехали в Америке по залитой солнцем дороге вдоль океана в окружении пальм.

Я чувствовал, как от экрана и от самого ноутбука исходит тепло, то ли от того, что он старый и быстро перегревается, то ли от той сочной сказочной картинки, которая тогда казалась мечтой.

Я вытянул из машины руку и почувствовал плотный поток тёплого воздуха Майами, он принялся ласково трепать мои волосы и парусом раздувать рубашку, возвращая меня в настоящее.

– Это не сон, Олег, это твоя жизнь.

Bodybangers – Sunglasses At Night (Radio Edit)