Текст книги "Осколки мёртвого мира"

***

Если истина где-то и есть, то лишь в мире, где ничего нет. Потому что лишь в начале можно узреть конец. И лишь смерть может поведать, как зародилась жизнь.

Это правило, как нельзя лучше, подходит миру, распустившемуся после падения звёзд, словно дивный и прекрасный своей уродливостью цветок. Он один единственный выжил под гнётом неба. И на его лепестках заигрались тень с лучом света. Заигрались и не заметили, как настала ночь. Луч исчез, а тень сошла с ума от горя и одиночества, ведь звёзд не было и ничто не освещало мир. Тень завладела цветком, окрасила его тьмой, пытаясь отыскать утешение, но не смогла. Цветок медленно приклонился к земле и заплакал кровавой росой. Тень заплакала сгустками тьмы. И цветок зацвёл, разбросал ветерок семечки, но унёс так далеко, что не увидеть.

Новый мир начал рождаться. Полный тоски и обречённости, потому что не было в нём ничего, кроме боли. Цветы плакали, тень тоже плакала. Мёртвая земля наполнилась красными реками и озёрами, чёрная гниль отравила цветы и рождалась мёртвая жизнь.

Небо ничто не освещало, но тень помнила о луче света. И она тянулась к нему в ожидании. Но неизвестно откуда взявшийся луч не возвращался. Постепенно красные слёзы высушились и вознеслись в небо, стали облаками. Они сгустились, вызвали оглушительные раскаты грома и молнию. Она снова истерзала землю, пролился красный дождь, зародил новую жизнь.

Молния стала основой, скелетом. Кровь обняла и заточила его в себе. Проснулась тень и поделилась силой, влила в них свою часть. Появились первые создания.

Спустя несколько дождей начали оживать цветы. Появилась ещё одна жизнь.

Тень была не одна, но всё равно нуждалась в луче света. И внезапно сверкнул он далеко-далеко. Тень метнулась за сверкнувшей в пустоте надеждой. Она попрощалась с цветами и исчезла. В следующий дождливый день облака рассеялись, небо наполнилось ещё слабым, но заметным светом. Луч вернулся поиграть с тенью, но не нашёл её. Лишь странных уродливых и одиноких созданий, неразумных и бессмысленных. Свет испытал сострадание и наделил их жизнью, теплом. Но он не нашёл тень, подумал о её смерти и в унынии вернулся на небо, на прощанье положив на могилу золотое украшение, что нашёл в пушистых облаках, пока мучился от того, что не мог спуститься.

А тень примчалась к высокой земле и увидела непонятной формы камни. Она думала, что всё в мире разрушилось. Это оказалось ложью. Ведь в странных камнях жили существа с чудными белыми крыльями. И у одного из них был сверкающий золотым светом предмет. Он отгонял темноту, и тень не могла приблизиться. Она наблюдала за ним, вспоминала ласковый луч и не понимала, почему он не подпускает её к себе, почему играет с другими. Тень обиделась, ощутила себя преданной и не заметила, как озлобилась на весь мир и исчезла.

Вокруг света начала зарождаться новая жизнь. Добрая и приятная, яркая и красивая. Она ослепила и покрыла раненый мир синей травой, создала из неё красивых существ. И постепенно мир изменился. Всё тёмное и чёрное исчезло из него, и только одинокая преданная тень спала под землёй, набиралась сил и ждала шанса, чтобы отомстить.

И вот, когда мир расцвёл изящными просторами и красками, тень возродилась из мрака и распространила его, словно яд. Мёртвые создания её откликнулись и начали сражаться с живыми. Началась война. Тень не знала о настоящем луче света, о подарке, что украли новые жадные существа. А луч света в это время видел дурные сны и не мог проснуться от сожаления. У него не было сил смотреть на этот мир. Вскоре и тень устала мстить, ушла в темноту. Но подарок, хранивший чувства луча и гнев тени, продолжил существовать и изменять мир, чтобы однажды две стороны смогли существовать вместе.

***

Пока боль раздирает тело, пытаясь то ли поделить, то ли соединить его, я вижу сон и тону в непроглядном мраке. В пушистой синеве и алых ручьях, столь сладких на вкус, что утоляют боль.

Странный и тоскливый сон. Он полон мрака и красоты.

Я не замечаю, как тело перестаёт чувствовать. Темнота играет сама с собой, иногда перепрыгивает через меня или мягко наступает. В её объятьях можно сойти с ума. Но моему телу и сознанию, разорванному и замученному, уже нет дела до копошащейся темноты. В памяти ещё остаётся грустный сон.

Грустно… а мне… правда грустно?

Медленно моргнув, так же медленно поднимаю руку. Она не теряется в темноте благодаря белым лоскуткам бинтов. Заметив, что могу шевелиться, просто не чувствую этого, подношу ладонь к лицу и снова всматриваюсь во влажные капли, впитавшиеся в ткань.

Слёзы?.. Мне правда грустно. А, ладно…

Сев, прислушиваюсь к пустоте в груди.

Я умер?..

Опустив глаза, думаю о том, что просто ничего не слышу. Ведь не может быть, чтобы оно не билось. Пробую найти на груди осколки, что необдуманно взял с собой. Но на мне оказывается другая одежда. Какие-то рваные чёрные лоскуты. Вздохнув, или только подумав, что сделал это, встаю. Шагаю в никуда и не слышу эхо. Вижу только шевелящийся мрак вокруг. Я протягиваю руку и что-то хватает меня за неё, тянет вперёд с такой жадностью, что я едва не падаю.

Здесь кто-то есть…

Полагаю, если бы мог ощущать окружающую действительность, то чувствовал бы кожей плотные сгустки. Они, должно быть, мягкие и холодные. Что-то ещё тянет меня в неизвестность. Наверное. Просто рука не слушается и не возвращается, ноги плетутся вперёд, хоть я и не заставляю. Темнота старательно скрывает это нечто впереди. А мне всё равно. Я просто благодарен тому, что лишило меня ощущений. И тому, кто подарил ласковый сон. Я произношу несколько слов, шевелю губами, но ничего не слышу. А может, у меня не получилось. Всё, что мне оставили, это зрение и мысли.

Довольно странное сочетание… Словно кто-то хотел, чтобы я не вмешивался.

Моя рука слегка опускается, кажется, мы больше не идём. Перевожу взгляд выше и вижу что-то тёмное перед собой. Оно поворачивает мою ладонь, что-то в неё вкладывает.

Что это?..

Подношу руку к лицу. Бинты пропитываются красным соком и чёрной жидкостью, стекающими с чего-то, похожего на фрукт. В непонимании смотрю перед собой. И вижу себя. Себя, но немного другого. Не совсем чёрные, с каким-то оттенком длинноватые волосы, убранные со лба. Светлые серые глаза, в которых полно бликов и жизни. Цвет лица не такой бледный. Мой двойник почти полностью закутан в чёрную ткань, даже нижняя часть лица. Вдруг слышу капающий звук. Смотрю на ладонь, потом на грудь, в которой зияет дыра.

«Ты ещё не сделал, что хотел?»

Приподняв голову, пытаюсь пожать плечами. Не помню, чтобы чего-то хотел. И моё отражение качает головой, берёт руку с фруктом, просовывает в дыру и уходит.

«Тебе придётся повоевать за остатки времени, что ещё не истекли. Он уже идёт за тобой, лучше тебе поспешить выбраться отсюда».

И где же я? Кто он? И ты…

Но меня уже покидают. С раздражением отдёргиваю руку. И чувствую, что в груди что-то неприятно шевелится. Это что-то подсказывает, что нужно делать.

Я должен найти свет.

И я иду, сам не знаю, куда. Живая пустота не меняется, сколько бы не шёл. Моё второе «я» не даёт покоя. Я устал, чтобы думать о чём-то. Сейчас я всего лишь наблюдатель. Но, пытаясь отыскать свет, нарушаю собственные правила. И всё же иду.

Увидев скопление светлячков, поднимаю руку. На неё садится несколько разноцветных бабочек. И почти тут же сгорают в фиолетовом пламени.

Что…

Поднимаю взгляд и смотрю в провалы глаз напротив, скрытые капюшоном и длинными чёрными волосами. Бледное лицо смотрит на меня без выражения. И поднимает руку, белую, тонкую. Слышится звук падающих под ноги ошмётков. Я испуганно отшатываюсь, но, словно пойманная птица, напрасно трепыхаюсь в костлявых руках. Я наконец ощущаю холод и возвращающуюся боль. Кости впиваются в кожу, просачиваются внутрь, разрывают ткани. Крик застревает в горле. Взгляд от пустых глазниц не отвести. Вглядываясь в них, вижу вспыхнувший тёмно-фиолетовый свет. И он погружает меня в очередной сон.

***

Красная вода нескончаемым потоком стекает с неба. Словно сочится кровью рана, открывающаяся каждую ночь, скорбя о потерянных звёздах. Растаяв на земле, они обратились магией. И магия зародила жизнь, что в прошлой форме уничтожила.

Этот мир не избавился от противоречия.

Сжав в руке золотую круглую пластинку, я смотрю вниз. Там возникло первое поселение нынешних существ, совсем не похожих на людей. Это смесь природы и животных. Возникшая жизнь перемешалась со смертью.

Воля людей к жизни и небу столь велика, что вернула их из пустоты и наделила силой, чтобы они снова рвались вперёд, разрушая мир на своём пути. Люди – игрушки, подаренные нам богом. У них не должно быть воли. Они не испытывают благоговения к создателю, так же и я отрицаю их суть. Я ненавижу всё, что существует. Поэтому я позволил людям всё разрушить. И они снова предстали перед моим взором.

– Похоже, не получилось…

Обернувшись, я смотрю на ещё одно пережившее хаос существо. Получив уродливые раны и лишившись тела, поддерживая его лишь магией, оно прячется за окрасившейся красным тканью. Она продавливается в некоторых местах, где части тела отсутствуют. Должно быть, это ужасная боль. Я тоже чувствую её, совсем немного. Мои крылья начали гнить от мерзости, из которой возник нынешний мир. На шее существа висит такое же золотое украшение. Одно и то же, но разное. Две обратные части одного сущего.

– Я уничтожу этот мир.

– А как же твои братики-сестрёнки?

– Я презираю всё, что простирает под небом.

– Ну-ну… Для воплощения сего желания нужно вытерпеть боль, что изнеженному созданию, вроде тебя, и не представить. Я помогу тебе, если обещание ещё имеет значение. Мы ведь хотели отобрать игрушку Света вместе. Помнишь? Ты не передумал?

– Я больше не вижу Свет… я ничего не вижу… Скажи, оно опять отвратительно?

– Не знаю… думаю, да. Я просто хочу исчезнуть. Время почти вышло, ты на пределе… Мир ещё не скоро восстановится, так что тебе следует набраться сил. Но обещаю, я пробужу тебя, когда придёт время. А пока спи. Спи, моё спасение. Моя свобода… и до встречи.

Глава 14. Жертвенный дождь

Акарана

Прислушиваясь к раскатам грома, я смотрю в тёмное небо без единой звезды. А ведь когда-то мне нравилось на них смотреть. Теперь мне не понять их красоты. Может, потому что они не настоящие. От громких сотрясений неба разум чувствует себя ещё хуже, мечется по иллюзорному черепу и стремится вырваться. Я передвигаю ноги, опускаю взгляд на подол накидки, болтающейся у пыльной земли. Просто смотрю – нет сил на мысли. Нет чувств. Даже желание исчезло. Осталось лишь осознание, что должен что-то сделать. И я повинуюсь ему, зная, что станет легче.

Собравшиеся кровавые, выдержавшие неугасаемую боль, поворачиваются ко мне, стоит выйти из тени. Их потухшие взгляды, на дне которых ничего не осталось, устремляются на меня в немой просьбе или вопросе. Не знаю. Уже не различаю.

Сейчас удачное время. Осталось меньше десяти дней. Акарии нет рядом, а остальные здесь. Пришли, увидев красный свет зарождения.

Вспоминая, каково это, выпускаю на свободу крылья. Вернее, лишь кости. Кожа и плоть с них давно слезла. Вместо этого они покрываются тёмными кроваво-красными сгустками магии. Она тоже поменяла цвет, впитав в себя кровь и боль. Скверна, из которой мы родились, нас же убила. Мы выжили, потому что наша боль и желание обратились в силу. У нас есть надежда и деталь божественного оружия.

Настало время крикам заглушить хруст костей, крови затмить запах гнили, слезам успокоить ненависть. Но даже этого будет недостаточно.

Я закрываю глаза.

Кажется, какие-то чувства ещё остались.

И врываюсь в группу собравшихся существ, взмахиваю крыльями, распространяю кровавые потоки в стороны. Они уничтожают сковывающие кровавых цепи звёзд и связь со мной. Мои марионетки падают, лишаясь плоти и скелета. Плащи разлетаются и уносятся струями ветра далеко в темноту. Я смыкаю крылья, обнимаю невидимые клочки истерзанных душ. Больше нет необходимости поддерживать их существование.

Настал час проститься.

Сразу становится легче. Магия отнимает много сил и тело потихоньку тает. Я бережно сдерживаю души собратьев и направляюсь на другую сторону гор. Неведомым образом ощущается разлитый в воздухе запах ангельской крови. И он говорит, что пора пробудить мир ото сна. Пробудить и спящую Тень, и Свет, заставить их встретиться, исполнить долг и получить желаемое.

Мир наконец исполнит предназначение. Что будет после, меня не беспокоит.

Смерти нет в этом мире. Ведь она его создала. Именно поэтому спасти его и нас сможет лишь Меч Времени. Его почти пробудили. Души живущих под проклятым небом наполнились отчаянием и наполнили раздробленный сосуд. Пора проснуться, друг мой, моё спасение и свобода. Твой кошмар подходит к концу. И мой тоже.

Спустившись к кровавому озеру и шару, зависшему над ним, отпускаю души. И сфера впитывает их, разрушает, изменяет. Кости приходят в движение. Сверкает молния, соединяя небо и землю. Капля за каплей начинает лить дождь. Крохи последней магии покидают меня и крылья безвольно падают к ногам, слегка хрустнув.

– Акарана!

Крик оставшегося кровавого настигает меня и принуждает обернуться.

– Скоро Акацу возродится. Присмотри за ней.

Остатки магии въедаются в сферу и скоро она разломит небеса. Мне же пора идти, потому что нужно уметь исполнять обещания.

***
Курай

Раздражённо выдохнув и зафыркав под струями красного дождя, уже несколько десятков лет не появлявшегося, я жалею, что разбил свою маску. Сейчас она бы пригодилась, а может и нет. Обводя взглядом город, тающий под натиском ливня, проверяю повязку на ушах. Она постоянно сползает, и вода заливается в них, а это ужасно неприятно, да ещё и ничего не слышно. Земля хлюпает под стопами, неприятно продавливаясь. Я впервые жалею, что не ношу сапоги.

В такую погоду вести поиски просто невозможно.

Оглянувшись на топающего позади волка, понуро смотрящего под ноги и прижавшего уши с хвостом, останавливаюсь. Ладно бы, если потащился один, но Орис всегда следует за мной, куда бы не пришлось идти. И лишь из-за этого я начинаю испытывать беспокойство, присущее лидеру клана. Я зову оборотня по имени. Он меня не слышит. Я стискиваю его плечо, зная, что старший братец-волк беспокоится за мою сохранность.

Но я почти был уверен, что это здесь… Следы магии, крови и сражения ещё не исчезли! Я точно чувствовал запах…

Уловив тень в стороне, Орис в краткий миг обращается чёрным волом и прыгает в завесу дождя. Испугавшись, что здесь остались те, с кем велось сражение, бегу следом.

Я жалкий трус… Единственный оборотень в клане, что не принимает второго себя…

– Кураса… – хрипло выдыхаю.

Дождь, хоть и тёплый, под ним невольно дрожишь. Это холод смерти, витающий в этом месте и нещадно прижимающийся к живым, забредшим сюда.

О луна… если бы я знал, что мои слова станут явью, я был бы осмотрительнее!

Сжав осколки, я молюсь им, чтобы найти своего друга. Ради него я покинул Совет, на который явились лишь старые друзья, с которыми я провёл детство. Я во второй раз ушёл первым, променял их на клан на новую жизнь. Ради ответственности, заботы о новых дорогих мне существах.

Хотя… Сатуры не было, так что…

Услышав рычание и шипение, я останавливаюсь. Впереди друг перед другом застывают два тёмных силуэта.

Оборотень?..

Осторожно приблизившись, глажу Ориса по загривку, и он успокаивается. Из красной пелены на меня смотрят два жёлтых глаза, цвета луны.

Значит, когда Кураса не явилась на Совет Чёрного Стола, она так же покинула и клан… и отправилась в город магов. Я должен был догадаться, что она решит избавиться от мага, которого преследует Сатура. Потому что его фамильяр чудовище…

Орис тянет меня за штанину, зарычав. В оглушительном ливне я едва слышу его голос и киваю. Неторопливо, постепенно оглядываясь, волк ведёт нас куда-то. Возможно, что-то почувствовал в той стороне. Оборотень ночного клана, куда меньше волка, пристраивается к моей ноге. Он весь заляпан грязью, отчего я не сразу понимаю, что у него чёрная с синими узорами шерсть.

Если он тут… значит неподалёку и сам оборотень. Однако скоро начнёт светать.

Подняв фамильяра и подержав под струями воды, которые ему безразличны, я прижимаю его к груди, уже более-менее чистого. И следую за Орисом. Может, ночной оборотень сам найдёт нас.

Ну что такое?! Найти феникса, даже в ливень, не должно быть так сложно!

Поджав губы и крепче сжав ношу, я снова проклинаю себя за то, что боюсь превратиться. И даже так, кажется, что дождь поглотит моё маленькое воплощение.

Как же там Сатура?.. Он ведь ещё преследует мага?

Едва не заскулив от тоски, я рыскаю взглядом по красным струям. Они неприятно скользят по телу и заслоняют взор, словно слегка прозрачная кровь. От этого я чувствую себя, как и тогда, когда шло сражение несколько лет назад. Тогда я получил сразу два шрама, под глазом и на руке. Горячая кровь так же втягивала в себя мои ноги, пытаясь утянуть под землю. Раздавались крики. Оборотням приходилось убивать друг друга, прокладывать себе дорогу их кровью. Я и сам убил немало собратьев, чтобы остановить зародившееся в них безумие. Красный туман обтянул горную цепь, где находился клан. И многие поддались жажде крови. До сих пор мне не забыть окончание той бойни. Не забыть взглядов, злых и усталых, недоверчивых и испуганных. Они словно обвиняли меня в том, что я такое допустил. И я понимаю, что они правы.

Я ужасный лидер… Я предал друзей… подвёл клан… и теперь не могу найти Курасу…

Наступив на что-то острое и едва не упав, я не сдерживаю шипения. Из стопы течёт кровь, я не вижу, только чувствую. Орис подбегает и заглядывает мне в глаза. Наверняка, наполненные слезами, которые тут же смывает дождь. Шепчу одними губами, что в порядке, и ковыляю дальше. Боль мешает, но отступает под грузом душевных переживаний. Орис рычит и подскакивает к чему-то тёмному и огромному, почти закрывающему небо. Не сразу понимаю, что мы пришли к уцелевшей части города.

Кураса здесь?..

Вынув осколки и увидев тусклый, пробивающийся сквозь темноту свет, спешу скрыться в тёмном провале. И дождь тут же размыкает объятья, позволяет упасть в пустоту и больно удариться подбородком о каменный пол. Стена дома обвалилась, но крошки унесла вода. Отдышавшись я ползу вперёд и наконец оказываюсь на сухом кусочке. Один, посреди кромешной темноты. Глаза слишком болят от влаги, чтобы что-то видеть.

– Курай! Как ты?!

Орис уже в обычном обличии подскакивает ко мне и оттряхивается от воды. Я и не обращаю внимание, как она ручьями стекает с одежды и волос. Хвост кажется ужасно тяжёлым.

– Ага… Ранен чуть-чуть.

Закашлявшись, я смотрю на чёрное существо, фамильяра. Оно, оказывается, даже не намокло и сейчас с любопытством наблюдает за нами.

– Скоро рассвет… нужно найти Курасу, иначе…

В темноте раздаётся шорох и шелест о стены. Словно что-то большое ворочается в тесной комнате. Подняв головы, мы втроём слегка испуганно дёргаемся назад. В нескольких шагах от нас загорается глаз.

– Ах, Кураса… – облегчённо выдыхаю. – Ты в порядке…

Уронив голову на грудь, сжимаю руки и царапаю камень когтями. Силы покидают окончательно. Одно только быстрое перемещение к магам чего стоило.

– Курай… принюхайся, – настороженно шепчет братец-волк.

Удивлённо взглянув на него, прислушиваюсь. И правда странно, я должен чувствовать запах Курасы и её душевного облика. А такое ощущение, что они оба слились воедино.

– Кураса?..

Птица моргает и опускает к нам клюв, шелестит перьями, мокрыми и тяжёлыми.

– Курай… – клюв приоткрывается, и феникс говорит голосом главы западного клана, – …ты выглядишь ужасно. Не подобает лидеру выглядеть ободранным лисёнком.

Пристыженно покраснев и опустив повязку с целого уха, отряхиваюсь, но, скорее всего, делаю только хуже.

– Я думал в этом облике вы говорить не умеете…

Шум позади почти заглушает мой голос. И он стихает вместе со всеми чувствами, что разрывали меня по пути сюда.

– Почему ты не на Совете?

Птица смотрит на меня с упрёком, и я недовольно хмурюсь.

– У меня к тебе тот же вопрос. Когда ты не пришла на Совет, я сразу же оттуда ушёл. Благодаря знаку правителя и осколкам, я смог уловить твоё присутствие в городе магов. И я знаю, зачем ты здесь… Я ведь просил оставить этого мага на Сатуру! С магами, вообще, связываться нельзя! И почему ты здесь? Почему не пользуешься знаком правителя и не перемещается в Город Чёрного Стола? Почему ты говоришь в этом облике?

Лапа Ориса сжимает моё плечо, и я поджимаю губы. Вскоре нашу компанию разбавляет ещё один насквозь промокший оборотень. Ступив на сухой камень, он сбрасывает накидку прямо в лужу.

– Цукиса? – удивлённо узнаёт пришедшего волк.

Мальчишка с тёмно-синими волосами и глазами бледно-жёлтого цвета встряхивается, хоть почти и не промок. Одно его ушко торчит в сторону, второе лишь кончиком выглядывает из-под бинтов на лбу. Повернувшись к нам и изумлённо моргнув, он останавливается на мне и тоже садится. Теперь мы втроём сидим напротив птицы, размером как раз для нашей компании.

– Л-лидер… – запинается юный оборотень, – …п-приветствую… Не ожидал в таком месте…

Кураса снисходительно опускает голову. И лишь тогда мальчишка поворачивается к ней, разрываясь меж тем, кому уделить больше внимания. Я тоже не уверен, как ему правильно поступить. Ведь в первую очередь он подчиняется главе западного клана, и только она мне. От неловкости спасает Орис, сузив глаза.

– Почему ты не выполняешь поручение лидера, Цукиса?

Испуганно вскинув ухо, мальчишка сильнее падает духом. Напряжённо-усталое молчание между нами угрюмо разбавляет ливень. Я смотрю на подступающую к нам красноватую лужу и вижу, даже сквозь завесу воды, светлеющее небо.

– Ну… там такое произошло… ангела убили… и маг… На меня напали, и я был ранен… а потом…

– Что ты сказал?!

Подскочив на месте, Орис хватает мальчишку за край туники и открывает взгляду осколок на шнурке. До меня доходит, что это его волк выбрал для моего поручения, о котором я забыл. Поднявшись и поморщившись от боли, разнимаю подчинённых.

– Успокойся Орис. Давайте по порядку, сейчас совершенно нет времени с этим разбираться и уж тем более ссориться. Куда важнее то, зачем ты здесь. Ты ведь искал главу, я понимаю?

Вздохнув, желтоглазый кивает и удивлённо смотрит на феникса. Теперь настаёт время прояснить случившееся. Увидев осколки на шеи птицы и знак правителя в тёмно-бирюзовых, почти чёрных перьях на голове, я начинаю осознавать.

Но это невозможно…

Феникс молчит, то и дело шевеля крыльями и задевая стены.

– Кураса… ты стала оборотнем?.. Настоящим? Это… из-за осколков?

Я впиваюсь недоверчивым взглядом в одноглазую птицу. Она печально опускает крылья. Спустя томительные минуты рассвет окутывает небо. Чёрный ком шерсти исчезает. Но феникс по-прежнему остаётся перед нами, стиснутый небольшим помещением. Глаза против воли наполняются слезами. Однако Орис не даёт мне ничего сказать. Цукиса слишком потрясён, чтобы вымолить хоть слово.

– Ты не можешь превратиться обратно? – уточняет волк.

– Да.

– Почему?..

– Курай, – феникс тепло смотрит на меня холодным бирюзовым глазом. – Бери мои осколки и уходи. У тебя есть ещё дела.

В неверии распахнув глаза, чувствую, что горло стискивает боль. Я молча смотрю в ответ.

– Кураса… – ночной оборотень приходит в себя. – Что это значит? Что произошло? Почему вы все здесь? Я не успел вернуться из лагеря, чтобы доложить о случившемся, а мне сказали, что главы нет и я начал искать… Некоторые видели, что Вы прилетели сюда…

– Всё хорошо, Цукиса.

Феникс поднимает крыло и при неярком свете оно блестит редкими золотыми перьями. Возможно, хочет приобнять его, но понимает, что не получится.

– Может, это временно?.. – едва слышно шепчу.

Птица мотает головой и указывает на свою грудь.

– Плетение, связывающее душу и тело, уничтожено. Чтобы выжить, они объединились. Теперь я просто птица, даже магия просочилась сквозь рану и покинула меня. Вследствие этого, Курай, с твоего позволения я назначаю новым главой западного клана Цукису.

Что?..

Переведя взгляд на столь же ошеломлённо мальчишку, мотаю головой.

– Но почему, Кураса?! Я не против… но…

Снова взглянув на одноухого, пристыженно касаюсь старой раны. Очень уж сбивает с толку, что существует ещё один оборотень, как и я.

– А как же ты?..

– Я… Я не могу! – тут же вскрикивает желтоглазый.

Феникс устало вздыхает.

– Я не могу быть главой в таком состоянии. И неизвестно, сколько я продержусь вот так… Теперь оборотни и мир в ваших лапах. Я буду присматривать за вами, по мере сил… Сейчас мне хочется спать…

Птица ложится на каменный пол и закрывает глаз. Я испуганно прислушиваюсь к биению её сердца.

– Кураса!

Маленький оборотень плачет. Нерешительно взглянув на сохраняющего спокойствие Ориса, смотрю, как он обращается волком и тыкает носом в мальчишку.

– Смотри на меня, Цукиса. Я просто волк. Но я поддерживаю Курая. Если ты восхищаешься лидером, стань им сам. Поведи за собой западный клан, как это делала предыдущая глава. Если ты веришь ей, сделай, как она говорит. Курай.

Вздрогнув, я мнусь, но всё же встаю. Идти больно и не только из-за раны. И я медленно отцепляю знак правителя с Курасы, как когда-то надел его лично. Затем снимаю с неё осколки и сжимаю в руке.

– Не смей умирать, Кураса. Быть может, Мирэл сможет тебе помочь! Я перемещу тебя в Город Чёрного Стола, возможно, он ещё там…

Феникс не отвечает, только дышит. Наверное, просто спит. Обернувшись, я присаживаюсь перед растерянным ночным оборотнем.

– Станешь главой западного клана? Будешь мне помогать, Цукиса?

Меня ещё берёт сомнение по поводу его вида. Но ослушаться друга мне не хочется.

– Я подвёл лидера. Не справился с поручением… сейчас Сатура на землях фей… я не отдал ему осколок… – мальчишка преклоняет голову и плачет. – Он прогнал всех нас, он просто… ходячий кошмар… Я не знаю, что делать…

Проведя рукой по тёмным прядям, заставляю себя улыбнуться.

– Всё хорошо. Давай, ты расскажешь обо всём чуть позже? Я не злюсь, сам знаю, как это тяжело. Так что успокойся. В конце концов, я награждаю тебя титулом главы. Ну?

Вскинув голову и вытерев лицо, он уже спокойно кивает.

Сильный… рассудительный. Думаю, он станет хорошим главой. Надеюсь… Во всяком случае куда лучшим, чем я.