Текст книги "Игра теней"

Россия – это ведь родина слонов! И лозунгом: «Виртуальную реальность – в жизнь!»

– у нас никого не напугаешь…

Японцы изобрели компьютерную «герл». Придумали ей приятную внешность, тембр голоса, обучили английскому – и запустили «в раскрутку». «Герл» становится телеведущей – самая обаятельная и привлекательная – и превращается в любимицу зрителей… Они считают ее реально существующей! А фирма, придумавшая этот фокус, начинает зарабатывать деньги; ну а если по-нашему – ковать бабки. Любой телезритель через компьютерную сеть может заказать общение с «герл» на понятном ему языке – на любое время, в любой форме…

Примитивны эти японцы, как инфузории!

Да разве ж это деньги?!

Вот создать «модель» действующего или нового президента – это не мелочь по карманам тырить! Тогда его Устранение может пройти просто не замеченным публикой: государи у нас не сильно балуют народ личным общением, а появление «куклы» в «ящике» время от времени будет означать: «В Багдаде все спокойно!»

Понятно, эту игру нельзя продолжать вечно, но… месяца три – хватит… Еще три – по Конституции – обязанности Президента поисполняет Премьер, нынешний или вновь назначенный… А полгода в России, при нашем «крутом драйве» – это, батенька, срок! «Джоке сыграет!

М-да…

Поэт – невольник чести… А государь? Заложник власти?

Пора прикрывать этот кукольный балаган. Тем паче – «карабас» уже по ту сторону добра и зла… Поскольку компьютер сепаратен, то и разработка, в нем хранящаяся, единична… Что еще хранится в этом разумном ящике, меня не волнует – меньше знаешь, легче спишь. А вот уничтожить этот «ящик Пандоры» необходимо…

Навсегда.

Хотя…

Как рассуждал монах в одной охальнической поэме:

«Да, грех велик, да вот идея уж больно, братец, хороша…» Правда, ее техническое исполнение непросто… Впрочем… Всякая техника – дело техники…

Гарантии в России дают разве что на японскую технику… Да и то – только на год!

Не больше.

…Тора несу на плечах. Я и не подозревал, что остались еще силы. Дверь в комнату-сейф я не закрывал.

Оказавшись перед комнатой с достаточно бронированной дверью, открываю: все «замковые» шифры-коды я убрал, заодно отключив систему уничтожения. Заношу Тора внутрь. Укладываю на стол. Возвращаюсь в коридор и стреляю вдоль длинной очередью. Грохот в замкнутом помещении адский!

Группы «ремонтников» не заставляют повторять вызов… Они бегут по коридору, грамотно страхуясь…

Ручной пехотный огнемет у меня на плече. Нажимаю на спуск, делаю шаг назад и захлопываю дверь.

Гранитные своды сотрясает страшной силы взрыв. Перед выходом из командного блока я оформил эту милую комнатуху «декоративным пластиком». Думаю, высот в оформительском искусстве я не достиг. Зато эффект… эквивалентный семи килограммам тротила.

Сейчас на месте Города – море огня.

Бреду по шпалам подземки. Изредка по сплетениям поводов пробегают искры, так похожие на блестящие крапины белого золота…

Я устал от безнадежной тьмы. Я хочу к солнцу.

Глава 48

Все было хорошо, кроме солнца. Ну да это поправимо как всякая стихия…

Снайпер был спокоен и сосредоточен. Шестнадцатиэтажный дом находился всего в тридцати метрах, окна на двенадцатом этаже, угол – градусов шестьдесят.

Профессионал его квалификации с такими исходными не промахнется.

Стрелку было тридцать пять. Маленького роста, тщедушный, он никогда не представлял ни для кого интереса – ни для одноклассниц, ни для шпаны во дворе – угрозы, да и как «добыча» для подначек – слишком тих и бесцветен… Учителя в школе его, «хорошиста», не хвалили и не ругали, мать и отчим относились как к собаке в деревне: зачем любить, хватит и того, что кормим…

Однажды он зашел в тир. Почему это случилось в двенадцать лет, а не раньше, он помнил: нечастые деньги, выдаваемые матерью на завтраки – две копейки на школьную булочку, шесть копеек на кофе, – он копил.

Сначала он выдумал себе, что хочет купить щенка-дворняжку, каких продавал на рынке по субботам безногий инвалид. Когда набрались необходимые три рубля и он поменял в магазине мелочь на зеленую новенькую трешку, решил, что дворняжку покупать не стоит… Лучше породистую… Трешка со временем превратилась в синюю, с отливом, пятерку, пятерка – в переливчатый рвонец, червонец – в благородный четвертной… Мальчик не ходил в кино, не покупал мороженое, он копил деньги. И «пускать деньги на ветер» путем бесполезной стрельбы «в молоко», как часто и азартно делали его сверстники, он не собирался…

Полтинник, юбилейный, с Лениным, он нашел в пыли на обочине асфальтовой дорожки… Мальчик полюбовался находкой, поднял голову, и взгляд его уперся в короткую надпись: «Тир». Он и не думал ни о чем – ноги по несли сами. В тире было пусто, прохладно и стоял запах ружейного масла… Мальчик вдохнул всей грудью и почувствовал, как кружится голова…

На гривенник он получил пять пулек и… четыре монетки по двадцать и одну – десять. Служащий, видно сослепу, перепутал полтинник с рублем. Мальчишке сразу захотелось убежать с «добычей», но пульки…

Он «переломил» духовушку, уронил пульку в гнездо со щелчком закрыл ружье…

Оно показалось ему очень большим и очень тяжелым, он упер ствол в «рога»… Как целиться, он знал: в школе, в коридоре у кабинета НВП пять стендов показывали стрелка в разных положениях мальчик не помнил, чтобы он изучал это специально но, как оказалось, он это просто знал…

Прищурился, держа приклад под мышкой, поймал на мушку крупную птицу, затаил дыхание, нажал на спуск… Птица со щелчком опрокинулась вниз головой… Впервые он испытал восторг… Настоящий восторг… Зарядил ружье, выстрелил снова…

Еще… Еще… Все пять мишеней болтались вниз головами…

Дрожа от азарта, мальчик подошел к старику и взял еще десять пулек. Из десяти выстрелов – девять в цель! Старичок, до этого безучастно дремавший на табурете, покачал головой: «Да ты, пацан, просто снайпер!» – скомандовал: «Ствол вверх!» – и пошел поднимать мишени.

Мальчик хотел пострелять еще, но вошла ватага ребят, а делиться своей новой тайной радостью он не хотел. Ни с кем…

Дальше был стрелковый кружок. Рутинные тренировки, соревнования. Рвение ученика тренером не слишком поощрялось: успехи у него были, но не самые блестящие. Тем не менее он уже к шестнадцати годам достиг уровня, когда мог тренироваться один… И тогда… Тогда он вырезал из фанерки маленькие фигурки людей, рисовал им рожицы или просто мысленно называл именами людей, которые его не любили, и стрелял, стрелял;

А потом – потом его забыли. Он стал мастера спорта, и не выше; к службе оказался непригоден после прохождения медкомиссии его забраковали «по голове»…

И стрелок остался тренером при районном клубе ДОСААФ, жил на нищенскую зарплату в маленькой квартирке… Жена – толстая, апатичная женщина была чем-то похожа на мать и к мужу относилась как необходимой, но довольно никчемной мебели…

Вспомнили его, как ему казалось, случайно. Вышли какие-то люди, присматривались, кругами ходили, пока стрелок не спросил прямо: кого?

Заказчики быстро заметили, что любит он только новенькие, хрустящие бумажки, и ими старались расплачиваться. Получив деньги, стрелок закрывался в комнате, раскладывал сотенные громадным изумрудным веером по постели и чувствовал почти физическое удовольствие.

За пять лет он стал одним из лучших. У него не было ни одного «прокола».

Хотя особой изобретательностью не отличался – на цель его, как правило, выводили, но стрелял в таких условиях и из таких положений… Всегда – результативно.

Снайпер, прищурившись, посмотрел на окна. В квартире были двое… Объектом был мужчина… На этот раз ему не представили фотографию, но на такой случай у него были свои «заготовки»: домоуправления, соседи… Он нашел даже старое жилье Дронова, потолковал с теткой по имени Алла и сумел обзавестись фотографией – просто втихаря заныкал ее с серванта: мужчина – Дронов, мальчик – сын Аллы и ее мужа. Пока «чинил трубы», он мог бы замочить всю семейку… Стрелок любил умственно проигрывать такие варианты – это он считал тренировкой… К жертвам своего искусства стрелок относился довольно равнодушно; пожалуй, если что и было, так это любопытство, но не суетное: оно было скорее похоже на любопытство охотника к будущему трофею… Этот экземпляр был хорош… Таких любят женщины, таким, наверное, везет… У него – богатая квартира и красивая девчонка…

Теперь – это ненадолго.

Стрелок взял винтовку, погладил оружие, прикинул к плечу. Тяжесть и надежность металла его успокаивали. Каждый раз, когда он выходил на выстрел, где-то в глубине души таился, нет, не страх – смутное беспокойство, что он может промахнуться… Сердце вдруг летело куда-то вниз, словно неточный выстрел означал крушение всей его жизни…

Он снова погладил оружие. Он ощущал свое родство с ним, словно они были частью друг друга… Нет, оружие не подведет. И он не промахнется.

Вот только солнце. Оно отражалось от окон и слепило стрелка. Сделать неточный выстрел по такой «дичи» было бы непростительно. Стрелок уже пропустил объект: тот вышел из машины и скрылся в подъезде… Спешка нужна только при ловле блох… Снайпер гордился тем что всегда обходился единственным выстрелом.

В голову.

Стрелок приник к объективу оптики. За шторой были видны силуэты, но солнце, проклятое солнце… Оно отражалось от стекла и слепило стрелка. Остается только ждать, когда солнце исчезнет. Ждать он умел.

Макбейн пил виски. Он не помнил, каким был этот бокал по счету… Сначала он разбавлял напиток содовой из сифона, потом – перестал. Он вспоминал. Америку, Анголу, Ливан, Ливию, Ирак, Иран, Гаити, Эфиопию, Вьетнам… Он вспоминал собственную жизнь. И не находил в ней чего-то важного, то, ради чего стоило жить…

Пистолет лежал на столике. Тяжелый, вороненый.

Всю жизнь он, Макбейн, служил войне. И не стал счастливее…

К черту… Эта дурацкая страна… Здесь пьют виски не разбавляя и философствуют… Все просто и конкретно:

Хэлен его не любит. А любит этого русского… Но разве… Разве он умеет бегать по волнам?.. Ни кто не может бегать по волнам! К черту все эти русские бредни!

Все просто и конкретно: тяжелая пуля, выпущенная из ствола 45-го калибра со скоростью триста метров в секунду, превратит любого супермена в груду мертвой материи! И этого русского тоже.

Когда русского не станет, выбор красавицы Хэлен тоже станет простым и конкретным… Хотя – эта девчонка была самой странной из всех, кого он знал…

Но он знал и другое: он хотел, чтобы она была рядом. Всегда. И остановить Макбейна могла только смерть.

Решение принято. Теперь – действие. Он вышел в ванную и подставил голову под струю холодной воды, тщательно вытер полотенцем. Засунул пистолет за пояс, запахнул куртку, подхватил заранее приготовленную сумку и вышел. Мысль мелькнула глупая: а может, он и не человек вовсе, а просто дополнение к оружию?.. Бредни!

Русские бредни. Нужно уезжать. Но до этого – сделать один точный выстрел… Как выразилась когда-то Хэлен: точный выстрел – единственное действие, способное принести мгновенный результат.

* * *

Наверху – давно солнце. В робе я был похож на вахтовика, идущего с работы.

Из былого арсенала – только кольт.

Люди на остановке от меня жмутся в стороны. Запах подполья… Сапоги долго полоскал под колонкой, ну да, как говорится, черного кобеля добела не отмоешь…

Пришлось взять машину. Водила оглядел меня критически, но купюра, возникшая у меня в руке, произвела чудесное действие. На лице водителя была отражена вся дисгармония подлунного мира: внешний вид клиента и пачка банкнотов самого серьезного достоинства. Ничего, это ему на будущее полезно: не нужно думать о людях плохо. Особенно – стереотипами. Вот это, последнее, подводит даже таких разумников, как я.

Расплатился и быстро прошел в подъезд… Внезапное беспокойство накатило вдруг… Блин… Наверное, от усталости… Все, кто хотел бы переправить меня в мир иной, – давно уже сами по ту сторону добра и зла…

Подхожу к знакомой двери… И могу поручиться – за ней кто-то есть!

Предчувствия его не обманули!

Вытаскиваю кольт и замираю, прислушиваясь… Бытовой шум, магнитофон играет… Судя по всему, Алька пришла на выходной и готовит отбивные…

Мнительный ты стал, Сидор, ох мнительный…

Шарю по карманам – ключа нет. И я не помню – брал я его или нет… Дверь захлопывается защелкой.

Жму кнопку звонка. Дверь распахивается. На пороге стоит Лека. В фартуке, с перепачканным мукой носом – Ну у тебя и видок… – произносит она с видом заправской жены. После десяти лет супружества. – По каким помойкам тебя носило?

– По разным.

– Марш в ванную.

– А кто против? Как ты в квартиру вошла? Тут же замок сверхсекретный, почти сейфовый… Дружки «дядюшки Скруджа» помогли?

– Недоверчивый ты к людям, Дронов. Просто подозрительный какой-то. – Она звякнула брелком с ключами.

– Где взяла?

– Со столика. Потому как некоторые были поглощены важностью момента и о жилище не позаботились. А я – девушка практичная.

– Да ну?

– Ага. Я…

– Понимаю. У тебя было трудное детство. – Втягиваю носом воздух. – Что у нас на завтрак?

– Сейчас – Петров пост. Так что не обессудь…

– Неужели картошка в мундире?

– Не-а. Блины с икрой.

– Кабачковой?

– Красной и черной. Мне больше нравится красная.

– Мама дорогая!

– Русское национальное блюдо… Постное – я блины на воде замешала, а жарила – на конопляном масле.

– Хорошо, что не на пальмовом. Лучше тогда сказать – новорусское…

– Это пока. Думаю – через десяток лет люди втянутся и привыкнут.

– К хорошему легко привыкают. А сиговину в подливке – могешь?..

– Ты не смейся! Я знаешь как готовлю?! Пальчики оближешь! Меня бабушка учила, а она у меня – из старинного московского рода… Из еды культа не делали, но поесть любили и умели. Понял?

– Понял, не дурак. – Втягиваю носом ароматы. Лучше действительно идти в ванную, дабы меня не настиг голодный обморок – пока суд да дело, а не ел я почти сутки. Из ванной выхожу, завернутый в полотенце… Лека стоит у окна.

– Олег… Мне нужно рассказать…

– А вот это – потом…

– Я…

– Потом…

– Я… тебя… люблю…

Макбейн подошел к знакомому уже дому. Посмотрел на часы. Четырнадцать тридцать. Теперь осталось ждать. Столько, сколько понадобится.

Он вошел в подъезд, остановился у распределительного щита, раскрыл, поставил у ног сумку, вынул оттуда пассатижи и начал «чинить провод». Лицо его заросло двухдневной щетиной, перегар от виски мало чем отличался от водочного, и немногие в выходной день жильцы, пытавшиеся узнать у мужика, что сломалось – в основном старушки из квартир на первом этаже, – внятного ответа не получили и оставили эти попытки. Да и чего человеку мешать? К тому же выпивши он, а чего – у всех людей выходной, позволил себе, и ладно… Лишь бы чего не напутал по этому делу…

Сидим за кухонным столом. Солнце прошло зенит и теперь светит прямо в окна.

Жмурюсь и уплетаю блины.

Лека рассказала о Макбейне. По ее словам – он уехал.

Будь я добропорядочный гражданин – я бы позвонил в соответствующие компетентные органы и рассказал о нахождении этого супостата в столице. Но…

Да… К тому же, если они его до сих пор не поймали, где гарантия, что теперь поймают?.. Шеф отдела спецопераций – это не воинственный урюк… Исчез – и Бог с ним…

Сигарет по-прежнему нет. А сигары я больше курить не могу. Тем более осталась последняя. Запихиваю сигарницу вместе с ней в карман, встаю, набрасываю куртку…

– Ты далеко? Кофе остынет.

– Не успеет. Кофе без сигареты – это все равно, что птица без крыльев!

– Красивое сравнение…

– Ага… Главное – новое..

– Погоди. Надень хоть кепочку… – Лека протягивает мне пятнистый блайзер; над козырьком – худосочный американский орел.

– Думаешь – голову напечет?

– Олег… Разбитый лоб украшает не каждого мужчину. И не всегда. У тебя вид – полного отморозка…

– А я думал, что привлекательный…

– Зря думал. – Девушка натягивает блайзер на мою многострадальную бестолковку. Дергаю головой – спец по интерьерам приложил меня об стол много крепче, чем можно заметить невооруженным глазом.

– Па-а-а-легче, да-а-а-а-рагуша… Больно.

– Так и не похвастаешься девушке, где такой живописный бланш заработал?

– Приложился. Об косяк.

– Как косяк-то звали?

– Познакомиться не довелось.

– Больше не прикладывайся.

– Постараюсь.

– А чего робу надел?

– Блин! За сигаретами я иду… Хочу – в робе, хочу в майке!

– Всегда нужно быть элегантным.

– Ну не до такой же степени! К тому же роба с кровавым фингалом смотрится органично, а вот смокинг – не очень. Я пошел.

– Лети, птица наша. – Девушка закрывает за мной дверь.

Уже в лифте чувствую тяжесть в кармане куртки… Кольт. А я и не заметил, забыл выложить. Вытаскиваю и перекладываю за пояс брюк сзади… Блин… К оружию привык, как к трусам…

На войне как на войне?.. Надоело. С войны пора возвращаться.

Стрелок выдохнул: сейчас. Через оптику он видел, как мужчина и девушка разговаривали на кухне – но стекло бликовало, и точный выстрел сделать было сложно… хотя он попытался прицелиться – девушка как раз водрузила на голову мужчины кепочку с вышитым на ней американским орлом, снайпер поймал «птичку» в прицел – но мужчина резко крутанул головой, а потом они вышли из кухни…

Снайпер опустил винтовку вниз, зафиксировав в прицеле площадку перед подъездом… Он долго ждал. Осталось совсем немного. Стрелок дышал размеренно и ровно, чтобы суметь задержать дыхание в нужный момент.

Дронов выходит из лифта. «Электрик» прекращает работу и смотрит на Олега – в руках тот держит кепочку с вышитым на ней американским орлом. Мужчины встречаются взглядами.

Куртка у Макбейна распахнута, можно увидеть рукоятку пистолета з поясом. Но руки у него свободно опущены вдоль туловища…

Мужчины узнали друг друга. Но продолжают стоять, не отводя взглядов…

Тридцать секунд… сорок… пятьдесят…

Кто первый начал движение – определить невозможно – они молниеносны…

Выстрел грохочет в пустом подъезде грозно и гулко…

Пуля отбрасывает Дронова назад, к створкам лифта… Кровь обильно красит светлую сорочку… Он падает на спину… Кепочка выпадает из левой руки и оказывается у ног Макбейна. Тот поднимает, смотрит на орла и надевает на голову – словно переходящую корону, доставшуюся победителю…

Открывается дверь в одной из квартир. На пороге – подслеповатая бабка:

– Что ж ты там творишь, алкаш проклятый, прости господи… Взорвал, что ли, чего? – Бабулька видит лежащего, залитого кровью Дронова с револьвером в руке Удаляющуюся спину Макбейна…

– Убили… Насмерть или…

– Супостатное время… – шепчет бабулька и торопливо запирает дверь.

Наглухо.

Снайпер видит появившегося мужчину в кепочке, идет стремительно. Вдруг, словно что-то внезапно встревожило, выхватывает пистолет, озирается по сторонам начинает медленно поднимать голову…

А этому малому в чутье не откажешь… Снайпер видит в сетке прицела золотистого орла… Тоже мне птица-феникс! Палец плавно ведет спусковой крючок…

Выстрел не слышен. Крупнокалиберная пуля попадает в голову.

Мужчина падает на асфальт замертво. Лицом вниз Снайпер удовлетворенно рассматривает развороченный затылок. Он всегда гордился тем, что делает только один выстрел. Смертельный.

Глава 49

Милицейская машина появляется через десять минут. Из нее выходит сержант, смотрит на труп. Бабулька выходит из подъезда, призывно машет рукой… Вид у нее настолько перепуганный, что служивый, бросив напарнику: «Вызывай подмогу», с пистолетом на изготовку спешит в подъезд…

– Там – еще один…

– Разборка?

– А хрен их сейчас разберет… Группу из РУОПа вызвал?

– Ага.

– Вот и пусть разбираются. Бабка, шла бы ты пока домой от греха, – прикрикнул сержант на бабульку, пытающуюся что-то рассказать об «электрике». Та отошла обиженно…

Возле подъезда уже собралась группка людей… Подъехали еще две машины – служебные «Волги», следом – машина «Скорой помощи»…

Лека вышла из ванной комнаты, одетая в полупрозрачное кимоно, с глазами, подведенными точно как на китайских миниатюрах… Светлые волосы собраны в высокую прическу. Олегу будет сюрприз… Девушка должна быть всегда собой, но разной… Она довольно подмигнула своему отражению в зеркале… Вдруг она почувствовала жуткое беспокойство – точно такое же она ощутила стоя под душем, сразу после ухода Олега – словно полетела вниз куда-то со скалы… Лека сделала душ погорячее, заставляя себя успокоиться… Сутки прошли, что и говорить, круто… Да и вообще – последние полгода жизнь ее была «полна приключений», как написано в романах… А ей уже не хочется никаких приключений… Хочется просто жить. Дома.

Девушка прошла на кухню, мельком взглянула вниз, увидела толпу людей и-на пятачке перед подъездом – лежащее тело… Рядом – кепочку… Золотое шитье сверкнуло в лучах солнца…

Девушка вихрем выскочила из квартиры и, не дожидаясь лифта, помчалась по лестнице вниз… Чуть не сбила поднимавшуюся пожилую женщину… Только…

Остановилась… Только… Почему на нем кожаная куртка?..

– С ума все посходили! Куда же ты несешься-то, девка, в исподнем? И не стыдно?! – Задержала взгляд на Лекином лице, осеклась:

– Или это твоего, что ли, там?.. В подъезде?

– Что?

– Ничего… – Женщина опустила глаза. – Беги, девонька, беги…

Девушка рванулась дальше. Женщина вздохнула тяжело, перекрестилась…

– Вот времечко-то… Как в войну…

Киллер не спешил. Но и не медлил. И то и другое – глупость. В первом случае – можно попасть под десятки тихих, все изучающих старушечьих глаз, прячущихся за шторками и занавесками в каждом доме… И они, эти божьи одуванчики, даром что склеротички, все опишут в аккурате – кто шел, в чем одет, что в руках нес, куда исправлялся… Уж будьте уверены… Беда, конечно, невеликая, а все же – засветка… Раз прокатишься так, два, а на третий – спалят.

Но и медлить тоже нельзя. Понаедут наблюдальные сыскари, глаз у них – что фотообъектив, да еще с рентгеном… Нет, сыскарей киллер не любил и боялся…

Самое милое – уходить минут через пять-семь после выстрела, когда подъехала пока обычная патрульная, которой нет дела до проходящих, а надо охранять место происшествия до прибытия бригады от прибывающих граждан, у которых любопытство развито куда сильнее всех остальных качеств…

Он не спеша, любовно собрал оружие, осмотрел квартирку… А ничего себе…

Полдня он наводил справки в домоуправлении, выявляя заядлых дачников… Предлог квартирку продают в этом доме и в том, что по соседству… Крыша ли не течет? А есть ли тараканы? А соседи – не пьяницы ли?.. Дачники?.. Да я сам – дачник заядлый… Клубничку, говорите, выращиваете? А облепиху не пробовали? У меня на даче – растет… А где у тех соседей дача? Далекохонько… Это ж на весь день нужно ехать…

Вот таким манером. А замочки у всех – плевые защелочки, еще советского производства. Киллера же давно снабдили набором универсальных отмычек, так что проблем он особых не имел… Вот только удивлялся квартирным ворам – что они брать-то находят?..

Хотя у каждого – свой заработок…

Двое потертых, но крупных мужичков мирно попивали пивко на лавочке и довольно индифферентно отнеслись к стрельбе на улице… Как бы там ни было, но именно эти два мирных выпивохи заметили момент выстрела… И окно, из которого он был сделан. Один сразу привстал с лавочки, оставив нагретое местечко, и прошел в подъезд с первыми любопытствующими. Вернулся через пяток минут, сел за столик, произнес безо всякого выражения:

– Не, не девчонка, – отхлебнул пива.

– Слава тебе яйца… – выдохнул второй. – Если мы девчонку не уберегли, Князь бы нас их сожрать заставил… Каждого – свои… Без отъема от тела…

Второй прикончил бутылку:

– Не девчонку… Хахаля ее. Там, в подъезде. Помнишь, Князь нам фотографию показывал? На образованного похож… Не «крученый»… Да и пес с ним – мы за него не в ответе…

– Ты чего несешь, падла?

– Да я…

– Увянь, понял! Это что же получается? Этот фраерок замочил Лекиного дружка в подъезде, а кто-то – его самого?

– Может, Князь еще кого посадил?

– Я сказал – увянь и не отсвечивай! А ведь они в аккурат – похожи…

– Ну, этот Лекин парень, вроде Дрон, помоложе будет…

– Ты усек, выстрел откуда? Сверху! Некогда стрелку было личность рассматривать, да и недосуг! Видно, свербило у кого-то от этого Дронова… А он Князю – вроде корешок…

– Да он не из наших! Одно слово – фраер.

– Много ты себе думаешь – фраер! Среди них тоже авторитетные бывают…

– Как это – фраер и авторитетный?

– А вот так. Стал бы Князь со швалью нянькаться? Слыхал, что за мочиловка была на даче?

– Слухами земля…

– То-то. И кому ни попадя Князь со своей родней встречаться не позволит.

Усек? Так что стрелок этот наверняк в Дронова метил… А попал – в другого.

– Да что ж этот снайпер – без глаз, в натуре? Не разобрался, кого валит?

– А то ты не знаешь, какие щас мокрушники пошли… Вспомни – в ростовском изоляторе – и крутой, и навороченный, а на поверку – гнутый… Мудила, а не человек… Так что убивца этого нам с тобой достать нужно… Все сам и разъяснит…

– Ну у тебя и голова, Мамонт! Прямо президентский совет какой-то!

– Смотри мужика… Баба – это вряд ли… И обязательно – с сумкой или баулом каким.

– А может, он ствол сбросил. Сейчас все новые так делают.

– Сбро-о-о-сил, – передразнил Мамонт. – Из чего стреляли, как по-твоему?

– Из «винта» с глушаком, это козе понятно. И калибр «слоновий»: эк бедолаге башку разворотило – затылок напрочь снесло.

– То-то. Хороший «винт» со «своим» глушаком да еще крупного калибра – больших денег стоит, и достать такой нелегко. Для киллера это – как для музыканта скрипка. Ну или фагот там какой. Кто ж его сбросит… Усек?

– Усек.

– Ну так смотри в оба. То, что Лекиного хахаля завалили, хоть и не наша промашка, а спросят с нас. Стрелка достанем – чисты. Может, он, окромя Дрона этого, и Леку Князеву на заказ имел – да не с руки вышло…

– Да что ж он – нелюдь?.. Девка ведь не в делах совсем.

– А ты других среди новых видывал? Мужичок посмурнел лицом, сжал тяжелыми, мощными, как насосные рычаги, руками пивную бутылку…

– Кожу с таких сдирать надо… С живых… А то закона на них нет!

– Прав, Сидор… Вот власти тоже жалуются – беззаконие. Кому оно надо? Ты на подъезд смотри! Да не пялься, а смотри…

Маленький человек в сером костюмчике вышел из подъезда дома напротив. Шел он спокойно, не торопясь. Сидели бы бабульки у подъезда – не поленился бы поздороваться. Вот только… В руке его был довольно большой «дипломат». И хотя кургузому мужичонке больше подошел бы потертый портфель, ну да кто сегодня чего только не носит… Он ушел бы легко, незамеченным… Сам он считал, что на этот раз так и вышло.

Приятели не торопясь допили пивко и двинули следом.

Олег лежал раскинув руки. Белая сорочка была залита кровью.

– «Скорая» прибыла, – доложил водитель линейки сержанту.

* * *

Вместе с врачами «скорой» вошли люди из бригады – следователь, эксперт, опер…

– Что тут у вас, сержант, произошло? – обратился к человек в штатском, мелькнув перед носом совсем не милицейскими корочками.

А этому чего здесь надо? Ну да, щас же усиление… Ко сему «политику шьют»

– муж тещу по-пьяни пришьет, в у газетах пропишут: если и не коммунист был, дак всенепременно сочувствующий… Болталы же без костей А «у вас» – это он зря…

«У нас – ничего, – хотел ответить сержант, – а вот у вас – страна разваленная и палят на каждом шагу, как хочут! Куда вы там на Лубянке смотрите – начальству в рот, что ли, все как один?! А начальство – оно в лимузинах катается, под вашей же охраной… Им до нас – дела нет… Нам, по правде сказать, до них – тоже как до едреной матери, в смысле – как до Сатурна… Но порядок же какой-то должен быть!» Вот такие слова хотел бы сказать сержант Михайлов, но не сказал. И не потому, что боялся, – просто чего зря воздух языком колотить?

– Два убийства. Сначала тот, что у подъезда лежит – этого замо… застрелил, потом его самого – видно, снайпер…

– Откуда стреляли – выяснили?

«Ух ты какой прыткий! Даром что майор… Щас я побегу с макаровским пистолетом за киллером по крышам гоняться… За эту гребаную зарплату… Да хоть они все друг друга перестреляют – воздух чище станет!..»

– Нет.

Девчонка даже не выбежала – вылетела с лестницы, кинулась к лежащему:

– Олежек, Олег, Олег!..

– Родственница? – спросил особист. «Нет, случайная прохожая. Прогуливалась тут по крыше нагишом, накинула кое-что и спустилась из чистого бабского любопытства. Почему криком кричит? Роль для театра отрабатывает. Откуда имя знает? Да из газет! А ты майор – ту-у-упой…» Мысли эти проскочили у сержанта, но как-то невесело… Самое противное было тогда, когда удавалось повязать самого отпетого отморозка, а на суде его отпускали под подписку. После дохожих советов какого-нибудь благородно-оборотистого адвокатишки на вопросы судьи…

Этим – все с рук сходило. Одна отрада – наблюдать, как друг дружку мочат.

– Девушка, вы знаете потерпевшего? А того кто в него стрелял?

– Дро-нуш-ка… – Девушка раскачивалась, упав ч колени… – Дро-нуш-ка…

– Зафиксируйте, сержант. Это скорее всего кличка – приказал особист.

«Ага… Точно, кличка… Такая же, как „милый“, „любимый“, „единственный“… Идиот!»

Чьи-то руки подняли Леку, оттащили… Вывели из подъезда…

– Девушка, посмотрите на убийцу… Вы его знаете? Лека опустила взгляд на распростертое на асфальте уже очерченное мелком тело… Произнесла одними губами:

– Мак…

– Этого человека вы тоже знаете? Пожалуйста, назовите полное имя… – настаивал особист.

– Мужики… Что же вы наделали… – произнесла девушка еле слышно одними губами…

– Слышь, Михеич… – подошел к сержанту напарник. – Это они, что же, из-за девчонки пострелялись?.. Вроде дуэли?.. – В голосе слышалось неподдельное уважение… – А кто же тогда «победителя» завалил?..

Сержант пожевал желтеющий седой ус, сплюнул зло:

– Кто, кто… Убийца.

Убийцу нагнали в скверике.

– Эй, фраер, притормози…

Он почувствовал слабость в ногах, противную пустоту в груди и тошнотный комок в горле. Когда в руках у него была винтовка – стрелок чувствовал себя королем мира; на кончике его указательного пальца лежали жизни людей, он любил тешить себя иллюзией, что именно в его власти было приговорить этих людей к смерти ил даровать жизнь…

Но хулиганов он боялся смертельно. До дрожи в коленках, до икоты… Он обернулся… Те двое, что подходили сейчас к нему, были совсем не хулиганами, а хуже, много хуже… И во сто крат опаснее… А его винтовка – прекрасная, отлаженная до последней детали – покоилась в потертом «дипломате» и была сейчас бесполезнее перочинного ножа… Хотя… Даже если бы в кармане был нож, а самая отточенная финка или пистолет – воспользоваться ими он бы не смог… Страх сковал его, перехватил дыхание, словно он оказался вдруг в студеной черной жиже подо льдом…

– Не пыли, фраер… Потолковать надо. Нагнавшие его были вида самого устрашающего. Один – рослый, длиннорукий, поджарый, лет сорока пяти, второй – не выше его самого, но мощный и кряжистый… Руки у обоих – в наколках, особенно у крепкого, сплошь синие все.