Текст книги "Враги Империи. Сага о Гленарде. Том четвертый"

– И что в итоге?

– Одного охранника я убил, двое тяжелораненых. Две женщины и один мужчина, оставшиеся на ногах, сдались. Остальных, включая четверых легкораненых, временно успокоил Галхар. Мы с ним не пострадали. Всех связали, детей освободили, прикрыли и тоже связали, чтобы не убежали, не дав показания. Поднялись наверх, позвали городскую стражу, послали за капитаном Стейном. Он как увидел, кого мы арестовали и при каких обстоятельствах, так у него чуть глаза на лоб не вылезли.

– И кто же это был?

– Ну, понятно, что баронесса Долэнна ан Койнних, барон Филиб ан Койнних тоже там был. И остальные, кроме двух охранников и кучера, тоже бароны и баронессы Мерфрайна. Один из них даже граф. Вот список.

– Ого, – Гленард пробежал глазами переданный Крейганом листок. – Просто извращенцы или религиозный культ?

– Что-то среднее. Вроде, там была какая-то религиозная основа, но основная цель у всех была получить наслаждение от мучений детишек и от секса с ними и друг с другом. Там всё сложно, Гленард. У Галхара глаза на лоб лезли, когда он их допрашивал, да и у меня тоже. Они трахались не только с детьми, они все перетрахали друг друга всеми возможными способами, причем не только мужчины женщин, но и мужчины друг с другом, и женщины. Сначала с этого и начинали, а потом им стало мало. Долэнна привела кого-то из своих сирот, им всем эта идея понравилась. Добрая матушка нам, кстати, наврала. Из ее приюта пропали не двое детей, а почти три десятка. Просто некоторых сирот к ней приводили, и они тут же исчезали в ее подвале, их никто не успевал запомнить или записать в бумаги. Сначала дети у них были вроде парадного блюда. Потом они придумали их не просто насиловать, но еще и мучить. Потом стало мало, захотели еще, еще и еще. А потом не могли остановиться, даже понимая опасность привлечь к себе внимания. Напротив, эта опасность их еще больше раззадоривала. Ну, и доигрались в итоге, хотя были уверены в своей полной безопасности, в том числе, и из-за своего благородного происхождения.

– О, Боги! Люди не перестают меня поражать… – Гленард тяжело вздохнул и скрестил руки на груди. – Что они делали с детьми потом?

– В саду мы нашли много могил… – Крейган опустил голову.

– Мда… Даже не знаю, что сказать. Меня непросто поразить, ты знаешь, – Гленард помолчал. – Ладно. Где эти уроды теперь?

– Пока в Таргаране, в тюрьме замка. Мы не решились их оттуда вывозить малыми силами. Толпа их разорвет.

– Хорошо, – Гленард кивнул. – Я доложу Его Величеству. Он решит, что с ними делать. Они люди благородные, судить их должен Император. Я буду предлагать их всех жестоко казнить. Часть в Таргаране, чтобы успокоить людей, часть здесь, в Рогтайхе, чтобы добрые люди наглядно увидели, от чего их защищает Тайная Стража. А что решит Император – на то воля Богов.

– Одобряю, – Крейган улыбнулся. – Разрешишь нам с Галхаром идти? Устали немного с дороги.

– Ты иди, – согласился Гленард. – Спасибо тебе! Завтра нужен письменный отчет, пусть мой секретарь твой рассказ запишет. Галхар, останься, пожалуйста, на минуту.

– Хорошо, Гленард, – кивнул варх.

– Слава Империи! – Крейган встал, стукнул себя кулаком по груди и вышел.

– Нам с тобой еще не удалось обсудить Элайну, – Гленард откинулся на спинку кресла. – До этой поездки тебе удалось что-то о ней узнать?

– Немного, Гленард. Она рассказала о происшествии в ее детстве, когда впервые появились ее необычные способности. Кстати, это расследование в Таргаране мне его напомнило. Она выросла на севере Плотхавта, в небольшой деревне. Ее мать была травницей. Однажды, в возрасте одиннадцати лет, Элайна отправилась в лес собирать травы. Там ее похитили. Обстоятельств похищения и того, что было после этого, она не помнит. Помнит только, что было страшно, очень больно и что она была прикована к чему-то. Сколько это продолжалось, и что конкретно с ней делали, она не знает, но это было не меньше нескольких недель, судя по рассказам после ее возвращения. И, что удивительно, ее девственность осталась нетронутой.

– Как она сбежала?

– Она говорит, что однажды она очень захотела к маме. Она посмотрела в глаза стражнику, который принес ей еду, и попросила ее освободить. И он вдруг открыл решетку, снял с нее оковы и ушел. Она выбралась наружу из какой-то пещеры в горах и побежала по дорожке на юг, судя по солнцу, это она хорошо помнит. Потом за ней гнались с собаками. Она спряталась, а когда они ее настигли, стала повторять про себя: «Меня здесь нет, меня здесь нет». И ни люди, ни собаки ее не заметили. Как она добралась до дома, она не помнит. После этого ее способности почти не проявлялись до нашего появления. Так, что-то по мелочи.

– И что она умеет?

– Сложно сказать, Гленард. Мы видели, что она умеет двигать предметы на расстоянии, разрушать что-то криком. Умеет поджигать предметы то ли взглядом, то ли криком, то ли просто выплеском внутренней энергии. Из рассказа о ее побеге можно сделать вывод, что она обладает очень сильным даром внушения. Кажется, она еще способна внушать мысли и образы, она говорила, но она сама не уверена. Мне кажется, что ее способности похожи на рассказы об умениях легендарных великих вархов, но они больше легенды, чем правда.

– Думаешь, природа ее способностей, такая же, как у вархов? Или это какая-то иная магия?

– Я предполагаю, что принцип тот же, что и у нас, – Галхар задумался. – Она такое же дитя Вселенной, как и мы, как и ты. Мы не являемся какими-то особенными, все наши способности есть у всех вас, только они не разбужены. Но у Элайны это всё проявляется совершенно спонтанно и не поддается пока контролю. У меня даже есть опасения, что если научить ее контролировать ее способности нашими методами, то эти способности пропадут или стихнут. Она каким-то образом получила возможность полностью отдаваться своим эмоциям, и это раскрывает ее возможности, но лишает ее контроля.

– Что-то подобное, что было у меня.

– Да, ты прав, Гленард. Кстати, ты делаешь упражнения, которые тебе посоветовал Роллен?

– Делаю, – Гленард кивнул. – Не знаю, насколько хорошо получается, но делаю прилежно.

– Если делаешь прилежно, значит, получится. А за Элайной нужно еще наблюдать, осторожно ее направляя. Мне кажется, что она таит в себе еще много секретов.

– Хорошо, Галхар, продолжай наблюдать. Получается, что у нас уже почти десять лет где-то в Плотхавте или окрестных горах существует тайная пещера, где держат похищенных детей?

– Неизвестно, существует ли она там до сих пор, – возразил варх. – Они могли закрыть или перенести это место после побега Элайны из-за опасения быть раскрытыми.

– Ты прав. Но нужно всё равно пристальнее взглянуть на это место.

– Хочешь, чтобы я этим занялся, Гленард?

– Да, только сам пока туда не езди. Вы с Элайной больше пригодитесь здесь. Прошерсти архивы, поищи упоминания о подобных случаях в Плотхавте и Сидлерде за последние двадцать лет. Расспроси Элайну подробнее об ее деревне и окрестностях. Запроси информацию о таких же или схожих случаях исчезновения детей, да и взрослых тоже, у Тайной Стражи Плотхавта. Думаю, полковник Дугал будет рад нам помочь после нашей помощи с его морскими чудовищами. После анализа всей информации, нужно послать маленькую группу стражников-следопытов на разведку в место предполагаемого нахождения этой пещеры. Держи меня в курсе, пожалуйста.

– Обязательно, Гленард. Слава Империи.

– Спасибо, Галхар. Иди отдыхать, повидай Элайну, – Гленард хитро улыбнулся. – Знаю, вы оба друг по другу скучаете. А я займусь вот этой кучей отчетов из наших отделений.

– Хорошего дня, Гленард!

– Хорошего дня!

Глава XXII

2 день XII месяца 578 года

Рогтайх, столица Империи. Дом Тайной Стражи

Баронесса Н. всё это время была чрезвычайно ко мне мила и, прямо скажем, страстна, как огонь, тем самым подтвердив слухи о плодэнских девушках. Однако по прошествии месяца, ее общество и преувеличенное внимание стало мне надоедать. Так получилось, что сошлись мы с одной из ее служанок. Но то ли неудачно скрывались, то ли кто-то нас предал (плодэнцы завистливы к чужому счастью – в беде не помогут, а вот в удовольствии непременно помешают), но застала нас баронесса прямо в самый разгар событий. Скандалов устраивать не стала, скалкой меня по замку не гоняла, посуду не била, ножами в меня не тыкала, а просто приказала слугам выгнать меня из замка в том самом виде, в каком она меня застала – то есть полностью голым. И если бы не моя предусмотрительная дружба с деревенским трактирщиком, кто знает, чем бы закончилось это приключение.

Варден из Байлура.

«Триста семь прекрасных дам или правдивая, но невероятная история моей жизни, путешествий и любовных приключений».

– Ну, я вижу, что, по крайней мере, вы друг друга не поубивали, – Гленард широко улыбнулся Тарбену и Миэльори. – Уже неплохо.

– Мы были близки к этому, Гленард, – скривилась альвийка.

– Ага, близки, как яйца к херу, – заржал Тарбен. Миэльори закатила глаза.

– Ну, рассказывайте. Как съездили в Плодэн?

– Как ты нас просил, – начала Миэльори, – мы, как только прибыли в Долгополе, поговорили с полковником Логаном ан Шрутхан. Он нам рассказал то же, что мы уже знали от тебя: лейтенант Кенион поехал в деревню Поддеревье на юге Плодэна, чтобы прояснить причину слухов о таинственной гибели всех мужчин деревни. Ничего толком не выяснил, кроме того, что женщин в деревне действительно в разы больше, чем мужчин, но по возвращении Кенион таинственно скончался. Предположительно от отравления. Полковник Логан никого больше в Поддеревье не посылал, дожидаясь нас. Мы попросили у полковника поддержку из десятка тайных стражников и отправились на юг. Стражников оставили в деревне Лисивыбреж в соседнем баронстве, а мы, вдвоем с Тарбеном, направились в баронство Вилкиласье, где находится это самое Поддеревье.

– И как вас там приняли?

– Удивительно, но неплохо. Серьезно, мы ожидали, что от нас, как обычно, будут все шарахаться и прятаться, но нас встретили очень радушно. Я представлялась дочерью альвийского купца из Рауды, обедневшего и скончавшегося от горя и болезней. Говорила, что пытаюсь добраться до альвийских общин Плодэна, которые остались там еще с Третьей альвийской войны. Заноза представлялся моим телохранителем. Я говорила, что боюсь нанимать в охранники человека, а бьергмес такая же нелюдь, как и я. Это объяснение прекрасно проходило. Женщины понимающе кивали и сочувствовали.

– Женщины? А мужчины?

– А мужчин, Гленард, мы в Поддеревье практически и не встретили. Полковник Логан был прав. На все тридцать с лишним домов мы видели только старосту, Дорофея, и еще пару мужиков, которые старались держаться от нас подальше. Остальные женщины.

– Интересно…

– Погоди, всё только начинается, – принцесса усмехнулась и наклонилась в кресле вперед. – Не знаю, чем мы понравились деревенским, но принимали нас очень по-доброму. Накормили, напоили, приютили в доме у одной молодой женщины, вдовы, по имени Мазена. И очень кстати, потому что после обеда нас как-то странно очень сильно разморило, несмотря на прохладу за окном.

– Дальше я расскажу, Гленард, – подхватил Тарбен. – Просыпаюсь, я, значить, один, как конский хрен. За окном темно, в доме никого, альвийки тоже нет. Ладно, выхожу из дома, на улице опять же никого, и все окна темные. Думаю – что за нахер? Не может же быть, что все уже спят. Судя по луне и звездам, время совсем не позднее. Вдруг, слышу – пение. Далеко, за деревней, где-то в холмах. Ну, что мне посреди улицы стоять, чай не хер перед бабою, пошел посмотреть, что там происходит. Подошел, спрятался в кустах. Смотрю, бабы танцуют, поют, кружатся, а в центре их круга сидит на камешке принцесска наша и глупо лыбится. А рядом с ею какое-то чудище с рогами, всё мехом покрытое. Я уж за секиру схватился, но понял, что альвийку никто убить не пытается, и решил обождать.

– А я, кстати, этого всего почти не помню, – заметила Миэльори. – Только какие-то цветные пятна, музыку и цветы – как сон какой-то. Видимо, что-то нам подмешали в еду или питье, но не рассчитали, что у бьергмесов устойчивость к ядам и снотворным значительно выше, чем у людей.

– С ума сойти, – Гленард удивленно покрутил головой.

– Это только начало, – Миэльори улыбнулась.

– Ну, вот, значит, – продолжил Тарбен, – сижу я в кустах, а эти хороводы водят и песенки поют. Всё больше про Богиню и про ее милость. И одни бабы, Гленард, ни одного мужика. Поют и что-то выкрикивают про милость Богини и про славу ее. Я уж, было дело, начал надеяться, что сейчас они с себя одежду поскидывают да начнут голыми плясать да трахать друг друга по-всякому изощренно, но, видать, холодно было, поэтому они просто поплясали, попели и разошлись. Там еще было что-то про то, что они просили Богиню принять Миэльори и дать ей к ним присоединиться. В общем, когда начали они расходиться, они и альвийку обратно повели. И тогда я задворками и огородами тоже обратно в хату пробрался, как будто и не было ничего.

– Наутро я проснулась, – продолжила альвийка, – и ничего из этого не помнила. Тарбен мне рассказал, а я невероятно удивилась. У меня было полное ощущение, что это был сон, но Заноза всё рассказал в подробностях, поэтому я не сомневалась. Мы поняли, что что-то нам подсыпали, и решили быть осторожнее. Хорошо хоть не сразу отравили, как лейтенанта Кениона. За завтраком я отвлекла нашу хозяйку, Мазену, простыми разговорами о жизни, а потом как бы невзначай спросила, а кто это вчера у нас руководил обрядом на холме, кто рядом со мной стоял. И она сразу: «Так это ж Жужанна, ведьма наша». А потом осеклась, поняла, что лишнее сболтнула, как-то странно на нас посмотрела и ушла на кухню к печке. А я заметила, что, похоже, Мазена-то беременна, хотя муж ее, вроде как, несколько лет назад умер.

– И что дальше?

– Дальше мы, естественно, захотели поговорить с этой Жужанной. Однако ни Мазена, ни женщины в окрестных домах не хотели говорить нам, где ее найти. Глупо отмалчивались или переводили разговор на что-то другое. В конце концов, мы нашли девчушку, игравшую с курами на улице, и она нам сказала, что ведьма живет у холма за деревней, рядом с оврагом. То есть, почти там, где Заноза видел тот странный обряд с моим участием. Мы пошли туда, нашли эту избушку, не без труда. Жужанна оказалась весьма приятной женщиной лет около сорока. Встретила она нас приветливо, но когда я попыталась расспросить о том ритуале, она резко прекратила разговор, заявив, что, наверное, мне всё приснилось. Дала мне травок, чтобы крепче спать и не видеть плохие сны. Естественно, принимать их я не стала. Мы отправились к старосте Дорофею, но он говорил с нами неохотно.

– Всё пытался вызнать, с какого хрена мы задаем вопросы, – добавил Тарбен.

– Ну, да. Естественно, мы ему ничего не сказали, а он поспешил с нами распрощаться. Из разговоров с деревенскими мы узнали, что вечером в деревню должен приехать сам барон Леслав ан Вилкиласье, и что приезжает он в деревню не так уж редко. Нам это показалось странным, тем более, что за всеми этими разговорами явно просматривалась какая-то недосказанность. Мы вернулись в дом и застали Мазену в слезах, она нас явно не ждала. На все вопросы она нам не ответила, сказала лишь, что с ней всё в порядке. Когда стемнело, мы сели с Мазеной и Занозой ужинать. Я пыталась хозяйку разговорить, но она разговаривала лишь о погоде и об урожае, а все разговоры о личном переводила на что-то другое. Потом она ушла на кухню и принесла нам с Тарбеном две кружки с медовухой. Тарбен свою выпил, а я лишь пригубила и, когда Мазена отвернулась, поменялась кружками с Тарбеном. Он выпил и мою долю.

– Не забудь, красавица, – Тарбен усмехнулся, – что я рисковал своей жопой за тебя. Поэтому было бы неплохо меня как-нибудь отблагодарить. Хорошо было бы, конечно, отсосать, но от тебя этого вряд ли дождешься. Так хоть сиськи свои королевские дай полапать…

– Я тебе очень благодарна, Тарбен, – серьезно сказала альвийка. – И я готова тебе дать золота достаточно, чтобы купить десяток лучших шлюх в борделе. Но о моих сиськах, недомерок, даже и не мечтай.

– Вот так всегда, Гленард, – Тарбен развел руками. – Беспокоишься за них, стараешься, спасаешь их, а они даже сисек для тебя жалеют.

– Женщины, Заноза, – Гленард повторил жест бьергмеса. – На твоем месте я бы не отказывался от предложения принцессы по поводу десятка шлюх, тем более лучших. Двадцать сисек лучше, чем две, пусть и королевские. А то, что она из-за этого останется без месячного жалования добавит тебе ощущения справедливости.

– А что, Гленард, нормальная мысль! Что, принцесска, где там твое золотишко?

– Всё получишь, Заноза, – Миэльори покачала головой. – Дети, право слово, как дети…

– Мальчишки всегда остаются мальчишками, принцесса. Продолжай, пожалуйста.

– Итак, после ужина Тарбен вел себя, как будто он выпил не пару кружек медовухи, а кувшин самогона. На ногах не стоял. Я поняла, что мне нужно тоже вести себя похоже, чтобы Мазена ничего не заподозрила. Тут пришли три другие женщины, помогли Тарбену добраться до кровати, потом подняли меня и куда-то повели. Я старательно изображала набравшуюся идиотку. Привели меня в избу старосты, и оставили наедине с еще не старым и довольно симпатичным мужчиной лет сорока пяти. Судя по хорошей одежде и по тому, что одна из женщин назвала его «ваша милость», я поняла, что это и есть барон Леслав ан Вилкиласье.

– А дальше он наверняка попытался воспользоваться беспомощной девушкой, – догадался Гленард.

– Конечно, – кивнула она. – Хотя надо сказать, что он был весьма нежен и аккуратен. Был весьма впечатлен моей красотой. И, кажется, не знал о том, что меня подпоили, и был уверен, что я с радостью и желанием по собственной воле разделю с ним постель. Дескать, бедная селянка-нелюдь, осчастливленная вниманием благородного барона.

– И как далеко ты ему позволила зайти?

– Довольно далеко. Он и сам почти полностью разделся, и меня раздел до рубашки. Нельзя сказать, что мне было противно, он был нежен и внимателен, а я забавлялась.

– Ну вот, – скривился Заноза, – а мне сиськи не хочешь показать.

– Я тебе сейчас свой кинжал покажу, Заноза, – огрызнулась альвийка. – Прямо в глаз, чтобы лучше рассмотрел. И вообще, ты не барон. Вот станешь бароном, тогда и покажу.

– Гленард, сделай меня бароном! – взмолился Тарбен.

– Еще чего! – Гленард усмехнулся. – Хотя, кто знает. Служи хорошо, соверши подвиг, глядишь – Император и пожалует титул. Оно того стоит, Тарбен, заверяю тебя. Я ее грудь дважды видел – оно того стоит.

– Где здесь записываются на охоту за драконом? – Заноза воинственно покрутил глазами.

– Всех драконов уже повывели, Заноза, тебе не повезло, – рассмеялась альвийка. – Ну, что, дальше рассказывать или вы мою грудь обсуждать будете?

– Рассказывай, Миэльори, извини, – Гленард молитвенно сложил руки.

– Ну, ладно, – она вздохнула с усмешкой. – В общем, когда он собирался перейти уже к совсем близкому общению, я ему вывернула руки и заткнула рот подолом своего платья. После чего объяснила обалдевшему барону, кто я такая и с какой целью в его баронстве нахожусь. Он был совершенно шокирован. Даже не знаю, чем больше: тем, что худенькая альвийка его, как поросенка, скрутила, или тем, что я из Тайной Стражи. В общем, я ему объяснила, что будет, если он не захочет с нами сотрудничать, приукрасила, чего уж там. А когда он совсем побледнел, спросила, будет ли он отвечать на мои вопросы. Он кивнул. Я дала ему возможность говорить и стала расспрашивать.

– И что он рассказал?

– Про пропажу мужчин из деревни он знал. Но относил это на счет некоего несчастливого стечения обстоятельств. Тем более все отчеты, которые ему посылал староста Дорофей, говорили о несчастных случаях и болезнях. Ничего подозрительного. Притом Дорофей этот еще и щедрые подарки от деревни присылал. Я начала спрашивать об этом Дорофее, и выяснилась интересная подробность – оказывается, он родной брат той самой ведьмы Жужанны.

– Слушайте, я не понимаю, – прервал ее Гленард. – Мы говорим о деревне. Я сам из деревенских, и я знаю, как в деревне важны мужики и их физическая сила. Как женщины одни вели хозяйство, выживали, и еще могли при этом барону какие-то подарки делать?

– А вот как раз это я у барона и спросила. Он сказал, что деревня на летний сезон нанимала батраков, а мы их не застали, так как с батраками расплачивались перед Самхайном и отсылали их восвояси. Спросила я также и про то, как женщины обходятся без мужиков в личном плане. Он сначала замялся, потом отшутился, что, дескать, каждой курице петух не нужен, достаточно одного петуха в курятнике. В итоге я смогла заставить его признаться, что Дорофей и Жужанна часто приглашают барона в гости и подкладывают под него деревенских женщин. И что якобы Дорофей и пара оставшихся в деревне мужиков тоже обслуживают не одну, а сразу многих женщин. Ну, и, опять же, батраки.

– Какие многопрофильные работники эти батраки, – усмехнулся Гленард.

– Не завидуй, там всё непросто, – криво усмехнулся Тарбен.

– Итак, я закончила допрашивать барона Леслава, и мы с ним договорились о том, что он об этом допросе будет молчать, и тогда проблем у него самого не будет. Он поклялся и свое слово сдержал. Я уж думала сразу послать за стражниками, но решила немного подождать. Вернулась домой, опять же, прикинувшись одурманенной и с помощью деревенских. Тарбен дрых, как убитый, но был живой – храпел знатно. Я увидела свет свечи в комнате Мазены и заглянула туда. Нашла ее в слезах, рыдающую. На этот раз мне удалось ее разговорить. Оказалось, что она ждет ребенка от одного из батраков, которые приходили работать в деревню прошлым летом. Я ей посочувствовала, но выразила надежду, что отец ее ребенка снова вернется в деревню. Она разрыдалась. Я долго пыталась что-то из нее вытянуть, и, наконец, получилось. Она призналась мне, что отец ее ребенка мертв. А потом, когда я ее довела уже совсем до истерики, выкрикнула, что это она сама его убила, и вообще все батраки мертвы.

– Ого!

– И не говори. Я начала ее выспрашивать, и она рассказала, уже совсем поплывшая, что всех батраков убили перед Самхайном, чтобы не платить им за их работу. И что это происходит далеко не первый год. И что всех деревенских мужиков тоже отравили в разное время. И даже ее мужа, Счепана, она сама отравила, потому что тот пил и избивал Мазену. Я пошла, разбудила Занозу, растолкала его, привела в чувство. Мы вернулись к Мазене, которая к тому времени уже успела приготовить себе яд, но не успела выпить. Мы отобрали у нее кружку и обстоятельно поговорили. Успокоили, рассказали, кто мы такие, пообещали помощь и защиту. Она согласилась всё рассказать.

– Куда уж больше? – Гленард пораженно качал головой.

– Оказалось всё гораздо страшнее, Гленард. Еще в Злую войну рядом с деревней был лагерь для военнопленных. Мужики все ушли на войну, а бабы скучали. Военнопленных охраняли не слишком строго, а охрана была падка на взятки и женскую ласку. В общем, время деревенские женщины в ожидании мужей проводили весело. Естественно, появились проблемы в форме нежеланных беременностей. Жужанна стала предлагать им травки, вызывающие выкидыши, и так постепенно приобрела влияние на них. Тогда же она стала проповедовать свой культ, говорила о том, что Богиня важнее Бога, что женщины избранные, а мужчины нужны лишь для работы, удовольствия и для зачатия новых женщин. Все эти тайны, ритуалы, философия увлекли селянок, к тому же Жужанна щедро приправляла рассказы травками и грибами, вызывающими эйфорию и галлюцинации.

– А когда они перешли от абортов к убийствам?

– Когда с войны вернулись их мужчины. Обозленные, повидавшие много страха и горя. Они пили и избивали своих жен. А те снова потянулись к Жужанне, на этот раз за смесью мышьяка и красавки, которая позволяла женщинам решить все проблемы с мужьями. Причем делали это они весьма цинично: сначала подсыпали маленькую дозу, а когда мужику становилось плохо, потчевали его «лекарством», состоящим из тех же ингредиентов. Сначала один отправился к Богам, потом второй, третий, четвертый и так далее. Встал вопрос – кто будет работать? Решили нанять батраков. Пару сезонов платили им частью урожая, а потом Жужанна и Дорофей решили – а чего, собственно, тратить нажитое? И батраков стали просто убивать. Для смерти деревенских мужиков Дорофей, подговоренный сестрой, придумывал невинные оправдания, а батраков и так никто не считал. Детей мужского пола тоже убивали, девочек, если они рождались, оставляли в живых. В общем, такая жуткая история и получилась.

– Ужасно. Просто ужасно, на что порой способны люди… И ради чего? Чем, в итоге, всё закончилось?

– Наутро мы отправились с Тарбеном за нашим арьергардом, и пришли в деревню уже официально. Всё окружили, сгоняли народ к дому старосты, там связывали. Дорофей пытался сбежать, но его смогли поймать. Я с тремя стражниками отправилась за Жужанной, но она, при виде нас, бросилась бежать через овраг, а когда мы ее догнали, то она уже успела принять яд. Она умерла где-то через час.

– Уверена, что умерла? Может, просто какое-то средство, вызывающее летаргию?

– Уверена, – Миэльори решительно кивнула. – К тому же я не так глупа. Я предполагала такой вариант, и поэтому я лично проткнула ее трупу сердце. А потом убедилась, что тело сожгли.

– Что вы сделали с остальными?

– Разделили на тех, кто совершал убийства, и на маленькую группу тех, кто, вроде как, невиновен. Первых отправили в Долгополе в тюрьму, остальных оставили в деревне. В тюрьме всех допросили и всё подтвердилось. Все снадобья Жужанны мы изъяли и доставили сюда, в столицу. Ее дом мы сожгли, чтобы ничего не осталось в тайниках, если они были. Решать судьбу убийц теперь будет герцог Плодэн, точнее, его мать-регент герцогиня Аксана. Мы с ней коротко поговорили, она не настроена их миловать. Исключение составляет Мазена. Она убийца, но она нам помогла. Я попросила Аксану ее помиловать, она обещала отнестись с пониманием. Если хочешь, Гленард, можем для уверенности забрать ее сюда и ты ее сам помилуешь.

– Тебе ее жалко, принцесса? Только честно?

– Да, не особо… – альвийка задумалась. – Она не невинная овечка. Может, она и начала раскаиваться, но я не настолько ей сочувствую, чтобы прямо руки свои отдавать за нее.

– Тогда давай оставим ее на милость герцогини Аксаны. Я напишу ей письмо с просьбой проявить милосердие. Мазену в любом случае не казнят до рождения ребенка, а там… Пусть, Аксана решает, в общем. Барона Леслава тоже арестовали?

– Нет. А его за что? Он в убийствах не участвовал. А что касается его шалостей с селянками… Они, по его словам, были не против. И даже если они и были одурманены Жужанной, то барон на своей земле, со своими крестьянками и в своем праве. В изнасилованиях его не обвинишь, в убийствах тоже.

– Хм… – Гленард задумался. – Ладно, ты права. Но я попрошу полковника Логана приглядывать за бароном Леславом. Мало ли что…

– Согласна. Мне тебе сейчас больше нечего тебе рассказать. Ну, разве что то, что я по тебе скучала, но за это, боюсь, мне Лотлайрэ волосы вырвет.

– Она может, да, – усмехнулся Гленард. – Ладно, Миэльори, Тарбен, идите отдыхать. Завтра к моему секретарю пересказывать всё то же самое для отчета и архива. Снадобья ведьмы сдайте в архив вместе с отчетом.

– Куда ты нас теперь пошлешь, командир? – Тарбен встал и потянулся. – Надеюсь, что не на хрен?

– Очень хочется, Заноза, послать тебя именно туда. Но пока что иди, отдыхай, а я подумаю, куда вас отправить теперь. В этой беспокойной Империи каждый день творится какая-нибудь жопа демона, – Гленард выразительно обвел рукой груду бумаг на своем столе, – так что отдыхать долго не придется, не надейся. К тому же сейчас не до этого, будет бал по случаю рождения дочери Императора. Официальное представление ребенка, съезжаются все герцоги, многие графы и бароны. Нужно хорошо продумать безопасность этого события.

– Как назвали, кстати? – поинтересовалась Миэльори.

– Катарина.

– Красивое имя. Как чувствует себя Ее Величество?

– Лотлайрэ говорит, что неплохо. Всё прошло без осложнений.

– Это хорошо.

– Хорошо, – согласился Гленард. – Всё, дорогие друзья, идите. Отдыхайте с дороги и дайте мне поработать.

– Ну, бывай, Гленард! – Тарбен соскочил с кресла.

– Бывай, Заноза. Всего доброго, принцесса.