Текст книги "Враги Империи. Сага о Гленарде. Том четвертый"

Глава XXVIII

4 день III месяца 579 года

Герцогство Хортия. Замок Аркентар

Тот, кто без должной подготовки и разумения соприкасается с этим – бойся! Ибо хоть духи и бесплотны, хоть не могут причинить они живым вреда физического, но, разозлившись, способны легко изорвать душу живого человека на куски, причинив тому невыразимые страдания и навсегда лишив его разума.

Эллизар Темный.

«Непознанное».

Гленард проснулся чуть позже полуночи.

В комнате было темно. Свет полумесяца едва проникал сквозь узкое окошко. Гленард лежал, не двигаясь, стараясь понять, что его разбудило. Какой-то странный звук? Шепот? Движение воздуха?

Он прислушался. В комнате было тихо, но ему послышался какой-то шорох в коридоре. И плач? Да, женский плач, очень далеко, но на этом же этаже.

Гленард осторожно поднялся, нащупал ножны с саблей и направился к двери. Открыв ее, вышел в коридор, ступая босыми ногами по холодным камням. Кажется, шепот. Плач. Женский смех. Где-то в другой стороне коридора, где находится спальня герцога. Неужели герцог заглушает свою боль не только вином, но и обществом служанок?

Гленард осторожно пошел вперед, стараясь ступать неслышно, аккуратно перемещая вес с одной ноги на другую. Снова женский смех. И шепот, шепот. Но он слышится не из спальни герцога. Как будто отовсюду вокруг? С разных сторон…

Гленард осторожно толкнул дверь, она оказалась не заперта. Герцог спал. Его храп глухим рокотом разносился по комнате. Никаких следов женщин, кем бы они ни были.

Смех раздался из коридора. Гленард вернулся обратно. Вдруг в противоположном конце прохода, недалеко от спальни самого Гленарда, мелькнул огонек свечи. Он положил руку на эфес сабли и медленно, осторожно пошел к свету колеблющегося огонька.

Снова шепот. Он, кажется, усилился. Быстрый, быстрый шепот, прерывающийся истерическими всхлипами. Но слов не разобрать. И снова плач – откуда-то из конца коридора, где виднеется уже почти погасший огонек. Гленард пошел вперед.

– За что? – вдруг явственно произнес женский голос, буквально над ухом Гленард. Он нервно дернул саблю из ножен и отшатнулся, оборачиваясь.

Ничего и никого вокруг.

Он снова убрал саблю в ножны пошел дальше. Почти дошел до конца коридора, когда огонек вдруг исчез. Снова всхлип. Гленард подошел к месту, где был огонек, осмотрелся. Здесь коридор кончался, обрываясь у лестницы, ведущей вниз. Он присел и осмотрел пол. Никаких следов свечи или лампы. Никаких следов людей.

Снова шепот. Гленард поднялся, обернулся и замер. В другом конце коридора, рядом со спальней герцога, он увидел женскую фигуру в длинном белом платье. Волосы женщины были темными и закрывали ее лицо. Гленард видел только ее платье, колышущееся, словно на ветру. Странно, в коридоре почти не было движения воздуха.

Гленард собрался с мыслями и направился к женщине в конце коридора, не снимая руки с эфеса сабли.

– Почему я? – грустно спросила женщина, когда Гленард прошел примерно половину расстояния до нее. Едва он сделал еще шаг, как фигура колыхнулась, развернулась и исчезла.

Он бросился вперед, сознавая, что это, наверное, глупо. Остановился там, где стояла она, у двери в спальню герцога. Осмотрелся, снова заглянул в спальню владельца замка. Без изменений. Прошел вперед. Здесь коридор заканчивался небольшим расширением с окном в стене, но никаких очевидных возможностей скрыться отсюда Гленард не видел. Разве что, она вылезла в окно на голую стену. Или превратилась в птицу и улетела. Впрочем, зачем призракам во что-то превращаться? Для очистки совести он выглянул в окно, но ничего подозрительного не заметил.

Гленард пошел обратно в свою спальню. Снова шепот. На этот раз он разобрал несколько фраз: «Ты чужой… Уходи…». И через некоторое время: «Мне больно… Холодно…».

Ну, конечно, – вспомнил Гленард, – герцог сказал, что призраки его жен его до сих пор беспокоят. Тогда Гленард принял это за фигуру речи, но, похоже, здесь действительно есть что-то, что беспокоит герцога.

Гленард вернулся в свою комнату, закрыл дверь и сел на кровать, раздумывая, что делать дальше. С призраками ему сталкиваться раньше не приходилось. Честно говоря, он в них вообще не верил, хотя в вечерних солдатских байках у костров и не такое можно было услышать. И, тем не менее, что-то он видел. Что-то он слышал. Разыгралось воображение? Вряд ли, не тот еще возраст. Чем-то его опоили? Возможно. Впрочем, скромный ужин с вкусным вином не вызвал подозрения ни у него, ни у Галхара. Наркотический дым в воздухе? Гленард читал о таком, но никаких характерных запахов в воздухе не чувствовалось.

Хорошо, если предположить, что призраки на самом деле есть. Это не укладывается в голове, но эту теорию тоже стоит рассмотреть. Опасны ли они? Пока ничего плохого ни ему, ни, кажется, герцогу они не сделали. Только, кажется, предупреждали и жаловались. Да и вообще, что могут бесплотные призраки сделать человеку, кроме испуга?

Интересно, а заколдованная альвийская сабля с ними справится? Если Эллеанару вообще подвергалась какому-то волшебству, в чем Гленард сомневался. Все необычные свойства его оружия могли объясняться составом металла.

Похоже, нам недостает информации. А если информации мало, значит, надо ее собрать.

Гленард поднялся, не спеша надел штаны, обмотал ноги портянками и натянул сапоги. Накинул дублет, застегнул пояс, пристегнул к нему ножны с саблей. Что ж, нужно осмотреться поподробнее.

В коридоре было тихо. Шепот исчез. Гленард еще раз прошел до конца коридора, заглянул в спальню герцога – ничего не изменилось. Внимательно осмотрел пол и стены там, где исчезла женщина, ничего не заметил. Снова вернулся по коридору к лестнице. Услышал за спиной смешок, резко обернулся, но никого не увидел. Замер на минуту, прислушиваясь, но ничего больше не услышал.

Он подумал, не разбудить ли Галхара. Варх мог что-то почувствовать. Потом решил не беспокоить его и сперва осмотреться самому.

Гленард спустился вниз, прокрался по пустынному темному главному залу, внимательно вглядываясь в тени за обрамляющими его по периметру колоннами. Заглянул в кабинет герцога, в оружейную, на кухню – везде было тихо и пустынно.

Он вышел на улицу, чем немало перепугал пару стражников, стоявших рядом с входом в донжон и передающих друг другу большой кувшин с вином. Когда все успокоились, посмеялись, Гленард не стал отказываться от предложенного ему глотка кисловатого, но не такого уж и плохого вина.

– Вы слышали что-нибудь необычное? – Гленард вернул кувшин стражнику. – Шепот, смех, плач?

– Вы про мороков, ваша милость? А то, как же… Слышали, сталбыть. Почитай каждую ночь. То скребется кто, то вздыхает, то плачет, то шепчет, а то и всё сразу. Говорять, бабу мертвую здесь видели. Я не видел, врать не стану, но Аппис, дружок мой, говорит, что видел, значить. Платье белое развевается, волосы черные, рожа синяя, а глаза красные, горящие. Герцог-то, значить, тоже их видел. Теперь каждый вечер перед сном вусмерть упивается, чтобы они его, значить, не беспокоили.

– Откуда они приходят?

– Да кто их знаеть-то… Отовсюду.

– Призраки похожи на кого-то конкретного?

– Не скажу, ваша милость. Я сам здесь не так давно. Но Аппис, который бабу видел-то, значить, говорит, что похожа сильно на женку герцогскую первую, Мэделинку, сталбыть. Он здесь всю жизнь служит, знал ее…

– Понятно. Ну, спасибо за вино, друзья. Пойду еще осмотрюсь.

– Вы там осторожнее, ваша милость. Хто их знаеть, этих мороков-то…

– Спасибо, буду осмотрителен.

Итак, призраки, или что бы то здесь ни было, не плод воображения Гленарда. Их видят и другие. Призрак женщины, описанный стражником со слов своего друга, похож на то, что видел сам Гленард. Синего лица и красных глаз Гленард не рассмотрел, но он был далеко. Да и такие подробности вполне могут быть плодом фантазии этого Апписа.

Как бы то ни было, что-то тут происходит, и у этого может быть два объяснения. Первое: что-то плохое случилось с Мэделиной и она теперь в виде призрака навещает герцога и замок, ища возмездия. Возможно, приводит с собой призраки своих дочерей или призраки других жен герцога. Впрочем, а не стал ли призрак Мэделины виновником скоропостижной смерти всех последующих жен герцога Максиса? Что если это она помогла отправиться на тот свет Эдите, Паулине, Дэйне, Лорене, а теперь и Иллине? И как тогда с ней бороться? Докапываться до причин ее смерти? Герцог явно что-то знает, чувствует свою вину. Пытаться успокоить призраков? Интересно, как? Ни талантом, ни знаниями борца с потусторонними пришельцами Гленард не обладал.

Второе возможное объяснение: кто-то играет роль призраков, пытаясь свести герцога с ума или напомнить ему о чем-то. Объяснение самое логичное, особенно с учетом того, с чем Гленарду приходилось сталкиваться за последний год. Но как им удается так появляться и исчезать? Как удается создавать ощущение, что тебя окружает шепот и голоса, смех и плач?

Надо бы расспросить этого Апписа или самого герцога, когда это всё началось. Да и вообще надо собрать больше информации.

Гленард вернулся в донжон. Снова пройдя по пустынному залу – глухой звук шагов многократно повторялся эхом, отражаясь от стен, колонн и потолка – он спустился вниз, в подвалы. Подвал с продуктами был заперт. А вот винный погреб был открыт, и его никто не охранял. Не удивительно, что у стражников так легко оказался кувшин с вином. Вообще, кажется, что и местные слуги, и местная стража порядком расслабились без присмотра вечно пьяного герцога.

Гленард осмотрел подвалы, снова прошел по этажам, внимательно присматриваясь к деталям, но так ничего и не обнаружив.

Наконец, решил вернуться к себе в спальню. Войдя в комнату, резко остановился, почуяв знакомый запах. Сработал многолетний рефлекс – обнаженная сабля тут же оказалась в руке. Пахло свежей кровью.

Гленард осмотрелся, не двигаясь, прислушался. Никого. Ни движений, ни шепотов. Принюхался – кровью пахло от кровати. Осторожно обошел комнату вдоль стены, вгляделся в постель.

Так и есть. Большое темное пятно на белых простынях.

Гленард осторожно приблизился, постоянно ожидая нападения из засады. Пусть в комнате никого и не было, но кто его знает…

Провел пальцами по пятну, почувствовал влагу. Поднес пальцы к лицу, осмотрел, обнюхал. Кровь. Еще не свернулась, но уже не теплая. Ее взяли несколько часов назад, но разлили здесь недавно.

Кто это мог сделать? Призраки? Но кровь материальна, а они нет. Или?..

Если не призраки, если это те, кто только изображает призраков, то это возможно и объяснимо. Зачем? Хотели запугать, вынудить уехать. Глупо, конечно, надеяться испугать таким, но показывает, что те, кто это сделал, не знают ни Гленарда, ни Тайной Стражи.

В любом случае нужно будет потолковать и с герцогом, и с его слугами. И запирать на ночь дверь. Кто их знает, на что они способны. Сегодня просто кровью постель облили, завтра захотят Гленарда во сне чем-нибудь пырнуть…

Самое обидное, что, похоже, сегодня поспать не удастся. Не спать же в этой луже крови…

Гленард убрал саблю в ножны, подошел к окну и вгляделся в темное небо.

– Призраки? – герцог Максис был трезв и мрачен. – Вы тоже их слышали, ваша милость?

– Не только слышал, но и видел, – Гленард прожевал кусок сыра. – Прямо у двери вашей спальни. Высокая женщина с темными волосами в белом платье, а потом она исчезла.

– Да, это она, – герцог мрачно уставился в тарелку. – Я тоже ее видел. Но слышу я несколько голосов. Я слышу всех своих жен. И они говорят мне такое, что знаю только я и они.

– Они что-то делают, кроме этих разговоров, ваша светлость? Нападают? Угрожают?

– Угрожают иногда. Но нападать – такого никогда не было. По крайней мере, на меня. Так, иногда падают какие-то предметы, разбиваются горшки или кувшины.

– Кто-то залил кровью мою кровать этой ночью, ваша светлость.

– Да вы что? – изумился герцог. – Нет, такого раньше никогда не было.

– Вероятно, призраки или кто бы это ни был, хотели меня напугать и заставить покинуть замок. Это у них не получилось. Напротив, они пробудили мой интерес разгадать загадку до конца.

– Откуда взялась кровь? Она человеческая?

– Сержант Галхар утверждает, что, скорее всего, свиная. Он в таких вещах разбирается. Кровь была довольно свежая, но уже остывшая. В замке вчера забивали свинью?

– Латий? – герцог обернулся к стоявшему неподалеку стюарду.

– Да, ваша светлость. Свинью вчера действительно забивали. Кровь собирали, чтобы сделать кровяную колбасу. Я проверю, не пропала ли она или ее часть.

– Интересные призраки, – Гленард отрезал кусок яичницы, – смогли взять кровь, пронести ее через ползамка и разлить на моей кровати.

– Кто знает, на что способны обитатели потустороннего мира? – герцог пожал плечами.

– Вы, как будто, не удивлены, ваша светлость. Вас не удивляют призраки?

– То, что для вас новость, ваша милость, для меня обычное дело вот уже много лет. Чему удивляться…

– Когда появились призраки?

– Я стал слышать шорохи и голоса незадолго до гибели моей второй жены, Эдиты. С каждым годом они появлялись всё чаще, говорили всё больше. В последние годы я стал иногда ее видеть.

– Кого ее?

– Мэделину. Я не вижу ее лица, но узнаю ее фигуру, ее волосы. Она появляется и исчезает. Иногда мелькает во дворе, иногда в коридоре, иногда, когда я совсем напьюсь, появляется даже в моей спальне. Она никогда не подходит, только смотрит на меня, ждет, пока я начну просить прощения и исчезает.

– Просить прощения за что, ваша светлость?

– Ох… – герцог тяжело вздохнул.

Гленард ждал.

– Ладно, – герцог махнул рукой. – Дело давнее… Мне всё равно немного осталось, а вы, ваша милость, и так за мной приехали. Пусть лучше вы от меня узнаете, чем от кого-то еще. Я любил Мэделину. Она была настоящей южанкой: красивая, гордая, горячая до невозможности. Во всём – и в постели, и в ссорах. Любила заставлять меня ревновать, выводить меня из себя. Мы ссорились, ругались, били посуду, хватались за ножи, оба, заметьте, но потом оказывались в постели и всё забывалось после очередной бессонной страстной ночи. У нас подрастали две дочери, и Мэделина забеременела в третий раз. И тут у нее совсем испортился характер. Я любил ее безумно, старался ей во всем помогать, но она меня изводила и изводила по любому поводу. Я не оправдываюсь, ваша милость, но хочу, чтобы вы полностью понимали обстановку и причины.

– И что случилось?

– Я устал, напился. Она снова начала меня изводить, била по самому больному, дошла до того, что заявила, что ее ребенок не мой. Хоть я и точно знал, что она сказала это, лишь чтобы меня позлить, в тот раз я сорвался… В тот раз мы не смогли вовремя остановиться, и кровать не успела нас помирить. Я избил ее. Сильно, жестоко. Прямо на глазах у прибежавших на шум дочерей – они так и не смогли меня простить до самой своей гибели. Я никогда не бил жен, никогда до и никогда после. Раньше мы доходили лишь до криков, разбитой посуды, сломанной мебели и, максимум, легких толчков и хватания за руки. А тогда… Мэделина потеряла ребенка, и сама от этого так и не оправилась. Она умерла в горячке через две недели. Всем сказали, что причиной смерти стала внезапная болезнь. Кто поверил, кто не поверил, слухи ходили… Но постепенно всё сошло на нет. Это юг, ваша милость, здесь такими ссорами и таким их исходом никого не удивишь, ни в крестьянских лачугах, ни в герцогских замках. Формально, по закону, после того, как она сама заявила о своей неверности, пусть и в пылу ссоры, я имел право ее убить. Я не оправдываюсь, мне нет прощения, барон Гленард… Просто хочу, чтобы вы понимали, почему этот случай не привлек ничьего особого внимания тогда. Если бы не это проклятие, никто бы о нем сейчас и не вспоминал…

– Проклятие, ваша светлость?

– Я пришел ее навестить. Она лежала бледная, как мертвец. Черные волосы разметались по белой подушке. Щеки впали, губы посинели, глаза слезились, лоб был покрыт испариной. Я ужаснулся – она была лишь тенью той красавицы, которую я любил. Я упал на колени перед ее кроватью, схватил ее за руку, умолял ее простить меня. Говорил, что она поправится, что всё будет хорошо, что мы еще будем счастливы с ней. И тогда она сказала, я помню дословно, как сейчас: «Никогда ты не будешь счастлив. Ни с одной женщиной тебе не жить. Все умрут, как и я. Не будет у тебя ни детей, ни внуков, ни счастья, ни радости в жизни. Будь ты проклят, Максис». Она закрыла глаза и потеряла сознание. Больше она в себя не приходила, умерла меньше, чем через сутки. Так и получилось, всё, что она говорила. Сначала доченьки мои, Риджена и Сабрина, потом Эдита, Паулина, Дэйна, Лорена, Иллина… Одна за другой. Все до единой. Я думал, прервется это проклятие, каждый раз надеялся, что это всего лишь слова, глупые слова умирающей измученной женщины. Но сами видите, ваша милость… Иллина знала о проклятии, но не верила в него. Смеялась над ним, обещала сделать меня счастливым. Я поверил ей, просто воспрял духом, ожил… И вот, она теперь тоже мертва.

– Кто еще был там, когда Мэделина вас прокляла, ваша светлость?

– Только дочки и пара слуг. Никто никому ничего не сказал, если вы об этом, я позаботился. Слухи о проклятии стали ходить уже сильно позже, после Лорены. Да я уже и не скрывал ничего к тому моменту…

– Но, как я понимаю, Эдита и Паулина погибли не от болезни? Они покончили с собой.

– А какая разница, ваша милость? Если моя жена внезапно и без каких-либо причин решает лишить себя жизни, разве это не укладывается в проклятие? Ни Эдиту, ни Паулину я не бил. Даже голос не повышал на них, научен горьким опытом, уж поверьте мне. Они любили меня, я любил их. Мы даже не ссорились почти. И тут одна вскрывает себе вены, а вторую убивает ее любовник во время какого-то странного жуткого ритуала. Да чертовщина какая-то! Никто никогда даже не видел их с этим пацаном вместе. Ничто не обличало ни в нем, ни в Паулине любовь к тайным обрядам – никаких странных книг, никаких символов, татуировок, ничего. Но ведь случилось же…

– Вы не думаете, ваша светлость, что их могли убить?

– Я мог бы заподозрить это с Паулиной, ваша милость. Но все остальные умерли сами. Даже Эдита сама перерезала себе вены в закрытой изнутри комнате. Я понимаю, вы ищете причину, на то вы и Великий Инквизитор. Но вот она вам причина, на поверхности. Проклятие Мэделины, в нем вся история берет начало. Если бы я был посильнее духом, так давно уже последовал бы по пути Эдиты. Но я слаб, поэтому просто упиваюсь вином, чтобы забыться. Надеюсь, вскоре оно меня-таки убьет. Или Его Величество меня казнит раньше. Я всё-таки виновен в гибели этих несчастных женщин. Причиной их гибели является проклятие Мэделины, а причиной проклятия являюсь я. Везите меня в Рогтайх, барон. Заприте меня в самое глубокое подземелье и рубите мою голову. Вы в своем праве, я отдаю себя в ваши руки.

– Давайте подождем с этим пока, ваша милость, – Гленард задумчиво покачал головой и сделал глоток вина. – Сомневаюсь, что убийство путем создания причин для проклятия может стать причиной вашей казни. Возможно, у Его Величества были бы вопросы к наложившему проклятие, но ее светлость уже невозможно привлечь к суду. По крайней мере, в нашем мире. Если позволите, мне хотелось бы во всем получше разобраться. Вы не возражаете, если мы с моим коллегой поживем в вашем замке несколько дней, осмотримся, поговорим со слугами? Какой бы ни была причина этих событий, нужно что-то делать и с призраками, и с проклятиями. Даже если мы с Галхаром сами ничего не сделаем, собранная нами информация может потребоваться тому, кто придет после нас. Я честно скажу, ваша светлость, что у нас нет опыта изгнания призраков и снятия проклятий. Однако если мы придем к выводу, что призраки в замке реальны, и они вызваны проклятием Мэделины, то, клянусь вам, мы найдем лучших специалистов по борьбе с такими явлениями во всей многомиллионной Империи и привезем их к вам. Ваше спокойствие – это спокойствие Хортии. А спокойствие Хортии – это спокойствие Юга и, в конечном счете, спокойствие всей Империи. Поэтому для меня чрезвычайно важно раскрыть причины этих событий.

– Конечно, ваша милость, чувствуйте себя, как дома. Живите, сколько хотите, если вас не смущает соседство моих мертвых жен и меня, старого пьяного дурака. Мой замок, моя еда, мое вино и все мои слуги в вашем распоряжении. Латий, распорядись, чтобы все слуги и стражники искренне отвечали на вопросы наших гостей, сколько бы они здесь ни пробыли. Барон, я не уверен, что вы нам поможете, но я искренне и от всей души благодарен вам за желание помочь. Об одном только прошу вас, будьте осторожны. Похоже, наши призраки вас невзлюбили. Вся эта жуткая история с кровью в постели… Будьте осторожны.

– Конечно, ваша светлость. Спасибо вам. Мы будем предельно осторожны. Посмотрим, что мы сможем сделать.