Текст книги "Записные книжки"

Книжка 15 (1853)

Дрезден, 7 января

Читал «Lex faux Demetrius, episode de Fhistore de Russie» («Лжедмитрия» Проспера Мериме). В Париже говорил он мне, что занимается этим сочинением, недовольный решением загадки Самозванца русскими историками.

12 января

В первый раз выпал порядочный снег. Всё кругом бело. С отвычки тяжело глазам. Гулял по большому саду в снегу.

14 января

Читал в «Revue des Deux Mondes» статью о генерале Фуа и Демосфене. Французы не могут утешиться, что лишены трибуны и способности болтать всенародно.

17 января

В квартете Бетховена поразила меня русская мелодия святочной песни «Слава!». Липинский сказал мне, что это точно русская мелодия и квартет посвящен Разумовскому.

21 января

Немцы не взыскательны. Шутка смешит их потому, что она шутка; умна ли, смешна ли, замысловата ли – до того дела нет.

2 февраля

Настоящая зима. Довольно снега. Встретил санки.

6 февраля

Зима всё здравствует. Известие телеграфическое о покушении на жизнь австрийского императора.

8 февраля

В утренней прогулке снег при солнце так и жег глаза. Вечером трагедия Шиллера «Фиеско». Публика довольно республиканская, бросили венок [актеру] Девриенту. Выбор пьесы в Королевском театре довольно странен после миланской передряги и покушения на жизнь австрийского императора[62]62
  Джан Луиджи Фиески младший [Фиеско] (1522—1547) – организатор заговора против правителя Генуи Андреа Дориа. – Прим. ред.


[Закрыть].

11 февраля

Слышно, что Меншиков отправлен в Константинополь.

19 февраля

Кончил свою «Масленицу на чужбине».

21 февраля

Из письма Булгакова узнал о смерти графини Виельгорской. Сегодня и для нас черный день.

25 февраля

Вчера праздновали Масленицу блинами, изготовленными русским поваром Гайдуковым.

3 марта

В адресе колоний, кажется Антильских, Наполеону III сказано, что дядюшка его разносил французские знамена от Нила до Невы.

4 марта

Переписывал «8 января» (стихотворение).

10 марта

Вечером у Репниной. Письмо к ней Балабина о торжественном приезде Меншикова, чего не видали со времен приезда Репнина и Кутузова.

13 марта

Прочел книгу Монталамбера о «католических интересах» в XIX веке. Дело в том, по мнению автора, что церковь может быть свободна и могущественна только при представительном правительстве; следовательно, до 1815 года церковь не жила. Хорошее заключение.

14 марта

Церемония Христова Воскресения в Римском соборе, в четыре часа пополудни. Весьма не пышная. Прежде совершалась она ночью, но за беспорядками отменили.

22 марта

Узнал о смерти Каратыгина. Прежде умерли Брянский и Гусева, и все трое от холеры. В Москве сгорел Большой театр. Слышно и о смерти Щепкина.

28 марта

Сестра английского посланника Форбса Аделаида (одна из страстей Байрона), говорила мне о каком-то английском романе «Три испанца», который будто бы послужил основанием «Гяура» Байрона.

11 апреля

Полторацкий в Париже.

13 апреля

Начало нашей Страстной недели. Гулял в сосновом лесу, вспоминал о Лесном институте. Читал «Полтаву» Пушкина. Как дарование его созревало и совершенствовалось с годами и как «Полтава» выше «Кавказского пленника», «Цыган», «Бахчисарайского фонтана». Два стиха только тут слабы.

 
Иль выйдет следствие плохое.
 

Следствие тут тем хуже, что речь идет о следственном деле.

И еще:

 
А волчьи – видишь: какова!
 

Явление Марии, сон ли Мазепы? Или сошла она с ума? Неясно.

Фантастические попытки неудачны у Пушкина. Например, сон в «Евгении Онегине».

В первый раз Пушкин читал нам «Полтаву» в Москве у Сергея Киселева при Толстом-Американце и сыне

Башилова, который за обедом нарезался и которого во время чтения вырвало чуть ли не на Толстого.

17 апреля

Написал стихи к Вере Голицыной при отправлении моего портрета.

20 апреля

Получил письмо от Павла с известием, что жена его отправилась к опасно больной сестре в Берлин. Посылая стихи, я имел темное предчувствие, что могут прийтись они некстати.

21 апреля

Писал Булгакову с письмом Погодину о Ломоносове.

23 апреля

Вечером был у графини Линар, род дрезденской Марии Аполлоновны [Волковой].

24 апреля

Кажется, наши турецкие дела плохо идут.

8 мая

Выехали из Дрездена утром. Обедали в Теплице, ночевали в Брюксе, чешском Мосте. Говорят, что мы народ завоевательный, а мало ли мест, из коих вытеснены мы немцами.

9 мая

Приехали в Карлсбад. Что скажешь ты мне, Карлсбад, в нынешний приезд?

28 мая

По железной дороге отправился вчера в Прагу. Был у Ганки.

29 мая

В 6 часов утра прибыли в Вену. Был у священника Раевского, застал одну попадью. Видел место, где произошло покушение на жизнь императора.

30 мая

Венский народ – гуляка во всех слоях своих. Русская обедня. Раевский очень хорошо служит. С Парижа не слыхал обедни. Тут был и наш парижский священник Васильев. Едет, кажется, в Петербург для принятия посвящения в протопопы. Он был напоминанием живым того, как я слушал обедню в Париже. Познакомился у Раевского с Вуком Стефановичем.

Август

Плавание до Венеции покойное и прекрасное. Светлый день, море тихое, то синее, то зеленое. Плыли шесть часов и прибыли в Венецию в полдень.

* * *

Венеция, воскресенье, 23 августа (4 сентября)

С приезда заходил я почти каждый день в базилику S. Marco. Не видел еще Pala d’Oro («золотой алтарь», византийская икона): она закрыта.

Не знаю, почему не показывали нам Пьомби, но видели мы Поцци. Страшное имя. Подумаешь, что заключенные точно содержались под водою в каких-то колодцах, а в сущности, тюрьма как тюрьма.

На карте мира фра Мауро 1460 года означен мыс Доброй Надежды, тогда еще не открытый.

Был в публичном саду. Скачки. Молодые Санчо Панцы на каких-то Росинантах. Скачка на двухколесных колесницах. Тут по крайней мере есть какая-то местная краска, воспоминание и карикатура древних ристалищ. В Венеции лошадь и гиппическое представление – редкость, род лодки в песках Аравийских.

Мост Риальто, сооруженный в 1591 году дожем Паскуале Чиконьей (коего дом с резными окнами видел я сегодня на канале). Крепость S. Andrea. В крепость не входил, а видел море.

Остров Св. Лазаря, Армянский монастырь мекитаристов, по имени основателя Мекитара. Чисто и порядочно содержащийся.

Большая египетская мумия; редкие рукописи, между прочими – Библия, писанная на армянском языке в Персии, с прекрасными живописными изображениями. В рамке на вылощенных пальмовых листьях что-то, писанное на бирманском. Стол, на котором Байрон учился армянскому языку.

Беседовал с отцом Паскалем Ошером, который ныне очень стар и разбит параличом. На приветствие мое, что он пользуется европейской известностью, отвечал он мне, что обязан тому путешественникам, которые слишком благосклонно о нем отзывались, особенно Байрону, напрасно преувеличившему трудность армянского языка. Ошер за старостью и дряхлостью не служит уже отцом чичероне, а другого младшего товарища его, Григория Алепсона, нет теперь в Венеции.

Московский Лазаревский институт здесь известен. Хорошо устроенная типография. Я купил в ней армяно-русскую грамматику, посвященную цесаревичу Александру Николаевичу; посвятительное письмо, изложенное правильным и чистым языком; молитву, изданную на двадцати четырех языках, между прочими – и на иллирийском, русском и польском. Довольно дорого: грамматика стоит 10 франков, а полиглотное издание – 15. Впрочем, выручка от этих книг идет на содержание учебного заведения, в котором воспитываются молодые армяне.

Путеводителем моим был молодой монах, уроженец константинопольский. Довольно свободно изъясняется по-французски.

В близости монастыря проезжаешь или правильнее, проплываешь мимо острова Сан Серволо, на котором находятся больница и дом умалишенных. Из решетчатых окон один из несчастных что-то кричал нам вслед.

Вчера лазил я на колокольню S. Marco – восход солнца. Обширный вид. Городские каналы закрыты крышами домов, и тут не догадаешься, что город построен в царстве морском.

Сегодня, то есть в воскресенье, 23 августа, утром ходил я по набережной Giudecca, заходил в церковь S. Sebas-tiano — особенно богата картинами Паоло Веронезе. «Св. Себастьян», «Св. Николай» Тициана. Тут погребен Веронезе и поставлен бюст его. Стены и потолок им же расписаны. На месте, где покоятся останки его, нет памятника, но самая церковь – лучший и собственноручный ему памятник. Памятники особенно нужны тем, о которых следует напоминать.

Церковь S. Angelo Rajfaele – мадонна дель Кармине – колокольная башня угрожала падением в конце XVI века, архитектор Иосиф Сарди выпрямил ее в 1688 году.

Маленькая церковь S. Barnada. Где-то на площади заметил я на камне вырезанное слово sacrum. Мой гондольер Джузеппе сказал, что преступник, за которым гнались, был в старину неприкосновенным, когда удавалось ему ступить на подобный камень. На мосту, где в старину совершались кулачные бои двух враждебных, или по крайней мере междоусобных артелей гондольеров Кастеллани и Николетти (первые были под покровительством правительства, другие принадлежали народной партии), втиснуты четыре ноги, на которые становились бойцы. Перил тогда на мосту не было, и побежденный часто падал в канал.

Сегодня первый день отдыха, или роздыха, после томительных жаров. Всю ночь дул ветер, и воздух освежился. В первый раз мог я немного ходить и приняться за свой журнал, не утопая в поту.

15 августа

В день Успения были мы у обедни в греческой церкви Св. Георгия, построенной в 1550 году знаменитым архитектором Сансовино. Во время служения играла на церковной площадке полковая австрийская музыка к соблазну православных. Ход вокруг церкви также при музыке. Архиерей – благовидный старец. Сказывают, что великий князь Константин Николаевич велел списать для себя портрет его. Меня не впустили в алтарь, сказав, что допускаются одни духовные лица и австрийский император.

Два раза был я в театре «Сан-Бенедетто». В Италии и театры, как церкви, окрещены во имя какого-нибудь святого. Дают оперу Верди «Атилла», и довольно плохо; но итальянская опера в Италии, как ни будь посредственна, имеет особенно свежий вкус доморощенного молодого вина, которое пьешь на месте.

Теперь следует описать La piazza di S. Marco и ежедневные вечерние ее рауты и поименовать венецианские мои знакомства. Площадь, обставленная великолепными зданиями, с базиликой S. Marco в оконечном углублении своем есть, конечно, картина величавая и поразительная. Предпочитаю ее днем, нежели вечером, особенно когда не светит месяц. Она не довольно освещена, хотя венецианцы и жалуются, что газ испортил их площадь и разорвал покров темноты, на ней лежавший и столь благоприятный любовным и прочим тайнам. В Париже, в Лондоне подобная площадь горела бы тысячами солнц.

Другая невыгода: на площади летом – и особенно в продолжение нынешних жаров – душно, как в законопаченной большой зале. Под открытым небом невольно думаешь, что хорошо бы раскрыть окно. Жене вечерняя эта площадь напоминает залу Московского дворянского собрания со ступенями своими и галереями вокруг.

Третья невыгода – ужасная музыка, вокальная и инструментальная, которая дерет уши по всем направлениям площади пред кофейнями в то время, когда не играет полковая музыка. Странное дело – как музыкальная натура итальянцев производит подобных мучителей и выносит подобное мученичество. То ли дело, если раздавались бы тут звуки оркестров карлсбадского Лабицкого или венского Штрауса.

Четвертая невыгода площади – это стулья, на которых осуждены сидеть посетители. Эти стулья напоминают какие-то пыточные козлы, на которые, вероятно, в старину Совет трех сажал для допроса гостей своих. Впрочем, тюильрийские стулья не лучше.

С изменением нравов эти площадные собрания потеряли свой характер поэтический и романтический. Сцена лучше и великолепнее, но действием это те же бульвары парижские. Мороженое – главный интерес. Теперь же высшее общество рассеяно и по большей части встречаешь среднее и низшее сословия и путешественников. Но и в многолюдные эпохи года, сказывают, всё не то, что в старину. Тогда было несколько салонов в домах, окружающих площадь, и хозяйки и гости сходили на площадь как в свой сад, чтобы освежиться и прогуляться. После полуночи из театра все являлись на площадь. Теперь после десяти часов площадь пустеет.

Венецианцы дуются на австрийцев, и никакого сообщения между ними нет. Они жалуются, что австрийцы убили их общежительную жизнь; кажется, жалобы не совсем справедливы. Эта жизнь отжила свой век, преобразовалась, как и везде. Разве парижские салоны те же, что в конце XVIII века? Не австрийцы же лишили венецианок хваленой их красоты. А теперь не встречаешь красавиц иначе, как в рамках знаменитых прежних художников. Видно, и природа по эпохам истощается, и у нее бывают свои периоды либерализма и противодействия.

Напрасно клепаем мы на петербургский климат и переменчивость погоды, как будто ему исключительно свойственную. Третьего дня мы умирали от жара, днем жарились на солнце, а ночью разваривались в соку своем от духоты. Вчера было уже свежо, а сегодня (то есть 24 августа) еще гораздо свежее, так что, может быть, и в Петербурге теплее. Со дня на день летнее платье заменяется суконным, поры сжимаются, а испарина обращается вспять.

Продолжаю, однако же, свои купания. Вчера пополудни вода была 19 градусов тепла. Итальянцы уже перестали купаться, и вчера я один был на просторе, а то была настоящая толкотня в воде. Итальянцы очень возятся и забавляются в воде, как дети; иногда не слишком вежливы и внимательны к ближнему.

25 августа (6 сентября)

Петербург продолжается: ветер свежий, дождь, вода из каналов выступает и заливает мостовую. Пред окнами нашими старуха остановилась у этого разлития; мужчина схватил ее на руки свои и перенес под тень ближайшего дома. Вчера в темноте, в двенадцатом часу, ночи ходил я вдоль канала дела Giudecca: волны плескали на набережную. Всё пусто, встретил только двух людей. Сказывают, здесь совершенно безопасно ходить ночью по узким переходам и перепутанным закоулкам. Но чужестранцу надо иметь проводника, чтобы не затеряться.

Сегодня утром ходил я в церковь S. Тота. Во многих местах стены и потолок пробиты ядрами, со времен осады в последнюю революцию. Собрание святынь. Есть и собрание исторических автографов, но я не видел его.

Проходил мимо дома Гольдони. Над дверьми изображение его в медальоне.

Мост Донна Онеста. Каждый мост имеет свое предание и родословную. На этом месте жила содержательница кофейного дома и честно торговала, посетители прозвали ее donna Onesta, и прозвание ее перешло к мосту…

Был в Chiesa dei Santa Varia de Frari — обширный и великолепный храм. Гробницы Тициана и Кановы – одна против другой. Памятник Фоскари (дожа), скоропостижно умершего, когда раздался звон колокола, возвещавший об избрании наследника его (1457). Хоры прекрасной работы: резьба на дереве и штучная.

Памятник Кановы сооружен по его рисункам, которые он готовил для памятника Тициану. Это напоминает «Реквием» Моцарта, который, не угадывая того, сам себя отпел. Монумент сей сооружен по европейской подписке и стоил 102 тысячи франков (немного в сравнении с тем, чего стоят наши памятники в России, которые к тому же не умножают собою наличного капитала всемирных изящных богатств). В числе подписчиков упоминаются русский император, Голицыны, Демидовы, Разумовские, Аникьевы (вероятно, наша Ольга Дмитриевна). Этот способ предавать имя свое бессмертию, говоря: «И моего тут меда капля есть», гораздо понятнее и приличнее общей страсти путешественников пачкать стены скал и зданий уродливыми начертаниями имен своих. Иной с опасностью для жизни удовлетворяет этой страсти, карабкаясь Бог весть куда, чтобы только повыше и повиднее занести свою визитную карточку к бессмертию. Иному герою не нужно было более храбрости, чтобы пойти на приступ и водрузить на стене знамя победы.

При церкви есть здание для хранения древних и новых государственных бумаг; но архив этот, сказывают, недоступен посетителям. Тут, между прочим, и знаменитая Золотая книга.

26 августа (7 сентября)

Годовщина Бородинской битвы. Надобно будет когда-нибудь записать мне этот оторванный листок моей жизни, который, как и многие другие листки, не вплетен в мою жизнь. Я часто замечал, что во многом я нравственно недоделан, а потому и действия мои – какие-то обломки недостроенного здания.

Если декорация переменилась, и Венеция уже не смотрит Петербургом, то всё еще крепко смотрит сентябрем. Утро было яснее, и, казалось, ведро восторжествует над ведрами – но опять пошел дождь, загремела гроза.

Сегодня заходил я в церковь S. Maria del Rosario. Она славится своим огромным алтарем и картиною Тинторетто «Христос на кресте и Дева Мария», а также статуями и барельефами ваятеля Морлайтера. Вообще во всех церквах изобилие мраморов в статуях, колоннах, помостах – изумительных.

Palazzo Foscari – теперь австрийская казарма (так ли?). Некоторые дворцы напоминают родосские дворцы, сохранившие на стенах своих гербы прежних благородных властителей, а ныне занятые турками. Ныне заходил я в подобный palazzo со знаменитым гербом, свидетелем лабазной торговли. Вчера видел другой дворец, где ныне открыто ликерное заведение. Со времен Республики сохранились в саду его при входе две большие куклы, солдаты; но кажется, мундиры на них перекрашены в австрийские цвета.

Вчера купался в ванне (20 градусов тепла) в заведении. Очень чисто и хорошо устроено. Проходил мимо театра «Ла Фениче»; жаль, что не откроется прежде зимы.

Прочел с учителем первую песнь «Ада» и нахожу, что довольно свободно понимается; французский перевод Ратисбона близок, особенно для французского перевода.

29 августа (9 сентября)

Вчера в праздник Рождества Богородицы был у обедни в церкви S. Maria del Rosario. Описал в письме к Тютчевой. После ходили на Кампо ди Марте, где бывают полковые учения и парады, «а иногда до 12-ти штук конницы», – говорил нам с некоторой самодовольной важностью наш гондольер. Тут же большая табачная фабрика, куда приходят на работу 1000 и более женщин, девиц и детей. Тут можно сделать смотр состояния женского венецианского пола.

Вечером пришел на Piazza, где за дурной погодой не бывал несколько дней сряду. Сегодня Венеция принарядилась по-прежнему солнечным сиянием. Тепло, а не душно. Я уже три раза купался в ванне от 20 до 22 градусов тепла. Сижу в ванне 10—20 минут. Утром сделал пешком прогулку довольно значительную, особенно для Венеции непешеходной, по Riva degli Schiavoni, ходил и в сад Джардини. Наполеону во времена беспредельного могущества захотелось посадить несколько волос на голове лысой адриатической красавицы, и волоса принялись и уцелели лучше, нежели железная корона на собственной его голове. В этом саду есть зелень, тень, пригорки – всё редкости и невидальщины в Венеции.

Дорогой заходил я в церковь S. Biagio, приход Арсенала. Тут мраморный памятник великому адмиралу Анджело Эмо работы Торетти (1792). В его мастерской учился Канова. В этой церкви есть греческий придел для матросов греческого исповедания, но, вероятно, униатского. В одном Иерусалиме сходятся под одной крышей разноверческие исповедания.

Проходил мимо Арсенала на обратном пути, видел наружные украшения. Четыре греческих льва гиметского мрамора (близ Афин). Много толков и споров о происхождении этих львов, но водворены они в Венеции Франческо Морозини Пелопонесским в 1687 году. На венецианских площадях более львов, нежели в парижских салонах.

В моем «Albergo Reale Danieli» стоял и генерал Шангорнье. Хотелось идти к нему, но посовестился. Политические известности, если не знаменитости, не то, что литературные и артистические, к которым доступ всякому свободен. Впрочем, он в тот же день уехал.

30 августа (11 сентября)

По воскресеньям маленький пароход отправляется в 9 часов утра в Кьоджу, три часа плавания мимо множества островов, мимо здешней Китайской стены Марацци. Все эти острова связаны с историей Венеции. Кьоджа имеет также своих львят, свою piazza (или большую, довольно широкую улицу), свои каналы и мосты.

Первым моим впечатлением было удивление при звуках хорошей музыки. Я думал, что это полковая, но, привлекаемый звуками, вошел в большую залу муниципалитета, где происходила проба вечернего концерта. Большой оркестр, составленный из городских дилетантов, разыгрывал на духовых инструментах с отменной стройностью и увлекательностью разные музыкальные пьесы.

Главная церковь славится своим baticterio и кафедрой. Не знаю, часто ли с пользой и назидательностью действует последняя, но крестильница – в большом употреблении. Я имел случай проверить лукавые и эпиграмматические отзывы Жюля Леконта («Венеция») о плодородии киод-жиоток. Менее нежели в полчаса принесли для крещения трех младенцев в деревянных ящиках со стеклами. На замечание мое одна из молодых крестных матерей с улыбкой созналась, что нет опасения, чтобы киоджиотское народонаселение скоро перевелось.

Женский пол и мужской славятся здесь красотой. Женщины носят белые покровы, которые с поясницы подымают они на голову – вроде турчанок, – но лица не закрывают. Тициан любил искать здесь свои подлинники, и несчастный Леопольд Робер[63]63
  Луи-Леопольд Робер (1794—1835) – швейцарский художник, покончил жизнь самоубийством из-за несчастной любви. – Прим. ред.


[Закрыть] перенес отсюда на холстину прекрасные типы картины своей «Départ des Pêcheurs de l’Adriatique».

В лодке отправился я в городок Соттомарину, где обыкновенно здоровые и красивые девы и жены служат гребцами, тогда как отцы и мужья их сидят себе или лежат в лодке. Прежде киоджиоты и соттомаринцы, разделенные пространством в версту, жили во вражде, как добрые соседи, но последняя революция прекратила это междоусобие, как и то, которое существовало между гондольерами.

Ходил по Марацци, устроенном тремя террасами. По одну сторону плещет и воет море, по другую – молчание и спокойствие; даже почти не слыхать, что делается за перегородкой.

На улице в Кьодже нашел два народных сборища. В одном несколько человек сидя слушали «Влюбленного Роланда». Чтец читал громогласно, с большим жаром и жестами, подкрепляя чтение объяснительными комментариями. В другой группе, менее многолюдной, чтец также с телодвижениями и словесными комментариями читал историю Наполеона, и, между прочим, о назначении Фуке министром полиции. Толпа, составленная преимущественно из рыбаков, здесь и там слушала, казалось, внимательно. Слушательниц не было, они расхаживали по улице или сидели в церквах. Тут отыскал я Италию с ее красками и обычаями.

На обратном пути поднялся довольно сильный ветер, и итальянцы надевали теплые пальто, подымали воротники и окутывали шею шарфами и платками, как у нас в зимнюю вьюгу. В стороне Виченских темных гор разлилось словно море огня, и на нем выделялось одно облако, образующее корабль с пламенной хоругвью. Никогда не видал я подобной фантастической картины.

Уже недалеко от Венеции возвышается из воды маленькая часовня с лампадой перед образом Богоматери, которая (лампада) служит, вероятно, и маяком для пловцов. Прекрасная мысль и умилительное сочетание!

Piazzetta — красавица, убранная и украшенная для вечернего приема гостей своих ожерельем блестящих огней, которые ярко отражались в зеркальном лоне воды, красовались и пылали перед нами. Но я не поддался зазывам ее, возвратился домой к вечернему обеду и рано лег спать, потому что порядочно устал. На пароходе были с нами две гамбургские красавицы, вероятно, старозаветного происхождения, с матерью. В конце плавания нашего обменялся я с ними несколькими словами.

31 августа, 1, 23, 4 сентября

В эти дни я два раза был в Академии изящных искусств. Сей музей основан в 1807 году, особенно содействием графа Леопольдо Чиконьяры. Картина «Успения Богородицы» Тициана. Находят, что Богоматерь на ней слишком дородна. Копия с этой картины должна быть в Петербурге. Картины Беллини и Vivarini. Списки с них, может быть, с некоторыми православными изменениями, очень прилично украшали бы наши храмы.

Вообще, жаль, что и в сооружении храмов наших не держатся строже рисунка и пропорций итальянских храмов, особенно венецианских, также приноравливаясь к требованиям нашего служения. У нас при каждом сооружении храма хотят что-нибудь выдумать новое или так устроить подражание старому, что обыкновенно выходит аляповатая и какая-то обрубленная нескладица. В архитектуре главное и необходимое условие – соблюдение размеров, то есть стройность. Всякое отступление от надлежащего размера – то же, что фальшивые звуки в музыке.

Видел церковь S. Antonia, где почивает св. Савва Иерусалимский. В этой церкви происходила драма ворвавшегося слона[64]64
  Видимо, речь идет об истории 1819 года, когда в последний день карнавала сбежал из клетки на набережной Скьявони слон. Спрятаться ему было негде, и он ворвался в церковь S. Antonia. Огромная могильная плита провалилась под тяжестью несчастного животного, и его пришлось пристрелить. – Прим. ред.


[Закрыть].

Не пишется, – да и полно. Писал большое письмо Булгакову, отпечаток венецианских впечатлений.

10 сентября

Поехал после обеда в Лидо. Царь-солнце великолепно лег на злато-багровом ложе, и темные Тирольские Альпы прекрасно рисовались из-за этого яркого грунта. Восхождения царицы-луны долго прождал я, прохаживаясь по уединенному песчаному берегу. У нас нет слова для plage и greve. Мой Брока восхищался твердью, усеянною звездами, и припоминал стихи из Тасса. Море с известною и невыразимою мелодией своей разбивалось о берег и замирало в песке. Наконец взошла луна, несколько уже изувеченная и убывающая.

Возвратился и причалил к piazzetta около 10 часов вечера. На Лидо сторожа при купальных будках ожидали в полночь англичан, которые обещались приехать купаться, и рассказывали мне про житье-бытье, доброту и щедрость герцога Брауншвейгского, который имеет летний дом на Лидо, но нынешнее лето не приезжал – к прискорбию бедных, сказал со вздохом старый сторож.

Вчера, в пятницу, был я в мастерской Нерли, пейзажиста. Картины его – венецианские виды; одна, «Возвращение с уборки винограда», находится в петербургских дворцах. Нерли живет в Palazzo Pizani, в тех же покоях, в которых несчастный Леопольд Робер лишил себя жизни. Нерли женат на побочной дочери богача Муруцци, который, недовольный этим браком, по личной причине, говорит скандальная хроника, оставил все свое огромное богатство родственнице жены.

Был еще в ателье сына Скьявони: дописывает копию с Беллини – Богоматерь, апостол Петр, Захарий в красной одежде, Екатерина; а для нашего императора – прекрасную картину его композиции, портрет маленькой княжны Четвертинской. Вогель, приятель Жуковского, фотографировал портрет Лизы (Валуевой). Нерли сделал для Жуковского вид из комнаты, которую занимал он в приезд свой в Венецию с цесаревичем.

На днях был в Palazzo Pizani, славящимся картиной Паоло Веронезе «Семейство Дария у ног молодого Александра». Признаюсь, сердце и глаза мои не лежат к этим картинам, вероятно, потому, что я в них толку не знаю. Тут же группа Дедала и Икара, одно из первых произведений Кановы, а в Palazzo Treves — последние его произведения: две статуи Гектора и Аякса. Тревес де Бонфили, банкир из евреев, славится благодетельностью своей и к единоверцам, и к христианам. Тут же в кабинете его много маленьких картин новейших художников, между прочими – вид piazza в зимнее время, подсыпленной снегом.

Видел палаццо герцогини Беррийской. Много исторических достопримечательностей – старинных и современных, особенно семейных. Тут древность содержится со вкусом и с блеском новейшего времени. Только в Венеции и жить этим пережившим себя величиям и властям. Вольтер в «Кандиде» своем давно и пророчески указал им этот ночлег.

Галерея Palazzo Barbarigo куплена нашим императором. Алексей Перовский также купил здесь богатые произведения, которые после перешли к Дмитрию Бутурлину.

13 сентября

Вчера был в театре «Сан-Самуэле». Опера «Пуритане» и, между актами, балет «Жизель», которые мы сократили прогулкой и мороженым. Спектакль кончился около часа пополуночи. Едва ли слушать Рубини и смотреть на Тальони стало бы терпения, но слушать и видеть карикатуры их не по силам. Впрочем, primadonna недурна.

Праздник в церкви S. Zassaria. Вечером музыка и освещение на Riva degli Schiavoni и на боковой улице. Много народа; венецианцы веселятся тихо и чинно: сидят за столиками или расхаживают мерным шагом.

14 сентября

Опоздал к обедне в греческой церкви. Праздник Воздвижения Креста. Были в храме Santi Giovanni е Paolo. Граф говорит, что это венецианский пантеон. В одном окне живописные стекла – редкость в Венеции. Гробницы многих дожей, мавзолеи, богатая капелла del Rosario, мраморные барельефы. Рядом с храмом гражданская больница. На площадке конная статуя Бартоломео Коллеони, полководца, умершего в 1475 году.

Храм Dei Gesuiti, построенный в прошедшем столетии. Богатство и отделка мрамора изумительные, с инкрустациями. Словно занавесы и ковры, а всё мрамор – мраморный ковер у алтаря так обманчив, что примешь его за клеенку, коими постилают у нас полы.

«Мученичество святого Лаврентия» Тициана имело честь служить военной добычей французам от 1797 до 1815 года, до всеобщей ликвидации. Монумент дожа Паскуале Чиконьи, заживо воздвигнувшего себе лучший памятник построением моста Риальто. Гид сказал мне, что тут похоронен последний дож Манини, но в путеводителе я этого не нашел. Во всяком случае, этот великолепный храм был бы достойной гробницей Венецианской республики и ее последнего представителя.

Торетти, учитель Кановы, умер в нищете и просил милостыню. Канова ничего ему не завещал. Так по крайней мере сказал мне мой Брока.

Был в доме престарелых. Более 800 старцев обоего пола (женщин более, нежели мужчин) содержатся здесь на иждивении частных благотворений. Большие опрятные залы, воздух чистый. Капитал около 6 млн. австрийских лир. Жены и мужья, когда те и другие в числе призренных, имеют позволение сходиться только раз в неделю. Но нет опасности, чтобы народонаселение этого заведения размножалось вследствие таковых свиданий: бедняги, принимаемые в нем, должны быть не моложе 60 лет. Раз в месяц имеют они позволение выходить со двора. Такой странноприимный дом и в подобном размере был бы везде весьма замечателен, и в особенности в павшей Венеции.

Для павшей Венеции еще очень примечательно, что она едва ли не одна во всей Австрийской империи не принимает в обращение австрийских ассигнаций, а платит все свои повинности чистоганом. Вследствие чего и казна должна рассчитываться с нею одной звонкой монетой. Вот особенное выражение и протест оппозиционного духа.

17 сентября

Вчера был в palazzo графа Шамбора. Не так великолепен и богат убранством и художественными произведениями, как маменькин дворец[65]65
  Герцогини Беррийской. – Прим. ред.


[Закрыть]. Есть картина, представляющая, кажется, римский монастырь и собрание монахов, писанная герцогиней Беррийской, и если нет тут кисти царедворческого учителя, то герцогиня имеет замечательный талант.

18 сентября

Был в Л идо на стороне крепости. Довольно древесно и зелено старое Английское кладбище. Надобно освежить память свою идиллиями – насчет Лидо (Карамзин не допускал галлицизма насчет).

22 сентября