Текст книги "Империя Леванта. Древняя земля тлеющего конфликта между Востоком и Западом"

Напряженность во франко-армянских отношениях не могла не повредить интересам как княжества Антиохийского, так и Армении, которые перед лицом тюркской угрозы обоим не придумали ничего лучшего, как ссориться. Зато объединение под властью одной династии двух северных франкских государств, Антиохии и Триполи, само по себе было фактом отрадным. Повлекшая за собой объединение франкских сил уния могла бы усилить их, хотя по некоторым признакам мы догадываемся, что тулузская аристократия графства без восторга приняла объединение с антиохийскими нормандцами.

К сожалению, результаты этой династической унии были, как мы видели, частично нивелированы борьбой Боэмунда IV и Боэмунда V против Армянского королевства. Факт тем более серьезный, что Боэмунд V в своем сопротивлении армянам неоднократно обращался за помощью к айюбидскому султану Алеппо, ставшему арбитром в раздорах между христианами. И раздоры эти шли повсюду, от расколотой этими раздорами Северной Сирии до побережья франкской Палестины, охваченного войной между гвельфами и гибеллинами.

Людовик IX и египетский вопрос

Огромную долю вины за упадок франкских государств в Сирии нес Запад. Если Иерусалим был повторно потерян, то только потому, что его возвращение рассматривалось исключительно в ракурсе борьбы гвельфов с гибеллинами. Не было ничего сделано для приведения Святого города в оборонительное состояние, чтобы тем самым упрочить дело Фридриха II. Когда же произошла катастрофа, там наконец поняли серьезность ситуации, и король Франции Людовик IX принял крест. Вторично Иерусалим, как мы уже знаем, был потерян 23 августа 1244 г., и уже в декабре того же года Людовик IX объявил о своем намерении. Тем не менее политические обстоятельства позволили ему осуществить свой обет лишь четыре года спустя.

Следует подчеркнуть, что речь шла о чисто французском предприятии, более того: официально организованном капетингской монархией; ни один другой монарх не присоединился к святому королю. А тот 25 августа 1248 г. отплыл из Эг-Морта и 17 сентября причалил к берегам Кипра, где должно было происходить сосредоточение сил его армии. Кипрский король Анри II предложил ему в своей столице Никосии самое радушное гостеприимство: чисто французский характер королевства Лузиньянов облегчил взаимопонимание между двумя сторонами.

Но куда направить крестовый поход? Предшествующие попытки начиная с предприятия Ричарда Львиное Сердце доказывали, что отныне прямой атакой Иерусалима не взять. Возвращаясь к тактике Амори I и Жана де Бриенна, Людовик IX решил напасть на айюбидскую империю в самом слабом ее месте – Египте. Выбор был великолепен, поскольку Жан де Бриенн едва не добился таким путем возвращения Иерусалима (и добился бы, если бы его послушали). Проведя зиму на Кипре, армия в последних числах мая 1219 г. погрузилась на корабли в Лимасоле и 5 июня подошла к Дамьетте, ключу к дельте Нила. Сначала все шло с поразительной быстротой. Город Дамьетта, который, как мы помним, полтора года оборонялся от Пятого крестового похода, был взят Людовиком IX за двадцать четыре часа (6 июня). Невозможно было начать кампанию с лучшими предзнаменованиями. Однако штаб не счел возможным воспользоваться ситуацией для немедленного наступления на Каир: вот-вот должен был начаться сезон жары (июль-сентябрь).

Латинский Восток в момент наибольшего расширения

Очевидно, что король Франции имел основания не повторять ошибку легата Пелагия. Однако анализ ситуации показывает, что высадка произошла слишком поздно, что время было выбрано неудачно, что армия слишком надолго задержалась на Кипре. Вместо похода на Каир можно было бы, по крайней мере, воспользоваться передышкой, чтобы занять другие порты Дельты. Для начала граф Бретонский Пьер Моклерк предлагал, используя преимущество крестоносцев во флоте, захватить Александрию, как уже овладели Дамьеттой. Идея была прекрасной. Но, к сожалению, ее отвергли… Султан ас-Салих Айюб предлагал обменять Иерусалим и Галилею на Дамьетту. Людовик IX отказался, повторив грубую ошибку легата Пелагия. Позднее, во время своего пребывания в Палестине, он очень хорошо поймет необходимость дипломатического маневрирования среди мусульманских раздоров, а здесь, из-за идеологических шор, он как будто не понимал важности переговоров. Не желая, подобно Фридриху II, идти на сделки и компромиссы, он без обсуждения отмел уникальную возможность освободить Святой город, не проливая кровь своих воинов, и, как только вода схлынула, 20 ноября начал поход на Каир. В это время султан умер (23 ноября), но окружение держало эту новость в секрете до прибытия его сына Туран-шаха. Египетское государство, которое могло бы свалиться в пропасть гражданской войны (а оно уже находилось накануне революции), продержалось еще необходимое время.

Несмотря на доблесть святого короля, военные действия, впрочем по вине его военачальников, велись ничуть не лучше, чем дипломатическая подготовка. Изучение этой кампании очень тяжело… Путь на Каир преграждал канал Бахр ас-Сагир, за которым, в месте разделения Нила и канала, стоит укрепленный город Мансура, возведенный египтянами во время Пятого крестового похода для защиты подступов к их столице. 8 февраля 1250 г. Людовик IX, найдя брод, сумел форсировать канал. В ходе этой деликатной операции его брат Робер д’Артуа с тамплиерами командовал авангардом. Но Робер – злой гений похода – вместо того чтобы, в соответствии с распоряжениями короля, дождаться, пока следом за ним переправится вся армия, со своим отрядом – горсткой рыцарей – атаковал Мансуру. Он сразу же погиб, а противник – мамелюки – внезапно контратаковал основную часть французской армии в тот момент, когда она перегруппировывалась после переправы через канал. В эти драматические минуты Людовик IX, отражавший яростные атаки мамелюков, все же сумел их отбить, проявив себя в этот страшный день и как воин, и как командир. Надо прочитать у Жуанвиля[179]179
  Жан де Жуанвиль (ок. 1224/1225–1317) – соратник и биограф короля Людовика IX, автор «Книги благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика». (Примеч. пер.)


[Закрыть] рассказ об этих решающих часах, когда король спас войско своим хладнокровием, стоицизмом и храбростью. В последующие дни точно так же были отражены новые атаки мамелюков, но о том, чтобы продолжить движение на Мансуру, не могло быть и речи. В этот момент крестовый поход завершился провалом…

Поход на Каир оказался невозможным. Чтобы не повторять все ошибки Пелагия, было срочно необходимо, пока еще позволяло время, оторваться от противника и отступить в Дамьетту. Людовик IX решил, что сделать это ему не позволяет рыцарская честь. В течение сорока пяти дней, с 11 февраля по 5 апреля, он героически и вопреки здравому смыслу цеплялся за берега Бахр ас-Сагира. Роковое стояние на месте: на что он мог этим рассчитывать, если путь на Каир оказался перекрыт? Каждый прошедший день делал все более трудным «отрыв». Кроме того, среди этой сети каналов и болот, среди куч трупов, на армию обрушилась жуткая эпидемия тифа. Когда все-таки решились на отступление, было слишком поздно. По пути самого Людовика IX, изнуренного дизентерией, пришлось нести, словно мертвого, на носилках. Армия, лишившись командующего, выкашиваемая эпидемией, окруженная мамелюками и, как кажется, преданная, капитулировала (6 апреля 1250 г.).

Катастрофа, как видим, была хуже, чем у Пелагия и Жана де Бриенна в 1221 г. Бриенн, по крайней мере, сумел спасти свое войско и избежать капитуляции… Горечь была тем острее, что оба раза, и в 1249 г. и в 1219 г., крестоносцы держали в своих руках такой ценный залог, как Дамьетта, который могли бы обменять на возвращение им Иерусалима, и оба раза отказались от обмена…

Ситуация усугубилась еще и тем, что в Каире произошел переворот, приведший к резкому изменению политики мусульман. 2 мая 1250 г. султан Туран-шах был убит своими мамелюками, которые прекратили в Египте правление династии Айюбидов и сами завладели властью и троном. Эти грубые солдаты едва не прикончили и самого Людовика IX, ставшего их пленником. Их претензии были столь высоки, а дерзость столь велика, потому что именно благодаря им, их воинским достоинствам была одержана победа при Мансуре и капитулировало войско франков. Стоит прочитать у Жуанвиля рассказ об этих драматических днях, когда Людовик IX, столкнувшийся с крайними угрозами, проявил восхитительный стоицизм. Наконец, предводители мамелюков ратифицировали договор с ним, подготовленный покойным султаном. Условия предполагали выкуп короля и его армии за сдачу Дамьетты и выплату 500 тысяч турских ливров. Горько было подумать, что та же самая Дамьетта, обменянная своевременно, принесла бы франкам возвращение Иерусалима.

8 мая король Франции, наконец вышедший из темницы, смог отплыть в Сирию.

Пребывание Людовика IX в Святой земле

Очевидно, что самая продуктивная часть крестового похода Людовика IX – не его Египетская кампания, а действия во франкской Сирии. Действительно, он на четыре года продлил свое пребывание в этой стране (13 мая 1250 – 24 апреля 1254 г.). Рыцарь без страха и упрека преобразился в дотошного управленца и мудрого дипломата. Он привел в боевое состояние укрепления городов христианского побережья: Акры, Кесарии, Яффы и Сидона – и восстановил в этом охваченном анархией обществе дисциплину на всех уровнях, в частности требуя повиновения от заносчивых тамплиеров. Все региональные и частные интересы, как феодальные, так и экономические, должны были склониться перед его моральным авторитетом и его неизменной добротой. Номинальным королем Иерусалимским в ту пору был германский император Конрад IV, который жил в Германии и которому в Сирии никто не подчинялся. В отсутствие этого суверена-призрака Людовик IX во все время своего пребывания исполнял обязанности подлинного главы франко-сирийского государства. Во внешней политике он ловко маневрировал между мамелюками, отныне ставшими владыками Египта, и Айюбидами, властителями мусульманской Сирии. Он, кто во время пребывания на зимних квартирах на Кипре априори отвергал любую возможность союза с мусульманами, любые переговоры, которые могли бы разъединить исламские государства, теперь с неожиданным мастерством вел эту тонкую игру. Наученный собственным опытом, узнавший восточный мир, он в целом возвращался к политике Фридриха II. Он даже пошел дальше великого Гогенштауфена, ища союза с лидером ассасинов Алауитских гор и монголами (посольство Рубрука в Монголию, 1253–1254 гг.)[180]180
  Относительно подробностей связей Людовика IX с монголами позволю себе отослать читателя к моей работе «Степные кочевники, покорившие мир» (М.: Центрполиграф, 2020).


[Закрыть]. К тому моменту, когда смерть матери вынудила его отправиться обратно в Европу (24 апреля 1254 г.), он уже славно потрудился для спасения франкской Сирии. Можно только сожалеть, что он с самого своего прибытия на Восток не обладал теми знаниями местной обстановки и реалий, которые позволили ему сделать столько полезного ближе к концу его пребывания…

Венециано-генуэзское соперничество в Сирии и его последствия

Крестовый поход Людовика IX стал последней крупной попыткой, предпринятой христианским миром для спасения своих сирийских колоний. Если святому королю не удалось одержать военную победу над Египтом, то он, по крайней мере восстановил единство и дисциплину в «Акрском королевстве». Однако это улучшение продолжалось не долго, и после отъезда Людовика IX возобновилась анархия, в значительной степени объясняемая преобладанием в ту эпоху экономических интересов, что составляет характерную особенность той эпохи. Итальянские морские республики, обогатившиеся на левантийской торговле, устанавливали в сирийских государствах свои правила и, к сожалению, привносили свои раздоры. Так, город Сен-Жан-д’Акр, официальная столица «королевства», после изгнания имперских чиновников сорганизовался в автономную коммуну, был опустошен соперничеством между генуэзской и венецианской колониями, обосновавшимися в его стенах. Уже в 1250 г., когда консулом Генуи в Акре был Симоне Малочелло, произошла серьезная стычка. Один венецианец убил генуэзца, в отместку генуэзцы разграбили венецианский квартал. Скоро вражда разгорелась еще сильнее. В течение двух лет (1256–1258) генуэзцы и венецианцы, квартал на квартал, вели в Акре настоящую войну, первоначальным поводом для которой стало обладание церковью Святого Сабаса и которая распространилась на всю франкскую Сирию.

Действительно, вся франкская Сирия разделилась, сделав выбор в пользу той или другой республики в зависимости от своих естественных симпатий и еще более антипатий. На сторону Венеции стали сиры д’Ибелин, хозяева Бейрута и Яффы, тамплиеры, Тевтонский орден, пизанцы и провансальцы. На сторону генуэзцев – Филипп де Монфор, сеньор Тира – несмотря на свое родство с Ибелинами, госпитальеры (всегда выбиравшие противостоящий тамплиерам лагерь) и каталонцы. Франкская Сирия оказалась разделенной надвое, а Сен-Жан-д’Акр наполовину разрушен уличными боями, напоминающими нам яростную борьбу между гвельфами и гибеллинами в тосканских городах в эпоху Данте.

Если подумать о хрупкости франкских колоний, со всех сторон окруженных и угрожаемых мусульманами, только и поджидающими любой их ошибки, война Святого Сабаса предстает подлинным самоубийством. Но это была плата несчастной страны за то, что она позволила коммерческим и банковским интересам диктовать ей свои законы. Гражданская война охватила и княжество Антиохийско-Триполийское, где она наложилась на старые феодальные распри: Боэмунд VI стал на сторону венецианцев, тогда как его вассал, Бертран де Жибле (Джебейль), чья семья была генуэзского происхождения, естественно, держался генуэзцев. Враждебность между двумя домами вылилась в неутолимую ненависть. Боэмунд VI был ранен Бертраном в руку, но вскоре после этого Бертран был убит, а его голова принесена Боэмунду.

Гражданская война, вспыхнувшая в бывшем графстве Триполийском, принесла тридцать лет спустя самые тяжелые последствия. Далее мы увидим, что вражда сиров де Жибле с династией Боэмундов не утихнет вплоть до того дня, как последний из Жибле свергнет с трона последнюю наследницу Боэмундов и объявит Антиохийский дом низложенным, чем спровоцирует вторжение мамелюков и падение Триполи.

Франкская Сирия между монголами и мамелюками: проблема выбора союзника

Все эти гражданские войны опасно ослабляли франкскую Сирию. Ей требовалось хотя бы минимальное единство в отношениях с мусульманским миром. Но франки оказались не менее разобщенными и во внешней политике.

Раздоры провоцировала проблема франко-монгольских отношений. В 1260 г. персидские монголы под предводительством ильхана Хулагу, внука Чингисхана, вторглись в мусульманскую Сирию, главные города которой (Алеппо, Хама, Хомс и Дамаск) сдались им без особого сопротивления: Алеппо взят 24 января 1260 г., Дамаск 1 марта. Последние представители династии Саладина, последние айюбидские султаны Алеппо и Дамаска, сгинули в водовороте вторжения.

Франкские территориальные приобретения в Сирии между 1225 и 1244 гг.

Итак, франкам надо было выбирать, и выбирать быстро: заключат ли они союз с Хулагу против мусульман или с мусульманами против Хулагу? Априори, казалось, что выбран будет первый вариант. У монголов, собиравшихся воевать с мусульманскими государствами, был тот же естественный враг, что и у франков; кроме того, часть их исповедовала христианство несторианского толка, в частности, их командующий Китбука, бывший в Сирии главным наместником Хулагу. Поэтому король (царь) Армении (Киликийской) Хетум Великий в этой войне против мусульманского мира без колебаний присоединил свои войска к их армии. Примеру Хетума последовал антиохийско-триполийский князь Боэмунд VI, женатый на его дочери. Оба они в рядах монголов участвовали во взятии Алеппо, а затем Дамаска. Боэмунд VI вместе с Китбукой участвовал в переделке многих дамасских мечетей в христианские церкви. Выбор князя Антиохийского понятен: Дамаск и Алеппо, города, устоявшие перед всеми атаками крестоносцев, впервые видели на своих улицах христиан, вошедших в них победителями. В глазах Боэмунда и Хетума экспедиция Хулагу приобретала черты монгольского «крестового похода».

Если б этот пример поддержали, если бы все сирийские франки помогли монгольскому завоеванию, то, несомненно, были велики шансы на окончательный разгром сирийско-египетских мусульман. Но все произошло с точностью до наоборот. Франкские бароны из Акры и соседних сеньорий отвергли союз с монголами. Жюльен, сеньор Сидона, даже напал на монгольский отряд и убил племянника Китбуки, чем навлек на себя суровый ответный удар, в ходе которого воины Китбуки разграбили город Сидон. Бароны Акры, напуганные варварством монголов и давно уже связанные дружескими узами с мусульманскими дворами, чувствовали куда большую близость ко вторым, чем к первым. Поэтому они предпочли договориться против монголов с египетскими мамелюками, которым позволили пройти через франкскую территорию, чтобы зайти в тыл армии Китбуки. Отчасти благодаря такому «доброжелательному нейтралитету» лидеры мамелюков, Кутуз и Бейбарс, смогли в битве при Айн-Джалуте в Галилее разгромить и убить Китбуку (3 сентября 1260 г.). Монголы были отброшены в Персию, а мамелюки присоединили мусульманскую Сирию к Египту.

Результатом этой блестящей политики стало воцарение новых хозяев Каира в Дамаске и Алеппо. Повторилась, в еще худшем варианте, ситуация времен Саладина.

Бейбарс: крушение франкской Сирии

Очень скоро франки ощутили размер ошибки, которую совершили, способствуя победе мамелюков. Это тюркское войско, настоящая постоянная армия, тогда как франки, если не считать духовно-рыцарские ордена, располагали лишь феодальными ополчениями, созываемыми только на время войны, была одной из лучших военных машин своего времени. Мамелюкский султанат являлся абсолютной монархией, единой от нубийской границы до Евфрата. В начале XII в. успех франков обеспечила их сильная военная монархия, контрастировавшая с мусульманской анархией. Теперь же сложилась зеркальная ситуация: мусульманская монархия и франкская анархия. Кроме того, с 1260 по 1277 г. правителем мамелюков был выдающийся военачальник – султан Бейбарс, который, решив сбросить франков в море, без отдыха претворял эту программу в жизнь. Один за другим он занял Кесарию (27 февраля 1265 г.), Арсуф (26 апреля 1265 г.), Сафед (25 июля 1266 г.), Яффу (7 марта 1268 г.), Бофор (Шакиф-Арнун) (15 апреля 1268 г.) и Антиохию (май 1268 г.). Владения князя Антиохийско-Триполийского Боэмунда VI ужались до графства Триполийского. Известие об организации Восьмого крестового похода, возглавляемого Людовиком IX, придало франкам некоторую надежду, но роковое изменение направления похода на Тунис, где святой король нашел свою смерть (25 августа 1270 г.), разрушило ее. Успокоившийся Бейбарс затем захватил у тамплиеров Сафиту, или Шастель-Блан (февраль 1271 г.), потом у госпитальеров неприступный Крак-де-Шевалье (15 марта – 8 апреля 1271 г.). Высадка в Акре 9 мая 1271 г. принца Эдуарда Английского (будущего короля Эдуарда I) не принесла особых результатов. Тем не менее 22 апреля 1272 г. Бейбарс подписал с франками десятилетнее перемирие, крайне необходимое истощенной стране.

Сказать по правде, перемирие это было очень непрочным и совершенно не гарантировало остатки франкских владений от нового мамелюкского вторжения. Но, по крайней мере, франки использовали эту короткую передышку для подготовки к последнему бою. В этом их убедил король Юг III Антиохийско-Лузиньянский, надевший на свою голову две короны: Кипра (25 декабря 1267 г.) и Иерусалима (24 сентября 1269 г.). Определенно, объединение акрских и кипрских баронов под скипетром дома Лузиньянов выглядело наилучшим спасательным кругом. Но эта концентрация франкских сил восстановила против себя одного из влиятельнейших людей Святой земли, великого магистра тамплиеров Гийома де Божё. Гийом де Божё составил план передачи «иерусалимской» короны королю Сицилии Шарлю Анжуйскому и бросил на осуществление этого плана всю мощь своего ордена, все силы деятельного и упрямого ума. Он систематически торпедировал все усилия Юга III по укреплению своей власти. Разочарованный, даже обиженный, Юг оставил Акру и вернулся на Кипр (1276). Ненасытный Шарль Анжуйский, в пользу которого трудился великий магистр, мог теперь требовать себе трон Святой земли. Его представитель, граф Марсельский Роже де Сан-Северино, установил контроль над Акрой (1277). Наследник амбиций Фридриха II, мечтающий, как и он, о господстве в Средиземноморье, Шарль Анжуйский, возможно, мог бы напугать каирский двор, с которым, впрочем, он поддерживал весьма любезные дипломатические отношения. Все время, что он носил иерусалимскую корону, мамелюки, из опасения спровоцировать крупный франко-сицилийский поход, воздерживались от новых нападений, но Сицилийская вечерня[181]181
  Сицилийская вечерня – восстание сицилийцев 29 марта 1282 г. против захватившей остров Анжуйской династии (ветвь дома Капетингов, идущая от одного из братьев Людовика IX Шарля Анжуйского). Сигналом к выступлению стал звон к вечерне, по которому сицилийцы атаковали анжуйцев. Основная часть французов была уничтожена, и Сицилия оказалась потеряна для Анжуйского дома, который сохранил власть над Неаполитанским королевством. Попытки анжуйцев вновь захватить Сицилию оказались неудачными. (Примеч. пер.)


[Закрыть] положила конец попыткам установления анжуйского владычества в Леванте (1282). После этого франкские владения оказались предоставленными сами себе и всякая надежда их спасти была потеряна.

Конец графства Триполийского

Анархия в этой обреченной стране продолжалась до последнего ее часа. До самого последнего часа внутренние раздоры опустошали остатки франкской территории. В графстве Триполийском, в частности, малолетство Боэмунда VI и регентство его матери Люсьенны (Лючии) ди Сеньи (1237–1252) отмечены борьбой партии пуленов, то есть местных уроженцев, и римской, названной так потому, что возглавлял ее брат княгини, римский граф Паоло ди Сеньи, которого она сделала епископом Триполийским. Личное правление Боэмунда VI (1252–1275) привело к устранению камарильи «римлян» и торжеству пуленов. Но это были лишь придворные свары. Настоящая гражданская война продолжалась между Антиохийско-Триполийской династией и ее главными вассалами, сирами де Жибле (Джебейль). Как мы уже знаем, Боэмунд VI был ранен Бертраном де Жибле, а потом Бертран убит, наверняка по приказу Боэмунда VI (1258). Распря продолжалась и в правление Боэмунда VII (1275–1287), который продолжил борьбу против главы соперничающего дома, Ги II де Жибле, опиравшегося на поддержку тамплиеров. Ги, взятый в плен Боэмундом, умер страшной смертью: он был похоронен заживо (1282). Эта драма показывает накал страстей в последних франкских колониях, окруженных мамелюками. Против Антиохийско-Триполийского дома накапливалась ненависть. После смерти Боэмунда VII жители Триполи, воспользовавшись отсутствием у него прямого наследника, объявили о низложении династии. По предложению Бартелеми де Жибле (младшего отпрыска семейства Жибле) они сорганизовались в автономную коммуну под генуэзским протекторатом (1288). Что же касается объединения перед лицом внешней угрозы, никто об этом даже не думал…

Графство Триполийское

А мамелюкское наступление приближалось. В конце февраля 1289 г. мамелюкский султан Калаун с армией в 140 тысяч человек осадил Триполи, которому генуэзский флот не смог помочь. Город был взят штурмом 28 апреля. Его христианское население полностью уничтожено. Ничто не иллюстрирует вырождение франков лучше, чем их неспособность защитить полуостровной Триполи, этот «сирийский Гибралтар», притом что они сохраняли бесспорное господство на море.

1291 г. Финальная драма

После падения Триполи дни Сен-Жан-д’Акра были сочтены. Остается лишь удивляться тому, что ни один из европейских дворов не понял необходимости оказания срочной помощи. Это было время, когда король Франции Филипп Красивый и король Англии Эдуард I выпроваживали несторианского прелата Раббана Сауму, отправленного монгольским ханом Персии с посольством, чтобы предложить им создание коалиции, призванной раздавить мамелюков, спасти Акру и возвратить Иерусалим (1287). Вместо французских и английских рыцарей в Акру прибыл итальянский народный крестовый поход, состав которого напоминал жалкое воинство Петра Отшельника в 1096 г. Эти недисциплинированные паломники проявили безумие – нарушили перемирие, совершая неспровоцированные нападения на соседние мусульманские селения. Это означало не только нарушить существующие правила, но и возложить вину за возобновление войны на христиан. Мамелюкский султан аль-Ашраф Халиль, только и ждавший подобного случая, использовал его в качестве предлога, чтобы начать осаду Акры с армией в 220 тысяч человек (5 апреля 1291 г.). Город Акра, в который собрались все способные сражаться, насчитывал приблизительно 35 тысяч жителей, 14 тысяч пеших воинов и 800 рыцарей и конных сержантов. Находился там и юный король Кипра Анри II, который в 1286 г. получил также иерусалимскую корону, но личное присутствие этого хилого молодого человека не могло оказать существенную помощь защитникам города, чью судьбу он все-таки прибыл разделить. Обороной руководили великий магистр ордена Храма Гийом де Божё и великий магистр и маршал ордена госпитальеров Жан де Вилье и Матье де Клермон. Жан де Грайи командовал капетингским отрядом, а швейцарский рыцарь Оттон де Грансон – английским.

Своим героизмом эти люди искупили ошибки, совершенные прежде из-за их предвзятости и раздоров. Оборона Сен-Жан-д’Акра, ставшая последней страницей истории франкской Сирии, была и одной из прекраснейших ее страниц. Большинство защитников погибло, в том числе Гийом де Божё и Матье де Клермон. Короля Анри II вместе с частью мирных жителей удалось переправить на Кипр. Все остальные были уничтожены, но погибли они, сражаясь до последнего вздоха (взятие Акры 18 мая 1291 г.). Крепость тамплиеров пала последней. Она была захвачена 28 мая в ходе решающего штурма, который стоил больших потерь и мамелюкам, и защитникам.

Остальные крепости на побережье, еще остававшиеся в руках франков, были оставлены без боя: Тир в том же конце мая, Сидон и Бейрут в июле, Тартус в августе.