Электронная библиотека » Рене Груссе » » онлайн чтение - страница 26


  • Текст добавлен: 15 ноября 2022, 15:40


Автор книги: Рене Груссе


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 26 (всего у книги 44 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Общественно-политическое положение греческого населения

Второй секрет королевства Лузиньянов в дни его наибольшего процветания заключался в самом его происхождении. Оно было основано благодаря грубому наложению франкского элемента на местную византийскую основу. Дворяне или буржуа, латиняне всегда представляли лишь правящую верхушку кипрского общества. Масса населения оставалась греческой. Во время завоевания правящие классы греческого общества, по выражению Мас Латри, «были опущены на одну ступеньку, низведены до состояния первых горожан, недавно вышедших в Европе из крепостного состояния». Впоследствии этот класс свободных и богатых местных жителей увеличился за счет прибавления элефтериев, или сельских вольноотпущенников, выкупленных из крепостного состояния.

Это разделение никогда не исчезло. Создается впечатление, что и в дни мамелюкского вторжения в 1426 г., и при османском нашествии в 1570 г. греческая масса не ощущала никакой солидарности со своими латинскими господами. Кроме того, вскоре за мамелюкским вторжением последовало восстание греческого сельского населения 1426–1427 гг., целью которого было восстановление на Кипре византийского княжества, то есть возврат к ситуации до 1191 г.

Однако в этой этнической и культурной вражде имелись и значительные смягчения. Проживание бок о бок в течение трех веков не могло не вызвать определенного сближения. Некоторые греки вступали в армию, дослуживались до высших чинов и этим путем приобретали дворянство: таков был любопытный случай одного солдата удачи, называемого в источниках Тиба или Тома Бельфарадж, который около 1375–1376 гг. получил от короля Пьера II звание великого туркопольера и многочисленные фьефы. Этот Бельфарадж был назначен великим туркопольером, чтобы попытаться отбить у генуэзцев Фамагусту. Но очень скоро преданность солдат сделала его наглым, он приказал убить королевского исповедника и виконта Никосии, мешавших осуществлению его планов, и в конце концов был казнен (1376). У Бустрона и Махеры мы находим многочисленные гневные обличения, которые он, идя на эшафот, адресовал королеве-матери Элеоноре Арагонской. Другие греки благодаря своей образованности и способностям поднимались до высших чинов в гражданской администрации; таков случай семьи Махера: Пьер Махера в 1427 г. участвовал в подавлении восстания местных крестьян, ярко демонстрируя в этих драматических обстоятельствах свой «латинский» лоялизм, а историк Леонтий (Леонс) Махера, служащий королевской канцелярии, в 1432 г. был отправлен послом к эмиру Карамана в Малой Азии. Наконец, при Жаке II, в 1464–1468 гг., многие из сеньоров-обладателей фьефов носят греческие фамилии: Подокатаро, Контостефано, Каламониоти, Сгуро. Филэллинизм Пьера II и особенно королевы Елены Палеолог выразился в реальных фактах.

Тем не менее не следует заблуждаться. Речь здесь все-таки шла об отдельных случаях социального восхождения. Греческая буржуазия в принципе оставалась на вторых ролях. Что же касается основной массы греческих крестьян, то они при Лузиньянах, так же как при византийцах, продолжали обрабатывать землю, пребывая в состоянии колоната, включавшем личную зависимость и барщину. По свидетельству Леонтия Махеры, они образовывали два класса: парики (paroikoi), которые, по сути, были обыкновенными рабами, и перпериарии, или перперитиды (называемые так, поскольку платили подушный налог в одну золотую монету иперпер), близкие по положению к прикрепленному к земле серву или «человеку мертвой руки»[232]232
  Право мертвой руки – одна из форм личной зависимости крестьян в Западной Европе, выражавшаяся в праве феодала после смерти крестьянина изъять часть его имущества (обычно – лучшую голову скота). (Примеч. пер.)


[Закрыть]
наших французских кутюмов. Нам известно, что три дня из шести они были обязаны работать на своего сеньора. Однако, как свидетельствует Леонтий Махера, в 1364–1365 гг. король Пьер I, желавший раздобыть деньги, даровал свободу большому количеству перпериариев. С другой стороны, многие парики постепенно тоже улучшали свою участь и сумели перейти в разряд элефтериев, вербуясь в армию для священной войны или гражданских войн. Например, Махера упоминает наличие в кипрской армии, отражавшей в 1425 г. нашествие мамелюков, греческих крестьян, освобожденных по этому случаю. В 1460 г. Жак II вознаградил это сословие за службу, возвысив многих из них до младших офицерских званий.

Итак, в XV в. «подъем» греческого элемента становился для двора необходимостью. Мы видели, что королева Елена Палеолог всей своей властью содействовала ему и приобщила к этому своего супруга Жана II. В свою очередь, Жак II, хоть и пришел к власти вопреки партии Елены, в этом пункте стал верным продолжателем политики своей мачехи.

Церковная политика

На Кипре, точно так же, как в латинской Константинопольской империи и во франкском Морейском княжестве, было лишь одно по-настоящему важное различие между завоевателями и их подданными: религиозное – по вопросу об исхождении Святого Духа в догматическом плане и по главенству римских пап в плане подчиненности. Лузиньяны пытались обратить своих греческих подданных в католическую веру, но тем не менее между латинянами и греками проявились серьезные разногласия религиозного порядка.

На следующий же день после завоевания римская церковь заполучила епископские кафедры. В 1196–1197 гг. папа Целестин III назначил архиепископа в Никосию и трех епископов в Фамагусту, Лимасол и Лидду; наиболее примечательным из них был овернец Эсторж де Монтегю, архиепископ с 1217 по 1250 г., один из строителей собора Святой Софии в Никосии. Между тем здесь обосновались монашеские ордены: бенедиктинцы, цистерианцы, августинцы, кармелиты, кордельеры, доминиканцы и премонстранты. Наконец, крупные угодья на Кипре получили тамплиеры и госпитальеры. С момента падения Акры (1291) до перебазирования на остров Родос (1308) центром госпитальеров был город Лимасол.

И тем не менее, как мы видели, короли династии Лузиньянов, похоже, не стремились вести проповедь католичества среди греческого населения. С их стороны не зафиксировано ни одной попытки массового (или хотя бы частичного) обращения кипрских греков в римскую веру, точно так же, как в Святой земле в XII–XIII вв. королевская власть не пыталась принудить подчиниться Риму яковитов, греков и несториан. В обоих случаях проявился относительно свободомыслящий дух монархии, о чем неплохо напомнить. На Кипре греческая церковь сохранила своего архиепископа, тринадцать епископов и часть монастырей с их имуществом, хотя потеряла десятину, отныне выплачивавшуюся латинским епископам.

Как бы то ни было, если немедленного межконфессионального конфликта опасаться не приходилось, то все равно велась острая дискуссия относительно дележа церковного имущества. Латинская церковь, получившая часть греческих приходов и монастырей, претендовала на все остальное добро, принадлежавшее прежде этим учреждениям. Она даже пыталась завладеть спорными землями, которые захватили королевская власть или сеньоры. По последнему вопросу в Лимасоле в октябре 1220 г. между папским легатом Пегалием и регентшей Аликс было достигнуто соглашение, в соответствии с которым дворянство обязалось выплачивать церкви десятину со всех продуктов и доходов от ее земель, тогда как корона отказывалась от податей или вспомоществований от сервов из церковных имений.

Что же касается разногласий между греческой церковью и государством Лузиньянов, они обычно решались полюбовно. Разумеется, греки смотрели на свою старую церковь как на естественную защитницу от захватчиков. Они прятались в ней, пытались укрыться за сохраненными ею, несмотря ни на что, привилегиями. Чтобы спастись от подушного налога и барщины, местные сервы или крестьяне массово входили в православные монастыри. При заключении соглашений 1220 г. регентша Аликс и легат Пелагий, сохраняя освобождение от крепостного права греческого духовенства, постарались остановить этот рост числа местного монашества, постановив, что ни один серв не может вступить в монастырь без дозволения своего сеньора. Для тех, кто понимает силу монашества в православной церкви – а монахи в ней воплощали не только веру, но и патриотическую идею, если можно говорить о греческом патриотизме применительно к той эпохе, – не вызывает сомнений, что франко-кипрское государство столкнулось здесь с серьезным препятствием, которое оно, впрочем, ловко преодолело.

Различия между двумя церквями не урегулировались столь же легко и даже усиливались. Латинское духовенство – явно действуя в данном случае вопреки воле королевской власти – похоже, теперь обдумывало возможность полного подчинения греческой церкви, если не открыто с точки зрения духовной и догматической, то хотя бы со светской и феодальной. Во всяком случае, оно требовало, чтобы ни один греческий прелат – епископ, аббат или поп – не вступал в исполнение своих обязанностей без четкого позволения латинского епископа; чтобы все вновь назначенные греческие епископы являлись преклонить колено перед латинским епископом и, «вкладывая свои руки в его руки, на манер вассала, приносящего оммаж своему сюзерену, клялись бы ему в верности».

Как мы видим, речь шла вовсе не о том, чтобы приобщить греческих прелатов к римской вере, а о том, чтобы превратить их в вассалов латинского прелата. И именно чисто светский и феодальный характер этого требования вызвал недовольство короны. Фактически династия Лузиньянов в данном случае выступила покровителем греческого духовенства. Несмотря на желание римской курии оставить грекам лишь обычного епископа, королевская власть даже терпела присутствие греческого архиепископа рядом с архиепископом латинским. В 1222 г. папскому легату кардиналу д’Альбано удалось добиться лишь того, чтобы четыре греческих прелата – архиепископ Никосии, епископы Фамагусты, Лимасола и Баффо – устроили свои резиденции за пределами четырех этих городов, во второстепенных населенных пунктах, и подразумевалось помимо того, добавил легат, что латинские епископы будут рассматриваться в качестве их духовных начальников. Многие греческие прелаты предпочли отправиться в добровольное изгнание, нежели подписаться под тем, что они считали святотатством, но большинство из них смирились, вернее, сделали вид, что смирились к этими условиями, продолжая при этом, сами они и их паства, считать истинным духовным вождем никейского или константинопольского православного патриарха.

Были и другие приступы нетерпимости. Конфликт, в частности, обострился при латинском архиепископе Никосии Юге де Фаджиано (1250). В 1251 г. Юг отлучил от церкви всех греков, не признающих первенство римской церкви или отказывающихся посещать по воскресеньям латинские службы.

Последнее правило было не более и не менее как объявление межнациональной войны, усугубленной еще языковым конфликтом. Похоже, что Юг де Фаджиано не получил на то одобрения папы Иннокентия IV, который, напротив, в том же 1251 г. разрешил создание греческой митрополии, подчиненной (по всей очевидности, только на словах) римской церкви. Как бы то ни было, король Анри I, похоже, открыто поддержал греческое духовенство. Когда Юг де Фаджиано покусился на прерогативы греческого архиепископа Германа, тот, проявив ловкость, обратился к римскому папе и отправился в Рим (1260). Папа Александр IV издал тогда (3 июля 1260 г.) буллу об устройстве кипрской церкви.

Надо признать, что акт понтифика, по крайней мере теоретически, ухудшал религиозную ситуацию для греков. Единственным митрополитом для греков, как и для латинян, должен быть стать латинский архиепископ Никосии. Греки сохраняли четырех епископов, избираемых верующими и носящими титулы епископов Никосии, Баффо, Фамагусты и Лимасола, но в действительности проживающих во второстепенных городах: Солия (для Никосии), Арсиноэ (для Баффо), Ризокарпасо (для Фамагусты) и Лефкара (для Лимасола). Более важное условие: греческие епископы ставятся на кафедру латинским епископом, которому они, вложив свои руки в его, приносят клятву повиновения. Очевидно, значение данной клятвы варьировалось в зависимости от действующих лиц. Нет никаких сомнений, что для латинского епископа это означало полное духовное подчинение, тогда как для греческих прелатов это был чисто политический оммаж, к тому же приносимый под принуждением и, следовательно, не имеющий законной силы. Наконец – что подрывало доходы православных священников – десятина должна уплачиваться только латинскому духовенству. Разумеется, в этих условиях напряжение не могло не сохраниться. Неоднократно, в частности в 1313 и 1359 гг., межконфессиональная вражда в Никосии провоцировала настоящие бунты греческого населения. Так, в декабре 1359 г. легат Пьер Тома, кармелит, созвал в никосийском соборе Святой Софии греческих епископов и настоятелей монастырей и попытался силой принудить их перейти в католичество. Греческое население восстало, выбило двери церкви и едва не подожгло ее. Вмешался король Пьер I, заставивший легата покинуть остров, и, рассказывает Махера, «рекомендовал греческим прелатам и священникам продолжать соблюдать их веру, следуя привычным обрядам». Затем Пьер I поручил трем рыцарям «отправиться к папе объяснить безумное легкомыслие его легата, попросив больше не присылать таких, что провоцируют подобные скандалы».

В реальности на Кипре, как и в Морее, навязываемые формальности не заставили греческое духовенство изменить свою внутреннюю веру, совсем наоборот. Кроме того, настал день, и, как мы видели, положение греков изменилось, когда король Жан II в 1441 г. женился на византийской принцессе Елене Палеолог. Вплоть до своей смерти (11 апреля 1457 г.) эта принцесса правила от имени своего мужа. Ловкая и осторожная, она успешно использовала православную церковь, к которой испытывала глубокое почтение. Мы видели, что после падения Константинополя (1453) она приняла большое количество видных византийских лиц, как светских, так и церковников, и пошла на большие траты, построив для этих беженцев греческий монастырь в Мангане. Для греческих крестьян и горожан, с которыми до того обращались как с представителями низшей расы, не могло быть более яркого возвышения их народа, чем видеть свою соплеменницу – василиссу – на троне Лузиньянов, а вокруг нее элиту византийского общества.

Интеллектуальная жизнь

Леонтий Махера очень хорошо охарактеризовал францизацию Кипра: «После того как Лузиньяны завоевали остров, здесь начали учить французский, а эллинский язык стал варварским. Так что сегодня мы пишем на греческом и французском, делая из них такую смесь, что никто уже не может понять наш язык». Отметим, что пишет это грек-островитянин, и его свидетельство имеет значение лишь применительно к смешению французского с местным эллинским диалектом. Чтобы проследить развитие интеллектуальной жизни на Кипре, нужно поместить ее в общие западноевропейские условия того времени. Лузиньяны особо покровительствовали литературе, как на латыни, так и на «народных языках», французском и итальянском. Так, святой Фома Аквинский написал для Юга III De regimine principum[233]233
  «О правлении государей» (лат.). (Примеч. пер.)


[Закрыть]
, а Боккаччо – De genealogia deorum[234]234
  «Генеалогия богов» (лат.). (Примеч. пер.)


[Закрыть]
по просьбе Юга IV.

Рассказывая о Святой земле, мы уже упоминали Филиппа Новарского (род. ок. 1195 – ум. после 1264). В актив кипрской франкоязычной литературы можно включить произведения этого автора: «История войны, которая произошла между императором Фридрихом и Жаном д’Ибелином», основным театром действий которой был Кипр, трактат по феодальному праву, названный «Книга в форме жалобы», и моралистический трактат «Четыре возраста человека». Другой франкоязычный хронист, творчество которого затрагивает и Святую землю, и Кипр, – Жерар де Монреаль, написавший около 1320 г. «Деяния киприотов» – историю латинских королевств, охватывающую период с 1132 по 1300 г.

Хотя пикардиец Филипп де Мезьер (род. ок. 1326 – ум. 1405) не окончил свои дни на Кипре, он был советником, канцлером и другом Пьера I, по отношению к которому до самой смерти испытывал огромное восхищение. Так что часть его произведений можно привязать к кипрской жизни. Во фрагментах своей «Песни старого паломника», опубликованных Мас Латри, он с болью вспоминает о героизме и трагической гибели этого короля, который поистине был последним крестоносцем. Шампанский поэт Гийом де Машо в своей поэме о взятии Александрии[235]235
  Гийом де Машо. Взятие Александрии, или Хроника короля Пьера I де Лузиньяна.


[Закрыть]
явно использовал сведения «старого паломника».

Мы уже указывали на сдвиг кипрской цивилизации к итальянизму во второй половине XIV и особенно в XV в. Несмотря на то что большинство дворянства остается франкоязычным, в него все более и более проникают сицилийские, тосканские, генуэзские и миланские элементы. Впрочем, это была эпоха, когда лидерство в Ренессансе окончательно перешло от Франции к Италии. Триумф итальянизма станет полным после венецианской аннексии. Так что не будем удивляться тому, что «латинские» хроники XV в. составлены на итальянском. Одна из них, называемая «Хроникой Амади» и написанная уже при венецианском владычестве, рассказывает, после краткого изложения событий крестовых походов, историю острова до 1442 г. Этот рассказ был сокращен и доведен до конца царствования Катерины Корнаро (1489) киприотом итальянского происхождения и полугреком по духу Флорио Бустроном, очень живым автором.

Одновременно с прогрессом итальянизации происходило, как мы уже указывали, и пробуждение кипрского эллинизма, которое блистательно проявило себя в области литературы. Мы располагаем многими греческими хрониками, в частности написанной Леонтием (Леонсом) Махерой, греком, подданным Лузиньянов. Служивший, как мы знаем, в королевской канцелярии и даже бывший послом никосийского двора в анатолийский эмират Карамат, Леонтий Махера был искренне предан дому Лузиньянов, и его безупречный «династический патриотизм» интересен тем, что показывает начало слияния народов под управлением короны. Его рассказ особенно подробен и оригинален в описании периода между 1359 и 1458 гг. Второй грекоязычный хронист Жорж Бустрон, родственник Флорио Бустрона, оставил нам рассказ, охватывающий 1456–1501 гг. Жорж Бустрон был другом короля Жака II, чью политику он умело защищает.

Жорж Бустрон был «франком», писавшим по-гречески. Этот факт заслуживает упоминания в качестве подтверждения факта проникновения греческой культуры в латинские элиты. Ту же волну эллинизации мы увидим при дворах флорентийских герцогов Афин из дома Аччайоли. Ренессансный гуманизм отправил западных книжников в школу эллинизма. Естественно, что движение давало особо сильный эффект в стране с греческим субстратом, какой был Кипр. Противоположную тенденцию воплощал Диомед Страмбальди – грек, писавший на итальянском. Его хроника, охватывающая события с 1306 по 1458 г., частично является переведенной греческой хроникой Махеры. Если бы не османское завоевание 1571 г., кипрская литература, все больше и больше отходившая от французского языка, развилась бы в очень интересный для историка греко-итальянский симбиоз.

Готическая архитектура

Как видно по существованию греческих по происхождению и языку хронистов, пробуждение эллинизма укрепилось уже к концу правления династии Лузиньянов и лишь усиливалось в период венецианского владычества. Турецкое завоевание 1571 г., сметя латинский элемент, обеспечило триумф греческому возрождению. От блестящей цивилизации Лузиньянов ничего не осталось, кроме по-прежнему волнующих соборов.

Действительно, готическая архитектура оставила на Кипре великолепных свидетелей французского правления.

Приход Лузиньянов к власти на Кипре (1192) точно совпал по времени с окончательным триумфом во Франции готического стиля. Именно этот стиль династия пуатевенского происхождения развивала вокруг себя, в особенности вдохновляясь постройками Иль-де-Франса. В 1209 г. архиепископ Тьерри приглашал юную королеву Аликс Шампанскую заложить первый камень собора Святой Софии в Никосии. «Хоры новой церкви, – пишет Анлар[236]236
  Камиль Анлар (1862–1927) – французский археолог и историк искусства; автор, в числе других, работы «Готическое искусство и Ренессанс на Кипре» (Art gothique et Renaissance en Chypre), 1899. (Примеч. пер.)


[Закрыть]
, – получили довольно необычный план, какой тогда имел лишь собор Парижской Богоматери и который мы встречаем в Манте, Гонесе, Дёйе, Дулане: деамбулаторий без лучевых капителей увенчан карнизом особого, шампанского или бургундского типа». Строительство продолжалось все время епископата Эсторжа де Монтегю (1217–1250) и завершилось уже во второй половине XIII в., когда был сооружен беломраморный южный портал в лучшем французском стиле[237]237
  Никосийский собор был практически завершен в начале XIV в. архиепископом Жаном де Поло, который 5 ноября 1326 г. торжественно освятил здание. Тем не менее работы продолжались вплоть до 1330 г.


[Закрыть]
. Точно так же собор Сен-Жорж-де-Латен в Фамагусте, построенный в конце XIII в., повторяет план и стройные очертания Сент-Шапель, а его стиль не менее чист. Как видим, памятники раннего периода ясно указывают на прямое влияние Иль-де-Франса.

Второй период, продолжавшийся приблизительно с 1250 по 1350 г., выдает шампанское влияние, выражающееся в использовании перехода на уровне окон, тимпанов, украшенных листьями над порталами, карнизами с медальонами, сверхострыми арками, колокольнями с четырьмя фронтонами.

К этому второму периоду относятся собор Сен-Николя (Святого Николая) в Фамагусте, первый камень которого был заложен в 1308 г. и который был быстро завершен. «Всякий, кто видел соборы Шампани, – пишет Анлар, – будет поражен сходством плана и внешнего и внутреннего убранства этой церкви с Сент-Юрбен де Труа, а также аналогиями ее фасада с фасадом Реймсского собора».

Третий период, соответствующий концу XIV в., отмечен влиянием юга Франции, объясняемым коммерческими связями Кипра с районом Нарбонна и двумя пребываниями короля Пьера I при папском дворе в Авиньоне. «Колокольни-аркады, укрепленные внешние галереи, цельные нефы, отсутствие деамбулатория, использование цоколей для пят свода и круглых колонн являются, по мнению Жана Лоньона, основными общими чертами, характерными для обеих стран». Наиболее характерным для этого стиля является элегантное аббатство премонстрантов Лапэ, основанное Югом IV, галерея, капитул и дортуар которого действительно датируются XIV в. Оно почти полностью принадлежит искусству Лангедока, а снаружи на первый взгляд напоминает папский дворец в Авиньоне. Тем не менее архитектура подвалов и округлый силуэт отдельных капителей говорят о вторичном английском влиянии (старая больница в Йорке). Стиль Лапэ встречается в монастыре Нотр-Дам-де-Шан близ Никосии. Та же южнофранцузская готика вдохновила создателей церкви Святой Анны в Фамагусте (начало XIV в.) и Святой Марии Кармельской (конец царствования Пьера I).

Над памятниками той эпохи, в частности Лапэ, как и в Авиньоне, работали художники сиенской школы, сотрудничавшие с архитекторами из Лангедока и Прованса.

В четвертом периоде, в XV в., проявляется каталонское и североитальянское влияние, что объясняется браками Лузиньянов с арагонскими и миланскими принцессами: Пьер I (1359–1369) женился на Элеоноре Арагонской, Пьер II (1369–1382) женился на Валентине Висконти, Жанюс (1398–1432) первым браком был женат на Эльвиз Висконти. Поэтому королевский дворец в Никосии близок к каталонскому пламенеющему стилю. Венеция привнесла собственный пламенеющий стиль, потом, в последнее время, так же естественно привнесла искусство Ренессанса.

Некоторые здания представляют собой любопытную смесь различных стилей, например церковь Святого Николая в Никосии. «Готический стиль XIII–XV вв., – пишет Анлар, – предстает в ней в своем французском и, возможно, испанском и венецианском обличье. Кроме того, к нему примешиваются заимствования из византийского искусства. Наконец, на все накладывается ренессансный стиль».

Франкская военная архитектура оставила на Кипре, как и в Сирии, знаменитые замки. Как и в Сирии, можно различить равнинные замки, регулярный план которых, прямоугольный, с башнями на углах, близок к византийскому castrum, и горные, вдохновленные французской системой, приспосабливающиеся к рельефу и обычно имеющие две крепостные стены, одна внутри кольца другой, притом что вторая стоит на самом высоком месте. К первому типу относятся замки Киринеи, Фамагусты и Сигури, последний был построен в конце XIV в. Ко второму типу – замки Сент-Иларион или Дьёдамур, Кантара и Бюффаван, построенные в XIII в., реставрированные в XIV в. Замок Киринеи существовал еще в XIII в. Из всех горных замков Бюффаван являлся самым неприступным, никогда не был взят. Что же касается замка Дьёдамур, роль которого в войнах против имперцев (1228–1232) мы видели, в дальнейшем он служил летней резиденцией двора.


ФРАНКСКАЯ ДИНАСТИЯ КИПРА

1. Дом Лузиньянов

Ги де Лузиньян 1192–1194

Амори де Лузиньян 1194–1205

Юг I 1205–1218

Анри I 1218–1253

(Регентство Филиппа д’Ибелина 1218–1227 Регентство Жана д’Ибелина (старого сира де Барут) 1227–1229

Регентство императора Фридриха II 1229

Юг II 1253–1267


2. Антиохийско-Лузиньянский дом

Юг III Антиохийский-Лузиньян 1267–1284

Жан I 1284–1285

Анри II 1285–1324

(Узурпация Амори, принца Тирского, брата Анри II, 1306–1310)

Юг IV 1324–1359

Пьер I 1359–1369

Пьер II 1369–1382

Жак I 1382–1398

Жанюс 1398–1432

Жан II 1432–1458

Шарлотта 1458–1460

Жак II Бастард 1460–1473

Жак III при регентстве своей матери Катерины Корнаро 1473–1474

Катерина Корнаро 1474–1489


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации