Текст книги "Империя Леванта. Древняя земля тлеющего конфликта между Востоком и Западом"

Итак, даже в камне мы видим свидетельства соперничества, разделявшего в разных сферах тамплиеров и госпитальеров, этих братьев-врагов, которые смогли объединиться лишь в час последнего испытания, во время обороны Акры в 1291 г.

Две фортификационные системы присутствуют в комбинированном виде в замках Саон, Бовуар, Жибле, Бланш-Гард и Бофор.

Впрочем, история этой военной архитектуры тесно переплетена с историей франкского искусства в Сирии, к которой мы обратимся далее.

Тамплиеры, госпитальеры и тевтонцы

Духовно-рыцарские ордены являются институтом, тесно связанным с крестоносной идеей или, по крайней мере (поскольку возникли они уже после Первого крестового похода), с жизнью франкских государств. Конечно, идея эта впоследствии послужила образцом для подражания или адаптировалась к иным условиям (Тевтонский орден найдет себе новое поле деятельности на берегах Балтики), но истоки ее, несомненно, восходят к защите Гроба Господня. Фактически ордены играли, особенно со второй половины XII в., значительную роль в обороне латинских государств.

Происхождение этих военных братств различно. Орден братьев Госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского первоначально являлся чисто благотворительной структурой, основанной около 1070 г. паломниками из Амальфи, имевшего большое торговое значение города, чьи флоты опередили в Левантийских морях эскадры Генуи и Венеции. Во время Первого крестового похода главой его был блаженный Жерар, уроженец, по одним данным, Амальфи, по другим – Мартига, который произвел глубокую реформу ордена (ок. 1100–1120). Преемник Жерара, Раймон дю Пюи, занимавший должность великого магистра приблизительно с 1125 по 1158 г., превратил его в военный орден, братство рыцарей-монахов.

Как мы видим, на этой воинственной земле эволюция превратила благотворительное братство в находящееся в постоянной готовности войско. Совсем иначе обстояли дела с орденом Храма. Он был основан в 1118 г. шампанским рыцарем Югом де Пейеном (великий магистр в 1118–1136 гг.) и с самого начала имел четкий военный характер. Название он получил от храма Соломона (современная мечеть Аль-Акса), где обосновался.

Члены обоих орденов носили настоящую военную форму, подчеркнуто строгого, монашеского, вида. Знаком тамплиеров был красный крест на форменном плаще, белом у рыцарей и черном у сержантов. Знаком госпитальеров был белый крест в мирное время на черном плаще, а в военное – на красном. В ближнем бою эта униформа была для остальной армии «словно знамя».

Предназначенные для решения одних и тех же задач, дети одного и того же рыцарства, набиравшие новых членов в одних и тех же слоях общества, оба ордена имели аналогичную структуру. Они делились на три сословия: рыцари (набираемые из дворянства), сержанты (вербуемые из простолюдинов) и клирики. Во главе каждого ордена стоял великий магистр, избираемый сословием рыцарей и управлявший орденом под контролем капитула. Престиж великих магистров как таковых был весьма высок. Когда пост занимала сильная личность, то авторитет главы духовно-рыцарского ордена почти равнялся власти суверенного монарха. Великому магистру помогало некоторое количество высших офицеров: великий прецептор, маршал, госпитальер, суконщик (интендант), казначей, адмирал и туркопольер. В территориальном отношении оба ордена делились на командорства, управляемые местными командорами.

Ордены Храма и Госпиталя, как и римская церковь, солдатами коей они являлись, были интернациональными структурами. Однако если мы взглянем на списки их высших руководителей, то заметим, что большинство таковых в XII–XIII вв. происходило из франкоязычных стран. Совсем иначе обстояли дела у тевтонских рыцарей. Этот третий духовно-рыцарский орден, чье возникновение относится к 1143 г., набирал своих членов, как указывает его имя, в германоязычных странах. В 1198 г. он был реорганизован по образцу двух первых орденов великим магистром Генрихом Вальпотом, но значение приобрел при его преемнике, Германе фон Зальца, великом магистре в 1219–1239 гг. Это значение объясняется тем, что в описываемый период иерусалимская корона досталась германскому императору Фридриху II, чьим верным советником был Герман фон Зальца. Пламенный христианин и одновременно человек, всецело преданный Фридриху, Герман служил посредником между последним и римской церковью. Если фридриховский крестовый поход завершился успешно, то отчасти благодаря ему. Устранение Швабского дома баронами Святой земли уменьшило значение тевтонских рыцарей, которые в дальнейшем нашли себе новое поле деятельности в балтийских странах.

Политическая история духовно-рыцарских орденов – особенно госпитальеров и тамплиеров – это история постоянного возвышения. Простые помощники вначале, они очень скоро стали необходимыми и, наконец, начали почти на равных разговаривать с королями, как одна сила с другой. Эти перемены объясняются оказанными услугами; услугами, которые позволяли смотреть на них как на незаменимых. Действительно, тогда как франкские правители в принципе располагали лишь временно созываемыми феодальными ополчениями (или кратковременной помощью прибывших отрядов новых крестоносцев), духовно-рыцарские ордены являлись своего рода постоянной армией, всегда находящейся в боевой готовности. Поэтому к ним обращались все чаще и чаще для обороны важнейших замков в самых угрожаемых местах. Так, в Иерусалимском королевстве госпитальерам передали замки Бельвуар, или Коке (до 1168 г.), Форбеле (Афрабала), Калансюэ (Калансауэ), Бельмон (Цуба), Бет-Жибелен и Бетсура (Бейт-Сур). Со своей стороны тамплиеры получили замки Бофор и Сафет (и тот и другой после 1240 г.), Шателле, к югу от Брода Якова (1178), Саффран, Шато-Пельрен или Атлит (1218) и Фев, или аль-Фула, Кашон (Какун), Казаль-де-Плен (1191) и Торон-де-Шевалье, к юго-западу от Рамлы. Наконец, Тевтонский орден получил в 1227 г. Монфор к северо-востоку от Акры.

Можно заметить, что большинство этих пожалований орденам было сделано в конце XII и, главное, в XIII в. Пока Иерусалимское королевство было сильным, пока баронии жили полной жизнью, они не собирались лишать себя достояния в пользу рыцарей-монахов.

В графстве Триполийском передача крепостей духовно-рыцарским орденам, напротив, началась раньше, очевидно, потому, что это княжество, вытянувшееся вдоль ливанско-тирского побережья, было труднее оборонять. Поэтому половина графства Триполийского была уступлена орденам. Госпитальеры получили в нем замки Колиат (1127), Аккар и Аршас (ок. 1170), а главное – знаменитый Крак-де-Шевалье (1142). Тамплиеры получили там Ариму, Шастель-Блан (Сафиту) и Тартус (до 1179 г.).

В княжестве Антиохийском ордены занимали далеко не столь важное положение. Тем не менее госпитальеры получили мощную крепость Маргат (Маркаб), а также Валению (Булуниас) (в 1186 г.). Тамплиеры, со своей стороны, получили на северо-западе Антиохийского княжества замок Гастон (Баграс), обладание которым у них, как мы видели, оспаривали киликийские армяне, Пор-Боннель (Арзуз) и Ла-Рош-де-Руассель.

Как оценить деятельность духовно-рыцарских орденов? Суждения об их явной и тайной истории бытуют самые противоречивые, в зависимости от политических пристрастий авторов. Кто-то интересуется тамплиерами лишь потому, что видит в них хранителей манихейского эзотеризма, более или менее схожего с эзотеризмом их мусульманских визави, исмаилитов. Отметим, что те же политические, если не философские, страсти наложили отпечаток и на труды старинных хронистов, от Гийома Тирского, врага госпитальеров, до Жуанвиля, противника тамплиеров. Попытаемся абстрагироваться от этих крайностей, чтобы вынести объективное суждение. Признаем честно, что духовно-рыцарские ордены своей бдительностью на почетных и опасных местах, своим героизмом на всех полях сражений оказали огромные услуги франкской Сирии. Но признаем также и то, что их гордыня, алчность (они, в первую очередь тамплиеры, занимались банковскими операциями), их неповиновение, отдельная, независимая политика, которую они проводили даже по отношению к мусульманским государствам, не раз вредили интересам латинского Востока. Задолго до Филиппа Красивого король Амори I Иерусалимский в 1173 г. задумался о роспуске ордена Храма, а Людовик Святой во время своего пребывания в Палестине в 1251–1252 гг. публично унизил великого магистра Рено де Вишье.

Пороки организации со временем развивались так же, как и достоинства. Во втором этапе истории франкской Сирии ордены все больше и больше становились государствами в государстве, что в условиях ослабления королевской власти после 1185 г., и особенно когда она практически исчезла в 1233 г., показало все неудобства. Два великих магистра Храма, Жерар де Ридфор (1186–1189) и Гийом де Божё (1273–1291), сильные личности (второй, впрочем, действовавший с добрыми намерениями, первый, похоже, исключительно с дурными), должны дать истории суровый отчет. Фактически два этих человека, с интервалом в сто лет, завели страну в пропасть: Жерар де Ридфор тем, что увлек Ги де Лузиньяна в «поход смерти» от Сефории до Хаттина (1187), а Гийом де Божё – тем, что провалил попытку монархической реставрации, предпринятую Югом III (1276). Кроме того, тамплиеров и госпитальеров разделяло давнее соперничество, разводившее их по разным лагерям во всех гражданских войнах XIII в., в частности, как мы помним, в войне Святого Сабаса в Акре (1265–1258). Эти ссоры между монахами всякий раз принимали размах дел государственной важности к величайшим бедам для этого самого государства, о котором ни те ни другие, увлеченные своими партийными интересами и страстями, похоже, не задумывались.

История Иерусалимского латинского патриархата при франкском владычестве

Смерть во время Первого крестового похода (1 августа 1098 г.) папского легата Адемара де Монтрейя, епископа Пюи, возможно, изменила судьбу Святой земли. Как знать, не сделал бы этот великий прелат (которого Урбан II назначил вождем крестового похода) Иерусалим «церковным королевством», каковыми стали две другие столицы, Рим и Ахен? Во всяком случае, мы видели, что после завоевания франками Иерусалима их первой заботой, даже еще до окончательного определения статуса светского правления, которое им предстояло установить, было избрание латинского патриарха Святого города. Вопрос открыто стоял так: будет ли Иерусалим светским государством или же церковным, то есть светской вотчиной патриарха. Патриарх Даимберт Пизанский (1100–1102) попытался вырвать это последнее решение, играя на благочестии Годфруа де Буйона, но, несмотря на вмешательство антиохийских нормандцев, Бодуэн I добился низложения Даимберта[190]190
  Оппозиция нормандцев установлению в Иерусалиме королевской власти понятна: если бы Святой город превратился в церковное владение, князь Антиохийский стал бы первым среди светских князей новообразованных франкских государств.


[Закрыть]. Решение грубое, но, возможно, позволившее франкской Сирии избежать многих бед: что бы с ней стало, если бы с первого дня своего существования она оказалась бы вовлеченной в раздоры папского престола со Священной Римской империей, которые в Европе резко остановили политическое развитие Германии и Италии? Возведя наконец на патриарший престол своего преданного союзника (я чуть не написал: сообщника) Арнуля де Рё (патриарх в 1112–1118 гг.), возможно, сомнительного прелата, зато пылкого роялиста, Бодуэн I сумел окончательно подчинить патриархат королевской власти. Патриарх Этьен де Шартр в 1129 г. еще попытался бороться с королем Бодуэном II (которому, впрочем, доводился родственником), но это была последняя попытка такого рода, и следующие патриархи уже верно служили королевской политике.

Правда, поддержка короны не раз позволяла иерусалимскому патриарху одерживать верх в чисто церковных делах. При прежнем, византийском, разделении епархий архиепископство Тирское с подчиненным ему епископством Бейрутским входило не в Иерусалимский, а в Антиохийский патриархат. Вопрос о подчиненности возник, когда сначала Бейрут (1110), а затем Тир (1124) были присоединены к Иерусалимскому королевству. По этому поводу разразился бурный скандал между двумя латинскими патриархами: иерусалимским Жибленом и антиохийским Бернаром де Валанс. В конце концов, верх одержал патриарх Иерусалимский. Латинские епископства Бейрута, Сидона, Тира, Акры и Панеаса, несмотря на прежнюю подчиненность Антиохийской церкви, были переподчинены церкви Иерусалимской, поскольку входили в состав Иерусалимского королевства, а не княжества Антиохийского[191]191
  Иерусалимский латинский патриархат включал архиепископства Тирское, Назаретское и Петрейское, а также епископства Бейрутское, Сидонское, Панеасское, Акрское, Тивериадское, Кесарийское, Лиддское и Сент-Абраамское (Хевронское).


[Закрыть]. Зато, несмотря на то что графство Триполийское с 1109 г. было вассалом (по крайней мере фактическим, в лице своих графов) королевства Иерусалимского, епископства этого графства (Жибле, Триполи, Тартус) продолжали, как и в византийские времена, подчиняться латинскому Антиохийскому патриархату.

Многие иерусалимские патриархи, такие как Эбремар де Теруан (1103–1107), Арнуль де Рё (1112–1118) и Амори де Нель (1158–1180), проявили героизм, нося в гуще сражений Крест Господень. Патриархи Гормон де Пикиньи (1118–1128) и Гийом де Мессин (1130–1145) с благородством исполнили свою роль, первый во время пленения Бодуэна II (1123–1124), второй – когда Фульк Анжуйский оказался блокированным Занги в Монферране (Баарине) в 1137 г. Зато патриарх Ираклий (1180–1189), политикан и распутник, стал одним из тех дурных советников, которых история считает виновными в восшествии на престол Ги де Лузиньяна, то есть в падении королевства.

Внутренняя история графства Эдесского

Графство Эдесское[192]192
  Напоминаем, что Эдесса, ныне Шанлыурфа, называлась на сирийском языке Орхал, на армянском Урхай, а на арабском Аль-Рухд. Средневековое французское название города произошло от арабского: Рохес или Рохас. У византийской, армянской и франкской Эдессы был свой историк, Матфей Эдесский, чей труд охватывает период с 952 по 1136 г.


[Закрыть], самое непрочное из франкских государств (1098–1144 или 1146), в сущности, не было франкским. Оно было армянским творением и создано армянином Торосом (ок. 1194–1098). Призвавший к себе на помощь против тюрок будущего Бодуэна I, Торос был очень быстро вынужден, уступая требованиям вновь прибывшего, согласиться с тем, что Эдесское княжество станет армяно-франкским[193]193
  Отметим, что первым в союз с Бодуэном вступил другой армянский правитель, Баграт (Пакрад), брат Гоха Васила (последний был правителем Кайсун и Рабана); очевидно, он и подал тому идею искать счастья на армянской земле. Отбив у тюрок Рауандан (Равандель), Бодуэн отдал его в качестве фьефа Баграту, потом поссорился с ним и заставил вернуть город.


[Закрыть]. Злая воля и жестокость Бодуэна переставили слова местами. Эдесса стала франко-армянским графством. Результат нам известен: Бодуэн спровоцировал бунт недовольных Торосом армянских жителей, которые убили того, оставив франка-крестоносца единственным властителем страны. Также мы знаем о попытке мятежа армян, подавленного Бодуэном с обычной для него жестокостью; главарей заговора он приказал ослепить или жестоко изувечить. Но Бодуэн, навязав франкскую власть и насадив франкское рыцарство в качестве правящего класса, армян поставил хоть и ниже него, но выше сирийцев. Доказательством того, что армяне получили свою долю, служит тот факт, что они до самого конца оставались верными и часто героическими защитниками графства Эдесского, тогда как христиане-сирийцы имели тенденцию предавать франков в пользу тюрок. Брак Бодуэна I с армянкой Ардой стал символом этого союза.

Бодуэн II, граф Эдесский с 1100 по 1118 г., углубил эту политику. Он не только тоже женился на армянке, принцессе Морфии, дочери Гавриила, или Хорила, князя Малатьи (Мелитены), но, по мягкости своего характера, так контрастировавшей с жестокостью Бодуэна I, душой привязался к армянам. Коадъютор армянского патриарха Барсег (Василий) переехал из Ани в Эдессу в знак подтверждения взаимности этих симпатий. Бодуэн II, как пишет Матфей Эдесский, «принял понтифика с великими почестями, одарил его многими деревнями, осыпал подарками и засвидетельствовал великую дружбу». Брак Бодуэна II с представительницей семьи правителя Малатьи распространил его влияние далеко на север, до верховий Евфрата. Его поддержка позволила Гавриилу еще некоторое время отражать атаки каппадокийских тюрок Данишмендитов, которым внутри Малатьи постоянно помогала тайная деятельность сирийского епископа, так что Малатья была взята тюрками лишь в 1103 г. На северо-восточном направлении Бодуэн II занял такие далеко выдвинутые твердыни, как Тель-Гуран, Тель-Мозан и Аль-Коради посреди Шабахтана, совсем рядом с Мардином. На юго-западе он в 1104 г. с помощью нормандских князей Антиохии пытался, хотя и безуспешно, овладеть Арранком, первым пунктом на пути к Мосулу.

Экспансия была на время остановлена разгромом при Арранке, где Бодуэн II попал в плен к тюркам (1104). Нормандский принц Ришар Салернский[194]194
  Ришар Салернский – отец упоминавшегося ранее Рожера Салернского, регента Антиохии. (Примеч. пер.)


[Закрыть], управлявший страной во время его пребывания в плену (1104–1108), обвиняется сирийскими источниками в том, что из-за своей алчности обирал местное население. Вышедшему на свободу Бодуэну II пришлось отражать энергичные контратаки тюрок. Несмотря на помощь князя Антиохийского Танкреда и самого короля Иерусалимского Бодуэна I, в 1110 г. он был вынужден из-за постоянных тюркских набегов покинуть восточный берег Евфрата, оставив открытой местность вокруг Эдессы, населенную армянскими и сирийскими крестьянами. Он попытался перевести их на запад от реки, в окрестности Самосаты, но исход не обошелся без налета тюркской конницы, устроившей массовую резню эмигрантов (1110).

После этих событий города графства Эдесского, расположенные на левом берегу Евфрата, в первую очередь сама Эдесса, бывшая почти неприступной, продолжали служить убежищем армянскому и сирийскому населению, плотность которого увеличилась за счет того, что там укрылись и деревенские жители. Но сельская местность, до того процветающая и населенная в основном местными христианами, обезлюдела и пришла в запустение. Земли графства Эдесского, расположенные на правом берегу реки и защищенные ею, продолжали процветать. Они частично образовывали сеньорию Турбессель (Тель-Башир), главный фьеф графства, которым владел Жослен I де Куртене. Контраст между экономическим положением двух регионов спровоцировал опалу Жослена, которого Бодуэн II лишил его фьефа (конец 1112 – начало 1113 г.).

Разорение дотоле процветавших земель Эдессы вызвало недовольство не только среди сирийцев, всегда враждебных франкам, но даже среди армян. В 1113 г. некоторые армянские жители Эдессы якобы попытались сговориться с тюрками. Армянский хронист Матфей Эдесский отрицает этот факт, тогда как Сирийский Аноним[195]195
  Сирийский Аноним – неизвестный по имени яковитский монах, автор Сирийской хроники, состоящей из двух частей – светской и церковной истории. Наиболее поздняя дата в копии – 1234 г. – принята за дату окончания книги. В хронике дается обзор внешних и внутренних событий в государствах Ближнего Востока, в том числе в эпоху крестовых походов. (Примеч. пер.)


[Закрыть] откровенно признается, что сирийцы принимали участие в заговоре[196]196
  Местами рассказ Сирийского Анонима превращается в антифранкский памфлет.


[Закрыть]. Реакция Бодуэна II была энергичной. Он изгнал из Эдессы сомнительные элементы и на время выслал их в Самосату (май 1113 – февраль 1114 г.). В том же духе он присоединил к графству Эдесскому соседние армянские княжества: Кайсун и Рабан; Аль-Биру, или Биреджик; окрестности Кирра; Гаргар (1116–1117).

После того как Бодуэн II стал королем Иерусалима (1118), Эдессой некоторое время управлял Галеран дю Пюизе, сеньор Биреджика (1118–1119), потом, помирившись с бывшим сеньором Турбесселя Жосленом I де Куртене, Бодуэн назначил его графом Эдесским. Мы видим, как тесно графство Эдесское было связано с королевством Иерусалимским. Дважды подряд его графы – Бодуэн I в 1100 г. и Бодуэн II в 1118 г. – становились королями Иерусалимскими, отдавали графство во фьеф тому, кому заблагорассудится, и новый граф, всем им обязанный, оставался их вассалом.

Правление Жослена I де Куртене в качестве графа Эдесского (1119–1131) разделяется на две части его пленом. Действительно, после того как он попал в плен к тюркам (1123), регентство осуществлял Жоффруа Монах, граф де Мараш. Но Жослен завоевал глубокую любовь своих армянских подданных. Узнав о его пленении, пятьдесят из них отправились переодетыми в Харпут, где содержали пленника, как и короля Бодуэна II. С помощью армянского населения города эти пятьдесят человек перебили небольшой тюркский гарнизон и овладели Харпутом. Они заплатили за свой подвиг жизнями, поскольку тюрки скоро вернулись с большими силами, но Жослен успел бежать.

Преданность и героизм армян в этой дерзкой акции доказывают их привязанность к Жослену де Куртене. Текст Сирийского Анонима показывает, что Жослен сумел завоевать симпатии и сирийского населения.

Мы получим представление об успехах Жослена в его продвижении на восток, когда узнаем, что под предводительством этого «барона, идущего в авангарде» франки в 1128–1129 гг. сумели дойти до ворот Амида (Диярбакыра), Нисибина и Рас-аль-Айна.

Дело Жослена разрушил его сын Жослен II (1131–1146). Сын армянки, он был типичным бароном-креолом, предпочитавшим франкскому обществу армянское и сирийское и вмешивавшимся в религиозные раздоры сирийской церкви, что не мешало ему, под предлогом паломничеств, грабить сокровища патриарха яковитской церкви в монастыре Мара-Бар-Саумы. Он пренебрегал Эдессой ради Турбесселя, и его отсутствие стало главной причиной падения Эдессы. Атабек Занги осадил город 28 ноября 1144 г.; оборона города, в отсутствие Жослена II и достаточного по численности франкского гарнизона, легла на местных христиан, армян и сирийцев, возглавляемых их прелатами (армянским епископом Ананией и сирийским епископом Василем Бар Шумана). Армяне и сирийцы, впрочем, с честью исполнили свой долг. После падения Эдессы (23 декабря 1144 г.) атабек Занги, безжалостный к франкам, попытался привлечь на свою сторону местных христиан, в первую очередь сирийцев, чей епископ Васил Бар Шумана действительно стал его другом. Но если сирийское население легко примирилось с тюркской властью, к которой всегда питало неявные симпатии, армяне подчинились чисто внешне и в 1146 г. вступили в тайные переговоры с Жосленом II, чтобы вернуть власть франков. Действительно, именно армяне 27 октября 1146 г. помогли франкам в их атаке на Эдессу. Но как мы уже знаем, Жослен II 3 ноября вынужден был бежать от подошедших тюркских сил. Несчастные армяне заплатили за него своими жизнями: была устроена их массовая резня. Следствием второго взятия Эдессы тюрками стала радикальная дехристианизация ее населения. Даже сирийцы, несмотря на свою франкофобию, были изгнаны.

Внутренняя история княжества Антиохийского

Княжество Антиохийское, как мы видели, включало в основном долину нижнего Оронта с соответствующим побережьем. Боэмунд I (1098–1100) и Танкред (1101–1103, 1104–1112) – особенно Танкред – присоединили к этому ядру долину среднего Оронта вплоть до впадения Шайзара и соответствующей зоны за Оронтом до подступов к Алеппо. Это территориальное расширение на восток не было остановлено поражением при Тель-Акибрине (1119), где погиб Роже Антиохийский, но не смогло пережить катастрофы при Маарате (1149 г., гибель Раймона де Пуатье), стоившей франкам всех земель за Оронтом и ставшей причиной окончательного разгрома при Хариме (1164 г., пленение Боэмунда III). Но, урезанное до нижнего Оронта, княжество, как мы уже знаем, просуществует до 1268 г.

Первым возникает вопрос о юридических отношениях княжества Антиохийского с королевством Иерусалимским, с одной стороны, и с Византийской империей – с другой.

Как мы видели, короли Иерусалимские неоднократно оказывались вынужденными осуществлять регентство в княжестве Антиохийском. Так, Бодуэн II был регентом после смерти Рожера и в отсутствие юного Боэмунда II (1119–1126), потом после смерти Боэмунда II при его дочери Констанс (1130–1131). Фульк Анжуйский точно так же был регентом при Констанс с 1131 по 1136 г., то есть до брака девушки с Раймоном де Пуатье. Чуть позже, после смерти Раймона и до второго замужества Констанс с Рено де Шатийоном, регентство осуществлял Бодуэн III (1149–1153).

Но эта опека некоторых иерусалимских королей над северным княжеством была чисто личной и случайной. В правовом отношении княжество никогда не было вассалом королевства. К тому же, когда Боэмунд основал его (1098), королевство еще не существовало, и нормандский вождь так и не принес оммаж ни Годфруа де Буйону, ни Бодуэну I, когда впоследствии ездил к ним в Иерусалим. Итак, с самого своего возникновения княжество было независимо от королевства. Оно имело собственные Ассизы, отличные от Иерусалимских, свой Совет баронов, свой Суд горожан, никак не зависящие от аналогичных органов Иерусалима, своих канцлера, коннетабля, сенешаля, двух маршалов, равных по достоинству аналогичным высшим должностным лицам королевства.

По отношению к Византийской империи все обстояло иначе. Теоретически Антиохия оставалась византийской, что было признано крестоносцами по их Константинопольскому соглашению 1097 г., имевшему в виду в первую очередь именно этот город, тем более что он был отнят турками у византийцев лишь в 1084 г. и, стало быть, права империи на него были совсем свежими. Эти теоретические права тяготели над новым княжеством целый век. Несмотря на то что соглашение 1097 г. было аннулировано Боэмундом уже в 1098 г., десять лет спустя, после капитуляции у Дюраццо он вынужден был признать их законную силу и недвусмысленно согласиться с сюзеренитетом императора Алексея Комнина. Правда, Танкред, оставшийся правителем Антиохии (1104–1112), в свою очередь, отказался признать соглашение при Дюраццо, оставшееся мертвой буквой. Но в 1137 г., как мы видели, император Иоанн Комнин, блокировав Антиохию, принудил Раймона де Пуатье признать свой сюзеренитет. Однако умело срежиссированный бунт антиохийского населения против византийских властей (1138) заставил василевса удовлетвориться чисто номинальным сюзеренитетом. Но в 1159 г. император Мануил Комнин, подступив к Антиохии во главе всей византийской армии, принудил Рено де Шатийона склониться и реально стать его вассалом. Боэмунд III, когда начал править самостоятельно (1163), без возражений признал имперский сюзеренитет, что подтверждается его поездкой в Константинополь (1165). Но вследствие потери византийцами Киликии (1173) и сокрушительного поражения от тюрок, которое они потерпели при Мириокефалоне во Фригии (1176) и которое территориально отрезало княжество от Византии, права империи утратили силу.

Княжество Антиохийское, основанное в 1098 г. итало-нормандской династией (Боэмундом I Тарентским), сохранило нормандский отпечаток, живучесть которого подтверждают его институты. Боэмунду наследовал его племянник Танкред (1111), потом Рожер, племянник Танкреда (1112), Боэмунд II, сын Боэмунда I (1126), и Констанс, дочь Боэмунда II (1130). В 1136 г. Констанс, выйдя замуж за Раймона де Пуатье, разделила трон с ним. Произошедшая от рожденного в этом браке Боэмунда III (1163–1201) нормандско-пуатевенская династия прокняжит в Антиохии вплоть до мусульманского завоевания в 1268 г.

Большинство дворянских фамилий княжества были, как и правящая династия, нормандского происхождения. Таковы были Сурдевали, Шеврейи (и те и другие пришли из Италии), де Сен-Ло, дю Вьё-Поны, де Ложи, де л’Или, Френели, д’Андервили, Корбоны и Барневили. Выделим, однако, Манселей, которые, вероятно, пришли из Мэна, Тирелей, пришедших из Пикардии, Монши из Артуа и Мазуаров, которые вроде бы родом с Центрального плато. Мазуары, де Моны и Мансели наследовали друг другу в должности коннетабля, тогда как многие Тирели занимали должности маршалов. Крупнейшим фьефом владели Мазуары; он в определенное время включал в себя Валению (Булуниас) (1109) и Маркаб (1118). Другим крупным фьефом был фьеф сеньоров де Саон (Сахиун), которые, вероятно, также владели Сардуаном (Зерданой). Из других фьефов упомянем Арранк (Харим), Сереп (Атариб) и Кафарду (Кафартаб). Но в целом нормандская династия, в отличие от того, что происходило в королевстве Иерусалимском и графствах Триполийском и Эдесском, не стремилась отрезать куски своей территории крупным вассалам. Напомним, что это чисто нормандское явление, поскольку мы наблюдаем аналогичную политику всюду, где обосновывались нормандские принцы: в самой Нормандии, в Англии и в Королевстве обеих Сицилий.

В этом княжестве, более централизованном, чем три остальных франкских государства, высшие должностные лица были те же, что и повсюду: канцлер, коннетабль, два маршала, сенешаль. Местную администрацию возглавляли дуки, чьи титул и функции были унаследованы от византийцев (дуки Антиохии, Латакии, Джабалы), и один виконт Антиохийский. Город Антиохия отличился созданием в октябре 1193 г. Антиохийской коммуны, организованной под покровительством антиохийского патриарха Эймери де Лиможа совместно различными группами латинского населения: дворянами, клириками и горожанами, дабы противостоять захвату власти армянами. Именно потому, что коммуна создавалась для борьбы с армянской угрозой, она, вероятно, включила в себя греческое население, которое, впрочем, было доминирующим в городе Антиохия местным этническим элементом. Боэмунд IV, чьи права коммуна поддерживала против армянского кандидата, поощрял ее деятельность. Коммуну возглавляла коллегия консулов (так же как южнофранцузские коммуны) под председательством мэра (как в коммунах Северной Франции), и так же, как коммуна Акры («Братство святого Андрея» с 1231 г.), она имела собственную «кампану», колокол для сигналов к сбору.

Чтобы закончить с гражданскими институтами Антиохии, отметим, что личная уния княжества с графством Триполи не стала для него источником дополнительной силы. У последних Боэмундов видна тенденция бросить это приграничное владение, почти окруженное мусульманами, а местом своего пребывания сделать гораздо более комфортабельный Триполи на прекрасной Ливанской Ривьере. Так себя вела регентша Лючия (Люсьенна) ди Сеньи (1251–1252), занимавшаяся исключительно Триполи, оставив Антиохию в небрежении. Когда же Антиохия была завоевана мамелюками (1268), сам Боэмунд VI, правитель энергичный и здравомыслящий, отсутствовал в ней, проживая в Триполи.

Важную роль играл Антиохийский латинский патриархат[197]197
  Антиохийскому патриарху подчинялись латинские архиепископства Эдессы, Албары и Апамеи, Тюлюпа (Дулука) и Иераполя, а также епископства Лаодикеи, Джабалы, Валении (Булуниаса), Тартуса, Триполи и Жибле (Джебейля).


[Закрыть]. Он был основан не на следующий же день после завоевания. Боэмунд I, возможно связанный соглашениями с императором Алексеем Комнином, оставил на месте греческого патриарха Иоанна. Местное христианское население города в большинстве своем было греческим. Но в 1100 г. Иоанн удалился в Константинополь, и франки поспешили назначить патриархом одного из своих, Бернара де Валанса, который занимал престол с 1100 по 1135 г. Бернар очень высоко поднял престиж своего сана, став вдохновителем и организатором сопротивления в 1119 г. после разгрома при Тель-Акибирне, где нашел свою смерть князь Рожер. Его преемник Рауль де Домфрон (1135–1139), прелат властолюбивый и слишком склонный к светской жизни, воспользовался малолетством княгини Констанс, чтобы увеличить патриарший авторитет, но Раймон де Пуатье, которому он помог взойти на трон (1136), очень скоро устал от его претензий и под предлогом его излишней суровости к капитулу сместил (1139). Эймери де Лимож, патриарх с 1139 по 1194 г., помог спасти княжество после того, как Раймон де Пуатье был убит тюрками, а король Бодуэн III поручил ему возглавить временное правительство (1149). В период вдовства княгини Констанс (1149–1153) он играл в правительстве первенствующую роль, но после того, как Констанс вышла замуж за Рено де Шатийона (1153), у того вызвала опасения власть, которую приобрел Эймери. Он бросил прелата в тюрьму, а потом выставил голым на палящее летнее сирийское солнце. После этого Эймери удалился в Иерусалим, не отрекшись при этом от патриаршего сана. Вернувшись впоследствии в Антиохию, он спас город после катастрофы 11 августа 1164 г. (поражение при Хариме, пленение Бодуэна III), организовав отпор войскам Нур ад-Дина.