Текст книги "Империя Леванта. Древняя земля тлеющего конфликта между Востоком и Западом"

Здесь мы имеем дело с одним из запутанных случаев применения феодального права, распространенных вследствие переплетений уз вассальной зависимости. Ги, считавший себя в Афинах независимым государем, в Аргосе был обыкновенным вассалом князя Морейского; точно так же Плантагенеты, короли Англии, в Бордо были всего-навсего герцогами Гиеньскими, вассалами Капетингов.

Опасность для Гийома де Виллардуэна представляли силы, группировавшиеся вокруг Ги де ла Роша. Еще два крупных автономных барона Эллады, Тома I де Стромонкур, барон Салона (Амфиссы), и Убертино Паллавичини, маркиз Бодоницы (Фермопил), выступили совместно с сеньором Афинским и объединили свои и его войска. Так в феодальной французской Греции началась новая «Пелопоннесская война», в которой Ги де ла Рош, нечаянный наследник Перикла, выступил против Гийома де Виллардуэна, не менее неожиданного наследника царей Спарты. Как и в V в. до н. э., победа осталась за пелопоннесцами. Гийом де Виллардуэн выступил против враждебной ему коалиции, встретил возле горы Кариди, между Мегарой и Кифероном, разгромил и гнал до Фив, которые с ходу осадил (1258). Отметим, что Фивы были более любимой резиденцией де ла Рошей, чем Афины. То есть речь шла о фактической столице Ги. При этом ее цитадель, Кадмея, была далеко не столь хорошо укреплена, как афинский Акрополь. Город мог быстро пасть…

Взятие Фив, пленение баронов Эллады морейскими баронами повлекли за собой, при том состоянии, в котором находился Гийом де Виллардуэн, весьма печальные последствия. Греция была не так прочно завоевана французами, чтобы те могли безнаказанно убивать друг друга на глазах своих подданных. К счастью, вмешалась церковь. Гийом де Виллардуэн простил мятежных баронов Афинского, Бодоницского и Салонского, но потребовал от них официального принесения оммажа, причем от Ги де ла Роша – строгого оммажа. Для этой цели он созвал в Никли (Тегее) торжественный «парламент», где и принял от них клятву.

Но случай Ги де ла Роша был не единственным вопросом феодального права, вынесенным на рассмотрение Никлийского парламента. Еще более серьезным, причем с двух точек зрения, юридической и личностной, было дело одного из пелопоннесских баронов, рыцарственного и романтичного Жоффруа де Брюйера, сеньора Каритайны (Каритены), который покинул своего сюзерена, князя Морейского, чтобы сражаться на стороне сеньора Афинского. Политическая проблема в данном случае усугублялась двойным семейным вопросом. С одной стороны, Жоффруа де Брюйер по своей матери доводился Гийому де Виллардуэну племянником: его отец, Юг де Брюйер, первый сеньор Каритайны, был женат на родной сестре Гийома. Но, с другой стороны, сам Жоффруа де Брюйер был женат на Изабелле де ла Рош, дочери Ги. Хронисты позволяют нам догадаться о том, какая битва происходила у него в душе. Не вызывает сомнений то, что вассальный долг заставлял его, в качестве владельца фьефа Каритайна, стать под знамена князя Морейского. Но любовь к Изабелле де ла Рош победила. Нарушив клятву, он присоединился к рыцарям своего тестя, герцога Афинского, и в битве при Кариди сражался против своего законного сеньора. В конце концов Гийом де Виллардуэн простил и его, но преобразовав его фьеф – унизительное разжалование – из «сеньории по праву завоевания» в «сеньорию по пожалованию».

В том, что касается сеньора Афинского, Гийом де Виллардуэн, похоже, искренне помирился с ним при условии, как мы видели, принесения прямой присяги на верность: и действительно, с этого дня вассальная зависимость Афино-Фиванской сеньории от княжества Морейского никогда уже не вызывала сомнений, даже после катастрофического разгрома 1259 г. Кроме того, для определения степени наказания, которое заслужил Ги, Высокий совет решил передать дело на арбитраж королю Франции Людовику IX. Ги отправился в Париж, где святой король вынес умеренный приговор, призванный завершить дело. Если верить «Морейской хронике», Людовик Святой даровал Ги герцогскую корону, действительно носимую с тех пор всеми его преемниками. До того момента, как мы видели, де ла Роши довольствовались титулом «сеньоров Афинских», по-гречески «великих сеньоров», mégas kyr. С 1280 г. они впредь титулуются только «герцогами Афинскими». Однако, как отмечает Лоньон, вряд ли возведение Афинской сеньории в ранг герцогства было, как утверждает «Хроника», делом рук Людовика Святого. Что же касается Гийома де Виллардуэна, после этой победы он еще разбил на Эвбее, при Ореосе, «карчерийскую» партию и венецианцев. Далее, в связи с историей «Негропонта», мы рассмотрим различные фазы этого дела.

Разгром в Пелагонии

Никлийские соглашения, узаконившие результаты битвы при Кариди, имели большое значение. По результатам их можно сравнить с Триполийскими соглашениями 1109 г., когда король Иерусалимский Бодуэн I собрал под своим руководством все франкские силы в Палестине. Нет никаких сомнений в том, что, если бы не пресечение мужской линии Виллардуэнов в 1278 г., достигнутое в Никли политическое единство оказалось бы жизнеспособным. Сюзеренитет, отныне бесспорный, Гийома де Виллардуэна распространялся за Фермопилы. Вся франко-итальянская Греция от мыса Матапан до Отриса признавала его своим сеньором. Его двор, где находилось от 700 до 1000 рыцарей, был, как рассказывает Санудо, более блестящим, чем двор какого-нибудь великого короля. И вот тут произошла неожиданная катастрофа, внезапно положившая конец этому процветанию.

Крах этот вызывало вмешательство князя Морейского в ссоры между греками. Гийом де Виллардуэн, овдовев после смерти Каринтаны далле Карчери, женился третьим браком (1259) на греческой принцессе Анне, дочери Михаила II Ангела Дуки, деспота Эпирского. Деспот боролся за гегемонию в Македонии с другим греческим правителем, василевсом Никеи и Фракии Михаилом Палеологом. И обратился за помощью против последнего к Гийому, ставшему его зятем и союзником. Князь Морейский не отказал в помощи. Рыцарственный по натуре, он считал своим долгом помочь отцу Анны. К тому же ему было приятно изображать из себя арбитра в спорах между греческими принцами, то есть стать арбитром Балкан. Это могло удовлетворить его тщеславие, непомерно выросшее после победы при Кариди. Итак, со всем своим рыцарством в полном составе он присоединился к армии деспота Эпирского в районе озер, в Верхней Македонии. Сражение произошло в тех краях, в горах Пелагонии, возле Монастира, при Кастории. В последний момент деспот Эпира поставил там своих латинских союзников, на которых пришелся основной удар противника. Рыцари успели бы спастись, но при условии, если бы бросили свою пехоту. По призыву Жоффруа де Брюйера, сира Каритайны, они благородно отказались это сделать и в одиночку встретили массы врагов, раздавивших их числом. Это было одно из тех «великолепных поражений», какими остались в общей памяти в нашей стране битвы при Креси и Азенкуре. Гийом де Виллардуэн и Жоффруа де Брюйер вместе с цветом рыцарства попали в плен (октябрь 1259 г.). Поражение было столь же сокрушительным, во всяком случае с военной точки зрения, как и то, что рыцари Святой земли потерпели в 1187 г. на историческом поле Хаттина.

Уступка лаконийских крепостей

Отказавшись вовремя бежать с поля боя при Кастории, Гийом де Виллардуэн повел себя больше как рыцарь, нежели как государственный деятель. Его персона в руках победителей представляла ценный залог, выкуп которого вызвал раздел княжества; так же как в случае с Жаном Добрым после битвы при Пуатье[299]299
  За освобождение своего плененного при Пуатье (1356) короля Франции по мирному договору с Англией, заключенному в местечке Бретиньи (1360), Франция обязалась не только выплатить огромный выкуп в 3 млн золотых экю, но и уступить Англии огромные территории на юго-западе Франции (Перигор, Арманьяк, Сентонж, Руэрг и ряд других), входившие некогда в герцогство Аквитанское (наследственное владение английских королей с середины XII в.), а также графство Понтье и Кале на севере. (Примеч. пер.)


[Закрыть]. Вместе со своими рыцарями Гийом был отведен в плен к императору Михаилу Палеологу, который обращался с ним учтиво, но за его освобождение потребовал не больше и не меньше, как сдать ему княжество Морейское. Гийом отказался. Тем временем Михаил Палеолог отбил у латинян Константинополь (25 июля 1261 г.). Несмотря на опасения обратного, это событие уменьшило его претензии. Василевс стремился избежать угрозы карательного крестового похода. Теперь за освобождение Гийома де Виллардуэна и его баронов он требовал в дополнение к признанию – чисто формальному – вассальной зависимости княжества от него, уступки четырех крупных крепостей Лаконии: Монемвасии, Гераки, Мистры и Гран-Маня.

Требование выглядело скромным. В действительности же под внешней умеренностью скрывались тяжелые последствия, оно угрожало княжеству разгромом и уничтожением в будущем, ибо требуемые крепости, как уже было сказано, являлись ключом к Пелопоннесу. Устав от войны и трехлетнего плена, Гийом де Виллардуэн проявил слабость и принял эти условия (Константинопольский договор 1262 г.).

Однако согласия князя Морейского было недостаточно для того, чтобы осуществить условия подобного договора. Действующие феодальные обычаи княжества, которые позднее будут кодифицированы в «Ассизах Романии», не позволяли ему уступать столь важные крепости без согласия баронов, заседавших в Высоком совете. Поэтому Гийом де Виллардуэн отправил из Константинополя своего товарища по плену Жоффруа де Брюйера созвать Высокий совет, который тотчас собрался в Никли (Тегее). Перед этой ассамблеей герцог Афинский Ги де ла Рош громко выразил протест против уступки лаконийских крепостей. Он отмечал, что отдать византийцам эти орлиные гнезда – все равно что отдать им всю страну и что, для начала, это означает непрерывную войну с неприятелем в собственном доме. Очевидно, в его словах было воспоминание о его поражении при Кариди, об испытанном им от победителя четыре года назад в этом же городе Никли унижении. Но досада на Гийома де Виллардуэна вовсе не мешала ему рассуждать разумно, даже напротив, и лишение княжества будущего ради освобождения князя было чрезмерно высокой ценой.

В общем, устами Ги де ла Роша говорил государственный интерес, но без учета соображений гуманности. Большинство французских сеньоров, составлявших Высокий совет, находились в плену в Константинополе, вместе с Гийомом де Виллардуэном. Поэтому их на законном основании представляли жены, имевшие решающий голос. А эти любящие супруги «спешили снова увидеть своих мужей». Они не желали слушать тревожные предупреждения герцога Афинского и энергично поддержали Жоффруа де Брюйера, который, безрассудно по своему обыкновению, отстаивал их дело, то есть выступал за уступку крепостей. Добавим, что княгиня Морейская, супруга Гийома де Виллардуэна, Анна Эпирская, будучи сама гречанкой, не могла разделять тревог Ги де ла Роша по поводу размещения византийских гарнизонов в Лаконии. Так что странный «женский парламент» в Никли ратифицировал Константинопольский договор. Монемвасия, Гераки, Мистра и Гран-Мань были переданы византийцам, а Гийом де Виллардуэн со своими соратниками обрел свободу. По чисто византийскому обычаю, очевидно больно задевшему его самолюбие, он, в качестве компенсации за сданные крепости, получил от Михаила Палеолога титул великого доместика, один из наиболее завидных в имперской иерархии.

Чтобы понять катастрофический характер подобной уступки, достаточно взглянуть на карту Лаконии с двойной цепью Парнонских и Тайгетских гор, идущей с востока и запада от коридора Эвротаса, где теперь вновь обосновались византийцы. Эти четыре крепости Гийом де Виллардуэн сам превратил в неприступные цитадели, чтобы из них обеспечивать покорность соседних суровых горских племен. И вот теперь сам же впускал в них византийские гарнизоны, которые, благодаря поддержке их соседними горскими племенами, теперь невозможно будет оттуда выбить! Едва вернувшись в Морею, Гийом понял, что, как предсказывал герцог Афинский, он отдал врагу ключи от собственного дома. Что толку, что он сохранил Лакедемон, если неприступная крепость Мистра, отныне византийская, господствовала над всей Лаконией, если Гран-Мань, так же как Гераки, предоставляла горцам-майнотам и даже тайгетским мелингам убежище, а в Монемвасии, по всей очевидности, должны были найти надежный порт греческие корсары? Обнаружив, какую огромную ошибку он совершил, Гийом де Виллардуэн поспешил прекратить старые раздоры и обеспечить единство латинян. Первым делом он заключил мир с венецианцами, признав их преобладание на Эвбее. Те, для кого вступление греков в Константинополь представляло не меньшую угрозу, чем для него, признали его сюзеренитет над терциариями острова, и обе стороны пришли к соглашению о совместном владении (1262). Добавим, что морейский сюзеренитет над Эвбеей остался чисто юридическим и номинальным, тогда как венецианская опека, основанная на экономическом господстве, все время усиливалась.

На самом деле, о чем можно догадаться по обстоятельствам, при которых был заключен этот договор, речь шла о создании настоящего военного союза между князем Морейским и Венецией против Михаила Палеолога. Это было время, когда Запад, взволнованный падением Латинской империи, заговорил о возобновлении Четвертого крестового похода. Никто не думал о нем более серьезно, чем Венеция, столько потерявшая из-за перемен 1261 г. Что же касается Гийома де Виллардуэна, ему не было нужды отправляться искать византийцев в Константинополь, поскольку теперь они были в его владениях. Вплоть до смерти у него была одна цель: вернуть утраченные в Лаконии крепости. Но, будучи в курсе его намерений, император Михаил Палеолог направил в Мистру сильные подкрепления; его войска перешли в наступление и внезапно двинулись через Аркадию на Андравиду в Элиде, столицу княжества. Греки-горцы из области Скорта, радостно приветствуя императорские знамена, с восторгом присоединились к ним. Мятеж местного населения совпал с внешним вторжением. Ситуация была крайне серьезной. В довершение несчастий Гийом де Виллардуэн в тот момент отсутствовал (он находился в Коринфе, ожидая подхода отрядов герцога Афинского, маркиза Бодоницкого и других баронов центральной Эллады). Самый блестящий паладин Мореи, Жоффруа де Брюйер, сир Каритайны, забыв про свой воинский долг из-за любовной интрижки, незадолго до того уехал в Неаполь, похитив молодую жену старого рыцаря Жана де Катаваса, или де Кареваса. Именно Жану де Катавасу Гийом де Виллардуэн поручил в свое отсутствие командование армией княжества. Жан был стар, страдал подагрой, но он действовал как хороший полководец: выступил навстречу византийцам, наголову разбил их возле древней Пизы, в Элиде, освободил эту провинцию и отбросил противника к Мистре (1263)[300]300
  В ходе предыдущей кампании византийская армия, выступившая из Лаконии, впервые угрожала Элиде. Гийом де Виллардуэн, находившийся тогда в Андравиде, выступил навстречу противнику и разбил его в миле от Сергианы. Хронисты сообщают, что среди погибших был византийский полководец Кантакузин.


[Закрыть]. Опасность усиливало то, что греки из Скорты, подданные Гийома де Виллардуэна, ждали только случая, чтобы восстать, что они, впрочем, и сделали в следующем году. Действительно, в 1264 г. война возобновилась. Гийом де Виллардуэн с одним из своих военачальников, Ансленом де Туси, командовавшим авангардом, одержал в ущелье Макриплаги, между Дьяволисти и Мегалополем, вторую победу над византийцами, еще более полную, чем первая, завершившую освобождение Аркадии и Элиды и вынудившую скортских греков вернуться в повиновение, однако, несмотря на все усилия, он так и не смог вернуть Мистру[301]301
  Отметим, что Анслен де Туси знал турецкий язык, что позволило ему завязать ценную дружбу с тюркским кондотьером по имени Мелик, который оставил службу у византийцев и перешел на сторону Гийома де Виллардуэна.


[Закрыть].

Опыт был убедительным. Стало очевидно, что в полевом сражении латиняне сохраняют свое превосходство над греками. Однако за стенами Мистры или Гран-Маня те непобедимы. Исправить фатальную сдачу крепостей в 1262 г. было невозможно. Отчаявшись восстановить собственными силами территориальную целостность Морейского княжества, Гийом де Виллардуэн обратился к французскому королю Сицилии, Шарлю Анжуйскому, универсальному претенденту, мечтавшему обо всех тронах латинского Востока. По Витербскому договору от 27 мая 1267 г. бывший латинский константинопольский император Бодуэн II как раз только что уступил Шарлю сюзеренитет над Мореей. Гийом отправился в Неаполь к своему новому сюзерену, с которым вступил в тесный союз (1268). Он заключил помолвку своей старшей дочери Изабеллы с одним из сыновей Шарля Анжуйского и, хотя «жених и невеста» были еще детьми, наследование княжества Морейского – сыновей у Гийома не было – отныне было обеспечено анжуйцам[302]302
  Вторая дочь Гийома де Виллардуэна, Маргарита де Матагрифон, вышла замуж за Иснара де Сабрана.


[Закрыть].

Решение Гийома де Виллардуэна понятно. Шарль Анжуйский был не только королем Сицилии и графом Прованса. В это время он являлся арбитром Италии. Сюзерен Мореи, приобретший права у последнего латинского императора Константинопольского, он к тому же готовился стать королем Иерусалима или, по крайней мере, Сен-Жан-д’Акра (1277). Кто лучше этого могущественного монарха мог вернуть княжеству Морейскому его потерянные крепости, изгнать византийцев из Мистры, как он похвалялся изгнать их вскоре из Константинополя? Брак одного из его сыновей с Изабеллой де Виллардуэн казался латинской Морее залогом самого блестящего будущего. В действительности эти надежды здесь, как и в Святой земле, были жестоко разбиты. Во-первых, анжуйское правление оказалось совершенно недейственным и в Греции, и в Сен-Жан-д’Акре. В течение оставшихся десяти лет, которые Гийом де Виллардуэн прожил под сюзеренитетом Шарля Анжуйского, этот последний практически ничего не сделал для Мореи.

Гийом де Виллардуэн умер в Каламате 1 мая 1278 г. С этого дня княжество Морея стало всего лишь зависимым владением итало-анжуйского королевства.

Герцогство Афинское от Отона де ла Роша до Готье де Бриенна

Выше мы рассказывали о создании Афино-Фиванской сеньории крестоносцем Отоном (или Эдом) де ла Рош, сыном Понса де ла Рош-сюр-Оньон во Франш-Конте. Отон де ла Рош получил этот фьеф от короля Фессалоникского Бонифация Монферратского. Фивами он овладел приблизительно в 1211 г., но Афины занял уже в 1205 г., после изгнания византийского архиепископа этого города Михаила Акомината. Мы видели, что в 1209 г., на первом «парламенте» в Равеннике, он принес оммаж латинскому императору Анри де Эно. Он помог князю Ахейскому Жоффруа I де Виллардуэну отнять у греков в 1210 г. цитадель Акрокоринф, потом, в 1212 г., Аргос и Навплию. В награду Жоффруа передал ему во фьеф свои «портовые права» в Коринфе, Навплии и Аргосе, которые Отон держал как вассал княжества Морейского.

Отон де ла Рош носил титул dominus Athenarum, «сир Афинский», переводимый на греческий как mégas kyr, «великий сеньор». Вассал латинского императора за свою афинскую сеньорию, он был вассалом князя Морейского за Коринф, Аргос и Навплию. С тех пор и до своего отъезда в 1225 г. он мирно управлял новой сеньорией, не имея врагов. Самое большее: мы видим разногласия Отона де ла Роша с римской курией по поводу владения церковным имуществом, в неправомерном удержании которого его подозревали. Письмо папы Иннокентия III от июля 1210 г., адресованное архиепископу Фиванскому и епископам Дамальскому и Зейтунскому, прямо его в этом обвиняет. В июне 1212 г., в связи с учреждением архиепископства Коринфского, было отправлено новое письмо Иннокентия III, адресованное на сей раз Отону де ла Рошу и князю Морейскому Жоффруа I де Виллардуэну, с требованием возвратить имущество, отнятое у архиепископств Коринфского и Фиванского.

Отон де ла Рош женился на Изабелле де Рей. Их сын и внук, Ги и Отон де Рей, оба остались во Франции (Отон де Рей совершил поездку в Афины в 1265 г., но не претендуя на наследование этой сеньории). В 1225 г. сам Отон де ла Рош, очевидно страдая от ностальгии по родному Франш-Конте, вернулся во Францию, мирно процарствовав в городе Перикла (1205–1225)[303]303
  Отон де ла Рош умер во Франции в 1234 г.


[Закрыть]. Но прежде он вызвал в Грецию своего племянника, Ги I де ла Рош (сына его брата Понса де Флаже), который ему наследовал.

Сначала Ги I правил Афино-Фиванской сеньорией с титулом mégas kyr (1225–1260), потом с титулом герцога (1260–1263). Мы видели, что традиция, похоже, безосновательно приписывает Людовику Святому дарование ему герцогской короны, которую впоследствии носили все его преемники. Мы также видели, что, будучи вассалом князя Морейского Гийома I де Виллардуэна за шателенство Коринфское и сеньорию Аргосскую и Навплийскую, он тем не менее отказался исполнять «службу», требуемую от него Гийомом в эвбейских делах, что вызвало Каридийскую войну между ними (1258). Также известно, что Гийом де Виллардуэн простил ему мятеж и даже возвратил его пелопоннесские фьефы Коринф, Аргос и Навплию. Впрочем, в данном случае досаду смягчали семейные узы: Ги I был женат на племяннице Гийома де Виллардуэна. От нее у него было два сына, Жан и Гийом, о которых мы еще поговорим, и три дочери: Алиса, вышедшая замуж за Жана II д’Ибелина, сеньора Бейрутского, Катрин, вышедшая за Шарля де Лагонеса, сенешаля Сицилии, и Изабелла, выходившая замуж последовательно за Жоффруа де Брюйера, сеньора Каритайны, и за Юга де Бриенна, графа Лечче.

Ги I наследовал его старший сын Жан де ла Рош (1263–1280). Влияние этого принца было значительным и ощущалось вплоть до Фессалии, страны, которая в то время составляла греческий деспотат «Великой Влахии» и находилась под управлением одной из ветвей семейства Ангелов. В 1275 г. вмешательство Жана спасло деспота Фессалии от византийского вторжения: маленькое войско герцога Афинского – по разным сведениям, 300 или 500 рыцарей – разгромило византийцев в сражении при Неопатрасе (ныне Ипати)[304]304
  Санудо пишет, что Жан де ла Рош на греческом языке сказал своим соратникам по поводу многочисленной византийской армии: «Много народу, но мало людей», что показывает, насколько греческий язык был близок франкским баронам. К сожалению, за этой победой Жана де ла Роша последовало (1275) тяжелое поражение его союзников, терциариев Эвбеи и семейства Санудо Наксосских, которые позволили византийцам разбить себя в морском сражении возле Деметриады, в Альмиросском заливе.


[Закрыть]. Более счастливый, нежели князь Морейский Гийом де Виллардуэн, который при аналогичном вторжении потерпел поражение при Кастории, Жан приобрел в связи с этим значительный престиж и стал арбитром между различными греческими принцами. Жан также защищал веронских «терциариев» на Эвбее и их венецианских покровителей от атак византийского флота. Правда, во время одного из таких походов его постигла участь Гийома де Виллардуэна: он был разбит и взят в плен при Веронде (Ватондасе) возле Ореоса имперским адмиралом Ликарио, грозным итальянским авантюристом, перешедшим на службу к императору Михаилу Палеологу. Жан был отправлен в Константинополь, где, возможно, ожидал предъявления требований о территориальных уступках, столь же тяжелых, какие семнадцатью годами ранее были предъявлены Гийому де Виллардуэну, но Михаил Палеолог, задумавший выдать за него одну из своих дочерей, принял его с почетом и неожиданно любезно. Как раз в это время король Сицилии Шарль Анжуйский готовил новый крестовый поход, чтобы отбить Константинополь у византийцев. Опасаясь ускорить выступление этой экспедиции чрезмерно жесткими требованиями к герцогству Афинскому, василевс почти тотчас освободил своего пленника.

Жан умер, так и не вступив в брак (1280). Ему наследовал его брат Гийом де ла Рош, до того момента являвшийся сеньором Ливадии в Беотии, города, возведенного в ранг крупного фьефа ради младшего отпрыска правящей династии. Гийом, княживший в Афинах и Фивах с 1280 по 1287 г., кроме того, некоторое время являлся бальи Мореи (1285–1287). Он женился на дочери греческого деспота Фессалии, принцессе Елене Ангел, которая принесла ему в приданое округ Зейтун (Ламию, во Фтиотиде) и Гардики. После смерти Гийома (1287) Елена осуществляла регентство при их несовершеннолетнем сыне Ги II. В 1291 г. она повторно вышла замуж за французского барона Юга де Бриенна, с которым разделила регентство. Так дом Бриеннов уселся на ступеньки трона.

Ги II (1287–1308) суждено было стать последним из де ла Рошей. Можно сказать, что в нем собрались все достоинства этой блистательной французской фамилии, обосновавшейся у подножия Парфенона. Достигнув в 1294 г. установленного законом совершеннолетия, он был по этому случаю посвящен в рыцари одним из его друзей, Бонифацием Веронским, в ходе сцены, словно взятой из героической поэмы и описанной хронистом Мунтанером. В 1297 г., после смерти деспота Фессалийского Константина, он в силу кровного родства с тамошней династией был назначен опекуном наследника этого принца; опекунство он осуществлял в соответствии с феодальным кодексом чести, с великолепной учтивостью и большой бдительностью. «Морейская хроника» отмечает его прекрасную манеру держаться, его юношескую пылкость, спортивный азарт на турнире в Коринфе (май 1304 г.), когда, несмотря на хрупкое телосложение, он бросил вызов одному из наиболее грозных бойцов того времени, рыцарю Гийому Бушару. На этих турнирах, собиравших под взорами прекрасных дам цвет французского рыцарства Греции, Ги II заработал репутацию паладина, «самого могущественного человека после князя (Морейского) и лучшего наездника». Последняя похвала была наиболее лестной из всех, что мог придумать хронист-современник.

Интерес, проявляемый к последним герцогам Афинским «Морейской хроникой», объясняется временем: центр тяжести французской цивилизации в Греции теперь переместился из Пелопоннеса в Аттику и Беотию. Со времени битвы в Пелагонии (1259) и возвращения византийцев в Лаконию (1262), а особенно с тех пор, как княжество Морейское превратилось в зависимое от анжуйской Италии образование, герцогство Афинское стало самым процветающим государством латинской Греции. Его герцоги были практически независимы и, главное, жили в нем. Впрочем, охотнее они проживали в Фивах, а не в Афинах, поскольку Беотийская равнина лучше, чем гористая Аттика, подходила для действий их многочисленной конницы. Их двор, который они держали то в Эстиве, то в Сатине (названия Фив и Афин на языке наших хронистов), был одним из наиболее блестящих дворов своего времени и, так же как двор Андравиды, являлся активным очагом французских «порядочности» и «куртуазности» в соответствии с идеалами Виллардуэна и Жуанвиля.

Тем не менее, несмотря на любовь к таким суровым играм, как турниры, Ги II, как мы уже сказали, был весьма хрупкого сложения (по ряду признаков можно предположить наличие в этой блестящей семье некоего физического истощения: уже его дядя Жан де ла Рош страдал от подагры). Развлечения окончательно подорвали его здоровье, и 5 октября 1308 г. он умер в возрасте всего лишь восемнадцати лет, прежде чем успел осуществить брак со своей невестой, Матильдой де Эно, наследницей дома Виллардуэнов. В отсутствие наследника де ла Рошей мужского пола герцогство Афино-Фиванское отошло к Готье V де Бриенну, кузену Ги II по женской линии.

Готье де Бриенн был тесно связан с герцогством Афинским. Он являлся сыном Юга де Бриенна и Изабеллы де ла Рош, сестры герцога Ги I. С другой стороны, Юг де Бриенн, овдовев после смерти Изабеллы, вторым браком женился, как мы уже знаем, на герцогине Елене, вдове герцога Гийома де ла Роша, и в этом качестве разделил с ней регентство в малолетство Ги II.

Итак, у Готье были самые бесспорные права на наследство династии де ла Рошей. В то же время он не был чужим в стране, где его знали уже долгое время. К сожалению, как мы увидим в дальнейшем, у него не было никаких способностей к управлению. Это был Филипп де Валуа, наследовавший прямым Капетингам. И его Креси, к которому он пришел, его разгром каталонской Большой компанией на берегах озера Копаис в 1311 г. означал конец этого блестящего бургундского государства в центральной Элладе.

Готье де Бриенн стал последним французским герцогом Афин.